Проклятый дом Баранов Евгений
Аркадий сжал кулаки так сильно, что костяшки его пальцев побелели.
– Успокойтесь, – прошептала Катка, не на шутку испугавшись этой внезапной перемены в поведении Аркадия.
– Что мне делать?! Вы – детектив, человек, идущий к истине, а в данном случае истина должна быть скрыта.
Катарина встала, взяла со стола чашку, ополоснула и, налив в нее холодной воды, протянула Аркадию:
– Выпейте, Аркадий, и объясните, что вас мучит, о каком диске вы говорите?
Сделав несколько глотков, он попытался взять себя в руки.
– Диск лежал в столе, в верхнем ящике, – сказал он чуть погодя. – Верхний ящик был Тоськин, впрочем, как и средний. Мне достался нижний.
– Что за диск? – повторила Ката.
– Тося любила снимать себя на камеру, пожалуй, даже слишком любила. Она часто записывала видеописьма для родственников, просто снимала себя от нечего делать, а иногда использовала камеру как дневник. Кто-то записывает свои мысли и впечатления в бумажный дневник, а Тоська обожала делиться всем с объективом видеокамеры. Она могла часами сидеть на диване и говорить, говорить, не важно что, главное, всегда быть в фокусе. Потом переносила все на диск и смотрела. Она получала от процесса съемки и последующего просмотра огромное удовольствие. Я ее не понимал, но свое мнение по этому поводу никогда не высказывал. А еще у Тоси был пунктик: если мы поругались, она сразу включала камеру и начинала изливать перед ней душу. Я уже говорил, Тоська была отходчивой, но записи со своими исповедями она никогда не стирала, мы их потом вместе просматривали. – Аркадий вновь припал губами к чашке.
Катарина слушала его очень внимательно, пытаясь уловить в словах Аркадия скрытый смысл. Зачем он рассказывает ей о привычке Тоси снимать себя на камеру? Куда он клонит?
– Я вернулся из больницы, – с расстановкой сказал Аркадий. – Мне было плохо, очень плохо. Все болело: голова, сердце, ноги, руки, я даже лежать не мог. Без Тоськи стало неудобно жить. Да, именно неудобно, она была всем, а теперь… Короче говоря, я решил просмотреть одну из ее записей, взял из ящика первый попавшийся диск, вставил в дисковод и…
– И что? – напряглась Ката.
– Лучше бы я его не просматривал!
– Аркадий, что было на диске?
– Сначала я не поверил ни глазам, ни ушам. Просмотрел его еще раз, и еще… Перед глазами у меня все поплыло, предметы начали куда-то удаляться. Такого удара я не ожидал! В ступоре просидел часа полтора, верите, даже двигаться был не в состоянии.
– Где этот диск?! – закричала Катка.
– В ящике, – апатично, разом погаснув, молвил Аркадий. – С ним надо что-то делать, но я не знаю что. Отнести следователю – у меня рука не поднимется, уничтожить его тоже не могу…
– Мне можно на него взглянуть?
Аркадий горько усмехнулся:
– Знаете, о чем говорила Тося?
– Даже не догадываюсь.
– Она призналась, что… убила отца и собиралась убить Матвея, – сказал Аркадий и уронил голову на стол.
Катарина опешила:
– Я вам не верю!
– Ха! Кто бы сомневался. Я сам бы себе не поверил, не будь у меня диска. Это же стопроцентная улика, доказательства, как говорится, налицо!
– Я хочу посмотреть запись, – несмело проговорила Ката, полагая, что Аркадий ответит категоричным отказом.
Но она ошиблась. К ее большому удивлению, Аркадий резко встал и, слегка покачнувшись, пошел в комнату.
– Идемте! – крикнул он на ходу.
В комнате, сев в кресло, Катка наблюдала, как Аркадий включает компьютер.
«Кино» действительно произвело на Катарину неизгладимое впечатление. На мониторе появилась молодая девушка в красивой светло-бежевой блузке, с распущенными густыми волосами. Она сидела на диване, рядом виднелась тумба и стоявшие на ней электронные часы. Над головой у Тоси висела картина, та самая, на которую Ката сразу обратила внимание, оказавшись в комнате.
Аркадий отошел от компьютера, сложил руки на груди и замер.
