Верный паж госпожи Александрова Наталья

– Какая сволочь взяла мою щетку для волос?!

Нежное, фарфоровой белизны лицо Алисы Липецкой покрылось красными пятнами и стало некрасивым, отталкивающим.

– Я знаю, чьих это рук дело! – вопила Алиса, в одном лифчике расхаживая по гримерке. – Я уже предупреждала эту маринованную селедку, что если еще раз…

– Да нужна мне твоя щетка! – огрызнулась Диана Маранова, поправив темный локон. – Я бы к ней в жизни не прикоснулась! У тебя же перхоть! Думаешь, я хочу ее подцепить?

– Что?! – Кукольное личико Алисы перекосилось. – А у тебя понос! Ты вечно из сортира не вылезаешь!

– А я после какой-то сволочи надевала зеленое платье от Ахмадулиной и теперь вся чешусь! – вклинилась в разговор рыжеволосая Лена Сумягина. – Узнаю, кто его надевал, – все волосы выдеру!

– Дешевой косметикой пользоваться не надо, вот и не будешь чесаться! – поставила ее на место Алиса.

– Алисочка у нас сегодня в ударе, – процедила Диана. – Не иначе, отхватила тот мифический выгодный контракт, о котором в последнее время она так многозначительно молчала!

– Какой контракт? – Сумягина навострила уши.

– Заткнись! – взвизгнула Алиса и запустила в Диану феном, та едва успела увернуться.

– Ты что – сдурела? – Диана ошеломленно потирала плечо. – Ведь по лицу могла попасть, перед показом-то…

– Нет, что за контракт, Алисочка, – Лена подошла ближе, – расскажи!

– Ты тоже заткнись, дура! – прошипела Алиса.

– Да нет у нее ничего, все врет про контракт! – крикнула Диана, отойдя подальше.

– Девочки, девочки, не ссорьтесь! – жеманно растягивая слова, проговорил визажист Сержик, без стука входя в раздевалку. – Ну, кому личико поправить?

– Стучаться надо! – по инерции прошипела Алиса.

– Ну, мне-то можно… – скромно потупился Сержик. – Мы же с вами – старые подружки!.. Шикарное бельишко, Алисочка! Дай поносить! Такой гламурный цвет…

– Отстань! – Алиса раздраженно дернула плечом и бросила на него злой взгляд.

– Сержик, я первая! – кинулась к нему Диана.

– С какого это перепугу? – снова окрысилась Алиса. – Только после меня!

– С такого, что мне выходить первой!

– Все равно ты сейчас в сортир побежишь! – процедила Алиса сквозь зубы.

Диана резко побледнела и бросилась к двери.

– Что я говорила? – мстительно произнесла Алиса ей в спину. – Так и просидишь там до конца показа!

Тина молча посторонилась, чтобы не столкнуться в дверях с Дианой. Дианка может и с ног сбить, ишь, какую скорость развила, а у нее, Тины, совершенно нет сил, и так едва на ногах держится. С утра жуткая слабость, насморк и голова буквально раскалывается. Еще бы, вчера простояла полтора часа под включенным вентилятором почти в голом виде! В самом деле, нельзя же считать одеждой две розовые полосочки бикини, что были на ней.

«Элль» проводил фотосессию купальников фирмы Шанталь, и Тине, единственной из всего их агентства, удалось пройти кастинг. Заплатят хорошо, но дело не только в этом, главное – престиж. Несколько таких удач – и ее запомнят, внесут в специальную картотеку и будут приглашать лично, а не через агентство. Можно будет вообще уйти… Но такое пока лишь в несбыточных мечтах, а наяву – красный нос, ломота в висках и туман перед глазами от температуры. Пожалуй, по ощущениям не меньше тридцати девяти.

Кто выдумал, что рекламировать купальники нужно обязательно с развевающимися волосами? Черт бы побрал этот морской бриз!

Тина не удержалась и громко чихнула.

– Дорогая! – Сержик оторвался от Алисы и озабоченно взглянул ей в лицо. – Ты неважно выглядишь!

– Как всегда, – процедила Алиса, не разжимая губ – Сержик очень не любил, когда разговаривают во время его работы.

