Паутина Амфитеатров Александр

Глава 8

Федор открыл глаза и никак не мог понять, где он?

Небольшая комната, стены которой покрашены в темно-зеленый цвет. В ней едва уместилась железная кровать без матраса, застеленная ветхим одеялом, провонявшим неприятным запахом. Нет окна. И нет ни стола, ни табурета. А чтобы тот, кто попал сюда, не свихнулся от темноты, под высоким потолком, покрытая толстым слоем пыли, тускло горела лампочка. Единственный источник света.

Зато в торце стены – массивная металлическая дверь с «кормушкой».

Тоскливо оглядев свое пристанище, Федор сразу понял, куда он попал. Другой вопрос, за что? Вроде ничего такого не делал.

Он ухватился обеими руками за спинку кровати и подтянулся, так, чтобы можно было сесть. В голове творилось черт те что. И среди этого хаоса, ему не давала покоя мысль о своем заточении. Он пытался вспомнить, что произошло там, в кафе и потом. Но память как нарочно, подводила его. Федор потрогал голову и вздохнул.

С трудом поднявшись на ноги, покачиваясь как маятник из стороны в сторону, он, шаг за шагом, медленно добрел до железной двери.

Вот чем оказалась хороша эта узкая камера. Он не упал. Стоило вытянуть руки, и он упирался то в одну, то в другую стену. Это служило опорой. И сейчас эта опора ему была необходима, как никогда. Состояние такое, будто он заново учился ходить и как ребенок едва вставший на ноги, очень боялся упасть.

Несколько раз Федор постучал в дверь кулаком. Не мешало бы все-таки узнать, как он оказался тут и кто его сторожа.

– Эй! За дверью, – крикнул Федор.

Ждать долго не пришлось. Казалось, за той стороной двери только и ждали, когда он очнется. А тишина была, потому что не хотели нарушать до времени его покой. А теперь, когда он заявил о своем пробуждении громким стуком, за дверью загремели ключами.

Дверь открылась, и перед Федором появился невысокого роста, худенький человек в сером повседневном костюме, слегка потертом, с папкой в руке. С минуту он молча рассматривал помятое лицо Туманова, потом сказал:

– Я заместитель прокурора города. Моя фамилия – Липков.

Федор тоже не терял времени даром и в свою очередь тоже успел рассмотреть пришедшего. Теперь кивнул головой.

Этот человек в представлении не нуждался. Многим операм довелось познакомиться с Липковым. В городской прокуратуре он занимал должность заместителя по надзору за криминальной милицией. И все, кто имел с ним дело, оставались не в восторге. Он был известен еще и тем, что был служакой беспристрастным и на все смотрел через букву закона. И как поговаривали, ради соблюдения закона, он и мать родную не пожалеет. И если уж он удосужил Федора своим присутствием, стало быть, дела действительно дрянь у опера Туманова.

Взгляд Липкова сделался жестким, словно перед ним находился человек, которому предстояло вынести обвинение. Для начала, этим своим жестким взглядом он измерил Федора с головы до ног.

Туманов был на голову выше ростом, плотнее и выглядел солидней, в сравнении с маленьким тщедушным Липковым. Такие заместителю прокурора никогда не нравились. Он свою значимость определял не ростом, а должностью. Вот Туманов большой и намного превосходит его по силе, а кто он теперь в сравнении с Липковым?

Липков стоял и молчал, раскачиваясь с мыска на пятку, как бы испытывая терпение Федора. И когда игра в молчанку ему порядком поднадоела, задал свой первый вопрос.

– Вас, наверное, интересует, за что вы задержаны? – спросил он и голос при этом у Липкова зазвучал издевательски.

Федор старался казаться спокойным, хотелось верить, что это заточение, всего лишь недоразумение, которое скоро разрешится. Но видно Липков задал такой вопрос не спроста. И Туманов напрягся.

– Да уж хотелось бы узнать. Если, конечно, это не является государственной тайной, – стараясь не терять чувство юмора, произнес Федор.

Строгий заместитель прокурора скупо улыбнулся, если это можно было назвать улыбкой.