Катка превратилась в слух. Правда, слушать пришлось недолго, речь Тоси была краткой и одновременно с этим – ужасной.
«Я хочу признаться, – говорила Тося, глядя в камеру, – что совершила преступление. Я убила отца и его подругу – Лидию. Они не должны были жить! Я их ненавидела. И Матвей очень скоро присоединится к ним. Матвей, я тебя убью!»
Далее на мониторе появилась серая рябь. Аркадий негромко кашлянул.
– Теперь вы понимаете, что к чему?
– Нет, – замотала головой Катарина. – Теперь я вообще ничего не понимаю!
– Все ясно как день: Тоська убила отца, его любовницу и едва не лишила жизни брата.
– Намекаете, что цианид – ее рук дело?
– Я думал об этом. Здесь, конечно, не сходятся концы с концами. Решив отравить Матвея, Тоська ни за что не стала бы пить его коктейль. Но вдруг она забыла, вдруг была сосредоточена на чем-то другом и по ошибке…
– Аркадий, вы сами себя слышите?! Какая тут может быть ошибка?
– Значит, Тоська вовремя осознала, что наломала дров, и специально выпила коктейль Матвея.
– Самоубийство?
– Ну да.
– Интересно…
– Что именно?
– Да все, если хотите. Она призналась в убийстве отца и Лидии, но почему Тося не рассказала, как именно ей удалось расправиться с родителем?
– А это столь важно? По-моему, вполне достаточно ее собственного признания.
– Не скажите, здесь много нестыковок.
Аркадий сел на диван:
– В любом случае мне уже все ясно. Тоська призналась в преступлениях. Она признала себя убийцей. Зачем?! Зачем ей понадобилось пачкать руки в крови?
– Аркадий, вы не станете возражать, если я попрошу вас отдать диск мне?
– В милицию ломанетесь?
– Хочу просмотреть его дома.
– А потом? А впрочем, делайте, что хотите! Сам я на это решиться не смогу, но и жить, храня в тайне Тоськины грехи, – это тоже не вариант. Единственная просьба: когда вы соберетесь отнести диск следователю, поставьте меня в известность. Обещаете?
– Обещаю, – кивнула Катарина, ощутив, как сжался ее желудок.
ГЛАВА 16
Дождавшись, когда Розалия скроется в спальне, Лизка включила в гостиной ноутбук и прошмыгнула в комнату Катарины. Катка уже переоделась в пижаму и, полулежа на кровати, читала книгу.
Закрыв за собой дверь, Лизавета затопталась на пороге:
– Кат, можно тебя на пару слов?
– Проходи, садись.
– Нет, лучше ты в гостиную иди, там Лялька на связь вышла.
Отбросив книгу, Ката быстро вскочила с кровати.
– Как у нее дела?
– Хреново! Вчера мать побила Ляльку, а сегодня днем заставила ее просить милостыню возле метро. Лялька заработала двести рублей, принесла деньги домой, а эти алкаши ей даже на хлеб не оставили! Все забрали и ушли. Лялька в панике. Ты завтра сможешь отвезти ей деньги?
– Идем. – Ката вышла из спальни, Лизка семенила следом.
Сегодня Ляля выглядела далеко не лучшим образом: лицо девочки прибрело землистый оттенок, под ее глазами отчетливо виднелись синие круги. Катке даже сделалось страшно. Если бы она не знала историю Ляли, то подумала бы, что девочка специально нарисовала синяки тенями для век. Бедный ребенок, за что ей выпала такая доля?
На правой щеке Ляли был приклеен пластырь, а чуть ниже губы виднелся кровоподтек.
– Здравствуйте, – медленно сказала девочка, когда Ката села на диван.
– Как ты себя чувствуешь?
– Не спрашивайте. – Ляля смахнула слезу. – Вчера мне от мамы досталось, я всю ночь проплакала.
– Мы завтра к тебе приедем, – влезла в разговор Лизка.
– Мы?! – удивилась Катарина.
– Я не смогу спокойно сидеть в школе, ты должна взять меня с собой!
– Возьмите Лизу, – попросила Ляля. – Мне хочется ее увидеть, а то мы все через компьютер общаемся.
