Ларец графа Сен-Жермен Александрова Наталья

Жоффруа де Лис снова вскочил в седло и сложил руки на груди, мрачно глядя на ворота.

И столь же мрачно смотрел на них всадник на сивой кобыле.

Тем временем за стенами замка началась суматоха.

Слуги графа извещали всех гостей замка о появлении королевских лучников, вооруженная стража занимала места возле ворот и на стенах.

Через несколько минут в большом обеденном зале собрались гости графа, двенадцать рыцарей-тамплиеров – члены приората Лангедок, которые накануне съехались в Монсежур, чтобы обсудить поступившие из Парижа новости.

– Мы не должны открывать ворота замка! – заявил молодой рыцарь Жак де Брей. – У нас достаточно вооруженных людей, чтобы отбить нападение! Замок хорошо укреплен, и мы выдержим осаду!

– Не забывайтесь, мой друг! – возразил ему старый барон де Рамбайяк. – Это слуги короля, и они выполняют его волю. Мы не можем ослушаться королевского приказа. Мы – подданные Его Величества и должны хранить верность ему. Если даже рыцари забудут клятву верности, что станет с Францией?!

– Но мы не только подданные короля – мы члены ордена, и верность ордену важнее вассальной присяги!

– Вы правы, господин де Брей, – вступил в разговор хозяин замка граф де Лотрек. – Мы – члены великого и славного ордена тамплиеров. И если король Франции хочет низвергнуть наш орден – мы должны встретить эту угрозу с открытым забралом. Мы должны явиться на королевский суд и ответить на все предъявленные обвинения. Этого требует справедливость, этого требует наша рыцарская честь.

– Но вы знаете, что королевский суд не имеет ничего общего со справедливостью! Слуги короля добиваются признаний любыми средствами…

– Тем более рыцарская честь не позволяет нам уклониться от этого суда! Если мы не найдем справедливости у короля – есть еще один суд, высший!

– О каком суде вы говорите, милорд?

– Я говорю о Божьем суде!

– Так что же, вы предлагаете нам без сопротивления сдаться королевскому комиссару?

– Да, но прежде мы должны уладить одно дело.

Граф встал и обратился к еще одному участнику совещания – рослому господину лет сорока, который кутался в черный плащ, хотя в зале было достаточно тепло.

– Пойдемте со мной, мой друг, у нас осталось очень мало времени.

Граф и его спутник вышли в соседнюю комнату.

– Вот то, о чем мы с вами говорили, – произнес хозяин замка, показывая своему спутнику массивный серебряный ларец, похожий на готический собор, украшенный богатой резьбой. – От вас, мой друг, зависит судьба ордена. И не только.

– Я знаю, милорд, – ответил тот низким красивым голосом. – Я сделаю все, чтобы ларец не попал в чужие руки.

Граф помог упаковать ларец в кожаный мешок. Человек в плаще взвалил мешок на плечо и подошел к камину. Хозяин замка положил руку на каминную доску, нажал на нее. Рядом с камином открылась потайная дверь, за ней виднелись уходящие в темноту ступени.

– Желаю вам удачи, мой друг! Возле часовни, куда приведет вас подземный ход, вас ждет слуга с двумя лошадьми.

Человек в черном плаще скрылся в темноте. Граф проводил его озабоченным взглядом и закрыл за ним потайную дверь. Прежде чем вернуться к своим гостям, граф вызвал доверенного слугу и распорядился впустить в замок королевский отряд.

Несколько минут спустя королевский комиссар в сопровождении дюжины лучников вошел в обеденную залу.

– Граф де Лотрек, барон де Монсежур! – проговорил комиссар своим сорванным голосом. – Именем моего господина Филиппа, Божьей милостью короля Франции, короля Наварры, графа Шампани и Бри, вы и ваши гости арестованы.

– В чем вы нас обвиняете? – сухо осведомился граф.

– Я не уполномочен предъявлять вам обвинения. Извольте отправиться со мной в Париж, там вам будет все сообщено. Но прежде передайте мне ларец, который вы получили от генерального визитатора ордена тамплиеров Гуго де Пейро.

– Не знаю, о чем вы говорите, – ответил граф, но лицо его помрачнело.

