Золотой воин Орлов Алекс

19

Питер проснулся оттого, что кто-то грубо ткнул его в живот. Он вздрогнул и, открыв глаза, в первое мгновение подумал, что это молоканы вернулись на галеру.

– Вставай, скотина, пора работать! – сказал Берт, и они с Номом засмеялись.

От шума проснулся Крафт, и, чтобы он понял, кто теперь главный, Ном ударил его ногой в живот. Крафт скрючился, ловя ртом воздух, – пробуждение было не из приятных.

– Поднимайтесь, пока мы не наставили вам синяков! Быстрее, я сказал! – начал командовать Берт.

Питер поднялся и помог Крафту, тот едва держался на ногах и никак не мог восстановить дыхание.

– Иди к мешкам, или я тебе отрежу ухо, – пригрозил Берт, доставая рыбацкий нож.

– Не нужно, мы уже идем, – ответил Питер и потащил Крафта к сложенным у борта мешкам с орехами.

– Пошевеливайся, свинья! – крикнул Ном и хотел отвесить ленивому рабу пинка, однако тот неожиданно поймал его за башмак и, резко повернувшись, улыбнулся «новому хозяину».

– Отпусти, урод! Порежу! – закричал Ном, прыгая на одной ноге и размахивая ножом в надежде дотянуться до Крафта.

– Пожалуйста, – ответил Крафт и, резко дернув ногу, опрокинул Нома на спину, а затем подобрал оброненный нож.

Все произошло так быстро, что Берт немного растерялся, но затем бросился на Питера, надеясь справиться хотя бы с безоружным. Однако Питер ждал этого и, отпрыгнув к борту, схватил мешок с орехами и швырнул в Берта, выведя его из равновесия. Подоспевший Крафт огрел противника рукоятью ножа, и помощник Нома тоже оказался на палубе.

Питер подобрал второй нож и встал рядом с Крафтом.

– Давай убьем их, – сказал он.

– Я как раз хотел предложить это, – кивнул Крафт.

– Стойте! Стойте! – закричал Ном, закрываясь рукой. – Стойте, не убивайте нас, давайте договоримся!

– О чем? – с наигранным удивлением спросил Крафт.

– Мы доставим вас в порт Исфаган! Дадим одежду, ведь не можете же вы ходить в этих тряпках – в них всякий признает вас за рабов и может арестовать в свою пользу…

– Да, в свою пользу, – подтвердил Берт, с ужасом глядя на свой нож в руках молодого раба.

– Что скажешь? – спросил Питер Крафта.

– Ну, если только у них найдется приличная одежда… – произнес тот с таким выражением, как будто мог еще передумать.

– Я отдам вам лучшие рубашки! – затараторил Ном. – И еще у меня достаточно меди – кадастров двадцать. Серебра сейчас нет, будет вечером, когда продам рыбу…

– Да, когда продам рыбу, – повторил Берт. – А еще у нас лепешки с мясом есть, утром были еще горячие.

– Ну что же, – кивнул Крафт. – Так уж и быть, мы дадим вам шанс.

20

Поначалу ощущение воли пьянило Питера и не давало сосредоточиться на его теперешнем положении. Коротко остриженные, исхудавшие, в одежде с чужого плеча и растоптанных рыбачьих башмаках, они с Крафтом слишком бросались в глаза, следовало придумать, куда им спрятаться, чтобы прийти в себя и оценить обстановку.

– Может, снимем какой-нибудь подвал в доме победнее? – предложил Питер.

– Снимем, только сначала нужно еды купить, – ответил Крафт, настороженно поглядывая на прохожих и оборачиваясь на редких всадников. Все вокруг казалось недавним рабам опасным и подозрительным. Окружающие платили им тем же, провожая долгими взглядами, а домохозяйки далеко высовывались из окон, чтобы лучше рассмотреть этих стриженых оборванцев.

– Идем на базар, – тихо скомандовал Крафт.

– А где он?

– Видишь, из проулка тетки с корзинками идут?

– Ага, это кухарки.

Они проскользнули через узкий проулок и вышли на полупустую базарную площадь – основная торговля состоялась утром, а теперь здесь было довольно скучно. Полтора десятка торговцев да пара дворников, сметавших чешую между освободившимися рядами.

– Давай хлеба купим и мешок с водой – на это у нас денег хватит, – сказал Питер, еще раз пересчитывая в кармане полученные от рыбаков крейцеры. Всего набиралось пятнадцать, мелочь, конечно, но, если не особенно тратиться, дней семь, а то и все десять протянуть на них можно.

– Почем, тетенька, твои лепешки? – спросил Крафт, останавливаясь напротив полной немолодой торговки.

– По два крейцера за штучку, сынок. Бери, лепешки свежие, сама пекла!

– Да где же свежие, если даже не продавишь? – возразил Крафт, тыкая в лепешку грязным пальцем.

– А поджаренная просто, с корочкой, – невозмутимо ответила торговка.

– Женщина, хлеб у вас черствый, – вмешался Питер. – Вы здесь с самого утра стоите и до сих пор не распродались. Даю вам два кадастра за четыре лепешки. Если нет, мы возьмем хлеб в трактире – дороже, но зато мягче.

Тетка сощурила на Питера маленькие глазки и покачала головой:

– Ну чисто биндюги дорожные, последнее у бедной старушки отымают. Ладно уж, давай свои медяшки, уговорил.

Питер отдал деньги, забрал четыре лепешки и едва сдержался, чтобы не вцепиться в них зубами тотчас.

– Порядок, – негромко сказал Крафт. – Теперь правь к водяной лавке.

Питер прошел вдоль разомлевших на жаре торговцев и остановился напротив навеса, где торговали горячим чаем, а также водой в кувшинах, кожаных мешках и в розлив.

Заметив покупателей, худощавый усатый мужчина поднялся со скрипучего табурета и, строго посмотрев на оборванцев, спросил:

– Надо чего или поглазеть просто?

– Воды надо, – сказал Питер, снова забирая на себя инициативу.

– Сколько?

– Вон тот мешок, с залысиной.

Питер прекрасно знал, что чем лучше выглядел кожаный мешок, тем больше за него брали денег.

– Восемь кадастров за полмеры воды.

– Даю два кадастра, потому что в этом мешке не наберется и полутора четвертей, – сказал Питер, сразу протягивая деньги. Он был хорошим учеником своего дяди, известного на севере купца, и умел на глаз определять объем воды, вес крупы в мешке или длину ткани в штуке. Питер учился быть пройдошливым купцом, а для этого требовалось иметь наметанный глаз и не полагаться на заверения торговых партнеров.

Усатый недовольно засопел, почесал себя пониже живота и, смахнув с ладони Питера деньги, подал ему заказанный мешок.

– …прямо хоть беги с этого города, – услышал он жалобу какой-то торговки. – Ночью такой грохот стоял, что стекла с черепицей сыпались.

– Ой, я сама так перепугалась, что даже чай на стол пролила, – подхватила другая. – А чего там было?

– Сказывают, сила неведомая лодки с пристани уносила – да с треском, да с огнем!

– А куда ж уносила-то?

– Про то никто не знает. Сказано же – неведомая сила.

– Ой, страшно как, прямо хоть беги!

– А куда бежать? За городом душегубцы, муку и масло только баркасами возят – дороги непроезжие…

Питер отдал мешок Крафту и пошел к выходу с площади, но вдруг среди однообразного размеренного шума полуденной улицы раздалось несколько громких возгласов, а затем послышался торопливый звон шпор.

Крафт с Питером замедлили шаг и переглянулись – похоже, их опасения подтверждались.

21

Иоган фон Крисп проснулся от режущего слух звука, который раз за разом повторялся совсем рядом – над самой его головой. Фон Крисп приоткрыл глаза, но это не дало никакого результата – то, что он видел, ничего ему не напоминало.

– Ш… Што это?.. Ш-што это такое? – прохрипел фон Крисп и, потянув носом, почувствовал запах куриного помета.

– Я… где?

Он попытался перевернуться на спину, но с первого раза ему этот не удалось. А затем над его головой снова прозвенел это мучительный звук – не устоявшийся голос молодого петушка, который снова начал свои тренировки.

– Ах ты, каналья!

Фон Крисп, не глядя, сшиб птицу с насеста, закричавший петух тотчас переполошил в курятнике всех кур. Они забегали, забили крыльями – теперь фон Крисп точно знал, где он.

– Я в курятнике, – произнес он, с трудом садясь на загаженной соломе. – А… как я здесь ок… оказался?

Звук собственного голоса заставил вибрировать череп, и это вызвало боль. Ощущение было такое, будто кто-то бил по голове, а она отзывалась точно колокол.

– О-о… – простонал фон Крисп, прикладывая кулак к голове. – Это невозможно… Помогите кто-нибудь…

Приоткрыв глаза, он обнаружил свою шляпу и, сориентировавшись, пополз на четвереньках к выходу.

Фон Крисп чувствовал себя так скверно, что несколько шагов из курятника до свежего воздуха показались ему долгой извилистой дорогой. Наконец он вывалился в небольшой внутренний дворик, где сумел немного перевести дух.

Теперь он точно знал, что у него похмелье, а стало быть, вчера он сильно напился. Не открывая глаз, фон Крисп начал себя ощупывать – меч на месте, хорошо. Кинжал – тоже. Сапоги загажены куриным пометом, но тоже оба на месте. Надо было что-то предпринять, но о том, чтобы подняться на ноги, не могло быть и речи.

– Поттер… – позвал фон Крисп, но никто не отозвался. – Поттер! – позвал он громче, и приступ боли заставил его сжать кулаками виски.

– Я здесь, ваше превосходительство, – осторожно произнес слуга, выглядывая из-за забора.

– Где ты ходишь? Неси скорее вина, – потребовал фон Крисп, поудобнее устраиваясь у стены курятника.

– Нет вина, ваше превосходительство.

– Как нет? Сам выпил, подлец?

– Никак нет, ваше превосходительство. Вы его еще на прошлой неделе выпили.

– Ну так пойди в лавку, да поскорее, ты разве не видишь, в каком я состоянии?