Шопинг в воздушном замке Донцова Дарья

Глава 4

Испытывая комплекс первоклашки, побывавшей на заседании Академии наук, я пошла по бесконечному коридору, считая высокие белые двери. Раз, два, занавеска на стене, три, четыре, снова занавеска, пять! Я толкнула дверь, шагнула в абсолютно темное помещение, наткнулась на что-то холодное, взвизгнула, пошарила руками по стене и нащупала выключатель.

Вспыхнул тусклый свет – очевидно, хозяева экономят на электричестве.

Сначала глаза наткнулись на книжные полки, забитые «толстыми» журналами, выпущенными еще в советские годы: «Новый мир», «Иностранная литература», «Октябрь», «Звезда Востока», «Нева». Похоже, в свое время Ринг выписывал всю периодику. Затем я приметила белый короб под потолком, тянущиеся от него вниз трубу и цепочку с фарфоровой ручкой и лишь потом увидела огромный унитаз, на котором с полным комфортом мог бы устроиться слон.

Пришлось выйти и повторить путь. Пятая по счету дверь опять оказалась входом в сортир. Собравшись с духом, я вернулась на кухню и спросила:

– Моя комната пятая?

– Верно, – подтвердил Исидор.

– Но там уголок задумчивости! – прошептала я.

– Кабинет в другом коридоре, – поразился Сидя.

– Я имею в виду туалет, – уточнила я.

– Да ну? – поразился Мотя. – Пойдемте!

Физик ловко вскочил и побежал, громко считая вслух.

– Раз, два, три... Опля! Ваша светелка.

– Вход был закрыт занавеской, я считала лишь видимые двери, думала, за драпировкой... – попыталась оправдаться я.

Слова закончились. Чем дольше говорю, тем большей идиоткой выгляжу. Ну что могут прятать гардины, повешенные в удавообразном коридоре? Книжные полки? Окно?

– Вас устраивает спаленка? – церемонно осведомился Исидор, материализуясь на пороге. – Она маленькая, но уютная.

– Пошли, доиграем, – Мотя потянул приятеля за руку.

– Я загнал тебя в угол, – потер ладошки Сидя.

– Не бывать такому! Смерть римским легионам! – возвестил Мотя, и старики резво ускакали.

Я опустилась в здоровенное вольтеровское кресло. Ничего себе, маленькая спаленка! Метров двадцать, не меньше. И кровать ей под стать – дубовая, с пятью пуховыми подушками. А еще три здоровенных гардероба, письменный стол, парочка торшеров, кресло. Одну стену, естественно, занимают полки, забитые пыльными томами, на другой висят занавески, прикрывающие огромное окно. Уф! Очень надеюсь, что Павел Брыкин окажется нормальным человеком, а на Веру Путинкову никто покушаться не станет.

Двенадцатого сентября около девяти вечера я, ощущая себя ездовой собакой, промчавшейся без остановки от Уральских гор до Владивостока, пыталась тонко нарезать лимон безнадежно тупым ножом.

В столовой было шумно, за большим овальным столом сидело не так уж много гостей. Прежде всего некая Светлана, ярко-рыжая, излишне чернобровая, обвешанная, как цыганка, золотом, и ее муж Константин, угрюмый, тщедушный мужчина, не сказавший за весь вечер и двух слов. Впрочем, вербальная пассивность мужа вполне компенсировалась супругой – Света говорила без умолку. Через час после начала обеда мне захотелось заглянуть ей в рот из-за навязчивого подозрения, что там умещается три языка. Во главе стола восседал Павел, ничем не примечательный внешне мужик. Таких индивидуумов можно часто встретить на улице, ну разве что рубашки у них подешевле и на запястье будут болтаться недорогие электронные часы, а не «будильник» стоимостью в иномарку. Похоже, именинник не очень хорошо себя чувствовал. Брыкин был бледен до синевы, под глазами у него чернели синяки, на лбу выскочило несколько прыщей. Он ничего не ел, на тарелке перед ним лежали пара листиков салата и одинокий помидор. Зато Вера Путинкова была красавицей. Стройная фигура, роскошные волосы цвета выдержанного коньяка, нежная кожа, родинка над верхней губой и большие влажные карие глаза. В довершение ко всему от будущей госпожи Брыкиной приятно, но чересчур сильно пахло парфюмом, аромат очень понравился Григорию Селезневу.