Глядя на его точно каменное лицо, создавалось впечатление, что улыбка этому человеку просто не доступна. Она только мешает ему.

– Мне нравится, что вы не раскисаете, как некоторые ваши коллеги. И даже еще можете шутить, – заметил Липков и тут же добавил: – Что ж, пошутите пока. Потом, я думаю, вам будет уже не до шуток.

Федор решил не вступать в ненужную полемику. Тем более что в сложившемся положении, это не в его пользу. И может только навредить.

А Липков, видя, что Федор готов его слушать, сказал, как будто обрадовавшись чему-то такому, чего пока еще не знал задержанный оперативник:

– Так вот, Федор Николаевич. Ваше задержание ни коем образом не может считаться тайной. И уж никак не государственной. Скоро сюда приедет ваше начальство и вам будет предъявлено обвинение.

Больше Федор молчать не мог. «Обвинение? О чем он? В чем меня хотят обвинить? Уж, не в изнасиловании ли официантки из кафе?» – скомкано подумал он и спросил у Липкова:

– Скажите, а в чем меня обвиняют? Надеюсь, не в изнасиловании?

И опять уголки губ строгого заместителя прокурора чуть опустились, обозначив едва заметное подобие снисходительной улыбки.

– Нет, не в изнасиловании, – сказал он повеселевшим голосом, явно радуясь той реакции, которая сейчас отразится на лице капитана. Вот когда ему уж точно будет не до шуток. И Липков заранее позлорадствовал, какая у Туманова сейчас будет рожа.

– У вас статья похуже. Вы обвиняетесь, – он нарочно сделал паузу, чтобы пощекотать нервы капитана, кашлянул и объявил: – В убийстве!

Федор стоял и молчал, переваривая в башке все сказанное заместителем прокурора Липковым. А подумать тут было над чем. Ведь обвинение в высшей степени серьезное.

Сердце заныло. «Неужели вчера за этим проклятым кафе отличился? Нет, тут что-то не так. Не мог я. Черт! И зачем только взял с собой пистолет. Вот, теперь вляпался по самую задницу. Эх, Туманов, Туманов», – Федору не хотелось представлять, какие мытарства ожидают его впереди за содеянное. Но может, этот Липков разберется, как следует. Нет, не он. Он не станет. Не того полета птица. Он – прокурорская шишка. А следователь, который будет вести дело. Следователь обязан объективно рассмотреть все за и против.

Но тут же Туманов разуверился в своих домыслах, понимая, что вряд ли такое произойдет. Следователь будет опираться на факты и, скорее всего, стряпать его вину, чтобы побыстрее передать дело в суд.

– Послушайте, я никого не убивал. Здесь что-то не то. Вы располагаете какими-то доказательствами?

Вместо ответа прокурорский блюститель достал из папки небольшой целлофановый пакет, в котором лежал «ПМ» и рядом пустая обойма. Патроны были рассыпаны по пакету.

Федор быстренько пересчитал их. Не хватало одного патрона.

Липков внимательно наблюдал за тем, как, увидев пистолет, изменилось у Туманова лицо. «Что, голубчик, вляпался?» – так хотелось ему спросить у Туманова. Какое самонадеянное лицо было у него в самом начале, и какое стало сейчас. Он жалок, этот опер, капитан. Сейчас он уже не опер, а существо, угодившее в капкан.

– Это ведь ваш пистолет?

Федор судорожно сглотнул горькую слюну. Воды бы попить. Во рту пересохло. Но в этой камере даже крана нет. И его словно нарочно бросили сюда на выживание. А сколько ему здесь торчать, один бог знает. Ничего не скажешь, радушный прием. Когда-то вот так сажал уголовников и подозреваемых в преступлениях, а сейчас сам угодил в «каюту». Вот то-то радость будет для всех, кто имеет на него зуб.

– Я вас спрашиваю, вы узнаете свой пистолет? Если хотите, можете глянуть на номер?

На номер Туманов смотреть не стал. Свой пистолет, конечно же, узнал сразу. Только не думал, что верный дружок так подставит его.

– Мой пистолет, – немного осипшим голосом произнес Федор, ожидая, что еще выдаст на радостях Липков. Если уж валить, то сразу.

