Холодная кровь Глушков Роман

Глава 4

…Ему доводилось заниматься и более гнусными вещами, чем хладнокровный расстрел невменяемых наркоманов. Майор не раз и не два оказывался в подобной ситуации, но не помнил подробностей ни одной из них. Напрочь забывал еще до того, как остывал ствол его винтовки. Человеческому разуму свойственно ограждать себя от неприятных воспоминаний, что могли разрушительным образом сказаться на рассудке. Натренированная память Кальтера была способна подвергаться подобному выборочному «форматированию» в любое время и в любой обстановке. А тем более когда он находился в командировке.

Вовремя забыл то, что отвлекает тебя от выполнения поставленной задачи, – значит, увеличил шансы выполнить ее и вернуться живым. Побеждает тот, кто не колеблется. Спецотдел «Мизантроп» проводил отбор своих оперативников, исходя из такого критерия, и майор не был в этом плане исключением. Прежде чем приступить к подготовке, Кальтер – в те годы еще простой лейтенант Костя Куприянов, молодой, но уже успевший повоевать в паре горячих точек, – побывал вместе с другими кандидатами в учебном центре, где тренировались антитеррористические подразделения МВД. Вступительное тестирование будущих «мизантропов» было с подвохом, и почти все претенденты, в том числе и Куприянов, об этом догадывались. Поэтому были готовы к любым неожиданностям. Однако что именно требовалось Ведомству от лейтенанта, он понял лишь тогда, когда очутился на стрелковом полигоне с винтовкой, заряженной боевыми патронами. И понял правильно, став единственным из тридцати соискателей, принятых в тот год на службу в «Мизантроп».

Кандидаты знали о своей будущей службе немного, поскольку все они были отправлены на тесты в приказном порядке. Лейтенант Куприянов немало удивился, когда до него был доведен этот приказ. Никаких особых заслуг за ним не числилось – обычный командир полкового разведвзвода, не рвущийся вперед, но и не отстающий. В общем, типичный исполнитель, добросовестно относящийся к служебным обязанностям. Чем был вызван повышенный интерес к молодому комвзвода со стороны незнакомого ему в ту пору Ведомства, Куприянов понятия не имел. Со временем он, конечно, догадался, что Ведомство следило за ним еще с самой «учебки», внимательно изучив всю подноготную лейтенанта, его психологический портрет и продолжая наблюдать за началом его военной карьеры. И, разумеется, делая на основе этих наблюдений необходимые выводы, понемногу определяющие судьбу будущего «мизантропа».

Информация, которую довели до лейтенанта перед началом отборочных тестов, была предельно скупой и гласила, что ему придется заниматься разведывательно-диверсионной деятельностью в полевых условиях и преимущественно за границей. Куприянов пожал плечами: почему бы и нет? В любом случае такая служба импонировала ему больше, нежели командование солдатами-срочниками и жизнь по обрыдлому гарнизонному распорядку. Инициатива Ведомства оказалась весьма своевременной – еще год-другой, и комвзвода наверняка окончательно разочаровался бы в воинской службе. Что ни говори, а всегда приятно считать себя кем-то особым, избранным из множества других офицеров для опять-таки особой работы. И Куприянов задался целью любой ценой подтвердить, что он достоин оказанного ему доверия, ведь когда еще представится такой случай? Некоторые сослуживцы лейтенанта заваливают командование рапортами о переводе их на службу в специальные подразделения, и все без толку. А он, командир полкового разведвзвода, ни о чем таком не просил, а ему пожалуйста – персональное приглашение. Поэтому кровь из носу, а надо поднапрячься и попытать счастья, пока окончательно не пропала охота связать свою жизнь с армией.

В чем крылась уникальность молодого лейтенанта и почему он оказался единственным, кому выпала честь пройти этот заковыристый отборочный конкурс? Наверное, в том, что, несмотря на молодость, он уже относился к жизни достаточно трезво и отлично представлял специфику своей будущей службы. Диверсанты не освобождают заложников, не эвакуируют мирных жителей из районов боевых действий и вообще не встают на защиту гражданского населения, если это хоть в малейшей степени препятствует исполнению полученного приказа. Нигде и никогда. Находясь на вражеской территории и утратив из-за ранения боеспособность, диверсант сделает все возможное, чтобы не стать обузой своему напарнику (не товарищу, ибо хладнокровным исполнителям было запрещено связывать себя с кем бы то ни было товарищескими узами). И более того, не имея сил пустить себе пулю в лоб, диверсант может всегда рассчитывать, что напарник без колебаний поможет ему в этом. Надежное плечо товарища по оружию, чувство локтя, боевое братство, один за всех и все за одного – это законы другого мира. Диверсант живет по своему уставу и готов на пути к цели принести в жертву всех своих напарников. Равно как и сам пожертвовать собой, если командир группы отдаст такой приказ. Зная о том, что никто и никогда не придет ему на помощь, диверсант всегда и везде полагается только на себя. А если и помогает угодившему в беду напарнику, то лишь в случае, когда шанс спасти того целым и невредимым достаточно высок и не подвергает чрезмерному риску жизнь самого спасающего. Куприянов был уверен: все, чему его учили в полковой разведке, в Ведомстве ему придется забыть. Вплоть до полного пересмотра собственного мировоззрения и расстановки в другом порядке приоритета жизненных ценностей.

Никто заранее не знакомил Куприянова со специфическими принципами его будущей службы. До всего этого он дошел своим умом, прежде чем его и прочих кандидатов привезли в учебный центр спецназа МВД на предварительный отбор. А насколько правильными были выводы лейтенанта, как раз и показали те приснопамятные стрельбы. От кандидатов требовалось лишь одно – пройти штурмовую полосу, стреляя по периодически выскакивающим из-за препятствий мишеням. Без каких-либо дополнительных условий. Для бравых парней, что удостоились внимания могучего Ведомства, – плевое дело.

Казалось бы – ординарное испытание, с которым фактически справился каждый из тридцати испытуемых. Все они проходили полосу поодиночке и не видели, как это делают остальные претенденты. Результаты стрельб тоже оглашались в индивидуальном порядке.

Вызванный проверочной комиссией для подведения итогов, Куприянов узнал, что он пришел к финишу восемнадцатым. А по количеству набранных штрафных баллов – так и вовсе последним. Однако после оглашения кандидату результатов теста в глазах лейтенанта читалось не поражение, а напряженное ожидание. Для Куприянова это был момент истины. Догадался он на самом деле или нет, что от него требовалось?

«Вас не огорчают ваши скромные показатели, лейтенант?» – поинтересовался председатель комиссии – пожилой сухопарый полковник с колючим неприятным взором.

«Так точно, огорчают, – ответил Куприянов. – Полагаю, я мог бы постараться и пройти штурмовую полосу быстрее».

«Вы разочарованы вашей скоростью и только? – изобразил недоумение полковник. – А как же результаты вашей стрельбы? Вы набрали такое чудовищное количество штрафных баллов, сколько на этом полигоне на моей памяти еще не набирал никто!»

«Я всего лишь выполнял приказ инструктора», – как ни в чем не бывало пояснил лейтенант.

«Хотите сказать, что это инструктор приказал вам учинять массовый геноцид, стреляя по старикам, женщинам и детям?» – гневно осведомился председатель комиссии.

«Никак нет, – не изменившись в лице, ответил Куприянов, после чего уточнил: – Инструктор приказал мне преодолеть штурмовую полосу и поразить все мишени. Что я и сделал. Инструктор не уточнял, по каким мишеням разрешено стрелять, а по каким запрещено».

«А разве вы сами не могли об этом догадаться?» – продолжал допытываться председатель, не сводя с Куприянова цепкого, пронизывающего взгляда.

«При всем уважении, товарищ полковник, – виноват, но я не понимаю, в чем вы меня обвиняете. – На лице лейтенанта не дрогнул ни единый мускул, а в голосе не было ни капли смятения. – Когда мне приказывают поразить мишень, я стараюсь поразить ее как можно быстрее и точнее. Что при этом нарисовано на мишени, меня совершенно не волнует».

«Записи показывают идентичное время вашей реакции в момент, когда вы стреляли по снайперу в окне высотного здания и по группе детей, что выбежала вам навстречу. Увидев их, вы что же, совершенно ничего не почувствовали?»

«Так точно, товарищ полковник: не почувствовал. Я стрелял по мишеням. Так приказал инструктор, – в который уже раз повторил лейтенант. – Картонная группа детей являлась мишенью. Точно такой же, как вырезанная из картона фигура снайпера».

«Хорошо, тогда давайте предположим, что полигон был настоящим городом, а все ваши мишени – живыми людьми, – хитро прищурился полковник. – И инструктор приказал вам перебить их всех. Ваши действия в такой ситуации?»