Тина и сама знала, что выглядит неважно, поэтому улыбнулась Сержику как можно приветливее, только на него была вся надежда. Очевидно, улыбка получилась жалкой, не улыбка, а страдальческая гримаса, потому что голубые глаза Алисы потемнели от неприкрытого злорадства. В который раз Тина спросила себя, за что Алиска так ее ненавидит. Впрочем, в этот раз было за что – ведь Тина попала на вчерашнюю фотосессию, а Алиса не сумела пройти кастинг. Ну и что, другие девушки восприняли все как надо, не прошли – и ладно, в следующий раз больше повезет. Если все принимать близко к сердцу, заболеть можно, хуже того – цвет лица испортится…

Тина прошла к зеркалу и бессильно опустилась на стул. Пока снимала джемпер и закалывала волосы, пришлось два раза отдыхать. Руки отказывались повиноваться. Сержик поглядывал на нее с тревогой, Алиса – с некоторым злорадным удовлетворением, остальные были заняты собственными делами. Вернулась Диана и тут же заорала на Алису.

– Я же первая иду, а ты расселась тут, как курица на насесте! Долго будешь морду штукатурить! Выметайся!

– И не подумаю! – огрызнулась Алиса. – Нечего в сортире по два часа сидеть!

У Дианки жуткий дисбактериоз от бесчисленных диет, ей нужно лечебное питание, а не только яблоки и зеленый салат без масла. Но от геркулесовой каши развезет за месяц на два размера. Впрочем, сегодня чужие проблемы Тину мало интересовали.

– Девочки, – заговорил Сержик, – что-то вы сегодня слишком агрессивны, этак мы далеко не уедем! Уймитесь!

– Что, опять свара? – послышался грозный голос Эльзы, и все мигом притихли.

Эльза Михайловна, бессменный менеджер агентства – это по должности, а по сути – главное лицо, потому что директора девушки видят крайне редко, только по самым торжественным случаям. Директор, он же владелец – вальяжный молчаливый мужчина лет пятидесяти, очень богатый. Он купил агентство несколько лет назад и полностью положился на Эльзу.

– Так что я вам и мать, и отец, и все родственники, – заявляет Эльза при каждом удобном случае, такая уж у нее поговорка.

– Если бы эта сволочь была моей матерью, – сказала как-то Алиса, – я бы в младенчестве удавилась подгузником.

В тот раз Тина не могла с ней не согласиться. Эльза действительно жуткая сволочь, в ней нет ничего человеческого. Может выгнать провинившуюся девушку буквально на улицу, да еще и не поленится позвонить в другие модельные агентства и предупредить, чтобы несчастную никуда не брали. В прошлом году Милка Сорокина летала к больной матери в Иркутск. Самолет, естественно, опоздал, что-то там случилось, Милка проторчала полночи в аэропорту и не явилась на важный показ. Разумеется, Эльза нашла ей замену, как назло, все свои были заняты, и Эльзе пришлось побираться по другим агентствам. А ей это – нож острый, поскольку при таком характере она со всеми коллегами в отвратительных отношениях.

Милка показывала ей справку из аэропорта, Эльза и бровью не повела и наговорила Милке такого, что та не выдержала и ответила. После чего песенка ее была спета, она нигде не смогла найти никакой работы. Эльза пустила слух по городу, что Милка – ВИЧ-инфицированная наркоманка, и люди стали от Милки шарахаться. Деньги быстро кончились, а ведь нужно было еще посылать матери в Иркутск. Пришлось Милке уезжать домой, на работе можно было поставить крест. На вокзале она сказала провожающей Тине, что жалеет только об одном: не хватило смелости придушить Эльзу прямо в кабинете.

Стилист Серж прозвал менеджера Эльзой Кох и объяснил непосвященным, что это имя нацистского врача, которая угробила в концлагере несколько тысяч человек – заражала неизлечимыми болезнями, ампутировала конечности без наркоза, просто пытала, травила собаками. Тина что-то помнила из рассказов дяди Бо, связанное с Эльзой Кох, – абажур из человеческой кожи и тому подобное.

Эльза Михайловна была чем-то похожа на арийку – рослая бесцветная блондинка, взгляд колючий, как металл на морозе, так что кличка прилипла намертво.

– Маранова, ты еще не готова? – Эльза замахнулась на Диану вешалкой. – Ты что себе думаешь? Тебе же первой на выход!

Тина представила Эльзу в черной эсэсовской форме с хлыстом. Смотрелось очень натурально. Она поскорее наклонила голову, чтобы Эльза не заметила ее красного носа.

Алиса встала с кресла и улыбнулась Эльзе. Она-то была полностью готова – глаза сияли темно-голубым светом, фарфорово-белая кожа матово светилась. Сержик – мастер своего дела, это признает даже Эльза. Однако благосклонности от Эльзы не дождешься.

– Что-то ты, Липецкая, вроде бы в боках округлилась, – она брезгливо ткнула Алису пальцем в живот.

Алиса отшатнулась, и в глазах ее заплескался панический страх. Они все ужасно боятся прибавить в весе. Эльзе весы не нужны, у нее в этом отношении глаз-алмаз, до грамма высчитает. Девчонки вечно сидят на зверской диете, а потом болеют. Ногти слоятся, волосы становятся тусклыми и ломкими, сильно лезут. Это внешние проявления. А врачи пугают анорексией – это когда организм вообще отвыкает есть, и можно умереть от истощения или же наоборот, обмен веществ полностью нарушается, и есть хочется всегда, даже после сытного обеда. Тине в этом отношении повезло – не то что бы она могла есть что хочет и оставаться худой, такого не бывает. Просто организм ее так устроен, что к еде она почти равнодушна. У Алисы же аппетит всегда отменный, ей приходится себя сдерживать. Иногда сила воли отказывает, и она ест недозволенное. Но про это знает одна Тина, она как-то совершенно случайно видела, как Алиска ест… страшно даже подумать – гамбургер! Может быть, поэтому Алиса ее так ненавидит?

– Да-а… – протянула Эльза, – с такими бедрами у нас не дефиле, а кабаре получится…

Алиса беспомощно оглянулась по сторонам, но все, кроме Сержика и Тины, угодливо рассмеялись начальственной шутке.

Сержик цыкнул на Диану, чтобы не дергалась под его руками, и сделал вид, что полностью поглощен работой. Эльза обвела всех присутствующих придирчивым взглядом и заметила Тину.

– Муромцева, что у тебя с лицом? Ты что – сутки на морозе часовым стояла? Или ночами сталеваром подрабатываешь?

Очень остроумно, ведь прекрасно знает, что Тина вчера была на фотосессии! От Эльзы ничего не скроешь, она все в памяти держит.

– Я простудилась, – прохрипела Тина.

– Одеваться надо теплее! Ты мне всех тут перезаражаешь!

Угу, как, интересно, можно рекламировать купальник в шубе и валенках?

– Имейте в виду! – гремела Эльза. – Больничный – это не про вас! Тут не курорт, а модельное агентство! На швейную фабрику поступите – там на больничном будете сидеть!

Можно подумать, что девушки сами не понимают. Весной Соня Иванова наступила на длинное платье, зацепилась каблуком и сломала ногу. Очень неудачно – тяжелый перелом в двух местах. Агентство оплатило операцию только потому, что все случилось на показе, и про перелом пронюхали журналисты. Эльза шипела как пойманная кобра и уволила Соню, едва та выписалась из больницы. Нога срасталась долго, Сонька за два месяца здорово прибавила в весе, потому что врачи строго-настрого велели забыть про диету – иначе вообще можно без ноги остаться. В общем, карьера закончена, теперь уже Соне не пробиться, даже если нога полностью заживет.

Так что все прекрасно понимают, что их ждет в случае болезни.

– Сергей, сделай что-нибудь с ней! – приказала Эльза, не глядя на Сержа. – А то не лицо, а кусок сырого мяса!

Разумеется, Эльза преувеличивает, вид у Тины, конечно, не очень, но все не так ужасно.

– Слушаюсь, мадам! – Серж поклонился и подмигнул Тине.

Эльза уставилась на него, стараясь разглядеть насмешку, но глаза у Сержа были покрыты томной поволокой, как будто перед ним стояла не Эльза по прозвищу Кох, а молодой накачанный красавец. Эльза отвела глаза и пробормотала себе под нос что-то нелестное, она никогда не позволяла себе оскорблять Сержа вслух. Серж и вправду был мастером своего дела, это признавала даже она. Такие специалисты на дороге не валяются, Серж мигом найдет новую работу.

Эльза по-военному крутанулась на каблуках и вышла. Через минуту ее громкий голос раздался за стенкой – она распекала Татьяну, ответственную за платья.

Тина села на место Дианы и зажала нос салфеткой, чтобы не чихнуть слишком громко. Услыхала одна Алиса, оглянулась и снова поглядела на Тину с явно выраженным злорадством. Тина мысленно пожала плечами – ну, попало ей от Эльзы, так будто в первый раз… Стоило ли внимание обращать…

– Да, детка, сегодня мы не в форме… – Серж огорченно поцокал языком, разглядывая ее, но Тина только махнула рукой, ей внезапно стало совсем плохо.

Обычной модели вовсе не требуется обладать красивым лицом – лишь бы черты были более-менее правильные, и нос не слишком курносый или, наоборот, не загибался вперед, как у Бабы-яги. Действительно, необходимы высокий рост, длинные, по возможности стройные ноги, красивая походка, а самое главное – худоба. Потому что только на очень худой и высокой женщине дизайнерская одежда смотрится безупречно, как на вешалке. Их так все и называют – вешалками.

У Тины же, кроме всего перечисленного, были еще удивительные зеленые, широко расставленные глаза, причудливый рисунок губ и замечательная кожа. Абсолютно гладкая, цвета старой слоновой кости. Лицо было идеально ровного цвета – ни пигментных пятнышек, ни теней под глазами, ни румянца. Серж вполне серьезно утверждал, что он влюблен в Тинину кожу и умолял не посещать солярий и вообще поменьше бывать на солнце – дескать, этот оттенок, данный природой, легко потерять.

Обычно Серж не тратил на Тину много времени – поярче подвести глаза, немного подчеркнуть скулы, показать рисунок губ, убрать блеск, хотя кожа и так матовая. Но сегодня ему пришлось потрудиться. Глаза припухли и покраснели, про нос лучше вообще не думать… Серж только вздыхал.

Закончив, он достал из кармана пузырек.

– Капни в нос по две капли, – шепнул он, – только аккуратно и чтобы никто не видел, а то сама знаешь…

Эльза Михайловна очень строго относилась к наркотикам, сразу предупреждала, что если заметит что-то на работе, то уволит тут же, на месте, никакие связи и жалобы не помогут. Это не было голословное утверждение, девушки уставали на показах безумно, а если еще сниматься в рекламных роликах или фильмах, то времени на отдых совершенно не остается. Съемки в основном происходят по ночам, потому что в это время суток аренда помещений дешевле. Тине и самой случалось являться на показ, падая от усталости. Она засыпала в машине, в раздевалке и даже под руками у Сержа. Некоторые не выдерживали такого темпа и пытались взбодриться сначала легким наркотиком, потом требовалась все большая доза, затем с легких наркотиков переходили на что-то более серьезное, а после карьера летела к черту, потому что рано или поздно все тайное становилось явным.

Эльза в этом отношении была тверда, как гранитная скала.

– Вот когда вы овладеете своей профессией настолько, чтобы достичь успеха, можете идти на все четыре стороны и зарабатывать самостоятельно. Разбогатеете, наймете своего агента – и вперед! Флаг в руки, барабан на шею! Тогда можете хоть неделями не слезать с кокса или с иглы, это уже будут ваши проблемы! А в моем агентстве наркотиков не будет. Если замечу – первое предупреждение и штраф, второго предупреждения не будет, сразу – на выход с вещами!

– В общем, «курение – яд, пьянству – бой, и скажи наркотикам – до свиданья!» – едва слышно усмехнулась тогда Лиза Кругликова, но Эльза услыхала.

У нее не уши, а настоящие локаторы, подводную лодку без приборов обнаружит!

Лизку не оштрафовали, но два месяца держали в стороне от выгодных показов, она перебивалась кое-как, всем задолжала. Все-таки Эльза – отвратительная злопамятная личность!

Алиска тогда мечтательно сказала, что хорошо бы переспать с владельцем агентства и уговорить его уволить Эльзу к чертовой матери.

– Куда тебе! – насмешливо заметила Диана. – Уровень не тот!..

– А у тебя? – вскинулась Алиса.

– У меня тоже не тот… – призналась Диана, – вот разве что у Тинки…

Разговор происходил на открытии роскошного бутика, шампанского и закусок было завались и залейся, досталось и им после показа. Последние слова Дианы можно было объяснить только количеством выпитого шампанского. Однако Алиска-то не перебрала и нахмурилась.

– У меня тоже не тот уровень, – поспешно сказала Тина, чтобы не ссориться. – И вообще, дело вовсе не в нас, просто он моделями не интересуется.

– Бери, – настойчиво шептал сейчас Серж, протягивая пузырек, – не бойся, это не то. Это очень хорошее швейцарское лекарство. Бери, а то не выдержись, упадешь…

Тина боязливо поежилась – что может быть страшнее, чем упасть на подиуме? Но нужно воспользоваться даром Сержа незаметно, потому что кто-нибудь обязательно увидит и донесет Эльзе, а потом Тине не оправдаться.

– Девочки! – Танечка на вытянутых руках внесла ярко-бирюзовое платье. – Где Маранова?

– Я здесь! – Диана рванулась навстречу, зацепилась за ножку стула, но удержалась и не упала.

«Плохая примета», – подумали все, но никто не сказал вслух, даже вредная Алиса. Хотя та куда-то исчезла из комнаты, иначе не удержалась бы. Тина накинула халат и вышла из комнаты. В коридоре она столкнулась с Танечкой, та неслась за следующим платьем. Эльзы не было видно, но слышались чьи-то голоса. Тина скользнула в тупичок в конце коридора и открыла дверь на лестницу. Девчонки, бывало, покуривали там тайком, хотя Эльза этого тоже не одобряла, а пожарник так просто топал ногами и брызгал слюной. Тина прислонилась к холодной стене и капнула по две капли в каждую ноздрю. Постояла немножко, дожидаясь, когда уйдет с утра маячившая перед глазами темная пелена, исчезнет звон в ушах. Через три минуты и вправду стало легче, глазам было не так больно, нос задышал и, кажется, спала температура. А может быть, жар ушел из-за холодной стены. На лестнице дуло, и Тина подумала, что она спокойно может подхватить еще и воспаление легких. Она повернулась неловко, и пузырек выпал из слабых пальцев. Тина нагнулась, а когда подняла голову, то увидела перед собой Алису.

– Так-так, – та насмешливо улыбалась, – наша тихоня оказывается тоже балуется кой-чем.

Внезапно на Тину накатила жуткая злость. Все-таки стерва Алиска! Ведь знает же прекрасно, что Тина больна. И вместо сочувствия норовит сделать гадость.

– Ты там под лестницей бутерброд ела? – вкрадчиво спросила Тина. – Не бойся, я никому не скажу.

Алиса рассмеялась весело и закрыла мобильный телефон. Потом посмотрела на Тину со смесью злорадства и превосходства. Посмотрела свысока, хотя они были одного роста.

– Дай пройти, убогая, – сказала Алиса, став серьезной, – меня работа ждет.

«А меня будто нет, – подумала Тина, – чтоб тебе на подиуме завалиться…»

В раздевалке снова был скандал.

– Что ты мне даешь? – орала Алиса на Татьяну. – Что ты мне подсовываешь? Это не платье, а настоящая половая тряпка! От него же потом воняет!

– А я что сделаю? – слабо оправдывалась Танечка. – Мне что дизайнеры дают, то я и приношу! Едва подгладить успеваю, а уж стирать не нанималась!

Платья кочуют с показа на показ, их надевают разные девушки, а после каждого показа в чистку отдавать – ни времени, ни денег не хватит. Тина брезгливо сморщила нос и вздохнула – к сожалению, это еще один минус их профессии. Если не можешь надевать чужую одежду – не ходи в манекенщицы.

– Липецкая! – грянула, как всегда, вовремя подошедшая Эльза. – Опять скандалишь? Тебе что – работать в агентстве надоело? Увольняйся, замену я быстро найду!

Тина подумала, что тут Эльза, пожалуй, перегнула палку, все же Алиса вполне перспективна, есть в ней некоторый шарм, ее ценят. Алиса развернулась всем телом и в упор поглядела на Эльзу. Неожиданно она успокоилась и теперь в синих глазах стояла полная безмятежность. Глаза Эльзы метали молнии, но должного эффекта не получалось, Алиса свои не отводила.

Обмен взглядами продолжался минуты три, после чего Танечка бросила платье на стул и вышла за следующим.

– Работайте! – прошипела Эльза. – И чтобы никакого шума.

Тина перехватила ее прощальный взгляд, брошенный на Алису, и поразилась. Сейчас Эльзе не подошла бы ее кличка, она не походила на холодную равнодушную эсэсовку. В глазах ее Тина заметила человеческое чувство – самую откровенную злобу.

Танечка тронула ее за руку, протягивая длинное платье золотистого шелка.

Тина шагнула на подиум – и все осталось позади: простуда, склоки, головная боль, злобное Эльзино лицо, мелкие бытовые проблемы. Только ритмичная музыка, только свободные плавные движения, только тяжелое колыхание шелка, только безликий, застывший в немом восхищении провал зрительного зала. И еще – плывущая впереди нее Алиса в коротком кремовом платье.

Восемь шагов – поворот, еще восемь шагов – замереть на месте… снова восемь шагов, свободная, танцующая походка, и главное – взгляд, тот взгляд, за который Тину так ценят фотографы и журналисты, модельеры и посетители модных показов – мрачноватый, углубленный в себя взгляд одинокой волчицы. «Мрачный эротизм», как написал о ней один знакомый журналист…

Алиса завершила свой проход, вернулась к исходной точке и вдруг чуть заметно споткнулась.

Что это с ней?

При всей ее стервозности, при всех очевидных недостатках одного у Алисы не отнимешь: она – профессионал, споткнуться на дефиле для нее совершенно немыслимо.

Впрочем, Тина не задумывалась о чужих ошибках: она считала шаги, ловила всем телом сложный ритм музыки, смотрела в зал волчьим зеленым взглядом…

Восемь шагов, поворот, застыть на мгновение, еще восемь шагов – и все, кулисы, можно расслабиться…

Выходя с подиума, она заметила промелькнувшего в конце коридора мужчину. Прежде чем скрыться за поворотом, он обернулся, и Тина успела разглядеть его лицо – странные, широко расставленные глаза и перекошенный рот…

В гримерной творилось что-то непонятное: Алиса сидела в кресле, безвольно уронив голову на плечо, девчонки сгрудились вокруг нее, гомон стоял, как воскресным утром на птицеферме.

– Все по местам! – рявкнула, перекрыв это кудахтанье, Эльза Михайловна. – Готовимся к четвертому проходу! Всех, кто не заткнется, оштрафую!

– А на второй раз – в крематорий! – прошептала Диана.

Тина хмыкнула: она так и увидела Эльзу в черной эсэсовской форме, с овчаркой на поводке.

– Липецкая, что за спектакль? – громыхала Эльза, подступая к откинувшейся в кресле Алисе. – Дома будешь в обмороки падать, перед любовниками! Тебе еще один проход надо отработать!

Она подошла к манекенщице, склонилась над ней…

– Эльза Михайловна, отойдите в сторонку! – раздался вдруг рядом с ней спокойный, негромкий, уверенный голос.

Эльза удивленно оглянулась, пытаясь понять, кто посмел, от удивления она замолчала, только беззвучно открывала рот, как выброшенная на берег рыба.

Рядом стоял Сержик. Твердой рукой отодвинув Эльзу Михайловну, он прикоснулся двумя пальцами к шее Алисы, приподнял веко, отступил в сторону:

– Она мертва.

– Что значит – мертва?! – выпалила Эльза, обретя дар речи. – Кто позволил? У нее еще четвертый проход…

– Эльза Михайловна! – Серж повысил голос. – Вы меня не поняли? Алиса умерла!

Тина машинально отметила, как изменился вдруг Серж. Исчезли жеманные интонации, он больше не сюсюкал и не растягивал слова, изменился даже сам тембр голоса – стал ниже, в нем проявились твердые, даже властные ноты.

– Кто ты такой… – начала было Эльза, но замолкла на полуслове: слова Сержа наконец дошли до нее.

– Черт! – прошипела она, с ненавистью взглянув на Алису. – Так подвести! Не доработать до конца дефиле!

– Оштрафую! – чуть слышно прошептала Диана.

Но вокруг стояла такая тишина, что Эльза расслышала этот шепот, повернулась, сверкнула глазами.

– Маранова, в четвертом проходе выйдешь дважды – первой и последней, в платье Липецкой! – мстительно процедила она. – Быстро одеваться и на сцену!

Диана побледнела, но не сказала больше ни слова, нырнула в тускло-серебряное платье и двинулась к подиуму.

Переодеваясь в бледно-зеленое очень открытое платье, Тина тоже отбросила все посторонние мысли, провела рукой по лицу и включила внутренний ритм.

Мысленно просчитав до двадцати, шагнула в море света, и снова – восемь шагов, поворот, восемь шагов, замереть, зеленый волчий взгляд, танцующая легкая походка…

Когда она снова вернулась за кулисы, там появились новые люди: местный врач Павлик, сильно пьющий брюнет с глубокими залысинами, и Геннадий, начальник службы безопасности.

– Дуры вы, девки! – ворчал Павлик, держа в руке расслабленную кисть Алисы. – Доводите себя вечными голодовками! Уже сколько вешалок на подиуме поумирало, а вам все неймется! Анорексия – не шутки… вот, явно сердце отказало!

– Павлик, какое сердце? – проговорил Серж, отодвигая врача. – Посмотри на ее губы! Этот розовый налет…

– Да это помада! – отмахнулся Павел. – Что ты у меня под ногами путаешься? Тебе что – больше всех надо?

– Помада?! – Сержик всплеснул руками. – Да ты что? Чтобы блондинка с голубыми глазами пользовалась такой помадой? Ты мне это будешь говорить? Да ты сам посмотри!

Он потер губы Алисы салфеткой, победно взглянул на врача:

– Вот, видишь – это помада, она сходит, а этот налет остается!

– Кто из нас двоих врач? – вяло отругивался Павел.

– Вопрос, конечно, интересный!.. – не отступал Серж. – Меня, между прочим, тоже кое-чему учили… так вот я тебе точно скажу – Алиса отравилась, и отравилась алкалоидом, редким ядом растительного происхождения…

– Что?! – вступил в разговор специалистов Геннадий. – То есть, что значит – отравилась? То есть, как это – отравилась? Ты хочешь перевести стрелку на меня?

– Ох, какие мы умные! – вмешалась Эльза Михайловна. – Сергей, не морочь людям голову! И не мешай работать! Нам всем лишнего шуму не надо!

Пока Тина была на подиуме, Эльза полностью пришла в себя и теперь пыталась контролировать ситуацию. Серж помотал головой и отошел в сторону от тела Алисы.

Щелк! – полутемный закуток озарил мгновенный свет вспышки, щелк! Щелк!

Это неказистая фигура с фотоаппаратом пробралась сквозь небольшую толпу.

– Черт! – ахнул Геннадий. – Да кто же его пустил-то? Стой! – но пронырливый фотограф уже растолкал девушек и бросился наутек, чуть прихрамывая и косолапя на левую ногу.

– Да ты же и пустил! – рявкнула Эльза. – Что я не знаю, что тебя все журналюги кормят-поят?

– Ну это же надо, – Геннадий расстроенно почесал голову, – знаю я этого паршивца, это Витька Мухин. Маленький такой, хиленький, а в любую дырочку пролезет, у него и кличка – Муха, поскольку куда угодно пролетит.

– Ага, пролетит, – голос Эльзы зазвенел от ярости и сдерживаемого презрения, – да ты сам кого угодно пропустишь! Тоже мне – безопасность… Дармоед!

– Вы не очень-то! – Геннадий выпрямился во весь свой немалый рост. – Вы тут не начальница! Девок своих шпыняйте!

– Тише вы! – Павел поднялся с колен и отпустил Алисину руку. – Все, конец пришел девчонке, тут уж ничего не сделаешь. А отравилась она или просто сердце нагрузок и голодовок не выдержало – вскрытие покажет!

Голоса препирающихся мужчин доходили до Тины, как сквозь толстый слой ваты – приглушенные, искаженные, едва различимые… она с трудом понимала их смысл, но поняла главное – Алиса умерла, возможно, ее убили. Вряд ли она сама выпила или съела яд, не тот у нее был настрой и не тот характер.

На миг Тину охватило странное чувство. Алиса умерла, и никто больше не будет говорить гадости, подсматривать из-за угла, доносить Эльзе. Конечно, у них в агентстве – тот еще гадюшник, как, впрочем, и везде, однако никто не станет больше ненавидеть ее так явно и беспочвенно, как Алиса Липецкая. Тина только сейчас поняла, как она устала от этой ненависти. Алискино отношение доставало и раздражало ее, как заноза в пятке. Попробуйте-ка пройтись по подиуму на высоких каблуках при таких условиях!

Тина тут же ужаснулась своим мыслям.

Разумеется, она тоже не питала к Липецкой теплых чувств, их связывала застарелая вражда, что-то вроде не слишком опасного, но неприятного хронического заболевания. Они постоянно препирались, ссорились, делали друг другу мелкие гадости (Алиса гораздо чаще). Случалось, в сердцах Тина бормотала в спину Алисе – чтоб у тебя язык отсох… чтоб у тебя прыщ на носу вскочил… чтоб тебе в парикмахерской все волосы сожгли… И не далее как сегодня перед показом она, разозлившись, пожелала Алисе споткнуться на подиуме. А что такого, даже легендарная Наоми Кэмпбел однажды шлепнулась на подиуме, правда, ничего себе не сломала.

Тине тогда ужасно захотелось поглядеть на валявшуюся Алиску и услышать все, что выскажет ей Эльза. Но тем не менее она не желала Липецкой настоящего, серьезного зла и уж тем более не хотела ее смерти…

И вот – Алисы нет в живых…

Это было ужасно.

Ведь, как ни крути, она была одной из них, одной из «принцесс подиума», как изредка называли манекенщиц журналисты, одной из «вешалок», «рабочих лошадок», как называли они сами друг друга.