Теперь заместитель прокурора на радостях потирал руки, подумывая: «Ну что, капитан, теперь ты мой. Лучше признавай свою вину, и разойдемся красиво. Ты к себе в каменную каморку, а я, уж извини, в свой кабинет. Разные у нас пути.»

– Так вот, Туманов, – тон у Липкова сразу сделался официальным. – Из вашего пистолета вчера за кафе «Весна» был убит гражданин Гришин. Желаете сделать заявление? – чуть прищурившись, спросил заместитель прокурора, словно норовил заглянуть Тумановув душу.

Федору хотелось схватить этого самодовольного болвана за ворот его белоснежной рубашки и хорошенько встряхнуть. И чтобы удержать себя от этого, столь рискового желания, он убрал руки за спину.

– Да. Я желаю сделать заявление. Никакого гражданина Гришина я не знаю. И никого я вчера не убивал. Понятно вам? – Прозвучало несколько вызывающе, что особенно не понравилось Липкову. И Федор это понял, что перегнул немного. Не надо так с Липковым, и дальнейшее уже произнес мягче, спокойнее:

– Поймите, я вам говорю правду.

– Хорошо. Попытайтесь доказать вашу невиновность. Если вы меня убедите, я вас сейчас же выпущу из камеры под подписку. Если не сможете … Ну, что же вы молчите? Я готов выслушать ваши доводы, – сказал Липков, делая вид, что набрался терпения и теперь дело за Федором. Хотя и знал, никакими доказательствами тот не располагает.

Стоящий за спиной Липкова прапорщик со связкой ключей в руках, от скуки зевал и недружелюбно посматривал на Федора, в любой момент готовый огреть его резиновой палкой по спине. Наслушался он здесь, насмотрелся и не такого. Некоторые менты, попав сюда, такую истерику закатывают, что душу наизнанку выворачивает. Ну, прямо оперетта. В театр ходить не надо. Уж так воют на разные голоса, чтобы доказать свою правоту. Только, зря. Раз попал сюда, значит, за дело. А к преступникам у прапорщика отношение одно: чуть, что не так, резиновой палкой по ребрам. Чтоб не забывали, где они.

И этого капитана он бы с удовольствием отходил по спине. Не нравится он прапорщику. Говорит много, а все в пустую. Не верит ему заместитель прокурора, потому что имеет неопровержимые доказательства на руках. А капитан ерепенится зря. Попался, так будь посговорчивей.

– Ну, я жду ваших доказательств?.. – напомнил о себе Липков, чувствуя, что эта беседа начинает его утомлять. Разговаривать он привык сидя за столом, в мягком кресле, а тут приходится стоять. И оттого, в ногах появилась усталость.

– Как я могу доказать свою невиновность? – Несколько растерянно спросил Федор, начиная понимать всю безнадежность своего положения.

Но Липков только руками развел, давая понять, что помогать Туманову не намерен. Он не защитник, а обвинитель.

– Не знаю, – сказал он, желая поскорее закончить разговор, и посоветовал: – Я думаю, вам есть смысл нанять опытного адвоката. Может ему и удастся доказать что-то в вашу пользу. Но, знаете, – призадумался Липков, – на мой взгляд, это пустое. Вы, вероятно, вчера так напились, что ничего и не помните.

Федор решил сказать пару слов в свое оправдание, чтобы Липков не посчитал его закоренелым пьяницей.

– Да выпил я не много, – про выпитую водку, по случаю рождения Шубина младшего, он решил умолчать и сказал: – Две бутылки пива в кафе.

Но Липков сразу заподозрил Туманова во вранье.

– И с двух бутылок пива вас так развезло? Не смешите. Вы даже не смогли убежать после совершенного убийства. Вас подобрали патрульные милиционеры. Вы лежали рядом с трупом с пистолетом в руке. Спали. Спокойненько храпели рядом с трупом человека, которого только что застрелили, – последние слова заместитель прокурора буквально прокричал в лицо Федору, так он был возмущен его поступком. – Человек, которому народ оказал доверие, защищать его, оказался убийцей! Как вам это?