– Ты, главное, не переживай, я привезу тебе денег и еды.
– Нет. – Ляля боязливо замотала головой. – Еды не надо, только денег.
– Не говори глупостей, ты голодаешь, тебе необходимо хорошо питаться. Ложись сейчас спать, утром встретимся.
Ляля посмотрела на Лизу и, закусив губу, кивнула:
– Спокойной ночи.
Выключив ноутбук, Лизавета начала убеждать Кату, что в супермаркет заезжать совсем не обязательно.
– Ляльке нужны деньги, а еду она сама себе купит.
– Каким образом? Ее же постоянно запирают в квартире.
– Но это неприлично, человек просит нас об одном, а мы делаем все наперекор.
– Лиз, иди спать. Мне несложно заехать в магазин и затарить сумку продуктами.
– А что она потом будет с ними делать?! – вскрикнула Лизавета.
– Глупый вопрос. Конечно же, есть.
– Да уж, – буркнула Волкова. – Есть! Странно, что я сама не догадалась.
В девять утра они уже вышагивали по проходам супермаркета. Лизка катила впереди себя тележку, а Ката бросала в нее всевозможные продукты.
– Зачем ей столько жрачки, Катка, ты бросаешь деньги на ветер. Ой, не покупай столько йогурта. Ката!
– Лиз, почему ты такая эгоистка?
– У Ляли на йогурт аллергия. Она сама мне говорила.
– Не выдумывай. Стой здесь, я возьму пирожные и хлеб.
Лизка смотрела, как корзина заполняется продуктами, и громко вздыхала.
– С ума сойти, – ворчала она, когда они с Катой вывези тележку из супермаркета и покатили ее к «Фиату». – Ты оставила в магазине больше полутора тысяч! Могла бы эти деньги отдать Ляльке. Блин! С тобой как свяжешься, так потом сто раз пожалеешь.
Ляля жила в девятиэтажном панельном доме, на первом этаже. Взяв из багажника сумки, Катка с Лизаветой подошли к подъезду, как вдруг на первом этаже распахнулось окно, и оттуда высунулась Ляля.
– Я вас ждала, – сказала она, слабо улыбнувшись. – Меня опять закрыли, но вы можете передать деньги через окошко.
– Мы привезли не только деньги, – протянула Лизка.
– Ой, а что у вас в сумках? – испугалась Ляля.
– Продукты.
– Что вы?! Нет, я их не возьму, мне неудобно.
Катарина подошла ближе и как можно выше подняла один пакет:
– Бери.
– Не надо, – сопротивлялась Ляля.
– Да возьми ты их! – крикнула Лизка.
Вздохнув, Ляля взяла сначала один пакет, затем второй, третий и, наконец, четвертый.
– Обалдеть, – произнесла девочка. – Родители меня убьют!
Ката округлила глаза, а Лизка поспешила вставить:
– Ляля имеет в виду, что предки, заметив еду, сразу же все сожрут. Ляль, я права?
– Ага.
Когда Ката протянула Ляле конверт с деньгами, девочка сильно смутилась. На ее щеках заиграл румянец, а… Стоп! Помнится, вчера вечером на правой щеке Ляли был пластырь? Да, именно на правой. Тогда почему же сегодня пластырь переклеен на левую щеку? Спросив об этом у Ляли, Ката услышала следующее:
– Нет, я его не переклеивала, вам показалось.
– На левой щеке пластырь был, – заявила Лиза. – Я это хорошо запомнила. Кат, ты что-то путаешь.
Пожав плечами, Катарина была вынуждена признать, что действительно ошиблась.
– Спасибо вам, – поблагодарила их Ляля. – Вы добрая женщина, когда-нибудь вашим детям тоже едой помогут.
Из подъезда вышла полная старушка в черном тулупе. На крылечке она остановилась, поправила на голове шапку, а затем перевела взгляд с Катки на Лялю.
– Здравствуй, Надюшка, – улыбнулась пенсионерка, кивнув Ляле.
– Здравствуйте, – пискнула девочка.
– Надюшка? – Ката покосилась на покрасневшую Лялю.
– Это баба Оля, она меня Надюшкой всегда называет.
– Почему не Лялей?
