Уйти, чтобы выжить Садов Сергей

Я выполнил просьбу. Наставник забрал тетрадь и секунд пять внимательно просматривал текст. Закрыл и вернул мне, после чего отправился к столу, достал чистый лист и принялся быстро писать. Закончил и протянул листок мне.

– Сравни.

Я недоверчиво открыл тетрадь, положил рядом исписанный листок и старательно зашевелил губами, читая текст там и там, проверяя каждую буковку в формулах, правильность указанных размеров в чертеже.

– Вот это да!

– Вот видишь? Такая память очень сильно поможет тебе в дальнейшей учебе.

Дальнейшая учеба меня мало интересовала, но умение Александра Петровича настолько меня восхитило, что я даже попросил не делать мне никаких скидок на возраст. Но тут наставник оказался непреклонным.

– Эти параметры выбирал не я, а врачи. Большее напряжение может оказаться опасным для тебя. Да ты еще и от улицы не отошел – организм ослаблен. Тебя кормить и кормить.

Это да. Кормили на Базе очень хорошо. И никогда не отказывали в добавке. Но меня убедили не столько слова наставника, сколько его тон. Он не сюсюкал со мной, как многие взрослые на Базе, а разговаривал как с самостоятельным человеком, действительно стараясь убедить, а не заставить. А сюсюканье… оно задевало сильнее всего. После полутора лет жизни на улице я был опытнее многих из здешних так называемых взрослых, которым никогда не приходилось голодать и добывать себе пропитание в жестокой борьбе. Тогда я еще не знал о своем диагнозе, и когда взрослые порой смотрели на меня с жалостью, думал: это из-за того, что я лишился родителей…

И вот за это уважение к себе я относился к Александру Петровичу лучше, чем к остальным. Он стал для меня вторым близким другом после Гвоздя… Гвоздь… Мой спаситель и учитель жизни в этом жестоком мире, который мне еще предстояло познать. И четвертый близкий человек после родителей и сестры, которого я потерял и воспоминание о котором все еще отзывалось в груди глухой болью. Только много позже я по-настоящему оценил, как много он для меня сделал. Именно благодаря ему я остался человеком, а не превратился в зверька – Маугли каменных джунглей. И он же уберег меня от многих соблазнов. И на Базе я оказался во многом из-за него – когда он запретил нам, ничего еще не знавшим и не понимавшим соплякам, над которыми по какой-то причине решил взять шефство, пробовать всякие «колеса», траву и другую наркоту. Сам курил и употреблял героин, но нас от этого защитил. Надеюсь, ему сейчас хорошо на небесах…

– Это все понятно, – Виктор хмыкнул. – Но знаешь, кто-то умеет анекдоты рассказывать, а кто-то нет.

Мальчик чуть склонил голову набок, подумал.

– Это шутка? Извини, но я не всегда понимаю, когда ты шутишь, а когда говоришь серьезно. Шутки твои… специфические.

Виктор откровенно заржал.

– Ну, ты даешь. Ладно, туше. Сразил. А я думал, у тебя чувство юмора отсутствует напрочь. Ни разу не видел, чтобы ты как-то реагировал на шутки.

– На твои шутки не реагировал, – поправил Володя.

– Ха! Хочешь сказать… нет-нет, не хочу даже знать, что ты хочешь сказать. Ладно, удачи тебе.

Виктор махнул рукой и умчался куда-то по коридору.

У входа в спортзал мальчик столкнулся с инструктором, который обучал его довольно специфическому предмету. Мальчик насторожился, когда тот дружески похлопал его по плечу.

– Слышал-слышал. Скоро уйдешь? – Инструктор задумчиво поглядел на него. – Жаль, что так получилось…

– Я уже смирился с этим, Константин Павлович.

– Не обманывай. Тебе тоже не очень хорошо. – Инструктор задумчиво покачал головой. – Мир несправедлив…

– Он такой, каков есть.

– В твоем возрасте такой взгляд необычен… Ладно, извини, Володя, мне сейчас некогда. Надо написать отчет по расходованию средств за этот месяц. Сегодня вечером обязательно увидимся.

Наставник сделал два шага, но вдруг обернулся:

– Да, кстати, будь так добр, верни мое удостоверение. Без него у нас тут не очень походишь.

