Коллекция ночных кошмаров Куликова Галина

У Яны от негодования выпал из рук лоток с сырной нарезкой. В ту же секунду Бобик сделал точно такой же бросок, как недавно его хозяин, схватил добычу и рысистым аллюром ускакал в комнату.

– Бобик, назад! – крикнул Ливнев.

– Оставьте его в покое, – сердито воскликнула Яна. – Никто из нас не будет есть обслюнявленный сыр.

– Вы испортите мне пса.

– Мне кажется, он уже и так слегка испорченный, – ответила Яна и хотела еще что-то добавить, но не успела. Потому что в этот момент хлопнула входная дверь, и квартиру наполнил голос хозяйки:

– Ау! Есть кто-нибудь? – Раздались шаги, а вслед за ними изумленный возглас: – Бобик, боже мой! Ты сошел с ума?!

– Ему так часто задают этот вопрос, что я начинаю за него бояться, – вполголоса сказал Ливнев.

И тут в кухне появилась Маша – разодетая в пух и прах. Создавалось впечатление, что она ходила по меньшей мере в Большой театр.

– Ты променяла мой день рождения на вшивого экстрасенса, – с места в карьер заявила Яна.

– Он не может быть вшивым, потому что у него голова лысая и гладкая, как кастрюлька, – ответила Маша и плюхнулась на свободный стул. – Кроме того, вы еще не приступили, так что я, считай, не опоздала. Надеюсь, вы подружились.

– Не знаю, какой конкретно смысл ты вкладываешь в это слово, но нам совершенно точно было не скучно, – сказал Ливнев. – Кажется, изначально вы собирались праздновать вдвоем? Если дадите мне что-нибудь съесть, я вас оставлю и пойду на свое рабочее место. За компьютером колбаса кажется гораздо вкуснее.

– Иди-иди, – поощрила его недобрая Маша. – Мы напьемся и будем сплетничать. Можешь, как всегда, заткнуть уши.

Яна с иронией посмотрела на Ливнева.

– Если вы меня заложите, – шепнул тот перед тем, как удалиться, – кузина погубит мой проект. Вы в курсе, что она разговаривает с утра до ночи? Даже сама с собой!

Когда его дыхание коснулось ее волос и шеи, у Яны в буквальном смысле слова подкосились ноги. Электрический ток прошел по телу, заставив ее дрогнуть.

– О, вы уже секретничаете! – воскликнула Маша. – Почему же до сих пор «выкаете» друг другу?

– Да, кстати, – оживился Ливнев, – давай перейдем на «ты». Скажи мне «ты».

– Ты, – повторила Яна, глядя на него немигающим взглядом.

Она не знала, что с ней происходит, но что-то происходило точно. В ее душе все словно пришло в движение, как бывает весной, когда мартовское тепло подтапливает снег и тот начинает оседать и сдвигаться с места целыми пластами. Это было странное и неуютное ощущение, однако в нем крылось смутное, почти физическое удовольствие. Яна могла бы поклясться, что в жизни не испытывала ничего подобного.

– Мне нравится, – констатировал Ливнев. – Звучит приятно и даже несколько интимно. Ты!

Он подмигнул Яне, в два счета соорудил себе гигантский бутерброд с колбасой и отправился в комнату.

– Мне кажется, магия помогает, – заявила Маша, выпив бокал вина и нацелив вилку на копченую рыбу. – Совершенно неожиданно появились клиенты. То есть не то чтобы огромный поток, но потек ручеек денег, наполняющих кассу.

– А зачем ты ходила к экстрасенсу? – поинтересовалась Яна. – Раньше ты не верила во всякие такие штуки.

– Не верила, а теперь поверила. Не знаю – как, но все это работает. Нет дыма без огня. Раз о магии и колдовстве столько говорят и пишут – уже много веков! – значит, под этим что-то кроется.

– А я ужасно боюсь колдовства, – призналась Яна, чувствуя, как от вина приятно кружится голова. – До смерти боюсь гадалок, предсказаний и книжек, где описываются всякие заклинания… Мне кажется, если во все это ввязаться без соответствующих знаний, можно здорово себе навредить.

– Я боюсь только одного, – заявила Маша. – Стать нищей и выпрашивать кусок сыра в каком-нибудь магазине, чтобы не помереть с голоду.

– Почему сыра? – расхохоталась Яна.

– Вот ты смеешься, – мрачно ответила Маша. – А у меня до сих пор нет рядом надежного мужского плеча, чтобы на него опереться и не свалиться в финансовую бездну. У тебя имеется хотя бы Федоренков.

– Он не понравился Бобику, – сообщила Яна с непонятным для себя удовольствием.

– Нашла кому верить, Бобику, – проворчала Маша. – Бобик жил в лесу, а сейчас его притащили в город, где опорожнение кишечника происходит строго по часам. Он и так пришибленный, а тут еще смена обстановки. Ему кто угодно не понравится.

– Федоренков опять застрял на своей работе. Начинаю чувствовать себя его настоящей женой. Приходит поздно, вымотанный, на меня у него сил уже не остается. Мы даже пообщаться толком не можем. Кстати, я тебе уже поведала о том, что он с некоторых пор разговаривает во сне?

– Не-е-ет, – протянула Маша. – Но мне очень хочется, чтобы ты поведала.

Яна принялась рассказывать подруге о ночных выступлениях Юрки, а та ахала, охала и всплескивала руками. Когда речь зашла о банке странного чая, она неожиданно воодушевилась.

– А давай сбегаем за этой банкой, заварим по чуть-чуть и выпьем по чашечке!

– Ни за что, – твердо ответила Яна. – Бабушка учила меня никогда ничего не проглатывать, не подумав. Это правило сидит во мне, как гвоздь. Так что я сама эту подозрительную гадость пить не стану и тебе не дам.

– Ну и характер! – покачала головой Маша. – Кремень, уважаю.

– Я тебе еще кое-что не рассказала, – спохватилась Яна, хлопнув себя ладонью по лбу. – Хотела с этого начать, но тебя не было, и Ливнев сбил меня с толку.

– Он во всем виноват, – согласилась Маша, широко махнув рукой. – Мужики всегда во всем виноваты. И это хорошо, потому что снимает с нас ответственность.

– Да ты послушай! Со мной такое случилось! Меня напугала одна женщина, – понизив голос, призналась Яна.

– Иди ты. Лично я женщин не боюсь. Я боюсь только темноты и тараканов.

– Я видела ее ночью под фонарем, – не слушая ее, продолжала Яна. – Она стояла и смотрела на мои окна! А перед этим в супермаркете ходила за мной по пятам! Я тоже уставилась на нее, и она помахала мне рукой, будто поздоровалась. Но потом, когда я решила подойти к ней, просто убежала.

– Под фонарем стояла? Ты шутишь? – спросила Маша. – Как в каком-нибудь детективном романе. И чего она хотела?

– Откуда же я знаю!

Яна подробно рассказала о том, что случилось, радуясь живой и бурной реакции подруги. Реакция была правильной, и они это обмыли.

Время давно перевалило за полночь, и подруги уже обсудили все на свете, включая Ливнева, который сидел в комнате и теоретически мог кое-что слышать. Однако после какой-то очередной бутылки вина подругам стало на это наплевать. Они говорили очень громко, смеялись и даже пели. Вернее, только начали петь, как Бобик из комнаты сразу же стал им подвывать, и концерт пришлось свернуть, чтобы соседи не колотили по батарее.

На следующий день Яна проснулась с больной головой и на работу собиралась осторожно, словно девушка, которую учат грациозно двигаться, умостив у нее на макушке толстую книгу. Приседала она, как фрейлина королевы, а если вдруг случайно делала резкое движение, виски пронзала такая боль, что несчастная скрипела зубами.

– Как я буду принимать клиентов? – спросила она у своего отражения в зеркале.

Отражение лихорадочно блестело глазами и выглядело немного помятым.

– Ладно, профессионализм выручит, – пробормотала Яна, сунула сумочку под мышку и шагнула через порог.

Очутившись через некоторое время на улице, сначала сделала глубокий вдох. Она любила свежий ветер, который, казалось, продувает ее насквозь, унося с собой все плохое и неприятное. Головную боль в том числе. День выдался прохладным, маленькое ядро солнца улетело далеко в небо и швыряло желтые мячики в троллейбусные стекла и окна многоэтажек.

До метро Яна обычно шла пешком, но сегодня возле перехода ей посигналили, и Маша Брянцева, опустив стекло, позвала:

– Янка, садись скорее в машину, здесь стоять нельзя, троллейбус вон подъезжает!

Повинуясь решительному голосу подруги, Яна скользнула на пассажирское сиденье и сразу же пристегнулась ремнем безопасности.

– Во какая выучка, – похвалила Маша. – Примерный пассажир, произошедший от образцового водителя. Кстати, когда тебе машину-то вернут из ремонта? Небось уже соскучилась?

– На работу я все равно езжу на метро.

– Эх, а я вот не могу – в машине можно и по телефону поговорить, и макияж сделать, и позавтракать в пробках!

– Нет уж, спасибо, я лучше лишний час посплю, чем глотать бутерброды на светофорах, – проворчала Яна. – Кстати, ты в курсе, что Дарья вернулась?

– Вернулась? Она мне не звонила!

– Она и мне не звонила, я в новостях прочитала.

Дарья Гром была еще одной составляющей их тесного кружка, втроем они дружили с самого детства. Дарья работала на телевидении и уже успела прославиться своими жесткими репортажами. Она была умной, бесстрашной и бескомпромиссной. И очень верной. Когда она отправлялась в горячие точки делать свои материалы, подруги волновались за нее до безумия. Потом привыкли, как жены летчиков привыкают к полной опасностей работе мужей.

– Может быть, нам самим ей позвонить? – вслух подумала Маша.

– Дай ей очухаться после поездки. Опять же – нужно смонтировать записи, которые она привезла.

– Черт, а не баба. Будь у меня такой характер, я бы стала президентом. Или хотя бы женой президента! Слушай, а ты не можешь немного опоздать на свою работу? – неожиданно поинтересовалась Маша.

Яна посмотрела на часы.

– У меня в запасе около часа. Я собиралась пройтись пешком и проветриться, поэтому вышла из дому пораньше. А что такое?

– Надо купить платье для коктейля, но в одиночку мне с такой задачей не справиться. Давай зайдем в торговый центр и выберем вместе.

– Разве тебе нужен мой совет?

– Мне нужно твое присутствие. Ты умеешь превратить трату денег в удовольствие. У меня так не выходит. Чем больше я трачу на себя, тем мрачнее становлюсь и тем хуже у меня идут дела. Я начинаю меньше зарабатывать, и тогда уже вообще не могу ничего покупать без зубовного скрежета.

– Какая сложная логическая цепочка, – ухмыльнулась Яна. – Ладно, если ты угостишь меня чашечкой кофе, я тебе помогу.

– Кофе! – воскликнула Маша, проскочив на желтый свет. – Единственный яд, в который добавляют молоко и сахар по желанию. Если у нас останется время, я закажу тебе еще морковный торт. Только обещай быть объективной, как бы тебе ни хотелось поскорее покончить с примеркой.

Очутившись в торговом центре, подруги довольно быстро справились с покупкой платья, а потом отыскали кофейню. Яна мгновенно возликовала:

– О, божественный запах! Не знаю, как ты, а я обойдусь без тортика. Хотя я читала, что до двенадцати дня можно есть все, что заблагорассудится. Калории сгорают без следа!

– Вот уж не знаю, – ворчливо ответила Маша. – Во мне они всегда задерживаются, в какое бы время я их ни поглощала.

Кофейня предполагала самообслуживание, и подруги некоторое время топтались возле прилавка, разглядывая выставленные за стеклом десерты. Глаза бармена, стоявшего за стойкой, равнодушно скользнули по Яне и остановились на Маше Брянцевой. Остановились и сразу же замаслились. Бармен был немолодым, тощим, носил неряшливую бородку и старательно маскировал светлую лысину. Он довольно нахально принялся заигрывать с Машей, представившись Костиком.

– Костик-Костик, серый хвостик, – пробормотала Маша, уводя подругу к самому дальнему столику. – Как только я купила себе духи с запахом белой древесины, ко мне начала цепляться всякая мелочь! Неужели он думает, что такая роскошная женщина, как я, согласится завести романчик с таким хиляком-разрядником, как он? Ведь, попав в мои объятья, он треснет, как яичная скорлупа.

– Он просто флиртует, – успокоила ее Яна, размешивая в чашке сахар. – Вероятно, твоя древесина ударила ему в голову.

Кофейня располагалась в самом центре торгового зала, на небольшом подиуме. Отсюда хорошо просматривались близлежащие торговые павильоны, по которым бродили стайки покупателей. Прямо напротив сверкал стеклами и зеркалами магазин косметики. Яна рассеянно скользила по нему взглядом и неожиданно вздрогнула, не донеся чашку до рта. Немного кофе выплеснулось на блюдце.

– Ты что, обожглась? – с подозрением спросила Маша. – Как можно обжечься молочной пенкой?

Вместо ответа Яна бухнула чашку обратно на блюдце, схватила подругу за запястье и больно сжала.

– Смотри скорее! Вон та женщина! Та самая, которая стояла ночью под фонарем!

– Где? Да скажи ты толком! Вон та, цвета чернил? Ты шутишь?!

На незнакомке сегодня было синее платье, гораздо более консервативное, чем прежнее, коралловое. Впрочем, оно тоже подчеркивало все достоинства ее фигуры.

– Ничего я не шучу, – заверила подругу Яна. – Как ты думаешь, может быть, стоит провести эксперимент и подойти поближе, чтобы она меня заметила? Интересно, как она будет реагировать?

– Просто спроси, чего ей было надо, – вынесла вердикт Маша, следившая за тем, как незнакомка в синем крутит в руках губную помаду. – Кстати, зря она сразу не позвала консультантку. В этих магазинах можно потерять кучу времени даром. Два часа выбираешь подходящий цвет, а потом оказывается, что его нет в наличии. Глупая практика, не находишь?

– Машка, пойдем вместе, я боюсь, – вместо ответа попросила Яна, которая полностью сфокусировалась на женщине в синем и пропустила разглагольствования подруги мимо ушей.

– Чего ты боишься?

– Не знаю. А когда не знаешь, чего боишься, в десять раз страшнее!

– Ладно, уговорила, пойдем. Возьмем ее в «коробочку» и допросим.

Однако их план провалился с треском. Как только решительно настроенные подруги сделали несколько шагов в направлении магазина косметики, незнакомка, словно почувствовав опасность, вскинула голову и увидела Яну. В ту же секунду лицо ее исказилось от страха, она развернулась на сто восемьдесят градусов и бросилась бежать.

– Вот блин! Там же еще одна галерея! – крикнула Маша, переходя на рысцу. – А значит, в магазине есть второй выход!

– Не надо было высовываться, – сердито бросила Яна, семеня за подругой.

– Я же не думала, что все так серьезно!

– Может быть, не очень серьезно, – пропыхтела Яна, – не с пистолетом же она за мной гонялась.

– Откуда ты знаешь? Вдруг она хотела тебя убить, а потом испугалась? Что, если желание вернется?

Препираясь, они минут пятнадцать носились по торговому центру, бегая по эскалатору со второго этажа на первый и обратно, но незнакомка в синем исчезла без следа. Подруги были ужасно раздосадованы провалом операции. Когда они, бросив бесполезные поиски, плелись мимо знакомой кофейни, из-за стойки до них донесся веселый голос:

– Маша, ку-ку!

Маша Брянцева мгновенно налилась румянцем – и это был румянец ярости.

– Да ладно, не убивай его, – примирительным тоном попросила Яна.

– Сейчас я ему покажу «ку-ку», – процедила Маша, не обращая на нее внимания и резко меняя курс. – Сейчас я ему…

Она не успела довести угрозу до логического конца, потому что бармен, навалившись на стойку хилой грудью, с заговорщическим видом заявил:

– Я видел, за кем вы гонялись. Но она уже давно выскочила на улицу. Зато вон тот мужик ее знает.

Подруги как по команде повернули головы и посмотрели на невысокого толстенького человека, на которого указывал бармен. Тот сидел за столиком в гордом одиночестве и жадно ел. Перед ним стояла тарелка с гигантским куском штруделя и прозрачный чайник, наполненный ярко-желтой субстанцией.

– А в чайнике у него что? Жидкий торт? – поинтересовалась Маша.

– Облепиховый чай, – захихикал бармен.

– А почему вы решили, будто… – начала было Яна.

– Она тоже тут кофе пила. Та штучка, которую вы пытались догнать. А этот тип к ней подходил, за ручку здоровался. Весь лучился удовольствием. Они точно знакомы, нет сомнений.

– Спасибо, Костик, – с чувством сказала Маша, глядя тем не менее не на бармена, а на толстяка, сосредоточившегося на штруделе. – Родина тебя не забудет.

– А телефончик дашь?

– Я подумаю, – пообещала Маша и твердой поступью направилась к тому типу, на которого указал бармен.

Яна последовала за ней. Как только они приблизились на расстояние вытянутой руки, толстяк впервые поднял на них глаза. А когда подруги по очереди отодвинули стулья и уселись, растерянно заморгал.

– Приятного аппетита, – сказала Яна с натянутой улыбкой.

Она понимала, что мужчину не следует пугать. А вот Маша, кажется, ничего не понимала.

– Кто вы такой? – грозно спросила она. – И почему едите во время рабочего дня?

– У меня сегодня выходной, – растерянно ответил мужчина. В уголке его рта повисла большая крошка. Когда он это почувствовал, то быстро слизнул ее. – А в чем, собственно, дело?

– Мария Брянцева, налоговая служба, – заявила Маша и, раскрыв сумочку, показала ошалевшему Колобку пропуск в Ленинскую библиотеку, снабженный плохого качества фотографией. На фотографии она была серо-зеленая и оттого особо устрашающая.

– Но почему… Но что…

– Ваши имя и фамилия, – потребовала Маша, глядя на толстяка, как на колорадского жука, выжившего после инсектицидной атаки.

– Куропаткин Николай Андреевич, – торопливо ответил тот. – Но я аккуратно плачу налоги, у меня все документы в полном порядке.

– А вы нас и не интересуете, – успокоила его Маша, по-королевски махнув рукой. – Нас интересует та дамочка, с которой вы недавно здоровались за руку. Здесь, в этом кафе.

– Зоя Борисовна? – удивлению Куропаткина не было предела. – Но она изуми-и-ительная женщина…

– Я не сомневаюсь, – оборвала его Маша. – Как ее фамилия и откуда вы ее знаете?

– Я не уверен, что вы уполномочены задавать подобные вопросы, – гордо вскинул подбородок Куропаткин. Младенчески-голубые глаза его забегали по сторонам, словно он испугался собственной храбрости.

– Ну что ж, вам видней, – повела бровью Маша, не двинувшись с места.

– Ну ладно! Ладно, – примирительно воскликнул Куропаткин и полез в нагрудный карман. – Зоя Борисовна Раздольская – мой стоматолог. Очень хороший стоматолог, уверяю вас! Вот ее визитка, если изволите.

Он достал визитку с маленькой, но четкой фотографией женщины в синем.

– Изволим, – отрезала Маша и, повертев визитку в руках, сказала: – Мы ее у вас заберем, если не возражаете.

Куропаткин не стал возражать. Вернее, не посмел.

– А это что за номер? Написан на обороте от руки? – продолжала наседать на него Маша.

– Это ее домашний телефон, – часто дыша, поведала жертва. – Я особый клиент, у меня сложная челюсть, поэтому я могу звонить в любое время дня и ночи!

– Сложная челюсть? – скептически хмыкнула Маша. – А так сразу и не скажешь. Ладно, спасибо вам, дорогой товарищ, за помощь. Будьте здоровы и не нарушайте налоговый кодекс, это пойдет вам на пользу.

Девушки поднялись, шумно отодвинув стулья. Яна пересела за другой столик, а Маша отправилась благодарить бармена. Уж что она ему там говорила, осталось тайной, однако лицо Костика сделалось удивительно вдохновенным и при этом приобрело стойкий оттенок бургундского.

– Еще по чашечке кофе за счет заведения, – с придыханием сказал он, не сводя глаз с Маши.

Предмет его обожания мило улыбнулся.

– Хотела бы тебя поцеловать, но боюсь смутиться до слез, – сказала она и взяла в руки по чашке.

Бармен проводил ее плотоядным взором.

– А теперь, дорогая моя, – повелела Маша, усевшись напротив подруги, – позвоним этой самой Зое.

– Я не стану! – испугалась Яна. – Что я ей скажу?! Позвони лучше ты.

– А что я ей скажу? – удивилась Маша. – Впрочем, придумаю, что сказать. Женщина должна уметь фантазировать, мужчин это интригует.

Она достала телефон, краем глаза наблюдая за бегством Куропаткина, который не допил облепиховый чай и ронял купюры, расплачиваясь по счету. После чего быстро-быстро ретировался, на ходу приседая от волнения.

Сверяясь с бумажкой, Маша набрала номер Зои и завела глаза, готовясь услышать ответ. Яна от волнения так вцепилась в свою чашку, что едва не раздавила ее. Однако Зоя на звонок не ответила.

– Позвоню на домашний, – решила Маша и снова принялась давить на кнопки. – Конечно, она спросит, откуда у меня домашний номер, но я что-нибудь придумаю. Или не спросит…

Тут она замолчала и стала слушать. Брови ее внезапно поползли вверх, а рот приоткрылся от изумления.

– Что? Что она говорит? – прошипела Яна, пораженная выражением Машиного лица.

Наконец та отключилась и посмотрела на мобильник так, будто тот секунду назад самовольно послал ее к черту на кулички.

– Там автоответчик, – странным тоном сказала Маша.

– Почему ты смотришь на меня с таким диким сочувствием? – нахмурилась Яна.

– Позвони сама.

– А почему у тебя такой похоронный тон? – продолжала допрашивать Яна.

Тем не менее взяла телефон в руку и нажала повторный вызов. Сначала из трубки в ухо Яне неслись длинные гудки, после чего раздался щелчок, и веселый женский голос сказал:

– Нас нет дома. Пожалуйста, если вы хотите что-то сообщить, сделайте это после сигнала.

Яна пожала плечами, не понимая, что так подействовало на ее подругу. И в ту же секунду женский голос, записанный на пленку, перебил другой голос, мужской.

– А если вы не хотите оставить сообщение, можете просто сказать «привет», нам будет приятно. Перезвоните нам.

У Яны медленно отвисла челюсть. Мужской голос без всяких сомнений принадлежал Федоренкову.

– Твой Федоренков ведь не каждый день ночует дома? – Дарья Гром испытующе посмотрела на Яну. – Признавайся. Чтобы открыть правду, нам нужна достоверная информация. Враками делу не поможешь.

Каждая клеточка ее тела была начинена атомной энергией, поэтому, несмотря на хрупкость и маленький рост, Дарья казалась необычайно сильной. Ее хотелось слушаться. Кроме того, она была несокрушима в спорах, и Яна уже давно решила понапрасну ей не перечить.

– Да, Янка, нарывы вскрываются только скальпелем, если ковырять гвоздиком, ничего хорошего не получится, – поддакнула Маша, развалившись на диване.

Они сидели в Машиной гостиной, Ливнев в огромных наушниках расположился возле компьютера, погрузившись в расчеты, задумчивый Бобик ходил взад-вперед по комнате, размышляя, вероятно, о вечном.

– Да, иной раз Юрка остается в своей квартире, – подтвердила Яна. – Он поддерживает ее в жилом состоянии. И я не вижу в этом ничего криминального. Там у него множество документов, научные архивы… Я не горю желанием все это рассовывать по своим шкафам.

– Что такое «иной раз»? – требовательно уточнила Дарья. – Раз в неделю, раз в месяц, раз в квартал?

– Какая ты занудная… Ну, практически каждую пятницу. И еще иногда во вторник-среду. Или в четверг! В зависимости от напряженки на работе. Ты же знаешь, что его квартира ближе к институту, чем моя. Если он допоздна задерживается на службе, идет к себе. Ему даже ехать не надо, пешком десять минут.

– Хорошая отмазка, – сердито прокомментировала Маша. – Он наверняка тебе дурит голову. И Зое тоже дурит.

– Я в это не верю, – твердо ответила Яна. – Может быть, Зоя – его двоюродная сестра? Или подруга детства? И он просто ради хохмы записал на автоответчик несколько фраз?! Такое же может быть?

– В жизни может быть все, что угодно, – заявила Дарья. – Верь мне. Вообрази самое невообразимое, и через некоторое время узнаешь, что это невообразимое где-то с кем-то уже произошло. Но! Когда речь идет о мужчинах, шанс удивиться ничтожно мал. Если засранца заподозрили в измене, в девяноста девяти случаях из ста он оказывается виновным.

– Ведь первое, что тебе пришло в голову, – это именно измена, – поддержала подругу Маша. – Тем более чернокудрая Зоя стояла под окнами, а еще гонялась за тобой по магазину. Уж наверняка не для того, чтобы полечить тебе зубы! Думаю, она хотела пойти ва-банк. Судя по всему, бедняжка узнала о твоем существовании и решила выяснить отношения. А потом струсила. Если ты двинулась на нее с грозным видом… Когда ты хмуришь брови, я тоже тебя очень боюсь.

– Иди к черту! Даш, а ты можешь про Зою хоть что-нибудь выяснить? – дрогнувшим голосом спросила Яна.

– Конечно, могу, – ответила Дарья. – И обязательно выясню. Только мне нужно немного времени. Хотя самый простой путь – спросить самого Федоренкова. Припереть его к стене.

– Ей некого припереть, – ответила Маша. – Он снова куда-то делся. Когда Янка рассказывала тебе о Федоренкове и его графике, она забыла упомянуть одну малюсенькую подробность: он частенько исчезает без предупреждения, потому что в их институте практикуются срочные командировки. То есть он может утром уйти на работу и пропасть дня на три, на четыре. А то и на пару недель.

– И не сообщает о себе? – изумилась Дарья, повернувшись к Яне. – А если ты подумаешь, что он попал под машину или утонул в реке?

– Первое время я так и думала, – вздохнула та. – Мы ссорились, мирились, я орала на него, обижалась, но все без толку. Если в его драгоценном институте аврал, он с головой погружается в проблему. Эти ученые, они все такие!

– Не все, – язвительно сказала Маша и закинула ногу на ногу. – Многие ученые абсолютно нормальные люди.

– Я бы на твоем месте помолчала бы, – с иронией заметила Дарья и глазами указала на Ливнева, который занес руки над клавиатурой компьютера и застыл, словно скованный льдом.

– Он просто думает, – заступилась за своего родственника Маша. – Мыслительный процесс – штука сложная. Это вам не вареники лепить.

– Девочки, а вы совершенно уверены, что он не подслушивает? – с подозрением спросила Дарья. Стриженная под мальчика, она подчеркивала свою женственность тем, что носила кофточки в обтяжку и красила губы алой помадой.

– Я не уверена, – ухмыльнувшись, ответила Яна.

– Вот и я не уверена.

– Конечно, Павел не подслушивает! – возмутилась Маша. – Он взрослый человек, он строит самолеты. Бабское тарахтенье для него все равно что чириканье воробьев за окном. Да и куда нам деваться? На кухне мы втроем не поместимся. Еще и Бобик припрется, вздохнуть будет нельзя.

– Можно пойти ко мне, но тогда Павел наверняка обидится, – сказала Яна. – Подумает, что его общество нам неприятно.

– Если он нас не видит и не слышит, вряд ли он вообще о нас подумает, – пожала плечами Дарья.

– Да ладно, о чем таком мы собираемся говорить? – воскликнула Маша. – А я жду важный звонок на домашний телефон, я же объяснила! Так что потерпите. Лично я уже привыкла не обращать на Павла никакого внимания.

О себе Яна такого сказать не могла. Она очень даже обращала на Павла внимание. Несмотря на то что он сидел, как заколдованный, в его присутствии все казалось другим. Мир казался другим. В этом мире жить было гораздо интереснее. Даже чай был вкуснее, чем на кухне, это она уже давно заметила. Ей было даже капельку страшно, потому что в ее собственном Ледовитом океане неожиданно обнаружилось теплое течение. С каждым днем оно набирало силу, и Яна стала бегать к Машке по поводу и без повода, только чтобы почувствовать, как горячие потоки омывают ее сердце. И пусть Ливнев редко замечал ее, но это ничего не меняло, совсем ничего. Он был тут, дышал, жил, составлял какие-то уравнения, и от одного этого у Яны становилось хорошо на душе.

– О, я придумала! – воскликнула Дарья. – Давайте включим телевизор и сделаем звук погромче. Тогда Павел точно ничего не услышит. Как хотите, а его молчаливое присутствие меня нервирует.

– Ни о чем не может думать, лишь о своем телевидении, – проворчала Маша, взяла телевизионный пульт и нажала на кнопку включения.

Как только засветился экран, из динамиков до них донеслись слова, заставившие трех подруг изумленно посмотреть друг на друга.

– …Институт исследований биоресурсов и экосистем России, – говорил корреспондент.

Он стоял перед зданием института, держа в одной руке микрофон, а другой увлеченно жестикулируя.

– Макс Павленков, – констатировала Дарья, знавшая всех телевизионщиков в лицо. – С конкурирующего канала. Интересно, что они там нарыли?

– Так давай послушаем, не мешай! – цыкнула Маша.

И они все уставились на экран. Макс Павленков говорил бойко, и было ясно, что он не просто ведет рассказ о событиях, он с головой погружен в тему.

– Еще весной структуры крупного предпринимателя Леонида Порожина без объявления войны совершили рейдерский захват прекрасно расположенной и потому весьма привлекательной недвижимости. Обескураженный директор бросился за помощью в полицию, в родное министерство, в префектуру. – Камера наехала на растерянного и бледного мужчину, являвшегося, судя по всему, пресловутым директором. – Вот тогда и выяснилось, что несколько лет назад прежнее руководство института в сговоре с одним крупным чиновником министерства по-деловому и быстро, используя весьма хитрые схемы, присвоили себе огромное здание.

Однако в прошлом году чиновника этого нашли убитым на собственной даче, его подельник вскоре переехал на постоянное место жительства в Америку. И вот теперь респектабельный бизнесмен Порожин, известный как Леня Запорожец, предъявил свои права на здание института.