– Граф де Лотрек, не усугубляйте свою вину! – воззвал к нему королевский комиссар.

– Я ничего не знаю, – повторил граф и протянул свой меч рукоятью вперед. – Вы присланы, чтобы арестовать меня и доставить в Париж – так выполняйте свой долг!

Во время этого разговора сутулый человек в черном монашеском плаще с опущенным на глаза капюшоном вышел из зала и направился к комнате слуг. По дороге, в темном коридоре, он столкнулся с мальчиком-поваренком, который спешил куда-то с корзиной овощей. Сутулый человек ухватил поваренка за ухо и прижал к стене.

– Отпустите меня, святой отец! – заверещал мальчишка. – Старший повар, господин Гастон, поколотит меня, если я вовремя не принесу эти овощи!

– А я придуш-шу тебя, – раздалось из-под капюшона змеиное шипение. – Я придуш-шу тебя, маленький парш-шивец, если ты не ответишь на мой вопрос!

– Какой еще вопрос, святой отец? – захныкал поваренок. – Лучше уж отпустите меня с миром!

– Отпущ-щу тебя, если ответиш-шь, есть ли из вашего замка потайной выход?

На этот раз поваренок здорово испугался.

– Что вы такое спрашиваете, святой отец? – залепетал он. – Я всего лишь поваренок, мне не положено знать такие вещи!

– Такие маленькие пронырливые паршивцы, как ты, всегда знают больше всех! – прошипел монах. – Впрочем, можеш-шь не отвечать, я и так по твоим глазам вижу, что есть. Ответь тогда на второй мой вопрос: куда выходит этот потайной ход?

– Да откуда же мне знать! – пролепетал поваренок, размазывая слезы по физиономии.

– Ты ответиш-шь мне! – Монах отбросил свой капюшон. Мальчуган увидел лицо, изуродованное страшными язвами, и два глаза, горящих, как дьявольские головни.

– Сатана! – вскрикнул он в ужасе и втянул голову в шею. – Сам сатана!

– И я утащу тебя прямо в ад, если ты мне не ответишь! Куда выходит потайной ход из замка?

– К часовне Святого Амвросия, что в четверти лье к западу! – пролепетал мальчуган.

– Видишь, как все просто! – Монах снова накинул на лицо капюшон и быстрым шагом отправился в замковый двор, где дожидались остальные лучники.

– Двое со мной! – приказал он, вскакивая на свою кобылу.

Не прошло и четверти часа, как монах подъехал к часовне. Запыхавшиеся лучники едва поспевали за ним.

Монах огляделся. Не увидев ни одной живой души, он спешился, низко пригнулся к земле и осмотрел примятую траву возле часовни, едва не обнюхал ее.

Распрямившись, он тихо проговорил:

– Двое, на двух лошадях… след еще не остыл!

Один из лучников испуганно посмотрел на монаха и широко перекрестился.

– Боюсь я его, – прошептал он, повернувшись к своему товарищу. – У него нюх, как у собаки, по ночам он видит, как кошка, да еще и шипит он, как змея! А самое главное – прячет от всех лицо, а кто это лицо видел – говорят, что это не человеческое лицо, а лик сатанинский!

– Не болтай лишнего, Жак, – оборвал его приятель. – А то, не ровен час, он услышит тебя и укоротит твой болтливый язык!

– Кончайте болтать, бездельники, – проговорил, повернувшись к ним, монах. – Поворачивайте назад. Мы их все равно упустили. Но ничего, далеко не уйдут…

Больница Святого Маврикия была расположена в многоэтажной башне на северной окраине города.

Анна вошла в просторный холл, где было шумно и многолюдно, как в зале отлета большого международного аэропорта. Взад и вперед сновали строгие самоуверенные врачи, озабоченные медсестры, хорошенькие практикантки, выздоравливающие больные и пришедшие их навестить родственники. Тут же в холле торговали лекарствами и тапочками, пирожками и минеральной водой, предметами первой необходимости вроде зубных щеток и бритвенных лезвий, книгами и цветами.

Пробившись сквозь это столпотворение, Анна оказалась возле окошечка с табличкой «Справки». К этому окошечку выстроилась довольно большая очередь.

Не успела Анна встать в конец этой очереди, как на нее буквально налетела женщина средних лет с огромным букетом в руках. На лице у нее была растерянность, а из сумки доносилась «Маленькая ночная серенада» Моцарта.

– Девушка! – взмолилась незнакомка. – Ради бога, подержите букет! У меня телефон звонит, наверное, это мама, а руки заняты!.. Наверное, это мама, она тут в кардиологии…

– Ладно, давайте… – Анна взяла букет и отступила чуть в сторону, чтобы ее не сбил с ног здоровенный дядька в спортивном костюме, с рукой в гипсе, который целеустремленно пробивался сквозь толпу, как ледокол сквозь дрейфующие льды.

Женщина, освободив руки, выхватила из сумки телефон, поднесла его к уху и озабоченно произнесла:

– Да, мама! Конечно, мама! Ну я же тебе говорила, что колбасу нужно положить в холодильник! Что? Кто тебе это сказал? Ах, по телевизору! Ну так не смотри телевизор или смотри пореже… думаю, от этого будет только польза…

Анна покачала головой, отступила еще немного в сторону и оказалась совсем рядом с окошком справочной. Невольно скосив глаза, она увидела мужчину, который склонился к этому окошку.

И сердце ее заколотилось от испуга.

Это был тот самый водитель такси, который вез ее с вокзала после возвращения из Москвы. Тот самый, который повез ее в неизвестном направлении, то есть, если называть вещи своими именами, пытался ее похитить, и только благодаря счастливой случайности ей тогда удалось от него сбежать.

Анна прикрыла лицо букетом и сквозь цветы пригляделась к подозрительному мужчине.

Да, никаких сомнений – это был тот самый человек! Она тогда так испугалась, что запомнила его лицо на всю жизнь!

И что, интересно, он делает в этой больнице?

Хотя, впрочем, он может делать здесь что угодно. Например, пришел навестить больную жену…

В душе Анны снова всколыхнулся прежний страх.

Сам этот человек словно излучал угрозу и опасность. Она вспомнила, как перехватила тогда в машине его мрачный, зловещий взгляд – и снова, как тогда, по спине пробежал озноб…

Ей захотелось сейчас же сбежать из больницы, сбежать как можно дальше от этого человека…

Но она не была бы самой собой, не была бы Анной Беркутовой, если бы так легко поддавалась панике.

Все люди делятся не только на сангвиников, флегматиков, холериков и меланхоликов, не только на оптимистов и пессимистов, еще они делятся на две категории по тому, как относятся к опасности: одни при виде нее пасуют, теряются, бросаются наутек, другие мобилизуются, собирают волю в кулак и находят выход. Анна относилась ко второй категории – в противном случае вряд ли она смогла бы создать свою фирму и удержаться на плаву в наше непростое время.

Так что никуда она не сбежит, наоборот – постарается использовать обстоятельства и хоть что-то разузнать об этом человеке! Нужно воспользоваться своим временным преимуществом – тем, что она первой его заметила и узнала!

Прикрываясь букетом, Анна придвинулась еще на шаг к окошку и прислушалась.

– Девушка, – говорил «таксист», стараясь смягчить свой грубый голос. – К вам в больницу на днях попал мой дядя… он в ДТП пострадал, в аварии… а меня в городе не было, я в отпуск уезжал, только сегодня вернулся, так вот я хотел бы его навестить…

– Фамилия!

– Кукушкин его фамилия, Иван Иванович Кукушкин…

Опа! Анна закусила губу.

Этот опасный и подозрительный тип ищет того же человека, что она. Это точно не может быть простым совпадением!

«Хотя, конечно, все бывает, – пыталась уверить себя Анна. – Может быть, он и правда племянник Кукушкина…»

Нет, не может.

«Таксист» утверждает, что был в отпуске, вернулся только сегодня и узнал о том, что «дядя» попал в аварию – но это явная ложь: три дня назад он был здесь, вез ее, Анну, с Московского вокзала…

Она снова вспомнила тот полный угрозы взгляд, который перехватила в зеркале заднего вида, – и поняла, что незнакомому ей Ивану Ивановичу Кукушкину грозит смертельная опасность.

– Сейчас, одну минутку… – проговорила медсестра за окошком справочной и защелкала клавишами компьютера. – Да, действительно, есть такой пациент – Кукушкин Иван Иванович… состояние средней тяжести, температура нормальная… находится во втором хирургическом отделении, палата номер восемь. Вам нужно сейчас пройти влево по коридору, там будут лифты, подниметесь на десятый этаж…

«Таксист» спросил еще что-то, но Анна его уже не слушала. Она нашла глазами женщину, которая попросила ее подержать букет, вложила цветы в ее руки и стремглав бросилась по длинному коридору, отходящему влево от холла.

Через пару минут она оказалась на площадке перед тремя лифтовыми дверями. На одной из этих дверей была табличка «лифт неисправен», вторая кабина, судя по светящейся на табло цифре, прочно застряла на пятнадцатом этаже, третья кабина как раз подъехала, и в нее втиснулся целый выводок практиканток.

Анна проскользнула вслед за ними, нажала кнопку десятого этажа и оглянулась.

По коридору, лавируя между больными и медиками, быстро приближался «таксист».

Анна нажала кнопку закрывания дверей. Двери сомкнулись перед самым носом мужчины.

– Женщина, вы заче-ем закры-ыли? – протянула одна из практиканток. – Мужчина же сесть хоте-ел…

– Да ладно тебе, Олеська! – отозвалась другая девушка. – И так тесно… и потом – ты видела этого мужчину? Форменный козел!

Кабина плавно заскользила наверх.

На четвертом этаже лифт остановился, практикантки высыпали из кабины, и дальше Анна поехала одна.

Наконец лифт затормозил на десятом этаже.

Анна вышла и огляделась.

На площадке, кроме нее, никого не было. Рядом с лифтом стояла пустая больничная каталка, накрытая простыней. Анна схватила ее, подкатила к лифту и наполовину вкатила в кабину, чтобы двери не смогли закрыться.

Теперь ни один из лифтов не работал, и «таксисту» придется подниматься по лестнице. Вряд ли это его остановит, но несколько минут Анна все же выиграла…

Она быстро пошла по коридору, читая надписи на дверях.

Миновала ординаторскую, кладовую, затем пошли палаты – первая, вторая, третья… вот наконец и восьмая.

Анна открыла дверь и вошла внутрь.

Палата была небольшая, всего на три кровати. Слева от входа – окно, справа – еще одна дверь. Видимо, все больные в этой палате были тяжелые – они были покрыты бинтами, как египетские мумии, и опутаны какими-то трубками и проводами, возле двух кроватей стояли стойки с капельницами. Двое пациентов лежали с закрытыми глазами, один из них спал, время от времени всхрапывая, второй был без сознания. Третий, худой немолодой человек с бледным изможденным лицом и жесткой щеткой черных усов, настороженно смотрел на Анну.

Она взглянула на табличку, прикрепленную к спинке кровати.

«И.И. Кукушкин».

– Вы… кто? – прошелестел Кукушкин едва слышным голосом. – Вас… прислали… они?..

– Нет, Иван Иванович, – быстро ответила Анна. – Я пришла, чтобы поговорить с вами. У нас есть тема для разговора. Очень важная тема. Но сейчас нет времени. Я не знаю, кто они такие, но один из них сейчас идет сюда…

Брови Кукушкина поползли вверх, в глазах проступил страх, рот скривила мучительная судорога.

– Девушка, милая, – проговорил он, пытаясь приподняться. – Помогите мне! Не знаю, кто вы, но больше мне не к кому обратиться! Помогите мне перебраться в другую палату, сам я не смогу…

– Сейчас попробую…

Анна осторожно приоткрыла дверь палаты, выглянула в коридор.

В дальнем его конце показалась приземистая фигура «таксиста». Он шел мягкой, пружинистой походкой опасного хищника, читая надписи на дверях палат.

Анна закрыла дверь, повернулась к Кукушкину.

– Поздно! Он уже здесь!

Лицо мужчины еще больше побледнело.

– Что же делать? – прошелестел он.

– Есть у меня одна идея…

Анна сорвала со спинки кровати табличку с именем, поменяла ее с другой табличкой, сняв ее с кровати того человека, который был без сознания.

За дверью послышались приближающиеся шаги.

Женщина подскочила ко второй двери, распахнула ее.

За этой дверью оказался маленький тесный санузел – унитаз, небольшая раковина, белая кафельная плитка. На стене висел не слишком свежий белый халат.

Она едва успела закрыть за собой дверь, как в палату кто-то вошел.

Анна отдышалась и, прильнув к щелке между дверью и косяком, выглянула в палату.

Через узкую щелку она не могла видеть всю палату, не могла видеть и того, кто в нее вошел. В ее поле зрения попадала только стойка с капельницей возле одной из кроватей и руки. Руки были мужские, сильные. На эти руки были натянуты тонкие резиновые перчатки.

В пальцах одной из них был зажат шприц, наполненный какой-то непрозрачной белесой жидкостью. Несколько секунд ничего не происходило, потом шприц вонзился в пластиковый мешок капельницы, обтянутый резиной палец до предела утопил поршень, белесая жидкость тусклым облачком расплылась в содержимом мешка.

Анна закусила губу, чтобы не вскрикнуть. Она поняла, что происходит: сейчас эта белесая жидкость попадет в трубку капельницы, а из нее – в вену больного… несложно догадаться, к чему это приведет. На ее глазах убивают человека, и она не может этому помешать…

Время, казалось, остановилось.

Наконец в палате снова раздались шаги, дверь хлопнула, закрываясь. Анна выждала еще немного, затем выскользнула из своего укрытия.

Кукушкин, который до этого лежал с закрытыми глазами, поднял веки и взглянул на нее.

– Он ушел? – прошептал он еле слышно.

– Кажется, он вколол вашему соседу какую-то гадость… – Анна быстро подошла к стойке с капельницей, сдавила зажим под мешком с раствором, перекрывая поступление раствора в трубку…

– Поздно! – проговорил Кукушкин.

Анна взглянула на неподвижного пациента.

Его лицо, и до того мертвенно-бледное, стало совсем безжизненным и как-то осунулось, рот полуоткрылся, грудь не поднималась – он перестал дышать.

– Черт! – выдохнула Анна.

Она покосилась на Кукушкина – поменяв таблички, она спасла ему жизнь, но подписала смертный приговор другому, совершенно незнакомому и ни в чем не повинному человеку…

Кукушкин словно прочитал ее мысли.

– Девушка, милая, не казните себя, – прошептал он. – Этот человек все равно должен был умереть не сегодня, так завтра. У него очень тяжелые внутренние повреждения. А теперь… теперь, раз уж вы помогли мне – доведите дело до конца.

– Что вы имеете в виду? – спросила его Анна.

Она чувствовала к нему скрытую неприязнь – ведь это из-за него ей пришлось фактически лишить жизни другого человека! С другой стороны, Кукушкин был так беспомощен… и если уж она начала ему помогать, действительно надо довести дело до конца, иначе на ее совести будет не одна, а две жизни…

– Через полчаса будет обход, – пояснил Кукушкин, – и наш обман откроется. Тот человек, который сейчас приходил, узнает, что убил не того, кого хотел, и вернется, чтобы расправиться со мной. Так что мне нужно любой ценой выбраться отсюда…

Анна смотрела на него в раздумье.

– Прошу вас! – повторил мужчина. – Не думайте, что я беспокоюсь только о собственной жизни, у меня есть еще неотданные долги… очень важные долги.

– Хорошо! – решилась Анна.

В конце концов, ей непременно нужно поговорить с Кукушкиным, чтобы понять, что происходит в ее собственной жизни…

Анна заглянула в санузел, надела висевший там халат, затем подошла к кровати Кукушкина, оглядела его, наклонилась, обхватила больного за плечи:

– Держитесь за меня и попробуйте встать.

– Попытаюсь…

Мужчина приподнялся, облокотившись на кровать, спустил ноги. Лицо его смертельно побледнело, на лбу выступила испарина. Видно было, что любое движение дается ему с трудом. Анна почувствовала, какой он легкий и слабый, и невольно прониклась жалостью к этому немолодому, искалеченному человеку.

– Держитесь…

Он попытался встать на ноги, опираясь на нее, но вдруг охнул и обмяк, так что Анна с трудом удержала его.

– Что с вами?! – испуганно вскрикнула она.

Кукушкин не отвечал.

Анна снова уложила его на кровать.

Глаза мужчины были закрыты, лицо было белым, как полотно, но он дышал, на шее пульсировала жилка. Должно быть, просто потерял сознание от слабости или от боли.

Что делать?

Оставить его здесь?

Но он, наверное, прав – «таксист» узнает, что убил не того человека, и вернется… кроме того, Анна не теряла надежды поговорить с Кукушкиным, выяснить у него все, что можно, о злополучной посылке, которая так изменила ее жизнь…

Значит, Кукушкина нужно куда-то перевезти, но возникают две проблемы: куда и как.

Для начала хорошо бы вытащить его из этой палаты, но самой ей с этим не справиться. Хоть он и худой, но все же весит слишком много, ей его не поднять.

Тут Анна вспомнила о каталке, при помощи которой она заклинила лифт.

Оставив мужчину без присмотра, она вышла в коридор, быстро дошла до лестничной площадки. Каталка стояла в стороне от лифта – кто-то ее отодвинул. Анна ухватилась за ручки, прокатила каталку по коридору и втащила ее в палату Кукушкина.

Поставив каталку рядом с кроватью, она с трудом переложила на нее не подающего признаков жизни больного. Кукушкин негромко застонал, но не пришел в себя. Анна до самого подбородка прикрыла его простыней и выкатила в коридор.

По коридору навстречу ей шла толпа врачей. Впереди гордо шествовал низенький человечек в белоснежном крахмальном халате, с густой черной бородой и густыми косматыми бровями. Анне этот коротышка напомнил Карабаса-Барабаса из сказки про Буратино. Судя по всему, это был профессор, здешнее медицинское светило. Следом за ним поспешали рядовые врачи, переполненные чувством собственного достоинства, за ними плелись практиканты.

Анна придала своему лицу серьезный и озабоченный вид и покатила тележку навстречу медикам.

Когда она поравнялась с профессором, тот остановился, взглянул поверх очков на Кукушкина и строго спросил у Анны:

– Что у нас тут?

– Жертва ДТП, – ответила та, встав по стойке «смирно».

– Отлично, отлично… – профессор приподнял край простыни и поморщился. – И куда вы везете потерпевшего?

– На рентген, – ответила Анна, не раздумывая.

– Отлично, отлично… – пробормотал профессор и повернулся к одному из сопровождающих его врачей:

– Коллега, я вас попрошу, когда будут готовы результаты рентгена, занесите их мне.

– Непременно, Арнольд Гаврилович! – Врач сделал пометку в своем блокноте.

– Отлично, отлично… – и вся процессия двинулась дальше.

Едва профессор со своей многочисленной свитой прошел мимо, Анна покатила каталку вперед. Она все еще не знала, где спрятать Кукушкина, но точно знала одно – его нужно как можно скорее увезти из этого отделения. Оставаться здесь для него слишком опасно.

Скоро она выехала на лестничную площадку.

Здесь в ожидании лифта стояли трое – мордатый небритый мужик лет сорока, его унылая забитая жена и молодая женщина в медицинской униформе.

– Безобразие! – Мужик, набычившись, смотрел исподлобья на врача. – Куда вы моего папашу засунули? Десять человек в палате! Один храпит, другой кашляет! Один кричит – закрой форточку, другой – открой окно! Мой папаша такого не заслужил! Ему положены условия! Он, между прочим, заслужонный сантехник! – Он так и произнес слово «заслуженный» – через «о» и с ударением на это самое «о».

– Мужчина, чего вы от меня хотите? – усталым голосом проговорила женщина-врач.

– Я от вас конкретно хочу, чтобы вы моему папаше обеспечили условия! Он не кутенок какой, чтобы его в палату, где десять человек! Он заслужил, чтобы ему условия!

– Кто ваш отец, как его фамилия? – осведомилась врач.

– Наша фамилия Крысенко, – с гордостью сообщил мужик. – А звать моего папашу конкретно Прокофий Питиримович, значит, я получаюсь Павел Прокофьевич! И вы мою фамилию надолго запомните!

– Прокофий Питиримович Крысенко? – Женщина заглянула в какие-то бумаги. – Между прочим, вам и так навстречу пошли. Ваши бумаги в приемном покое затерялись, до сих пор не поступили в отделение, это непорядок, но мы не стали к этому придираться, поместили вашего родителя в палату…

– Навстречу пошли? – заревел мужик. – Вот я сейчас сам тебе навстречу пойду, тогда ты узнаешь, где эти… крабы зимуют!

– Паша, – жена потянула скандального мужика за локоть. – Паша, не надо! Люди кругом!

– Какие люди? – Мужик повертел головой. – Где ты видишь людей? И вообще ты лучше молчи, пока не получила в лоб! Это мой личный папаша, ясно? Когда свою мамашу будешь в больницу класть, тогда, может быть, будешь иметь право голоса!

Он снова повернулся к врачу и продолжил:

– Моему папаше все условия положены! Он у меня не какой-нибудь! Он меня всему научил – и засор прочищать, и прокладку менять, и резьбу нарезать на три четверти! Если вы ему условия не предоставите, я просто не знаю, что сделаю! Я от вашей богадельни камня на кирпиче не оставлю! Да нет – я вам такой засор устрою, вся городская канализация к вам прямым ходом потечет!

– Паша, – снова потянула его жена, – уймись, а то будет как прошлый раз!

– А мне плевать!

– Мужчина, – подала голос женщина-врач, – если вы так беспокоитесь о своем отце, поместите его в платное отделение. Оно у нас на втором этаже, там больным предоставляются отдельные палаты со всеми удобствами, включая Интернет…

– А на фига моему папаше этот Интернет? Он его отродясь не видел, и на старости лет ни к чему настроение портить! И в этом платном отделении небось такие бабки с людей дерут… я не олигарх какой-нибудь! – Мужик гневно полыхнул глазами.

– Ну, там есть разные варианты… – женщина-врач опасливо попятилась. – Есть палаты люкс, а есть и попроще. Есть экономические, на двух человек, но тоже очень удобные.

– Вот еще! – кипятился заботливый сын. – Чего это я буду за этого старого козла деньги платить? Он за меня шиш когда заплатил! Велосипеда мне в детстве не купил – прикинь! До сих пор не могу этот факт вспомнить без огорчения! На бутылку пива у него никогда не выпросишь! Ладно, черт с ним, пускай тут лежит. А что, нормальная палата… десять человек, говоришь? Так хоть есть с кем словом перемолвиться, а то в этой вашей одноместной небось лежишь, как в гробу! Помирать будешь – так никто и не заметит!

В это время наконец подъехал лифт, и все погрузились в него. Скандальный мужик влетел первым, за ним вошла женщина-врач, затем Анна вкатила каталку. Жене скандалиста еле удалось втиснуться самой последней.

– Ты куда своего жмурика вкатила? – взъелся скандалист, увидев Анну с каталкой. – Тут живым людям места не хватает, а ты со своим мертвяком влезла!

– Сам ты жмурик, – осадила его Анна.

– Чего?! – Мужик побагровел и двинулся на нее. – Ты кому это всякие слова отрицательные говоришь? Ты на кого это катишь? На Павла Крысенко? Это ты меня жмуриком обозвала? Да я сейчас тебе так в лоб дам, тогда мы посмотрим, кто из нас конкретно жмурик…

– Ну, может, ты пока и не жмурик, но очень скоро им станешь, если подойдешь немножко ближе, – спокойно проговорила Анна. – Еще сантиметров на сорок… да, или на сорок пять. Как раз попадешь в радиус заражения. Тебе ведь не делали прививку от зеленой тропической лихорадки?

– Чего? – переспросил мужик, на всякий случай попятившись. – Какой такой арктической лихорадки? Что ты тут несешь?

– Да ничего особенного. Этот человек, – Анна кивнула на Кукушкина, который все еще был без сознания. – Этот человек был в командировке в Танзиландии и там заразился зеленой тропической лихорадкой. К счастью, ему до поездки сделали прививку, иначе бы он давно уже помер. Но, к несчастью, прививку сделали не от того штамма, которым он заразился. Иначе бы он не заболел. Но если ты заразишься – летальный исход гарантирован.