Войдя в комнату, где кучковались гости, наш клиент повел носом и спросил.

– Что это здесь так благоухает?

Вера рассмеялась:

– О Гриша, какой комплимент! Наверное, я переборщила с духами?

– Небось дорогие купила, – выпустила ядовитое жало Света.

– Паша подарил, – пояснила Путинкова и вынула из сумочки пузырек – флакон в виде сердца.

– Дай посмотреть... – Светлана выхватила у Веры флакон, пшикнула себе на руку и скривилась: – Слишком сладкие!

– А мне нравится, – Селезнев бросился защищать невесту друга. Он отнял у Светы хрустальный флакон, направил распылитель на ярко-синий шарф, лежащий на плечах его жены, и нажал на головку.

– М-м-м... – простонал Григорий. – Кларочка, теперь ты источаешь неземной аромат!

Я посмотрела на жену Селезнева. Мало найдется женщин, которые стерпят откровенное восхищение мужа, адресованное другой даме. И меня бы взбесил душ из чужих духов. Григорий совершил большую бестактность. Очевидно, у рыжеволосой гостьи в голове мелькнула та же мысль, потому что она с плохо скрытым злорадством уставилась на Клару. Но любимая жена Селезнева оказалась на высоте.

– Восхитительный запах, – сказала она, поправляя ярко-синий шелковый шарф, который щедро побрызгал муж. – Ваниль, можжевельник и, похоже, фруктовые нотки. Верочка, форма флакона случайная или...

Путинкова расплылась в улыбке.

– Или!

– Неужели? – всплеснула руками Клара. – Вот радость-то! В этом доме давно нужна хозяйка.

– Павел сделал тебе предложение? – без особого восторга в голосе осведомилась Света.

– Завтра отнесем заявление в загс, через месяц свадьба! – объявила Вера. – Сегодняшний вечер не только празднование дня рождения, но и помолвка. Павел мне кольцо подарил. Вот, старинное, его носила бабушка Паши.

– А у него была бабушка? – вдруг ухмыльнулась Светлана.

Стоявший по сию пору молча Константин дернул жену за руку.

– Сядем за стол, – коротко велел он, – я проголодался.

– Не вздумай наклюкаться! – вспыхнула супруга. – Имей в виду: нажрешься – домой не повезу.

– Да пошла ты... – протянул Константин.

Вера взяла его под руку и, поправляя алый бархатный палантин, попыталась погасить разгорающийся скандал.

– Костик, хочешь пирожок? Лика испекла с капустой! Лика, принесите, пожалуйста, пироги в столовую.

На секунду я растерялась. Потом сообразила, что Лика – это я, и кивнула:

– Сей момент.

Как праздник начнется, так он и пройдет. Через час я задумалась: ну что заставляет этих людей собираться за одним столом? Общей беседы не получилось. Исидор и Мотя, подняв по рюмке за счастье молодых, сели играть в шахматы. Светлана непрерывно шпыняла Константина, твердя:

– Прекрати пить! Хорош ханку жрать!

Ее супруг, несмотря на уже не юный возраст, очевидно, был в душе подростком, поэтому из духа противоречия вливал в себя спиртное бокалами. Когда Костю развезло, Вера отвела его в одну из гостевых комнат, а Светлана переключилась на свою дочь – тихую прыщавую девочку с круглым лицом, сидевшую с краю стола с книгой в руках.

– Васька! – рявкнула Света.

– Да, мама, – не отрываясь от тома, откликнулась та.

– Сядь прямо.

– Хорошо, мама.

– Выпрями спину.

– Да, мама.

– Не крути волосы.

– Хорошо, мама, – на автопилоте отвечала девочка, скорее всего, давно не обращавшая внимания на тычки Светы.

– Что ты читаешь?

– Да, мама, – привычно согласилась дочь.

– Васька! Посмотри на меня.

– Хорошо, мама.

– Чем ты так увлеклась? Что за книга?

– «История государства Российского».

– Где взяла?

– Сидя дал.

– Фу! В твоем возрасте надо думать о моде! Или о мальчиках!

– Да, мама.

– Сядь прямо! Васька!

– Как зовут девочку? – тихо спросила я у Клары.

– Василиса, – ответила любимая жена Григория. – Бедная детка! Она очень хорошая, умненькая, отлично учится. Да и Костя неплохой человек. Напивается он назло Свете. В их семье она деньги зарабатывает – владеет магазином, торгует книгами.

Я чуть не уронила чашку с чаем. Меньше всего крикливая мадам похожа на человека, который продает литературу, скорей уж ей подошло бы работать в тюрьме надзирателем.

Еще двое гостей – худенькая блондинка по имени Лена и полный парень Никита – были подчиненными Павла, они общались только между собой.

Притащив к столу очередной поднос с пирогами, я перевела дух и решила на секунду сгонять в свою спальню, чтобы воспользоваться дезодорантом. Похоже, Сидя боится сквозняков, все окна в громадной квартире были задраены, и я вульгарно вспотела.

Попшикав на себя из баллончика, потянула дверь за ручку, но не успела ее открыть, как услышала из коридора тихий мужской голос.

– Да, Ваня, да, конечно. Ванечка, не стоит беспокоиться. Предоставь дело мне. Как всегда, разрулю ситуацию. Ты же знаешь, папа способен на все.

В ту же секунду у меня в носу защекотало, я оглушительно чихнула. Чтобы не выглядеть человеком, который исподтишка подслушивает чужие разговоры, я быстро вышла из спальни и увидела Григория с мобильником в руке.

– Напугала вас? – улыбнулась я. – Простите, чихнула как медведь и помешала разговаривать.

– Никогда не видел чихающего Топтыгина, – засмеялся Селезнев. – И я даже рад, что беседа прекратилась. С работы беспокоили, вечно там что-нибудь случается, ни на минуту нельзя офис оставить.

– Лика! – крикнула из гостиной Вера. – Сделайте еще чаю!

Я метнулась на кухню и стала наливать в эмалированного монстра воду. В это время боковым зрением я увидела, как из коридора входит Вера, одетая в черное платье и ярко-алый бархатный палантин.

– Минут через пятнадцать закипит, – пообещала я, водружая раритет на огонь.

– Мне захотелось кофе, – вдруг не своим голосом произнесла Вера. – Вы не волнуйтесь, я сама сварю.

– Клара! – удивилась я, поняв, что у плиты находится жена Григория. – Но вы же были в синем шарфе!

– Гриша брызнул на меня духами, – сказала она и взяла турку.

– Помню, – кивнула я.

Клара стала насыпать в джезву молотую арабику.

– Муж такой ребячливый, – пустилась она в пояснения, – он сначала совершает поступок, а потом думает. У меня аллергия на некоторые запахи, в частности на ваниль.

– Сочувствую, – сказала я.

Клара поставила турку на слабое пламя.

– И на шарфе остались пятна от парфюма. Жаль, но они, наверное, не отстираются. А платье без рукавов, на плечи нужно что-нибудь набросить, я стесняюсь демонстрировать голые плечи.

– Я бы на вашем месте разозлилась!

Селезнева пожала плечами.

– А смысл? Мы поженились в студенческие времена, я уже много лет руковожу Гришей, стала ему и мамой, и другом! Муж очень хороший человек, но он слаб, ведом и слегка ленив. Но я успешно борюсь с его недостатками, у меня правило: нельзя быть занудной, замечания я делаю только по значительным поводам. Если постоянно орать, как Светлана, вас перестают воспринимать. Ну брызнул Гриша духами на шарф, испортил вещь и обеспечил мне насморк, но ведь он не хотел навредить, просто не подумал. Зачем кулаками махать? Я даже шарф не сразу скинула, только что его в сумку сунула и попросила у Веры кофту, а она мне палантин отдала, сказала: «С черным шикарно смотрится!» Правда, мило с ее стороны? Заверила, что ей жарко и она давно собиралась остаться в одном платье. Вера прекрасно одевается, она сегодня тоже в черном, но ее наряд на порядок лучше моего.

– У Путинковой другие финансовые возможности, – решила я приободрить Клару.

Она кивнула.

– Вы правы, надо подавлять в себе зависть. Хотя мне не всегда удается справиться с этим разрушающим душу чувством. Мы с Верой похожи и ростом, и фигурой, даже цветом волос. Но, мне кажется, ее платье сидело бы на мне лучше. Это нехорошо! Давайте налью вам кофе, я сварила на двоих. Гриша говорит, что я делаю вкусный напиток.

– Вот ты где! – обрадовался Селезнев, влетев на кухню. – М-м-м, пахнет кофе? Надеюсь, милая, его варила ты? Лампа, вы должны это попробовать. Клара готовит восхитительную, феноменальную амброзию! Впрочем, она все делает безукоризненно, господь послал мне лучшую жену на свете.

– Ой, перестань, – отмахнулась Клара, – я самая обычная.

– Нет! – с жаром воскликнул Григорий и, притянув супругу к себе, похлопал ее по попе.

– Гриша, – покраснела Клара, – что с тобой? Это уж слишком. Простите, Лампа. Он, кстати, зовет вас Ликой даже наедине со мной! Извините мужа, раньше он никогда не позволял себе...

– А что я сделал? – ухмыльнулся Гриша. – Ты же у меня такая красивая! Или после многих лет брака муж уже не должен хотеть жену?

Лицо Клары превратилось в бордовую маску. Мне стало неудобно, я быстро сделала глоток и сказала:

– Кофе потрясающий.

Гриша потянул Клару за руку:

– Пошли.

– Куда? – сопротивлялась она.

– Ну... в ванную.

– Зачем?

– У меня... э... галстук развязался.

– Гриша! Ты пьян! – заметила Клара. – Дорогой, ты забыл о своем повышенном давлении!

И тут Григорий, схватив Клару в охапку, буквально вынес ее в коридор, приговаривая:

– Точно! Давление! Его необходимо понизить! Я знаю чудесный способ!

Я осталась на кухне, пытаясь привести мысли в порядок. Похоже, в семье Селезневых до сих пор царит медовый месяц. Гриша не только считает жену самой умной, она для него желанная женщина, а кофе, сваренный ею, самый лучший. Хотя, поверьте мне, Клара приготовила напиток весьма среднего качества – слишком сладкий и не крепкий.

– Лика, чай готов? – донесся до меня голос Веры.

Я подхватила чайник, потащила его в столовую и снова стала свидетельницей зудежа Светланы, односложных ответов Василисы и веселой перебранки Исидора с Матвеем. Следить за окружающими было трудно – Вера считала меня настоящей домработницей, поэтому гоняла в хвост и в гриву. Я без конца бегала туда-сюда по коридору и в какой-то момент достала из... шкафа маленькие чашки, рассчитанные под эспрессо.

– Нет, для кофе предназначен серебряный сервиз, – заявила невеста. – Сейчас я сама его принесу! Лика, пока достаньте из холодильника торт. Свечи приготовлены, но без меня их не зажигайте!

Оставив после себя облачко едкого аромата, Вера направилась в глубь квартиры, а я занялась сладким.

