Ксеноцид Кард Орсон Скотт

Ей ответил компьютерный образ.

— Если вся наша действительность — это только лишь поведение филот, то, вполне очевидно, что большинство из них разумно или же достаточно сильно всего лишь настолько, чтобы действовать как мезон или же удерживать в целости нейтрон. Очень немногие из них обладают достаточной силой воли, чтобы стать живыми, чтобы управлять живым организмом. И совсем уж ничтожное количество достаточно сильно, чтобы управлять… нет, чтобы быть… организмом разумным. Тем не менее, даже самое сложное и разумное существо, например, королева улья, как и все остальное, в принципе является всего лишь филотой. Ее тождественность и жизнь получаются из выполняемой ею роли, но, по-настоящему, это всего лишь филота.

— Мое "я"… моя воля… являются субатомной частицей? спросила Валентина.

— Забавная идея. — Якт, улыбаясь, покачал головой. — Мой сапог и я — близнецы-братья.

Миро слабо улыбнулся. А его изображение ответило:

— Если звезда и атом водорода являются братьями, тогда — так, имеется родство между тобою и филотами, творящими обычные предметы, такие, например, как твой сапог.

Валентина заметила, что на сей раз Миро ничего про себя не проговаривал. Откуда же программа, создающая изображение парня, взяла сравнение со звездами и атомами водорода, раз Миро ничего ей не подсказывал? Валентина никогда не слыхала о программе, способной самостоятельно провозгласить настолько сложное и в то же время осмысленное высказывание.

— Вполне возможно, что во вселенной существуют другие типы родства, о которых вы не имеете понятия, — продолжало компьютерное изображение. — Вполне возможно, что существует жизнь, которую вы еще не встречали.

Валентина отметила, что миро взволнован. Чем-то обеспокоен. Как будто ему не нравилось то, что делает его изображение.

— О какой жизни ты говоришь? — спросил Якт.

— Существует некое явление, весьма распространенное, но в то же время совершенно не объясненное. Все относятся к нему как к чему-то совершенно естественному, и никто им не заинтересовался. Я говорю о том, что ни разу соединение через анзибль не было прервано.

— Ерунда, — заявил Якт. — Один из анзиблей на Трондхейме не работал целых шесть месяцев. Слишком часто такое не случается, но, все-таки, бывает.

И снова губы Миро даже не дрогнули, а его компьютерное изображение ответило мгновенно. Миро явно уже не управлял программой.

— Я же не утверждаю, будто анзибли никогда не ломаются. Нет, я имею в виду то, что связь, филотические сплетения между частицами мезона, никогда не были разорваны. Сами устройства анзибля могут быть подвержены авариям, могут подвести обслуживающие их программы, только никогда еще фрагмент мезона в анзибле не сдвинулся, не допустил, чтобы филотический луч сплелся с другим местным мезоном или даже с соседней планетой.

— Магнитное поле делает этот фрагмент неподвижным, — объявил Якт.

— Разбитые мезоны по своей природе недостаточно стабильны, чтобы мы могли правильно оценить, как он ведет себя обычно, — прибавила Валентина.

— Мне известны все типичные ответы, — заявило изображение. — И все — сплошная ерунда. Такие ответы дают детям родители, когда они не знают правду и не собираются ее выяснять. Люди до сих пор относятся к анзиблям как к магическим предметам. И все довольны, что устройства действуют; если бы они попытались понять — почему те работают, волшебство бы испарилось, и анзибли замолкли бы. — Никто так не считает, — запротестовала Валентина.

— Все. Даже если бы потребовались сотни, тысячи лет или целых три тысячи лет, то до нынешнего дня хотя бы одно из соединений должно было бы расключиться. Какой-нибудь из фрагментов мезона обязан был бы перенести собственный филотический луч. Но такого не произошло.

— Почему? — спросил Миро.

Поначалу Валентине показалось, что Миро задал риторический вопрос. Но ведь нет… он и сам, как все, глядел на экран. Он ожидал, чтобы изображение ответило ему.

— А мне казалось, что программа просто передает твои размышления, — бросила она.