Мальчик разочарованно вздохнул, достал из кармана брюк пластиковую карточку и кинул учителю. Тот поймал ее на лету и убрал обратно во внутренний карман пиджака.

– Растешь, – похвалил он. – Честно говоря, я не заметил, как ты его достал, но после разговора решил на всякий случай проверить все карманы. За это держи награду. – Константин Павлович вынул потертую записную книжку и протянул мальчику.

Володя удивленно распахнул глаза и лихорадочно зашарил по карманам.

– Я ведь следил за вами, – с некоторой обидой заметил он, забирая книжечку.

– Мы уже говорили на этот счет. Помнишь? Ладно, до вечера. Извини, действительно спешу.

Володя сердито посопел, но понимал, что обижаться глупо, и потому отправился дальше. На ходу он анализировал произошедшую встречу, пытаясь сообразить, в какой миг наставник вытащил у него записную книжку и как это проделал.

Спортзалом на Базе называли не один большой зал, как в школе, а целый комплекс помещений, предназначенных для разных занятий. Спортзалом тут была и беговая дорожка, и зал для фехтования, и даже тир, расположенный на два яруса ниже, куда вел большой лифт. Мальчик миновал тренажеры, кивая знакомым, встречающимся по пути. Лязгало железо, слышалось чье-то хриплое дыхание.

Вообще с этими людьми мальчик мало общался. Это были охранники Базы – профессионалы, прошедшие не одну войну. Как знал Володя, некоторым приходилось не раз выезжать за рубеж в весьма специфические командировки. В некотором роде они тоже были его учителями. Правда, все их преподавание заключалось в том, что они рассказывали ему о своих операциях. Весьма подробно, несмотря на то, что на некоторых из операций все еще стоял гриф «секретно». Даже его куратор Александр Петрович частенько не имел права присутствовать при таких разговорах.

Однако ни с кем из охраны Володя так и не сблизился. Может быть, именно из-за этого. Они ведь получили приказ ничего не скрывать, а многие операции проводились… в общем, не каждому понравится быть настолько откровенным с каким-то мальчишкой.

Пройдя через зал, Володя попал в широкий коридор, миновал несколько дверей и вошел в следующую. Этот зал был пуст, если не считать развешанного по стенам холодного оружия и простеньких скамеек вдоль стен. Мальчик пересек его и вошел в раздевалку. Прислушался к шуму воды в душе – похоже, кто-то только что закончил заниматься. Володя быстро переоделся в спортивный костюм и снова нацепил пояс с мечами и закрепил пистолеты. Конечно, без всего этого тренироваться удобнее, но надо привыкать.

Мальчик вышел в центр зала, достал из кожаных петель мечи в ножнах и положил рядом с собой, легко согнувшись в поясе. Прикрыл глаза и начал разминку. После нее сделал сальто вперед, пересек зал колесом, закончив его двойным переворотом в прыжке, и пошел крутить колесо в обратную сторону. Перекатившись рядом с лежащими мечами, он встал уже с ними и тут же развернулся, резко взмахнув руками. Сорвавшиеся ножны со свистом пересекли зал и пронзили фанерный щит-мишень, застряв в нем.

– На твоем месте я бы не злоупотреблял таким приемом.

Володя обернулся. Из раздевалки вышел невысокий щуплый мужчина, на ходу вытирая голову полотенцем. В старом мешковатом спортивном костюме, лысоватый. Володе он напоминал Сан Саныча из недавно просмотренного фильма «Не бойся, я с тобой». Такой же небольшого росточка мужичок, неприметный, одетый кое-как и… смертоносный. Инструктор спецподразделений по рукопашному бою учил не тем восточным единоборствам с руконогомашеством, а тому, что действительно поможет победить и уцелеть. Когда он еще только начинал тренировать Володю три с половиной года назад, мальчик ожидал чего-то типа занятий в стиле Шаолиня, как это показывали в фильмах. Ага. Первые занятия вообще оказались скучны до ужаса. Надо было просто замереть и стоять. Сначала так, потом вот этак. Потом бег, пока не начнешь падать от усталости, а после снова занятия на тренажерах.

– А когда вы будете меня учить драться? – возмутился я. От былого энтузиазма тех времен, когда мне сказали, что этот человек будет учить меня рукопашному бою, не осталось и следа.