– Наверное, я покажусь вам обжорой, – сказал Селезнев, входя на кухню, – но мне очень хочется бутерброда с колбаской.

– Нет ничего проще, – улыбнулась я, – вон на блюде нарезка. Я унесла из гостиной мясное, потому что велели чай подавать.

– Отлично, – потер руки Гриша. – А где хлеб?

– В пакете, на окне, – ответила Вера, появляясь на пороге.

– Там ничего нет, – сказал Григорий.

– Не может быть! – поразилась невеста. – Я купила десять батонов! Неужели все съели?

– Похоже, что да, – ответил Гриша.

– Лика, – тут же распорядилась Путинкова, – беги в булочную. Вдруг еще кто-то сэндвич захочет?

– А где здесь магазин? – спросила я.

– Лучше я схожу, – улыбнулся Селезнев.

– Ты гость, а она прислуга, – заявила Вера.

– Лика еще не знает окрестности, – возразил Гриша, – от нее будет больше пользы на кухне. Я живо смотаюсь. Уже убежал!

Помахав нам рукой, муж Клары удалился, я продолжала нарезать торт.

– Верушка, – спросил Павел, показываясь на пороге, – а где фрукты?

– На столе, – ответила та, взяв поднос с чашками, ложками и розетками.

– Но там нет моих любимых абрикосов... – как-то очень по-детски расстроился Павел. – Я же только их и ем!

– О черт! – закатила глаза Путинкова. – Забыла купить! Милый, извини, впервые запамятовала! Ты же не дуешься?

– Нет, – ответил Павел.

– Спасибо, больше никогда не совершу такой ошибки, – прощебетала Вера и ушла в гостиную.

– Простите, вас Ликой зовут? – спросил Павел, вытирая платком пот со лба.

– Да-да, – закивала я, похоже, у хозяина нелады со здоровьем, он бледный как смерть.

– Жаль, что абрикосов нет, – вздохнул он. – Но это и правда единственные фрукты, которые я ем. Меня от них никогда не тошнит, поэтому они у нас всегда на столе. А сегодня, увы, отсутствуют.

Брыкин повернулся к двери, сделал пару шагов, обернулся и сказал:

– Вы печете замечательные пироги!

– Спасибо, могу вас научить, – не подумав, ляпнула я.

Бизнесмен засмеялся:

– Ну уж нет! Лучше жевать готовые, хотя сегодня у меня совсем нет аппетита.

Я проводила Брыкина взглядом. Кто бы спорил, намного приятнее, когда тебе все подают, готовить лучше под настроение, а не по обязанности. Но мне предстоит еще заняться грязной посудой, лучше не отвлекаться!

Минут десять я терла губкой тарелки, потом решила передохнуть и села.

– А-а-а-а... – заорали издалека. – А-а-а-а! Помогите! Люди! Кто-нибудь!

Забыв обо всем, я ринулась на звук. Вопль несся из той части квартиры, которую мне пока изучить не удалось. Поэтому я сначала завернула в какую-то кладовку, забитую старыми коробками, потом кинулась в обратном направлении и влетела в библиотеку.

У стены, прижавшись к книжным полкам, тряслась Лена, сотрудница Павла. По ее лицу бежали слезы, перемешанные с тушью, яркая помада переместилась на рукав белой блузки, а румяна размазались по щекам.

– А-а-а-а! – выводила Лена.

– Что случилось? – воскликнула я и тут же увидела лежащую ничком фигурку в черном платье и ярко-красном бархатном палантине.

– Вера! – не по-мужски взвизгнул Павел, выныривая из проема двери. – Вера! Что с тобой? Вставай!

– Вау! – заорала Света, влетевшая следом. – Верка нажралась! Пьяная невеста – позор семьи.

– Заткни хлебало, – рявкнул Константин.

– Ой, мама! – откровенно испугался Никита, прибежавший в библиотеку. – Вызовите «Скорую»!

