Бой тигров в долине. Том 1 Маринина Александра

Судя по имеющимся повреждениям, падение девушки было все-таки свободным, не ступенчатым, то есть о перила расположенных на нижних этажах балконов она не ударялась. На ощупь эксперт определил наличие нарушений костей скелета, чтобы по преобладанию переломов в той или иной области тела вынести предварительное суждение о том, на какую часть тела упал человек. На какой-то момент он забыл, что работает с молодым следователем, и не остановил ее вовремя, когда заметил, что девушка пишет подряд все то, что он произносит.

– Этого не нужно. – Он чуть повысил голос. – Это мое устное суждение, предварительное, как и суждение о причине смерти. Его не нужно заносить в протокол. Причину смерти мы официально называем только после вскрытия.

Следователь залилась краской, щеки запылали и сделались почти багровыми.

– Меня не интересуют ваши устные суждения, вы должны мне говорить только то, что важно для дела. Я пишу протокол, а не филькину грамоту, – отрезала она.

Эксперту стало одновременно и смешно, и жалко ее. Ну чего она тужится-пыжится? Сказала ведь, что сама все знает, вот он и не стал ее предупреждать заранее, в каком месте закончилась официальная часть и началась неофициальная, содержащая информацию «следователю для сведения». Призналась бы сразу, что не все знает, он бы помог, подсказал. Но ей, похоже, ни помощь, ни подсказки не нужны. Зато вести себя она не умеет. «Надо будет попросить заведующего в понедельник расписать мне этот труп на вскрытие, – подумал он. – Дураков учить надо. Не дай бог, придешь ты ко мне в секционную – я тебя научу экспертов уважать, тебе небо с овчинку покажется. Ты, коза, еще набегаешься ко мне за экспертным заключением!»

Оставшийся оперативник все время куда-то звонил по телефону, отойдя чуть в сторону, и следователь то и дело бросала на него настороженный взгляд, видно, побаивалась, что он без ее ценных указаний соберется что-то предпринимать. Судебный медик хотел побыстрее закончить и уехать до того, как сюда явятся руководители, которым наверняка уже позвонили и сообщили об убийстве. Вряд ли кто теперь сомневается в том, что налицо криминальная смерть, ведь он, эксперт, своими ушами слышал слова очевидцев, что какая-то девушка по имени Наташа столкнула с балкона свою сестру Катю.

Оперативник, наконец, сунул в карман телефон и подошел к ним.

– Есть адрес сестры. Сейчас поедем туда.

– Дождитесь руководства, – сухо бросила ему следователь.

– Да чего тянуть-то? Свидетели однозначно указывают на сестру, надо принимать меры к задержанию…

– Вы вообще соображаете, с кем спорите? – высокомерно спросила она. – Я руковожу работой следствия, а не вы. И решения принимаю тоже только я.

Сыщик невнятно хмыкнул, пожал плечами и, отойдя подальше, снова принялся названивать куда-то. Судебный медик закрыл чемоданчик и встал.

– Я закончил. Давайте распишусь в протоколе и поеду.

Он бросил взгляд в сторону санитаров давно подъехавшей «труповозки»: мужики сидели в машине с открытыми дверьми, курили и, судя по их веселым рожам, травили анекдоты. Вот с ними он бы и уехал, нечего ему тут время терять. Мысль о том, чтобы возвращаться в одной машине со следователем, неприятно резанула. Ему уже не было смешно. И жалость к этой амбициозной глупой девчонке тоже куда-то испарилась. Сейчас в судмедэксперте были только тупая усталость и глухая злость.

– Осмотр места происшествия еще не закончен, стойте и ждите, – бросила следователь, не глядя на него.

Это стало последней каплей. Больше он терпеть ее выходки не намерен.

– Моя работа здесь закончена, – грубо и громко проговорил эксперт. – Я дежурю, и меня в любой момент могут вызвать на другое место происшествия. Так что я сейчас уеду, а вы, милая моя, предъявляйте своему начальству протокол без моей подписи.

Санитары уже упаковали тело в черный пластиковый мешок с «молнией» и грузили труп в машину.

– Вы никуда не поедете, я вас не отпускала, – заявила следователь.

Ну да, конечно, сейчас. Эксперт молча повернулся и направился к «труповозке». Следователь жестом попросила участкового подойти к ней и скомандовала:

– Пишите направление в морг.

– Так тут же убийство, – удивился старый служака, – тут постановление надо писать, а не направление.

– Ну так напишите, – сердито ответила она.

– Так я ж не следователь. Постановления – это ваша работа.

– Вы меня не учите, я сама знаю, кто и что должен делать. Не умничайте, а выполняйте мои приказы, на месте происшествия главная фигура – следователь. Забыли? Так я напоминаю.

– У меня бланков нету, – проворчал участковый.

Блондинка с ехидной и в то же время победной улыбкой вынула из папки и протянула ему бланки. Участковый, недовольно хрюкнув, начал заполнять их «под копирку» – «шапку», потом, в свободной форме, изложение обстоятельств дела. Эксперт с любопытством наблюдал за происходящим, стоя возле машины, в которую он уже сунул свой чемоданчик. Ему хотелось залезть внутрь и хоть немного погреться, но в то же время было страшно любопытно посмотреть, чем дело кончится. Вот сейчас участковый дойдет до вопросов, которые следователь должен поставить перед судмедэкспертом…

– А вопросы-то какие? – спросил участковый.

– Что, сами не знаете? – послышалось в ответ. – Всему вас учить надо.

Участковый принялся ставить галочки напротив тех вопросов, на которые, по его разумению, надо было бы получить ответ. Судебный медик знал точно, что все пойдет наперекосяк и отмеченными окажутся вовсе не те вопросы, которые нужны на самом деле. И уж конечно, в этом постановлении не окажется никаких дополнительных вопросов, которые должен сформулировать именно следователь исходя из конкретных обстоятельств. Вот кого медику действительно жалко, так это немолодого майора, который сейчас пыхтит над бланком постановления. Он служит давно, он опытен и хорошо понимает, что раздражать начальство лишний раз не следует, участковый вечно остается крайним, уж сколько раз проверено.

Наконец следователь подписала оба экземпляра постановления, один из них отдала санитарам «труповозки». Всё, можно уезжать.