«Мои действия в данной ситуации ничем не отличались бы от моих действий на стрельбище, – ответил Куприянов. – Если бы я колебался при выполнении приказов, меня не пригласили бы на это тестирование. Во время выполнения задач, которыми, согласно доведенной до меня информации, мне предстоит заниматься, могут возникнуть любые непредвиденные эксцессы, аналогичные тем, что моделировались на этом полигоне. Мне будет некогда разбираться, какие из них – случайности, а какие нарочно инспирированы врагом, чтобы ввести меня в замешательство. И если я впаду в замешательство, значит, уловка врага удалась. А это может повлечь за собой провал всей операции. Приказ об уничтожении жителей целого города не отдается без веской причины. Возможно, все они заражены опасной болезнью, распространение которой необходимо пресечь радикальными методами. Возможно, карательная акция направлена на то, чтобы выманить из укрытия какого-нибудь террориста международного масштаба, на чьем счету жертв многократно больше. А возможно, операция являет собой акт показательного возмездия или превентивный удар, направленный на то, чтобы предотвратить готовящуюся вражескую операцию. Только мне – исполнителю – знать эти подробности абсолютно не обязательно. Эмоции и колебание – это слабина, которой стремится воспользоваться враг. Я не собираюсь давать ему такой шанс, потому что не люблю проигрывать. Если, находясь в заграничной командировке, я не буду доверять приказам своего командования, кому в этом случае я вообще должен тогда доверять?»

На лице председателя комиссии появилась многозначительная ухмылка, а ровно через две недели уже старший лейтенант Куприянов спускался по трапу самолета в аэропорту Барнаула, откуда новоиспеченный курсант Ведомства должен был отправиться на второй этап тестирования в учебный центр спецотдела «Мизантроп», расположенный на юге края, в горах, на границе с Казахстаном. Из остальных двадцати девяти кандидатов лишь пятерым удалось остаться в Ведомстве, однако ни с кем из них Куприянов с тех пор не встречался…

Если удары кувалдой по швеллеру и были слышны на южном выходе из катакомб, вряд ли военные придали значение раздавшемуся из-под земли далекому непродолжительному набату. Убрав со своего пути преграду, Кальтер открыл скрипучую дверь, включил «Ноктюрн» и осторожно выглянул из «бойлерной» в неизвестность, которая тут же приняла вид очередной вертикальной шахты с уходящей вниз винтовой лестницей. Правда, неглубоко. Лестница делала один виток и упиралась в другую дверь, расположенную аккурат под той, что майор сейчас открыл. Катакомбы опускались еще на один ярус, и поскольку на этом уровне больше никаких помещений не было, следовательно, искомые майором тоннели пролегали где-то глубже. Хотелось надеяться, что сразу под «бойлерной», – Кальтеру не терпелось поскорее взять верный курс и уже никуда с него не сворачивать.

За дверью оказалась небольшая железная площадка. Поперек нее была установлена еще одна растяжка – сюрприз для тех, кто хотел незаметно подкрасться к двери с обратной стороны и проверить ее на прочность. Интрудер ликвидировал бандитскую ловушку, после чего спустился по лестнице на нижний уровень и перебросил болт через порог открытой двери. Затем взял «ВМК» на изготовку и шагнул туда сам.

Похоже, это и был один из нужных Кальтеру тоннелей, и интрудер находился в самом его начале. Широкий, но низкий коридор с проложенными вдоль стен, идущими от «бойлерной» кабелями и трубами поворачивал вправо, а где заканчивался, разглядеть не удавалось. Кальтер, крадучись, добрел до первого поворота и увидел, что тоннель продолжает изгибаться в том же направлении. Очевидно, его проходчики наткнулись под землей на скалу и, не мудрствуя лукаво, решили ее обогнуть. А также интрудер, к своему великому огорчению, обнаружил еще кое-что: целый «выводок» аномалий, которые по неизвестной причине облюбовали коридор, словно им тут было медом намазано.

Вдоль стен пузырилось несколько клякс зеленого фосфоресцирующего желе, прозванного сталкерами «Киселем». «Кисели» будто расступались, предоставляя почетное место в центре коридора плюющимся молниями мерзавкам по имени «Электра». Те разместились друг за другом рядком и аритмично пульсировали электрическими разрядами, разве что искр при этом не высекали.

Благодаря скоплению светящихся аномалий в тоннеле было достаточно светло, и майор снова отключил «Ноктюрн». Приехали… Путь закрыт, а альтернативного прохода поблизости не наблюдается. Топать по «Киселям» означало вмиг сжечь себе до костей лодыжки. Зеленая пузырящаяся зараза была сравнима по едкости с «царской водкой» – коктейлем из азотной и соляной кислот, растворявшем даже такие кислотостойкие металлы, как золото и платина. Двигаться через пульсирующие молниями «Электры» было не менее рискованно – все равно что плеснуть ведро воды на высоковольтный трансформатор и надеяться успеть отскочить до того, как тебя шарахнет электротоком. Теоретически шанс избежать превращения в обугленный труп у Кальтера был. Ему следовало лишь рассчитать алгоритм пульсации аномалий и попробовать проскочить в то и дело возникающие между ними «затишья». Но практически все упиралось в то, что «Электры» меняли алгоритм своего мерцания в абсолютно бессистемном порядке. Поэтому ни о каких расчетах в столь непредсказуемом деле нельзя было и заикаться.

Кальтер замер на месте, наблюдая за причудливой игрой света в тоннеле и не решаясь идти на попятную. Руки у майора так и чесались метнуть болт в скопление аномалий – ради чисто познавательного интереса. Однако не стоило особого труда вообразить, какую «электро-кисельную» бурю вызовет в коридоре эта хулиганская выходка. Нет уж, пожалуй, лучше воздержаться от рискованных экспериментов и, не тратя времени, вернуться на поверхность, а затем попытаться проникнуть в исследовательский центр поверху. Пока еще не стемнело и Зона не превратилась для интрудера в одну гигантскую ловушку.

Впрочем, стоп, – отставить бегство! Вдоль левой стены коридора, прямо под потолком, шел толстый, покрытый резиновой изоляцией кабель. Он крепился к потолку достаточно прочными скобами, и майор, допрыгнув до кабеля, мог бы ползти по нему, как по канатной переправе. Таким способом Кальтеру, вероятно, удалось бы пробраться над кляксами агрессивного «Киселя». С «Электрами» дело обстояло посложнее, хотя, ежели присмотреться… Их молнии стегали в потолок, стелились по полу, будто дергающийся фосфоресцирующий вьюн, но что характерно – до стен добивали редко. И потому не исключено, что в тоннеле рядом с аномалиями все-таки оставалось некоторое безопасное пространство.

Что ж, делать нечего, придется метать болт. Отойдя на безопасное расстояние, Кальтер переложил «индикатор» в левую руку и размашистым броском от колена швырнул болт так, чтобы траектория его полета пролегла практически впритирку к стене, чуть ниже кабеля. И приготовился к светопреставлению. То-то сейчас начнется парад спецэффектов!..

Но нет: пролетев над двумя «Киселями» и мимо трех «Электр», болт скребанул по стене – лететь параллельно ей в изогнутом коридоре он попросту не мог – и шмякнулся на пол. После чего подпрыгнул и остановился, не докатившись до очередной зеленой кляксы считаные сантиметры. Напрягшийся в ожидании худшего, интрудер еще немного постоял, затаив дыхание. А потом, обретя уверенность, подпрыгнул, ухватился за идущий под потолком тоннеля кабель руками и ногами и покарабкался по нему. Перво-наперво Кальтер планировал пробраться в глубь коридора на расстояние полета болта, а дальше – смотря по обстоятельствам.

Стартовый этап своего акробатического маршрута майор преодолел удачно. Полтора десятка метров он карабкался по-обезьяньи, стараясь не глядеть ни вниз, ни влево. «Кисели» плевались пузырями, словно пытаясь дотянуться до обхитрившего их человека. А буквально в шаге от Кальтера яростно сверкали молнии. Они наэлектризовали спертую атмосферу тоннеля настолько, что, казалось, еще немного, и воздух взорвется у интрудера прямо в легких. Майор полз вперед и только вперед до тех пор, пока не обнаружил на потолке перед носом загодя примеченную выбоину. Под ней и лежал на полу брошенный Кальтером болт.

Отцепившись от кабеля, интрудер спрыгнул на пол и крепко прижался лопатками к стене, боясь отступить от нее и на полшага. Верхолаз даже не стал подбирать болт – слишком близко лежал тот от кипящего зеленого студня. Пришлось достать новый, дабы повторить проверку. На следующем участке маршрута «Киселей» также хватало, и о передвижении бочком вдоль стены не могло идти и речи.