– А она… Хм…
– Кат, ну ясно же как день, – перебила Лялю Лизавета. – Бабка уже старая, соображает туго, для нее все дети на одно лицо. Что Ляля, что Надюшка, что Полина. У нас в подъезде тоже бабки с приветом, меня, например, могут Ладой назвать или Лидой.
Услышав имя Плетневой, Катарина вздрогнула.
– Вы идите, – Ляля поежилась, – а то мне холодно что-то.
– Ляль, будь на связи с Лизаветой. Если тебе что-то понадобится, сразу ко мне обращайся, не стесняйся, поняла?
– Договорились. Пока, Лизка.
– Пока, Надь… Гм… Пока, Ляль. Это меня старуха с толку сбила, – начала оправдываться Лизавета. – Бывают же люди, ляпнут глупость, а ты потом за ними повторяешь.
«Я хочу признаться, что совершила преступление. Я убила отца и его подругу – Лидию. Они не должны были жить! Я их ненавидела. И Матвей очень скоро присоединится к ним. Матвей, я тебя убью!»
Прослушав в очередной раз признание Тоси, Катарина закрыла глаза, задавая себе один-единственный вопрос: почему ее не покидает ощущение, что Антонина Мазурова не причастна к этим убийствам? Ведь вот же она, Тося, сидит на диване и без обиняков заявляет, что убьет родного брата. Что еще надо для доказательств ее вины? Ясно, как дважды два – четыре, что Тося отправила на тот свет Лиду, отца, пыталась отравить Матвея, но в самый последний момент, по неизвестным пока причинам, сама выпила коктейль, предназначавшийся ее брату.
– Нет, – прошептала Ката, снова включив запись. – Что-то здесь есть… Но что?
То ли Тося как-то не так сидела – девушка была слишком напряжена, – то ли дело в ощущении какой-то неестественности… Еще Катка обратила внимание на глаза Антонины. Они «бегали». Со стороны это выглядело странно и неправдоподобно, в определенный момент Копейкиной даже показалось, что Тося немного косит. Но потом вдруг глаза ее становились совершенно нормальными, эффект легкого косоглазия проходил, и Катка, сжимая кулаки, в отчаянии откидывалась на спинку кресла.
«Я хочу признаться…» – в двадцатый раз раздалось из динамика, и Ката нажала на паузу.
Странно, но, пока Тося произносила эти три слова, ее глаза успели сконцентрироваться на трех разных точках. «Я» – Тося смотрит прямо в объектив. «Хочу» – взгляд направлен влево. «Признаться» – теперь она смотрит вверх.
Катка перемотала запись назад и включила ее снова, пристально вглядываясь в глаза Мазуровой. Получилось, что за полторы секунды Антонина успела проделать глазами некую восьмерку, что совсем не характерно для человека, при условии, что он не занимается специальной глазной гимнастикой. Но Тося уж точно ею не занималась: перед камерой-то ей было бы глубоко наплевать на гимнастику для глаз – ведь она признавалась в страшных грехах!
Но так ли это в действительности? Ката продолжила смотреть запись.
«Я убила отца и его подругу – Лидию».
Аналогичная ситуация – за короткий промежуток времени ее взгляд бегал в разные стороны, а также при замедленном показе было отчетливо видно, что правая ладонь Мазуровой успела трижды переменить положение. Ко всему прочему, был нарушен естественный характер звучания речи.
Внезапно Катарину прошиб пот. Она обратила внимание на электронное табло часов. Табло высвечивало часы, минуты и секунды. Ката едва не закричала в голос. Вот теперь все встало на свои места, теперь понятно, почему у Тоси бегали глаза.
Время! А точнее, секунды – вот в чем крылась разгадка! Тося не делала пауз между словами, но, если верить цифрам, отсчитывающим секунды, получалась большая нестыковка между услышанным и увиденным.
А именно…
Я – 13:22:23
Хочу – 13:22:30
Признаться – 13:23:01
Что – 13:23:07
Совершила преступление – 13:23:09
Я – 13:23:18
Убила – 13:23:19
Отца – 13:23:21
И – 13:23:29
Его подругу – Лидию. Они – 13:23:30 – 13:23:32
Не должны были – 13:23:39
Жить – 13:23:45
Я их – 13:23:47
Ненавидела – 13:23:55
И Матвей – 13:23:59
Очень – 13:24:02
Скоро – 13:24:10
Присоединится – 13:24:18
К ним – 13:24:33
Матвей, я тебя убью – 13:25:01
Речь Тоси длилась не более двадцати секунд, а вот времени прошло – целых сто пятьдесят восемь секунд! Или же две минуты тридцать восемь секунд.
