Кровь за кровь Бестужев-Марлинский Александр

Глава 1

В гостиной коттеджа, крайнего справа по единственной улице поселка, у камина сидели двое – мужчина, Игорь Степанович Голубев, успешный предприниматель, 44 лет, и его супруга, 38-летняя Ирина Петровна Голубева. Приятно потрескивали дрова, и, несмотря на ненастную погоду – к вечеру пошел мелкий дождь, – в гостиной было тепло и уютно. На стеклянном столике – бутылка шампанского, ваза с фруктами, пепельница, пачки сигарет «Мальборо», которые любил Игорь Степанович, и «Вирджиния», которые предпочитала Ирина. Их дочь, 14-летняя Галина, находилась на втором этаже, слушала через наушники музыку – свою любимую группу, название которой родители, как ни пытались, запомнить не могли.

Игорь Степанович допил шампанское, поставил бокал на столик, прикурил сигарету и откинулся на спинку кресла. Он был в отличном настроении. Вчера ему пригнали новенький «Лексус-570». Он давно хотел иметь именно этот автомобиль, и вот его мечта сбылась. Черный внедорожник стоял в гараже особняка, еще без номеров, рядом с двухлетним «Паджеро», на который уже нашелся покупатель, согласившийся приобрести автомобиль за сумму, запрошенную Голубевым. Покупатель оставил задаток, и сделка должна состояться во вторник, одновременно с постановкой «Лексуса» на учет. В понедельник областное управление ГИБДД не работало, так что оформление приходилось откладывать. К тому же супруги весьма выгодно продали квартиру родителей жены в центре Блачинска. И сейчас в потайном сейфе Игоря Степановича лежали три миллиона рублей и пятьдесят тысяч евро. Впрочем, валюта постоянно находилась в сейфе, на так называемые непредвиденные расходы и на отдых за рубежом. И бизнес давал неплохую прибыль. Так что неделя удалась, и Игорь Степанович был доволен. Настроение повышали французское шампанское и предвкушение страстной близости с супругой.

Ирина допивать не стала, отставила фужер и тоже закурила. Выпустив небольшое облако дыма, плавно втянувшееся в чрево камина, она сказала:

– Квартира, машина, дела – это все хорошо, Игорек, но мы так и не решили, когда и куда поедем отдыхать.

Голубев ответил:

– Место отдыха, дорогая, помнится, должна была определить ты.

– Знаешь, мне подвернулся путеводитель по Тунису, и я подумала, не махнуть ли нам туда?

– В Тунис? В Африку?

Ирина уточнила:

– В Северную Африку. В Тунисе, оказывается, очень много интересного: и море Средиземное с пляжами, и климат теплый (сезон там длится с июня по ноябрь), и шикарные отели, и самый крупный археологический музей в мире – Бардо, обладающий богатейшей коллекцией каменных мозаик. Пальмы в оазисе, древние поселения берберов, крепости, пещеры… Можно остановиться даже в палатках тунисских кочевников. Полеты из Москвы два раза в неделю, для туристов въезд безвизовый. Да и, честно говоря, мне уже надоела Европа.

Голубев улыбнулся:

– А также Ближний Восток, Индонезия, Азия…

– Я выбираю Тунис.

– Ну что ж, Тунис так Тунис, но отправиться в Африку мы сможем не раньше октября. У меня еще поездки в Испанию и Италию.

– Хорошо, только вопрос с каникулами для дочери будешь решать ты.

– Без проблем.

Игорь Степанович затушил сигарету, поднялся, подбросил в камин еще пару поленьев, открыл заслонку. Дрова вспыхнули, как порох, протянув языки пламени к вытяжной трубе. Голубев посмотрел на часы:21.45, обошел кресло жены, обнял ее, погладив груди сквозь халат.

– А не лечь ли нам сегодня пораньше, дорогая?

Ирина, возбуждаясь, прошептала:

– С удовольствием, но Галя не спит, и сейчас ее не уложишь. Не ребенок. Потерпи, ночь длинная.

– Тогда, может, пойдем, прогуляемся к озеру?

– Предлагаешь прогулку под дождем?

– Да разве это дождь? Изморось.

– Нет, дорогой, не хочу, дома хорошо!

Голубев согласился:

– Да, дома хорошо. Все же не зря мы истратили деньги, купив участок здесь, у озера. И на окраине. Воздух чистый, тихо. Вот еще катамаран куплю, будем по озеру плавать.

– Скажи еще, рыбу ловить.

– И рыбу тоже. Тебе только пару раз попробовать, потом втянешься так, что с озера не оттащишь.

– Нет, дорогой, рыбалка не для меня.

– Что ж, поживем – увидим. Ты поднимись к дочери, попытайся пораньше уложить ее спать, а я пойду с охранником переговорю. Потом в душ – и в спальню. Надеюсь, ждать тебя долго не придется.

– Это уже зависит не от меня.

Поцеловав супругу в шею, отчего та вздрогнула, поджав плечо, Голубев вышел из гостиной.

На улице увидел сидевшего у пихты на скамье с навесом Евгения Каршина, молодого парня двадцати пяти лет, два года отслужившего в десантных войсках и третий год работавшего у Голубева ночным охранником усадьбы. Общей охраны недавно отстроенный поселок не имел, и каждый из обитателей решал проблемы собственной безопасности сам: кто-то держал людей, кто-то устанавливал сигнализацию, а кто-то считал все это совершенно ненужным. Голубев нанял Каршина по просьбе школьного товарища – тот продал свой бизнес и уехал за границу на постоянное место жительства. Людей же, работавших на него, не бросил, пристроил, кого куда смог. Так в недавнем прошлом сержант ВДВ стал работать на Голубева. Игорь Степанович был человеком нежадным, платил парню хорошо и работой не нагружал – только ночная охрана. Каршина подобная служба устраивала. Когда же ему требовался выходной, он присылал в поселок своего брата. Но это случалось нечасто.

Голубев подошел к охраннику. Каршин, увидев хозяина, встал, по-военному доложил:

– У нас все нормально, Игорь Степанович, десять минут назад совершил обход территории, проверил калитки, центральную и тыловую, освещение. Один фонарь не горит, надо бы вызвать электрика, лампу сменить. А то участок у бани просматривается плохо.

– Да черт с ним, с фонарем, Женя, ты присаживайся. И не надо вставать передо мной в положение «смирно». Мы не в армии.

Охранник сел на прежнее место, Голубев устроился рядом. Протянул Каршину пачку сигарет:

– Закуривай!

Молодой человек вежливо отказался:

– Спасибо, но я к нашей «Яве» привык.

Минут с десять мужчины обсуждали текущие вопросы охраны дома и хозяйственные проблемы. Затем Голубев попрощался и зашел в дом. Каршин вернулся к скамейке. Присел, прикурил новую сигарету, задумавшись. И не заметил, что за ним внимательно следит со стороны тылового забора через щель калитки пара черных безжалостных глаз…

В то же время, когда супруги Голубевы пили шампанское у камина, в 21.40 по грунтовой дороге, набухшей от мелкого дождя, к лесополосе вокруг озера подъехала белая «Нива» и остановилась метрах в ста от усадьбы предпринимателя, скрытая от посторонних глаз довольно густыми зарослями кустарника. В «Ниве» находилось четверо мужчин. За рулем сидел Илья Викторович Гусин, или Гусь, по соседству, на месте переднего пассажира, – Вячеслав Кожанов, он же Кожан; на заднем сиденье – Георгий Окунько, Окунь, и Петр Реньков, Лысый. Все четверо входили в банду Демьяна – Леонида Борисовича Демьянова, – промышлявшую грабежами, угоном автомобилей, а в последнее время выполнявшую заказы некоего Ачила Адаева, бывшего боевика в отряде Басаева, ныне жителя Грозного, продолжавшего террористическую деятельность и состоявшего в руководстве одной из подпольных чеченских организованных преступных группировок.

На Демьянова Ачил вышел через Ивана Степановича Коробко, более известного в криминальном мире просто как Степаныч. Это был старик 73 лет, чуть ли не половину своей жизни проведший за решеткой и одиноко проживавший на данный момент в собственном старом доме на окраине города. Степаныч одно время сидел вместе с Демьяновым и Кожановым, хорошо знал их, как и Адаева, также бывшего своего солагерника. Старый дом Коробко в Блачинске по улице Сахарова являлся базой банды Демьяна – там бандиты собирались вместе перед тем, как, обсудив детали, выйти на преступление. До появления Ачила их деятельность ограничивалась только грабежами, кражами, иногда разбоем – без убийств. С появлением Адаева все изменилось, и сегодня банде предстояло выполнить кровавый заказ. Это особо не смущало бандитов; тем более гонорар за предстоящее дело был назначен столь высокий, что ради него отморозки согласились бы на любое преступление.

Остановив «Ниву» перед лесополосой и собственно коттеджным поселком, Гусин взглянул на Кожанова, назначенного Демьяновым старшим.

– Приехали, Кожан! За лесополосой – поселок; крайняя усадьба, почти у озера, – усадьба Голубева.

– Вижу! – ответил Кожанов. Взглянул на часы. – Раньше времени приехали. Придется обождать, пока стемнеет. А темнеет сейчас быстро, не май месяц.

– Скажи, Кожан, а Демьян нам точно отвалит по пол-лимона сразу по возвращении? – сзади спросил Реньков.

– Сказал, что сразу. Ачил ему бабки уже передал.

В разговор вступил Окунько:

– И на хрена чеченцу сдался этот Голубев? Можно было и пожирней карася выцепить. В этом же поселке.

Кожанов повернулся к нему:

– Ты будь доволен, Окунь, что теперь по наводке работать будем. Что скажут, то и делаем. И за приличные бабки, а не за эту мелочь, что сшибали сами. Где бы мы без Ачила за один вечер сняли бы сразу два лимона?

– Это верно. По наводке работать можно. Главное – самим макушку не ломать, кого, где и когда бомбануть так, чтобы к ментам не попасть. Заказ отработать – совсем другое дело.

– Вот и не спрашивай ерунду, на хрена сдался Ачилу голубок Голубев вместе с его семьей. Нас это не касается… Так, время идет; сидеть нам тут всем не по кайфу. И дело надо готовить. Так что, давай, Лысый, иди-ка ты к усадьбе.

Реньков нагнулся к сиденью Кожанова:

– И че там делать?

– Не кипеши, слушай! Пройдешь к усадьбе берегом озера, дождь как раз в жилу. Дохряешь до заднего забора, найдешь место, откуда просматривается территория, поглядишь, что к чему. Демьян говорил, хату охраняет один пацан, спать Голубевы ложатся обычно в одиннадцать. Значит, в полдвенадцатого начнем! Кто и что будет делать, скажу позже.

– А что за сявка охраняет голубков? – поинтересовался Гусин.

Кожанов усмехнулся:

– Между прочим, сявка, как ты охранника назвал, в десанте служил, воевал. Так что с ним не все так просто.

Реньков воскликнул:

– Да ладно, тоже Рэмбо нашелся, я лично этого десантника удавлю. Пикнуть, козел, не успеет!

– Все слышали? – спросил Кожин. – Я никого за язык не тянул. Лысый сам напросился мочкануть охранника. Значит, так тому и быть!

– И мочкану!

– А у тебя другого выхода нет, Лысый. Либо ты его, либо он тебя. Но учти: не справишься, поднимется шум – за срыв отработки заказа ответишь по полной.

– Вот только пугать меня не надо, ладно, Кожан?

– Я и не пугаю. Здесь все давно пуганые. Чего ждем?

– Так мы не в «Форде» Демьяна, в «Ниве» задних дверей нет!

Кожанов вышел из машины, откинул к передней панели спинку сиденья, позволив и Ренькову выбраться наружу, поднял ворот пиджака:

– Черт! Ну погодка сегодня выдалась. Будто не август, а октябрь на дворе.

– Самое то! Следы смоет!

– Это на улице, а в хате? Представляешь, сколько грязи нанесем?

– Ничего! Как выйдешь к усадьбе да выберешь место, отзвонись по мобиле.

– Лады!

Реньков спустился к песчаной береговой полосе и направился вдоль озера к поселку. Кожанов сел на прежнее место, достал фонарик и лист бумаги, на котором были нанесены схемы усадьбы и дома Голубевых, задумался. Впрочем, ненадолго. Уже через десять минут его сотовый телефон провибрировал сигналом вызова.

– Слушаю!

– Я у задней калитки забора. Тут щели приличные, к тому же фонарь у бани не светит; отсюда вижу дом и охранника на скамейке под навесом. Только что присел – видно, территорию обходил; ветровка у него мокрая, снял ее, повесил на скамью. В доме свет и на первом, и на втором этажах. На первом – в двух окнах гостиной, на втором – в одном. Там наверху наверняка девка голубков уроки учит.

– Какие уроки, придурок? Сейчас у школьников каникулы, а дочери Голубевых 14 лет; значит, она либо в восьмой, либо в девятый класс пойдет! Уроки…

– А чегой-то я придурок, Кожан? Ну, забыл про каникулы, и че?

– Ниче! Смотри за территорией и домом. Кстати, как тебе охранник? Сявка?

– Пацан как пацан, я его сделаю!

– Конечно, Лысый! Только все же помни, что он в ВДВ служил…

– У меня корешок в бригаде спецназа ГРУ два года оттрубил. Хлеборезом. И с виду крутой, накачался в столовой. И тоже базарил, что в Чечне был, а чуть…

Кожанов прервал Ренькова:

– Хорош базарить! Будет еще время поговорить, сейчас работай.

Старший группы бандитов отключил телефон. Выключил мобильник и Реньков, сплюнув в траву. Проклиная дождь, он припал к щели между столбом и плитами металлического профиля, из которых и состояла задняя часть забора усадьбы Голубевых. Кожанов тем временем вернулся к схемам.

Вскоре Реньков вновь позвонил:

– Кожан! К охраннику из дома вышел Голубев.

– Проверяет службу?

– Ну, что-то вроде… Присел рядом с ним. О чем-то разговаривают.

– Хозяин снизошел до общения с челядью?

– Хрен его знает. Закурили. Да, еще дым из каминной трубы ослаб. Почти не виден.

– Значит, на покой собираются голубки, а хозяин вышел проветриться перед тем, как трахнуть свою женушку на сон грядущий.

– Скоро оттрахается, козел!

– Он – да, а бабе еще придется корячиться. И не только ей… Я все понял, продолжай наблюдение.

И Кожанов отключил телефон, положив его в карман рубашки.

– Чего там, Кожан? – спросил Окунько.

– Все путем. Хозяин прогуляться вышел.

В половине одиннадцатого Реньков сообщил, что Голубев вернулся в дом, охранник продолжает сидеть на скамье. Спустя десять минут передал, что свет в доме погас.

Приняв сообщение, Кожанов повернулся так, чтобы видеть и Окунько, и Гусина.

– Гусь! Остаешься в тачке. Смотри, чтобы никто из посторонних к тебе не вышел.

– Это ночью-то?

– А утром мы уже будем в городе бабки считать.

– А если кто выйдет, че делать?

– Сам не догадываешься?

– Валить?

– Нет, рассказать, кто мы и для чего приехали, и отпустить. Чтоб тот в ментовку позвонил. Можешь даже мобилу свою гостю предоставить, чтобы не метался в поисках телефона.

– Понял! Труп в озеро?

Кожанов внимательно посмотрел на водителя:

– Ты, случаем, перед выездом дури не принял?

– Ты же знаешь, что я не увлекаюсь этой хренью!

– Тогда какого черта глупые вопросы задаешь? Мне до звезды, куда ты денешь труп; хоть на дерево подними, но чтобы менты его сразу не нашли. Понял? Вот и хорошо!

Кожанов повернулся к Окунько:

– На выход, Окунь!

Старший банды Демьяна и второй его подельник вышли из салона. Пошли к усадьбе той же дорогой, что ранее и Реньков, по песчаной полосе вдоль озера, оставляя следы, которые тут же размывал мелкий, но плотный затяжной дождь. Бандиты подошли к Ренькову.

– Ну что тут? – спросил Кожанов.

– Да все в ажуре. Охранник обошел территорию, постоял возле бани, вернулся на скамью; можешь взглянуть, сидит под навесом, курит.

– Так, что у нас с соседями?

– И с соседями все пучком, – ответил Реньков. – Спят соседи. В соседнем доме вообще никого нет, даже охраны. Напротив в особняке видел молодую пару – видно, либо сын хозяина со шлюхой, либо дочь с бойфрендом. Молодые, лет по 17. Но там два охранника. Правда, они в сторожке, поэтому здесь надо снять десантника тихо.

– Ты ж его и будешь снимать. Или уже сомневаешься, что легко и без шума завалишь его?

Реньков достал из кармана шелковый шнур:

– Эта удавочка в момент горло перережет, лучше любого тесака.

– К охраннику еще подойти надо…

– Подойду. Как обход сделает, так и подойду. Дождь по листве бьет, листва шелестит, и между навесом и спинкой скамьи как раз место, чтобы набросить шнур. И все дела.

Кожанову не понравилась самоуверенность подельника и, несмотря на то что он знал – Лысый не подведет, работает всегда спокойно и аккуратно, – проговорил:

– Не слишком ли ты расслабился, Петя?

– Я знаю, что говорю!

– Ну, смотри!

Кожанов отвел бандитов в сторону:

– Значит, так, братва. Как только охранник сделает очередной обход, но не раньше полдвенадцатого, на территорию усадьбы со стороны бани проникает Лысый!

Реньков, поигрывая удавкой, согласно кивнул совершенно лишенной волос головой.

– Далее… – Кожан взглянул на Ренькова. – Далее, ты, Петя, осторожно, прикрываясь кустами, обходишь коттедж и заходишь за спину охраннику. Давишь его, оттаскиваешь труп к бассейну и опускаешь в воду.

Реньков вновь согласно кивнул:

– Понял, сделаем.

Кожанов продолжил:

– После устранения охраны в усадьбу проходим мы с Окунем. Ты, Лысый, остаешься во дворе, на стреме, мы заходим в дом. На мне муж с женой, на тебе, Окунь, – бандит взглянул на подельника, – их дочь. В хате разберемся, кто и где из них будет находиться.

– А что, Демьян на схеме не указал, где чьи комнаты? – спросил Окунько.

– Указал, но жертвы могут залечь на ночь и в других помещениях, а их только на втором этаже четыре. Захочет девчонка – и ляжет в одной из гостевых комнат. Такое не возможно?

– Возможно!

– Вот и я говорю, разберемся с семейкой в хате. Девку, Окунь, отработав, тащишь в спальню или комнату, где буду находиться я с родителями, а точнее, с ее мамашей. Там и оставим их, как сделаем все, что надо. Презерватив не забыл?

Окунько усмехнулся:

– Взял. Два, импортных. Хотя ужас как не люблю трахаться с резиной.

– Я тоже, но не оставлять же нам малофейку ментам? По ней они нас вычислят очень даже быстро.

– Зря мы тогда в парке студентку подмяли. Сейчас нечего было бы опасаться.

– Что было, то было. По пьянке чего только не натворишь. Но раз засветились в сквере, то здесь следов оставлять нельзя!

– Ежу понятно!

– Работаем в перчатках с момента перелезания через забор. И пока не отвалим отсюда, перчатки не снимаем.

За изгородью послышался какой-то шум. Кожанов перешел на шепот:

– Кажись, охранник на обход территории вышел. Давай, Лысый, к своей щели. Посмотри, да тихо, как мышь!

Реньков бесшумно прошел к месту, откуда следил за усадьбой. Оттуда повернулся, посмотрев в щель, кивнул: да, охранник вышел на обход. Старший банды взглянул на часы, так же шепотом проговорил:

– 23.20! Нормально. Десантник словно подыгрывает нам. По нашему графику пашет. Отойдем к кусту, Окунь.

Кожанов и Окунько прошли метров пять к озеру, присели за кустом сирени на корточки. Кожан сказал:

– Лысый слишком самоуверен, тебе не показалось?

– Есть немного! – согласился Окунько.

– Представляешь, что произойдет, если десантник вырвется из захвата?

– Че тут представлять? Повяжет Лысого и поднимет шум. Соседние охранники явятся, ментов вызовут. Те сюда быстро прилетят. Это тебе не деревня какая, здесь караси жирные обитают. Отстегнут за усердие.

– Вот именно! Поэтому подстрахуешь Лысого.

Окунько посмотрел на старшего подельника:

– Как?

– Пойдешь в усадьбу следом за ним, но до дома. За углом остановишься. Посмотришь, как Лысый завалит охранника. Если у того возникнут проблемы, поможешь!

– А! Понял!

– Потом ждешь, пока я не выйду с другой стороны дома. После того как Лысый утопит труп охранника и выйдет к скамье, заходим в хату. Ну, а там по плану. Осмотрим быстро первый этаж – и на второй.

– Ясно! Лысому о том, что я буду его прикрывать, скажем?

– Нет, не надо. Ты его натуру знаешь, посчитает, что мы не доверяем ему. И тогда с ним хлопот не оберешься. Не надо ему ничего знать!

– Лады! Гляди, чей-то он машет рукой?

– Вроде как зовет! Ну да, подзывает. Чего там у него? Идем, узнаем.

Кожанов с Окунько, пригибаясь, подошли к Ренькову:

– Чего, Лысый?

– Нормалек! Можно начинать. Охранник быстро обошел территорию, особо не осматриваясь, и опять угнездился на скамейке. Вторую пачку сигарет открыл. Сидит, козел, курит…

– Черт с ним! Давай, Петруха, пошел!

– Ну, с богом!

– Ты еще перекрестись. Нам не к богу, а к сатане обращаться за помощью надо. Продались мы ему с потрохами… Хотя лично я не верю ни в того, ни в другого.

– Гореть тебе в аду, Кожан!

– На одном с тобой костре! Пошел!

– Угу!

Натянув перчатки, Реньков двинулся к повороту ограды. Перелез через забор за баней, откуда и начал медленно, тихо обходить место, где сидел несчастный охранник. Если бы мысли парня не были далеко от усадьбы, если бы любимая девушка не предала его, он, как разведчик, услышал бы приближение противника. И тогда планы бандитов потерпели бы полный крах. Но Евгений Каршин думал о Нине, о том, как ему жить дальше. Жить без нее. А жизни той оставались считаные минуты.

Реньков подобрался к охраннику осторожно. Он обладал врожденной способностью передвигаться бесшумно там, где это казалось невозможным. И шаг за шагом, напрягшись, сближался с жертвой. Он вышел к лавке, видел спину и склоненную вниз голову охранника. Криво ухмыльнулся, предвкушая легкую расправу, достал из кармана шнур. За его действиями из-за угла коттеджа внимательно наблюдал Окунько. Еще секунда – и удавка мертвой петлей стянет шею жертвы…

Но тут истинкт десантника все же подсказал Каршину, что рядом опасность. Он резко встал в тот момент, когда Лысый уже протянул руки к его голове. Встал и так же резко обернулся. Бандит, рассчитывая на пассивное, кратковременное и бесполезное сопротивление жертвы, потерял опору и, поскользнувшись, навалился на спинку лавки. Увидев преступника и удавку в его руках, Каршин сориентировался быстро. Не раздумывая, он нанес удар кулаком по затылку Лысого и следом провел второй удар в челюсть, снизу вверх, отбросив бандита от скамьи к кусту. Бросился на него. Лысый попал в критическое положение. Охранник мог свободно лишить его сознания, а затем встать на пути остальных, вызвав поддержку и тем самым не только сорвать акцию, но и раскрыть банду. Реньков ничего не смог бы сделать и оказался бы в милиции. А уж там его раскололи б, как грецкий орех.

И вот тогда сработала страховка опытного в подобных ситуациях Кожанова и расторопность Окунько. Последний, увидев, что десантник ушел от смертельного захвата и сам обезвредил Лысого, ринулся к месту схватки, на ходу вытащив из чехла заточку. Евгений, занятый Реньковым, услышал и приближение Окунько, но слишком поздно. Каршин бросил первого напавшего, вскочил, повернулся лицом ко второму бандиту, чтобы отбить и его нападение, но тонкое лезвие заточки насквозь пробило его сердце и все тело, выйдя окровавленным острием из-под лопатки. Евгений охнул, в глазах вспыхнул багровый свет, сознание затуманилось. Ноги подкосились, и пробитый насквозь десантник рухнул на траву рядом с обезвреженным бандитом. Несколько раз дернулся в предсмертных судорогах и затих. Окунько перевернул на спину нокаутированного Ренькова, осмотревшись, похлопал ладонью руки, облаченной в перчатку, по щекам:

– Эй, ликвидатор долбаный! Живой?

Пришедший в сознание Реньков проговорил:

– Живой вроде! И как он, козел этот, увернулся? Не врубаюсь.

– Говорить можешь – значит, челюсть цела; хотя, признаться, я думал, охранник свернул тебе ее вторым ударом. Лихо он тебя отработал! А ты, раздолбай, чуть все не испортил. Если б не я, то сюда сейчас уже ввалилась бы свора цепных псов. И из-за тебя всех бы повязала в этой дерьмовой усадьбе. Так что ты мой должник теперь.

– Какой базар, Окунь? Ящик водки с меня!

Окунько усмехнулся:

– Водки? Нет, Лысый, водкой ты не отделаешься, долей поделишься. А сколько отдашь, решу позже.

– Ты не охренел, Окунь?

– Нет! И ты мне заплатишь!

К бандитам, оглядываясь на фасад здания, подошел Кожанов, взглянул на Ренькова, передразнил его:

– Лично десантника удавлю, пикнуть не успеет… А тот не только пикнул, а чуть тебя самого не удавил.

– Ну, ладно, че теперь об этом? Хрен его знает, как вывернулся, сука… Кожан, Окунь за то, что помог мне, счет выставляет!

– Правильно делает. Но об этом потом. Сейчас надо доводить дело до конца. Хорошо, дождь усилился, звуков борьбы не было слышно и никто на них не повелся. – Кожанов наклонился над Реньковым: —Ты долго на траве мокнуть будешь? Работать можешь?

Лысый поднялся, отряхнулся.

– А че мне? Конечно, могу!

– Тогда тащи десантника к бассейну, бросай в воду, и быстро обратно. Из-за тебя двадцать минут потеряли.

– Сейчас! Я мигом эту суку на дно отправлю. Окунь, заточку вытаскивать будешь?

– Нет! Ничего вытаскивать не надо, пусть все остается так, как есть, – отрезал Кожанов.