– Драться? – делано удивился инструктор. – Я не собираюсь тебя учить драться. Я собираюсь учить тебя выживать. И побеждать.

– Как в фильмах показывают?

– Там показывают цирк. А я в цирке не выступаю, и потому – ныть перестань и делай что говорят. В бою главное не победить врага.

– Да? А что главное? – заинтересовался я.

– Главное – победить его максимально быстро! Понял? Там нет времени на оценку его сил и всякие правила. Все, что ведет к победе, – хорошо. Но и недооценивать врага не стоит. Понял?

– Нет.

– Ничего, со временем поймешь. Просто запомни, что идеальный бой заканчивается одним ударом. Второй нужен разве что для добивания. Но если ты все сделал правильно, то и второго уже не требуется.

– У меня комплекция не та, – с умным видом повторил я подслушанный разговор Александра Петровича с рукопашником. – Я маленький.

Я действительно всегда был небольшого роста. В школе мне никто не давал моих лет. На уроках физкультуры и в первом, и во втором классе я стоял последним. В третий я пойти не успел… Из подслушанного же разговора я понял, что стать высоким, о чем я мечтал в школе, получив от одноклассников прозвище Коротышка, мне не грозит.

– Не переживай. – Инструктор даже не улыбнулся. – Комплекция тебе не помешает.

– Ножны, хоть и укреплены и имеют острую стальную заглушку на конце, но все же не так прочны, чтобы выдержать такое обращение слишком часто. Прием для неожиданности, когда совсем прижмет.

Володя пожал плечами:

– С собой я возьму новые, а тренироваться надо.

– Логично. А не хочешь размяться? – Михайло Потапыч бросил полотенце на скамейку.

Вообще-то настоящее его имя было Михаил Иванович, но на Базе инструктора-рукопашника все называли Михайлом Потапычем. Прозвище прилипло к нему настолько прочно, что порой даже начальство обращалось к нему таким образом.

Володя покосился на клинки.

– Извини, – инструктор развел руками. – Но с мечами я не умею. Могу любой предмет превратить в оружие. Если понадобится, смогу сражаться и с мечами, но против мастера не устою. Господину Шутеру я не соперник.

– Я же не Павел Викторович.

– Ты нет. Но твои тренировки с ним я видел. Пойми, если бы этот бой что-то дал тебе, я бы не отказался, но для тебя он бесполезен. Ты не извлечешь из него ничего нового. С оружием, если, конечно, человек умеет с ним обращаться, любой будет сильнее человека без оружия.

– А как же класс бойцов?

– Я имел в виду – при прочих равных. Ясно же, что если против меня выйдет толпа каких-нибудь отморозков хоть с ножами, хоть с мечами, дело для них закончится больничной койкой.

– Вы считаете, что я с вами в одном классе? – Володя не смог скрыть удивления.

– Как мечник ты меня превосходишь. Я никогда не учился сражаться этими игрушками. Хотя… подожди. – Он подошел к стене и привычным движением выдернул из ножен большой нож, по форме напоминающий мачете, только много короче. – Давай попробуем так. Прошу.

Володя секунду о чем-то думал, а потом вдруг сорвался с места и молниеносно атаковал. От первого удара мечом инструктор уклонился, второй блокировал, но первый меч уже изменил движение и теперь угрожал шее – одним из преимуществ этих коротких мечей была их скорость. Они позволяли молниеносно менять угол атаки. Когда подбирали оружие для Володи, то именно на скорость делалась ставка, потому упор в занятиях был на пару мечей. И сейчас на наставника сыпались удары со всех сторон, не давая ему войти в ближний бой. Володя мастерски держал его на расстоянии, недоступном для ножа. Перед Михайлом Потапычем словно выросла стальная стена. Но вдруг он упал, на миг пропав из поля зрения мальчика… Володя скорее почувствовал угрозу, чем осознал ее, и не стал выискивать наставника, а просто мгновенно увеличил дистанцию, отскочив назад… и тут же буквально в нескольких миллиметрах от его живота мелькнул нож. Мальчик только и успел заметить, что развернут он не острием. Не разрежет, но животу досталось бы так, что потом еще долго пришлось бы, стоя на карачках, пытаться вздохнуть. Да, разница в классе на мечах была видна, но так же заметна и разница в опыте. Несмотря на то что мальчик обращался с мечами много лучше спарринг-партнера, он так и не сумел создать ни одной угрозы. А вот наставник уже несколько раз вынуждал его отступать, разрывая дистанцию. В последний раз его не достали только чудом.