Налицо монтаж записи! Кто-то – очень хитрый и опасный – проделал всю эту работенку, чтобы отвести от себя подозрение и перевести все стрелки на Антонину. Гадать, кто автор данного «шедевра», долго не приходится, монтажом занимался убийца! Аркадий!
Ловко он обвел Катку вокруг пальца, ничего не скажешь. А как правдоподобно изображал из себя убитого горем мужа Мазуровой! Даже в больницу загремел с приступом. Ну, актер!
– Только твой номер не пройдет. – Катарина вытащила диск из дисковода и аккуратно положила его в коробочку.
Слежка длилась уже три дня, а Аркадий Меркин так и не соизволил выйти из дома. Сидя в салоне «Фиата» и потягивая из пластикового стаканчика горячий чай, Катка время от времени бросала взгляд в сторону подъезда в надежде, что металлическая дверь откроется и на крыльце появится Аркадий. А он, однако, неплохо устроился, думала Копейкина, когда с наступлением сумерек в квартире Антонины загорался свет. Ну, сколько у них может быть холодильников? Два? Три? Не десяток же, в самом деле. Пора бы уже ему и в магазин за продуктами отправиться!
Но Аркадий не спешил покидать свое жилище. Очевидно, продуктов в доме было предостаточно, поэтому Меркин отнюдь не горел желанием выходить на мороз и тащиться в ближайший супермаркет. Да и на службе Аркадия никто не ждал, потому что в настоящий момент Меркин считался безработным.
Катарина сама себя спрашивала: что может измениться сейчас, после смерти Тоси? Ведь теперь уже ясно, что Меркин планировал отравить не гражданскую жену, а Матвея, расправляться с Антониной Аркадий не собирался, по крайней мере пока. Матвей, Лидия и Станислав Сергеевич были той преградой, которую ему следовало устранить для полного спокойствия. Наверняка Аркадий намеревался в самое ближайшее время связать себя узами Гименея, так сказать, стать человеком, у которого, помимо обязанностей, появятся и права. Законные права! Став мужем Тоси, Аркадий автоматически делался ее законным наследником, и в случае кончины супруги все ее состояние переходило в его руки. А обладать огромным состоянием Тося могла лишь в том случае, если ее отец, а заодно и брат, покинут этот бренный мир и переберутся жить на небеса.
Меркин просчитал все до мелочей. Единственное, чего он никак не мог предположить, так это того, что коктейль с ядом вместо Матвея выпьет Тося. Но и здесь Меркин не растерялся, вон, как быстро состряпал доказательства вины Антонины. Даже из этой ситуации он решил поиметь выгоду, мол, раз Тоська во всем призналась, значит, милиция поставит в деле жирную точку, и с него, Аркадия, взятки будут гладки.
А теперь Тося мертва, законным наследником стал Матвей, Аркадий остался ни с чем, и Катарине до коликов хотелось узнать, какие следующие шаги предпримет Меркин. А он обязательно их предпримет, в этом Катарина ни секунды не сомневалась.
В четверг утром Катке улыбнулась удача – в десять часов из подъезда вышел Меркин.
Выглядел Аркадий молодцом, от недавней скорби по безвременно ушедшей в мир иной супруге не осталось и следа. Гладко выбритый, подтянутый, с аккуратно зачесанными назад волосами, Меркин очень походил на влюбленного парня, спешившего на свидание.
Пока он шел к припаркованной у соседнего подъезда машине, Ката обратила внимание на его серую дубленку из нерпы. Вещица не из дешевых, впрочем, как и бордовая папка из кожи антилопы и туфли, купленные явно не на вещевом рынке. Да и иномарка его стоила о-го-го! Н-да, устроился Меркин неплохо.
