Остров сбывшейся мечты Михалкова Елена

© Михалкова Е., 2014

© ООО «Издательство АСТ»

– Твой остров – он внутри тебя, понимаешь? Если нет, его нужно создать. Это гораздо проще, чем напрасно мечтать о прекрасных и недоступных островах Тихого океана: белоснежных, теплых, бесконечно далеких от земли.

Придумай свой остров, защити его течениями и ветрами, запусти у берегов чудных разноцветных рыбок, похожих на леденцы-монпансье… Оживи его. И тогда – в любую минуту, в любую секунду – ты сможешь уйти туда, на свой остров, и наслаждаться одиночеством, как ты и мечтаешь. Только не забудь про старое выражение: «Одиночество – хорошая вещь, когда ключ от двери торчит с твоей стороны». Пусть на твоем острове будет дверь. И ключ – с твоей стороны.

Иначе твоя осуществленная мечта может стать тем, что ты и представить не могла.

Адом.

Глава 1

Антон Липатов с трудом нашел место для парковки: весь двор был плотно заставлен машинами. Втиснувшись наконец между «дэу» и побитой «девяткой», он вышел из машины и осмотрелся. Новый многоэтажный дом, крошечная детская площадка с галдящими ребятишками, непременные «ракушки» гаражей чуть поодаль, магазинчик на первом этаже. Ничего особенного.

«Чего ты ожидал? – спросил он самого себя. – Крупную вывеску с изображением Шерлока Холмса? Или, может, очередь к подъезду из дам под вуалями? Не придумывай себе глупый антураж, ты уже не мальчик».

– Макар, наш клиент приехал, – заметил Бабкин, глядя с двенадцатого этажа вниз. – Думает, идтить иль не идтить.

– Надумал? – лениво спросил Макар, доедая пиццу.

– Похоже на то. Во всяком случае, топает к подъезду. Слушай, что там у него случилось?

– Девушка пропала, – объяснил Илюшин.

– Бывает, – философски заметил Бабкин. – Девушки – они такие, ветреные. Имеют обыкновение пропадать, не поставив в известность возлюбленных.

– Я ему то же самое пытался объяснить, но он напирает на особые причины. – Макар вытер пальцы салфеткой и швырнул бумажный комочек в ведро. Комочек ударился о стену и отлетел на пол. – Говорит, его красавица исчезла при очень странных обстоятельствах. Настоял на скорой встрече, волновался.

Макар вскочил со стула, поднял комочек и забросил в ведро.

– Ты хоть в порядок себя приведи, – посоветовал Бабкин. – У тебя физиономия несолидная.

– Она всегда несолидная, – отмахнулся Макар, выглядевший от силы лет на двадцать шесть. – За солидность у нас отвечаешь ты. Сколько в тебе сейчас веса, я что-то запамятовал… Центнер?

Бабкин усмехнулся и направился в прихожую, услышав звук закрывшихся дверей лифта. Полторы минуты спустя посетитель сидел в комнате, одновременно служившей Макару кабинетом, и несколько растерянно разглядывал хозяев.

Крупному, коротко стриженному мужику, вольготно расположившемуся на ковре возле кресла, было около тридцати шести, как на глаз определил Антон. Именно он открыл Липатову дверь. Смотрел стриженый внимательно, чуть настороженно. В руке он держал большую белую кружку с надписью «Мы – монстры» и время от времени отпивал из нее чай.

Второй, как догадался Антон, и был Макар Илюшин – детектив, к которому ему посоветовал обратиться знакомый. «Чудес не творит, но работает добросовестно, – сказал знакомый. – Весьма добросовестно». Липатов ожидал увидеть матерого мужика с повадками фээсбэшника, но перед ним на стуле сидел молодой светловолосый парень с улыбчивым, доброжелательным лицом, ничем не отличающийся от десятков студентов, с которыми Антон изредка сталкивался в метро.

– Меня зовут Макар Илюшин. – Парень протянул ему руку.

– Я – Сергей, Сергей Бабкин. Мы с вами уже познакомились, – кивнул мужик от кресла.

– Антон Липатов, – представился Антон и, помявшись, придвинул к себе чашку с кофе, покосившись на кружку Бабкина.

– Не обращайте внимания на его монстров, – усмехнулся Макар. – Рассказывайте, Антон. Если я правильно понял, у вас пропала подруга. Или жена?

– И не жена, и не подруга… – со вздохом ответил Антон. – Мы работаем с Викой в одной фирме. Я – в финансовом отделе, она – референт директора.

– Сколько ей лет? – спросил Бабкин.

– Двадцать шесть.

Антон сунул руку в карман пиджака и достал оттуда фотографию. Со снимка на Бабкина и Макара серьезно смотрела светловолосая девушка с короткой стрижкой. Чуть выдающийся вперед волевой подбородок, маленький прямой нос, прищуренные карие глаза… «Не красавица, но хороша», – отметил мысленно Сергей. Он перевел взгляд на Липатова и про себя удивился, отчего этот лощеный клерк беспокоится о серьезной девушке с прищуренными глазами.

Посетитель ему не нравился. Липатову на вид было около тридцати – тридцати двух. Он был высок, строен, широкоплеч и представлял собой, по мнению Сергея, идеал мужчины восьмидесяти процентов женщин. Бабкин много видел таких вот молодых красивых парней, выросших из симпатичных мальчиков: имеющих свои машины и квартиры уже к двадцати пяти годам, быстро обретших теплое местечко в виде финансового отдела в небольшой нефтяной компании. Мальчики умели себя вести, будучи начисто лишенными такта, демонстрировали широкий кругозор, будучи совершенно необразованными, интересовались всем, будучи неинтересными сами. В комплекте с ними прилагались престижные виды спорта вроде тенниса или серфинга. Не золотая молодежь, конечно, но позолоченная. Местами.

– Расскажите, что случилось с девушкой, – попросил Макар.

– Вика… она уехала, – запнувшись, объяснил Липатов. – Нет, подождите, я не с того начал. Я уже сказал, что мы работаем в одной фирме. Общаемся, ходим вместе на обед… Три недели назад Вика примчалась совершенно счастливая, чуточку обалдевшая даже – я ее никогда такой не видел. Отозвала меня в сторону и рассказала, что выиграла путевку и завтра уезжает. Мол, с шефом уже договорилась, он дал ей отпуск на месяц. Осталось только вещи сложить – и вперед, к мечте.

– Какая фирма проводила розыгрыш? – поинтересовался Бабкин.

– Не знаю! – Липатов раздраженно стукнул кружкой об стол. – Я вообще ничего не знаю! Хорошо еще, что Вика поделилась со мной новостью – со мной одним из всей фирмы, кстати. Она же чертовски скрытная, никому ничего о себе не рассказывает. Казалось бы, общается со всеми, белой вороной в углу не сидит, на буку не похожа – но попробуй при этом хоть что-нибудь из нее вытянуть! Нашим девчонкам она объяснила, что собирается отдохнуть от работы. О выигрыше и поездке – ни слова!

– Нетипично для женщин, – заметил Макар.

– Вика необычный человек в этом отношении, – поморщился Антон. – Я знаю, что у нее очень странная семья, и Вика мне объяснила, что старается ни с кем не делиться важной для нее информацией, потому что родные отучили ее от этого. Она их терпеть не может и, по-моему, не общается с родителями. И с сестрой. Так вот, в фирме только я в курсе, что Вика выиграла путевку. Но я не знаю всего остального.

– А зачем вам знать все остальное? – подал голос Сергей.

Липатов поднял на него уставший взгляд.

– Потому что я уверен на сто процентов, что ее выигрыш – полная лажа. Ее обманули, увезли куда-то – я понятия не имею, куда и кому это могло понадобиться. Она должна была вернуться неделю назад, и до того времени я мог хотя бы надеяться, что все будет нормально. Но она не приехала. Она пропала, понимаете? – сказал он. – И я хочу, чтобы вы ее нашли.

И неожиданно за костюмом, за ухоженностью, за теннисом и престижным вузом Бабкин увидел потерянного парня, изо всех сил пытающегося держаться независимо и уверенно, как он привык.

– Она ваш друг? – серьезно спросил Сергей без малейшей насмешки в голосе.

– Хуже, – выдавил улыбку Липатов. – Я ее люблю.

Он перевел взгляд на Макара и негромко попросил:

– Найдите ее. Прошу вас. Пожалуйста.

Спустя час Бабкин снова стоял у окна и смотрел на отъезжающую серебристую машину.

– Что ты думаешь по этому поводу? – Макар подошел к нему.

Сергей помолчал и с неохотой признался:

– Думаю, что мужику голову морочат. Нелепая какая-то история, согласись?

– Согласен.

История и впрямь выглядела не то чтобы нелепо, но – неубедительно. Вика Стрежина устроилась в фирму, где работал Антон, два года назад. Поначалу ее взяли секретарем, но, убедившись в старательности и добросовестности девушки, постепенно повысили ее до референта шефа. По словам Липатова, Вика отличалась замкнутостью, но при этом обладала дружелюбным, спокойным и ровным характером.

– Она ни с кем не сошлась близко, кроме, пожалуй, меня, – рассказывал Антон. – Но, как ни странно, к ней все равно относились хорошо. Наверное, из-за того, что она абсолютно беззлобный человек. Хотя очень принципиальный.

Илюшин подумал, что беззлобность плохо сочетается с принципиальностью, но комментировать слова Липатова не стал. Ему важно было выслушать полный рассказ.

– Сколько я ее знаю, она всегда говорила о том, что терпеть не может Москву. – Липатов непроизвольно бросил взгляд за окно – туда, где в серое ноябрьское небо вырастали краны, похожие на длинные шеи доисторических чудовищ. – Не сам город, а толпы людей. Они действуют на нее угнетающе. Вика мне признавалась, что ее мечта – это необитаемый остров. Настоящий необитаемый остров, где не было бы никого, кроме нее. В прошлом году она съездила отдохнуть в Грецию, на какой-то малонаселенный курорт, и потом жаловалась, что там оказалось очень много людей. Хотя на самом-то деле, – Липатов усмехнулся, – в жалкой деревушке, кроме нее, не было ни одного туриста, а местных, по-моему, всего две с половиной сотни человек. Но ей нужен был остров – необитаемый, мать его! – и не меньше. Вот она его и получила.

– В каком смысле? – не понял Макар.

Липатов помолчал, а затем коротко объяснил: путевка, которую выиграла Вика, давала ей возможность две недели жить на необитаемом острове.

– Она шла в магазин, и в сквере ее остановили две девушки в таких… маскарадных костюмах. Предложили купить билет – якобы на него можно выиграть машину, посуду, еще какую-то ерунду, а главный приз – поездка на остров. Конечно, Вика согласилась! Отдала сто рублей, вытянула билетик, и ее обрадовали: мол, главный приз – ваш!

– Она сама вам это рассказала? – уточнил Сергей.

– Да, конечно. Кто же еще?

– И никаких подружек с ней не было? – спросил Макар. – Никто не может подтвердить ее рассказ?

– Нет, – покачал головой Антон. – Насколько мне известно – нет.

– Хорошо. Что было дальше?

Дальше к Стрежиной домой приехал представитель фирмы и привез путевку. Визу Вике предложили оформить либо самой, либо – за дополнительную оплату – через представителей фирмы. Стрежина выбрала второе и очень радовалась, когда визу оформили со сказочной быстротой.

– В какую страну она должна была ехать? – уточнил Илюшин.

– Я не знаю. – Антон не смотрел ни на него, ни на Бабкина. – Вика мне не сказала.

– Хорошо, а как назывался остров? – подключился Сергей.

– Да не знаю я! – повысил голос Липатов и провел рукой по лбу. – Простите, совсем нервы сдают. Вика ничего мне не рассказала. Точнее, она хотела вспомнить название острова, но не смогла. Рассмеялась и пошутила, что от счастья у нее совсем память отшибло.

– Может быть, хоть упомянула, в каком море будет купаться? – вежливо осведомился Илюшин. – Океане?

Липатов молча покачал головой. Сергей с Макаром переглянулись.

– Ладно, с этим – ясно, – мягко сказал Макар. – Вы не знаете, куда она уехала. А что случилось затем?

– Она не вернулась через две недели, – ответил Антон без выражения. – Я знал, что дата вылета – первое ноября, но Вика запретила провожать ее в аэропорт. Сказала, что я своим присутствием и брюзжанием испорчу ей сказку. Даже не призналась, из какого аэропорта вылетает. Я, в общем-то, привык к ее тяге к секретности, поэтому не особенно настаивал. Да если бы и настаивал… бесполезно. Она бы не сказала. Но я ждал, что через две недели она позвонит, а она не позвонила. И не прилетела.

– Что в связи с ее отсутствием предприняли на работе? – вслух подумал Бабкин.

– Ничего, – пожал плечами Липатов. – Она подписала отпуск на месяц. Обычно никого не отпускают на такой срок, но Вике повезло: во-первых, шеф был в подходящем настроении и хотел кого-нибудь осчастливить, во-вторых, секретарю взяли помощницу, и новую девочку сейчас нагружают работой Вики. Что они будут делать через неделю, я не знаю.

– Вы обращались в милицию?

– Не я. Обратился ее дядя – единственный человек из всей семьи, с кем она общается. Он любит Вику, беспокоится за нее. Может быть, вам знакома его фамилия – Каморкин: когда-то он был известным фотографом. Меня, честно говоря, очень удивило, что у него взяли заявление. Зная нашу милицию… Но ожидать от них каких-то действий, разумеется, бесполезно, потому я обратился к вам. Как мне рассказывали…

Макар перестал слушать Липатова. Он называл это «отстроиться», то есть перестать слышать собеседника, сосредоточиться на его мимике и жестах. Илюшин знал, что всю необходимую информацию запомнит Сергей, а ему важнее было другое – врет сидящий перед ним человек или нет.

Пару минут он размеренно кивал, думая о своем, внимательно наблюдая за лицом Антона. «Выключать звук» по собственному желанию он научился два года назад и с тех пор применял это постоянно, общаясь с новыми людьми. По истечении двух минут Макар кивнул, словно в ответ на слова Антона, а в действительности самому себе и откинулся на спинку дивана. Антон Липатов говорил правду – с вероятностью девяносто процентов. Он действительно был очень озабочен судьбой девушки и, похоже, в самом деле не понимал, что происходит.

– Как ты думаешь, он подозревает, что его обманули? – спросил Бабкин, когда машина исчезла за домом.

– Нет, – покачал головой Макар. – Я за ним понаблюдал: по-моему, он совершенно искренен.

– Мне тоже так показалось. Ладно, где девица-то?

Сергей протопал на кухню и вернулся с новой порцией крепкого сладкого чая. С удовольствием отхлебывая из кружки, он покосился на Макара, черкавшего что-то на листочке бумаги.

– Так где девица? – повторил он. – И что ты будешь клиенту сообщать?

– Что он не клиент, – отозвался Илюшин, складывая листочек пополам. – Я, конечно, проверю кое-что на всякий случай, но обсуждать здесь нечего.

Бабкин согласно кивнул. Обоим было понятно, что история с выигрышем путевки на необитаемый остров была придумана специально для влюбленного финансиста. «Вот только зачем? – размышлял Сергей. – Неужели просто так нельзя было парню отказать?»

– Макар, а почему она просто так ему не отказала? – вслух спросил он. – Обязательно нужно было выдумывать красивую историю? А потом, не могла же девочка не понимать, что рано или поздно ее начнут искать.

– Серега, ты мыслишь логично, – снисходительно объяснил Илюшин. – Точнее, пытаешься. А молодые двадцатишестилетние женщины совершенно не обременяют свои белокурые головки такими понятиями, как логика. Девочке хотелось развлечений, хотелось бросить надоевшую фирму. Может быть, она состоятельного иностранца нашла на просторах Интернета! Вот и сочинила сказочную историю, не задумываясь о последствиях. А может, мечтала оставить после себя красивую легенду: улетела на необитаемый остров и не вернулась.

– Как ты объяснишь Липатову свой отказ работать с ним?

– Пока не знаю, – пожал плечами Макар. – Он завтра позвонит, тогда и придумаю что-нибудь.

Бабкин одним глотком допил обжигающий сладкий чай и поставил кружку на подоконник.

– А ты не допускаешь, что история и в самом деле правдивая? Девочка действительно что-то выиграла, куда-то улетела, по природной скрытности никому ничего не сказала и в конце концов пропала. К примеру, попала в темном переулке в лапы сицилийской мафии – и поминай как звали Викторию Стрежину.

Илюшин отрицательно покачал головой:

– Во-первых, ситуация с розыгрышем счастливого билетика на улице – выдумка чистой воды. Подобные акции проводятся не так уж часто, и в них обычно разыгрывают не счастливый билетик за сто рублей, а телевизор или пылесос. В крайнем случае – бутылку минералки, но тогда уж и реклама будет везде, где только можно. Во-вторых, никакой агент не привезет путевку тебе домой – придется ехать за ней в офис. В-третьих, необъяснима скрытность девушки: зачем запрещать влюбленному коллеге провожать ее в аэропорт под надуманным предлогом? Липатов не урод – наоборот, хорош собой – и вряд ли настолько достал девицу, чтобы она отказалась от бесплатного носильщика в его лице. В принципе, мы с тобой можем поговорить с коллегами Стрежиной. Я уверен, что в результате всплывет какой-нибудь давний роман. Вероятнее всего, она уехала, скажем, в Петербург к любимому и радуется там жизни, потому и отпуск взяла на целый месяц.

– И, как обычно, все коллеги в курсе, кроме героя романа, – хмыкнул Бабкин.

– Примерно так, – согласился Макар. – Только Липатов, получается, второстепенный герой. Но раскрывать ему глаза за его же деньги я считаю неправильным. Согласен?

– Согласен.

Сергей с сожалением посмотрел на дно чашки, где поблескивал растаявший сахар, и отправился на кухню – за ложечкой.

Песок, на котором она стояла, был не желтым, а молочно-белым. Мелким и твердым, как манная крупа. Она присела на корточки, захватила горсть песка и смотрела, как он медленными теплыми струйками сыплется между пальцев. Ветер тут же подхватывал и уносил их. По песку пробежало насекомое, похожее на комара, разучившегося летать, – длинноногое, с зачатками тонких крыльев на спинке. Девушка отдернула ногу и долго не сводила глаз с существа, проворно переваливающегося через миниатюрные рельефные барханы, оставленные набежавшими волнами. В конце концов оно исчезло за очередным барханом.

Девушка отряхнула руки от песка и перевела взгляд на волны.

Бесконечность. Синяя, зеленая, золотая бесконечность – вот что было перед ней. Волны шумели, набегали на песок и покорно откатывались обратно. Поверхность воды искрилась, так что глазам было больно смотреть на нее, но девушка не отводила взгляд, пока не потекли слезы. Вытерев их тыльной стороной ладони, она поднялась и сделала несколько шагов навстречу бесконечности.

Ветер радостно ударил ей в лицо солеными брызгами, на босые ноги с тихим шуршанием накатила очередная волна, принеся с собой крошечные белые обломки ракушек. Вокруг ее ног образовались пузырьки воздуха, и вода закружилась в прозрачном водовороте.

Прищурившись, девушка вгляделась в линию горизонта. Линия дрожала, ломалась и казалась живой – как и все вокруг нее.

– Вы не живые. Вы – мертвые, – громко сказала она вслух. – Только я живая.

Сзади укоризненно зашелестели пальмы, и девушка обернулась.

– Ветер усиливается, – сообщила она. – Я это и без вас вижу.

Пристально всматриваясь в дно под ногами, вернулась на берег и пошла в ту сторону, где исчезло насекомое с крылышками на спине. Ветер и впрямь стал сильнее – теперь брызги долетали до нее, хотя она шла в нескольких метрах от воды. Время от времени девушка машинально стирала со щеки соленые капли и, морщась, слизывала их с пальцев.

Через десять минут она остановилась. Солнце поднималось все выше, и девушка ощущала, как ей печет затылок. Нужно было уходить в тень пальм, но она постояла еще немного на берегу, изучая пейзаж, ничем не отличающийся от того, который видела десять минут назад.

Внизу было синее и зеленое, вверху – только синее. Ее любимый цвет. Глубокий, невероятно насыщенный синий всех оттенков, от голубого до густого фиолетового. Она всегда думала, что самый прекрасный цвет на земле – синий.

– Отпусти меня, – попросила она, сглотнув.

Тишина.

Ноги подогнулись, и девушка беспомощно опустилась на песок.

– Отпусти меня! – выкрикнула она.

Вокруг стояла тишина, потому что в этом месте шум деревьев, волн и ветра был тишиной для нее.

– Отпусти-и-и-и!

Она завыла, упала навзничь и закрыла глаза, чтобы только не видеть синевы вокруг – бесконечно прекрасной, безмолвной, вечной синевы, которой не было никакого дела до катающегося по песку человеческого существа, исторгающего невнятные звериные крики.

Длинноногое насекомое, отдаленно похожее на комара, выглянуло из-за песчаного бугорка и припустилось прочь от опасного места.

Глава 2

Сумму, переведенную на свой счет, Илюшин обнаружил случайно, поскольку не имел обыкновения проверять счет ежедневно. В первую секунду он удивился, потом – рассердился, а затем набрал номер Бабкина.

– Серега, привет. Хочешь новость?

В восемь утра Бабкин новостей не хотел, тем более что по тону Макара было очевидно: новость не из приятных. Но деваться было некуда.

– Господин Липатов положил на наш счет деньги… – И Макар озвучил Бабкину число, выведенное на экран.

– Откуда у него номер счета? – не понял Бабкин, собираясь с мыслями. – И почему так много перевел?

– Наверняка оттуда же, откуда и выход на нас. Что касается суммы, то вопрос не ко мне. Надо сообщить товарищу, что он погорячился и заниматься его делом мы не будем.

– Вот ты и сообщи, – предложил Бабкин, быстро сообразивший, к чему клонит напарник. – В конце концов, кто из нас двоих дипломатичен и хорошо воспитан? Записывай номер…

Мобильный Липатова отозвался сообщением о недоступности абонента. Макар покрутил в пальцах телефон, похмыкал и выключил компьютер. Затем снова перезвонил Сергею.

– Не отвечает твой Липатов, – сообщил он, раздражаясь с каждой минутой все больше и злясь на себя за свое раздражение. – Давай рабочий телефон.

– А ты не нервничай, – зевнул Бабкин в трубку. – Рабочего у меня нет. Да он сам тебе перезвонит, не суетись. Начнет интересоваться, как ты ведешь расследование, давать советы…

– Серега, мне не нравится ситуация, когда клиент пытается вынудить нас с тобой заняться его делом столь беспардонным способом. Вчера мне показалось, что Липатов вполне вменяемый субъект, но, судя по его поступку, я ошибся. И больше всего мне хочется послать его как можно дальше. Желательно при личной встрече.

Бабкин сел в кровати, окончательно проснувшись. Плохи дела бедняги Липатова, если уравновешенный Макар и впрямь вышел из себя. Впрочем, клиент сам напросился.

– Он говорил, что офис их фирмы где-то на Волхонке, – припомнил Сергей. – Точно, там!

– Все, я и сам вспомнил. – Макар хлопнул ладонью по столу и положил трубку, не прощаясь.

«Мелкий и глупый манипулятор, – размышлял он, пока ехал в метро. – Всех меряет на свой аршин, а значит, деньги оказывают на него магическое действие. Представил, что он сам не смог бы отказаться от такой суммы, и решил, что и я не смогу. Наглец без выдумки».

Обозвав Липатова наглецом, Илюшин покачал головой. Человек, с которым он разговаривал накануне, произвел на него совершенно иное впечатление. «Что-то здесь не так. Правильно я сделал, что поехал, а не стал дозваниваться».

Через сорок минут он входил в неброский серый особняк, закрытый от дороги старыми мокрыми кленами.

– Вы к кому? – вежливо осведомился пожилой охранник.

– К Липатову, Антону Липатову, – ответил Макар и уже собрался достать паспорт, как вдруг пробегавшая по вестибюлю высокая темноволосая девушка в строгом брючном костюме резко остановилась около него и странным, каким-то зажатым голосом спросила:

– К Антону? Вы к Антоше?

Макар недоуменно взглянул на девушку и сразу понял, что дело плохо. Лицо у девушки было бледное, глаза покраснели от слез.

– К Антону, – подтвердил он, уже догадываясь, что сейчас услышит.

Девушка переглянулась с охранником и, сглотнув, проговорила:

– Антона… его нет.

Лицо ее исказилось, но она сдержалась и не расплакалась.

«Его нет, – повторил про себя Макар. – Все понятно. Интересно, на сколько я опоздал?»

– Когда он умер? – вздохнув, спросил он.

Девушка обернулась к нему так резко, что Илюшин отшатнулся; лицо ее побледнело.

– В-вы… Вы что? Нет! – Она отчаянно замотала головой, словно отгоняя саму мысль о возможности смерти Липатова. – Нет-нет, вы меня не так поняли! Он жив! Просто… просто в больнице… В очень тяжелом состоянии. Нам позвонили утром… – Она махнула рукой и отвернулась.

– Утром, – сочувственно повторил охранник. – Сбило его машиной, когда он к гаражу подходил. Сволочь какая-то сбила и уехала, даже «скорую» не вызвала. Ищи теперь эту гниду по всей Москве! Черт возьми, ну вот как так можно, а?! Ладно – водила дурак, права купил. Ладно – разогнался во дворе. Ну, человека сбил. Так остановись, выйди, помоги чем можешь! Так ведь нет, оставил лежать. Пока собачник его не нашел… Все бы обошлось, наверное, но там железный столбик…

– Он не приходил в сознание. Нам сказали, что у него черепно-мозговая травма, – хрипло проговорила девушка. – Господи, Антошка…

Она не выдержала и заплакала, уткнувшись лицом в ладони. Макар постоял пару секунд, глядя, как ее успокаивает охранник, затем повернулся и пошел к выходу. День, начавшийся из рук вон плохо, набирал обороты.

Выйдя на улицу, он остановился возле мокрой скамейки под старой липой, но сесть не решился. Начал накрапывать мелкий противный дождик, и Макар, ежась, встал под дерево, обдумывая, что теперь делать.

Итак, после разговора с ними Антон Липатов перевел на их счет сумму, которую считал достаточной для оплаты услуг детективов. На самом деле сумма была в полтора раза больше той, что запросил бы Илюшин, если бы согласился взяться за поиски девушки, но Липатов, вероятнее всего, об этом не догадывался. «Не собирался он нас впечатлять, – запоздало понял Макар. – Он решил по итогам разговора, что мы согласны искать его подругу, вот и поторопился перевести деньги. Сколько мы берем, он не знал, наверняка хотел уточнить сегодня. Да, господин Липатов, переоценили вы наши аппетиты».

Самым правильным решением Илюшину представлялось вернуть деньги Липатову. «Или его родственникам, потому что вовсе не обязательно, что господин Липатов останется в живых после того, как его сбила машина», – рассудительно сказал себе Макар. С другой стороны, перспективу быстро отыскать Викторию Стрежину и получить за это приличный гонорар, фактически уже лежавший в кармане, стоило обдумать со всех сторон. «Не знаешь, что делать, – ничего не делай, – сказал себе Макар, поднял воротник куртки и нахохлился под липой. – Пять минут. Посмотрим, что произойдет в ближайшие пять минут».

Через четыре минуты дождь полил сильнее, и на голову Илюшину посыпались капли. Расценив это как намек провидения на то, что в метро ему будет куда уютнее и суше, Макар вышел из-под дерева и сделал два шага в сторону станции.

– Простите! – догнал его голос сзади. – Подождите, пожалуйста!

Илюшин обернулся. К нему подходила красивая темноволосая девушка, с которой он разговаривал десять минут назад.

– Мне очень неловко… – запыхавшись, проговорила она. – Вы ведь пришли к Антону, а я даже не спросила, зачем, – до того расстроилась. Может быть, другой сотрудник нашей фирмы сможет вам помочь? К тому же дождь начинается… – прибавила она неизвестно зачем.

Макар задумчиво смотрел на девушку. У него еще оставался шанс, что все-таки провидение уготовило ему на ближайшие полчаса тихо сидеть в вагоне метро, незаметно рассматривая пассажиров.

– Как вас зовут? – спросил он.

– Лена, – чуть растерянно ответила девушка. – Лена Красько.

– Лена, скажите, пожалуйста, вы хорошо знаете Викторию Стрежину?

Девушка изменилась в лице.

– Господи, только не говорите, что с ней тоже что-то случилось! – взмолилась она. – Вика – моя подруга!

Призрак зеленого вагона промелькнул перед Макаром и растаял вместе с пассажирами, которых он собирался рассматривать. Тихо вздохнув, Илюшин решился, стараясь не думать, как он будет объяснять свой поступок напарнику.

– Меня зовут Макар Илюшин, – сказал он. – Я – частный детектив. Мы можем с вами поговорить, Лена? Я все объясню.

Последний мокрый лист сорвался с ветки и шмякнулся Илюшину за шиворот.

Идя по коридору следом за своей провожатой, Макар успел заметить и растерянные лица сотрудников фирмы, и солидную обстановку кабинетов… Девушка открыла дверь, приложив к ней магнитный ключ, и Илюшин вошел внутрь.

– У нас сейчас бардак, – объяснила Лена, кивнув на свалку бумаг и пластиковых файлов на столе перед монитором. – Из-за происшествия с Антоном все немного не в себе. Девочка, которая работает со мной, бросила дела и убежала – кажется, до сих пор плачет в туалете. Очень… очень дико все. Просто невозможно поверить. Он в реанимации, и хоть никто ничего не говорит вслух, но все боятся худшего.

– Его любят? – Макар задал первый пришедший на ум вопрос.

– Да, – не задумываясь, ответила Красько. – Особенно девушки. – Она чуть покраснела.

Илюшин понимающе кивнул. Он в этом и не сомневался.

– А Вику? Как к ней относятся ваши коллеги?

– Сдержанно, но с уважением.

Лена провела рукой по глазам, вздохнула.

– Простите, как вы сказали, вас зовут? Макар? Макар, что с ней случилось? Я была так рада за Вику, когда она рассказала про поездку…

– Стоп! Значит, вам она тоже сообщила о выигрыше? – перебил ее Илюшин.

– Ну конечно, – удивленно взглянула на него девушка. – Как же можно такой новостью не поделиться! Правда, остальным просила не говорить, я и не стала. А почему вы удивились?

«Хорошо еще, что Вика поделилась со мной одним из всей фирмы, – вспомнил Макар слова Липатова. – Девчонкам объяснила, что собирается отдохнуть от работы». Получалось, что Антон либо ошибался насчет скрытности Вики Стрежиной, либо не сказал правды.

Лена Красько повторила Макару то, что он уже слышал от Липатова: Вика столкнулась на улице с представителями фирмы, проводившей какой-то розыгрыш, купила билетик и выиграла главный приз. Лена не помнила названия фирмы, да и не была уверена, что Вика называла его.

– Она всегда играет в лотерею, – грустно улыбаясь, рассказывала девушка. – Просто у Вики это пунктик. Мне кажется, она таким образом изживает семейные традиции.

– Какие традиции? – заинтересовался Макар.

– Понимаете, Вику воспитывали в убеждении, что все блага достаются только долгим и тяжким трудом. Ее родители считают, что других вариантов быть не может. – Девушка поморщилась, и Илюшин понял, что Лена Красько не очень высокого мнения о родителях подруги. – Все, что выбивается из их представлений о жизни, они даже не хотят принимать во внимание. А Вика с восемнадцати лет живет самостоятельно, доказывает родителям, что все не так, как они проповедуют. И постоянно покупает лотерейные билеты – надеется выиграть кучу денег. Тогда, как она считает, ее родители увидят, что были не правы. В общем, вечный спор родителей и детей, – философски закончила она.

– Вас не удивляет, что подруга вам ни разу не позвонила за время отпуска? – задал Макар провокационный вопрос, внимательно наблюдая за реакцией девушки.

– Нет, – покачала та головой, не задумавшись ни на секунду. – У Вики своеобразный характер, я к нему привыкла.

«Пустышка, – понял Макар. – Если Стрежина и радуется сейчас жизни с кавалером, как предполагали мы с Серегой, то Красько ничего об этом не знает. Все, начинаем работать серьезно».

Он чуть подумал, наклонился к Лене и доверительно попросил, глядя ей в глаза:

– Расскажите мне, пожалуйста, подробнее о вашей подруге. Наверняка найдется мало людей, которые знают ее так же хорошо, как и вы.

– Что ты ей наплел? – мрачно буркнул Бабкин, расхаживая по комнате.

– Сказал правду, – флегматично пожал плечами Макар. – Объяснил, что, возможно, ее подруга пропала, а раз Липатов просил нас ее разыскать, мы считаем делом чести выполнить его просьбу. «Возможно, предсмертную», – добавил он про себя.

– Не исключено, что предсмертную! – зло бросил Сергей. – Не нравится мне это.

Макар промолчал. Он прекрасно понимал, почему сердится напарник, и отчасти разделял его недовольство. Дело начиналось неправильно – да что там «начиналось», оно уже началось. Их клиент лежал в реанимационном отделении больницы, и приехавшему туда Макару, не церемонясь, сообщили, что он может уезжать обратно, поскольку Антон Липатов хоть и пришел в сознание, но беспокоить его нельзя. Илюшин попытался обаять персонал, но ему в резкой форме предложили не отвлекать людей от работы, и он вынужден был подчиниться.

Итак, у них фактически не было клиента, у них не было версий, у них не было ничего, с чем они привыкли работать, – только деньги на счете и неправдоподобная история.

– Значит, Липатова сбила машина и скрылась, – рассуждал вслух Бабкин, продолжая мерить шагами кухню в своей квартире.

Кухня была небольшая, поэтому Сергей за два шага доходил до окна, разворачивался и за те же два шага преодолевал расстояние до диванчика, на котором сидел Макар.

– Слушай, ты вносишь сумбур в мой незаурядный мозг, – пожаловался тот. – Сядь на стульчик, не шарахайся из угла в угол.

Стульчики Бабкин на дух не переносил, точно так же, как и они его. Стульчики под ним ломались, трескались, хрустели спинками и продавливались. Поэтому Сергей привычно опустился на маленький зеленый коврик под окном и привалился к стене, скептически окинув взглядом худого белобрысого Макара. «Задело его, что клиента чуть не убили! – фыркнул он про себя. – “Деньги мы не можем вернуть!” Все мы можем, просто не хотим».

– Итак, машина… – задумчиво продолжил он. – Значит, сегодня я отправляюсь опрашивать жильцов. Понятно, что опера их уже опросили, но все-таки чем черт не шутит! Заодно неплохо было бы связаться с опергруппой на предмет следов от шин. Какая, говоришь, улица? Нужно выяснить, кто дежурил в то утро.

– Разумно. Параллельно будем копать со стороны самой Стрежиной. Много времени на обход дома у тебя не уйдет, так что тебе достанутся еще кое-какие симпатичные личности, имеющие отношение к нашей девице. Мне о них много интересного рассказала ее подруга, Красько.

– Выкладывай, – предложил Сергей. – Давай-давай, не зря же ты два часа штаны протирал в офисе Липатова.

Макар пропустил «штаны» мимо ушей и начал рассказывать.

В топливно-энергетической компании «Юго-запад» в первые полгода к Вике относились настороженно – она была чужаком, сотрудником, пришедшим без всяких рекомендаций. В традициях же «Юго-запада» было набирать людей по знакомству, а еще лучше – объединенных родственными связями с кем-нибудь из уже работающих в фирме. Истоки такого подхода Илюшин видел в том, что возглавлял компанию Аслан Коцба, абхазец по национальности, окруживший себя близкими людьми: заместителем Коцбы работал его двоюродный брат, исполнительным директором – муж сестры Аслана. Во время беседы с Красько Илюшин ненавязчиво выяснил, что сама Лена была замужем за одним из многочисленных родственников гендиректора. «Почти все наши девочки пришли сюда, потому что они чьи-то родственницы, – честно рассказала Красько. – Здесь так принято, понимаете?»

Но Вика Стрежина нарушила традицию, и причиной тому стал, как ни странно, сам Аслан Коцба. Предыдущих трех «правильных» секретарей, обладавших всеми нужными связями, он уволил с шумом и грохотом, поскольку имел привычку в ярости швырять в стену своего кабинета бутылки с минералкой. Зная об этой особенности Аслана, референты постоянно обновляли минералку на его столе, справедливо опасаясь, что тот, не найдя привычной бутылки, может запустить чем-нибудь другим, куда менее легким. Например, пресс-папье из оникса. И не в стену, а в провинившегося сотрудника. Швыряние бутылок тоже было обычаем, и идти против него никто не рисковал. Секретарши одна за другой вылетали из дверей серого особняка «Юго-запада», поскольку умение грамотно составлять документы, как оказалось, находилось в обратно пропорциональной зависимости от степени родства с работниками фирмы. Первая секретарша была племянницей главбуха. На третий день работы она отправила электронное письмо начальнице юридического отдела фирмы, с которой «Юго-запад» вел важные переговоры, перепутав буквы «Ю» и «Б», расположенные на клавиатуре по соседству. Демократичное обращение «Юля» в редакции секретарши превратилось в нечто совершенно неприличное, и разъяренный Коцба уволил ее в тот же день, не пожелав оценить смешную сторону происшествия. Заодно попало и главбуху.

Вторая девочка, приходившаяся дальней родственницей начальнику аналитического отдела, от усердия ставила запятые после каждого слова, боясь не угодить шефу. Кроме того, напуганная историей своей предшественницы, она по десять раз проверяла и перепроверяла письма, тратя уйму времени. Такая старательность быстро стала раздражать Аслана, и секретаршу уволили, хотя и без швыряния бутылок в стену.

Третья секретарша была грамотной – может быть, потому, что в «Юго-западе» трудился программистом всего лишь ее троюродный брат. Она работала быстро, старательно, делая минимум ошибок в тексте. Но небольшой поселок Мусохранск, куда девушка отправляла электронную почту для друга детства Коцбы, подкосил и ее.