Она бросила недоумевающий взгляд на садящегося в фургон судебно-медицинского эксперта.

– Куда это вы собрались? Я вас не отпускала. Вы можете уехать только после того, как подпишете протокол.

Но он даже не повернулся в ее сторону. Просто захлопнул дверь. Машина тронулась.

– Не раздевайся, Тошка, пошли вниз, я тебе кое-что покажу!

Антон Сташис покорно повернулся и шагнул назад к лифту. Галка всегда была заводная и вечно что-то придумывала, с ней легко, может быть, именно поэтому у него и сложились с бывшей одноклассницей такие отношения, при которых все просто и никто никому ничего не должен, встречаются раз в неделю – и никаких взаимных обязательств.

Перед подъездом стояла новенькая блестящая «Мазда» последней модели.

– Ну, как? – радостно спросила Галина, кутаясь в светлую шубку, тоже, по-видимому, новую, во всяком случае, Антон прежде такой шубки на ней не видел. – Правда, здорово?

Он молча кивнул и направился к подъезду. Ничего не здорово. А наоборот, очень даже плохо. Неужели Галка сама не понимает?

Они поднялись в квартиру, разделись, и Галина предложила выпить кофе с пирожными. Антон согласился с удовольствием, сегодня был последний рабочий день перед отпуском, он подбивал бабки и сводил концы с концами, вышел на работу в воскресенье, чтобы все доделать, пообедать не успел, страшно проголодался и устал. Вообще-то он рассчитывал на ужин у подруги, но и кофе с пирожными – тоже неплохо. А Галка что-то надулась, настроение у нее испортилось. Хотя чему удивляться, она же ждала, что он будет радоваться ее приобретению так же сильно, как и она сама, а Антон почему-то отреагировал вяло и равнодушно.

Да и как еще он мог реагировать? Не нравится ему Галкино стремление приобретать и приобретать, без конца и края, тратить деньги, которые самому Антону кажутся более чем сомнительными. Хотя вроде бы все правильно, все по закону: Галина Тишунина получила большое наследство. И все было бы нормально, если бы она повела себя по-другому.

Дело в том, что у Галины есть старший брат Анатолий Тишунин, который в свое время продал квартиру, чтобы вложиться в собственный бизнес. Бизнес у него был давно, но к тому моменту дышал на ладан. Вся его семья, жена и ребенок, прописались к Галине, иначе Анатолию не позволили бы продать квартиру. Теперь брат с женой и сыном живут на съемной квартире, бизнес спасти не удалось, и Анатолий работает менеджером в какой-то фирме. О том, чтобы заработать денег на собственное жилье, речь вообще не идет. И когда Галина два месяца назад радостно сообщила Антону, что получила наследство, он сказал:

– Здорово! Теперь ты сможешь дать Толику денег на квартиру, хватит ему по чужим углам мыкаться.

Галина тогда промолчала, и Антон расценил это как знак согласия, потому что все очевидно и обсуждать тут нечего. Больше они к этому не возвращались, Галина жила своей жизнью, делала какие-то покупки, Антон то и дело обращал внимание на появляющиеся новые вещи, вероятно, очень дорогие, но считал себя не вправе задавать ей вопросы о том, как она распоряжается наследством и кто вообще его оставил. В конце концов, это ее личное дело, а он ей не муж и не близкий друг, так, партнер по сексу раз в одну-две недели. Отношения у них были такие, которые дружбой назвать ну никак нельзя.

И тут вдруг Галка хвастается новой машиной!

– А ты Толику-то дала денег? – спросил Антон. – Когда новоселье?

– Вот еще! – фыркнула Галина. – С какой стати? Это я получила наследство, а не он. Он свое решение принимал, когда продавал квартиру и вкладывал деньги в бизнес. Разве я виновата, что он дела вести не умеет? Он будет ошибаться, а я – платить за это?

Антон был ошарашен, он пытался увещевать, уговорить, усовестить подругу. Как же так? Не может Галка Тишунина, которую он знает сто лет, с первого класса школы, оказаться такой бездушной и жадной.

– Но ведь вы родные брат и сестра. И тот, кто оставил вам наследство, это же ваш общий родственник. Значит, Толик в принципе тоже мог бы рассчитывать на эти деньги. Подумай хотя бы об этом.

– Да никакой он не родственник, – возразила она, – и к Толику никакого отношения не имеет. Он оставил деньги лично мне, мне, а не ему. И только я имею на них полное право.

– Да кто оставил-то?

Галина не сразу, но призналась, что вообще не знает наследодателя. И вот это Антона уже здорово насторожило. Он работал в уголовном розыске и отлично знал, какие неприятные последствия бывают от соприкосновения с деньгами, происхождение которых тебе неизвестно или непонятно.

– И за что тебе наследство? Ты же понимаешь, что это не может быть просто так. Значит, ты с ним знакома и оказала какую-то услугу.

– Не знакома я с ним! Я вообще это имя впервые от нотариуса услышала, когда меня разыскали и сказали, что мне причитается наследство.

Еще интересней! Или Галка врет и на самом деле прекрасно знает, кто и за что оставил ей деньги, или она – воплощение чистого и незамутненного легкомыслия. Но второй вариант как-то кажется сомнительным, ведь она неглупая женщина, занимает достаточно высокий пост в своей фирме, делает карьеру. Неужели она что-то скрывает?

– Но ты же взрослый, здравый человек. – Антону не хотелось злить Галину, и он старался говорить так, чтобы это не звучало сердито или с упреком. – Ты прекрасно должна понимать, что так не бывает. Ты не в сказке про волшебников живешь.

– А вот и бывает! – Галка задорно улыбнулась.

Антон не спускал с нее глаз, внимательно следя за каждым жестом, за каждой позой Галины. Он пытался услышать правду, ту правду, которой не было в ее словах, и не слышал ничего, кроме того, что она говорила. Выходит, Галка не лжет?

А Галина принялась рассказывать о том, что их с Толиком родители всегда покупали лотерейные билетики и надеялись на выигрыш, и она в детстве тоже мечтала о деньгах, сваливающихся с неба. Для нее это нормально, как и для ее родителей. Кто сказал, что деньги надо обязательно зарабатывать? В мире полно случаев, когда они достаются просто так, так почему бы не ей?

