Сивилла Шрайбер Флора

— Значит, сейчас лето? — поинтересовалась доктор.

— Зима, — возразила Рути.

— Стог сена зимой?

— Угу. И сверху на нем снег. И ты копаешь в нем нору и кладешь туда пустые банки и коробки из-под овсянки, так что внутри стога получается магазин.

— Очень хорошо. Теперь тебе шесть лет.

— Мы сейчас живем на ферме, а на улице зима, — сказала Рути.

Это была та зима, когда Хэтти Дорсетт страдала кататонией, а Сивилла сдружилась с отцом. Рути очень нравилось на ферме; мать ей не мешала, а с отцом она была близка.

— Тебе сейчас шесть лет, и меньше уже никогда не будет. Я помогу тебе вырасти, чтобы ты сравнялась с другими, а потом и с Сивиллой. Ты хочешь этого?

— Да.

— Теперь, когда я коснусь твоего правого локтя, я попрошу поговорить со мной Майка и Сида. Сид, Майк!

— Привет.

— Привет. Ребята, вы хотели бы вырасти?

— Конечно. Мне неохота быть маленьким сосунком, — с энтузиазмом ответил Майк. — Я хочу вырасти, как папа, и делать то, что делает он.

— Отлично. Вы оба готовы начать расти. Нет ли чего-нибудь такого, что вы хотели бы мне рассказать, пока не стали старше?

Майк задал совершенно неожиданный вопрос:

— Вы думаете, что девчонки собираются убить нас?

— Думаю ли я, что девчонки собираются убить вас? — не веря своим ушам, повторила доктор.

— Да, — с тревогой ответил Майк.

— Какие девчонки? Которые девчонки? — спросила доктор, пытаясь выяснить, что на самом деле имеет в виду Майк.

— Марсия и Ванесса, — загадочно ответил Майк.

— Если они их убьют, мы ведь тоже умрем? — озабоченно поинтересовался Сид.

— Я не знаю, о ком вы говорите «они», — настаивала доктор.

— Ну, прошел слух, — объяснил Сид, — что девчонки собираются поубивать друг друга, что наступает время, когда некоторых из них не будет.

— Наступает время, — сказала доктор, подчеркивая каждое слово, — когда никто из вас не будет одиночкой. Все вы начнете действовать вместе. Но теперь я хочу вернуться к вашему вопросу. Майк и Сид, вы меня слушаете? Я хочу, чтобы вы очень ясно поняли, что я собираюсь сказать. Если бы Марсия и Ванесса умерли, вы бы тоже умерли. Так что вы должны помогать им жить и догонять Сивиллу, чтобы у них не было желания умирать.

— Но они себя так плохо чувствуют, — сказал Сид.

— Да, я знаю, — тихо ответила доктор и добавила более громко: — Но вы можете помочь им почувствовать себя лучше, подбодрить их. Никто никого не собирается убивать. А теперь вы начинаете становиться старше, старше, старше…

В ходе сеансов прогрессии возраста доктор обретала в себе уверенность, в особенности потому, что во время этого процесса происходил и настоящий анализ. Эти мальчики только что рассказали о суицидальных намерениях некоторых других «я», а также о своем страхе перед интеграцией, которая могла закончиться их смертью.

Процесс постепенного взросления продолжался до тех пор, пока к апрелю 1960 года не осталось ни одного «я» моложе восемнадцати лет. Сивилле в то время было тридцать семь лет и три месяца. Поскольку идентичность возраста была важным шагом на пути к интеграции, доктор Уилбур 21 апреля обсудила этот шаг с Вики.

— Я ошеломлена мыслью о том, что стану такой старой, — произнесла Вики.

— Но мы сделаем это, Вики?

Ответом было молчание.

Доктор на минуту задумалась. Затем она попробовала подойти к делу иначе:

— Вики, вы единственная, кто знает все обо всех. Вы являетесь хранительницей памяти, позитивной силой в комплексе Сивиллы. Разве вам не следует быть одного возраста с ней, если вы уже обладаете всеми воспоминаниями о тех годах, которые делают ее старше вас? Разве это не справедливо?

— Наверное, так. — Перспектива приближения к сорока годам явно не приводила Вики в восторг. Слегка постукивая указательным пальцем по краю стола, она заметила: — А я не говорила вам, что Сивилла хотела бы стать мной, но не знает, как это сделать?

— Если вы достигнете ее возраста, это будет легче сделать, — объяснила доктор. — Ну так как?

— Вы врач… — тихо сказала Вики.

Потом, когда пациентка уже находилась в гипнотическом состоянии, доктор Уилбур спросила:

— Все здесь?

— Да, — ответил кто-то.

— Рути? — позвала доктор.

— Да, — отозвалась восемнадцатилетняя Рути.

— Майк, — спросила доктор, — хотел бы ты стать тридцатисемилетним?

— Конечно, — ответил Майк.

— Сид?

— Разумеется, — сказал Сид.

Когда доктор задала тот же вопрос Пегги Лу, прозвучал такой ответ:

— Да, если я обязана сделать это.

— Ну, ты не обязана этого делать, — ответила доктор. — Что тебя смущает?

— Знаете, — заколебалась Пегги Лу, — я буду скучать по своим телевизионным программам.

— Тридцатисемилетние тоже смотрят телевизор, — улыбнулась доктор.

— И я не хочу все время учиться, — с опаской добавила Пегги Лу.

— Да, все время учиться никому не идет на пользу, — согласилась доктор. — Ну так этого и не нужно.

Пегги Лу дала свое согласие.

Потом доктор спросила Пегги Энн, которая ответила:

— Ну, наверное, да.

— Ты, кажется, немножко сомневаешься, — заметила доктор.

— А мне обязательно нужно будет ходить в церковь? — пожелала узнать Пегги Энн.

— Нет, не обязательно, — заверила ее доктор.

— Другие взрослые ходят.

— Сивилла взрослая, но в церковь не ходит, — напомнила доктор. — Тебе сейчас восемнадцать, и ты тоже не ходишь.

— Ладно, ладно, — согласилась Пегги Энн.

Доктор поочередно вызывала остальные «я». У Нэнси Лу Энн, у Марсии, Ванессы, Клары, Марджори, Элен и Сивиллы Энн возражений не было.

Однако Мэри запротестовала:

— Я ощущаю такую усталость…

— Если бы вам было столько лет, сколько Сивилле, — возразила доктор, — вы бы так не уставали, да и вообще чувствовали бы себя лучше, потому что получали бы помощь от остальных. Неужели вам этого не хочется?

— А вы останетесь моей подругой? — робко спросила Мэри.

— Клянусь жизнью, — с чувством ответила доктор.

— Вы меня не бросите?

— Не брошу, — пообещала доктор.

— Очень хорошо, — согласилась наконец Мэри.

— Вики, — спросила доктор, — вы готовы?

— Вы меня убедили, — откликнулась Вики.

— Все на месте? — спросила доктор.

— Да, — ответила Вики, — мы готовы.

— Итак, начинаем, — решительно объявила доктор. — Все вы начнете взрослеть. Вы будете непрерывно взрослеть. Через пятнадцать минут вам всем исполнится тридцать семь лет и три месяца, как Сивилле.

— Тридцать семь — это ужасная старость, — пробормотала Нэнси Лу Энн. — Слишком много лет, чтобы что-нибудь делать.

— Не так уж много, — возразила доктор. — Мне еще больше лет, а я занимаюсь самыми разными делами.

Затем, перейдя к внушению как лечебной процедуре, доктор Уилбур стала монотонно повторять гипнотические заклинания:

— Вы становитесь старше, старше, старше… Вы растете, растете, растете… Вам двадцать восемь, тридцать один, тридцать три… Через шесть минут всем вам станет тридцать семь лет и три месяца.

Бежали секунды, шли минуты ожидания. Доктор Уилбур не могла ощутить мощные волны перемен, воспринимаемые органами чувств пятнадцати «я» ее пациентки. По мере того как Сивилла и ее альтернативные «я» втягивались в новую фазу исцеления, в каждом сосуде и в каждом нерве организма происходили перемены. Продолжая находиться в гипнотическом сне, эти «я» ощущали некую вибрирующую волну, наполняющую их новой силой.

Пациентка выглядела спокойной. Наконец доктор объявила:

— Всем вам по тридцать семь лет и три месяца, и вы никогда не станете младше. Проснувшись, вы будете знать, что теперь всем вам по тридцать семь лет и три месяца. Все вы теперь будете одного и того же возраста.

Тогда их стал одолевать страх потери.

— Вы будете любить нас, таких старых? — жалобно спросила Пегги Лу.

— Я всегда буду любить всех вас, — прозвучало в ответ.

— И будете нашим другом, как и прежде? — спросила Марсия.

— Да, я останусь вашим другом.

— Теперь многое будет совсем иначе, — с тревогой заметила Ванесса.

— Всякий раз, когда у вас возникнет разница во мнениях, — сказала доктор, — вы сможете обсудить ее между собой. Вам не придется ссориться по этому поводу.

— Или убегать, — добавила Пегги Лу.

— У вас стало гораздо больше общего, и в том числе вещей, которые нравятся всем вам, — объяснила доктор. — Одна из причин конфликтов и отсутствия понимания между вами заключалась в очень большой разнице в возрасте. Теперь, если Марсия будет впадать в депрессию, остальные смогут подбодрить ее. Если Сивилла Энн почувствует упадок сил, остальные поделятся с ней энергией.

Марсия спросила:

— Это значит, что мы не сможем позвонить вам, если почувствуем себя нехорошо?

— Ничего подобного, — заверила ее доктор.

Она понимала причину страха, высказанного Марсией от лица всех остальных: «Не отвергнут ли меня, если я поправлюсь?» Конец лечения для этих встревоженных «я» означал потерю доктора, ставшего для них другом.

— Теперь пора просыпаться, — начала доктор свои гипнотические заклинания. — Раз — хорошенько потянулись, вы просыпаетесь. Два — потянулись, потянулись, потянулись… Сейчас можно проснуться. Три.

Сивилла открыла глаза. Они с доктором внимательно смотрели друг на друга, и в их глазах отражалась надежда. Наконец доктор заговорила:

— Как вы себя чувствуете, дорогая?

— Поспокойнее, — прошептала Сивилла, а потом добавила: — У меня будет больше свободного времени, и все смогут пользоваться им.

— Совершенно верно, — убежденно ответила доктор. — Сейчас вы пойдете домой, и впереди у вас будет хороший день. Встретимся завтра утром. — И ободряюще заметила: — Больше нет тех маленьких девочек, которые мешали вам приходить сюда вовремя.

Путем гипнотической прогрессии возраста доктор Уилбур сумела преобразовать фиксации на прошлом в жизнеспособные элементы настоящего. Она надеялась, что это станет фундаментом, на котором поднимется надстройка интеграции, способная открыть дорогу к исходной Сивилле — и восстановить ее.