На сей раз болт был брошен удачнее, и интрудер покрыл в два раза большее расстояние, чем во время стартовой попытки. Хотелось пить, но не хотелось делать лишних движений, снимая фляжку с пояса и возясь с ней вблизи аномальных очагов электричества, – кто знает, чем это могло быть чревато? Кальтер решил, что утолит жажду, когда достигнет конечной цели, которая была уже отчетливо различима за всполохами аномалий. От места второго привала и до конца коридора оставался примерно сорокаметровый отрезок пути. Интрудер намеревался преодолеть его в два приема. Если, конечно, его не поджарит-таки шальной молнией, что редко, но все же шарахали в стену.

Что находилось за приоткрытой дверью, замеченной интрудером в конце коридора, точно рассмотреть не удавалось. Либо там находился очередной зал наподобие «бойлерной», либо коридор просто менял направление, поворачивая направо или налево. В дверной проем смутно просматривался облупленный бок какого-то стального резервуара. Ладно, решил Кальтер, разберемся. После чего вновь ухватился за кабель и пополз над «Киселями», стараясь делать это не спеша и аккуратно, чтобы не зацепить «Электры» даже краешком одежды.

Опасность подкралась к майору оттуда, откуда он ждал ее в последнюю очередь, и не имела к проискам Зоны никакого отношения. Кальтеру оставалось проползти до места очередного привала не более пяти метров, когда удерживающая кабель скоба, которую верхолаз только что миновал, вздрогнула, а от потолка возле нее откололось несколько бетонных крошек. Они осыпались в разлитый внизу «Кисель», сразу же забурливший, как вода в стакане после погружения в нее таблетки шипучего аспирина. Интрудер вмиг замер, не двигаясь, но скоба снова шевельнулась и наполовину вылезла из крепежных отверстий.

Еще немного, и Кальтер перемахнул бы через едкую зеленую кляксу, однако, зависнув над ней неподвижно, он рисковал вот-вот сорваться в «Кисель». Причем рисковал в такой же степени, как и продолжая ползти вперед, – в этом случае разболтанная скоба вылетела бы незамедлительно. А пока она замерла вместе с человеком, словно играя с ним в игру, кто продержится в таком состоянии дольше.

Новая порция бетонной крошки упала в растревоженную аномалию, а до ушей майора донеслось зловещее поскрипывание. Скоба миллиметр за миллиметром продолжала вылезать из отверстий, но уже в следующее мгновение она могла взять и напрочь отвалиться. Крепление дало слабину, и полагаться на него было нельзя. И на оторванный от потолка кабель – тоже. Он грозил под весом человека тут же провиснуть, после чего Кальтера ждало неминуемое купание в «Киселе», из которого интрудер может даже не выбираться – выжить после таких ожогов будет нереально.

До следующей скобы, ближайшей более или менее надежной опоры для верхолаза, еще ползти и ползти. Оставался крайний выход – совершить рискованный соскок как можно дальше назад, в надежде, что хватит сил и времени на то, чтобы допрыгнуть до сухого пространства.

Промедление было смерти подобно, и потому интрудер не мешкая приступил к реализации своего плана. Отцепив от кабеля ноги, майор повис на руках и резким движением бросил тело назад, а дождавшись, когда оно наберет максимальный разгон, разжал пальцы. Рывок верхолаза окончательно ослабил скобу, и она рухнула с потолка в «Кисель» вместе с удерживаемым ею кабелем. Но Кальтер в этот момент уже пребывал в коротком свободном полете, так что обрушение фрагмента «обезьяньей тропы» не причинило интрудеру вреда. Но опасность угодить в аномалию от этого ничуть не уменьшилась. Соскок вышел неуклюжим, и чем все в конце концов разрешится, майор не мог предсказать вплоть до самого приземления.

Оно тоже выдалось неудачным – утратившего равновесие Кальтера неудержимо поволокло вперед. Не окажись по правую руку от него в стене глубокой выбоины (судя по их количеству на стенах, полу и потоке, давным-давно здесь произошла ураганная перестрелка), за которую сумел ухватиться майор, он точно навернулся бы носом в «Кисель». Однако хвала неизвестному стрелку, чей выстрел из подствольного гранатомета пришелся когда-то именно в этот участок коридора! Промазал или нет тот гранатометчик по своей цели, ныне сказать было нельзя. Но кто бы ни стрелял тогда в это место – сталкер, бандит или спецназовец, – сегодня, по прошествии множества лет, он спас жизнь интрудеру Ведомства. За что чудом устоявший на ногах Кальтер сразу же мысленно поблагодарил своего неведомого спасителя. А затем обессиленно привалился к стене и, не вытерпев, снял все-таки дрожащими руками с пояса фляжку и смочил пересохшее горло.

Злобная бурлящая аномалия так и не заполучила себе на ужин человека. Зато сотворила другое мерзкое деяние: начисто отрезала майору путь к отступлению. Провисший пролет кабеля окунулся в «Кисель» и лишился изрядного фрагмента, а иного способа пройти этот участок коридора не существовало. Разве только когда-нибудь, в один прекрасный день, все эти аномалии возьмут и исчезнут… Но даже если подобное и произойдет, то однозначно не сегодня и не завтра.

Оборванный кабель не оставил интрудеру выбора. Кальтер собрался с духом и решил было преодолеть финальные метры «обезьяньей тропы», как вдруг из двери, к которой он продвигался, раздался раскатистый звериный рык. Ему в ответ сразу же донеслось второе рычание, исторгнутое, судя по всему, глоткой такого же свирепого существа. Перед тем как выйти на финишную прямую, майор собирался проверить крепежную скобу у себя над головой. Но когда услышал сквозь треск и шипение аномалий жуткие звуки, Кальтер оставил эту затею и вновь вжался лопатками в стену. Снимать со спины оружие он, однако, не стал. Какая бы тварь ни показалась сейчас в дверном проеме, между нею и интрудером сверкали две «Электры». Выпущенная Кальтером пуля, пройдя сквозь эти всполохи, неминуемо заставит аномалии разрядиться. А они – это не аморфный «Кисель». Даже одна возмущенная «Электра» шарахнет так, что мало не покажется, а если среди ее сестер начнется цепная реакция, то коридор вмиг будет очищен от всех биологических форм жизни, какие скопились в нем с момента последнего электрического шторма.

Кальтер затаил дыхание и прислушался. Рычание повторилось, правда, теперь не так громко. Зато гораздо ближе. Настолько близко, что отчетливо слышалось даже сквозь шумы аномалий. Мутанты – а кому еще, кроме них, оглашать катакомбы криками? – явно передвигались, но звука их шагов чуткие уши интрудера не улавливали. Кто бы это мог быть? Снорки? Кровососы? Зомби?

А впрочем, велика ли разница, кого именно скрывает мрак институтских подземелий? За неимением иных путей к свободе Кальтеру в любом случае не избежать столкновения с очередной компанией здешних обитателей. Эти-то твари уж точно не будут сидеть и ждать, когда майор выпустит в башку каждого из них по пуле. И кто бы ни вышел победителем в грядущей схватке, оттягивать ее начало не имеет смысла. Да и глупо прятаться от мутантов среди аномалий. Так или иначе, но для борьбы с первыми у Кальтера имелось куда больше средств, нежели для защиты от вторых.

Какие-то смутные тени промелькнули в дверном проеме на фоне уже замеченного интрудером резервуара. Или это всего лишь обман зрения, вызванный всполохами аномалий?.. Кальтер пригляделся: нет, не почудилось – кто-то едва заметный действительно маячит у двери, ожидая, когда жертва покинет коридор. Рассмотреть себя враг, конечно, не позволит – он и без того допустил ошибку, предупредив человека о своем присутствии рычанием. Хотя какая это, к чертовой матери, ошибка? Сильный противник может позволить себе припугнуть слабого, чтобы сделать охоту за ним более увлекательной. Разве интересно просто выпрыгнуть из засады и перегрызть жертве горло? Ходили бы они здесь толпами, тогда, возможно, и да. Но, к сожалению членов местного «общества сталкероловов», подавляющую часть времени им приходилось маяться в темноте от скуки, отлавливая крыс и прочих мелких мутантов.

Резервуар… Первое, на что наткнется Кальтер, переступив порог темного помещения. Подобравшись поближе, майор смог разглядеть эту массивную конструкцию более подробно. Огромная – диаметром около трех метров и неизвестно какой длины, – горизонтально лежащая цистерна. Хотя нет: судя по манометру, что торчал из ее покатого бока, и расположенному там же высокопрочному смотровому окошечку, перед майором – не цистерна, а паровой котел. Ну, да это мелочи. Главное, к нему приварено множество всяких патрубков и лючков, чтобы интрудер сумел быстро взобраться на агрегат и занять таким образом удобную для обороны позицию. Нужно лишь успеть пробежать эти несколько шагов, что разделяли котел и вход.