– Все равно я на твоем месте узнал бы, что стоит за этим наследством. Это же просто неприлично – пользоваться деньгами, не понимая, откуда они взялись, – продолжал увещевать Антон, все еще надеясь, что она услышит его и согласится с доводами. Но Галина только расхохоталась в ответ:

– Ой, да что там понимать-то? Моя маманя, не будь она тем помянута, царствие ей небесное, была та еще гулена. Это я поняла, когда уже большая стала. Наверняка этот Георгий Петрович Чернецов был материным любовником и попутно моим папашей, вот и отписал мне деньги на смертном одре.

– Так ты бы выяснила.

– Да больно надо! Главное – деньги я получила, а откуда они – вопрос десятый. И даже вообще не вопрос.

– Но все-таки я считаю, что брату ты могла бы помочь, – с упреком проговорил Антон.

– Он считает! Да что ты можешь считать-то! Для тебя, может, и нормально, когда мужик поправляет свои дела за счет женщины, ты вон присосался к богатенькой дамочке, тащишь из нее денежки и ножки свесил. И думаешь, что все мужчины должны именно так решать свои вопросы. Конечно, тебе кажется нормальным, чтобы я Толю за свой счет тащила, а вот мне это нормальным не кажется. В конце концов, каждый должен сам есть свое дерьмо и сам платить за собственные промахи.

Антона поразили ее внезапная грубость и жесткость, ему стало неприятно. Ведь Галка отлично знает его ситуацию, зачем же попрекать его Элей? Разве он стремился к тому, чтобы, как она выразилась, «присосаться» к богатенькой дамочке? Разве он заставлял Элю, муж которой оставил его вдовцом, а его детей сиротами, работать у него няней без зарплаты? Это было ее решение, только ее, это было желание оказать посильную помощь, и Антон эту помощь принял с благодарностью, потому что никак иначе он не смог бы совместить работу и воспитание детей. Он с удивлением подумал о том, что за все время знакомства даже не подозревал о такой стороне характера Галины. Впрочем, это и понятно, ведь они совсем мало разговаривали, а если и разговаривали, то все больше ни о чем. Как дела? Все нормально. С шефом поцапалась. С шефом помирилась. Дети болеют. Вот и все.

В кармане звякнул телефон, сообщая о поступлении эсэмэски. Антон вытащил мобильник и прочитал: «Я ложусь спать когда ты предешь?» У восьмилетней дочки Василисы проблемы с русским языком, знаки препинания она не уважает, да и с орфографией беда.

Он сунул телефон в карман и поднялся. Во рту оставался приторный вкус пирожных, который в эту минуту показался ему отвратительным.

– Ты куда? – удивилась Галина. – Что-то случилось? Ты уходишь?

– Да, пойду. Домой надо.

– Не останешься? – В ее голосе звучало искреннее недоумение. – А чего тогда приходил?

– Хотел остаться, но не получается. Надо идти, – соврал Антон.

Идти ему никуда не надо было, все равно Васька уже ложится, и даже если он немедленно кинется домой, к его приходу девочка уже будет крепко спать. Но и оставаться после всего, что сказала Галина, он не хотел. Не мог Антон Сташис сейчас ложиться с ней в постель.

– Жалко, – протянула она. – Ладно, иди.

Уже надев куртку, он еще раз внимательно оглядел Галину. Тонкий джемпер с глубоким вырезом соблазнительно открывал грудь, кожаные брючки тесно облегали бедра, и выглядела она значительно лучше, чем прежде. Во всяком случае, привлекательнее. И в самом деле жалко. Жалко, что он не может остаться. Антон успел поймать эту последнюю быструю мысль и удивиться ей: Галка вызывает у него желание, никак не совмещающееся с тем отвращением, которое он испытывает сейчас к ней, открывшейся ему с такой неожиданной стороны.

Отъезжая от ее дома, Антон пытался мысленно переключиться на что-нибудь приятное, чтобы отвязаться от мерзкого ощущения грязи и пошлости. Галка – алчное и глупое существо, ему противно, что он с ней столько раз спал, и в то же время ему страшно хотелось вернуться и остаться. Что-то в этом было неправильное и непонятное. Он стал думать о том, что скоро Новый год, который он наверняка проведет в обществе детей, не опасаясь внезапного вызова на работу: в этом году он написал рапорт на отпуск с 27 декабря, чтобы все зимние каникулы провести с сыном и дочерью. Мысли о детях всегда помогали ему вернуть себе хорошее настроение, помогли они и в этот раз.

Но беспокойство все-таки осталось. Что-то с Галкиными деньгами не так.

Гудение пылесоса всегда выводило из себя Маргариту Михайловну, хотя вообще-то она была женщиной спокойной и чрезвычайно уравновешенной, никогда не раздражалась и уж тем более не повышала голос. Но пылесос – это что-то особенное, не умела она смиряться с его надсадным ровным воем. Именно поэтому Боря всегда считал, что у нее, у Марго, в квартире нет порядка. А порядок был, да еще какой! Каждая вещь на своем месте, и все продуманно, красиво, стильно. Просто пылесосить Маргарита Михайловна не любит и делает это быстро, за пять минут, просто потому, что надо. А вот Борис Леонидович с пылесосом дружит, постоянно его включает и наводит чистоту в своей квартире, а заодно и в квартире соседки, с которой он уже давно живет практически одной семьей. Они и обязанности распределили: Борис пылесосит, а Марго за это его кормит, готовит на двоих. Правда, на этом семейственность и заканчивается, потому что бюджет у них все-таки раздельный, да и ночует каждый в своей квартире. Зато они удачно воспользовались тем, что у них общая тамбурная дверь, и устроили между своими квартирами дополнительный холл, в котором Борис повесил полки для книг, а Марго разместила многочисленные художественные фотографии с видами восточных пейзажей, не поместившиеся на стенах ее комнат. Тамбурную дверь в складчину поставили крепкую, стальную, и это позволяло обоим постоянно держать двери своих квартир открытыми друг для друга.

– Боря, тебе еще долго? – просительно произнесла Маргарита Михайловна. – У меня голова сейчас треснет.

– Уже заканчиваю, – весело отозвался Борис Леонидович, сверкнув в улыбке отличными зубами.

Высокий, стройный, длинноногий, он двигался легко, словно танцевал, и никто не дал бы ему его шестидесяти девяти лет. Единственное напоминание о возрасте – абсолютно лысый череп, но зато яркие черные глаза сверкают задором и азартом. Марго всегда любовалась им. Впрочем, не она одна; студентки, аспирантки и разного возраста научно-педагогические работники женского пола с ума сходили по Борису Леонидовичу Райнеру, буквально вешались ему на шею, и Борис Леонидович никогда не отказывал себе в удовольствии почувствовать себя любимым и обожаемым. Романы и романчики сопровождали его всю жизнь, да и теперь он без них не обходился, что всегда вызывало у Марго насмешливую улыбку и давало ей повод для бесконечных шуток на эту тему.

– А чего ты сидишь-то? – Борис оторвался от своего занятия и взглянул на нее. – Ты все сделала?

– Конечно. Много ли нам двоим надо?

– Ну как же, а гость?

– Это если Бог даст, – улыбнулась Марго.

Борис закончил уборку и выключил пылесос. Сразу стало тихо, и Маргарита Михайловна с облегчением вздохнула. Вот и все, приготовления к встрече Нового года окончены, в обеих квартирах чистота и порядок, на кухне стоят блюда с нехитрым, но любовно приготовленным угощением, можно и к подаркам приступить. Борис на минутку ушел к себе и тут же вернулся с книгой большого формата – подарочным изданием «Мудрость Конфуция» в обложке с золотым тиснением, на мелованной бумаге, с красивыми иллюстрациями. Марго увлекалась Конфуцием и подарку была искренне рада. Сама же она подарила Борису колоду карт «Таро йогов». Борис Леонидович с упреком покачал головой.

– Гоша, это же новодел, на таких картах гадать несерьезно.

Всю жизнь для всех Маргарита Михайловна Усольцева была просто Марго, и только Борис Леонидович Райнер называл ее Гошей – сокращение от Маргоши.

– Нет, – заупрямилась Марго, – это очень хорошая колода, мне сказали. И потом, там на картинках асаны, мне это нравится, мне это близко. Я специально тебе дарю эту колоду, чтобы ты мне на ней гадал.

Что поделать, вторым увлечением Марго после Конфуция была йога, которой она занималась с молодости, и после выхода на пенсию Маргарита Михайловна стала инструктором этой восточной практики, вела групповые и индивидуальные занятия с людьми в возрасте и с беременными.

– Да не буду я на ней гадать, – откликнулся Борис, – я ничего не понимаю в йоге, я ее не чувствую. Все-таки я должен чувствовать смысл изображения, чтобы что-то угадывать. Вот в Мифологическом Таро я ориентируюсь куда свободнее.

– А я тебе все объясню про асаны. Ну пожалуйста, Боренька, не отказывай мне.

Он с улыбкой махнул рукой. Марго все равно своего добьется, но и Борис легко свои позиции не сдаст. «Я не гадалка, – постоянно повторял он, – я ученый». Борис Леонидович, доктор исторических наук, знаток Древней Греции, профессор, преподающий в нескольких вузах, увлекался тарологией, но не как мистик, а как исследователь. Ему в какой-то момент вдруг стало интересно, «как это работает». Он часто говорил Марго:

– Все-таки карты Таро существуют много веков, значит, что-то в этом есть. Если бы это было совершенно нежизнеспособно, оно бы просто умерло. А гадание на Таро живет и процветает. Значит, есть какой-то механизм, который срабатывает. Я как ученый-исследователь хочу его понять.

И он действительно занялся исследованиями, сопоставляя расклады, сделанные на конкретных людей или на конкретные ситуации, с реальным положением вещей, вел подробные записи, анализировал их – одним словом, привнес в изучение карт Таро весь свой опыт научной работы. А вот к попыткам Марго воспринимать гадание серьезно он относился со смехом, поскольку гадалкой себя не считал.

– Гошка, а у нас ведь в этом году юбилей, – заметил Борис Леонидович, аккуратно сворачивая длинный шнур от пылесоса.

– Какой? – удивилась Маргарита Михайловна.

– Мы в десятый раз выходим на охоту за гостем. Это надо отметить.

– Разве в десятый? – Марго наморщила лоб и принялась считать. – Боря, ты же профессор, а с арифметикой отношения так и не наладил. В первый раз это когда случилось?

– На Миллениум.

– Вот именно. В 2001 году. И десятый раз у нас был в прошлом году, а в этом уже одиннадцатый.

– Ах ты, черт возьми! – Борис Леонидович расстроился. – Мне почему-то казалось, что, если от одиннадцати отнять один, останется десять, так, во всяком случае, всегда было в той арифметике, которую я изучал в средней школе. А у тебя арифметика какая-то другая, как будто ты не в советской школе училась.

– Боря, но я же всю жизнь была бухгалтером, за мной можешь не пересчитывать, я в цифрах не ошибаюсь, – засмеялась Марго.

– Ну да, ну да. – Он горестно покачал головой. – Будем считать, что ты права. А я-то уже обрадовался, что можно будет отпраздновать. Выходит, мы с тобой в прошлом году юбилей пропустили. Обидно!

– Не горюй, – утешила его Марго, – все поправимо. Одиннадцать – тоже хорошее число, можно его отпраздновать. Мы когда пойдем?

Райнер взглянул на часы, что-то прикинул в уме.

– Давай в одиннадцать, что ли… Ну да, правильно, раз уж мы с тобой решили, что будем праздновать именно число одиннадцать, то за час до Нового года и пойдем.

В 2001 году Марго и Борис собирались встречать Новый год и в начале двенадцатого вдруг спохватились, что нет хлеба. Вместе вышли в ближайший магазин, работавший круглосуточно, и на улице увидели, как какой-то мужчина поскользнулся и упал. Они кинулись к бедолаге, хотели помочь подняться, но мужчина отчего-то не вставал, и они с изумлением поняли, что он сидит на заснеженном тротуаре и плачет. Ему было лет сорок пять, может, чуть больше, и Марго с Борисом решили, что он очень сильно ударился, а то и сломал ногу и плачет от боли и шока. Борис предложил поймать такси, чтобы незнакомец успел к новогоднему столу, но мужчина только головой покачал:

– Мне некуда идти. Ничего не нужно, оставьте меня.

Ну, вот уж на это Маргарита Усольцева и Борис Райнер пойти никак не могли! Как это так: оставить упавшего, да к тому же плачущего человека на улице в новогоднюю ночь. Немыслимо! И неправильно. Ведь есть же примета: как Новый год встретишь, так его и проведешь, и нельзя допустить, чтобы этот мужчина провел весь год в тоске, слезах, боли и с чувством одиночества. Марго не была красноречивой, зато Борис за словом в карман не лез и аргументы умел находить всегда, поэтому уже через десять минут они, купив хлеб, втроем возвращались в квартиру Маргариты Михайловны: у нее было три комнаты, а у Бориса всего две, поэтому гостей всегда принимали в ее доме.

Незнакомец постепенно успокоился, отогрелся, наелся, немножко выпил, рассказал свою историю, которая ему казалась невероятно печальной и сложной, а для них прозвучала совсем обыкновенно: такие истории случаются каждый день. Но Марго и Борис гостю об этом, конечно же, не сказали, а проявили сочувствие, понимание и оказали моральную поддержку. Утром гость ушел от них совершенно умиротворенный и пообещал, что постарается воплотить в жизнь все полезные советы, которые они ему дали. Целый год он постоянно звонил Борису Леонидовичу, к которому проникся большим доверием, и докладывал о своих успехах по выходу из тяжелой ситуации. Каково же было удивление Марго и Бориса, когда 31 декабря 2002 года на их пороге возник прошлогодний страдалец в компании с еще одним мужчиной, которого он представил как своего друга:

– Вы так помогли мне, такие правильные советы мне дали, и в самом деле получилось, как вы и предсказывали: я весь год провел именно так, как встретил праздник, вокруг меня были добрые порядочные люди, которые меня очень поддерживали. Вот я и хотел вас попросить: а можно мой друг встретит Новый год с вами вместе? У него проблемы…

Разумеется, и этот Новый год встречали втроем. Опыт им понравился, живой, энергичный, быстрый Борис мгновенно находил варианты выхода из самых запутанных ситуаций, а мягкая, спокойная и безмятежная Марго умела убедить человека в том, что неразрешимых проблем нет и все обязательно получится.

На следующий год они за час до полуночи вышли на улицу, чтобы найти очередного гостя, нуждающегося в помощи. С тех пор так и повелось. Конечно, не все гости были приятными и умными, один гость их обокрал, другой напился мертвецки и испоганил весь праздник, были и такие люди, которые принимали помощь и советы, а потом исчезали и больше не появлялись. Одна девушка, например, страшно боялась, что ее завлекли, чтобы порезать на органы. Потом, правда, искренне хохотала сама над собой. Одним словом, опыт был разным, в том числе и отрицательным, но из десяти человек пять-шесть остались в круге общения, постоянно звонили, приходили, предлагали помощь, рассказывали о своей жизни, спрашивали совета.

Без пяти одиннадцать Маргарита Михайловна надела простую, немаркую, теплую куртку и натянула удобные сапоги без каблуков на каучуковой подошве, которая не скользила. Она подумала, что, наверное, оделась неправильно, потому что Борис, обожающий «даты и праздники», наденет что-нибудь нарядное, но, к счастью, ее сосед вышел в своей обычной одежде. Впрочем, этого и следовало ожидать, если Боря во что-то влезал, то заставить его снять это и надеть что-нибудь другое было невозможно. И ровно в одиннадцать они вышли из дома.

Степка уже совсем сонный, но хочет дождаться Деда Мороза и не желает уходить в детскую. Посреди комнаты стоит такая нарядная елка, вся в гирляндах и серебристом «дожде», и каждый уголок квартиры заботливо и с выдумкой украшен руками няни Эльвиры и детей, ну как же можно уходить спать от такой красоты? Антону страшно жалко малыша, он так ждал праздника, так хотел чуда, но есть режим, который для такого маленького мальчика пока еще обязателен.

– Никаких Дедов Морозов не бывает, – со смехом заявила братишке восьмилетняя Василиса. – Ложись спать, подарки получишь завтра.

– А ты со мной пойдешь? – спрашивал Степка у сестры.

– Нет, я уже взрослая, – гордо отвечала Вася, – я останусь с папой и Элей встречать Новый год.

Степка хныкал, упирался, но Антон проявил твердость и вместе с няней уложил ребенка.

– А ты, значит, не веришь в Деда Мороза? – спросил он у дочери, вернувшись в гостиную.

Васька наморщила носик.

– Что я, маленькая?

– А подарки ждешь?

– Конечно! Вы с Элей обязательно мне что-нибудь подарите. А я – вам.

– Ну что ж, – Антон весело потер руки, – тогда не станем ждать полуночи, а будем дарить подарки.

Вася тут же убежала в детскую, где спал Степа, тихонько открыла дверь, чтобы не разбудить брата, и принесла давно приготовленные и заботливо спрятанные подарки. Антону она подарила макет дома, Эле – стихотворение, которое написала сама, переписала на большой лист бумаги и украсила аппликацией. Коробочку, предназначенную для маленького братишки, девочка заботливо поставила под елку.

Антон с любопытством рассматривал подарок, он хорошо помнил, что делать его Васька затеяла еще в начале ноября и Эля тогда объясняла ему, что у девочки очень сложный замысел, поэтому делать надо заранее, чтобы иметь запас времени на переделку, если что-то не получится с первого раза. Обе они – и няня и дочка – свято хранили свою маленькую тайну, прятали от Антона все следы своей секретной работы, и результат их трудов он действительно впервые увидел только сейчас. Макет дома был выполнен из картона, внутри расставлена мебель из бумаги, все нарисовано и раскрашено. В домике четыре куколки, две побольше, в сшитых из лоскутков взрослых одежках, одна поменьше, в платьице, и пупс в штанишках и футболочке. Под потолком на толстой нитке висит белый ангел с крыльями.

– Это ты, папа, – принялась объяснять Вася, – это Эля, это Степка, а это я. Похоже?

– Очень, – искренне ответил Антон. – Здорово сделано, ты молодец. Все сама или Эля помогала?

– Сама, – тут же вступила Эля. – Все идеи Васины, я только советами помогала, если она не знала, как идею воплотить.

– А ангел зачем? – спросил Антон.

– Это мама, – очень серьезно произнесла Василиса. – Она теперь на небе и оттуда наблюдает за нами и помогает нам, охраняет нас. Если бы она нам не помогала, у нас бы не было Эли. Как бы мы с тобой тогда жили? Кто Степку из сада забирал бы? И вообще, без Эли мы бы пропали. Это мама нам ее прислала вместо себя.

Антон почувствовал, как у него перехватило горло. Он бросил взгляд на няню и понял, что эти слова она уже слышала раньше. Наверное, Вася делилась с ней своими соображениями, пока делала макет.

Василиса громко и торжественно зачитала стихотворение, написанное для Эли, вручила няне красиво оформленный текст и вопросительно посмотрела на взрослых.

– Теперь ваша очередь подарки дарить.

Антон вышел в свою комнату и принес три пакета, маленький – для Эли и два больших – для детей. Степкин пакет занял свое место под елкой рядом с принесенной Василисой коробочкой. В Васином пакете оказалась теплая зимняя куртка. Эля подарила Антону брелок для ключей в виде выполненного из золота прыгающего ягуара, Степке – трансформер, а девочке куклу Винкс, которая показалась Антону просто необыкновенной, совершенно сказочной, в ярко-бирюзовом платьице и с крылышками за спиной. В его детстве таких кукол не существовало… Вася надела куртку, пару раз крутанулась в ней перед зеркалом, сняла и буквально вцепилась в куклу. До самого боя курантов она так и не выпустила подарок из рук и ушла спать, прижимая куклу к груди.

Но до того, как Василису отправили в детскую, Антону позвонила Галина.

– С наступающим тебя, – проворковала она, словно ничего не произошло. Да и что, собственно, произошло? Ну, пришел любовник с намерением приятно провести время, но ему позвонили, и пришлось прервать свидание. Эка невидаль! Ничего обидного в этом нет. Она ведь не поняла, почему на самом деле Антон тогда ушел от нее.

– И тебя, – откликнулся Антон.

– А что ты мне пожелаешь в Новом году? – игриво спросила Галина. Антон понял, что она уже празднует и немного выпила в хорошей компании.

– Я тебе желаю не наделать глупостей с твоими большими деньгами.

– Фу, какой ты скучный, – недовольно протянула она. – Нет бы пожелать мне хороших покупок и веселых поездок. Ты даже в праздник собираешься учить меня жизни и читать мораль.

– Галка, дуреха, я вовсе не собирался портить тебе праздник, я только хочу, чтобы ты меня услышала. Не бывает больших денег просто так, за этим всегда что-то стоит. И на твоем месте, прежде чем эти деньги тратить, я бы все-таки выяснил, за что ты их получила. В противном случае мне придется думать, что ты меня обманываешь.

– Я – тебя? – непритворно удивилась Галина. – В чем обманываю?

– Ты отлично знаешь, кто и за что дал тебе такие деньги, но это какая-то некрасивая, постыдная история, которую ты стесняешься мне рассказать. Может быть, ты совершила что-то подсудное? Галка, опомнись, пока не стало поздно.

– Ну перестань, Тоша! Не морочь мне голову. В общем, с Новым годом тебя, здоровья тебе и твоим деткам. Ладно, пока.

Антон закончил разговор и горестно покачал головой.

– Что-то случилось? – встревоженно спросила Эля. – Вас кто-то расстроил?

Он в двух словах рассказал о непонятно откуда взявшемся наследстве своей подруги и о ее упорном нежелании выяснять, кто и почему оставил ей целое состояние.

– Да, – Эля согласно кивнула, – большие деньги – это всегда опасно, если ты их сам не заработал. Я понимаю, отчего вы тревожитесь.

– Почему опасно? – удивленно вмешалась Василиса. – Разве это плохо, когда много денег? Можно же накупить шоколада, мармелада, зефира и фанты и объедаться целыми днями. Это же здорово!

Антон обменялся с няней скептическими взглядами, и оба одновременно усмехнулись. Наверное, каждый из них вспомнил себя в детстве, когда огромная куча сладостей казалась недостижимой мечтой, выше которой ничего не может быть. Но не объяснять же это ребенку, да еще в новогоднюю ночь!

– Пап, а это правда, что в Новый год можно загадывать желание и оно обязательно сбудется?

– А ты хочешь загадать про кучу шоколада и мармелада? – улыбнулся Антон.

– Да нет. – Девочка досадливо тряхнула темными, как у отца, волосами, забранными на затылке в толстый пушистый хвостик. – Я про другое хочу загадать. Можно?

– Ну, давай, рискни, – разрешил Антон.

– Понимаешь, у нас в классе на двери висит список учеников и тех, кто их забирает из школы, это для учителей, чтобы они знали, кому можно ребенка отдавать. Так вот, у всех ребят в классе записаны родители, бабушки с дедушками и няни, а у меня записана только Эля, как будто у меня родителей нет.

Антону стало стыдно. Конечно, девочке неприятно, папа никогда не ходит на родительские собрания, и все в классе думают, что у Васи никого, кроме Эли, нет.

– Можно я скажу учительнице, чтобы она тебя вписала в список?

– Васенька, но я же не смогу тебя забирать, у меня такая работа. Я своим временем не распоряжаюсь. Ты же знаешь, я тебе объяснял.

– Пап, ты не волнуйся, не надо меня забирать, пусть Эля забирает, но пусть ты будешь в списке, чтобы все знали, что у меня есть папа, как у других.

– Конечно, скажи учительнице, пусть меня впишет.

Мало, непростительно мало внимания он уделяет детям! Да, у них есть няня и они накормлены и присмотрены, но им, как выяснилось, нужно не только это. Надо проводить с сыном и дочкой как можно больше времени, тем более что в школе теперь каникулы, и ясли тоже закрыты на две недели, и ведь он специально просил, чтобы ему предоставили на работе отпуск именно в это время, хотел побыть с детьми. Правильно он сделал, надо только не забыть о своих благих намерениях. Но он и не забудет. Может быть, только потратит совсем немного времени на Галкину проблему, раз уж она сама не понимает всей опасности ситуации. Но он-то понимает, а Галка ему все-таки не чужая. Да, в последний раз она действительно показалась ему неприятной, незнакомой и чужой, но ведь двадцать лет знакомства просто так в форточку не выкинешь, да и факт близости, пусть и не скрепленной теплыми дружескими отношениями, тоже не отменишь.

Около часа ночи Васю отправили спать, а Антон и Эля остались сидеть за столом.

– Про ангела Васька сама придумала или это вы подсказали? – спросил он.

– Сама, – кивнула няня. – Я только придумала, как укрепить фигурку, чтобы она казалась парящей. А уж откуда она взяла, что я появилась у вас благодаря помощи ее мамы, я понятия не имею. Она мне эту идею озвучила как нечто само собой разумеющееся. А что, вас это обеспокоило?

– Да нет, в самой идее нет ничего плохого, но я не верю, что Васька могла сама до этого додуматься. Если не вы ей подсказали, то кто? У нее есть кто-то взрослый, кто вкладывает в ее головенку такие идеи, а мы с вами этого не знаем? Это неправильно.

– Боже мой, Антон, – рассмеялась Эльвира, – по-моему, вы чрезмерно подозрительны. Я понимаю, вы сыщик, и вам всюду мерещатся злодеи. Но поверьте мне, Вася очень взрослая и умная девочка, она много читает, и не только детские книжки, так что в ее головке еще и не такие идеи могут появиться. Меня другое беспокоит.

– Что именно? – настороженно посмотрел на нее Антон.

Эльвира помолчала несколько секунд, будто собираясь с духом, видно, хотела сказать что-то не особенно приятное. И почему о неприятном нужно говорить непременно и именно в новогоднюю ночь? Неужели в другое время нельзя? Но, с другой стороны, Антон Сташис прекрасно понимал, что при его работе время вот так спокойно посидеть и поговорить выпадает ох как нечасто.

– Что будет, – негромко начала няня, – когда Вася узнает, что лишилась матери из-за моего мужа? Пусть и бывшего, но из-за человека, который был со мной когда-то тесно связан. Представляете, какой для нее будет шок?

Два года назад обалдевший от денег и водки муж Эльвиры устроил на улице пальбу из пистолета, и шальная пуля попала в Риту, жену Антона и маму Васи и Степы. Убийцу осудили и отправили в места лишения свободы, а его жена, желая хоть как-то искупить вину супруга, предложила Антону посильную помощь. Да, Эля права, когда-нибудь вопрос встанет, и как Васька отреагирует на ответ – одному Богу известно.

– Надо сделать так, чтобы она не узнала, – ответил Антон.

– Но как? Пройдут годы, Вася вырастет и спросит, кто тот человек, который застрелил ее маму. Она имеет право знать, и вы должны будете ей ответить. Вы же не станете ей врать, правда? И потом, он рано или поздно отсидит и выйдет на свободу, и где гарантия, что он не появится рядом со мной, с вами, с Васей?

– Значит, я сделаю так, что это известие не будет для нее шоком, – решительно ответил Антон. – Я придумаю, найду слова и выберу подходящий момент, чтобы все ей рассказать. Но это вопрос не сегодняшнего дня и даже не завтрашнего. Время есть. Скажите-ка мне лучше, Эля, я что, промахнулся с подарком? Мне показалось, что Ваське куртка не понравилась, а ваш подарок она из рук не выпускала. Кстати, почему эта кукла с крылышками? Вы такую специально выбирали или других в магазине не было?

– Ой, Антон, вы ничего не понимаете, – расхохоталась Эльвира. – Кукла Винкс – это самый писк моды у девочек ее возраста. У всех в классе уже есть такая кукла, а у Васьки нет, и она очень расстраивалась. Куртка ваша замечательная, но ведь это же Новый год, это праздник не простой, а волшебный.

– Но Васька не верит в Деда Мороза, – возразил Антон.

– Ну и что? Пусть Деда Мороза не существует, но радости-то хочется, хочется волшебства, хочется, чтобы исполнялись самые заветные желания. Вот такое заветное желание было у нашей Васи, и я его исполнила. А куртка – что ж, куртка – это вещь нужная, полезная, но не волшебная. Вы понимаете, что я имею в виду?

– Понимаю, – тяжело вздохнул Антон.

Все-таки он преступно мало внимания уделяет своим детям. Даже не знает, какие у них заветные желания. И про список на двери класса тоже услышал сегодня впервые. Он и учительницу-то не знает, потому что в школу всегда ходит Эля. Нет, решено, пока длятся новогодние каникулы, он будет проводить со Степкой и Васей каждую свободную минуту.

Они с няней долго сидели за столом, пили сначала кофе, потом чай, ели всевозможные вкусности, приготовленные и купленные Элей, обсуждали детей и множество самых разных вопросов, периодически посматривали на телевизионный экран, но так ничего интересного и не дождались и около пяти часов разошлись: Эля уехала на своей машине к себе домой, а Антон улегся спать.

Но сна не было, в ушах звучал голос Галины, то веселый и игривый, как несколько часов назад по телефону, то полный ярости и презрения, как в их последнюю встречу. Антон, привыкший обращать внимание не только на то, что ему говорят, но и на то, как говорят, стал вспоминать весь тот разговор у нее дома. Глаза Галины, ее кривящиеся губы, кисти ее рук, которыми она подчеркивала смысл своих слов, ее позу, поворот головы, даже ритм ее дыхания. И вдруг словно услышал то, что осталось за кадром и не было произнесено: «Ты ходишь ко мне потому, что я одинока и тебе это удобно. У меня нет никого, кроме тебя, на меня не позарился ни один мужик, потому что я некрасива и не очень стильно одета, зарплата не позволяет одеваться в по-настоящему дорогие шмотки. И на дорогого косметолога, которого нужно посещать не меньше двух раз в неделю, у меня нет денег, и на дорогого парикмахера, и на хороший фитнес. Мне хватает только на жизнь. Я плачу за квартиру, езжу на старой дешевой машине, покупаю более или менее приличные продукты и раз в год летаю на не самый дорогой курорт, покупая билеты эконом-класса. Я очень стараюсь сделать карьеру в своей фирме, я на хорошем счету, и когда-нибудь меня обязательно повысят, но пока что моя зарплата мало что мне позволяет. И такая я нужна только тебе, тебе, вдовцу, которому просто нужно иногда справлять физиологические потребности и который не хочет глубоких отношений. А меня ты спросил? Ты уверен, что меня все это радует? У меня просто нет выбора, и я соглашаюсь на то скудное, что ты мне предлагаешь. А я хочу большего! И это большее у меня будет, как только я начну нормально выглядеть и чувствовать себя красивой и модной. Я не хочу, чтобы мной пользовались, не хочу быть раком на твоем эмоциональном безрыбье. Я хочу, чтобы меня хотели. Чтобы меня добивались. Чтобы меня любили, в конце концов. И если без денег этого добиться невозможно, то я буду пользоваться деньгами, откуда бы они ни пришли и какими бы грязными ни были. Разве это ненормально для молодой женщины: хотеть быть желанной?»

Антону стало муторно. Если все так, как он понял, то что же ему делать? Он не может позволить себе по-настоящему близких отношений с женщиной, потому что рано или поздно встанет вопрос о браке и общих детях. Это будет означать, что ему, оперативнику с Петровки, придется содержать неработающую жену и троих (это как минимум) детей. На какие, позвольте спросить, шиши? Говорят, что с первого марта милиция будет называться полицией и зарплаты якобы поднимут, но что-то Антон сильно сомневается. То есть в том, что их переименуют, сомнений нет, это уже решено точно, а вот насчет денежного содержания – очень большой вопрос. А если жена будет работать, то кто останется с тремя детьми? Няня? На это денег нет, а рассчитывать на Эльвиру при таком раскладе просто неприлично, она ведь вызвалась помочь одинокому вдовцу, а вовсе не счастливому молодожену. И вообще, самое главное – это дети, его дети, а как они воспримут его новую женщину? Элю они приняли и полюбили, но это огромная удача, на которую вряд ли можно рассчитывать еще раз. Его задача – оставаться хорошим отцом, и это означает, что ни о каких любовных отношениях в ближайшее время и речи быть не может. Поэтому он и выбрал Галку Тишунину, в которую – он точно знал – он не влюбится никогда. Как же поступить? Бросить Галину, не приходить больше к ней? Или наплевать на все и продолжать эту ни к чему не обязывающую связь? С одной стороны, Галка показала себя истинной стервой, и ему неприятна мысль о близости с человеком неумным и корыстным. Но почему-то та же самая мысль его будоражит и против его желания рисует какие-то картинки, от которых ему самому стыдно…

Нет, все-таки надо проверить, что там с этими Галкиными деньгами. Да, он дал себе слово проводить во время каникул каждую минуту с детьми, но можно же как-то исхитриться. Не будет Антону Сташису покоя, пока он не выяснит, в чем там дело.

На этот раз с погодой на Новый год москвичам повезло, было не очень холодно, зато с неба плавно падали пушистые снежные хлопья, мягко оседавшие на воротниках, шарфах и ресницах. Маргарита Михайловна и Борис Леонидович быстрым шагом вышли из подъезда, перешли дорогу и уже не спеша отправились вдоль бульвара в сторону станции метро. От украшенных иллюминацией деревьев на бульваре становилось одновременно радостно и немножко грустно, а высокая нарядная елка из чего-то искусственного, стоящая перед входом в метро, вызывала странное чувство собственной неуместности, ненужности и закончившегося праздника. Маргарита Михайловна уже не в первый раз ловила себя на этой неожиданной мысли: наряженная елка так хороша и так нужна 25 декабря, 26-го и 27-го, и даже 30-го, когда идет период «подготовки к радости», а вот вечером 31-го, когда на улицах почти совсем пусто и на город опускается зимняя неприветливая тьма, елка в огнях и игрушках отчего-то вызывает непонятно откуда берущееся ощущение того, что праздник закончился, так и не начавшись, или он все-таки состоялся, но где-то в другом месте и для других людей, а ты его так и не увидел и не успел порадоваться.

– Опять смотришь на елку и грустишь? – понимающе спросил Борис Леонидович, хорошо знавший свою подругу-соседку.

Марго молча кивнула.

– Ничего, сейчас найдем кого-нибудь, и ты отвлечешься. Смотри, дамочка какая-то стоит, на вид вполне себе неприкаянная. Может, это наша клиентка?

Они замедлили шаг и стали присматриваться к хорошо одетой женщине, которая нервно ходила от выхода из метро до елки и обратно, то и дело посматривая на часы.

– Да нет, – неуверенно сказала Марго, – она, похоже, ждет кого-то.

– А если не дождется? – предположил Борис. – Представляешь, Новый год на носу, а ей идти некуда, она тут до полуночи так и прождет.

– Ну, подождем, – согласилась Марго, – понаблюдаем за ней.

Шаг женщины становился все медленнее и постепенно терял нервозность и уверенность, теперь во всей ее осанке, в опущенной голове и ссутулившихся плечах читалось недоумение и готовность расплакаться.

– Ну? – Борис вопросительно взглянул на соседку. – Пошли к ней? Время уже поджимает.

Они успели сделать всего три шага, когда из с визгом затормозившей машины выскочил мужчина и кинулся к незнакомке. Она бросилась к нему, они крепко поцеловались и быстро сели в автомобиль.

– Облом-с, – констатировал Борис. – А осталось у нас с тобой всего полчаса.

Они обошли здание станции метро и двинулись дальше по бульвару. У пешеходного перехода толпилась группка молодежи с бутылками в руках и с сумками, Марго по опыту знала, что в сумках лежат петарды, которые после боя курантов начнут разрывать пустоту и тишину полночных улиц. Это мода такая у нынешних молодых – встречать Новый год на улице, а не в помещении, за столом, как было принято раньше. По проезжей части пролетали машины, в которых сидели люди, опаздывающие к праздничному застолью. Вроде бы все говорило о надвигающемся торжественном моменте, но все равно вид нарядной елки, возле которой никого не было, вызывал необъяснимую грусть. Почему-то вспомнилось стихотворение Окуджавы «Прощание с новогодней елкой»:

И дальше:

И, как всегда, от этих слов у Маргариты Михайловны на глаза навернулись слезы, которые она не стала вытирать, чтобы Борис не заметил. Просто запрокинула голову и потрясла ею, тихонько шмыгнув носом. Но Борис, конечно же, все равно заметил, однако виду не подал, знает, что Марго не любит, когда он видит ее расстроенной и слабой. Спасибо ему, он всегда понимал ее, как никто.