Федор решил избрать тактику молчанки и не раздражать Липкова.

Зато Липков молчать не собирался. Он чувствовал себя обвинителем, которому дано право выносить суровый приговор таким, как капитан Туманов. И голос его звучал звонко, эхом отдаваясь в тишине длинного коридора:

– Это, извините, что-то! Сначала драка в кафе, о которой вы, наверное, тоже ничего не помните? Как сцепились с Гришиным?.. А потом, уже на улице, решили расправиться со своим обидчиком при помощи оружия, – он поднес к лицу Федора пакет с пистолетом.

Теперь до Федора стало смутно доходить, кого он, по утверждению Липкова, отправил на тот свет. Но в одном обвинитель был не прав: драки, как таковой не было. Ну, сцепились, хотя Федор к тому парню ничего не имел. И не понимал, почему тот парень полез на него. «Наверное, он любитель помахать кулаками», – решил Федор про бедолагу. Хотя еще не известно, кто из них бедолага. Ведь Федору тоже не климатит сидеть тут в камере. А если докажут вину и осудят … Думать об этом не хочется. Да и чего тут возиться, доказывать, если его взяли с пистолетом в руке на месте преступления. Это уже приговор.

– Скажите, а других отпечатков на пистолете нет? – умоляюще спросил Федор, заранее определяя, каков будет ответ. И не ошибся.

– Нет, – довольно резко ответил Липков и добавил: – Только ваши. – Его очень раздражало, что Туманов и теперь не желает признать свою вину. И жалости в его строгих глазах Федор не находил.

– Но ведь там, в кафе, были свидетели … Этот парень … Там он был не один. За столиком с ним сидели еще двое. Вероятно, его приятели. Они, наверняка, все видели. Надо их найти.

– Бармен кафе сказал, что, скорее всего, это случайные люди. Посидели, попили пива. Да и где их искать? – произнес Липков напоследок и ушел.

Оставшись один в камере, Федор упал на кровать. От обиды хотелось заплакать. Липков прав, тех двоих никто искать не будет. Но ведь Федор видел, когда они с парнем вышли на улицу, те пошли следом. А зачем, если они случайные люди? А может и не случайные?

В этом и кое в чем другом ему теперь может помочь только адвокат.

Глава 9

Адвокат Усков показался Федору слишком суетливым. Он не вошел, а буквально влетел в следственную камеру, успев схватить руку Федора для рукопожатия.

– Здравствуйте. Фамилия моя – Усков. Валерий Павлович.

– Как Чкалов, – не слишком остроумно заметил на это Федор.

Усков вытаращил на него глаза, облаченные в толстые линзы очков.

– Простите. Не понял. Это вы к чему?

Федор улыбнулся, хотел этим расположить адвоката, но тот оказался человеком весьма серьезным.

– Да имя и отчество у вас, как у летчика Чкалова, – объяснил Федор.

– Имя, отчество? – Усков недоуменно поморгал глазами, шмыгнул носом и сказал как бы с обидой: – Это к делу не относится. Давайте поговорим по существу вашего дела.

Предложение было дельным, и Федор согласился, сразу сделавшись серьезным. Хотя в душе не очень-то верил, что Ускову удастся вытащить его отсюда.

Как и все адвокаты, он занимается сразу несколькими уголовными делами, и даже находясь здесь с Федором, успел заглянуть в записную книжку и сделать пару звонков по сотовому. Потом Усков раскрыл свой кейс и вытащил из него несколько исписанных листов. Быстро пробежал глазами по тому, что в них было написано, и сказал как-то с безразличием:

– Видите ли, коллега … Позвольте мне вас так называть? Ваше начальство сказало, что вы юрист по образованию. И к тому же, опытный оперативник …

– Называйте хоть горшком, только в печь не суйте, – ответил на это Федор, угадав по настроению адвоката, что толку от того ни на грош. Потому что он не верит в успех этого дела. Он, как человек, крайне занятой, будет бултыхаться по поверхности и не захочет углубиться в самую суть, что пока еще остается для Федора тайной.