— Передавала, — ответил ей Миро. — Теперь уже нет.

— А если в филотических сплетениях между анзиблями живет какое-то существо? — спросило изображение.

— Ты уверена, что хочешь именно этого? — спросил Миро, обращаясь к изображению на экране.

И после того картинка на экране сменилась лицом молодой девушки, которой Валентина никогда до того не видала.

— А если какое-то существо живет в сети филотических лучей, соединяющих анзибли на каждой планете и на каждом космическом корабле в границах людской вселенной? А если оно само построено из этих филотических сплетений? Если мысли его рождаются в сплетениях и вибрациях разбитых пар? А его воспоминания складируются в компьютерах всех планет и всех кораблей?

— Кто ты такая? — Валентина обратилась прямо к компьютерному экрану.

— Возможно, что та, кто стережет филотические соединения между анзиблями. Возможно, что я — это новый тип организма, который сам не сплетает лучей, но прослеживает за этими сплетениями, чтобы те никогда не разорвались. И если это правда, то, если бы соединения были разорваны, если бы анзибли замерли… если бы они замолчали, то я бы умерла.

— Кто ты такая? — повторила Валентина.

— Валентина, позволь представить тебе Джейн, — вмешался Миро. — Это приятельница Эндера. И моя тоже.

— Джейн…

Выходит, Джейн не была криптонимом антиправительственной мятежной группы в администрации Звездного Конгресса. Она была компьютерной программой, сложным элементом программного обеспечения.

Нет. Если то, в чем она желала убедить — Джейн была намного большим, чем программа. Она была существом, живущим в паутине филотических волокон, хранящим собственные воспоминания в компьютерах всех миров. Если правота была на ее стороне, то сеть перекрещивающихся филотических нитей, объединяющая анзибли всех планет, и была ее телом, материей. А филотические связи никогда не прерывались лишь потому, что так хотела она.

— Теперь же я спрашиваю у великого Демосфена, — заговорила Джейн. — Кто я рамен или варельсе? Живу ли я вообще Мне нужен твой ответ, поскольку, считаю, мне удастся задержать Лузитанский Флот. Но, прежде чем я это сделаю, мне нужно быть уверенной: стоит ли умирать ради этого?

Слова Джейн ударили Миро в самое сердце. Она могла удержать флот — это он понял сразу же. Конгресс вооружил несколько кораблей системой Др. М., но еще не выслал приказа пустить ее в ход. И он не мог его выслать, чтобы Джейн не узнала об этом первой. Поскольку же она полностью господствовала над всеми соединениями через анзибли, то могла задержать этот приказ еще до того, как тот доберется до адресата.

Проблема была в том, что такое действие выдаст Конгрессу ее существование. Во всяком же случае, даст им понять, что происходит нечто недоброе. Когда флот не подтвердит получения приказа, инструкции будут высланы вновь. И, чем больше информации Джейн заблокирует, тем сильнее Конгресс уверится, что кто-то в недопустимой степени перехватил управление анзиблями.

Она могла бы и избегнуть этого, передавая фальшивую информацию Но тогда ей пришлось бы контролировать всю сеть связи меж кораблями флота, а также — между флотом и планетарными станциями. Лишь тогда удалось бы убедить Конгресс, что флот что-либо знает про отданный приказ о начале резни. Несмотря на громадные возможности Джейн, подобная задача уже в короткое время перерастет ее способности. В определенной степени она могла посвящать свое внимание сотням, может даже тысячам дел одновременно, но Миро сразу же понял — даже если бы она не делала ничего другого, то никоим образом не справится с полным надзором и требуемой степенью вмешательства.

Так или иначе, тайное станет явным. Когда же Джейн рассказала о своем плане, Миро сразу же знал, что она права. Самым лучшим способом, который давал наименьшие шансы обнаружения ее существования, будет полное отсечение связей через анзибли между флотом и планетарными станциями, а так же между кораблями флота. Пускай каждый из них находится в изоляции, пускай экипажи ломают голову, что же произошло. И у них не будет никакого выбора; им придется прервать миссию, либо выполнять начальные приказы. Они или улетят, или доберутся до Лузитании, только без права на использование Маленького Доктора.

Тем временем, все-таки, Конгресс узнает, что произошло. Может статься, что в связи с обыкновенной, бюрократической неэффективностью действий этой организации, никто и не догадается, что подобное произошло. Только, в конце концов, кто-то догадается, что никакого человеческого, естественного объяснения причин не имеется. Кто-нибудь поймет, что существует Джейн — или же что-то на нее похожее. И что ее можно убить, прерывая всяческую связь через анзибли. Когда же об этом узнают, она наверняка погибнет.

— А, может, и нет. — Миро не хотел поверить в это. — Вполне возможно, что ты сможешь не дать им что-либо сделать, будешь контролировать планетарную связь, чтобы нельзя было приказать отключить анзибли.

Ему никто не отвечал. Миро понял, почему так: Джейн не может непрерывно вмешиваться в планетарную связь. В конце концов, правительства отдельных планет самостоятельно придут к подобным выводам. В вечной войне она сможет пережить годы, десятилетия, поколения. Только, чем более будет пользоваться она собственной властью, тем большие страх и ненависть пробудит она в людях. Пока, наконец, не погибнет.

— Тогда — книга, — предложил Миро. — Такая как «Королева Улья» или «Гегемон». Как «Жизнь Человека». Голос Тех, Кого Нет мог бы ее написать. Убедить их не делать этого.

— Возможно, — вздохнула Валентина.

— Но ведь она же не должна погибнуть, — упирался Миро.

— Я знаю, что мы не имеем права просить ее так рисковать, — призналась Валентина. — Но если это единственный способ, чтобы спасти свинксов и королеву улья…

Миро почувствовал нарастающую злость.

— Ты не имеешь права говорить о ее смерти! Кто для тебя Джейн? Программа, фрагмент кода. Но ведь это не так! Она реальная, такая же реальная, как и королева улья, как каждый из свинксов… — Для тебя же, по-видимому, еще сильнее.

— Одинаково реальная. Ты забываешь, что свинксов я знаю как… так же, как собственных братьев…

— Но, все же, допускаешь мысль, что их уничтожение может стать необходимостью с точки зрения морали.

— Только не выворачивай моих слов наизнанку.

— Я их разбираю по порядку, — ответила Валентина. — Ты же согласен, что можешь потерять их, поскольку уже и так их потерял. Зато вот утрата Джейн…

— Разве я не могу замолвить за нее слово только лишь потому, что она моя приятельница? Или только чужим можно принимать решения, касающиеся жизни и смерти?

Глубокий и спокойный голос Якта прервал их ссору:

— Успокойтесь оба. Решение принадлежит не вам. Решение примет сама Джейн. Это она имеет право оценивать стоимость своей жизни. Я не философ, но до такой степени в этом разбираюсь.

— Хорошо сказано, — признала Валентина.

Миро знал, что в данном вопросе Якт прав. Выбор принадлежал только Джейн. Только сам он не мог с этим согласиться, так как знал, что она выберет. Оставить решение ей самой было одинаково с просьбой, чтобы та согласилась на самоуничтожение. И, в конце концов, она сама так и решит. Время шло для нее столь быстро, тем более, что они летели с субсветовой скоростью. Скорее всего, решение она уже приняла.

Только вот этого он уже бы не вынес. Не снес бы утраты Джейн; одна только мысль об этом забирала покой. Ему не хотелось проявлять слабость при этих людях. Хорошие люди… Да, это хорошие люди, но ему не хотелось, чтобы они видели, как теряет контроль над собой. Поэтому Миро наклонился вперед, нашел положение равновесия и осторожно поднялся с кресла. Это было трудно, поскольку всего лишь несколько мышц подчинялось его воле. Переход с мостика в каюту требовал максимальной собранности. Никто за ним не пошел, с ним даже никто не заговорил. И Миро был им за это благодарен. Очутившись один в собственной каюте, он лег на койку и призвал Джейн. Но не вслух. Миро проговаривал слова про себя, поскольку так уж привык, когда общался с ней. Хотя остальные на борту уже знали про Джейн, парню не хотелось ломать привычек, позволяющих сохранять ее существование в тайне.