И вдруг наставник метнул нож. Метнул почти без замаха. Володя лихорадочно дернулся… От ножа увернуться удалось, но предотвратить сближение противника он не смог, и одна его рука оказалась зажата в стальных тисках и тут же онемела. Меч выпал. Володя махнул ногой, это было ожидаемо и легко заблокировано наставником; но удар оказался отвлекающим, и в следующее мгновение мальчик развернул второй меч, и теперь уже наставнику пришлось срочно разрывать дистанцию.

Володя замер, тяжело дыша. Правая кисть не действовала – очевидно, наставник пережал нерв и некоторое время оружие ею держать не удастся. Но сейчас, пока противник остался без оружия, надо атаковать, и Володя двинулся вперед, крутя мечом перед собой, не давая Михайлу Потапычу уйти в сторону и снова сблизиться. Если у того вновь получится войти в ближний контакт, то можно сразу сдаваться.

Но тут вдруг наставник расслабился и поднял руки.

– Сдаюсь.

Володя растерянно моргнул, но пока меч опускать не стал.

– Вы же говорили, что в бою…

– В бою? – Михайло Потапыч рассмеялся. – Володя, никакой бой не строится по принципу обязательно кого-то убить. Если, конечно, не брать задачу ликвидации конкретного человека, но там используют совсем другие средства. В бою же я бы просто постарался сбежать сразу, как только у меня не получилось справиться с тобой после того, как кинул нож.

– А как же стоять до конца? – с иронией поинтересовался мальчик.

– Я не в тех войсках служил, – серьезно ответил наставник. – Мои задачи несколько иные, и в моем случае «стоять до конца» равносильно провалу задания. Мертвый не сможет сделать дело и вернуться. Поэтому, если не получилось так – надо отойти, подумать и сделать по-иному. Так и никак иначе. Я и тебе пытался объяснить, что отступление с поля боя не всегда плохо.

Володя задумался.

– Я запомню.

– А сейчас без мечей не хочешь попробовать?

Мальчик вздохнул, потом покосился на правую кисть и чуть-чуть пошевелил пальцами. Левой рукой обхватил правое запястье и быстро нажал на несколько точек. Снова пошевелил и довольно кивнул.

– Проиграю ведь, – заметил он.

– Дело не в проигрыше или выигрыше, а в уроке, который ты извлекаешь из каждой схватки. Готов?

Мальчик убрал мечи в ножны, аккуратно положил их на скамейку у стены и кивнул. И в тот же миг Михайло Потапыч напал…

Спустя пять минут Володя, тяжело дыша, лежал на полу, придавленный левой рукой наставника, а правая сжимала его руку, выворачивая до хруста. Мальчик ударил свободной рукой по полу и хватка тотчас ослабла.

– Понял, что сделал неправильно?

Володя кивнул.

– Я меньше вас и легче, а полез в силовой бой. Но я думал, что для вас это будет неожиданным.

– Я и не ждал, но у меня опыта все-таки больше твоего и на такие примитивные ловушки давно не попадаюсь. А ты, прежде чем на что-то рассчитывать, все-таки оцени степень мастерства противника и его опыт. Одно дело хулиган с улицы…

– У которого опыта разных подлых ударов все равно больше.

– А я тебя не для спортивной арены готовил.

– Я к тому, что хулигана с улицы тоже недооценивать не надо.

Наставник изучающе глянул на мальчика.

– Личный опыт?

– Нет. – Володя отвернулся. – Просто видел.

Драка началась совершенно неожиданно. Я вместе с Жоркой и Милкой сидел недалеко от входа в метро, прося милостыню. Милка была еще младше меня, и ей люди подавали всегда больше. Большущие жалостливые глаза, растрепанные волосы, аккуратные лохмотья… я часто глядел на Милку, пытаясь понять, каким образом даже старые тряпки смотрятся на ней шикарной одеждой. Настоящего имени Милки никто не знал. К Гвоздю она попала раньше меня, говорила плохо и все время повторяла: «Милка». Может быть, так звали ее любимую кошку. Кто знает… а как она оказалась на улице и кто ее родители, она сказать не могла. Так и повелось с тех пор: Милка и Милка.

