Мертвый кортеж Бондарев Олег

Он крепко затянулся сигаретой и закашлялся, настолько глубоко вдохнул. Зажав рот кулаком и зажмурившись, Квинси несколько секунд сотрясался, будто от лихорадки, после чего шумно выпустил остатки дыма из легких. Одарив собеседников мутным взглядом раскрасневшихся глаз, Такер скомандовал:

— Ступайте, господа. И не возвращайтесь без Кротовски.

Часто кивая, сержанты вскочили со стульев и спешно покинули кабинет начальника. Мы с Квинси снова остались наедине.

— Мэр звонил сегодня утром, — сказал Такер неожиданно тихо. — А следом за ним — король.

— Негодуют? — спросил я.

— Ха! Еще как, — безо всякой радости усмехнулся Квинси.

Он затушил сигарету и, облокотившись на стол, сплел пальцы рук перед собой.

— Это какой-то позор, Тайлер, — слова явно дались капитану с большим трудом, но он все-таки произнес их. Здоровая самокритика и безудержная честность всегда отличали Такера от большинства иных знакомых мне копов. — Сначала один мерзавец убивает Фег-Фега и благополучно скрывается в морской пучине. Затем другой устраняет безобиднейшего паренька Кайла Мейси, и тут у нас даже зацепок нет, только проклятый кирпич! Конечно, можно грешить на гоблинов, решивших самолично вершить правосудие, но от этих догадок ближе к правде мы не станем, — он тяжело вздохнул. — А вчерашний случай в порту? Мы подняли три звена «ураганов», а проклятого артефакта даже не было на корабле!.. Ну и в довершение ко всему, будто вишенка, на, мать его, торте — тройное убийство среди бела дня в трактире «До первых петухов», который находится, считай, через дорогу от управления. Что дальше? Убийцы заявятся в королевский дворец и прикончат Генри Тихого?

— То, что произошло в трактире, — нелепый форс-мажор, — заметил я. — Это ведь любимое местечко Квартета, нейтральная зона. Там никто не пускает кровь.

— И что же мы имеем в сухом остатке? — будто не слыша меня, вопросил капитан. — Поднять первого засранца со дна мы не можем, как не можем установить личность второго, отправившего на тот свет бедолагу Мейси. Понять же, каким образом Бенджамин Кротовски, чей труп сожгли еще полтора года назад, совершил тройное убийство, вообще не представляется возможным. В общем, чем дальше в лес, тем больше дров, как говорится. Ах, да… Еще и артефакт Пересмешника маячит где-то на горизонте. Правда, есть шанс, что он действительно затерялся где-то в пути и не свалится на наши головы хотя бы в ближайшие пару дней. — Квинси вымученно улыбнулся. — Ладно. Хватит. И без того возбуждены сверх меры. Надо работать на результат, а не лить слезы, украдкой сморкаясь в кружевной платок, будто светская девка.

Он вновь повернулся ко мне и сказал, пристально глядя в мои глаза:

— Я рассчитываю на тебя, Тайлер. Сейчас мы — наше управление — в крайне затруднительной ситуации, и нам требуются все имеющиеся у нас ресурсы. Ты — отличный сыщик, который не одно дело распутал, и не хуже меня понимаешь, что на кону. Речь не только о нашей репутации. В городе творится настоящий беспредел. И мы должны искоренить его зачинщиков безжалостно и быстро. Это понятно?

— Да, шеф, — прокашлявшись, ответил я.

— Тогда вперед, — сказал Квинси, мотнув головой в сторону двери. — Иди и найди этого проклятого ублюдка.

Учтиво кивнув на прощанье, я вышел из кабинета. От волнения пульсировали виски; недавние события до сих пор будоражили истерзанный догадками разум.

Поскольку от моего нахождения в управлении толку все равно было мало, я решил немедленно ехать к Бену. Кто-то счел бы это бессмысленным и даже глупым риском, однако на самом деле мне ничто не грозило: даже если Кротовски окажется тем самым головорезом, который поочередно отправил в Покой пятерых черниковцев, он все равно не станет покушаться на мою жизнь, дабы не лишиться своей. Впрочем, я тут же напомнил себе, что его вину еще нужно доказать. Не ставь на друге крест раньше времени, Гиллиган. Как-никак, ближе Кротовски у тебя никого нет.

Подхватив со стула куртку, я на ходу просунул руки в рукава и вышел из управления. Проезжающее мимо такси остановилось, едва я махнул водителю значком. Узнав, куда мне ехать, он назвал цену, на которую я, не раздумывая, согласился. В тот момент деньги меня волновали мало.

Едва я оказался внутри, самоходка сорвалась с места и устремилась, громыхая свежими грайверами, в направлении улицы Святого Холлинза.

Протяжная трель, которой взорвался телефон, заставила Такера вздрогнуть. Гадая, кто это звонит — начальник отдела внутренних расследований, мэр или король, — Квинси поднес трубку к уху и хрипло сказал:

— Алло.

— Сэр! — связь была донельзя плохая, поэтому Квинси не смог определить по голосу, с кем говорит.

— Кто это? — готовясь к худшему, осторожно уточнил Такер.

— Я плохо вас слышу, сэр! — донеслось будто издалека. — Это патрульный…

Фамилия потонула в океане помех. Капитан нахмурился: то ли это с его телефоном беда приключилась, то ли звонили с аппарата, давным-давно нуждающегося в ремонте.

— Что случилось, патрульный? — воскликнул Квинси, стараясь перекричать шум. — Откуда вы звоните?

— Мне сказали… — треск.

— Откуда вы звоните? — раздраженно повторил Такер.

— У меня есть важные… — и снова треск заглушил последнее слово, сказанное патрульным.

— Что? Вас не слышно!

— Я знаю, где скрывается Бенджамин Кротовски! — отчаянно воскликнула трубка.

Брови Такера взлетели вверх. Сдержав удивленный возглас, он спешно выдвинул верхний ящик стола и достал оттуда блокнот и покусанные карандашный огрызок.

— Ну? — спросил Квинси, уперев обломок грифеля в белоснежный лист. — И где же?

Через секунду карандаш забегал по бумаге, оставляя за собой извилистый след.

Кротовски открыл не сразу. Мелькнула мысль, что Бенджамин, возможно, уже на пути в Паркстон или что после вчерашнего происшествия в «Петухах» он решит сбежать подальше от управления и старого друга Тайлера Гиллигана, так неожиданно вернувшего его к жизни…

Однако затем я услышал тихое ворчание да знакомый скрежет отодвигающегося засова и облегченно вздохнул: по крайне мере, у нас будет возможность побеседовать.

Дверь чуть приоткрылась, и Кротовски, высунув в образовавшуюся щель свой длинный нос, осведомился:

— Опять что-то срочное?

— Более чем, — без тени улыбки сказал я. — Впусти меня. Не на улице же болтать.

Он неохотно попятился, позволив мне шагнуть за порог, затем шмыгнул к двери и снова закрылся изнутри.

Пока он возился с засовом, я решил осмотреться. Взгляд мой скользил по окружающим развалинам, готовый в любую секунду вцепиться в деталь, ранее не виданную здесь — будь то удавка, револьвер или же, чем Вирм не шутит, некромантский артефакт Пересмешника. Однако ничего примечательного в подвале не было. Старый покосившийся диван с торчащими из обивки пружинами, зеленое кресло без подлокотника, ворох тряпья под ним да несколько стопок книг на колченогом столике в углу — все это я уже видел и не единожды.

— И что же привело тебя в мою скромную обитель на этот раз? — нетерпеливо вопросил Бенджамин.

— Где ты был вчера днем? — спросил я, продолжая озираться по сторонам.

— Что ты имеешь в виду? — не понял Бенджамин.

— Мне надо знать, где ты был, когда в «Петухах» случилась перестрелка, — повернувшись к нему, холодно заявил я.

— Погоди-ка… Ты что же, подозреваешь меня в чем-то? — нахмурился Кротовски.

— В комнате Гейла Шуйца нашли твои отпечатки, — произнес я, пристально глядя на собеседника. — Как ты можешь это объяснить?

— Мои отпечатки? — переспросил Бен недоверчиво. — Да откуда им там взя…

Он внезапно запнулся на полуслове. Шевеля губами, точно буйнопомешанный, Кротовски прошел в центр комнаты и медленно опустился на диван. Взгляд его стал рассеянным, словно Бенджамин целиком погрузился в свои мысли и на некоторое время попросту выпал из окружающего мира.

— Неужели… — пробормотал он еле слышно.

— Неужели «что», Бен? — спросил я, подойдя к нему. — Что пришло тебе на ум?

— Это неважно, — буркнул Кротовски, пряча взгляд.

— Позволь мне решать, что сейчас важно, а что — не очень? — саркастически попросил я. — Ты по уши влип, старик! По уши!

— Просто поверь, что это был не я, ладно? — попросил Бенджамин, хмуро косясь в мою сторону.

— Нет, старина, так не получится, — твердо сказал я. — Тебя подозревают в тройном убийстве, так что, если ты что-то скрываешь, я должен это знать. В противном случае я просто не смогу тебе помочь, при всем желании… которого у меня, признаться, пока что нет.

Он в ответ лишь мотнул головой и угрюмо вперился в пол. Это меня окончательно разозлило.

— Да что с тобой такое? — раздраженно воскликнул я. — Ты хоть понимаешь, что теперь начнется? По бумагам, твое тело сожгли полтора года назад, а теперь имя Бенджамина Кротовски всплывает вновь, и в каком контексте?!. Тройное в «Петухах», в самом сердце Бокстона! Бен, старина, да меня же порвут за такое. Когда за дело возьмется ОВР — а он непременно возьмется! — Гафтенберг не станет меня покрывать. Ты представляешь, чем это может кончиться для нас обоих?

— Представляю, — буркнул Кротовски.

Он казался настолько разбитым, что я невольно растерялся. Шумно выдохнув, спросил куда более спокойным ГОЛОСОМ:

— Прошу, скажи мне правду, Бен, какой бы горькой она ни была. Откуда в комнате и на паспорте этого ублюдка Шуйца взялись твои отпечатки? Я не верю, что это был ты, что это ты порешил всех этих людей, но факты говорят об обратном, и потому мне нужна твоя помощь. Скажи мне все, без утайки, и мы вместе разберемся с этим дерьмом!

Бенджамин скорбно посмотрел на меня исподлобья и медленно стянул с левой руки перчатку. Я едва сдержал возглас удивления: вместо обычной человеческой кисти у зомби была механическая, блестящая стальными гранями в слабом свете керосиновой лампы, кое-как закрепленной под потолком.

— Это… откуда? Как? — спросил я, с трудом подбирая слова.

— Долгая история, — сказал Кротовски, то сжимая, то разжимая железный кулак.

Я прошел к дивану, сел рядом с другом. Сквозь потрепанную коричневую обивку и плотную ткань брюк назойливые пружины беспощадно жалили меня, точно осы, однако я не обращал на это никакого внимания.

— Мы никуда не спешим, — мягко сказал я.

Бен еще раз посмотрел на меня, будто в надежде, что я все-таки откажусь слушать, но этого конечно же не случилось. Тогда он начал:

— Сказать по правде, при жизни чтение не было моим любимым занятием. Нет, разумеется, иногда я брал в руки книгу, но случалось это крайне редко — видимо, потому, что у меня попросту не было свободного времени. Однако после смерти все изменилось. Времени стало хоть отбавляй, а развлечения, вроде женщин, еды и вина, были мне уже недоступны. Все, что осталось у старины Кротовски, — это редкое общение с тобой и книги, в мир которых я мог погружаться, не выходя из подвала. Я черпал из пухлых томиков эмоции, которых мне так недоставало в моем нынешнем состоянии полутрупа.

Я не перебивал, слушал молча, хотя множество вопросов так и просилось наружу. В частности, я не слишком понимал, как тяга Бенджамина к чтению связана с пропажей его левой руки.

Кротовски тем временем продолжал:

— Время шло. За эти два года я стал куда более привередлив. Теперь я не удовлетворялся дешевыми романами — я желал читать лишь шедевры. И вот однажды ко мне в руки попал один чрезвычайно потрепанный томик. Это оказалась первая часть дилогии «Справедливость и честь» известного прозаика Франциска Даллина. Я проглотил это чудо за один вечер, а на следующий день прочел книгу еще раз, от корки до корки. Это было просто волшебно! Ну а когда узнал, что в местной книжной лавке продается вторая и заключительная часть, я просто обезумел. Роман, который непревзойденный мастер закончил буквально накануне смерти, — о чем еще я мог мечтать? Мной овладело страстное желание заполучить эту книгу, однако, узнав ее цену, я понял, что необходимой суммы мне не скопить. О, как я переживал!.. Каждый раз, приходя в лавку, снова и снова косился в сторону книги… пока однажды не решился ее украсть.

— Боги, старик! — воскликнул я. — Ты ведь мог просто попросить у меня денег!

— Боюсь, знай ты ее цену, не говорил бы так уверенно, — виновато улыбнулся зомби. — В общем, придя туда под самое закрытие, я спрятал левую кисть между стеллажами, намереваясь воспользоваться ею ночью, чтобы открыть себе дверь изнутри. Однако мой план неожиданно провалился.

— Рука исчезла? — догадался я.

— Угу. Я звал ее битый час, однако она так и не откликнулась. Дождавшись открытия, я вернулся, но на прежнем месте руки уже не было. Она просто взяла и исчезла, представляешь? По наивности я полагал, что никогда ее не потеряю, ведь стоило мне пожелать, и она прибегала ко мне, где бы ни находилась. Но в этот раз почему-то не прибежала. Отчаявшись вернуть пропавшую руку, я заказал этот протез у одного подпольного умельца. Нельзя было допустить, чтобы ты прознал о моей афере.

— Вирм, да ты обязан был сразу все мне рассказать! — раздосадованно воскликнул я.

— Знаю, но… я побоялся, что ты решишь меня упокоить, — признался Кротовски, спрятав взгляд в пол. — За мой проступок.

Я не нашел, что на это ответить. Да, наверное, такая мысль пришла бы мне в голову. Возможно, позже я бы устыдился ее и даже пожурил себя за малодушие, но она определенно мелькнула бы. И как, скажите на милость, можно оставлять без присмотра зомби, который не гнушается использовать свои чудесные способности в преступных целях?

Хотя чего еще ждать от бывшего бандита и мошенника? Винить я могу только себя…

— Думаешь, ее стащил торгаш из лавки? — предположил я.

— Нет, вряд ли, — подумав, мотнул головой Кротовски. — Мы покидали магазин с ним вместе, когда он закрывал дверь, рука все еще лежала на прежнем месте. Куда она делась потом — ума не приложу. Но еще более странным мне кажется тот факт, что кто-то воспользовался ею, чтобы наследить в трактире. Кому вообще могло прийти в голову подставлять мертвеца?

— Может быть, тому, кто знает, что он все еще жив? — предположил я.

— Об этом известно только тебе, — мотнул головой Бен.

— Значит, уже не только, — заключил я.

Взгляд мой снова наткнулся на механическую кисть Бена.

— И во сколько же тебе обошлась эта стальная клешня?

— Пришлось отдать мастеру все, что у меня было. За время нашего с тобой сотрудничества я скопил около полутора тысяч баксов, но он все равно долго ерепенился. Лишь с большим трудом я убедил его уступить.

— Убеждать ты умеешь, — кивнул я, а потом, спохватившись, поднялся с дивана. — Ладно. Можно трепаться до пришествия Рута, но разгадка от этого ближе не станет. Заклинаю тебя, старина: не выходи из подвала, пока шумиха не уляжется, договорились? А я попытаюсь найти твою руку, хотя, признаться, пока даже не знаю, с чего на…

Новый, незнакомый шум, донесшийся снаружи, оборвал меня на полуслове. Подняв вверх указательный палец, я призвал Бена к молчанию и прислушался.

Это грайверы, понял я спустя пару секунд. Просто какая-то самоходка проехала мимо… Или не проехала? Я медленно подошел к двери. Шум никуда не делся, более того, даже усилился.

А потом я услышал голос, который показался мне до боли знакомым:

— Вы уверены, что это здесь, сэр?

«Да это же Роксбери! — с удивлением понял я. — Что он тут забыл?»

Внутренне похолодев, я снова весь обратился в слух.

Когда же услышал второй голос, все тело мое покрылось мурашками.

— Тот парень утверждал, что да, — ответил ему не кто иной, как Квинси Такер.

Одолеваемый любопытством, я прильнул глазом к замочной скважине. Да, слух меня не подвел: перед дверью определенно стояли Роксбери и капитан. Но они были не единственными копами, решившими в это субботнее утро навестить старину Кротовски в его берлоге: за спинами собеседников маячили патрульные, вооруженные пистолетами и револьверами.

«Облава!» — произнес дрожащий от волнения внутренний голос.

И на этот раз он был как никогда близок к истине.

— Что там? — прошипел Бенджамин, когда я на цыпочках вернулся в центр комнаты.

— Добрый десяток копов, — ответил я немного растерянно. — Кажется, мы в западне.

— Ну, может, и нет, — задумчиво произнес Кротовски и, не обращая внимания на мой удивленный взгляд, резко вскочил с дивана. Я с удивлением наблюдал, как он стремительно шагает к старому шкафу, стоящему в углу, и распахивает его дверцы.

— Давай скорей сюда, — позвал он. — Чего встал?

— Ты предлагаешь прятаться там, пока они не уйдут? — саркастически поинтересовался я, подходя к нему.

— Я предлагаю бежать, — сказал Бенджамин без тени улыбки.

Заглянув в шкаф, я увидел, что в задней стенке зияет дыра, а за ней находится вход в старую вентиляционную шахту. Выяснять, куда она ведет, не было времени: судя по металлическому скрежету, полицейские уже взялись за дверь. Пропустив меня вперед, Кротовски забрался следом и закрыл дверцы шкафа изнутри на миниатюрную щеколду. Конечно, лаз все равно обнаружат, но теперь у нас, по крайне мере, будет лишняя минута в запасе. Стирая колени о шершавую каменную поверхность, я устремился вперед, в темноту и сырость. Бен шуршал позади, стараясь не отставать ни на дюйм.

«Что же я делаю! — подумалось внезапно. — Почему я, детектив полиции, убегаю от своих же коллег?»

«Убегает не полицейский, — заметил внутренний голос. — Убегает некромант, который не просто оживил покойника, но и позволил ему свободно перемещаться по городу». Теперь некромант безумно хочет спастись от правосудия, хотя за своего зомби может и должен отвечать только он.

Бен, Бен, Бен… Ну почему ты рассказал про свою несчастную руку только сейчас?..

Наше увлекательное путешествие по вентиляционной шахте закончилось тем, что я больно стукнулся головой о неожиданно возникшую на пути преграду. В принципе, избежать столкновения без свечки или фонаря я бы все равно не смог, но осознание этого факта нисколько меня не утешило, тем более что на месте ушиба моментально выросла гигантская шишка.

— Это еще что? — спросил я, оглянувшись через плечо.

— Ты о чем? — отозвалась тьма голосом Бена.

— Я только что уткнулся в какую-то перегородку. Так и должно быть? Это тупик? Или очередная секретная дверца, которую ты сейчас откроешь специальным ключом?

— Что еще за перегородка? — недоуменно переспросил Кротовски. — Не было там ничего.

Когда он коснулся моей голени, я невольно вздрогнул и прошипел:

— Чего ты меня за ноги хватаешь?

— Хочу протиснуться поближе и посмотреть, во что ты там уперся. Тут же темно, как в заднице у ежевичника, Гиллиган, вот и приходится ползти на ощупь.

Я обреченно вздохнул:

— Давай, проползай. Потерплю. Надо ведь как-то выбираться.

Цепляя меня за одежду, за руки, а один раз даже легонько въехав мне локтем в нос — надеюсь, он это неумышленно, иначе я ведь и обидеться могу!.. — Кротовски добрался-таки до загадочной преграды. Я понял это по стуку: видимо, с его помощью Бенджамин пытался понять, что перед ним — глухая стена или действительно заслонка, за которой находится столь желанная свобода.

— Надо же, — задумчиво пробормотал Кротовски. — А ведь раньше ее тут не было…

— Давай мы подумаем о ее происхождении потом, ладно? — нетерпеливо прошипел я. — У нас полиция на хвосте, если помнишь.

— Помню, — буркнул Кротовски и на какое-то время умолк.

Прошла минута, за ней другая. К концу третьей я уже хотел поторопить уснувшего зомби, когда тишину внезапно разодрал оглушительный треск, будто кто-то со всего размаха треснул молотом по пивной бочке.

А в следующую секунду в заслонке появилась дыра диаметром в полфута.

— Как ты это сде… — хотел спросить я, однако в этот момент Кротовски уперся механической рукой в деревянное полотно преграды и надавил на него что есть силы. Щепки полетели во все стороны, и несколько досок просто вывалились наружу. Бенджамин уверенно работал усиленной искусственной кистью, методично разбирая преграду на части. Наконец проход был свободен, и мы с Кротовски оказались в другом подвале, являющемся зеркальным отражением его жилища. Разве что хлама тут было чуть побольше, да в углу, укутавшись в старое одеяло, спал потрепанный бродяга. На наше появление он никак не отреагировал, что конечно же было нам только на руку. Мимоходом я отметил, что Шар одарил бездомного клеймом врача, однако помещение, что греха таить, на кабинет доктора походило мало.

«Может статься, в протестантских учениях все-таки не так много лжи, — думал я, вслед за Бенджамином шагая через потрепанный зал к темно-синей двери. — Может, для кого-то действительно лучше было бы не иметь предназначения? Ведь, обладая достаточным талантом для того, чтобы стать врачом, он, судя по всему, не обладал достаточным усердием, чтобы закрепиться на своем месте».

«Наверное, стоит отложить эти размышления до лучших времен, — язвительно заметил внутренний голос. — До очень далеких лучших времен, которые, вполне возможно, никогда уже не наступят». Вирм, да я даже не знаю, что будет сегодня днем, где я окажусь к закату и не отправят ли меня на плаху за незаконное увлечение некромантией уже завтра утром. Я по-прежнему не в курсе, Бен ли убил троицу из «Петухов», Фег-Фега и Кайла Мейси или нет, однако все равно иду за ним следом, точно верный пес.

Наверное, это и есть дружба — когда ты продолжаешь верить своему товарищу, хотя все факты против него, а твой разум буквально вопит: «Беги!»

Кротовски приоткрыл дверь, и я первым выскользнул наружу. По счастью, проулок пустовал. Только одинокая дворняга возлежала рядом с помойным баком, лениво зевая и равнодушно осматривая свои скудные владения.

— Куда теперь? — спросил Кротовски.

— Надо поймать такси, — прикинув, в какой стороне находится дом Бена, я пошел в противоположную. — Кажется, где-то поблизости должна быть их стоянка…

Признаться, я до сих пор не понимал, как Такер и прочие смогли так быстро вычислить пристанище Кротовски, однако сейчас этот вопрос заботил нас куда меньше прочих. Нам следовало скорейшим образом убраться как можно дальше от злополучного подвала, последние два года служившего Бену жилищем, пока копы не сели нам на хвост. Лишь бы не попасться им на глаза!..

Вскоре мы выбрались на Пятую Тупиковую и остановились у дороги в надежде остановить такси, однако это оказалось не так-то просто. Движение в этой части города и в будни-то было не слишком оживленным, а в выходной сюда вообще никто не совался; за десять минут мимо проехали всего четыре самоходки. Субботний полдень, будь он неладен…

— Как бы нас прямо тут не взяли, — проворчал Кротовски, заматывая лицо шарфом.

Делал он это, разумеется, не оттого, что замерз, а лишь в целях конспирации.

— Предложи что-нибудь получше, — пожал плечами я.

— Куда мы вообще направляемся?

— Увидишь.

Из-за поворота показалась еще одна самоходка. Я инстинктивно вскинул руку, однако, увидев, что это не такси, тут же опустил. И, тем не менее, повозка остановилась.

Мы с Беном недоуменно переглянулись. Каждый готов был моментально сорваться с места и броситься наутек при малейшем намеке на опасность.

Как выяснилось, волновались мы зря.

Пассажирская дверь самоходки чуть приоткрылась, и наружу высунулась симпатичная мордашка Каталины Раст. Я уставился в ее карие глаза, удивляясь такой неожиданной встрече.

— Вас подвезти, детектив? — спросила она, иронично прищурившись.

— Даже не знаю… — ответил я слегка растерянно.

— Боюсь, иначе вы просто не уедете, — заметила Каталина. — Такси здесь проезжают нечасто, а до ближайшей стоянки вам придется топать минут двадцать, не меньше. Куда вам, кстати?

— Угол Ремесленной и Неймара, если не затруднит, — ответил я.

— Не затруднит, — кивнула Западная Лисица. — Забирайтесь, господа. Доставим в лучшем виде.

Нам не оставалось ничего иного, кроме как принять ее приглашение. Убедившись, что пассажиры уселись и все двери закрыты, девушка кивнула водителю, хмурому гремлину в приплюснутой кепке, и он снял самоходку с тормоза. Радостные грайверы потащили нашу повозку вперед, и вскоре мы покинули Пятую Тупиковую и отправились на запад Бокстона.

Как настоящий некромант, я должен был позаботиться о своем зомби.

И первым делом — дать ему убежище.

Капитан сидел в древнем зеленом кресле и дымил сигаретой, равнодушно созерцая пружины, торчащие из обивки стоящего напротив дивана. Полицейские разгуливали по подвалу, изучая трещины на стенах, валяющийся под ногами мусор и постные физиономии друг друга. В принципе, всех их можно было уже распустить по домам; оставить двоих — сержанта Роксбери да Гафтенберга — и дело с концом. Первый как раз допрашивает найденного в соседнем подвале бродягу, который вроде бы что-то слышал, а второй перетаскивает чемоданчик с места на место, снимая отпечатки и выискивая улики то тут, то там.

Сложно сказать, когда сюда в последний раз заходил Бенджамин Кротовски, однако в том, что заходил, сомнений не было. Так, среди прочего хлама обнаружились ботинки, украденные у Фег-Фега, и револьвер, чей калибр совпал с тем, из которого застрелили троицу в «Петухах». В барабане найденного револьвера недоставало как раз трех патронов — ровно столько понадобилось убийце, чтобы уложить Шуйца и его спутников.

Поначалу Такер глазам своим не поверил.

— Но ведь убийца, задушивший цветочника, сгинул в Бессонном море, — заметил Квинси, когда Гафтенберг продемонстрировал ему трофеи душегуба. — Гиллиган, Роксбери и Пеленгатон своими глазами видели, как он сиганул за борт!

— Ну, возможно, речь идет не об одном злоумышленнике, а о целой банде, — предположил Адам. — Один утонул, а второй продолжил его дело… Не знаю, шеф. Я всего лишь судмедэксперт. Выводы, предположения — все это не ко мне. Я специализируюсь на констатации фактов, а не на домыслах.

— Я знаю, Адам, знаю. Продолжай осмотр, — попросил капитан. — Если это действительно штаб-квартира нашей банды, следов тут должно быть в избытке. Не могли же мерзавцы постоянно ходить в перчатках.

Гафтенберг кивнул и сосредоточился на изучении дивана.

Интересно, куда подевался Гиллиган, размышлял Такер, наблюдая за копошением судмедэксперта. Наверное, на него вновь снизошло озарение, и он незамедлительно устремился проверять очередную теорию. Квинси улыбнулся своим мыслям. Да, побольше бы ему таких парней, как Тайлер, — сообразительных, наблюдательных, буквально живущих сыском, — и, возможно, они бы не были сейчас в подобной заднице.

Найди хоть что-нибудь, парень, прошу тебя!

Иначе внутренники нас всех с дерьмом съедят.

Эмма, напевая под нос, готовила яичницу с беконом. Масло скворчало на сковороде, и чудесный аромат растекался по кухне, рискуя пробудить аппетит в каждом, кто его почует. Эмма готова была держать пари, что степенно прогуливающийся по коридору Арнольд тоже истекает слюной, проходя мимо кухонной двери.

Скорей бы проснулся Бак. То-то он удивится, когда обнаружит, что она принесла ему завтрак!..

Вчерашний вечер был особенным. Эмма до последнего сомневалась, что решится заговорить с Хорником о наследнике, однако в итоге все получилось лучше некуда. Она улыбнулась своим мыслям: брачная ночь через пятнадцать лет после свадьбы, с ума сойти! Надо было решиться еще в том году, Бак наверняка бы согласился и раньше, она ведь, похоже, ему действительно нравится…

Через пять минут яичница была готова. Сгрузив ее на тарелку с золотой каемкой, Эмма шустро нарезала помидор и, подумав, добавила ломоть хлеба. Вилка, нож… Все это разместилось на подносе, а завершился натюрморт кружкой дымящегося кофе. Продолжая напевать, Эмма потащила завтрак в спальную.

— Помочь вам, госпожа? — спросил Арнольд, когда они столкнулись в коридоре.

— Нет. Сама хочу. — Эмма смущенно улыбнулась.

— Тогда не смею задерживать, — дворецкий улыбнулся в ответ и отступил в сторону, дабы не загораживать проход.

Хозяйка благодарно кивнула и засеменила дальше, стараясь не пролить кофе на яичницу. Возле двери возникла новая проблема: чем же ее открыть? Однако Эмма с честью вышла из положения — подцепив фигурную ручку очаровательным локотком, она потянула дверь на себя, после чего втиснула ногу между створкой и косяком, чтобы та предательски не захлопнулась. Проскользнув внутрь, довольно улыбнулась и пошла к кровати мужа.

Бак лежал на спине и, не шевелясь, смотрел в потолок Эмма даже поначалу решила, что он все еще спит, однако, подойдя, увидела, что глаза хозяина Востока открыты.

— Здравствуй, милый, — пропела жена, ставя поднос на прикроватную тумбочку. — А я тебе тут завтрак состряпала… Поешь, пока горячее.

Он повернул голову и уставился на нее. Губы Хорника были плотно сжаты, в глазах застыла немая мольба.

— Ты невесел, — заметила Эмма. Улыбка моментально слетела с ее лица. — Плохо спал?

Он мотнул головой, что, видимо, значило «Нет».

— В чем же дело? — она подошла и, опустившись на край кровати, заглянула ему в лицо. — Тебе нездоровится?

Он резко сел, отбросил одеяло в сторону и свесил ноги, повернувшись к жене спиной. Движения его при этом были неестественно резкими, точно за ночь Бычара отвык от собственного тела. Встав, Бак пошатнулся, однако удержался на ногах и побрел вокруг кровати к тумбочке, где стоял поднос. Эмма наблюдала за ним со смесью беспокойства и страха. Она не понимала, почему муж не хочет разговаривать с ней, да и в целом его поведение казалось странным.

Резким движением Бак выдвинул верхний ящик и извлек оттуда блокнот и ручку, после чего покосился на жену. Взгляд его показался девушке умоляющим, будто Бычара хотел ее о чем-то попросить, но по непонятным причинам не мог этого сделать. Склонившись над блокнотом, Хорник начал писать. Рука его дрожала, и, когда хозяин Востока, вырвав лист, протянул его девушке, она увидела малоразборчивые каракули.

«Лицо мое, кажется, парализовало, — прочла Эмма с трудом. — По крайне мере, я не могу открыть рот и сказать это вслух. Мне требуется лекарство. Позови дворецкого, нам нужно кое-что обсудить».

— Боги! — вырвалось у девушки.

Ей стало страшно. Что же с ними теперь будет? А если эта болезнь смертельна и Бак вскоре умрет? Другие члены Квартета не преминут воспользоваться такой удачей и непременно поделят земли Хорника между собой прежде, чем его труп успеет остыть. Кого волнует, что официально всеми активами Бычары владеет Эмма? Если понадобится, ее заставят отказаться от имущества в пользу других главарей.

«Не стоит забегать так далеко вперед, милочка, — урезонила себя женщина. — Бак пока что жив, и, возможно, толковый лекарь сможет излечить его от таинственной болезни».

— Давай я позвоню врачу? — предложила Эмма, глядя на угрюмого Бычару.

Тот мотнул головой.

— Ты поручишь это Арнольду? — догадалась она.

Пауза, затем — кивок. Теперь, видимо, только так им и осталось общаться — с помощью жестов да писем.

— Хорошо, милый, — сказала жена, поднимаясь с кровати. — Я велю ему навестить тебя.

Снова кивок. Эмма, ежесекундно оглядываясь через плечо, устремилась прочь из комнаты. Он в ее сторону даже не посмотрел — все внимание Хорника было сосредоточено на зеркальной двери шкафа. Когда девушка покинула спальную, он подошел к шкафу и дрожащей рукой провел по стеклу. В его взоре причудливым образом смешались злоба и страх.

Когда Арнольд, постучав, вошел в комнату, Бак возлежал на кровати, раскинув руки и зажмурившись. Звук шагов привлек его внимание. Дворецкий почувствовал на себе умоляющий взгляд, однако черты лица Бычары при этом остались неизменны. Впрочем, с учетом странного недуга, который неожиданно обрушился на Хорника, это было совсем не удивительно.

— Хотели меня видеть, сэр? — уточнил Арнольд на всякий случай.

Бак отрывисто кивнул и стал подниматься. Проковыляв к тумбочке, он снова взялся за ручку и принялся писать в блокноте. Дворецкий терпеливо ждал.

Наконец Хорник выдрал исписанный листок и протянул его слуге. Тот принял послание из рук хозяина и, нацепив на кончик носа очки, прочел:

«Собери всех моих бригадиров и объяви им мою волю: сегодня в девять они должны напасть на дом Пересмешника».

Удивленно выгнув бровь, Арнольд еще раз перечитал написанное. Затем, убедившись, что ему не померещилось, вопросительно посмотрел на Бычару. Тот ткнул пальцем в лист, что, вероятно, значило «Читай дальше». Вздохнув, дворецкий снова поднес бумагу к глазам.

«От моих информаторов мне стало известно, что сегодня вечером большинство людей Моукера будут находиться вне дома. Лучшего момента для штурма не будет. Пересмешника живым доставить сюда, дабы вызнать у мерзавца о противоядии. Это он повинен в моей болезни. Игла, которую принес Гейл, была отравлена».

Арнольд охнул и, опустив записку, снял очки. Взгляд его, полный отеческой заботы, был направлен на изможденного болезнью Хорника. Бак в те минуты являлся этаким гротеском, злой карикатурой на себя былого — идеальный атлет, который толком не может распоряжаться своим прекрасным телом. Он был как истовый любитель живописи, который внезапно ослеп. Как музыкант, напрочь лишившийся слуха.

Упущенная возможность во плоти.

Взгляд Арнольда посуровел. Он был преданным слугой семейства Хорников, готовым умереть за своих хозяев. Такую верность не выказывают даже собаки.

— Я сделаю это, сэр, — горячо пообещал дворецкий. — Передам все слово в слово.

После чего решительно устремился прочь из спальни Бака. Дверь захлопнулась, и Хорник вновь остался наедине с самим собой. Вернувшись на кровать, хозяин Востока снова уставился в стенку. Каждый мускул его тела был напряжен; Бычара отчаянно пытался вырваться из ловушки.

Но — безрезультатно.

Слишком крепки были прутья клетки.

— Ну вот и приехали, — сказала миссис Клемманс.