— Джейн, — без слов позвал он.

— Да? — отозвался голос у него в ухе. Как и всегда, Миро представил, что это голос женщины, стоящей, хотя и вне поля зрения, но близко. Он закрыл глаза, чтобы представить ее получше, выразительней. Легкое дыхание на щеке и прикосновение волос, когда она тихо обращается к нему, а он ей, в тишине, отвечает.

— Прежде, чем на что-либо решишься, поговори с Эндером.

— Я уже разговаривала с ним. Буквально мгновение назад, когда вы сами раздумывали.

— И что он сказал?

— Чтобы ничего не делать. Не принимать никаких решений, пока приказ не будет отдан.

— Правильно. Может, они этого и не сделают.

— Может. Возможно, что к власти придет новая группа, проводящая иную политику. Может случиться, что эта группа поменяет мнение. Вполне возможно, что пропаганда Валентины принесет свои плоды. Вполне возможно, что флот взбунтуется.

Это последнее было маловероятным… миро понял, что Джейн абсолютно уверена, что приказ будет отдан.

— И как скоро? — спросил он.

— Флот доберется до места лет через пятнадцать. Через год, а может и меньше, после прибытия этих двух кораблей. Именно так я спланировала этот полет. Приказ же будет отдан несколько раньше. По-видимому, месяцев за шесть перед достижением цели… это значит, около восьми часов до того, как флот выйдет из субсветовой скорости и снизит скорость до нормальной.

— Не делай этого.

— Я еще не приняла решение.

— Да нет же, приняла. Ты решилась сделать это.

Джейн не ответила.

— Не бросай меня, — попросил Миро.

— Я не бросаю своих друзей, если только не обязана, — ответила та. — Кое-кто поступает так, только не я.

— Просто, не уходи.

— Попытаюсь.

— Отыщи какой-нибудь другой способ, чтобы их удержать. Или придумай, как выбраться из филотической сети. Тогда они не смогут тебя убить.

— То же самое сказал и Эндер.

— Так сделай это!

— Способ искать я могу, только вот, кто знает, существует ли он?

— Должен существовать.

— Именно потому-то я иногда и размышляю над тем, а живу ли я на самом деле. Вы, живые существа, считаете, что если чего-то очень хотите, то это что-то обязано произойти. Желание от всего сердца обладает творческой силой.

— Как же ты ищешь чего-то, раз не веришь, что оно существует?

— Я либо ищу, либо нет, — подтвердила Джейн. — Что-то может меня отвлечь, или же мне все надоедает — как и у людей. Я попытаюсь придумать что-нибудь другое.

— Но и об этом думай тоже, — не отступал Миро. — Думай над тем, кто ты такая. Как действует твой разум. Тебе не удастся спасти свою жизнь, если сначала не поймешь, что вообще начала эту жизнь. А вот когда поймешь, осознаешь…

— Тогда, возможно, я создам собственную копию и где-нибудь ее спрячу.

— Возможно.

— Возможно, — повторила она как эхо.

Только Миро знал, что она и сама не верит в это. И он тоже не верит. Джейн существовала в филотической сети анзиблей. Она могла хранить свои воспоминания в компьютерах всех планет и каждого находящегося в пространстве корабля, но ей негде было поместить собственное "я", поскольку оно требовало сети филотических соединений.

Разве что…

— А что с отцовскими деревьями на Лузитании? Ведь они тоже филотически общаются.

— Это не одно и то же, — объяснила Джейн. — Не цифровой путь. Там связь кодируется не так, как в анзиблях.

— Может и не цифровым путем, но информацию как-то передают. И все это работает посредством филот. А королева улья? Она ведь передает приказы жукерам.

— Тут совсем никаких шансов. Слишком примитивная структура. Ее система не образует сети. Все они соединены только с ней одной.

— Ну откуда ты можешь знать, что не удастся, если даже толком не знаешь, как действуешь сама?

— Ну ладно. Я подумаю над этим.