А на поверхности что? Только факт убийства молодого парня и пистолет с отпечатками Федора. И адвокат не знает, как при таком раскладе выстроить доказательство, чтобы стало ясно – его подзащитный не виноват. Это очень сложно, а главное, хлопотно по времени. И вполне, может получиться, что доказать невиновность подзащитного не удастся. Опытный Усков это понимает, и не хочет марать руки. В успех он не верит, хотя и не хочет разочаровывать капитана Туманова.

– Горшком я вас, разумеется, называть не стану, и знаете что, коллега, давайте оставим фольклор и поговорим серьезно? – предложил адвокат, внимательно вглядываясь в лицо Федора и обдумывая, как бы это помягче сказать ему о той безнадежности, которая поджидает их обоих. Усков к ней готов. А вот как отреагирует Туманов, для него пока неизвестно.

– Знаете… – адвокат помедлил, но тут же заговорил более категорично. – Скажу прямо, ваше дело – дрянь. Все улики против вас…

Федор кивнул, относясь ко всему сказанному довольно спокойно. А чего он еще ожидал услышать? Заело только одно, неужели и этот олух считает его убийцей. Вот с чем не хотелось мириться.

– Послушайте меня внимательно, коллега, – подчеркнуто произнес Туманов, склонившись ближе к адвокату, – я не убивал того парня. Не убивал! – растянул это слово по слогам. Может так дойдет до Ускова.

– Но улики … Экспертиза подтвердила, что гражданин Гришин застрелен из вашего табельного пистолета… – начал было адвокат, но Федор довольно резко прервал его лепетание:

– Из моего, но не мной. Секете, о чем я?

Адвокат опять захлопал глазами и помотал головой.

– Честно говоря, не секу. Вы хотите сказать, что кто-то другой взял ваш пистолет, застрелил этого Гришина и вложил пистолет вам в руку? Так что ли?

– Именно. Это я и хочу сказать, – кивнул Туманов, вздохнув облегченно, что хотя и с трудом, но до адвоката доходит. Значит, не такой уж он безнадежный защитник.

Усков попытался сопротивляться. Ему много раз доводилось слышать подобные присказки о невиновности подследственных. Но потом, на деле, все оказывалось по-иному. Поэтому он не спешил убедить себя, что милицейский капитан говорит правду. Спросил Федора:

– А вы сами-то в это верите? – Перед этим он внимательно прочитал объяснения, взятые с бармена и официантки, рапорта милиционеров обнаруживших Туманова на месте преступления с пистолетом в руке.

И во всех этих бумагах указывалось, что Федор был в такой стадии опьянения, что ничего не соображал.

Немного смущало одно, что отсутствовало медицинское заключение, доказывающее степень опьянения. Но, наверно, это было и не обязательно, если он напился до чертиков и не смог скрыться.

– Верю, адвокат. Потому что я действительно не убивал того парня. В худшем случаи я мог набить ему морду.

– Но ведь вы были сильно пьяным, – не упустил напомнить адвокат, – Могли просто не помнить, как нажали на курок …

– Не мог, – категорично заявил Федор, стараясь изо всех сил, чтобы Усков поверил ему. Сейчас это было очень важно. Его вера.

– Почему? – не отступал Усков. Он согласен поверить, но для этого Федору необходимы существенные доводы. А пока тот их не находил. Но свою невиновность Ускову доказывал горячо.

– Да потому, что у меня и мысли не было убить того человека.

– Это еще ничего не значит, – криво усмехнулся Усков. – Мысль могла придти в вашу голову во время драки, – аргументировал он свое противоречие Туманову.

Федору оставалось согласиться. По здравому рассуждению, Усков был прав.

– Ну, хорошо. Допустим, могла. Но как вы тогда объясните это? У сослуживца родился сын. Мы посидели немного. Я выпил три стопки водки. От силы граммов сто пятьдесят. Не больше. Потом я пришел в кафе. У меня там была назначена встреча с одним человеком.

– Уж, не с покойным ли Гришиным? – съязвил Усков, хотя внутренне был настроен к Туманову дружелюбно. Ехал сюда, ожидал увидеть подавленного горем человека, готового целовать своему спасителю, то есть адвокату, руки. А вместо всего этого перед ним личность не упавшая духом и вдобавок, реально мыслящая.

– Нет, не с Гришиным, – серьезно ответил Туманов, не заметив язвительности адвоката. – Этот Гришин, когда я вошел, уже сидел там вместе с двумя мужиками. Водку пили. Но суть не в этом. Хотя приятелей тех его не мешало бы разыскать. Уверен, они многое могли бы прояснить. Я сказал Липкову …

– Заместителю прокурора города?

– Ему, – кивнул Федор и продолжил. – Так вот в этом проклятом кафе, я выпил пару бутылок пива. Причем, почувствовал, что после первой бутылки меня здорово цапануло. В руках и ногах слабость. Голова кружится. А после второй, меня и вовсе повело.

– То есть вы хотите сказать, в пиво было что-то добавлено? – заинтересовался Усков.

Утверждать это сейчас было бы сущей глупостью, и Федор всего лишь кивнул.

– А бутылки были откупорены? – вопрос адвоката прозвучал осуждающе. Если он опытный опер, так отзывалось о нем начальство в управлении, то, как мог лохануться? Почему не потребовал, чтобы принесли другие бутылки, закупоренные?

Федор только руками развел, буркнув при этом виновато:

– Я посчитал, что у них так принято.

А въедливый Усков уже следующий вопрос подбрасывает:

– Значит, после этих двух бутылок вас так развезло? – он оценивающе глянул на плотную фигуру Туманова. Весил тот, по мнению адвоката, килограммов под сто десять.

– Развезло? – Федор точно удивился. Да не-то слово. Я почувствовал, что отключаюсь. Встал-то я почему, чтобы не вырубиться прямо за столом. А тут еще этот парень попер. До этого сидел, водку с пивом жрал, а тут вскочил и меня за грудки.

– Допустим, так и было, – призадумался Усков, потом спросил: – А что же тот человек, которого вы ждали?..

– Он не пришел, – разочарованно произнес Федор. Сам уж об этом думал. Появись тогда Верзила, и этого ничего могло не быть.

Адвокат долго молчал. Даже снял очки и потер усталые глаза. Потом надел очки и негромко проговорил:

– Вы считаете, что вас …

Федор сказал то, о чем собирался договорить Усков и промедлил. А капитан оказался чуточку шустрее.

– Уверен, меня подставили. Причем, сделали это конкретно. Думаю, кому-то я здорово насолил. Такое не под силу одному человеку. Но самое досадное, что сидя здесь, за стенами без окон, я не смогу доказать свою невиновность. И они это знают.

Адвокат нервно повел плечами, а, потом, не скрывая в голосе растерянности, спросил:

– Что же вы хотите от меня? Под залог вас не выпустят. Да и вряд ли вы найдете деньги для залога. Сумма-то не маленькая.

Федор махнул рукой, чтобы адвокат не говорил чепуху. Ни о каком залоге речь идти не могла. В голове у него было другое. Он придвинулся ближе к Ускову и заговорил едва ли не шепотом, чтобы, если кто-то топчется за дверью, не мог их услышать.

– Вы должны убедить следователя в проведении следственного эксперимента…

– Зачем? – адвокат округлил свои слезящиеся глаза. Не ожидал, что Федор согласится признаться в убийстве. Следователь отзывался о нем, как о человеке несговорчивом, не идущим ни на какие компромиссы. И вдруг такое…

– Мне необходимо выяснить некоторые непонятные моменты преступления. Но не здесь, а там, где все это произошло. И вы должны мне помочь. Это мое требование.

В гробовом молчании адвокат Усков, мучительно обдумывал все, что сказал Туманов, взвешивая все за и против. Потом, растягивая слова, сказал:

– Вы уверены, что вам это необходимо?

– Уверен, – твердо сказал Федор. Во все подробности пускаться не стал и уж тем более посвящать в них адвоката. Мысль о том, чтобы еще раз побывать в том самом кафе к нему пришла не сразу.

Пару ночей подряд Туманов провел без сна, все тщательно обдумывая. Время уходило, а вместе с ним и нечто важное, что могло бы пролить свет на все случившееся. И помочь себе, он сможет только сам.

– Ну, что ж, – сказал адвокат, подумав, – если вы настаиваете, я постараюсь сделать все от меня зависящее.

Федор хотел попросить, чтобы Усков сообщил Даше, где он, но, поразмыслив, раздумал. Может ей вовсе и не интересно это все знать. Да и засвечивать ее не стоит перед адвокатом. В управлении Федор никому не рассказывал про Дашу. Она никогда не звонила ему на работу. Если вдруг и возникала такая необходимость, то только на сотовый. Федор никогда не брал ее на торжественные вечера, проводимые управлением. Девушка, конечно, обижалась. Не понимала, почему он так поступает. Ведь не какая-нибудь страшилка. По улице идет, мужики так и пялятся. И если девушка красавица, разве нужно ее скрывать от коллег по работе. Даша считала наоборот и поглядывала на противоположный пол соблазнительными глазками. Пусть на нее мужики поглядят да облизнуться. Притронуться к ней мог только ее любимый Федор Туманов. А для других она недоступна. И так будет всегда, пока он рядом.

Глава 10

Первое, что порадовало глаз Федора Туманова после почти недельного заточения, это яркое солнце, пусть и не такое уж теплое, как в начале лета. Хотелось подставить лицо под его лучи и простоять так долго-долго.

Иногда с Дашей они выбирались на целый день за город и уединившись, чтоб их никто не видел, валялись голые в траве, принимая солнечные ванны. Это было замечательно. Теперь Федор не мог сказать, повторится ли когда-нибудь такое. Хотелось бы в это верить.

Он вздохнул, вспоминая о тех днях, и спросил у коренастого оперативника, к которому был пристегнут наручниками за правую руку, к левой руке того:

– У меня не слишком бледное лицо?

– Чего? Лицо? – оперативник вылупился на него, сочтя за наглеца. – Ну, ты посмотри на него, – сказал он шедшему рядом следователю прокуратуры: – О лице он беспокоится. В театр собрался.

Прокурорский следак хихикнул. Был он среднего роста, но необычайно худой. Пришел один раз на допрос в форме, и Федора воротило от одного его вида. Форма на нем сидела, как на огородном пугале.

А еще голос. Для себя Федор определил, такой голос может быть только у закоренелого педика. Поэтому следователь ему не понравился вдвойне. Да и не самостоятельный он был какой-то. Едва ли не по каждому вопросу звонил Липкову, советовался, чем вызывал у Туманова улыбку. «Молодой. Из новичков,» – думал про него Федор.

– Иди. Я тебе потом устрою театр, если захочешь, – гоготнул коренастый опер и потянул Федора за пристегнутую правую руку к поджидавшему их микроавтобусу «Газель».

– Грубо, – заметил на это Туманов, хотя и понимал, тупоголового коренастого таким замечанием не проймешь.

А вот шедшего рядом другого опера, как видно сказанное Тумановым задело за больное. Он огрызнулся:

– Смотри-ка, не нравится ему. Хрен, какой. Не надо было палить из пистолета, и сейчас бы не торчал у нас в отделе. И нам бы с тобой не возиться. А теперь, терпи. И поменьше разевай рот, а то кулак влетит.

Федору ничего другого не оставалось, как согласиться и он сказал коротко:

– Понял.

Заместитель прокурора Липков важно восседал в микроавтобусе на отдельном боковом сиденье.

Федор поздоровался с ним, но Липков даже не глянул на него, сидел с каменным лицом.

«Ну и черт с тобой,» – подумал про него Федор, усаживаясь к окну. Он прислонил лицо к прогретому солнцем стеклу и закрыл глаза, расслабившись. Когда-то еще в его положении удастся вот так побалдеть?

Прокурорский следователь сел рядом с Липковым и что-то стал ему тихонько рассказывать. Федор понял, говорили про него, но прислушиваться не стал. Пусть говорят, что хотят.

Оба оперативника болтали о своем наболевшем. И только водитель микроавтобуса молчал. Он рассеянным взглядом поглядывал на проходивших мимо женщин и постукивал пальцами по «баранке». Скорее всего, от нетерпения. Он привык к езде, к движению, а вот так сидеть и ждать, было для него невыносимо нудно. И, наконец, он не вытерпел:

– Мать вашу! Ну, мы поедем, наконец? Уже двадцать минут торчим тут. Я бы за это время на заправку сгонял.

Липков со следаком от нетерпения заерзали на сиденье. Заместитель прокурора даже поглядел на часы. И только опера мужественно сохраняли спокойствие. Эти двое никуда не торопились, что можно было сказать и про Федора. Спешка и ему была не нужна.

Поэтому, когда прибежал Усков, водитель, Липков и следователь – накинулись на него, не принимая извинений. И глядя на их грызню, Федор развеселился. Сейчас они вели себя как небольшая стая собак, когда более сильные нападают на слабого, который отбивается от них как может. Так и Усков. Он старался не дать себя в обиду.

Успокоились все только тогда, когда «Газель» набрав приличную скорость, чуть не врезалась в проезжавший мимо фургон. Тогда все сразу замолчали, и только коренастый опер сочно выругавшись, заметил как бы, между прочим:

– Федырыч, – назвал он водителя по отчеству, – не дрова везешь.

Водитель ничего не ответил, но скорость сбавил.

Езды от районного отдела внутренних дел до кафе «Весна» было минут двадцать с небольшим. Все это время Федор сидел с закрытыми глазами, делая вид, что дремлет. К нему не приставали с вопросами, словно на какое-то время вообще забыв о его существовании. И только коренастый опер с приплюснутым носом, к которому Федор был пристегнут помнил о нем. Покосившись на Туманова, он сказал своему напарнику:

– Видал, какие нервы? Хоть бы что. Дрыхнуть вздумал, – он не удержался и толкнул Федора локтем в бок. – Эй! Неужели в камере не отоспался?

– Отстань. Ты мне надоел, – не открывая глаз, проговорил Федор, разморенный от духоты. Даже немного стала болеть голова. А это сейчас совсем ни к чему. Надо собраться с мыслями, все обдумать. Ведь не для прогулки едет.

Чуть приоткрыв глаза, Федор глянул на адвоката. Сидит Усков, достал газету из своего кейса и все ему как по барабану. Еще тот хитрец. Такие за идею не работают, только за деньги. И где только ребята опера такого откопали.

Но сейчас Федора больше интересовал Липков. Заместитель прокурора спокоен. Лицо как всегда строгое, без малейшей мимики. Будто и не человек это вовсе, а каменная статуя. Но он здесь главный, поэтому Федор сделал ставку на него.

– Ну, Туманов, надеюсь на ваше откровение, – сказал заместитель прокурора, когда приехали на место и вышли из микроавтобуса. – Давайте, поведайте нам, как было дело. У вас, было, предостаточно времени обдумать все, взвесить. Это хорошо, что вы решили сотрудничать со следствием и отбросили амбиции. Они вам только мешают, а мы, – сделал Липков ударение на «мы», – постараемся вам помочь.

В чем заключалась эта помощь, Федор догадывался: побыстрее засадить его в тюрягу. Немного удивляло другое. Наверняка уже весь материал собран, так чего тянет следак? Но торопить его Федор не собирался, и сказал, обращаясь к Липкову:

– Да, вы правы. Я за то время, пока нахожусь в камере, о многом передумал.

Адвокат вопросительно заглянул Федору в глаза, стараясь угадать, к чему клонит его подзащитный.

– Вот и правильно, – голос у Липкова подобрел, и суровость с лица стала потихоньку спадать. Он даже одобрительно кивнул.

Федор так и не понял, не то это оттого, что он стал сговорчивей, или от жары. Может, разомлел Липков, пока ехали. Но сейчас он казался Федору служакой добряком. А вся строгость только потому, что того требует его прокурорская должность.

– Вот видите, посидели в камере всего ничего, а какие перемены в вашем сознании, – назидательно проговорил служака «добряк» и напомнил: – А я ведь вам сразу советовал, признаться во всем и не тянуть.

– Зря я вас не послушался, – сказал Федор и поймал на себе сочувствующий взгляд адвоката. Усков развел руками и протянул: