Крепость души моей Олди Генри

10:00

…первый транш в пятьдесят миллионов…

Охранники при виде хозяина взлетели орлами:

– Добрый день, Артур Рустамович!

– Привет, Костя. Привет, Стас. Как обстановка?

Он заставил себя улыбнуться.

– Все нормально, Артур Рустамович. Происшествий нет.

– Ну и ладушки…

Шамиль удивлялся: кто ж с охраной здоровается? Быки, живая мебель. Да только ли Шамиль? В глаза подтрунивать не решались, но за спиной чесали языки. Артур помалкивал и гнул свое. Переброситься парой слов – язык не отвалится. Зато отношение другое. И помнят: шеф все видит, всех по именам знает. Лучше не нарываться.

Коридоры головного офиса, обычно торжественно-тихие, сегодня напоминали растревоженное осиное гнездо. Трели рингтонов, писк факсов; гул голосов, шарканье ног по ковровым дорожкам, шелест бумаг… Отмахиваясь – потом, все потом! – Чисоев ледоколом проломился в свою приемную. Не сдержав раздражения, вскипающего в груди, с треском захлопнул за собой дверь.

– Здравствуйте, Артур Рустамович.

Нелли Петровна, мисс Невозмутимость. Женщина без возраста, без семьи, без малейшего намека на сексуальность. Последнее качество Артур оценил сразу, и не потому, что опасался ревности Вики. В офисе решают проблемы, а не валят на диван юную куколку, которая знает не понаслышке все позы «Кама-сутры», но при словосочетании «Microsoft Outlook» обалдело хлопает длиннющими ресницами.

– Добрый день, – Чисоев сделал глубокий вдох и с шумом выдохнул, стараясь успокоиться. – Что у нас за дурдом?

– Будет лучше, если об этом вам сообщит Евгений Григорьевич. Он уже три раза заходил, спрашивал, когда вас ждать.

– Зовите. Я у себя.

– Хорошо, Артур Рустамович.

– Кроме Стрельникова, больше никого не пускать. И сделайте два кофе.

Дверь внутреннего кабинета он прикрыл без грохота. Присутствие Нелли Петровны отрезвило. Чисоев прошелся вдоль массивных столов красного дерева, выстроенных буквой «Т», мимо ряда кресел, обитых скрипучей кожей, и остановился возле аквариума. Два крапчатых ангела шевелили усами, скользя над дном – саперы, прощупывающие минное поле. Выше, меж розовых и палевых веточек кораллов, стайкой вились черно-желтые брахигобиусы, похожие на шмелей. Колеблемые потоком пузырьков из аэратора, колыхались листья криптокорины, длинные и плотные. В них шныряла радужно-перламутровая мелочь.

– Кофе, Артур Рустамович?

Чисоев невольно потянул носом. Аромат был восхитителен. Да, израильский аппарат «Эден Таль»; да, жиды умеют, это вам не «Шинок» и не киоск на кругу… Сегодня Нелли Петровна превзошла саму себя. Выходя, секретарша столкнулась в дверях с председателем правления. Увалень Стрельников с неуклюжей поспешностью отступил, давая женщине дорогу.

– Разрешите?

Говорят, в старину дурным вестникам рубили головы. Чисоев этой традиции не одобрял: звери мы, что ли? Да и вестников не напасешься, по нынешним-то временам. Что ты принес нам, черный ворон? – Стрельников вечно одевался, как на похороны. Стройкомпанию хлопнула налоговая? В полтавском филиале УБЭП устроило выемку документов? Рейдерский захват консервного завода под Балаклеей? Акции наших пакетов упали в ноль, теперь ими сортиры обклеивают?

– Заходи. И сразу – к делу.

Соболезнования, подумал Артур. Соболезнования от Стрельникова. Долгие, нудные, как дожди в ноябре. А главное, искренние. Вот уж в этом я точно не нуждаюсь.

– Понял, Артур Рустамович.

Быстрым шагом Стрельников прошел через весь кабинет и остановился перед шефом. В руках он держал «Эппловский» планшет и темно-коричневую папку из тисненой кожи. Судя по зловещему виду, папка не могла содержать ничего хорошего.

– Садись, – Чисоев кивнул на ближнее кресло.

Стрельников сел.

– Бери кофе.

Стрельников взял.

На тех ролях, где все расписано свыше, предправления был великолепен.

– Докладывай. Кратко и по существу.

Стрельников отдернул руку от чашки, словно обжегся. Выложил на стол планшет и папку, нервно поменял их местами, словно начинающий наперсточник – стаканчики.

– Нашему инвестфонду принадлежит пакет акций вагоностроительного завода «КВаРСЗ»…

– Двадцать семь процентов, – кивнул Чисоев.

– Совершенно верно. В последние два года объемы производства и ремонта вагонов на «КВаРСЗе» снижались. Пропорционально им падали котировки акций…

«А сейчас они просто рухнули, – мысленно закончил Артур. – Напророчил. Впрочем, нетрудно было догадаться…»

– Короче!

– Сегодня к вечеру будет обнародована информация о результатах тендера на ремонт подвижного состава столичного метро. Тендер на сумму сто сорок три миллиона долларов выиграл «КВаРСЗ». Пока эта информация неофициальная…

Кто-то из нас двоих сошел с ума, подумал Артур.

– Повтори, – он подался вперед всем телом. – Повтори, что ты сказал!

Стрельников отшатнулся. Глаза его забегали, как у воришки. Он не понимал, в чем провинился перед шефом.

– «КВаРСЗ» выиграл тендер на сто сорок три миллиона долларов! На ремонт вагонов столичного метро, – зачастил Стрельников, брызжа слюной. – Но это еще не все! Завод включен в государственную программу по разработке и серийному производству отечественных сверхскоростных пассажирских поездов. В качестве основного их производителя! Госфинансирование – сто три миллиона долларов. Первый транш в пятьдесят миллионов поступит до конца второго квартала…

Он захлебывался, распираемый лихорадочным восторгом. Ворон заливался соловьем, а Чисоеву слышалось хриплое, издевательское карканье падальщика. Я умер, подумал Артур. Вчера я все-таки застрелился в опустевшем, полном призраков доме. Вокруг, отныне и навеки – фальшивое посмертие. Меня дразнят счастьем, удачей, богатством, чтобы в конце концов столкнуть в ад для самоубийц…

Ледяные щупальца ужаса опутали сердце.

– …поручено создать опытный образец отечественного двухэтажного вагона на сто сорок пассажирских мест, с дальнейшим запуском в серию. Государственное финансирование по этой программе составит…

Все в порядке, убеждал себя Артур. Завод – лидирующий в отрасли. Неудивительно, что он выиграл тендер и получил госзаказ. Радуйся, идиот! Теперь пакет акций, на котором ты поставил крест, резко подскочит в цене… Радоваться не получалось. Для ужаса не было никакой рациональной причины, и это пугало еще больше.

– …Артур Рустамович! Нужно срочно докупить акций «КВаРСЗа», пока информацию не обнародовали! Завтра котировки полезут вверх, но до того времени мы успеем…

– Стоп!

Артур выбросил руку ладонью вперед, словно хотел заехать Стрельникову в подбородок. Предправления умолк на полуслове. Казалось, Чисоев и впрямь нажал на кнопку «Стоп». Артур выдержал долгую паузу, наслаждаясь тишиной.

– Мне нужно подумать.

– Артур Рустамович! – в отчаянии всплеснул руками «снятый с паузы» Стрельников. – Счет идет на часы! На минуты!

– Я сказал: мне нужно подумать! – багровея, рявкнул Чисоев.

– П-понял, Артур Рустамович…

– Все. Иди.

– У меня тут еще… – отважился предправления, демонстрируя папку и планшет.

– Оставь. Я посмотрю.

– Планшет… мне для работы…

– Забирай, – смилостивился Чисоев. – Все важное перешлешь мне по локалке.

– Понял!

Стрельников кивнул с явным облегчением и, прижимая к груди чудом спасенный планшет, бегом покинул кабинет.

11:03

…мне не нужна от вас какая-то помощь…

«Добрый день!

Меня зовут Оксана Демченко. Мы незнакомы. Точнее, я вас знаю, а вы обо мне никогда не слышали. В феврале умер мой отец. Я все собиралась вам написать и откладывала. Боялась. Вот, собралась. Мама не знает, что я пишу вам. Если бы знала, запретила. Она очень гордая…»

Странички в Вконтакте и на Фейсбуке ему открыла Ксюха, в прошлом году. Сказала: «Папа, ну ты прямо как лох!» – и открыла. Артур туда заглядывал редко. Следил, чтобы Ксюха, с ее-то дуроломным азартом, не повыкладывала в открытый доступ, чего не надо. Когда Ксюху все-таки пробило на компромат, сменил пароли. Подписался в сообщество вольной борьбы, нашел пару-тройку знакомых тяжей. Те больше интересовались Шамилем: что да как.

Денег будет просить, подумал Артур. Гуляй, Оксана.

Не дам.

«…я заканчиваю Днепропетровскую консерваторию по классу скрипки. Лауреатка международных конкурсов. Записала два альбома: «Сонаты и партиты И. С. Баха для скрипки соло» и сборник испанцев: Сарасате, де Фалья, Альбенис. После выпуска меня зовут в симфонический оркестр ДАТОБа. Я еще не решила. Мне предлагают гастроли за рубежом. Франция, Италия, Испания. Это здорово, но я боюсь надолго оставить маму. Ей сейчас нужна поддержка. Не подумайте, что я хвастаюсь. Я просто хочу рассказать о себе…»

К письму, упавшему в «личку», прилагались фотографии. С первой на Артура смотрела симпатичная, коротко стриженая брюнетка. Она смеялась, за ее спиной морские волны накатывались на пляж. Обычно такие брюнетки позируют в бикини. Эта была в джинсах и легкой куртке. Чисоев пригляделся: ну да, море-то не летнее. Как бы не ноябрь…

На втором фото брюнетка играла на скрипке. Чувствовалось, что снимал мастер. Девушка не играла – летела. Вольный взмах смычка, скрипка у плеча, подбородок склонен к инструменту. Оркестр на заднем плане служил полету фоном. Густая челка Оксаны Демченко упала на лоб, брови сошлись на переносице, губы что-то шепчут.

Артуру показалось, что он слышит музыку. Что летит вслед, задыхаясь. Отстает, хочет догнать, выбиваясь из сил; тянется за ускользающим звуком. Это он-то, сын Рустама Чисоева, полагавший классику одним из видов неприятного шума…

Не пойми зачем он сунулся в Википедию. «Согласно решению Днепропетровского областного совета № 775-33/IV от 22 марта 2006 года Днепропетровское областное музыкальное училище им. М. И. Глинки переименовано в Днепропетровскую консерваторию им. М. Глинки. Ректором консерватории назначен…». 2006-й, подумал он. Сколько учатся скрипачи? Лет пять, наверное. Оксана успела, тютелька в тютельку. Будь она постарше, заканчивала бы училище. Или поступала бы в столице.

Музыка не уходила.

У Чисоева заболела голова.

«…в 1988-м вы приезжали в Днепропетровск. Я не знаю, с какой целью. Мама мне не сказала. Вы, наверное, ее и не помните, мою маму. Она работала горничной в гостинице «Астория», на проспекте им. Карла Маркса. В 1989-м, когда родилась я, а мама вышла замуж за моего отца, мама уволилась и стала домохозяйкой. Мой отец был главным архитектором города в течение восьми лет. Наша семья была обеспеченной, мама могла не работать. Отец был почти на тридцать лет старше мамы. Они любили друг друга. Я знаю, что любили. Мама очень плакала на его похоронах. А потом рассказала мне о вас.

Я не готова называть вас отцом. Мне не нужна от вас какая-то помощь. Я замужем, мой муж – альтист, художественный руководитель струнного квартета «Элегия». Это он зовет меня на гастроли. Мы оба вполне востребованы, как музыканты, и не нуждаемся. Нашему сыну Алику полтора года. Если мы уедем на два-три месяца, его возьмет к себе бабушка. Мы еще не знаем, какая. Обе бабушки просто дерутся за внука. Третья фотография – его…»

На Артура смотрел серьезный пухлощекий мальчишка. Смотрел сквозь прорезь прицела – в руках Алик держал пластмассовый, ярко раскрашенный автомат. Внук, подумал Артур. Сейчас он меня пристрелит. И правильно сделает – я не помню, с кем спал в «Астории». Кажется, она была из пышек. Большая грудь. Очень стеснялась, просила выключить свет. Или это не в Днепропетровске? Столько лет прошло, куда там помнить…

Он встал, подошел к аквариуму. Крапчатые ангелы парили над дном, равнодушные ко всему. Ангелы, подумал Артур. И поток пузырьков – души умерших, стремящиеся вверх. Выбравшись на поверхность, пузырьки лопнут, станут частью воздуха в кабинете. Потом их вытянет сквозняком в окно, переработает в кондиционере, изменит до неузнаваемости ароматной струей освежителя. Стоило ли стремиться? Чтобы стать ничем, мизером без имени и памяти? Даже ангелы, и те полны равнодушия. Ангелы знают цену движению снизу вверх.

Сверху вниз, подумал он. Кто знает цену этому движению?

Или лучше сказать – падению?!

Ему было страшно. Ему предлагали дочь. Новую взамен старой. Скрипачку, лауреатку, красивую девчонку. Замужнюю женщину. Здравомыслящую, судя по письму. Дочь, которой от него ничего не нужно – кроме, наверное, любви. Ему предлагали внука. Любимца двух бабушек. Новогодний пакет с елкой и шарами – подарки, подарки…

Ему было так страшно, как никогда в жизни.

Он знал, что Ксюха с Вовкой пропали навсегда.

11:57

…я приношу вам свои извинения…

…изображение плыло перед глазами. Цветные пятна без смысла и содержания. Картинка на мониторе оборачивалась ковром осенней листвы. По шуршащим листьям, протянув руки для объятий, к Артуру радостно бежали новая жена, новая дочь и новый внук. Их лица заслоняли Вику, Ксюху и Вовку. Спешили вытеснить, заменить собой…

Он едва не ударил по монитору кулаком. Проморгался, возвращая ясность зрению; потянулся за остывшим кофе. К счастью, Стрельников так и не притронулся ко второй чашке. Рука дрожала. Едва не пролив кофе на рубашку, он осушил чашку одним глотком. Облегчение не наступало. Его бросало то в жар, то в холод. «За что?! – беззвучно кричал Артур, чувствуя, как на висках вспухают синие, готовые лопнуть жилы. – За что мне все это? Испытание? Искушение?! Чего ты хочешь от меня?!» Кричал и не знал, к кому обращается.

Вот так, подумал он, и сходят с ума.

Осторожно, с маниакальной подозрительностью, Артур скосил глаза на монитор. Осенние листья рассыпались в прах. Вместо них дисплей перечеркивала по горизонтали оранжевая стрела «Яндекса». Пестрели ссылки и заголовки «горячих» новостей. Когда он успел переключиться на страницу поисковика, Чисоев не помнил.

«Отставка министра здравоохранения…»

«Совместные учения с войсками НАТО…»

«Госсекретарь США нанесет визит…»

«Отечественная экономика на распутье: взлет или очередное падение?»

«Региональные новости: Полтавский автосборочный завод заключил контракт…»

Артур щелкнул по ссылке.

«Директор Полтавского автосборочного завода Сергей Гладких сообщил о заключении контракта с «Hafei» – Harbin HF Automobile Industry Group Company Ltd. – на поставку 5 тыс. машинокомплектов автомобилей Hafei Brio. По словам директора, китайские партнеры поставляют свои машинокомплекты по весьма выгодной для завода цене, да еще и с отсрочкой платежа. До конца года планируется собрать всю партию…»

В качестве заставки над сообщением красовалось фото малолитражки зеленого цвета. Автомобиль походил на лягушку, гладкую и довольную жизнью. Ее только что объявили царевной.

«Завод также выиграл тендер Министерства внутренних дел по закупке легковых автомобилей специального назначения. В результате милицейский автопарк пополнится 32-мя машинами Hafei черного цвета, оснащенными специальными звуковыми и световыми сигналами, в полном «обмундировании», сообщает пресс-служба предприятия.»

Снова фото: два бравых мента скалятся в камеру, опершись о капот новенького лаково-черного «мусоровоза». В позах ментов было что-то от рекламы стоматологического кабинета для гомосексуалистов.

Артур ощутил, как над ним разверзается Рог Изобилия. Его группа компаний была совладельцем Полтавского завода. До сегодняшнего дня дела там шли ни шатко ни валко. Контракт с китайцами и выигранный тендер МВД резко меняли ситуацию.

В боковой колонке браузера шли ссылки на другие новости региона. В глаза бросилось знакомое название: «Компания ООО «СИУ» выиграла тендер…» Уже понимая, что обнаружится по ссылке, Чисоев схватил оставленную Стрельниковым папку. Так и есть: информация о контракте с китайцами. В подробностях: цифры, выкладки, наскоро составленные графики, рамочный проект договора с «Hafei» на дальнейшую перспективу. А вот и данные по «СИУ» – еще одному детищу Чисоева. Компания выиграла тендер на строительство многофункционального физкультурно-оздоровительного комплекса в Купянске. Стоимостью… Машинально, подражая Стрельникову, Артур перевел сумму в доллары: полтора с лишним миллиона. Плюс подряд на ремонт и реставрацию оперного театра, здания мэрии… Этого не могло быть, потому что не могло быть никогда! Тендер с самого начала выглядел безнадежным. Конкурент – «Ретро-Модерн Строй» – принадлежал сыну губернатора.

Строчки прыгали перед глазами.

«ГП «Облавтодор» закупает у ООО «Недра» 12 тыс. тонн нефтяного битума… 3,5 млн. литров бензина А-76 (80)… 3,5 млн. литров дизельного топлива… на общую сумму…»

Папка была набита деньгами. Тисненая кожа цвета свежего дерьма таила в себе миллионы. Блестящие контракты. Выигранные тендеры. Рвущиеся к небесам котировки акций. Зарубежные инвестиции… Риски? Артур расхохотался. Рисков не существовало. Он мог все! Ввязаться в любую авантюру, покупать и продавать, подписывать самые идиотские соглашения, не читая – что бы ни произошло, он окажется в выигрыше!

Новые деньги вместо старых.

В колонках компьютера мелодично тренькнуло: пришла почта от Стрельникова. Чисоев даже смотреть не стал. Что там смотреть? – очередная порция даров. Рог Изобилия пахал без устали. Удача шла лавиной, заваливая счастливчика, перекрывая кислород. Не в силах усидеть на месте, Артур вскочил, бросился к окну – распахнуть, вдохнуть воздуха! Рванул на шее удавку галстука, схватился за подоконник и замер. Внизу, на другой стороне улицы, у входа в магазин мобильной связи скучал амбал-медбрат.

– Ты! Гаденыш!

Словно почувствовав, что на него смотрят, крашеный сукин сын поднял взгляд на Чисоева и подмигнул.

– Стой, тварь!..

Торпедой, взявшей цель, Артур рванул прочь из кабинета. Он едва не снес массивную дверь с петель. В приемной Чисоев зацепился за край стола, сильно ушиб бедро – и выматерился от боли. Нелли Петровна изумленно охнула ему вслед. Впервые за годы работы секретарше изменила ее обычная невозмутимость.

В коридоре Артур сбил с ног очкарика-референта, на следующем шаге раздавив улетевшие к стене очки. Оправа и линзы хрустнули под каблуком. Очкарик дрожал, скорчившись в позе зародыша. Люди в ужасе шарахались в стороны, избегая обезумевшего шефа. С грохотом он ссыпался вниз по лестнице, вихрем промчался мимо поста охраны и вылетел на улицу. Вдогон кинулись Стас и Костя, преградили путь:

– Что случилось, Артур Рустамович?!

Рыча медведем, поднятым из спячки, Артур расшвырял охранников – и бросился через дорогу.

В уши ворвался отчаянный визг тормозов. Он едва не угодил под колеса маршрутной «Газели» – такая же вчера протаранила машину Вики. «Газель» встала, как вкопанная, вычертив на асфальте кривой черный след. Правое переднее колесо уперлось в бордюр. Визг продолжился: надрывались женщины в салоне, насмерть перепуганные угрозой аварии. Им вторила сочная водительская брань. К хору добавился вой клаксонов: движение автомобилей, идущих на поворот, нарушилось. Чисоев не остановился. Он видел цель. Совсем рядом: пять прыжков, три, один. Бить в спину? – не дождетесь! В лицо, только в лицо. Чтобы видел. Чтобы глаза в глаза. С разбегу он ухватил амбала за плечо и за шею, мощным рывком развернул к себе – и застыл соляным столбом, занеся кулак для удара.

Типичный качок. Футболка открывает могучую шею и бицепсы. Русый бобрик волос. Никаких «перьев». Гладко выбритые щеки. Запах дешевого дезодоранта. Незнакомый, чужой, посторонний человек. Даже сходство сомнительно: комплекция, рост…

Реакция у качка сработала отменно. Увидев занесенный кулак, он без колебаний ударил на опережение. Чисоев едва успел прикрыться плечом. Уберечься до конца не удалось: живая кувалда зацепила вскользь. Лопнула нижняя губа, на лацкан пиджака упали тяжелые, темно-багровые капли крови. Артура повело, он пошатнулся, отступил на шаг. Вскинул руки – защищаясь, останавливая:

– Извините, я обознался…

Вся ярость исчезла, со свистом изверглась в небеса, как пар из открывшегося клапана.

– Ты, урод! Обознался?!

Нет, не в небеса. Ярость нашла себе лучшее вместилище, целиком войдя в мнимого медбрата. Качок жаждал продолжения. Он всю жизнь мечтал о таком: случайность, позволяющая дать выход силе, накопленной в тренажерном зале. Резким взмахом он снес выставленные Артуром руки, шагнул вперед – и на этом бой закончился. Костя со Стасом налетели на качка сзади, отработанно и слаженно, будто на тренировке. Заломили руки за спину, к затылку, складчатому как у бульдога, пригнули к земле…

– Ну ты, падла! Всрался?! – натужно хрипел качок.

Он силился вырваться. Но охрана свою зарплату отрабатывала с лихвой. У качка не было ни единого шанса.

– Один на один! По-честному!

Артур вытер рот тыльной стороной ладони.

– Давай, сука!

– Я приношу вам свои извинения, – на ладони остался кровавый след. – Я принял вас за другого человека. Готов компенсировать моральный ущерб. Парни, отпустите его…

Парни выполнили приказ с явной неохотой. Парни остались рядом с качком – на всякий случай. Молодцы, службу знают. Надо будет их поощрить. Качок тоже жаждал поощрения. Он выпрямился, покрутил затекшей шеей, хрустнул плечами. Бросил взгляд на мрачных охранников, сплюнул себе под ноги и с вызовом уставился на Чисоева:

– Ну? Компенсируй.

Чисоев достал бумажник. Извлек пять новеньких купюр по сто долларов:

– Хватит?

Качок не колебался ни минуты:

– А пошел ты!

Он сгреб деньги и в три прыжка свернул за угол.

17:39

…я ж бить буду, Артур Рустамович…

– …в полную силу, я сказал!

Васёк ломанулся брать захват. Он сумел без потерь войти в ближний бой, даже зацепился, клещ весом с центнер. Но работать против вольника в трико Ваську, черному поясу дзюдо, было неудобно. Мешала привычка хватать за одежду. Он поймал Артура за запястье, правой рукой воткнулся подмышку, за спину, скручиваясь винтом…

Слишком долго!

Ростом выше Чисоева, Васёк подсел глубже, чем следовало бы. Артур дернул его на себя, вынуждая утратить равновесие, резким взмахом подхватил незагруженную ногу соперника – и послал героя дня через грудь, прогибом в падении. Васёк пошел легко, как первая рюмка. Опытный борец, он сгруппировался, готовясь к приземлению. Но Чисоев уже рушился следом, изворачиваясь в воздухе. Он отстал ровно на долю секунды, чтобы позволить дзюдоисту от души впечататься спиной в покрытие зала – и, не дав опомниться, упал сверху. Придавил, сковал, взял на удушающий, который вольникам запрещен. Впрочем, если жизнь – такая паскудная штука…

Васёк заколотил ладонью по татами.

– Следующий! Увижу поддавки – уволю!

Парни занервничали.

– На ковре начальников нет! Усвоили?

– А как же тогда «к начальству на ковер»? – отважился Вовка Чиж.

– Сейчас узнаешь! – указательный палец Чисоева стволом пистолета уперся в грудь стушевавшегося остряка. – Леопольд, выходи! Выходи, подлый трус!

От его хохота Вовка побледнел. В юности Владимир Чиж пять лет оттрубил санитаром в психбольнице, в отделении для буйных. Он знал, кто так смеется.

– Только я это… – счел нужным предупредить жилистый, долговязый Вовка, деловито разминая ноги. – Я ж бить буду, Артур Рустамович…

– Бей!

– Ага, бей… у вас, небось, переговоры, а вы с фингалом…

– Бей, дурила! За каждый фингал даю премию!

– Буду стараться, Артур Рустамович. Вы уж не забудьте про премии…

– Порадуй шефа, Чиж!

Вовка затанцевал, закружил по залу. Стрелял ногами с безопасной дистанции: прямой, боковой, в прыжке. Артура он не доставал – так, баловство, разведка боем. Но и Чисоеву не удавалось сблизиться с вертлявым Чижом. Он маневрировал, низко пригнувшись, раз за разом отдергивал голову, когда Вовкина пятка разбойничьим кистенем пролетала рядом. Верткий, зараза. Кузнечик, мать его. Брыкается…

Удар в грудь Артур проморгал. Пятка Чижа оказалась твердой и убедительной, как дубовая киянка. Из легких вышибло воздух, Чисоева унесло назад, он едва не сел на задницу. Окрыленный успехом Чиж подскочил ближе, крутнулся на опорной, желая с разворота заработать премию, а то и две. Нырнув под удар, Артур с ревом ухватил Вовку между ног, вознес над собой – и завертел волчком. Кто-то из зрителей охнул, живо представив себя на месте кузнечика.

Чиж взлетел, грохнулся и оказался погребен под рычащим медведем.

– Шеф, хорош! – крикнул Стас.

– Он сдается!

Красный туман перед глазами редел медленней, чем хотелось бы. С опозданием Артур понял: задыхаясь, Вовка отчаянно лупит шефа ладонью по бедру. Он слез с Чижа, протянул ему руку: вставай, мол. В голове крутилась дурацкая фраза из школьного курса литературы: «Добрые люди от него кровопролитиев ждали, а он чижика съел!» Чехов это сказал или Толстой, Артур не помнил.

– Яйца на месте?

– Всмятку, – просипел Вовка. – И премия накрылась…

– Будет, – пообещал Артур. – Купишь новые. Следующий!

Чиж помедлил и ухватился за протянутую руку. Поднимаясь, он старался не смотреть в глаза Чисоеву. «Поддался! Он поддался, скотина! – гулким набатом ударило в виски. – Они все мне поддаются!»

– Ну, кто?! Кто еще?!

Он с головой нырнул в безумный водоворот – хрип, сопение, кипяток соленого мужского пота. Менялись соперники, Артур не замечал пропущенных плюх и ссадин от сорванных захватов – для него все слилось в один-единственный поединок без конца и начала. В пьяную, жестокую круговерть, имя которой – жизнь. Другой жизни у него не осталось. Он швырял и ломал, на полную, на всю катушку, как в последний раз. Так было два десятка лет назад, когда Артур Чисоев рвался к финалу. К победе на турнире, посвященном памяти его отца. К праву первородства, которого он был лишен. Он мог лишь выгрызть зубами, вырвать первородство у судьбы, и то на краткий миг.

Любой ценой!

Стены зала, размещенного в цокольном этаже офиса, выгнулись чашей, призовым кубком – исполинской ареной. Сверху, с края чаши, за сыном следил бронзовый отец. Рустам Чисоев плакал. Рустам никогда не плакал при жизни, но все однажды случается в первый раз. От слез отца Артур рычал и зверел. Он не чувствовал боли. Не знал усталости. Он мог все! Бросок, переворот, проход, туше – ты видишь, отец?

Нет, ты видишь?!

Поясница. Колени. Плечи. Локти. Живот. Мышцы и связки. Суставы и сухожилия. Скорость и резкость. Сила и реакция. Ничего не болело. Все служило верой и правдой. Войдя в возраст, Артур старался поддерживать форму, но больше «качался», выходя на ковер редко, без фанатизма. Боялся порваться, слечь в реабилитацию. Сегодня страх сгорел в огне дарованной свыше уверенности. Все вернулось – и вернулось с лихвой! Так боролся Шамиль в молодые годы. На ковре Шамиль всегда был лучше младшего брата…

Отчего ты плачешь, отец?!

Да, ты прав – это финал. Остался последний соперник.

Артур знал, что справится и с ним.

23:55

…подарок Шамиля на сорокалетие…

Он вломился домой за пять минут до полуночи. Дыхание его пахло коньяком. Коньяком, будь прокляты все лозы от Дербента до Хасавюрта! Официант ресторана «Арарат», косясь на бешеного клиента, сперва пытался всучить Артуру дешевую, подкрашенную чаем «палёнку». И побелел, как мел, когда Чисоев схватился за мобильник – так хватаются за пистолет. Официант, а следом – вспотевший от страха главный менеджер, хорошо знали фамилии тех людей, которым собрался ночью звонить псих, требующий настоящего дагестанского коньяка. Настоящего, чтоб вы сдохли! Кого-то послали куда-то, двадцать минут, опасных, как бомба с включенным часовым механизмом, и Артур стал счастливым обладателем трех бутылок «Кизляра». Две из них он приговорил в отдельном кабинете, под бозбаш и толму, угощая менеджера и требуя от него ответить на вопрос: «За что?!» Третья, едва початая бутылка погибла – разбилась, когда Артур запустил ею в стену. Менеджер к тому времени сгинул, и ресторан – тоже, а стена оказалась кирпичной, выщербленной – Чисоев стоял в глухом переулке.

– Такси!

Водитель тоже не ответил на вопрос: «За что?!»

Прислуга пряталась. Дом вымер. Это было кстати. Артур дважды падал на лестнице. И в конце, когда достиг цели, уронил самую важную вещь в своей жизни. Футляр с громким звуком, похожим на стон, ударился об пол, раскрылся – и ответ на все вопросы вывалился наружу.

На ковре лежал «Browning BDAO Compact».

Подарок Шамиля на сорокалетие.

2. АЛЕКСАНДР ПЕТРОВИЧ