И вот – ее нет…

Смерть казалась Тине чем-то нереальным, потусторонним, тем, что происходит только с другими.

И то, что ее собственные родители…

Но ведь они были гораздо старше, принадлежали к другому поколению, их смерть не казалась такой чудовищной. А Алиса – ровесница, молодая девушка, такие не умирают…

Умирают.

Вот она полулежит в кресле, и ее фарфорово-белое лицо постепенно приобретает неестественный, землистый оттенок.

«Есть жнец, смертью зовется он…» – вспомнила Тина глупый стишок.

Этот стишок, который она знала с детства, до сегодняшнего дня казался ей бессмысленным, не имеющим к ней никакого отношения. И вот…

Ее передернуло.

То ли это простудный озноб, то ли расшатавшиеся нервы…

До начала дефиле она мечтала отработать свое, приехать домой, выключить телефон и улечься в постель. Спать, спать, спать и проснуться здоровой и обновленной.

Но теперь, после того, что случилось, она боялась остаться одна.

И сразу же подумала о том единственном человеке, с которым ей всегда было легко и уютно.

Она достала из сумочки телефон, набрала его номер.

– Здравствуй, принцесса! – донесся из трубки ласковый голос. – Вспомнила старика?

– Дядя Бо, можно я к тебе заеду?

– Зачем ты спрашиваешь, принцесса! – В его голосе прозвучала радость, но и озабоченность. – Ты прекрасно знаешь, что я тебе всегда рад! Приезжай скорее, я сварю кофе!

Через полчаса она стояла перед невзрачной деревянной дверью и нажимала на кнопку звонка.

– Открываю, открываю! – донесся из-за двери знакомый голос.

Заскрипели замки и затворы, и наконец обе двери открылись.

Сам дядя Бо называл свою квартиру «шкатулкой с секретом»: внешняя неприметная дверь служила в основном для маскировки, за ней находилась вторая, швейцарская, бронированная, с несколькими надежными замками.

Дядя Бо стоял на пороге в своей любимой домашней куртке из бордового бархата, возле его ноги красовался огромный белый персидский кот с приветственно поднятым пушистым хвостом. Дядя Бо назвал своего кота Ришелье, в честь знаменитого французского политика. Самому хозяину и самым близким друзьям разрешалось называть кота уменьшительным именем Риш. Иногда Тина всерьез задумывалась, кто из них двоих настоящий хозяин квартиры.

Дядя Бо протягивал навстречу Тине руки:

– Здравствуй, принцесса!

Тина вошла в прихожую, дядя Бо отступил, внимательно рассмотрел ее при ярком свете старинного бронзового бра, и густые брови встревоженно поднялись:

– Что с тобой? У тебя совершенно несчастный вид! Кто посмел тебя обидеть?

– Никто, дядя Бо… я просто немного нездорова… кажется, обычная простуда…

– Не пытайся меня обмануть! – Он погрозил ей пальцем. – Уж я-то вижу тебя насквозь! Ты простужена, но не в этом дело. Ты чем-то встревожена и расстроена… но я-то хорош, держу тебя в прихожей!

Он провел ее в гостиную, усадил в любимое кресло.

– Сейчас я сварю тебе кофе! Так, как ты любишь…

– Спасибо… – она благодарно кивнула, забралась в кресло с ногами, свернулась клубочком, как в детстве, и почувствовала, как тревога отпускает ее. – А можно мне посмотреть на человечков?

– Конечно! – Дядя Бо расплылся в улыбке, повернул потайную пружину в старинных каминных фарфоровых часах в форме рыцарского замка и поспешил на кухню.

Часы пробили четыре раза, и ворота замка распахнулись.

Тина смотрела восхищенно, округлив глаза, как в детстве.

Из ворот замка выехал верхом фарфоровый рыцарь в шлеме с опущенным забралом, за ним вышел сгорбленный монах в коричневом плаще с капюшоном, следом за монахом – купец на ослике в нарядной сбруе…

С детства Тина любила это маленькое представление, время от времени просила дядю Бо «показать человечков», хотя завершение процессии вызывало у нее привычный страх. Вот и сейчас она почувствовала этот детский страх – несерьезный и ненастоящий, вроде того сладкого замирания, какое бывает на чертовом колесе или на взлетевших высоко качелях.

Последним из ворот замка вышел скелет с косой на плече.

В окошке над воротами появились готические буквы, сплетенные, как плети дикого винограда.