Конные варвары Гаррисон Гарри

Глава 1

Дежурный лейтенант охраны Таленк опустил электронный бинокль и принялся регулировать его увеличение, чтобы компенсировать уменьшение яркости света. Сверкающее белое солнце зашло за толстый слой облаков, был близок вечер, однако в окулярах бинокля по-прежнему было видно чёткое изображение чёрно-белой волнообразной равнины. Таленк негромко выругался, водя взад и вперёд тяжёлым прибором. Трава, колеблющийся, покрытый инеем океан травы. Больше ничего.

— Простите, сэр, но я ничего не видел, — неохотно сказал часовой. — Все как обычно.

— Зато я видел — и этого достаточно. Там что-то двигалось, и я должен выяснить, что это было. — Он опустил бинокль и глянул на часового. — До темноты часа полтора, и времени достаточно. Скажите дежурному офицеру, куда я пошёл.

Часовой открыл рот, собираясь заговорить, но промолчал. Не стоит давать советы лейтенанту охраны Таленку. Когда ворота в проволочном заграждении раскрылись, Таленк взял лазерный пистолет, прикрепил к поясу сумку с гранатами и пошёл — человек, уверенный в своих силах, победитель многочисленных схваток, ветеран, владеющий всеми способами обороны. Он был уверен, что в этом необъятном просторе равнины нет ничего, с чем бы он не мог справиться. Он видел движение, он был уверен в этом — слабое движение, замеченное краем глаза. Это могло быть животное, это могло быть что угодно. Его решение произвести разведку было вызвано, как скукой караульной службы, так и просто любопытством. Или чувством долга. Он одиноко шагал по хрустящей траве и обернулся лишь раз, чтобы взглянуть на окружённый проволочной изгородью лагерь. Горстка низких зданий и навесов, скелет буровой вышки над ними, все покрывала тень похожего на утёс космического корабля, но даже он ощутил всю незначительность одинокого лагеря, заброшенного в необозримую пустую равнину. Он фыркнул и отвернулся. Если здесь что-то скрывается, он это обнаружит.

В ста метрах от изгороди был небольшой откос, окружённый естественными валами — неровность поверхности, незаметная из лагеря. Таленк забрался на вершину вала и, заглянув вниз, увидел группу всадников, скрывающихся в углублении.

Он немедленно отпрянул назад, но сделал это недостаточно быстро. Ближайший всадник пробил своим длинным копьём икру ноги Таленка и подтянул лейтенанта к краю вала. Таленк, падая, выхватил пистолет, но второе копье ударило его в руку и пробило ладонь, пригвоздив её к земле. Всё произошло довольно быстро, в одну-две секунды, волна боли ещё не накрыла его, и он попытался включить свой радиопередатчик. Третье копье, пробив запястье, пригвоздило и вторую руку.

Прибитый к земле, раненый, ошеломлённый, оглушённый болью лейтенант Таленк раскрыл рот, чтобы громко закричать, но даже этого ему не дали сделать. Ближайший к нему всадник наклонился и ударил короткой саблей между зубов Таленка, разрезав ему рот, и крик лейтенанта захлебнулся. Ноги его дёрнулись в агонии, сминая траву, и это был единственный звук, сопровождавший его смерть. Всадники молча смотрели на него, затем отвернулись с абсолютным отсутствием интереса. Их верховые животные — лошади — были так же молчаливы.

— В чём дело? — спросил дежурный офицер, застёгивая свой оружейный пояс.

— Лейтенант Таленк, сэр. Он ушёл туда. Сказал, что что-то заметил. Он исчез за тем подъёмом. Я не вижу его уже десять-пятнадцать минут и не могу вызвать по радио.

— Не думаю, чтобы здесь была какая-нибудь опасность, — сказал офицер, глядя на темневшую равнину. Однако лучше поискать его. Сержант! — Человек выступил вперёд и отдал честь. — Возьмите с собой отделение, отыщите лейтенанта Таленка.

Солдаты были профессионалами, заключившими долголетний контракт с «Джон Компани» и они ждали от новых планет любых опасностей. Рассыпавшись цепью, они осторожно двинулись по равнине.

— Что-то произошло? — Спросил металлург, выходя из пристройки у буровой вышки с рудными образцами на лотке.

— Не знаю, — ответил офицер, и в этот момент из глубокого оврага по обе стороны холма, показались всадники.

Это было ошеломляюще. Охранники, тренированные, до зубов вооружённые, были смяты и уничтожены. Прозвучало несколько выстрелов, но всадники низко пригибались к своим длиннющим лошадям и закрывались от выстрелов их телами. Слышались глухие звуки освобождающейся от тетивы лука стрелы, стрелы и копья убивали мгновенно…

Всадники пронеслись над цепью, оставив после себя девять корчившихся тел.

— Они сейчас будут здесь! — Крикнул металлург, бросив лоток с образцами и побежал. Прозвучала сирена тревоги, из своих палаток начали выбегать солдаты.

Нападающие ударили по лагерю с внезапностью землетрясения. Не было времени для подготовки, и люди у изгороди умирали, не успев поднять оружия. Лошади атакующих цеплялись за почву подушкообразными лапами и неслись вперёд, только что отдалённая угроза, ещё мгновение, они уже здесь. Передний ударился о проволочное заграждение и пробил его своим весом, хотя ярко сверкнула электрическая дуга и убила животное: его длинная шея вытянулась на земле, как раз перед дежурным офицером. Тот смотрел на неё в ужасе, а в это время всадник с земли всадил ему в глаз стрелу. Дежурный офицер умер мгновенно.

Убийство, свистящая смерть. Они ударили один раз и исчезли, проносясь вдоль изгороди, оставив тело мёртвого животного и посылая поток стрел из своих коротких луков. Даже в полутьме, стреляя со спин своих несущихся лошадей, они безошибочно поражали цель. Люди умирали или падали раненые. Одна стрела даже пробила выходное отверстие сирены, и та замолкла.

Так же быстро они исчезли в ущелье, укрывшись в сумерках, и в наступившей тишине были слышны лишь стоны раненых.

Свет дня совсем померк, и темнота добавилась к всеобщему смятению. Когда вспыхнули осветительные трубки, лагерь представлял собой море кровавой смерти в окружающей ночи. Порядок слегка восстановился, когда Бардовы, начальник экспедиции, начал выкрикивать распоряжения в громкоговоритель. Пока медики отделяли раненых от мёртвых, были подготовлены к стрельбе мортиры. Один из часовых выкрикнул предупреждение, и прожектор, направленный наружу, осветил тёмную массу всадников, вновь собравшихся у оврага.

— Мортиры, огонь! — Крикнул командир в диком гневе. — Уничтожить их! — Его голос потонул в первом залпе, выстрелы гремели раз за разом, пыль и дым понеслись к небу, гром выстрелов отдавался повсюду.

Однако люди в лагере даже не успели осознать, что появление всадников было отвлекающим манёвром, скрывавшим основной удар с противоположной стороны лагеря. Только когда всадники были уже среди них, и они начали умирать, люди поняли, что случилось. Но было уже поздно.

— Закрыть люки! — Выкрикнул дежурный пилот, сидевший наверху в безопасности в штурманской рубке космического корабля, и нажал кнопку закрывания пневмозамков. Он видел, как накатываются волны атакующих и знал, как летаргически медленно движение тяжёлой внешней двери. Он продолжал неосознанно давить на кнопку закрывания.

Ревущей волной атакующие перехлестнули через проволочное заграждение. Передние животные умирали и были растоптаны следующими за ними людьми. Некоторые из всадников тоже погибли, но накатывались всё новые и новые волны. Они заполнили лагерь, уничтожая все.

— Говорит второй офицер Вейкс, — сказал пилот, включив все микрофоны на корабле. — Я спрашиваю, есть ли на корабле офицер, старше меня по званию? — Он вслушался в молчание и когда заговорил, голос его был приглушён и неясен. — Отзовитесь все по очереди — офицеры и солдаты, начиная с машинного отделения. Радист, записывайте.

Нерешительно, один за другим, отзывались голоса, а Вейкс в это время включил механизм большого экрана и смотрел на бушующую внизу ярость.

— Семнадцать — это все, — сказал радист, не веря сам себе. Он протянул список второму офицеру, тот бегло взглянул на него и потянулся к микрофону.

— Я принимаю командование, — сказал он. — Приготовиться к старту!

— Мы не поможем им? — Спросил кто-то. — Мы не можем оставить их так.

— Никто не остался в живых, — медленно сказал Вейкс. — Я смотрел во все экраны: не видно никого, кроме атакующих и их лошадей. Даже если там есть кто-то, сомневаюсь, можем ли мы им помочь. Оставлять же здесь корабль — самоубийство. К тому же, на борту лишь малая часть экипажа.

Корпус корабля вздрогнул, как бы подчёркивая его слова.

— Один из экранов вышел из строя… И второй тоже… они разбивают их чем-то. И они привязывают ремни к дюзам и опорам стабилизаторов. Не знаю, смогут ли они задержать нас, и не собираюсь проверять это. Старт через шестьдесят пять секунд.

— Они все сгорят в огне наших двигателей, все и вся внизу, — сказал радист, сжимая кулаки.

— Наши люди не почувствуют этого, — угрюмо сказал пилот, — а что касается других, — то чем больше, тем лучше…

Когда космический корабль взлетел, изрыгая огонь, он оставил под собой дымящийся неровный круг смерти. Но как только земля охладилась, ожидавшие этого всадники двинулись по ней, топча пепел.

Всё новые и новые их волны появлялись из темноты. Казалось их бесчисленным полчищам не будет конца.

Глава 2

— Глупо позволить птице-пиле ранить себя, — сказал Бруччо, помогая Язону дин-Альту стянуть через голову металлизированный свитер.

— Глупо стараться принести мир на эту планету! — Ответил Язон, его слова были приглушены плотной одеждой. Он снял свитер и поморщился от сильной боли в боку. — Я как раз наливал себе суп, и тарелка помешала мне выстрелить.

— Только поверхностная рана, — сказал Бруччо, глядя на красную царапину в боку Язона. — Пила прошла над рёбрами, не сломав их. Твоё счастье…

— Ты имеешь в виду: счастье, что я не убит. Кто когда-нибудь ещё слышал о птице-пиле в кают-компании?

— На Пирре всегда нужно ожидать невероятного.

Бруччо начал смазывать рану обеззараживающим средством, и Язон крепко стиснул зубы. Щёлкнул микрофон и обеспокоенное лицо Меты появилось на экране.

— Язон, я слышала, ты ранен, — сказала она.

— Умираю, — ответил он.

Бруччо громко крикнул:

— Ерунда. Поверхностная рана четырнадцати сантиметров в длину. Яда нет.

— И все? — Сказала Мета. И экран погас.

— Да, и все, — горько сказал Язон. — Литр крови и килограмм мяса, ничего особенного — обычная заусеница. Что мне сделать, чтобы заслужить хоть немного сочувствия здесь: лишиться ноги?

— Если ты лишишься ноги в бою, можешь рассчитывать на сочувствие, — холодно сказал Бруччо, накладывая на рану липкую повязку. — Но если тебе оторвала конечность птица-пила в кают-компании, ты можешь ожидать лишь презрения.

— Хватит, — резко сказал Язон, вновь надевая свитер. — Не нужно понимать меня так буквально. Да, я знаю о тех тёплых чувствах, на которые могу рассчитывать с вашей стороны, дружественные пирряне. И улечу с этой планеты, не раздумывая и пяти минут.

— Ты улетаешь? — Спросил Бруччо с проблеском интереса. — Из-за этого сегодняшнего собрания?

— Не делай вид, что ты расстроился при этой новости. Постарайся сдержать своё нетерпение до пятнадцати часов, когда соберутся все остальные. Я не признаю любимчиков. Кроме себя самого, конечно, — и он вышел прихрамывая и стараясь как можно меньше двигать мышцами ног. Наступило время перемен, — подумал он, глядя через высокое окно на смертоносные джунгли за стеной периметра. Очевидно, несколько светочувствительных ячеек уловили его движение, так как ветки ближайшего дерева наклонились вперёд, и внезапный шквал ядовитых шипов ударил в прозрачный металл окна. Но его нервы были настолько тренированы, что он даже не пошевелил ни одним мускулом.

Время для перемен проходит. Каждый день на Пирре — это ещё один поворот колеса… Выигрыш — это всего лишь выжидание, а когда выпадет твой номер — это всегда несомненно — смерть. Сколько человек погибло со времени его прибытия сюда? Кажется, он становится таким же равнодушным к смерти, как и настоящие пирряне.

Если возможны какие-либо изменения вообще, то он единственный человек, который может их осуществить. Однажды ему показалось, что он решил смертоносные проблемы этой планеты: тогда он доказал пиррянам, что безжалостная и бесконечная война — их собственное поражение. Но война все ещё продолжается. Знание истины вовсе не всегда означает согласие с ней. Пирряне, способные примириться с условиями сосуществования, оставили город и ушли далеко вглубь планеты, чтобы избежать физического и духовного давления ненависти, окружающей город. Оставшиеся пирряне, хоть и убедились в том, что это их собственные чувства заставляют войну продолжаться, в глубине души не верили в это. И каждый раз, когда они смотрели на ненавистную им землю, враг приобретал новые силы и возобновлял нападение. Думая об неизбежном конце ожидавшем город, Язон чувствовал себя подавленным. Осталось так много людей, не способных примирить себя с планетой. Они были частью той войны, как гиперспециализированные жизненные формы — порождение смеси ненависти и страха.

Необходимы перемены. Язон задумался над тем, насколько пирряне способны осознать их неизбежность.

Было пятнадцать двадцать, когда Язон вошёл в кабинет Керка: его задержало срочное сообщение, полученное по джамп-связи. У всех собравшихся в кабинете было одно и тоже выражение холодной ярости. У пиррян слишком мало терпения и ещё меньше терпимости. Они все такие одинаковые — и в то же время разные.

Керк, седовласый и бесстрастный, способен был лучше остальных контролировать свои чувства. Это, несомненно, объяснялось его общением с жителями других планет. Этого человека нужно было убедить в первую очередь: если стремительное воинственное общество пиррян способно было иметь вождя, то таким вождём был Керк.

Черты ястребиного лица Бруччо, как всегда были искажены выражением подозрительности. Это выражение было вполне оправдано. Как врач, исследователь и эколог, он был единственным авторитетом в области жизненных форм Пирра. Он обязан был быть подозрительным. Однако, в конечном счёте, он был учёным, и его можно было убедить фактами.

Рес, вождь корчёвщиков, людей, успешно приспособившихся к жизни на смертоносной планете. Он не был вовлечён в чувство ненависти, заполнявшее остальных, и Язон рассчитывал на его поддержку.

Мета, родная и любимая, более сильная, чем мужчина, её мощные руки могут обнять со страстью — или переломать кости. Знает ли холодный и практичный ум, скрытый в этом прекрасном женском теле, что такое любовь? Или просто гордость обладания чужестранцем Язоном дин-Альтом? Он это выяснит, но не сейчас, сейчас Мета была столь же нетерпелива и опасна, как остальные.

Язон закрыл за собой дверь и неискренне улыбнулся.

— Привет всем, — сказал он. — Надеюсь, вы не думаете, что я нарочно заставил вас ждать?

Он быстро вошёл, не обращая внимания на хмурое выражение лиц всех собравшихся.

— Я уверен, что вам всем будет приятно узнать, что я разбит, разорён и тону.

Выражение их лиц прояснилось, они обдумывали услышанное. Только одна мысль в одно время — в этом весь пиррянин.

— У тебя миллионы в банке, — сказал ему Керк, — и нет никакой возможности их проиграть.

— Когда я играю, я выигрываю, — сообщил ему Язон со спокойным достоинством. — Я разорён, так как истратил свой последний кредит. Я купил космический корабль, он на пути сюда.

— Зачем? — Вопрос Меты выразил общее мнение всех собравшихся.

— Я покидаю эту планету и беру тебя, а также стольких, сколько смогу, с собой.

Язон отлично понимал их мысли. Хорошая или плохая — а на самом деле, она была худшей в Галактике — это была их планета, их дом. Он должен сделать идею привлекательной, вызвать у них энтузиазм, заставить забыть всё прочее. Апеллировать к разуму можно потом, вначале нужно обратиться к их чувствам. Он отлично понял значение этого щёлканья их неизменных пистолетов. — Я открыл планету, ещё более смертоносную, чем Пирр.

Бруччо засмеялся с холодным недоверием, и остальные закивали, соглашаясь с ним.

— Предполагается, что это будет для нас привлекательным? — Спросил Рес, единственный из пиррян, родившийся не в городе и поэтому лишённый их любви к насилию. Язон подмигнул ему, ободрённый тем, что тот угадал способ, которым Язон собирался убедить остальных.

— Я говорю смертоносную, потому что она содержит наиболее опасную из всех существующих форму жизни. Более быструю, чем шипокрыл. Более злобную, чем рогатый дьявол. Более упорную, чем когтистый ястреб. И этому перечню нет конца. Я нашёл планету, где постоянно живёт это создание.

— Ты говоришь о человеке? — Спросил Керк, как обычно сообразивший быстрее остальных.

— Да. Люди, которые более опасны, чем существа на Пирре, потому что пирряне поколениями естественного отбора приспосабливались к защите от любых опасностей, к защите. Что вы скажете о мире, где люди тысячелетиями воспитывались для нападения, убийства и разрушения безо всякой мысли о последствиях. Как вы думаете, какими будут люди, выжившие в условиях такого всеобщего уничтожения?

Они размышляли над его словами, и по выражению их лиц было видно, что идея им не очень нравится. Они мысленно объединились против нового врага, и Язон решил продолжать, чтобы попытаться убедить их.

— Я говорю о планете под названием Счастье. Назвал её так, наверное, какой-нибудь молокосос из первопоселенцев. Несколько месяцев назад я слышал о ней передачу в новостях; небольшое сообщение о том, что там уничтожен разведывательный отряд геологоразведчиков. Это трудно себе представить. Геологоразведочные команды хорошо подготовлены и способны справиться с любыми трудностями: а компания «Джон Минералз Компани» известна, как наиболее мощная. И кроме того, и это пожалуй, самое важное — «Джон Компани» никогда не играет слишком мелкими ставками. Поэтому я связался со своими друзьями, отправил им денег и попросил разузнать подробности того дела. Им удалось разыскать одного из выживших. Мне не малого стоило раздобыть подробную информацию, но игра стоит свеч. Вот эта информация. — Он сделал драматическую паузу и извлёк листок бумаги.

— Ну что ж, начинай, хватит махать им на нас, — сказал Бруччо, раздражённо постукивая по столу.

— Имей терпение, — сказал ему Язон. — Это доклад инженера и написан он в чисто техническом стиле, но с большим энтузиазмом. Очевидно, Счастье чрезвычайно богато тяжёлыми элементами, расположенными близко к поверхности на ограниченной территории. Возможны открытые разработки, и из доклада инженера ясно, что урановая руда почти не нуждается в обогащении и даже достаточна богата для того, чтобы реактор работал на не очищенной руде.

— Это невозможно, — прервала его Мета. — Уран в свободном состоянии не может быть столь радиоактивен, чтобы…

— Пожалуйста, — сказал Язон, взмахивая в воздухе руками. — Я всего лишь немного преувеличил, чтобы сделать сообщение убедительным. Руда богата, с этим нужно согласиться. Но самое важное теперь — это то, что несмотря на качество руды, «Джон Компани» не вернулась на Счастье. Они сильно обожглись там и решили, что есть множество планет, где можно соорудить шахты с меньшими затратами. Без возможности встретиться с этими оседлавшими драконов варварами и, которые внезапно появляются как из-под земли и нападают бесконечными волнами, уничтожая все на своём пути…

— Что означают эти последние слова, — спросил Керк.

— Ты можешь догадаться также, как и я. Так выжившие описывают это убийство. И единственное в чём мы можем сейчас быть уверены, это в том, что они были атакованы вооружёнными всадниками и уничтожены.

— И ты хочешь, чтобы мы отправились на эту планету? — Спросил Керк. — Звучит не очень привлекательно. Мы можем остаться здесь и продолжать работу на своих шахтах.

— Вы работаете на своих шахтах уже столетия, некоторые из них достигли пятикилометровой глубины и дают только второсортную руду. Но дело даже не в этом — я думал о людях Пирра и о том, что ждёт их в будущем. Жизнь на этой планете необратимо меняется. Пирряне, которые способны примириться с местной жизнью, так и поступили. А что же делать остальным?

Ответом ему было затянувшееся молчание.

— Неплохой вопрос, не правда ли? И весьма своевременный. Я скажу вам, что ожидает людей, оставшихся в этом городе. Но постарайтесь не стрелять в меня. Я думаю, вы уже научились бороться с этим непроизвольным рефлексом в ответ на несогласие с вами. Во всяком случае, надеюсь, что те из вас, кто находится здесь, этому научились. Я не собираюсь говорить этого всем людям в городе. Они скорее убьют меня, чем выслушают правду. Они не захотят признавать, что все они обречены на гибель этой планетой.

Последовал лёгкий щелчок, и пистолет Меты остановился на полпути к её руке, а затем скользнул обратно. Язон улыбнулся ей в ответ и погрозил пальцем. Она холодно отвернулась. Остальные лучше контролировали свои чувства: их пистолеты остались неподвижными в кобурах.

— Это неправда, — сказал Керк. — Люди по-прежнему живут в городе…

— И число их всё время уменьшается. Несостоятельный довод. Те, кто смог, ушли, и остались лишь люди с твёрдыми сердцами.

— Возможны другие решения, — сказал Бруччо. — Можно построить другой город…

Грохот землетрясения прервал его. Небольшие подземные толчки ощущались на Пирре почти всё время, и к ним привыкли, но эти были значительно сильнее. Здание дрожало от них и широкая трещина появилась в стене, из неё посыпалась цементная пыль. Трещина пересекла оконную раму и, хотя стекло было сделано из прозрачного металла, оно треснуло и разлетелось на множество осколков. Как бы в ответ на отверстие, нырнул шипокрыл, прорвав снаружи защитную сеть. Он исчез в пламени разрывов, так как прозвучали сразу четыре выстрела из пистолетов, выпрыгнувших из кобур. — Я присмотрю за окном, — сказал Керк, поворачиваясь на стуле так, чтобы следить за окном. — Продолжай.

Перерыв — напоминание о том, какую они ведут теперь жизнь в городе — сбил Бруччо. Он немного поколебался, а потом продолжал:

— Да… что ж, я говорил… возможно другое решение. Второй город, далеко от этого, может быть построен, возможно на базе одной из шахт. Ведь только вокруг этого города формы жизни так смертоносны. Этот город должен быть оставлен…

— И новый город повторит все грехи старого. Ненависть переселившихся пиррян воспроизведёт ту же ситуацию. Ты знаешь не хуже меня, Бруччо, что именно так все и будет.

Язон подождал, пока Бруччо неохотно кивнул в знак согласия.

— Есть только одно решение. Пирряне должны переселиться на планету, где смогут жить, не ведая постоянной опустошительной войны. Любое место подходит для пиррян. Вы настолько привыкли, что не замечаете, какой ад ваша планета. Я доказал вам, что все жизненные формы тут телепатичны и что ваша ненависть к ним заставляет их воевать с вами. Мутации и изменения постоянно становятся всё более и более злобными и смертоносными. Вы согласились со мной. Но это не изменило ситуации. До сих пор достаточно пиррян, ненависть которых поддерживает войну. Пусть спасёт меня ваш здравый смысл: вы очень упрямые люди! Если бы у меня хватило благоразумия, я давно бы покинул вас в вашей безнадёжной участи. Но я запутался в ваших делах. Я помог вам выжить, и вы спасли меня, и в будущем наши дороги совпадают. Кроме того, мне нравятся ваши девушки.

Во внимательной тишине громко прозвучало фырканье Меты.

— Итак, шутки в сторону, перед нами серьёзная проблема. Если ваши люди останутся здесь, они несомненно, погибнут… Все погибнут. Чтобы спасти их, нужно всем переселиться на более дружественную планету. Пригодные для человека планеты с хорошими естественными ресурсами нелегко разыскать, но я нашёл одну. Могут быть кое-какие расхождения во взглядах с туземцами, но я думаю, что это делает мою идею более привлекательной для пиррян. Средство доставки и снаряжение — на пути сюда. Итак, кто со мной? Керк! Они считают тебя вождём… Веди!

Керк покосился на Язона и с отвращением скривил губы.

— Ты всегда хочешь заставить меня делать вещи, которые мне не нравятся…

— Значит ли это, что ты откажешь мне в помощи?

— Да. Я не хочу отправляться на другую планету, но я не вижу другого пути для спасения своих людей от полного вымирания.

— Хорошо. А ты Бруччо? Нам будет нужен хирург.

— Ищите другого. Мой помощник Тека может быть вашим хирургом. Моё изучение пиррянских форм жизни далеко от завершения. Я останусь в городе, пока он будет существовать.

— Это может стоить тебе жизни.

— Вероятно, так оно и будет. Однако, мои записи и наблюдения не будут уничтожены.

Никто не пытался уговорить его. Язон повернулся к Мете.

— Нам нужен будет пилот: экипаж, что приведёт корабль, должен будет вернуться.

— Но я должна управлять нашим пиррянским кораблём.

— Но ведь есть и другие пилоты. Ты сама подготовила их. И если ты останешься тут, я возьму себе другую жену.

— Я убью её. Я поведу твой корабль!

Язон улыбнулся и послал ей воздушный поцелуй. Мета сделала вид, что не заметила его.

— Итак, — сказал Язон, — Бруччо остаётся здесь. — Я думаю, что Рес тоже остаётся — надо руководить поселениями за городом.

— Ты ошибаешься, — сказал Рес, — поселениями теперь управляет комитет, и дела идут вполне благополучно. Я не хочу оставаться — как бы это сказать? — парнем из деревенской глуши всю свою жизнь. Эта новая планета очень заинтересовала меня, и вообще я стремлюсь к новому жизненному опыту.

— Это лучшая новость, которую я сегодня услышал. Перейдём к подробностям. Корабль прибудет через две недели. Если мы сумеем все организовать, то вылетим сразу после его прибытия. Я напишу обращение к населению с описанием всех условий игры, и с ними мы можем обратиться к городу. Вызовем добровольцев. В городе осталось около двадцати тысяч человек, но мы не можем взять на корабль более двух тысяч — это специальный космический транспорт «Драчливый», предназначенный для перевозки войск. Он остался от одной из космических войн. Поэтому мы сможем выбрать лучших из добровольцев. Обоснуемся и вернёмся за остальными. Мы начинаем большое дело.

Язон был ошеломлён, но больше никто не удивлялся.

— Сто шестьдесят восемь добровольцев, и даже включая Грифа, девятилетнего мальчика, из двадцати тысяч? Это невозможно!

— На Пирре возможно, — сказал Керк.

— Да, на Пирре, и только на Пирре. — Язон ходил по комнате, волоча ноги в двойном тяготении, и бил кулаком по ладони. — На состязании в тупоумии эта планета взяла бы первый приз. «Мы здесь родились, мы здесь и умрём». Уф! — Он направил указательный палец на Керка и согнулся, растирая икру — усилия от преодоления повышенного тяготения часто вызывали судороги.

— Ладно, не будем из-за этого волноваться, — сказал он. — Спасём их даже вопреки их желанию. Возьмём сто шестьдесят восемь добровольцев, отправимся на Счастье, захватим планету, откроем там шахту — и вернёмся за остальными. Вот, что мы сделаем! — И он упал в кресло, массируя ногу, а Керк вышел.

— Во всяком случае, я надеюсь, — пробормотал Язон.

Глава 3

Приглушённый звон послышался в выходном тамбуре, когда механизм пересадочной станции присоединился гибким переходным тоннелем к корпусу космического корабля. Кто-то снаружи нажал кнопку коммуникатора, интерком ожил.

— Пересадочная станция 70 Офиучи к «Драчливому». Вы присоединены к переходному тоннелю, давление сравнялось с корабельным. Можете открывать люк.

— Становитесь к выходу, — сказал Язон и повернул ключ в специальном замке, который позволял открывать одновременно наружный и внутренний люки. — Счастливого пути и благополучной посадки, — сказал один из членов экипажа, когда они покидали корабль. Все громко засмеялись, как будто он сказал что-то исключительно смешное. Не смеялся только пилот у входа, его сломанная рука была крепко привязана к груди. Никто из них не упомянул об этой руке и даже не глядел в его направлении. Но Язон знал, почему все смеялись.

Язон не жалел пилота. Мета всегда честно предупреждала мужчин, пытавшихся за ней поухаживать. Возможно, в романтической полутьме корабля пилот не поверил ей. Когда он пустил в ход руки, она сломала одну из них. Язон постарался лишить своё лицо всякого выражения в тот момент, когда пилот проходил мимо него в переходной тоннель. Это было сооружение из прозрачного пластика, извивающаяся пуповина, которая соединяла корабль с пересадочной станцией, ярко освещённый корпус которой висел над ними. Были видны ещё два переходных тоннеля, точно такие же, как этот; они связывали космические корабли ко станцией, которая в состоянии невесомости следовала по своей орбите вокруг системы двойной звезды. Меньший компонент этой системы, 70 Офиучи В, как раз восходил. Его крохотный диск, удалённый на миллионы миль, показался из-за корпуса станции.

— У нас посылка для «Драчливого», — сказал чиновник, вышедший из тоннеля. — Доставлена другим кораблём и ждёт вашего прибытия. — Он протянул книгу выдачи. — Распишитесь, пожалуйста.

Язон нацарапал своё имя и отодвинулся, так как два погрузочных робота пронесли громоздкий ящик по тоннелю в открытый люк корабля.

Он старался просунуть ломик под металлические полосы, которыми были оббиты стенки ящика, когда подошла Мета.

— Что это? — Спросила она, лёгким движением отбирая у него ломик и вставив его глубоко под полосу. Она чуть нажала, послышался треск лопнувшего металла.

— Ты отлично заменяешь мужчину, — сказал ей Язон, вытирая руки. — Готов поклясться, что ты с лёгкостью заменишь и двоих. — Она наклонилась над ящиком, а Язон сказал: — Это инструмент, который нам очень пригодится на планете. Хотел бы я иметь такой, когда впервые попал на Пирр. Это сберегло бы немало жизней.

Мета сняла крышку и смотрела на блестящий предмет яйцеобразной формы на колёсах.

— Что это за игрушка?

— Эта «игрушка», как ты изысканно выразилась, стоит девятьсот восемьдесят две тысячи кредов, не считая транспортных расходов.

Мета была потрясена.

— Как? Ты бы мог снарядить армию за эту сумму. Вооружение, амуниция…

— Я так и думал, что это подействует на тебя таким образом. Ты должна усвоить своей прекрасной светловолосой головкой, что армия не всегда может решить любую проблему. Мы хотим соприкоснуться с новой культурой на неизвестной нам новой планете, мы хотим соорудить там шахту, притом в месте, где есть руда. Твоя армия ничего тебе не расскажет о минералогии, антропологии, экологии, экзобиологии…

— Ты мастер выдумывать слова.

— Я ничего не выдумываю! Ты даже не представляешь себе, сколько знаний заключено в этом металлическом ящике. Библиотека, — сказал он, драматически указывая на неё пальцем, — расскажи нам о себе.

— Я модель 427-1587, Марк IX, Усовершенствованная, снабжённая фотодвигателем, лазерным запоминающим устройством и замкнутым технологическим циклом…

— Стоп! — Приказал Язон. — Библиотека, это не годится. Ты можешь рассказать о себе проще, языком телепередач?

— А, приветик, — хихикнула библиотека. — Держу пари, вы никогда не видели Марка IX — это нечто новое во вселенной. Это «замкнутый» и т. д. означает просто, что перед вами мыслящая машина, которая сама себя восстанавливает и которую невозможно сломать. Если вы нуждаетесь в том, чтобы подумать о чём-то, придумать что-то, запомнить что-то, к вашим услугам память Марка IX. Его память содержит в себе всю библиотеку университета в Гарибее, а там столько книг, что вы за всю жизнь их не перечитаете. Эти книги разбиты на слова, слова на биты, а биты записаны на крошечных кусочках силикона в мозгу Марка IX, та память, что составляет часть этого мозга — не больше мужского кулака — кулака мужчины маленького роста, так как на каждых десяти квадратных миллиметрах записывается 545 миллионов бит информации, но это совершенно неважно. История, науки, философии — все есть в этом мозгу. И лингвистика тоже. Если вы хотите знать, как звучит слово «сэр» на основных галактических языках, слушайте…

Послышались непередаваемые звуки, Язон повернулся к Мете — её не было.

— Он может не только переводить слово «сэр», — сказал Язон, нажимая кнопку выключения. — Подожди и увидишь.

Пирряне наслаждались растительной жизнью во время путешествия на Счастье. Они дремали, зевали, как тигры с полным животом.

Лишь Язон испытывал потребность использовать время более эффективно. Он требовал от библиотеки все новой информации о планете и солнечной системе, к которой они приближались, и от занятий его отвлекали только страстные, но неумолимые объятия Меты. Она считала, что есть возможность провести долгие часы более интересно, и Язон, оторванный от своих занятий, с энтузиазмом соглашался с ней.

За один корабельный день до того расчётного момента, когда они должны были выйти из джамп-режима в системе Счастья, Язон собрал в кают-компании общее собрание.

— Вот и наша цель, — сказал он, указывая на большую карту, висевшую на стене. Его встретили абсолютным молчанием и стопроцентным вниманием, ибо краткий и военный стиль был впитан пиррянами с молоком матери.

— Счастье — пятая планета безымянной звезды класса F. Это белый гигант с вдвое большей светимостью, чем пиррянское солнце класса G, он посылает гораздо больше ультрафиолета. Вы можете рассчитывать на хороший загар. Девять десятых планеты покрыты водой, есть несколько цепей вулканических островов и единственный континент. Вот он. Как видите, он похож на лежащий плашмя кинжал, остриём вниз, перегороженный пополам у начала рукояти. Вот эта линия — начало рукояти — огромный геологический разлом, он пересекает континент от одного края до другого, это сплошной утёс, возвышающийся над окружающей местностью от трёх до десяти километров. Эта цепь, а также горные районы за ней, оказывает решающее влияние на климат всего континента. Планета намного жарче чем большинство обитаемых планет — температура на экваторе близка к точке кипения воды — и только эта цепь делает северные районы континента пригодными для жизни. Туман и тёплый воздух, стремясь на север, ударяются об эту преграду, и дожди выпадают на её южных склонах. С гор на юг бежит несколько больших рек, на их берегах замечены посёлки и следы сельскохозяйственных производств, но все это не интересовало людей «Джон Компани». Над этой местностью магнитометры и гравиметры молчали. Зато вот здесь, — он указал на северную часть континента, «рукоятку» кинжала, — здесь приборы сходили с ума. Горы, занимающие большую часть континента, содержат богатейшие залежи тяжёлых металлов. Здесь и следует сооружать шахту, в центре самого необитаемого района. Здесь мало или совсем нет воды. Склоны задерживают осадки почти полностью, а то, что проходит через преграду, выпадает в виде снега на этом гигантском плато. Оно суровое, высокое, сухое и смертоносное — и никогда не меняется. Наклон оси в плоскости орбиты у Счастья так невелик, что сезонные изменения погоды с трудом можно заметить. Погода повсюду остаётся одной и той же постоянно. Для того, чтобы закончить эту исключительно привлекательную картину места для поселения, напомню, что там живут люди, которые опасней, чем любая форма жизни на Пирре. Наша задача заключается в том, чтобы приземлиться среди них, основать поселение и соорудить шахту. У кого есть какие-нибудь предложения?

— У меня, — сказал Клон, медленно вставая. Это был неуклюжий, рослый человек с толстыми и выдающимися вперёд надбровными дугами. Вес толстых костей лицевой части черепа уравновешивался не менее массивными костями сзади, так что посредине оставалась лишь небольшая мозговая полость. Реакция у него была отличная — она управлялась, очевидно, более коротким путём из спинного мозга, чем у динозавра — но мысли с огромным трудом проникали в его окостенелый череп. Он был последним человеком, от которого Язон мог ожидать предложений.

— У меня, — повторил Клон. — Мы убьём их всех. Тогда они не будут беспокоить нас.

— Спасибо за предложение, — спокойно ответил Язон. — Стул прямо за тобой, садись. Твоё предложение в чисто пиррянском духе. На первый взгляд оно может показаться весьма привлекательным, но мы не должны начинать геноцид. Для решения этой проблемы нужно использовать разум, а не зубы. Мы должны открыть эту землю, а не закрыть её. Я предлагаю открытый лагерь — нечто противоположное вооружённому лагерю, основанному «Джон Компани». Если мы будем бдительны, будем тщательно следить за окружающей местностью, нас не смогут застать врасплох. Я надеюсь, что мы сможем установить контакты с туземцами и выяснить, почему они настроены против шахт и чужеземцев. Мы постараемся изменить их настроения. Если у кого есть лучший план, мы выслушаем его. В противном случае мы садимся возможно ближе к посёлку «Джон Компани» и ждём контакта. Наши глаза будут открыты, мы знаем, что случилось с первой экспедицией, мы будем очень осторожны, и с нами этого не случится…

Отыскать прежний посёлок было легко. Растительность не успела затянуть обожжённый шрам на местности. Брошенное тяжёлое оборудование ясно обозначилось на шкале магнитометра, и «Драчливый» опустился на землю рядом с ним. Сверху степь казалась совершенно безжизненной, ещё более безжизненной показалась она внизу. Язон стоя в открытом люке, вздрогнул, когда на него пахнул сухой, холодный воздух; под ударами ветра качалась трава, песок шуршал по обшивке корабля.

Язон собирался выйти первым, но Рес придержал его, и Керк соскользнул по трапу и первым ступил на поверхность планеты.

— Какая лёгкая планета, — сказал пиррянин, полуобернувшись и по-прежнему следя за степью. — Тут не больше одного G. После Пирра словно плывёшь. — Ближе к полутора G, — сказал Язон, спускаясь следом. Но гораздо лучше, чем пиррянские два.

Разведывательный отряд из десяти человек, отошёл от корабля, внимательно осматривая местность. Они шли недалеко друг от друга, однако ни один не перекрывал поле огня другому. Пистолеты оставались у них в кобурах, они шли медленно, не обращая внимания на холодный ветер и песок, которые заставили кожу Язона покраснеть, а глаза — слезиться. В чисто пиррянском вкусе, они наслаждались сознанием опасности после отдыха в путешествии.

— Что-то движется в двухстах метрах к юго-западу, — раздался в наушниках голос Меты. Она сидела у экранов вверху.

Они остановились и припали к земле, готовые ко всему. Волнистая равнина по-прежнему казалась пустой, но вдруг послышался свистящий звук, и стрела устремилась прямо в грудь Керку. Пистолет прыгнул ему в руку, и он сбил стрелу в воздухе так же спокойно, как сбивал нападающего шипокрыла. Просвистела вторая стрела, Рес слегка отстранился, она пролетела мимо. Они ждали, что будет дальше.

Нападение, — думал Язон. — Или случайная стычка? Не может быть, чтобы так быстро после нашего приземления началась организованная атака. А почему бы и нет?

Пистолет прыгнул ему в руку, и он начал оборачиваться — и почувствовал резкую боль в голове. Падения он не ощутил. Только внезапную полную темноту.

Глава 4

Язон наслаждался беспамятством. Красная волна острой боли охватила его и, кроме того, почти подсознательно, он чувствовал, что должен придти в себя и позаботиться о чём-то. По какой-то причине, которую он не мог осознать, голова его качалась взад и вперёд, ещё увеличивая в ней боль; он попытался удержать её и не смог. После очень недолгого, как ему показалось промежутка времени, он осознал, что, когда чувствует боль, он находится в сознании и должен использовать эти моменты более выгодно. Руки его были связаны, но сохранили какую-то возможность для движения. Кобура была на месте, зажатая между рукой и боком, но пистолет не прыгнул ему в руку. Он понял почему, когда его ощупывающие пальцы коснулись оборванного конца провода, соединявшего пистолет с кобурой.

Его спотыкающиеся мысли шли вперёд, с той же неуверенностью, что и пальцы. Что-то случилось с ним; кто-то, а не что-то, ударил его. Отобран пистолет. Что ещё? Почему он ничего не видит? Пытаясь открыть глаза, он увидел лишь смутную красноту. Что ещё исчезло? Конечно, его оружейный пояс. Пальцы продолжали движение, но пояса не нашли.

Они коснулись чего-то, это была медицинская сумка, все ещё державшаяся на бедре. Стараясь не задеть зажим, он крепил сумку — если бы она выскользнула из его руки, он потерял бы её — Язон прижал обратную сторону ладони к аптечке, пока его тело не соприкоснулось с головкой анализатора. Анализатор зажужжал, но Язон не ощутил укола из-за непрекращающейся боли в голове. Затем лекарство начало действовать, и боль медленно отступила. Не будучи больше угнетённым болью, он мог теперь сосредоточить бодрствующую половину своего сознания на проблеме глаз. Они не открывались, что-то держало их закрытыми. Возможно, это была засохшая кровь. Вероятно кровь, принимая во внимание состояние его головы. Он улыбнулся, осознав то, каким ложным путём идёт его мысль.

Сосредоточиться на правом глазе. Крепко сжать его, до боли, затем попытаться поднять веко. Вновь крепко сжать. Он продолжал попытки, сжимая глаз, вызывая слезы, пока, наконец не почувствовал, что веко поднимается. Яркое солнце ударило его прямо в глаз, он замигал и посмотрел в сторону. Он двигался по равнине, движение было неровным, дребезжащим, что-то похожее на решётку, находилось недалеко от его глаз. Солнце касалось горизонта. Очень важно запомнить это, сказал он себе, — что солнце садится прямо за ним, может быть, немного правее.

Направо. Садится. Слегка направо. Лекарство из аптечки и шок от удара продолжали действовать, но ещё окончательно не усыпили его. Садится. Позади. Немного направо.

Когда последние белые лучи скрылись за горизонтом, он закрыл измученный глаз и потерял сознание.

— ………..! — Проревел чей-то голос, слова были неразличимы в этом рёве.

Резкая боль в боку подействовала сильнее, и Язон откатился подальше, в то же время стараясь встать на ноги. Что-то твёрдое ударило его в спину, и он опустился на четвереньки. Время открыть глаза, решил он, и принялся тереть веки, пытаясь разлепить их. Первый же взгляд показал ему, что он был гораздо счастливее с закрытыми глазами, но вновь закрывать их уже было поздно.

Голос принадлежал рослому, мускулистому человеку, державшему двухметровое копье, острие которого находилось возле ребра Язона. Когда он увидел, что Язон сидит с открытыми глазами, он отвёл копье и, опершись на него, принялся изучать пленника. Язон понял эти взаимоотношения, когда увидел, что находится в чём-то вроде решётчатой загородки, верх которой был на высоте его головы. Он прижался к решётке и стал рассматривать человека, взявшего его в плен. Это был воин — совершенно очевидно, самоуверенный и высокомерный, от оскаленного черепа какого-то хищника, украшавшего верх его шлема, до острых игл-шпор на высоких сапогах. Литой нагрудник, сделанный из того же материала, что и шлем, покрывал переднюю часть его тела и был покрыт ярким рисунком, окружавшим центральное изображение какого-то неизвестного животного. Вдобавок к копью, он был вооружён внушительно выглядевшим коротким мечом без ножен, прикреплённым к поясу. Кожа его загорела и обветрилась, она была смазана чем-то маслянистым; ветер донёс до Язона тяжёлый звериный запах.

— …………! — Крикнул воин, указывая копьём в направлении Язона.

— Это нельзя считать языком! — Крикнул в ответ Язон.

— ……….! — Ответил тот, ещё более резким голосом, сопровождая крик звоном оружия.

— И это не лучше.

Воин прочистил горло и плюнул в направлении Язона.

— Ты болван, — сказал он, — можешь ли ты говорить на меж-языке?

— А вот это уже лучше. Упрощённый и искажённый вариант английского. Вероятно, используется как второй язык. Думаю, что мы никогда не узнаем, кто впервые колонизировал эту планету, но ясно, что эти люди говорили на английском языке. Во времена Великого Распада, когда коммуникации между планетами были прерваны, этот прекрасный мир опустился до людоедского варварства. Очевидно, выработалось несколько местных диалектов. Но они сохранили воспоминание об английском и используют его, как межпланетный язык. Я вполне могу говорить на нём и понимаю без особого труда.

— Что ты говоришь? — Спросил воин, качая головой в затруднении перед потоком слов Язона.

Язон ткнул себя в грудь и сказал:

— Конечно, я говорю на меж-языке так же хорошо, как и ты. — Это очевидно удовлетворило воина, ибо он повернулся и пошёл сквозь толпу.

Впервые Язон мог рассмотреть проходящих мимо людей — до этого они воспринимались им, как расплывчатые пятна. Все они были мужчинами, все воинами, и были одеты в различные варианты одного и того же наряда. Высокие сапоги, мечи, нагрудники, шлемы, копья и короткие луки, разукрашенные дикими, пёстрыми рисунками, за ними были видны круглые сооружения, раскрашенные в те же жёлто-зелёные тона, что и редкая трава, покрывавшая равнину.

Что-то раздвигало толпу, и воины расступились, давая дорогу покачивающемуся животному и всаднику на нём. Язон узнал животное по описанию, данному одним из выживших участников первой экспедиции: это были верховые животные, на которых скакали нападавшие.

Оно во всех отношениях было похоже на лошадь, но вдвое больше и покрыто мохнатой шерстью. Голова у животного внешне была лошадиной, но была непропорционально мала и сидела на очень длинной шее. У него были длинные конечности, передние длиннее чем задние, так что спина животного резко опускалась от холки до крестца, оканчиваясь крохотным болтающимся хвостиком. Сильные толстые пальцы каждой лапы имели острые когти, которые глубоко вонзались в почву при движениях. Всадник сидел сразу над передними конечностями, на самом высоком месте горбатой спины.

Резкий звук металлического рога привлёк внимание Язона, он обернулся и увидел плотную группу людей, шедших прямо к его клетке. Три солдата с опущенными копьями шли впереди, за ними шёл ещё один, со свисающим с чего-то вроде шеста знаменем. А затем, окружая две центральные фигуры, шествовали воины с обнажёнными мечами. Одной из этих фигур был воин, пробудивший Язона. Второй, на голову выше первого, был в золотом шлеме, его нагрудник был украшен драгоценными камнями; с обеих сторон этого воина шли солдаты с ревущими рогами.

Он вполне заслуживал эти почести, решил Язон, когда процессия приблизилась к клетке. Коршун, большой тигр джунглей, уверенный в своих силах. Этот человек был вождём, и сознание этого вошло в его кровь и плоть… Правой рукой он придерживал инкрустированный драгоценностями, но очень внушительно выглядевший меч, а левой, с изуродованными суставами пальцев разглаживал большие красные усы. Он остановился перед клеткой и властно посмотрел на Язона, который старался, впрочем безуспешно, ответить не менее уверенным взглядом. Его положение в клетке и избитое грязное лицо не способствовали бодрости.

— Падай ниц перед Темучином, — приказал один из воинов и толстым концом копья ударил Язона в живот.

Вероятно, следовало упасть, но Язон согнувшись от боли, поднял голову и не отрывал взгляд от вождя.

— Откуда ты? — Спросил Темучин; он так привык командовать, что это ясно слышалось в его голосе, и Язон немедленно ответил:

— Издалека. Из места, о котором ты не знаешь.

— Другой мир?

— Да. Ты знаешь о других мирах?

— Только из песен жонглёров. До посадки первого корабля я не верил в правду их песен. Теперь верю.

Он щёлкнул пальцами и один из солдат подал ему почерневшее и искорёженное безоткатное ружье.

— Можешь сделать, чтобы оно снова стреляло? — Спросил он.

— Нет.

Очевидно это оружие первой экспедиции.

— А это? — Темучин протягивал Язону его собственный пистолет со свисающими кабелями, которыми тот соединялся с кобурой.