– Все-таки, миледи, не может быть, чтобы вас бросили, – сказал Гвоздь, задумчиво изучая девочку. – Откуда же вы? Может, с далекой звезды прилетели к нам?

Милка засмеялась.

– Со звезды, – радостно повторила она. – Конечно, со звезды.

– Ага, оттуда, – насмешливо бросил Мартынюк Иван по прозвищу Мартын и привычно добавил нечто непечатное, за что немедленно получил подзатыльник от Гвоздя.

– Как не стыдно, шевалье? Тут дамы! Чтобы больше я такого не слышал!

– А чего ты обзываешься? – всерьез обиделся Мартын, потирая шею.

– Я обзываюсь?

– Ну, это… ше… шелье какой-то.

– Да будет вам известно, дорогой мой невежественный друг, что шевалье в переводе с французского означает рыцарь.

– А-ааа…

Порой Гвоздь начинал изъясняться сложными оборотами. Разные «сэры», «шевалье», «кавалеры» так и сыпались. Красиво, но непонятно. Правда, он всегда потом все объяснял. Он вообще знал много разных историй. Рассказывал о Жанне д’Арк и партизане Денисе Давыдове, и о том, как открывал Америку Колумб. Особенно нас насмешило то, что плыл он в Индию и до конца жизни был уверен, что в Индию и приплыл.

Уже позже я узнал историю Гвоздя, которую тот нехотя рассказал в ответ на мои расспросы:

– Да ничего интересного, шевалье. Единственный сын вполне обеспеченных родителей. Надежда и опора. Начитанный мальчик. А потом один раз проявил слабость и ширнулся на дискотеке. Когда понял, что обратной дороги уже нет, сбежал из дома. Так что учитесь, сэр, на чужом опыте. И если увижу вас с наркотой – убью сам. Из милосердия.

Я закивал – видел, что Гвоздь не шутит.

– Вот и хорошо, если понимаешь. А сейчас марш на работу. И потом не забудьте купить молока – младшим оно полезно.

Младших было трое: Милка, Король, он же Славка Королев, и Дементус, он же Виктор Готов. Почему его так однажды назвал Гвоздь и что это слово значит, мы не знали, но Виктору кличка нравилась. Говорил, звучит зловеще. Работа же означала ходить по переходам и просить милостыню, а порой и кошелек стянуть у какого-нибудь раззявы. Но таким мы баловались редко – опасно. Это только у Вольки получалось. Он у нас мастер был по чужим карманам лазить.

Младших Гвоздь берег и ни на какие сомнительные дела не пускал. И даже признавая, что Милке одной подадут больше, никогда ее без сопровождения не отпускал. В этот раз очередь нянчиться с ней выпала мне и Жоре. Тут к нам и подкатила компания. Ребята были незнакомые и откуда взялись – непонятно. Местные все знали, что мы работаем на Гвоздя, и с нами не связывались – боялись. Не нас, конечно. Ходили слухи, что однажды Гвоздь в драке убил троих взрослых мужиков, которые пытались увести девчонок. Зачем они им, я не понял, тем более те говорили, что будут о них заботиться. Но подоспевший Гвоздь, по рассказам видевших, рассвирепел, сразу вытащил нож и бросился на них. Одному удалось сбежать… Также говорили, что сбежавший пытался потом прийти с подмогой, но Гвоздь поговорил кое с кем, и когда показались машины мстителей, их просто забросали камнями. Правда, пришлось потом долго скрываться. Все это я не видел, а только слышал, но авторитет Гвоздя с тех пор был непререкаем. Среди же остальных групп он пользовался славой сумасшедшего.

– Мертвые, сэр Вольдемар, смерти не боятся, – ответил он мне, когда я прямо спросил, боится ли он умереть. Непонятно.

