Ну, понеслось! Янук Елена

– Это чтобы вы не воспользовались ими в качестве дубинки?

– Я смотрю, Родик, вы еще и провидец, – с насмешкой ответила я, хотя гиена не угадал. – Опасаюсь, что шипы заденут эту блестящую тряпку, и она расползется прямо на мне.

– Да вы искусительница, – кокетливо закончил он. – Дать мужчине такую идею… Так и хочется стать этим шипом.

– Это вам, Родик, что ли? – Я с презрением фыркнула. – Не потянете, к тому же это не вызов, а констатация факта.

– Бабским трепом меня не пронять. – Он насмешливо скривил рот.

Я покачала головой. Верю, что не пронять. Тебя, негодяя, ничем не пронять, ты чувствуешь только свою боль, а не чужую. Но тут же ему ответила:

– Зато всю куртуазность как рукой сняло. – Я с вызовом улыбнулась. – Так что оставьте ее для других…

– Ладно, для тебя я оставлю кое-что другое, – с угрозой в голосе закончил он. Вежливость куда-то исчезла, ненадолго его хватило. Маски сброшены, конечно, то еще достижение, но мне претило его лицемерие, а главное, чего он сейчас от меня добивался? К чему весь этот маскарад?

Мы вошли в зал, где играла тихая музыка и на стенах висело несколько венецианских пейзажей. В углу журчал искусственный фонтан с резиновыми цветами и лягушками – неплохое обрамление предстоящего разговора.

– Так. Похищение, насилие, избиение, обещание съесть мы уже проходили. Что еще? Мне предстоит пытка фастфудом? – с любопытством в голосе спросила я. И говорила совершенно серьезно, ситуация была мерзкая. Зачем он притащил меня сюда, да еще в столь непотребном виде?

Он сверкнул глазами и приосанился, усевшись за крайний столик. Я расхохоталась на весь ресторан:

– Ты что, решил сразить меня своими мужескими статями? Ты меня за кого принимаешь?

– Тише…

Родик взял из рук подоспевшего официанта меню в кожаной обложке.

С чего это тише? Я насмешливо подняла брови. Тео и Кевина он не боится, а тут застеснялся?

Главарь гиен, не отрывая глаз от перечня блюд, равнодушно отметил:

– Да. Не забудь, у меня есть то, что ты боишься потерять.

– И что это? Да, моя сумка осталась у вас. Мой паспорт? Ключи от квартиры?

– Людмила, будь благоразумней. – Он почти рычал. В ответ я на него посмотрела, но от возмущения даже ответить не смогла.

Официант подошел принять заказ, похититель, не спрашивая о моих пожеланиях, сказал:

– Шампанское, коронные блюда шеф-повара и сок.

Выдохнув, я сухо сказала, проводив глазами уходящего тощего официанта:

– Благоразумие – не гарантия счастья, это всего лишь мера предупреждения боли, разочарования и предательства. Потому надо выбирать, рискуешь или живешь спокойно. Мне такого выбора не дали, так что нечего ждать от меня благоразумия.

Бросив меню на покрытый белой скатертью стол, он произнес, словно дополняя мои слова:

– Но, думаю, самое для тебя опасное – риск, и не только для твоей жизни. Самый настоящий. – Угрожая, он улыбался.

Заказ принесли быстро. Я сама наполнила стакан соком из графина и попыталась разжать сомкнутые от бешенства зубы. Да, они ребенка не пожалеют.

– Аккуратнее, – мягко предупредил похититель, наблюдая за моим бешенством.

– Неблагоразумно, – ерничала я, откинувшись на мягкую кожаную спинку. Он разлил «дюрсо» по бокалам.

– Если от шампанского намокнет твой наряд, он станет прозрачным.

Я, гневно оглядев его, отвернулась.

– Как все-таки с порядочными леди легко. Невоспитанная дама начала бы ругаться, как торговка, или чем-нибудь кидаться, опозорив себя перед гостями ресторана.

– Хорошая мысль, – холодно ответила я.

Он ошибся, меня удерживало не воспитание, а практичность. Если бы была возможность убежать, я бы кидалась всем, что под руку попадется, а так… только веселить негодяя, тем более что он специально меня подначивает. Это и слепому видно.

Родик спокойно ел, умело пользуясь столовыми приборами, а я даже сок выпить не смогла. Руки тряслись, от гнева в горле стоял комок.

Закончив поедать что-то пряно-жареное, он барским жестом кинул деньги на стол и, предложив мне руку, которую я проигнорировала, равнодушно пошел к выходу.

Возле машины Родик, видимо, чтобы не выходить из роли любовника, полез меня обнимать.

Окончательно потеряв терпение, я изо всех сил толкнула похитителя в грудь. Он даже немного пошатнулся – мое нападение застало его врасплох, – но меня не выпустил. Глаза его зловеще вспыхнули желтым, а руки сжали меня так, что я чуть не задохнулась. Я стукнула его головой в подбородок с таким остервенением, что он по инерции ударился об машину затылком, и кинулась бежать.

Я сбросила туфли, теплый летний асфальт позволял довольно комфортно бежать босиком и плевать, что короткое платье для этого не создано. Я собиралась добраться до людного места, – невдалеке стоял длинный дом, – надеясь, а вдруг что получится. Бандит мчался за мной, словно обезумевший от запаха крови гончий пес, преследующий раненого оленя.

Жестокий захват за плечи, он рванул меня, я резко дернулась, но похититель с силой хладнокровно вонзил твердые, словно железные, пальцы мне в ключицы так, что я готова была кричать от дикой боли.

– Стой! – тихое шипение похитителя.

Я всегда считала, что пылающий взгляд – просто метафора из дамских романов. Но повернула голову к главарю и поняла: нет, не фигура речи, его глаза горели так, что, казалось, он хочет меня сожрать.

– Пошел к черту, придурок! – Мой голос норовил сорваться на визг.

Он, жестко держа меня, поволок к машине. Судя по тому, что даже мое паническое бегство не привлекло ничьего внимания, кричать, вырываться и звать на помощь бесполезно.

Я пошла рядом с ним. Нет, я не сломаюсь, убегу при первой же возможности. Похититель молчал, гневно стиснув зубы и думая о чем-то своем.

Сейчас я его не понимала. Да, ненавидела, да, презирала, но не представляла, чего он задумал. Этот тип отреагировал на мой побег спокойнее, чем я ожидала. Противник молчал, и это пугало. Он не из тех, кто прощает своеволие. Значит, наказание последует позже.

Он открыл дверь машины, не выпуская моего плеча из захвата. Достал злополучный букет и выкинул его на асфальт, меня же впихнул на сиденье. Выходит, глава гиен совершенно потерял ко мне интерес. Было стыдно и неприятно, слезы так и норовили брызнуть. Подступило мерзкое чувство жалости к себе, вытеснившее гнев и злость.

Понимаю, что с его скоростью у меня не было шансов на побег, но я бы себя не уважала, если бы вела себя, как амеба. Хотя, сейчас сидя в этом непотребном платье, с ледяным выражением лица, я больше всего мечтала съежиться, закрыться руками и заплакать… Похититель, казалось, меня не замечал, но его рука, вальяжно лежащая на рычаге, не давала забыть, что в любой момент он меня схватит.

На этот раз до дома Родика мы добрались очень быстро. Значит, тогда он все же ездил кругами. Остановив машину недалеко от ворот, снова вытащил меня.

Я вела себя спокойно, а что мне оставалось делать?

Заметив наше прибытие, кто-то из молоденьких шестерок тут же выбежал из калитки, завел машину и, рванув с места, умотал вверх по кварталу. Я про себя усмехнулась – следы, что ли, путает? А во дворе отчетливо различила пряный запах мужского одеколона. Плеснули его, так сказать, не скупясь. И запахи забивают. Очень эффективно, даже я поморщилась, а Родик аж побледнел.

Мне ведь сейчас за все предъявят! Я не то что боялась, просто понимала, рассчитывать не на кого. Держа меня за локоть, бандит шел большими шагами, вынуждая семенить за ним. Мы вошли в дом, а там он завел меня в какую-то спальню. Не дав осмотреться, сразу навалился, пытаясь поцеловать и вдавливая своим телом в стену. Я с отвращением отталкивала его, пока до меня не дошло, что он просто издевается. Тогда я обмякла, не обращая на его натиски внимания.

– Ну что ты? Давай, сопротивляйся, – возмутился наглец, отступая.

– Не хочу, – сухо ответила я, еще не придя в себя.

– Но тебе же противно? – В голосе столько надежды…

Извращенец, я и не думала, что его можно презирать еще сильнее.

– А ты сомневался? Противно, но играть в изнасилование я не буду.

– Знаешь, у меня после твоего финта на улице появилась замечательная идея. – Глаза горят, на лице довольная улыбка.

Я напряглась. Наконец я услышу, что он все-таки задумал в качестве мести.

– Я решил не торговаться с Тео, а оставить тебя себе, чтобы развлекаться. Мы поиграем, ты будешь зайчиком, а я охотником.

Закончив разговор так странно, он вновь полез ко мне, я от отвращения мечтала полностью вжаться в стенку. Но тут послышался голос Чубчика:

– Сэм, к тебе гость!

Заметив мой интерес, он явно сказал не то, что собирался:

– Проводи ее. Потом вернешься ко мне.

Я вырвалась из спальни и побежала по лестнице, сквозь слезы не видя Чубчика, бредущего позади.

В нашей комнате я обнаружила спящую Маришку. Ну да, уже темнеет, то есть около десяти вечера. Даже в сумраке я разглядела, что девочку никто не умыл перед сном. Как гуляла, так и заснула чумазая, как поросенок. Хорошо, если перед сном не плакала. Я нежно отодвинула ее ручки, развязала бантики и медленно стянула с нее яркую одежду, чтобы постирать.

Мокрую Маришкину одежду развесила на балконе, вот только сегодняшние сюрпризы никак не хотели кончаться. Во дворе проходила встреча, да какая! Я выгнулась через перила балкончика, вглядываясь.

Стройный, отменно сложенный, Макс стоял напротив своей не менее эффектной копии, что-то говоря тому сквозь зубы. Похититель, он же Сэм, раздраженный и злой, облокотившись на перила крыльца, холодно смотрел на Макса. Лицо его настолько потемнело, что казалось обгорелым и даже нечеловеческим.

Возможно, раньше это бы меня напугало, но не сейчас. Большие темные зрачки похитителя, так похожие на кошачьи, упираясь в Макса, становились все тоньше и тоньше, будто он жмурился от солнца. Жаль, я не видела лица Макса и слов их разговора не слышала. Вообще-то я считала, что меня уже ничего взволновать не сможет… Смогло, да еще как! Я места себе не находила.

Они родственники. Очень проницательно с моей стороны. Они же выглядят как братья, Макс и Сэм. Я даже отсюда чувствовала суровую собранность Макса. Как он попал в самое логово гиен? Зачем? И как нашел его? Он знает обо мне? Что он вообще знает? Голова не справлялась с вопросами, да и поездка в ресторан оставила свой след, я просто взрывалась от напряжения.

Сэм что-то сказал презрительно, в своем стиле, и Макс, шагнув к нему, замахнулся и ударил. Завязалась драка. Братьев обступили охранники, которые не пытались вмешаться. Те, уже все в крови, старались выместить друг на друге дикую ненависть и желание уничтожить. Свет, падавший из окон четкими прямоугольниками, ложился на плитку, которой был вымощен двор. Дерущимся было светло, а вот я осталась в темноте. Что тут скажешь, оборотни есть оборотни.

Я оцепенела не то что от вида крови, а от понимания причин. Макс и его брат-похититель уже должны бы кататься по земле от боли или валяться без чувств, но они все колотили и колотили друг друга. Я вцепилась в перила балкона. Отчаяние и чувство вины перед Максом придали пальцам такую силу, что синяки были гарантированы.

Драка закончилась победой Сэма. Бесчувственного Макса подхватили шестерки главаря и куда-то уволокли, а бандит обернулся в мою сторону, скривив рот в улыбке. Как я забыла? Им же темнота не мешает. Я отпрянула, вызвав смех у гиены-победителя, но он ошибся. Еще с момента похищения я оказалась совершенно беззащитной перед ним, но сейчас я не испугалась, просто мне не хотелось смотреть на Сэма, пока он праздновал победу. Не хотелось делить с ним триумф. Не знаю, что это между ними – застарелая вражда или свежее недоразумение, но я была на стороне Макса, и этим все сказано. Его поражение – мое поражение.

Я медленно прошла через темную комнату в ванную. Включила душ и встала под чуть теплый, освежающий поток. Струи воды, стекая по голове и рукам, смягчали боль от синяков и царапин. Я стояла так долго, прогоняя мысли, эмоции и тяжелые воспоминания, наслаждаясь бегущей по телу водой. Вот сейчас облачусь в уютный халат, сяду к столу и подумаю.

Я взглянула на стену. Там висел толстый махровый и, судя по всему, мужской халат. Я брезговала им пользоваться, стирая свои вещи и вешая их на стул, стоявший на балкончике. К утру все было сухим. Но сейчас моей одежды нет, а в этом блестящем непотребстве я ходить не собираюсь.

Выбравшись из душа, выкинула в мусорное ведро мерзкое платье и с опаской натянула полосатый халат. Пахнет он вроде порошком, но все же…

Тихо прошлась по комнате, размышляя, куда делся Макс и что с ним сделали, а после легла спать.

– Сворачивай вон туда. – Индира жестом показала направление, и мы направились в сторону старых районов.

Уже час мы катались по городу. Старая гиена так внимательно осматривала окрестности, что я и вправду поверил, что она сможет помочь. Даша с Тео пошли на встречу к Максу, а мы с Индирой отправились искать старый дом, в котором Макс-старший втайне от жены держал своих любовниц.

Я вглядывался в вечерние улицы. Вокруг все знакомо, хоть раз, но здесь уже бывал. Методично объезжал кварталы, надеясь, что она наконец найдет искомое.

На улице совсем стемнело, когда Индира бросила на меня быстрый взгляд и, раздувая ноздри, судорожно втянула воздух:

– Это он. Вон тот небольшой двухэтажный домик за кирпичным забором.

Я тотчас позвонил Тео и кратко сообщил:

– Нашли. Индира опознала дом. – А сам стиснул зубы и вцепился пальцами в руль, чтобы не сорваться с места и не кинуться вытаскивать девчонок из лап свихнувшейся гиены.

Выслушав меня, Тео ответил:

– Кевин, не горячись, один идти не вздумай.

Я расслышал взволнованный голос Даши:

– Следи за ним. Видишь, куда Макс направился? Ты этот район знаешь?

Что же они узнали? Наверное, ничего, если следят за маячком по монитору. Я совсем забыл об Индире, но она сама о себе напомнила:

– Кевин, ты меня домой отвези. – Она хоть и ощущала сейчас себя победительницей, но былую уверенность в клетках зоопарка все же подрастеряла.

– Да, – коротко ответил я и заставил себя повернуть к базе. Пусть Индира пока там побудет, мне спокойней, не то решит на два фронта работать.

– Сегодня будете штурмовать? – как бы между прочим поинтересовалась гиена, вынув из красной сумочки зеркальце и подкрашивая губы.

– Сначала надо узнать, там они или нет, – отрезал я.

Что узнали Даша с Тео у Макса? Я нервно ерзал – теперь, когда появилась надежда, мне не терпелось скорее оказаться в том доме. Проводив Индиру в кабинет Ника, торопливо направился к Тео и Даше. Они как раз чаевничали. Первым делом я спросил:

– Что Макс? Вы что-то узнали?

Небывалое дело, Тео ответил первым:

– Ничего, выслушал нас и ушел. Чай будешь?

– Нет, а ты что ему сказал? – Я волновался, какой тут чай.

– Маячок к нему прицепил. Если окажется, что дом, указанный Индирой, в том районе и Макс отправился туда же, завтра начнем штурм их логова.

– Зачем откладывать? Давай сейчас!

– Ночь нужна на подготовку. Не забудь, у них новое оружие, голыми руками их не взять. Надо все обдумать, иначе опять будут жертвы.

Понурившись, я ушел к себе. Мне надо было проследить за указанным Индирой домом и удостовериться, что там на самом деле засели гиены. А еще правильно расставить бойцов для прикрытия отрядов, проследить за дислокацией бойцов Сэма. Я вызвал Ника, и мы углубились в дела. Чуть позже Тео, наблюдающий за братом Сэма, подтвердил, что Макс пошел в дом, указанный Индирой. Значит, все верно.

Готовясь к освобождению девочек, мне наконец удалось взять себя в руки.

Зато утро неожиданно началось со споров.

– Люда не могла им ничего сказать, – отрезала Даша. – Когда я называла ей пароли и прочее, она не хотела меня слушать. Заявила, что никогда поздно не возвращается и ей это совсем не нужно. – Даша продолжала кем-то начатый разговор, пытаясь добиться у невозмутимого мужа понимания. Тео молчал, зля этим молчанием не только Дашу.

– Тео, это совсем не важно, что память у нее фотографическая, я повторяю. Она не слушала, когда я ей говорила код. Тогда уж подозревай меня, я его точно знала! – гневно закончила она и вышла из кабинета, хлопнув дверью.

Вожак повернулся ко мне, спрашивая:

– А ты что скажешь?

– Пока ничего, я всю ночь готовился. А что произошло?

– Ночью в пределы моего особняка прорвались враги, в дом попасть не успели – появились Миша с Ником и бойцами. Но ворота злоумышленники открыли и в замке поковырялись.

Я покачал головой:

– Вот сволочи, но я согласен, Люда не могла.

Тео взбесился:

– Ага, они будут у нее на глазах пытать Маришку или ее саму, и она не вспомнит код? Партизанен?

– Это разве имеет значение? – холодно спросил я, невозмутимо оглядывая взъерошенного вожака.

– Конечно! Имеет, и еще какое! Вот только я пытаюсь сообразить, какое и насколько, а вы мне мешаете.

В комнату ворвалась вконец разгневанная Даша:

– Слушай, а что они могли сделать в доме, полном охраны? Получается, это чистой воды диверсия.

– Я как раз пытаюсь в этом разобраться, а ты меня сбиваешь.

Даша взорвалась:

– Достал своим вредным характером! Он молчит, а я догадывайся, о чем это он думает.

– Обожаю, когда ты злишься, – ответил Тео, отвернувшись от жены.

Он все-таки разозлился. Даша единственная, кто может вывести невозмутимого вожака из себя.

– Угу, и вовремя свое обожание демонстрируешь, – так же едко сказала его супруга.

– А когда ты начнешь мне доверять? Или ты считаешь, что мне плевать на Люду?

Так, я тут лишний… Развернувшись, тихо вышел. Мне надо держать себя в руках. Сейчас важно одно – вот-вот будет штурм, у нас все готово.

Не успел я дойти до своего кабинета, как раздался звонок вожака, я поднес трубку к уху и рявкнул:

– Да?!

– Штурм откладывается, у нас сегодня переговоры.

Утро было самым подходящим для того, чтобы схватить купальник, полотенце, термос с холодным соком и бежать на пляж. Вчерашние события, сменившиеся беспокойной ночью, немного поблекли и теперь казались сном. Выглядывая во двор, я думала, как был прав Аристотель, заявляя: «Освободите себя от надежды, что море когда-нибудь успокоится. Мы должны научиться плыть при сильном ветре».

Я дождалась, пока проснется Маришка, чтобы ее покормить и отмыть от вчерашней грязи. Она допытывалась, куда меня вчера возили.

– Меня? В город, – сказала я, вытирая ее белым полотенцем, – а зачем, не спрашивай, не знаю.

Мы вернулись в комнату. Она понимающе замолчала, больше не выспрашивая, но детство взяло свое, и, съев йогурт и булочку, малышка убежала гулять.

Я села на стул на балкончике и принялась наблюдать за девочкой. Один из охранников, заметив маленькую гостью, ласково заговорил с ней и угостил конфетой. Этого хватило, чтобы расположить Маришку к себе. Потом она часто подбегала к нему с какими-то вопросами. Я их не слышала, но внимательно следила за ребенком.

Вот Маришка зашла за охранником в их маленький домик у ворот. Я тут же вскочила с места, напряженно всматриваясь, но дверь быстро открылась, и как ни в чем не бывало Маришка появилась, таща большую картонную коробку из-под телевизора. Пристроив свое «сооружение» под деревом, она то влезала в него, то переворачивала набок, используя как домик. Потом, явно задумав что-то еще, пошла к тому же охраннику и вернулась уже с бечевкой. Ловко привязала веревку к коробке, сотворив из нее грузовик.

С усилием волоча за собой по двору это шуршащее чудо на веревочке, Маришка удалилась куда-то за дом. Я немного подождала ее, потом ушла. Находиться летом на солнце в теплом махровом халате было не очень-то приятно.

Я собиралась пойти в душ, когда, шурша и громыхая своим грузовиком, в комнате появилась Маришка. Мечту о прохладной воде пришлось отложить.

– Ты проголодалась? – Я отложила свой утренний йогурт для девочки, недавно заметив, что она к нему неравнодушна. Но Маришка вместо ответа приложила пальчик к губам, приказывая мне молчать.

– Смотри, кто со мной, – шепнула девочка, приподнимая смятую коробку.

Зверь, спрятанный под картоном, изображавшим в Маришкином сознании что-то автомобильное, вылез и с забившимся сердцем порывисто огляделся.

Вспомнив, что тут бывают «разумные животные», я торопливо запахнула халат до горла. Маришка меня дернула за рукав:

– Он хочет, чтобы ты его погладила, – уверила меня малышка.

– Спасибо, – пролепетала я, сжавшись и приготовившись бежать подальше. – У меня в отношении диких зверей строгие принципы. Я не глажу незнакомых гиен, а они делают вид, что меня не знают.

Раненая животинка смущенно ежилась, опустив хвост, и старательно избегала моего взгляда.

– Но он хороший! – упрямо возразила Маришка, едва не топнув ногой.

– Охотно верю и даже ни капли не сомневаюсь, но, увы. Принципы есть принципы, – строго заявила я, отодвинувшись от грустной гиены к дивану.

Тогда Маришка изменила тактику, тихим голоском заканючив:

– С него надо снять ошейник, я старалась, но не смогла. Людочка, ну, пожалуйста…

Выслушав умного ребенка, печально кивнула. Воодушевившись моим обещанием, малышка уверенно продолжила:

– Ошейник ему человеком стать не дает.

Какое-то время мы молчали. Девочка и зверь с надеждой в глазах, не отрываясь, смотрели на меня. У меня просто не было выхода. Я медленно встала с дивана, обдумывая последствия, взяла цветастый плед…

– В это завернетесь, – и положила его на голубую корзину для белья рядом с душем. Зверь наклонил голову, почти по-человечески наблюдая за мной.

Переборов брезгливость – морда гиены своими чертами и приоткрытой пастью не вызывала во мне никакой симпатии, я сразу, буквально одним движением, расстегнула тонкий кожаный ошейник, плотно сидевший поверх короткой шерсти. В неровном дыхании зверя слышались хрипы и какой-то шум. Он склонил голову и, лизнув мою руку, – меня от этого передернуло, – пошел в ванную.

Я замерла, ожидая чего угодно. И все же я оказалась не готова, когда открылась дверь и в комнате появился он. Мне отчего-то стало не по себе. Я подняла голову и увидела.

Макс!

Почему-то возникло чувство тяжелой утраты. Почему? Я ведь давно поняла, что он гиена, но для меня Макс остался веселым другом, надежным и интересным. Не знаю…

Пауза все длилась, превращаясь из безобидной тишины в угрожающее молчание.

– Макс, как ты? – прошептала я и выдавила из себя улыбку. Он же не виноват в моих заскоках. Маришка крутилась вокруг нас, заглядывая в лицо то мне, то Максу.

– Нормально. – Он ответил тоже шепотом, за дверью мог кто-то стоять.

– Как ты нашел нас? Кто тебе сказал? – В голове вертелись тысячи вопросов, но боль от понимания, что меня нашел не тот, на кого я рассчитывала, превозмогала все.

Он желчно усмехнулся, окинув взглядом мой халат. Потом пояснил:

– Позвонил матери, уточнил у нее, где она жила в этом городе, она и подсказала. А то, что тебя похитили, мне сообщили Тео с женой. Это ее ты хотела привести на свидание?

Я равнодушно кивнула, спросив о другом.

– И ты так просто попал сюда? – удивилась я, с трудом разомкнув пересохшие от волнения губы.

– Да, просто. Правда, я и не рассчитывал… Полвека назад это было убежищем моих отца и матери.

Я не нашлась, что ответить, и ограничилась кивком. Хотя в голове вертелся вопрос, что за убежище и от кого надо было прятаться? Макс знакомо улыбнулся. Он всегда улыбался так приветливо и радостно, что меня это мгновенно обезоруживало. Вечный мальчишка.

Я прикинула, что мешает остальным моим знакомым спросить адрес у Макса, и совсем опечалилась.

Даша, конечно, переживает, но Тео, возможно, все равно. Нет, он что-то делает, хотя бы ради жены. А Кевин? То холодный, то горячий. А он нужен мне, сейчас, немедленно, сию минуту! Я безумно нуждаюсь в нем, но… Но они все, видимо, ждут. Переговоров или чего-то еще…

Я на миг поникла, но потом подумала, что у них могло что-то случиться, и им сейчас могло быть просто не до нас. Но нам с Маришкой от этого не легче. Одинокие, беззащитные, в чужом городе, никому не нужные. И совершенно беспомощные перед всеми этими зверюгами в человеческом обличье. Горечь в душе мгновенно разъела глаза до слез. Но я все-таки уточнила:

– Ошейник с тебя мы сняли, теперь ты сможешь отсюда убежать?

Он уверенно кивнул и едва слышно, с нотками упрямства в голосе, прибавил:

– Могу, но один не пойду. Только с тобой.

– Но я же не смогу пробраться в щелку под воротами. По-моему, и тебе это будет сложно сделать.

– Я один не пойду, – категорично прошипел Макс.

Меня чуть не прорвало от возмущения, нахмурившись, я прошептала:

– Хорошо, сиди тут, в ошейнике. Надеюсь, ты знаешь, как любит Сэм забавляться с беззащитными?

– Я не беззащитный! – гневно посмотрев на меня, буркнул Макс. Как же! Недооценила силача.

– Ну да… Ты дрался, как лев, только тут таких львов пара десятков, и все они подчиняются этому психу.

Он отрицательно махнул головой.

– И что мы будем делать? – очень разумно спросила Маришка.

– Играть, конечно. – Я наклонилась к ребенку. – Ты станешь белочкой, и Макс засунет тебя к себе за пазуху, если найдет что-то получше этого одеяла. Или просто уведет за собой и вернет маме.

Макс с раздражением наблюдал за нами, но пока молчал. Смешной такой в этом одеянии. И вообще, оказывается, ругаться шепотом совсем не эффективно.

– А когда он будет в шкуре, что сделает? – Ребенок, видимо, проигрывал ситуацию в уме.

– Тогда ты будешь гордо сидеть у него на спине, распушив хвостик, прямо как в цирке, – усмехнулась я.

Маришка так живо представила себе эту картину, что звонко рассмеялась. Приложив пальцы к губам, мы оба озабоченно зашикали, напоминая Маришке, что кругом враги. Оторвавшись от девочки, я поднялась с корточек и тут же повернулась к Максу:

– А ты, как вырвешься, сообщишь Тео и Кевину, где я, и все будет о’кей.

Он, словно древний царь в своем одеянии, шагнул, явно собираясь меня обнять. Но я окинула Макса отработанным взглядом, каким смотрела на нежелательных индивидуумов, пытавшихся подбивать ко мне клинья. Слегка удивленная, но терпеливая улыбка давала понять, что им надеяться не на что.

Макс с досадой отвернулся, обиженный. От чувства вины в глазах появились слезы. Он ведь из-за меня тут оказался, а я… Но нет худа без добра – пока судьба избавила меня от объяснений с Максом. Может, он все сам поймет и больше попыток не будет?

Маришка легонько дернула за рукав нелепого халата, вернула себе внимание и тонким голоском спросила:

– А когда мы поедем, как в цирке?

Я подняла голову и уставилась на друга с тем же вопросом во взгляде.

Он с минуту подумал, потом сказал:

– Думаю, прямо сейчас. Пока меня не принялись искать.

Я поцеловала Маришку и, крепко прижав ее к груди, прошептала, глядя Максу в глаза:

– Придумай, что делать с одеждой или с местом, где надо переждать до вечера. Как же вы днем зверями будете бегать по городу?

Он с раздражением кивнул: «Я знаю». Ну, ничего страшного не будет, если напомню. Или он все теперь собирается воспринимать в штыки? Я замолчала, с любопытством наблюдая, как небрежно скинув одеяло на пол, гиена влезает в Маришкину картонную конструкцию.

– Малышка, ты осторожней, от Макса не убегай. – Я еще раз поцеловала ее в щечку.

Боже мой, как же за них страшно! Руки сами сжались в кулаки. Хоть бы все получилось. Проводив их за дверь, я вышла на балкон, с нетерпением ожидая развязки…

Наконец, беззаботно проскакав по дорожке, девочка снова появилась во дворе. С шорохом волоча за собой на веревочке что-то картонное теперь непонятной формы, она все так же спокойно болталась по двору. А куда делся Макс? Неужели убежал один?

Маришка выполняла все, словно долго репетировала. Ни одного неверного шага. Вот она, беззаботно играя, подошла к забору, что-то напевая себе под нос и, приподняв рукой край коробки, выпустила гиену. Стала бельчонком. Макс схватил в зубы ее сарафан, валяющийся во дворе. Дождавшись пока все стражи укроются от жары в доме, гиена и бельчонок шмыгнули под ворота.

Я опасалась, что им будет сложно пересечь полосу тяжелого запаха, но все обошлось. И когда наконец Макс и Маришка исчезли, я вернулась в комнату.