Желая поскорее выбраться из едва не переварившей его заживо утробы коридора, майор вскочил на свою «обезьянью тропу» и взялся преодолевать финишную двадцатиметровку. Он не волновался насчет того, что мутанты захватят его в таком затруднительном положении. Безусловно, разумные обитатели подземелий знакомы с аномалиями и вряд ли суют свои носы в этот тоннель. Единственная подлянка, которую мутанты могут устроить Кальтеру, это швырнуть в коридор какую-нибудь хреновину и активировать «Электры». Но тогда жертва сорвется с кабеля и останется лежать мертвой в недосягаемости от охотников, а ведь им наверняка страсть как хочется полакомиться свежатинкой. Поэтому, если местные мутанты и впрямь разумны, они воздержатся от подобных глупостей.

Соскочив на пол, майор не стал с ходу врываться в «котельную», а решил сначала перевести дух и уселся на корточки в углу. Дотянуться до него через дверь мутанты не могли – сомнительно, что их руки обладали такой устрашающей длиной. Однако злобная парочка находилась где-то возле входа. Кальтер слышал, как монстры рыкают и фыркают по ту сторону стены, буквально у него за спиной. Иного шума охотники не издавали, хотя, судя по голосам, то и дело перемещались с места на место.

Да, на сей раз противник Кальтера отличался особой хитростью и свирепостью. Майор чуял это еще до того, как столкнулся с ним нос к… рылу. Стремительный снорк, что едва не прикончил интрудера на Кордоне, тоже был грозен, но тот во время своих гигантских прыжков хотя бы шумел. Значит, в «котельной» хозяйничали не носители рваных противогазов. В загроможденном железным оборудованием помещении снорки вели бы себя не тише, чем резвящиеся шимпанзе в клетке зоопарка. Впрочем, что мешало Зоне подкорректировать видовое разнообразие своей фауны и породить на свет снорка-тихоню? Эволюция мутантов не поддавалась логическому анализу, а протекала она бешеными и непрогнозируемыми темпами. Ученые сбивались с ног, пытаясь угнаться за изменчивой Зоной и выработать в отношении нее хотя бы приблизительную эволюционную концепцию. Куда там! Зона словно издевалась над земной наукой: подбрасывала ей сюрпризы один невероятнее другого и заставляла исследователей, будто слепых котят, тыкаться в поисках отгадок.

Интрудер достал из кармана разгрузки похожий на измерительную рулетку черный кругляш с торчащим из него кольцом, потом бочком подкрался к двери, прислушался, а затем вырвал из кругляша предохранительное кольцо и швырнул световую гранату в дверной проем. После чего отступил на шаг назад и зажмурил глаза, для пущей безопасности закрыв их еще и ладонями.

Лаборатория Ведомства не зря назвала эту модель световой гранаты «Сверхновой». Заряженный в нее высокотемпературный воспламеняющийся состав порождал такую яркую вспышку, что она не просто ослепляла на какое-то время врага, а полностью выжигала ему сетчатку глаз. Почти как при ядерном взрыве, только в миниатюре. А эта разновидность «Сверхновой» взрывалась практически беззвучно, хотя те ее модели, что рассчитывались и на оглушающий эффект, были гораздо действеннее. У Кальтера имелись в запасе оба варианта «Сверхновых», но поскольку сейчас он подбирался к логову противника, лишний шум был ему не нужен.

Короткое шипение, похожее на срабатывание парового клапана, известило интрудера о том, что в «котельной» зажглось и тут же погасло маленькое, но убийственно ослепительное солнце. И пусть в этот момент майор находился за стеной, он все равно почувствовал волну накатившего на него тепла. Свет от вспышки «Сверхновой» ворвался в двери, отразился от стен коридора и угодил-таки на Кальтера. Но он предвидел такие последствия и потому заранее предпринял необходимые меры безопасности.

Дружный рев мутантов дал понять, что глаза у обитающих во мраке тварей все же имелись и зрение их было подвержено как минимум раздражению. Насколько эффективной выдалась атака майора, трудно сказать, но время для захвата выгодной огневой позиции он отыграл. Включив «Ноктюрн», Кальтер ворвался в зал и без оглядки метнулся к паровому котлу. Затем, используя патрубки и лючки в качестве уступов, быстро вскарабкался на верхушку резервуара, принял изготовку для стрельбы с колена и только после этого произвел оперативную оценку обстановки.

«Котельная» являлась не залом, а скорее очередным тоннелем, гораздо более широким и высоким, чем пройденный Кальтером коридор, и протянулась в длину метров на двести. Помимо отвоеванного майором котла здесь также наличествовало много другого оборудования: открытые бассейны-резервуары, краны-балки, мощные электродвигатели, насосы, радиаторы и вытяжные турбины, чьи спиралевидные кожухи походили во мраке на раковины огромных аммонитов. Все коммуникации – кабели, трубы и коробчатая вентиляционная система – располагались у правой стены тоннеля. На левой висели раздолбанные электрощиты и кнопочные пульты управления громоздкими агрегатами. У дальней стены предлинного цеха фосфоресцировало несколько «Киселей», но «Электры» почему-то этим помещением брезговали. Впрочем, каковы гарантии, что вместо них тут не прячутся другие, не столь заметные аномалии?

Занятая высота и зоркий «Ноктюрн» позволяли майору держать под контролем почти весь тоннель. Однако рассекреченные Кальтером враги куда-то запропастились, хотя их гневное рычание не умолкало ни на секунду. И не было бы в этом ничего особенного, скройся мутанты где-нибудь за агрегатами и пугай человека своим рыком оттуда. Интрудера настораживало другое. Судя по характеру звуков, монстры продолжали перемещаться по тоннелю. Причем делали это зигзагами, словно видели нацеленную на них винтовку и не давали стрелку взять себя на мушку. А вот майор водил стволом «ВМК» направо-налево, но ни одной цели так и не засек.

Зато теперь отлично понял, с кем имеет дело.

Кровососы! Эти чертовы вампиры Зоны, прожорливые до такой степени, что высасывают у человека без остатка не только кровь, но и все прочие жидкости организма. Насколько сильны, настолько и свирепы. В отличие от снорка, не могут так высоко прыгать, зато быстро бегают и не страдают от «комплекса неполноценности». Но, пожалуй, главный боевой козырь кровососов – их умение становиться невидимыми. (Отчего небось «стеснительные» снорки им всегда завидовали: скрыть свое уродство, превратившись в невидимку, – это вам не противогаз на голову напялить.) Идеальный камуфляж из всех, что только существуют в природе. Плюс к этому умение беззвучно перемещаться. И если бы вдобавок кровососы еще помалкивали, Кальтер и вовсе решил бы, что они удрали из этого тоннеля. Но они не удрали, а собирались поквитаться с мерзким человеком, что расшвырялся здесь своими сверкающими штуковинами.

Было бы слишком самонадеянно уповать на то, что «Сверхновая» ослепила обитателей катакомб, – что вообще Кальтер знал об органах зрения кровососов? Все, что он сделал, это лишь отыграл у них маленькую фору и теперь готовился с выгодной позиции шпиговать тварей свинцом. У интрудера в арсенале имелись бронебойно-зажигательные пули, но майор ограничился стандартными патронами. Во-первых, не факт, что огонь нанесет мутантам дополнительный урон, и, во-вторых, «зажигалки» при попадании взрывались, а Кальтер все еще не терял надежды добраться до «Агропрома» незамеченным.

Будь кровососы теплокровными, как человек, майор быстро рассекретил бы их при помощи инфракрасного тепловизора. Но холодная кожа мутантов, способных вдобавок переходить в режим «стелс», не позволяла отыскать их в темноте этим сканером. Оставив бесплодные попытки рассмотреть цели, Кальтер решил стрелять на звук, тем более что рык монстров доносился уже с довольно близкого расстояния.

Вновь рычание – на сей раз слева, около входа. И вроде бы там же мелькнуло едва уловимое движение… Пребывающий настороже, майор мгновенно всадил туда несколько пуль, стреляя так, чтобы накрыть все секторы вероятного перемещения монстра. И, кажется, попал! Кальтер отчетливо заметил, как в пяти шагах от котла буквально из пустоты возникла и тут же пропала уродливая, но почти человеческая, долговязая фигура. Но главное, майор успел проследить, куда она двигалась! И потому следующая короткая очередь была выпущена им на опережение и в уверенности, что теперь-то количество попаданий непременно повысится.