Так что прицепившиеся к нам явно были не местные. Жорка тут же вскочил и кинулся в драку, получил пару раз и отлетел к стене. Гвоздь появился вовремя: несколько секунд разглядывал противников, а потом молча ринулся в атаку. Тут-то мне и удалось увидеть несколько приемов… В ход шли и зубы, и локти, и ноги, и даже голова. Жорка снова вскочил и бросился в схватку. Милка хлюпала носом, а я упал на пол и стал кусать чужие ноги. Пару раз мне досталось по голове, один раз дали по почкам, не сильно, но больно. Я рассердился и теперь не только кусался, но и царапался. Драка закончилась появлением милиционера и всеобщим драпом. Эту свою первую драку я запомнил очень хорошо. Потом Гвоздь мне выговаривал:

– Вы, сэр Вольдемар, как маленький – всякую гадость в рот тащите. А если отравитесь, что мы делать будем? Вы нас сильно этим опечалите.

– А чего они? – угрюмо повторял я.

Слова, что говорил Гвоздь, я вроде бы все понимал, но в их общем смысле был не уверен. Потому на всякий случай только огрызался.

– Они хамы, но вы-то, сэр Вольдемар! Надо будет вам кое-что показать.

Показанные приемы были крайне нечестны, но зато действенны, в чем я убедился позже – эта драка оказалась далеко не последней в моей карьере.

– Хотя, – нехотя признал он, – и личный опыт тоже есть.

Наставник, похоже, понял его состояние и только хлопнул по плечу.

– Позанимайся еще немного. Думаю, это тебе поможет.

Мальчик молча кивнул. Но вдруг скривился от боли и, хотя тут же взял себя в руки, наставник заметил.

– Ты сегодня колол лекарство? – поинтересовался он, наклоняясь.

Скрывать смысла не было – обмануть Михайла Потапыча еще ни разу не удавалось, и Володя отрицательно качнул головой.

– Ну и ради чего ты это терпишь?

– Это еще ничего… А ваше обезболивающее уже все равно плохо действует. Врачи говорят, что надо переходить на более сильное… а у меня к наркотикам свое отношение. Гвоздь ни за что не одобрил бы… Лучше потерплю.

– Значит, процедуры уже почти не помогают, раз такие приступы боли случаются. – Наставник вздохнул. – Времени почти не остается. Болезнь развивается быстрее, чем рассчитывали. Врачи надеялись еще минимум на полгода.

– Возможно, из-за тренировок.

– Возможно. Но, может, все-таки сходишь к врачам? Пусть наркотик, но после перехода последствий не должно остаться…

– А если останутся? Нет. Я лучше потерплю. Я привык к боли.

– Володя, не рассказывай мне сказки – я знаю, какая боль может быть от твоей болезни… взрослые на стену лезут…

– Вот когда полезу – тогда и соглашусь, а пока терпеть можно.

Володя демонстративно отвернулся и занялся разминкой: сел на шпагат и с каким-то остервенением начал делать наклоны: вперед, вытягиваясь в струнку, и назад. Вперед – назад.

Михайло Потапыч покачал головой, глядя на мальчика, и направился к выходу. Врачи говорили, что боль уже должна быть невыносимой, но этот парень… только при особо сильных приступах морщился, а так… даже и непонятно, действительно ли он болен. Может, это шутка, что жить ему осталось не больше двух-трех месяцев? Вся надежда на этот переход в один конец… Может, смерть лучше этого похода в неизвестность? Сам Михайло Потапыч не знал, что выбрал бы…

В коридоре он, все еще задумчивый, столкнулся с Александром Петровичем и ухватил за локоть раньше, чем тот успел позвать мальчика. Покачал головой.

– Ему сейчас лучше побыть одному.

Александр глянул поверх плеча Михаила и кивнул.

– Опять вспомнил прошлое?

– Кажется, он о нем и не забывал. К тому же, похоже, у него очередной приступ. Честно говоря, я не знаю, что с этим делать. – Михаил покачал головой.

– Приступ? Может, к врачам?..

– Ты прекрасно знаешь, что они скажут. Саш, ему уже не помогает лекарство и обезболивающее не действует, а переходить на что-то более сильное он отказывается категорически. Честно говоря, я не представляю, как он терпит. Надо поскорее перестать его мучить!

Александр вздохнул.

– Это я и без тебя знаю. Сегодня будет очередное собрание. Врачи еще месяц-два обещают…

Михаил хотел еще что-то спросить, но глянул на лицо друга и передумал. Только ободряюще хлопнул по плечу.

– Держись. Ему намного хуже, чем тебе.

– Он гораздо сильнее меня, Миш… Гораздо…