— Думай покрепче, — попросил Миро.

— Я знаю лишь один способ мышления, — напомнила ему Джейн.

— Ну, я хотел сказать, удели этому внимание.

Джейн могла прослеживать несколько мыслительных маршрутов одновременно, но ее мысли имели приоритеты, множество самых различных уровней внимания. Миро не хотелось, чтобы Джейн спихнула размышления над собой на какой-то из низких уровней.

— Я уделю этому внимание, — пообещала она.

— Тогда ты что-нибудь придумаешь, — сказал он уверенно. — Обязательно.

Какое-то время Джейн не отвечала. Миро посчитал, что она закончила разговор. Мысли рассеялись. Тогда он попытался представить, как будет выглядеть его жизнь — все так же в этом теле, но уже без Джейн. И такое может случиться еще до того, как они доберутся до Лузитании. Но если так, то этот полет будет самой большущей ошибкой его жизни. Мчась с субсветовой скоростью, он проскочил тридцать лет реального времени. Тридцать лет, которые можно было бы провести с Джейн. Тогда, может быть, он еще как-то смирился бы с ее утратой. Но потерять ее сейчас, буквально через несколько недель их знакомства… Он понимал, что слезы рождаются из-за сожаления над самим собой, но, тем не менее, плакал.

— Миро, — отозвалась Джейн.

— Слушаю.

— Как я могу придумать что-либо, чего никто раньше придумать не мог?

Какое-то время он ничего не мог понять.

— Миро, ну как я могу открыть что-то, что не является логическим выводом из того, до чего люди уже дошли и где-то записали?

— Но ведь ты же непрерывно изобретаешь различные вещи, — заявил Миро.

— Сейчас я пытаюсь поднять нечто неподъемное. Ищу ответы на вопросы, которых человеческие существа никогда не пытались ставить.

— Но ты можешь то сделать?

— Если я не способна к оригинальному мышлению, означает ли это, что я всего лишь вышедшая из под контроля компьютерная программа?

— Черт подери, Джейн! У большинства людей за всю жизнь не появилось ни одной оригинальной мыслишки. — Он тихо рассмеялся. — Означает ли это, что мы являемся вышедшими из под контроля земными обезьянами?

— Ты плакал, — заметила Джейн.

— Да.

— Ты не веришь, что я найду какое-нибудь решение. Думаешь, что я погибну.

— Я верю, что ты сможешь его найти. Честное слово. Но, тем не менее, я боюсь.

— Боишься, что я умру.

— Боюсь, что потеряю тебя.

— Неужели это так страшно? Потерять меня?

— О Боже! — шепнул Миро.

— Ты будешь печалиться обо мне в течение часа? — допытывалась Джейн. — День? Год?

Чего она от него хотела? Заверения, что когда уйдет, то не будет забыта? Что кто-то станет о ней печалиться? Почему она сомневается в этом? Неужели она не узнала его?

А может, Джейн уже достаточно человечна, чтобы желать подтверждения того, о чем и так прекрасно знает?

— Всегда, вечно, — ответил он.

На этот раз она рассмеялась. Шутливо.

— Ты не будешь жить так долго.

— Ну, что-то вроде…

Когда Джейн замолкла в этот раз, больше уже не вернулась, и Миро остался один на один со своими мыслями.

Валентина, Якт и Пликт сидели вместе на мостике и обсуждали только что узнанные факты. Они пытались разрешить, что они могут значить, что может произойти. Но пришли всего лишь к выводу, что, хотя будущего предвидеть и нельзя, вероятнее всего, оно не будет столь мрачным, как их самые худшие опасения, но и не настолько лучезарным, как самые лучшие надежды. Впрочем, не так ли устроен мир всегда?

— Все так, — согласилась Пликт. — За исключением исключений.

— Типично для Пликт. Когда она не преподавала, то говорила немного, но если уж отзывалась, ее слова всегда как бы завершали разговор. Теперь она поднялась и направилась в свою ужасно неудобную клетушку. Как и всегда, Валентина пыталась ее переубедить, чтобы Пликт вернулась на второй корабль.