– Врач уже не поможет, – тихо сказал вошедший Сидя.

Все уставились на него.

– Живой человек ни за что не сумеет так вывернуть руки, – добавил Мотя, выглядывая из-за его плеча и сжимая в кулаке ферзя.

– Вера... – прошептал, хватаясь за сердце, Брыкин. – Нет! Нет!

– Что «нет»? – спросил женский голос, и в комнату вошла Вера. – О боже! Ей плохо! Что вы стоите? Скорей врача! Где телефон?

– Ты жива! – эгоистично обрадовался Павел. – Вот счастье, а я... увидел палантин... и решил... подумал...

– Если Верка тут, то кто на полу? – спросил внезапно протрезвевший Константин.

Мотя присел на корточки и осторожно перевернул тело. Широко раскрытые глаза Клары смотрели в потолок.

Все замерли. И тут в прихожей резко прозвучал звонок.

– Откройте, – велел мне Павел.

Я побежала в прихожую, распахнула незапертую входную дверь и увидела Григория с длинным батоном в руке.

– «Нарезного» нет, – бойко отрапортовал он. – В две булочные сбегал, нашел только какой-то французский багет, но ведь это лучше, чем ничего. Кларочка! Где моя любимая жена Клара?

– В библиотеке, – ляпнула я. И тут же опомнилась: – Гриша, стойте! Пойдемте-ка на кухню, сделаю вам бутерброд.

– Клара лучше приготовит, – отказался Селезнев и пошел прямо по коридору.

– Не ходите туда! – закричала я и ринулась вдогонку за ним. Но, как назло, запнулась о пуфик и чуть не упала.

Григорий тем временем вошел в библиотеку, я поспешила за ним.

Тело лежало на полу в том же месте и в той же позе, на спине.

– Клара... – еле слышно прошептал Гриша. – Моя любимая жена... Что с ней?

– Все в порядке, – не растерялся Павел, – она просто устала. Пошли!

– Куда? – пролепетал Гриша.

– В столовую, – решительно заявил Брыкин.

– А моя Клара? – цеплялся за дверь Григорий.

– Ее положат на диван, – пообещал бизнесмен и вывел приятеля из спальни.

Глава 5

«Скорая помощь» прибыла раньше милиции.

– Что у вас? – мрачно спросила девушка в синей форменной куртке. И, не дожидаясь моего ответа, добавила: – Если пьяный, то мы не похмельщики.

– Пойдемте со мной, – попросила я, – по коридору налево, сюда... ой, простите, это не та комната, нам чуть дальше.

– Хотел бы я такую квартиру иметь, чтобы в ней путаться, – громко заявил мужчина лет сорока, сопровождавший юною врачиху.

Мне почему-то стало неудобно, я принялась оправдываться:

– Я служу здесь первый день домработницей, никак не разберусь в местной топографии.

– Прикольно, – не успокаивался медбрат. – А мы всемером в двушке ютимся! В дурдоме и то спокойнее.

– Михаил Львович, замолчите, – велела девушка.

– Есть, Анна Сергеевна! – изобразил он послушание. – Вы доктор, а я так, пристяжной осел.

Наверное, Анна Сергеевна недавно работала на «Скорой», потому что, увидев Клару, она откровенно испугалась и спросила у Михаила Львовича:

– Что делать?

Медбрат присел на корточки, осмотрел тело и спросил:

– Переворачивали?

– Да, – подтвердила я.

– А не надо было! До прихода милиции не следовало ничего трогать!

– Знаю, – кивнула я, – но все подумали, вдруг она жива – искусственное дыхание там сделать...

– Ну-ну, – кивнул медбрат. – При первом осмотре следов насильственной смерти не замечено, но в подобных случаях всегда делают вскрытие. Ментов вызвали?

– Они уже едут, – заявила я.

– Зачем нам звонили, если больная – труп? – возмутилась Анна Сергеевна, жавшаяся в сторонке.