Действительно, мутант «замерцал» и полностью утратил невидимость. Чем подтвердил версию некоторых ученых о том, что режим «стелс» отнимает у кровососов чересчур много энергии, отчего, получив серьезные ранения, те перестают сливаться с окружающей средой, пока полностью не восстановят силы. Этот отведавший свинца монстр уже не сумел вернуть себе свой камуфляж. Но и Кальтеру, к несчастью, не удалось закрепить достигнутое преимущество. Тварь противно заверещала и шустро ушла из-под огня, сиганув за массивный агрегат, напоминающий небольшую плавильную печь.

«Чертов урод!» – только и успел подумать Кальтер. А потом что-то врезалось в котел с такой силой, что стоящему на одном колене майору пришлось вскочить на ноги, дабы удержать равновесие. Удар пришелся в правый бок бочкообразной емкости и на миг ошеломил стрелка. Это невидимый собрат подстреленного кровососа выгадал момент и атаковал человека, когда тот отвлекся на другую цель. Более того, майор не сомневался, что мутанты действовали сообща, как и положено охотящимся стаей разумным хищникам.

Покидать выгодную позицию Кальтер не собирался, пусть она и не отличалась устойчивостью. Полагая, что за отвлекающим маневром непременно последует атака, интрудер развернулся направо и приготовился встретить взбирающегося на котел кровососа очередью в упор. Но тот опять продемонстрировал человеку, что определение «разумный» указывает не только на наличие у мутанта мозга, но и на умение этим мозгом пользоваться. Когда майор смекнул, какую шутку сыграл с ним кровосос, тот успел бесшумно обежать котел и взобраться на него тем же путем, каким минуту назад туда залез человек.

Кальтер среагировал на шум карабкающегося к нему врага и даже успел развернуться, но все равно – произошло это слишком запоздало. Кровосос ухватил своей ручищей майора за щиколотку и рванул его со всей дури вниз. Устоять на шатком котле после такого рывка было невозможно, и интрудер полетел на пол, стараясь не выронить оружие и извернуться в полете так, чтобы как можно удачнее упасть на бетон. Благо, вышибив стрелка с огневой позиции, мутант разжал пальцы и позволил жертве грохнуться об пол без постороннего вмешательства.

Впрочем, это была единственная поблажка, допущенная кровососом в отношении человека. Едва Кальтер, сгруппировавшись, приземлился на пол и, совершив перекат назад, снова встал на ноги, как сбросивший его с котла мутант уже с ревом летел на майора, намереваясь устроить тому тотальное обезвоживание организма вкупе с другим членовредительством. Игры в прятки закончились: «осалив» человека, монстр сбросил с себя камуфляж-невидимку и предстал перед майором в истинном обличье.

Вот кому в Зоне следовало бы постесняться своей физиономии, а не снорку, чья уродливая морда являлась все же более человекообразной. Назвать таковым кровососа было уже нельзя: голый, безволосый и покрытый коростой череп; горящие инфернальным светом глаза; куцый, будто отрубленный, нос; и пожалуй, самое мерзкое – отсутствие нижней челюсти, вместо которой висят и шевелятся четыре толстых, длиной с локоть, щупальца. Именно ими кровосос цепляется к телу жертвы, после чего впивается в нее зубами и дарит свой знаменитый «поцелуй взасос». Но перед этим переламывает ей все кости, дабы она была более покладистой. Так что Кальтеру в первую очередь следовало опасаться не оральных ласк кровососа, а его жарких объятий.

Еще не встав как следует на ноги, майор тут же кувырком ушел в сторону, уворачиваясь от «щупальцерылого» чудовища и полагая, что оно не среагирует на финт жертвы и проскочит мимо. Ошибка. Координация у мутанта оказалась намного лучше, чем у человека. Не успел интрудер закончить перекат, как тут же заработал сокрушительный удар в плечо. Угоди лапа кровососа Кальтеру в голову, он неминуемо отправился бы в нокаут и, «зацелованный» до смерти, больше из него не вышел.

Не врежься майор лопатками в стену, то кувыркался бы по полу до тех пор, пока окончательно не забыл, где верх, а где – низ. Пуленепробиваемые пластины комбинезона смягчили удар, однако Кальтер все равно не устоял на ногах и, сползя по стене, плюхнулся задницей на бетон, будто присел отдохнуть. Противник, естественно, не зевал и ринулся добивать строптивого человека.

Ухватив майора за плечи, кровосос, будто невесомого, поднял его и повторно впечатал в стену, чтобы как следует встряхнуть жертву и сбить с нее спесь. Не прижми Кальтер подбородок к груди, точно долбанулся бы затылком о кирпичи. Щупальца мутанта уже торчали во все стороны, словно лепестки багрового плотоядного цветка, а из пасти твари раздавалось омерзительное причмокивание и шипение. Кровосос готовился опутать щупальцами интрудеру голову и приступить к трапезе, но сначала монстру следовало обезоружить человека. Сухопарая, но мощная длань кровососа отцепилась от плеча Кальтера и метнулась к его винтовке…

А та уже двигалась ей навстречу, словно майор решил капитулировать и сам вручал оружие победителю. Однако, когда пальцы мутанта сомкнулись на стволе «ВМК», та уже смотрела кровососу точно в пасть – маленькую и наполненную множеством мелких иглообразных зубов. А Кальтер вдобавок пихнул винтовку вперед, и не успела тварь ничего сообразить, как винтовочное дуло уже торчало у нее в пасти и вовсю плевалось свинцом.

Выпустив в кровососа почти весь магазин, прижатый к стене Кальтер подтянул колени к груди, уперся ботинками мутанту в живот и, навалившись изо всех сил, оттолкнул от себя врага, чей затылок был снесен начисто, а шея практически перерублена. Однако, несмотря на это, мертвый монстр до последнего цеплялся за жертву и рухнул лишь тогда, когда она ему в этом поспособствовала.

Яростный рык выскочившего из-за плавильни второго кровососа пронесся по тоннелю. Собрат издохшего мутанта опоздал лишь на несколько секунд, но именно они все и решили. Жертва снова крепко стояла на ногах и была готова сопротивляться.

Подраненная, но не утратившая прыти тварь бросилась на Кальтера в стремительную атаку, но, не добежав до него считаные метры, нарвалась на заряд крупной картечи, выпущенный майором из подствольника. Ураган свинца, что на такой дистанции уложил бы как минимум трех человек, заставил кровососа лишь отпрянуть и ненадолго замешкаться. Крупнокалиберный картечный патрон шарахнул в тоннеле раскатистым грохотом, но сейчас интрудеру было не до конспирации. В магазине «ВМК» оставалось очень мало патронов, чтобы задержать кровососа, поэтому пришлось пустить в ход резервное оружие, заблаговременно подготовленное для боя в замкнутом пространстве катакомб.

Ошарашенный картечью мутант быстро пришел в себя, но человек уже не маячил перед ним, а улепетывал в сторону большого и глубокого бассейна. Очевидно, в былые годы этот вделанный в пол открытый резервуар использовался в качестве очистного сооружения. Сегодня он был совершенно сух; лишь на дне его валялся всевозможный хлам, скапливающийся там не иначе как всю последнюю четверть века. Над бассейном возвышался прикрепленный к потолку кран-балка, чей лебедочный механизм был в свое время остановлен в центре направляющего рельса, а крюк болтался над бассейном, словно пребывая в готовности подцепить со дна какой-нибудь мусор. Почему человек рванул именно туда, мутанту было невдомек, но он не собирался позволить жертве удрать чересчур далеко. Нашпигованный картечью, кровосос развернулся и с рычанием пустился вдогонку за убегающим майором.

Кальтер закинул на бегу винтовку за спину и, уйдя в небольшой отрыв от еще не разогнавшегося монстра, достиг резервуарного бортика. А затем, не сбавляя темпа, оттолкнулся от него и сиганул вперед и вверх. Нет, интрудер не планировал перепрыгнуть через бассейн – для этого у Кальтера не хватило бы запала. Но дотянуться в прыжке до свисающего над резервуаром лебедочного троса майору удалось без особых усилий. Ухватившись за него в полете (трос этот крепился к крюку через вращающийся блок, и потому фактически майор ухватился не за один трос, а за два), Кальтер повис на кране, раскачиваясь на болтающемся тросе, подобно маятнику. Шустрый прыгун сумел закрепиться достаточно высоко; при желании он мог дотронуться рукой до лебедки, в то время как крюк находился на пару метров ниже его ботинок. Но Кальтер не торопился менять это неудобное положение на более практичное, продолжая висеть на одних руках, защищенных крепкими перчатками, в коих майор полз по «обезьяньей тропе».

Завидев, что вытворила жертва, кровосос победоносно взревел. Набрав скорость, теперь он несся куда быстрее убегающего интрудера и готовился наброситься на него, вцепиться когтями и скинуть в бассейн. А уже там, на дне, окончательно разделаться с глупым человеком, решившим, что он может удрать от хозяина этих подземелий.

Толчок, и мутант взмывает в воздух, избрав для прыжка ту же траекторию, что и майор. Кальтер видит несущегося к нему долговязого урода с растопыренными руками и ротовыми щупальцами, с оскаленной пастью и горящими злобными глазками. Интрудер знает, что кровосос не промахнется: дистанция для броска просто смехотворная, а весу в твари столько, что она без труда утянет человека за собой вниз. Монстр в этом тоже не сомневается, поэтому и не колеблется. Тем более что жертва к тому же еще и лишилась возможности стрелять…

Однако то, что происходит затем, превращается для кровососа в настоящее откровение. Висевший прямо перед ним человек вдруг разжимает пальцы, но не падает, а всего лишь быстро соскальзывает по тросу, пока не упирается ботинком в блочное колесо крюка. Это останавливает кажущееся неизбежным падение майора и к тому же позволяет качнуть крюк так, что на пути мутанта вообще не остается никаких препятствий. Тварь пролетает мимо, пытаясь из последних сил развернуться в полете, дабы успеть зацепиться хотя бы за трос. Поздно. Пальцы кровососа лишь задевают его, будто струну контрабаса, после чего монстр с ревом уносится на дно бассейна и врезается в груду хлама, разметав его не хуже разорвавшейся гранаты.

Лестницы внутри резервуара нет – видимо, раньше его чистили при помощи съемных стремянок. Вертикальные стальные стенки бассейна не имеют ни выемок, ни выступов и могли бы стать непреодолимой преградой для упавшего в резервуар человека. Впрочем, как выяснилось, и для кровососа тоже. Вскочив на ноги, неистребимая тварь стала, словно ошалелая, кидаться на стену, но так и не сумела дотянуться до бортика. Снорк – тот смог бы, но не кровосос, чья прыгучесть, в сравнении с носителем рваных противогазов, оставляла желать лучшего.

Однако болтающемуся на кране интрудеру рановато было праздновать победу. Осознав безвыходность своего положения, мутант вконец остервенел и взялся метать в Кальтера все, что попадалось ему под руку. И пусть с меткостью у кровососа было не ахти, бросаемые им предметы – обломки труб, куски бетона и детали развалившихся механизмов – имели внушительный вес и летели с бешеной скоростью. При таком усердии монстр рано или поздно добился бы своего и пришиб загнавшего его в западню майора.

Под таким жестоким обстрелом Кальтеру некогда было заниматься верхолазанием, карабкаясь по тросу и стойкам крана на пол. Оседлав блочное устройство крюка, интрудер прицепился поясным карабином к тросу, снял винтовку и поменял почти пустой магазин на новый. Затем дождался, пока суетящийся внизу кровосос замрет, чтобы замахнуться для очередного броска, и всадил мутанту в голову три короткие очереди подряд. Лишенный половины черепа, монстр рухнул навзничь и в довершение уронил себе на грудь тяжелый кислородный баллон, которым он собирался запустить в маячившую у него над головой цель.

Когда же хруст костей мутанта и звон откатившегося баллона стихли, по катакомбам пронесся вой – долгий, душераздирающий и протяжный. Вот только завывал это уже не мертвый кровосос. Тот, кто исторг и продолжал исторгать из своей глотки жуткие, походившие на воздушную сирену вопли, находился где-то впереди и, похоже, двигался навстречу Кальтеру.

Майор впился пальцами в стальной трос и почувствовал, как шевелятся под капюшоном его подернутые сединой волосы, а чужой ветер гонит на него из мрака волны парализующего страха. Если Зона все-таки была живым существом и обладала голосом, сейчас интрудер слышал именно ее крик, потому что представить издающего подобные звуки мутанта Кальтер был не в состоянии…

Говорят, у страха глаза велики. Что ж, возможно, за периметром Зоны так оно обычно и бывает, а здесь – в обители существующей наяву всякой аномальной чертовщины – преувеличить собственные страхи невозможно в принципе. Какой только кошмар ни померещился бы вам с перепугу, будьте уверены – это вы еще мало испугались. Когда же причина вашего страха предстанет пред вами во всем своем жутком великолепии, вы сразу поймете, насколько бедное у вас воображение. Реальные чудовища – существа во сто крат более ужасные, нежели их придуманные образы. И дело не только в их отталкивающей внешности и кровожадности. Реальный монстр пугает вас не своей уродливой мордой или клыками, а тем, что пробуждает в глубине вашей души те страхи, которые копились там всю жизнь. И извлекает он их на свет не по одному, а все разом, как рыболов – садок с пойманной рыбой из реки. Вам же в этом случае остается только посочувствовать и пожелать не сойти с ума, глядя на то, как кошмары тянут к вам свои цепкие руки и обступают вас все плотнее и плотнее, не позволяя вырваться из их плена и вновь вдохнуть полной грудью блаженный воздух забвения…

Майор крался по темным тоннелям к выходу из катакомб и переживал именно такие ощущения. Завывающий и вопящий дикими криками мутант (все-таки это был мутант, а не мистический Глас Зоны, как померещилось Кальтеру вначале) находился где-то впереди, и встреча с ним, судя по всему, была неизбежна. Тварь явно знала о приближении человека и об убитых им кровососах, ведь неспроста же она подала голос в тот момент, когда последний из них испустил дух. Однако бросаться на расправу с интрудером крикливый монстр не спешил. Это обстоятельство и тревожило Кальтера. Уж лучше бы чудовище набросилось на него, как все прочие встреченные им мутанты, чем изводило майора своими психическими атаками.

Неужели это и был тот самый одиозный контролер, о котором Кальтеру также доводилось слышать? Наиболее разумный из всех здешних монстров, способный псионическими импульсами своего мозга подчинять себе не только собратьев-мутантов, но и человека, напрочь подавляя его волю и превращая в безмозглую марионетку. А то и попросту выжигая жертве мозги, если в данный момент контролер не нуждался в ее услугах. Поводырь, насильно собирающий вокруг себя паству, готовую ради него на все – стоило лишь повелителю махнуть рукой и указать конкретную цель. Не он ли, случаем, натравил на майора этих кровососов и теперь оплакивал их гибель, оглашая воплями подземелье?

Судя по тому, как эти вопли воздействовали на тренированную психику Кальтера, его догадка была верна. Рычание снорка и кровососов тоже заставляло интрудера нервничать, но оно хотя бы не рассредоточивало его внимание – наоборот, стимулировало выброс адреналина и, как следствие этого, – собранность и повышенную боеготовность. Крики скрывающегося в катакомбах мутанта-псионика дезориентировали майора, вызывая из глубин подсознания смутные образы, вроде бы знакомые и в то же время странные, словно вырванные из давно забытых снов. Кальтеру стоило немалого труда игнорировать эти призраки прошлого и держать себя в руках. Больше всего беспокоило то, что борьба с навязчивыми воспоминаниями отнимала внутренние силы, которые следовало без остатка посвятить работе. Но призраки продолжали неумолимо досаждать Кальтеру, и потому сдерживать их было необходимо любой ценой. А иначе…

Что будет иначе, майор боялся даже вообразить. Ни с чем подобным он раньше не сталкивался. В Ведомстве работал целый штат высокопрофессиональных психиатров, владеющих техникой гипноза. Они тщательно обследовали интрудера после каждой командировки, пытаясь всевозможными способами выявить в нем зарождающийся психологический надлом и определить, не пора ли майору уходить в отставку. Но он продолжал удивлять штатных мозгоправов своим хладнокровием и самообладанием, которые, согласно психиатрическим экспертизам, за годы службы Кальтера в «Мизантропе» не претерпели ни малейших отклонений. При том, что средняя продолжительность службы интрудера в качестве полевого оперативника составляла десять-двенадцать лет. Кто-то из собратьев майора попросту не возвращался из командировки, а кто-то после очередного задания забраковывался суровой медкомиссией. Уйти в отставку по возрасту не смог еще ни один «мизантроп». Кальтер не тешил себя иллюзиями и полагал, что и он в данном плане не станет исключением. Просто ему повезло продержаться на этой работе дольше остальных, только и всего.

Призраки забытого прошлого, атакующие интрудера под аккомпанемент завываний контролера, могли как раз и являться симптомом психологической усталости Кальтера. Пока еще терпимой, но все-таки уже имеющей место быть. Устоять против псионического воздействия мутанта-сверхтелепата не способен никто – именно так сказали майору инструкторы перед заброской в Зону. Поэтому неудивительно, что контролер сумел нащупать в бронированной психике интрудера слабину и начал методично бить по ней, надеясь посеять в душе Кальтера панику.

Но майор не отступал. Южная часть катакомб «Агропрома» была уже не такой прямолинейной, как северная. Ряды параллельных тоннелей, залов и переходов между ними позволяли разойтись с контролером и добраться до цели несколькими альтернативными путями. От интрудера требовалось лишь внимательно прислушиваться, откуда доносятся вопли мутанта. И если они вдруг начинали приближаться, срочно менять маршрут таким образом, чтобы сохранять между собой и противником безопасную дистанцию. Исходя из характера криков псионика, двигался он не слишком быстро – примерно со скоростью неспешно бредущего человека. Так что удирать от него не составляло для Кальтера большой проблемы.

Опасность крылась в том, что проклятая тварь знала расположение подвалов намного лучше майора и могла загнать его в тупик. Поэтому, едва он определил, что контролер удалился куда-то в западную часть подземного комплекса, интрудер тут же припустил в южном направлении, дабы как можно быстрее достичь выхода. Ради этого майор даже пренебрег принципом «не спеши и осмотрись». Нежелание встречаться с контролером вынуждало Кальтера на минуту отринуть сомнения и положиться на удачу.

Видимо, Госпоже Удаче польстило оказанное ей доверие, и она вознаградила майора за его решительность. Свет, падающий в тоннель из южного колодца, известил интрудера о том, что он пересек-таки злосчастные катакомбы. Однако радоваться по этому поводу было рано. Обнаружив долгожданный выход, Кальтер тем не менее не бросился к нему, а, напротив, развернулся и двинул по уже пройденному пути назад, чтобы реализовать кое-какую задумку.

В стене длинного коридора, являющего собой этакую финишную прямую перед южным выходом, имелось пять дверей, аналогичных той, которую Кальтер разблокировал в «бойлерной». Куда ведут четыре из них, майор понятия не имел; знал лишь, что пятая дверь – самая дальняя – отрезает от выхода крайний восточный тоннель, по которому интрудер прошел минуту назад. Но не жажда исследования заставила майора вернуться, а желание проверить, в каком состоянии пребывают запоры, коими были оборудованы все ближайшие двери. Не исключено, что кое-какие из них могли уцелеть, хотя их непрезентабельный вид говорил скорее об обратном.

Взявшись за запирающий механизм самой дальней от выхода двери, Кальтер с удовлетворением отметил, что замок легко поддается его усилиям и, мало того, даже смазан автомобильным маслом. Явно перед тем, как заминировать колодец, военные тоже предпочли на всякий случай перекрыть эту дверь, но кто-то – наверняка разумный мутант-контролер – умудрился ее отпереть. Майор вновь тщательно закупорил проход и, не доверяя штатному блокиратору, заблокировал для пущей надежности запор подобранным тут же обрезком толстой арматуры.

На трех из четырех оставшихся дверей замки тоже находились в рабочем состоянии и тоже были открыты. Прислушавшись, откуда доносятся крики контролера, майор оперативно позакрывал пригодные для этого двери. Благо кусков арматуры вокруг валялось предостаточно и другие запирающие механизмы также были заклинены на совесть.

С последней незапертой дверью дела обстояли не так хорошо, как с остальными, поскольку замка на ней не было вообще. Но беглый осмотр крайнего помещения выявил, что запирать его не имеет смысла, поскольку второго выхода из него нет, а само оно, судя по обилию на стенах ржавых обогревателей, служило когда-то сушилкой. Поэтому интрудер оставил пятую дверь в покое и направился к выходу, где, как подсказывала Кальтеру интуиция, ловушек и мин было на порядок больше, чем в северном колодце…

До самой темноты майор без передышки занимался расчисткой выхода на поверхность. Мин и впрямь было много, но тот, кто устанавливал их, обладал не слишком богатой фантазией и опытом в этом деле. Минер – очевидно, солдат-срочник – действовал по принципу «чем больше, тем лучше». Маскировка минного заграждения также была выполнена из рук вон плохо и явно рассчитывалась лишь на мутантов. Даже бандиты, коих Кальтер отправил к праотцам несколько часов назад, проявили в этом деле больше старания, пусть в итоге оно их и не спасло. После знакомства со здешними аномалиями возня с минами казалась интрудеру чем-то вроде детской игры в песочнице. Он обползал весь коридор и методично разрядил каждое обнаруженное взрывное устройство, успев завершить эту кропотливую работу аккурат к началу выброса.

Терзающие Кальтера причуды растревоженной памяти прекратились, как только он заблокировал последнюю дверь. Либо контролер удалился в глубь катакомб, либо попросту оставил майора в покое, во что, правда, не слишком верилось. Тем не менее едва до интрудера перестали долетать вопли мутанта, как разбушевавшиеся в голове Кальтера призраки угомонились, и ему заметно полегчало. Хотя неприятный осадок в душе, разумеется, остался.

Майор вновь ощутил его, когда закончил разминирование и спрятался в сушилке, чтобы переждать выброс. Анализируя пройденный за сегодня путь, Кальтер был неприятно удивлен, когда обнаружил, что контролер извлек у него из подсознания такие вещи, какие он считал давно и основательно забытыми. И отмахнуться от них не так-то просто: слишком много грязи всплыло в памяти интрудера, чтобы взять и усилием возвратить эту грязь обратно, в темные глубины забвения.

Вспомнились даже те ложные картонные мишени, за попадание в которые всегда засчитываются штрафные очки и которые будущий «мизантроп», следуя букве приказа, не дрогнув, расстрелял все до единой… Майор хмыкнул: наверное, так же махровые садисты и убийцы вспоминают свое детство, а именно – кукол с оторванными головами и зверски замученных соседских кошек… Был ли Кальтер на самом деле таким садистом? Трудно сказать. Он никогда не испытывал удовольствия от совершаемых им убийств, но тем не менее не бросал эту службу, потому что не мыслил без нее своего существования. Устранение любой промаркированной Ведомством или случайной «помехи» было обусловлено стратегической необходимостью. Которая, в свою очередь, обусловливалась государственными интересами. Кальтер любил свою страну. И именно поэтому беспрекословно выполнял порученную командованием грязную работу, поскольку осознавал: кроме него – человека с холодным рассудком, – с нею больше никто не справится.

Невидимые войны, что ведутся государством на многочисленных невидимых фронтах, не прекращаются ни на миг. Большинство обычных граждан об этом знает, однако лишь немногие догадываются, каков истинный масштаб этой бесконечной, но необходимой войны. Та же ситуация и с ее правилами. Шпионские игры допускают убийство врага во благо Родины – об этом написано немало книг и снято огромное количество фильмов. А вот насколько широк может быть круг этих врагов, опять-таки подозревают лишь единицы.

Способен ли ребенок угрожать интересам могучего государства? В качестве потенциальной угрозы – вполне. Как способен он отвечать и за своего отца, сделавшего его заложником собственных необдуманных поступков. Карательная машина государственной безопасности разбирается с врагами – как прямыми, так и потенциальными – без каких-либо скидок на их возраст. На войне, солдатом которой являлся Кальтер, ему встречались и такие противники. Ведомство досконально рассчитывало, какую угрозу они могут представлять для страны в будущем, и загодя принимало меры по устранению очевидных последствий. На Востоке – в мире строгих традиций, где сыновья почти всегда шли по стопам отца, – подобные последствия просчитывались с высокой степенью вероятности.

Поэтому миру и не суждено узнать, насколько жестокой и кровавой была бы месть Хабиба Ибн Зухайра, чей отец – содержатель лагеря по подготовке наемников – и старший брат были приоритетными «помехами» Кальтера десять лет назад, под Гератом. Хабиб был младшим ребенком в этой воинственной семье, но Ведомство без колебаний «промаркировало» и его. С той лишь разницей, что присвоило ему рейтинг «второстепенная помеха», предоставив Кальтеру решать судьбу Хабиба по обстоятельствам. Обстоятельства в тот раз сложились так, что интрудер вернулся из командировки, не оставив за собой по ту сторону границы никаких долгов…

И как это контролеру удалось вытащить из наглухо запакованного багажа воспоминаний Кальтера этот и подобные ему случаи? Что ни говори, а когда кто-то проникает к тебе в голову и начинает хозяйничать там, будто у себя дома, мерзкие ощущения от этого выбьют из равновесия кого угодно. Даже такого невозмутимого человека, как интрудер.

Ну конечно! Вот в чем, оказывается, дело, а вовсе не в нахлынувших на майора предательских реминисценциях! И впрямь, при чем здесь Хабиб Ибн Зухайр и прочие «потенциальные враги государства»! Кальтера обеспокоил сам факт вторжения мутанта-псионика к нему в сознание, только и всего. Майор пережил крайне нетипичный стресс, который и вызвал у него столь бурную (по критериям «мизантропа», разумеется) реакцию. И теперь у Кальтера появился иммунитет на этот раздражитель. Зная первопричину нового стресса, интрудер готов обуздать его при малейших признаках повторного появления. А воспоминания… Да черт с ними, с воспоминаниями! Зацикливаться на них – значит зазря баламутить воду в глубоком озере забвения. Все, что необходимо сейчас майору, оставить это озеро в покое. И тогда плавающие на поверхности воспоминания сами осядут на его вязкое илистое дно – туда, откуда они внезапно и всплыли.

Задумано – сделано. Сконцентрировавшись на предстоящей этой ночью разведывательной операции в преддверии встречи «помех», Кальтер абстрагировался от провокационных мыслей, перекусил и прикорнул в углу сушилки, чтобы вздремнуть до окончания выброса.

Поэтому майор и не видел, как снаружи небо полыхало багровым заревом – Зона готовилась к очередному выбросу, что вот-вот должен был пройти над проклятыми землями убийственной волной аномальной энергии. И горе тому сталкеру, что не успел укрыться от выброса за бетонными стенами подвалов и бункеров. В эти штормовые часы Зона демонстрировала планете свой истинный лик, узреть который воочию и остаться в живых не мог ни один человек. Что именно творилось во время выброса на просторах Зоны, не знал никто. Предугадать последствия катаклизма тоже было невозможно. Возникали новые аномалии и мутировавшие формы жизни. Иногда взамен старых, но чаще – в придачу к ним. Истоптанные сталкерские тропы вмиг становились непроходимыми, и наоборот – там, куда раньше скитальцы не забредали и под дулом автомата, теперь могли без опаски появляться даже новички. Зона непрестанно мутировала вместе с порожденными ею тварями и аномалиями, и казалось, лишь человек еще умудряется сохранять в ней свою первозданную сущность.

Но так только казалось. Зона была достаточно могущественна, чтобы взять на себя даже права Господа Бога и изменить по своей прихоти любого скитальца, которого судьба заносила в эти края. Каждый, кто пересекал Кордон, становился игрушкой в руках Зоны. Иногда – любимой, иногда – очень быстро надоедающей. А иногда – вызывающей любопытство. То самое любопытство, с каким ребенок разбирает на части заинтересовавшую его игрушку, дабы проверить, что же находится у той внутри и можно ли будет с нею после этого играть.

Кальтер дремал вполглаза, прислонившись к стене, и слушал вполуха сопровождающую выброс безумную какофонию атмосферных шумов. За годы службы в «Мизантропе» он научился загривком чуять, когда за ним следят, и сомневался, что в данный момент кому-то поблизости известно о его присутствии. Разумеется, кроме запертого в катакомбах контролера. Но теперь это орущее чудовище вряд ли могло сорвать планы интрудера.

Кальтеру было невдомек, что он ошибается и Зона давно положила на него свой всевидящий глаз. Майор продолжал непрерывно изучать Зону, а она, в свою очередь, пристально взирала на майора из-под серой вуали небес и явно чего-то выжидала. Огромная коварная тварь славилась своей непредсказуемой переменчивостью, но когда ей было нужно, она могла прикинуться смирной, затаиться и ждать. Правда, недолго. И в случае с Кальтером это «недолго», похоже, подходило к концу…

Глава 5

Вот уж не думал капитан Назар Чупренко, что пришедший к ним в батальон с самого верха приказ о полном прекращении огня по Небесному Пауку позволит капитану наварить на этом обстоятельстве впечатляющий куш! Такой, какой не выпадал Чупренко уже давно – с тех пор, как его бывшего непосредственного командира, полковника Николая Сердобольцева, отстранили от занимаемой должности по подозрению в служебных махинациях и отправили на время разбирательства в длительный отпуск «по состоянию здоровья».

С приходом в Шестой миротворческий батальон нового комбата – подполковника Пушкаря – дела у Назара – командира второй мотострелковой роты – шли не ахти. И хоть Пушкарь тоже был «человеком Сердобольцева», вести бизнес прежними темпами стало опасно (но все равно, спасибо могучим связям Николая Ивановича, который, даже находясь под следствием, не допустил полного краха своего теневого предприятия). Особисты из штаба округа шныряли по гарнизону, как тараканы, и пытались совать свой нос во все, чем занимались в Зоне миротворцы. Но раскопать компромат на Сердобольцева и Чупренко особистам никак не удавалось, потому что за пределами Зоны оба махинатора были чистенькими, как слезы Девы Марии. Всеми преступлениями, в которых подозревались Назар и его покровитель, они занимались исключительно на территории Зоны. Именно там, вдали от любопытных глаз, организаторы схемы по незаконной продаже оружия, являющиеся в ней лишь посредниками, вели переговоры с поставщиками, которые без этого связующего «официального» звена попросту не могли переправить товар через Кордон. А переправлялся он под видом всего, чего угодно, только не оружия: противорадиационных химикатов, научного оборудования, инженерных средств, горючего и прочих материалов, необходимых работающим в Зоне исследовательским группам ученых. Элементарная, но благодаря обширным связям Сердобольцева вполне надежная и прибыльная схема.

Наученные горьким опытом, ищейки из Особого отдела предпочитали не соваться в Зону без крайней нужды. Они знали, что не могут полностью полагаться в тех диких местах на прикрытие солдат. Всему виной была извечная нелюбовь простых вояк к особистам – дознавателям из Отдела внутренних расследований. А на обычном окопном языке – крысам, рыскающим по гарнизонам с единственной целью – выполнить разнарядку сверху по выявлению латентных нарушителей Устава, независимо от их звания и занимаемой должности.

В числе этих нарушителей мог оказаться любой, даже честный служака, стоило ему лишь попасть под подозрение какого-нибудь ретивого особиста. В Зоне патологическая ненависть военных к своим «гнилым» собратьям по оружию проявлялась особенно остро. Каждая пересекшая периметр «крыса» становилась потенциальной жертвой какого-нибудь мутанта или аномалии. В двух случаях из трех спасение от них особистов становилось делом рук самих особистов. А сопровождающая их охрана – обычные солдаты армейского патруля – не больно-то спешила явиться на зов угодившего в передрягу дознавателя. Или того хуже – вставали на сторону какого-нибудь кровососа и помогали тому добыть себе обед в лице опекаемой ими штабной ищейки. Официально таких случаев зафиксировано, естественно, не было, однако и особисты, и вояки прекрасно знали: подобное сведение счетов случалось в Зоне не раз и не два.

Все это здорово играло на руку капитану Чупренко и его подельникам-подчиненным – бойцам-контрактникам, многие из которых только потому и остались на сверхсрочную службу, чтобы не выходить из доходного бизнеса Сердобольцева. Весь третий взвод роты Чупренко состоял из лично отобранных им «сверчков» – сержантов и прапорщиков, которым комроты выплачивал второе – неофициальное – жалованье, на несколько порядков превосходящее контрактное. Капитан и его верные «чупренцы» чувствовали себя в Зоне практически безнаказанно. Они совершали плановые и внеплановые рейды только в таком, строго определенном составе, объясняя это нежеланием рисковать жизнью обычных солдат-срочников. Со стороны поведение Чупренко выглядело весьма благородно, но особисты давно подозревали, что кроется за этим постоянством. Впрочем, доказать они все равно ничего не могли, а уж напрашиваться в рейд с командиром второй роты не стремились и подавно. Никому из особистов не хотелось пополнить собой статистику погибших либо канувших без вести офицеров работающего в Зоне миротворческого контингента.

Утро этого в целом обычного для Чупренко дня началось строго по расписанию. Верный капитану взвод ветеранов-контрактников расселся по трем БТРам и во главе с комроты выдвинулся в рейд по маршруту Темная Долина – Свалка – «Агропром». Обычное плановое мероприятие по отстрелу мутантов и фиксированию новых очагов аномалий. Правда, сегодня группу Чупренко сопровождали двое ученых на легком грузовике, прибывших вчера из Минска с заданием от своего института установить в Зоне какие-то датчики. Оборудование было довольно громоздкое, и чтобы его не растащили вездесущие сталкеры, датчики следовало разместить на контролируемой военными территории. Именно к такой и относился район бывшего НИИ «Агропром». Там у Шестого батальона имелся форпост – полевая база, где участвующие в многодневных рейдах солдаты могли спокойно поесть, отдохнуть и переночевать.

Точнее, военные удерживали под контролем не всю территорию «Агропрома», а лишь его исследовательский центр, состоящий из главного трехэтажного корпуса, нескольких одноэтажных служебных построек, парочки стальных ангаров и проржавевших топливных резервуаров. Отдаленный от хозяйственного комплекса зданий и железнодорожной станции (разумеется, не функционирующей, как и вся система железных дорог Зоны), научный центр был огорожен высоким бетонным забором, в котором, правда, зияли небрежно заделанные бреши. Зато вся территория вокруг центра просматривалась как на ладони и была отлично пристреляна. Вдобавок военные настроили по периметру забора несколько вышек. На них каждое останавливающееся здесь подразделение отряжало наблюдателей.