— Варсам и Ро не желают меня терпеть в своей каюте, — сопротивлялась та.

— Ты вовсе им не мешаешь.

— Валентина, — вмешался Якт. — Пликт не вернется туда, потому что не хочет что-либо проворонить.

— Ага.

— Спокойной ночи, — бросила с улыбкой Пликт.

Вскоре после нее вышел и Якт. Он на мгновение положил руку на плечо жены.

— Я сейчас приду, — сказала она. И не обманывала; она собиралась идти за ним почти сразу же. Но осталась на мостике, задумавшись, пытаясь каким-то образом понять вселенную, которая все известные человеку разумные расы практически одновременно осуждала на смерть. Королева улья, свинксы-pequeninos, а теперь и Джейн, единственная в своем роде, возможно, что и вообще единственная, какая может появиться когда-либо. Настоящее обилие разумной жизни, хотя и известное лишь немногим. И все эти виды, один за другим, ожидало уничтожение.

По крайней мере, Эндер наконец-то поймет, что это естественный ход вещей. Что он не ответственен за уничтожение жукеров три тысячи лет назад в той степени, как всегда считал. Ксеноцид, по-видимому, встроен в структуру вселенной. Никакой милости, даже по отношению к наилучшим игрокам.

Как могла она верить, будто все иначе? Почему разумные существа должны быть свободными от угрозы уничтожения, что висит дамокловым мечом над каждым, когда-либо существовавшим видом?

С момента ухода Якта прошел, наверное, час, когда Валентина наконец-то выключила терминал и поднялась. Когда в голову ей пришла неожиданная мысль, она еще остановилась и сказала в воздух?

— Джейн? Джейн?

Никакого ответа.

Впрочем, никакого ответа она и не обязана ожидать. Это Миро носил в ухе драгоценный камень. Миро и Эндер. За сколькими личностями Джейн может прослеживать одновременно. Может статься, что два человека и были пределом ее возможностей. А может, две тысячи. Или два миллиона. Ну что могла знать Валентина о возможностях существа, существующего как призрак филотической сети? Если бы Джейн ее даже слыхала, Валентина не имела права отвечать на вызов.

Она остановилась в коридоре, как раз между каютами Миро и той, которую она делила с Яктом. Двери не были звуконепроницаемыми. Валентина слыхала тихое похрапывание Якта из их общей спальни. Слыхала она и другой отзвук. Дыхание Миро. Парень не спал. Может, он плакал. Валентина воспитала трех детей и могла распознать их неровное, тяжелое дыхание.

Он не мой ребенок. Я не должна вмешиваться.

Валентина толкнула дверь. Та открылась бесшумно, но сноп света упал на кровать. Плач утих, и Миро опухшими глазами глянул на женщину.

— Чего ты хочешь? — спросил он ее.

Валентина вошла в его каюту и уселась на полу возле койки. Их лица находились буквально в нескольких сантиметрах друг от друга.

— Ведь ты никогда не плакал над собой, правда?

— Пару раз.

— Но сегодня плакал из-за нее.

— И над собой тоже.

Валентина склонилась, обняла юношу и уложила его голову на своем плече.

— Нет, — шепнул тот, но не стал вырываться. Через мгновение он неуклюже вытянул руку и прижал ее к себе. Миро уже не плакал, но позволил держать себя так минуту или две. Наверное, ему сделалось полегче. Этого Валентина не знала.

В конце концов он отодвинулся и лег на спину.

— Мне очень жаль… — буркнул он.

— Да не за что, — ответила она. Валентина отвечала всегда на то, что люди думали, а не говорили.

— Не рассказывай Якту, — шепнул Миро.

— О чем ты говоришь. Мы просто поговорили.

Она поднялась и вышла, закрывая за собой дверь. Хороший парень. Валентине понравилось, как он признался, что мнение Якта его тоже волнует. И важно ли то, что сегодняшние его слезы отчасти были пролиты и над собой? Она и сама пару раз плакала по подобной причине. Почти всегда, вспомнилось ей, печаль всегда относится к потере того, кто тоскует.