Водителем Аркадий был, скажем прямо, не профессиональным. Ехал со скоростью семьдесят километров в час и, судя по всему, не очень хорошо знал правила дорожного движения. Хотя Катке как раз оказались на руку эти черепашьи догонялки. Сама она вовсе не являлась любительницей быстрой езды и очень переживала, что Меркин, разогнав свое авто до ста десяти километров, скроется из виду. К счастью, ее опасения не подтвердились. Уже хорошо.
Ровно через час Аркадий въехал на территорию института и покатил по широкой аллее, пятью минутами ранее расчищенной снегоуборочной машиной.
Остановился он у трехэтажного корпуса из красного кирпича с приколоченной над дверью табличкой «Корпус № 5».
Очевидно, у студентов был перерыв, так как они высыпали на улицу и, объединившись группами, начали дружно травиться никотином. Кто-то додумался облачиться в верхнюю одежду, а кому-то было лень прихватить с собой куртку или дубленку, поэтому заполнять свои легкие табачным дымом они выскочили в свитерах и рубашках.
Меркин не спеша прошествовал к входу. Катарина метнулась вслед за ним. Но не успела она подойти к дверям, как из здания послышался звонок. Студенты, будто ошалев, поспешили вернуться в аудитории. Катку едва не сбили с ног.
В просторном холле с четырьмя высоченными колоннами она оказалась одной из последних. Естественно, узнать, куда именно зарулил Меркин, оказалось невозможным. Ругая себя за нерасторопность, Катка поднялась по ступенькам и услышала дребезжащий, но достаточно властный голос:
– Куда в одежде пошла, гардероб для кого работает?
Пожилая гардеробщица смотрела на Копейкину, как на заклятого врага. На ее морщинистом лице застыла маска злобы и неприязни.
– Я здесь долго не задержусь, – улыбнулась Катарина. – Я на пару минут.
– Не студентка, что ли?
– Нет, я… Я из министерства.
Бабулька расцвела за доли секунды.
– Добрый день, – прочирикала она, и некоторые неглубокие морщины на ее лице таинственным образом разгладились. – Проходите. Я ж подумала, что вы студентка, выглядите уж больно молодо. А эти оглоеды ни за что в гардероб одежду сдавать не хотят, черти! Тащатся с ней в аудитории, а мне потом от преподавателей достается, вот я и заставляю всех одежду сдавать. Не серчай, милая, я не со зла.
– А почему сдавать не хотят? – удивилась Ката.
– Знамо, почему. На перерывах они на улицу курить несутся, а если одежда их в гардеробе, то очередь образуется. А этим иродам некогда в очереди стоять, вот и игнорируют меня.
Решив попытать счастья, Катарина приблизилась к пенсионерке:
– За несколько секунд до звонка сюда зашел молодой мужчина в серой дубленке, вы его случайно не заметили?
– Случайно заметила, – ответила гардеробщица. – Он тоже прямиком к лесенке потопал, я ему крикнула, чтоб разделся, а он хмыкнул и даже не обернулся.
– А куда он пошел?
– Поднялся по ступенькам и налево свернул.
Катарина поспешила откланяться. Свернув налево, она уперлась в дверь с табличкой «Кафедра органической химии».
За дверью начинался длинный коридор, по обе стороны которого располагались многочисленные кабинеты и аудитории. Между дверями высились шкафы, в которых стояли огромные бутыли с какими-то жидкостями, штативы, ящики с колбами и чашками Петри.
Следуя по коридору, Ката заглядывала в аудитории, благо, двери были не глухие и через стекла отчетливо просматривались помещения. Почти в каждой аудитории студенты грызли гранит науки, и лишь две из них пустовали. Зайдя в одну из них, Катарина услышала мужской и женский голоса. В конце аудитории виднелась еще она дверь, ведущая в соседнее помещение, и именно оттуда раздавались приглушенные голоса. Подойдя ближе, она остановилась и прислушалась.
– Значит, договорились? – спрашивал Аркадий.
– Ты только не опаздывай, – капризно произнесла женщина. – Я хочу хотя бы раз в жизни прийти вовремя.
– В субботу, ровно в пять, – засмеялся Меркин. – Можешь на меня положиться.
В аудитории открылась дверь. Ката вздрогнула.
Полная дама в белом халате громко крикнула:
Читать бесплатно другие книги:
