Милая плутовка Линдсей Джоанна

Глава 40

— Шевели ногой, Джордж. Твои новые родственники скоро вернутся домой.

Джорджина приоткрыла глаза и увидела Джеймса, сидящего на краю кровати. Очевидно, во сне она придвинулась к нему и бедром коснулась его ноги. Но больше всего встревожило ее то, что рука Джеймса лежала на ее ягодицах.

— Как ты сюда попал? — спросила она, окончательно просыпаясь.

— Пешком, как еще? Со стороны Добсона было очень разумно поселить тебя в мою комнату.

— В твою комнату? Я ему сказала…

— Да, и он выполнил все точно. В конце концов, он не слышал, чтобы я отрицал твой статус. В этом сомневается только Джереми, а не вся семья.

— Ты хочешь сказать, что он до сих пор сомневается? И ты не пытался переубедить его?

— В этом нет особого смысла.

Джорджина села в кровати и отвернулась, чтобы Джеймс не видел, как подействовал на нее его ответ. Что ж, она пробудет здесь недолго, потому что не имеет никакого значения, верит ли его сын в то, что Джеймс женат, или нет. По-видимому, Джеймс планировал посадить ее на первый же корабль, отплывающий в Америку. Очень хорошо, и чем скорее, тем лучше. Она не хочет жить в Англии. И конечно же, не желает жить с человеком, с которым ее не связывает ничего, кроме постели. Это приятно какое-то время, но так не может быть всегда. Она не будет плакать на сей раз. Она уже достаточно "много слез пролила из-за него. Если она ему безразлична, она тоже не станет думать о нем.

Джеймс не имел понятия, какой вывод Джорджина сделала из его реплики. Он не принял во внимание, что она совершенно не знает его сына. Высказывая сомнение, Джереми тем самым выражал лояльность Джеймсу, поскольку был осведомлен о взглядах отца на брак и о его зароке никогда не жениться. И Джеймс не был готов объяснить, почему он изменил свои взгляды, поскольку сын снова усомнился бы. Поэтому какой толк забивать этому лоботрясу голову объяснениями, если время само все расставит по местам.

— Ты абсолютно прав, Джеймс, — сказала Джорджина, слезая с кровати.

— Прав? — Он недоуменно вскинул бровь. — В чем ты соглашаешься со мной, могу я поинтересоваться?

— Нет смысла кого-то убеждать в том, что касается… нашей связи.

Он нахмурился, наблюдая за Джорджиной, которая подошла к стулу, где лежала ее одежда.

— Я имел в виду только Джереми, — пояснил он. — Что касается других, то их вовсе не понадобится в чем-то убеждать.

— Но если даже понадобится, к чему беспокоиться? И я вообще не вижу смысла в том, чтобы встречаться с остальными членами семьи.

— Тебя огорчил холодный прием Джереми?

— Конечно, нет, — рассердилась она за то, что Джеймс сделал такой вывод.

— В таком случае, что тебя беспокоит? В отличие от твоей семьи моя станет обожать тебя. Ты подружишься с Рослин. Она всего несколькими годами старше тебя.

— Твоя невестка Рослин? Та самая, которая будет возражать против моего пребывания здесь? А за кого из братьев она вышла замуж?

— За Энтони, разумеется. Это его дом.

— Ты хочешь сказать, что он женат?

— Он надел на себя эти оковы за день до того, как я встретил тебя. Именно с этого момента длится его семейное блаженство. У него была размолвка с его шотландкой, когда я покидал Англию. Интересно будет увидеть, как он ладит с ней сейчас, хотя Джереми уверяет меня, что Тони больше не пребывает в немилости.

— Похоже, вполне подходящее место для тебя, — и многозначительно заметила Джорджина. — Мог бы рассказать мне обо всем этом заранее.

Он пожал плечами.

— Я не думал, что тебя интересует моя семья. Я определенно не интересуюсь твоей… Что ты хочешь сказать? — спросил он, видя, как вздернулся ее подбородок. — Это никакое не оскорбление, любовь моя, просто я не могу терпеть этих варваров, которых ты называешь братьями.

— Мои братья не вели себя как варвары, если бы ты их не провоцировал на это. Интересно, как бы вели себя члены твоей семьи, если бы я действовала и говорила так же, как ты?

— Гарантирую, что они не избили бы тебя и не отправили в Тайберн, чтобы повесить.

— Возможно, но вряд ли бы я им понравилась И они наверняка гадали бы: уж не сошла ли я с ума приехав сюда?

Он хмыкнул и подошел к ней сзади.

— Напротив, дорогая девочка. Делай или говори, что тебе вздумается. Ты сможешь убедиться, что это никак не повлияет на то, как тебя здесь примут.

— Почему?

— Потому что ты благодаря мне стала Мэлори.

— Это так важно?

— Я уверен, что очень скоро услышишь сама, но лишь в том случае, если поспешишь одеться. Мне помочь?

Она хлопнула Джеймса по руке, когда он взялся за низ ее рубашки.

— Спасибо, обойдусь без тебя. Кстати, чья это одежда, Рослин?

— Это было бы очень удобно, однако это не так.

Она чуть покрупнее тебя, во всяком случае, так уверяет ее горничная. Поэтому я обратился к Реган, которая носит одежду твоего размера.

Оказавшись в его объятиях, Джорджина повернулась и оттолкнула его.

— Реган? Ах да, та самая, которая предпочитает называть тебя «знатоком женщин», а не «закоренелым распутником»?

— Ты никогда ничего не забываешь? — со вздохом спросил Джеймс.

— Иногда я думала, что Реган — это твой приятель, мужчина. — И, ткнув пальцем ему в грудь, требовательно спросила: — Так кто она? Содержанка, которую ты оставил? Если ты взял для меня одежду у содержанки, Джеймс Мэлори, то…

Веселый смех прервал тираду Джорджины.

— Мне жаль прерывать столь великолепное проявление ревности с твоей стороны, Джордж, но Реган — это моя любимая племянница.

После короткой немой сцены Джорджина изумленно переспросила:

— Твоя племянница?

— Она страшно удивится, если узнает, что ты принимала ее за кого-то другого.

— Ради Бога, не вздумай рассказывать ей об этом! — испугалась Джорджина. — Нетрудно было ошибиться, зная, какой ты развратник.

— А вот против этого я решительно возражаю, — суровым тоном сказал Джеймс. — Между повесой и развратником огромная разница, милая девочка. И твоя вроде бы естественная ошибка не столь уж естественна, поскольку у меня много лет не было содержанки. Как ни удивительно, Джордж, но все это правда. Я предпочитаю разнообразие. А содержанки могут быть весьма утомительными в своих притязаниях… Что касается тебя, то ты исключение.

— Я должна чувствовать себя польщенной? Я не польщена!

— Ты была моей любовницей на «Девственнице Анне». В чем разница?

— А сейчас я твоя жена, прости меня за это ужасное слово. В чем разница?

Джорджина полагала, что своим сравнением рассердит его, но Джеймс неожиданно улыбнулся.

— В этом отношении ты молодец, Джордж.

— В каком отношении? — с подозрением спросила Джорджина.

— В том, что не соглашаешься со мной. Немного найдется таких людей, которые рискуют вести себя таким образом.

Джорджина совеем не по-женски хихикнула.

— Если ты и сейчас хотел мне польстить, то знай, что результат снова нулевой.

— Ах, так ты ведешь счет? Тогда как же повлияет на него то, что я хочу тебя?

С этими словами он притянул ее к себе. Он был явно возбужден, и все его тело соблазняло и влекло. Его бедра прижались к ее животу, его грудь раздражала ей соски, которые превратились в твердые горошины, а его губы накрыли ей рот, не позволяя выражать протест. Да о каком протесте могла идти речь? Джорджина пошла навстречу желанию Джеймса в тот же миг, когда ощутила прикосновение его тела.

Отдаваясь ласке, она успела, задыхаясь, сказать:

— А как же быть с родней, которую я должна встретить?

— Черт с ними, — пробормотал, тяжело дыша, Джеймс. — Это важнее.

Джеймс просунул бедро между ее ног, его ладони сжали ей ягодицы и оторвали от пола. Она застонала, обвила руки вокруг его шеи, а ноги — вокруг талии, откинула голову назад, и губы Джеймса впились ей в шею. Мыслей больше не осталось, осталась одна лишь страсть. Эту жаркую сцену прервало появление Энтони Мэлори.

— Я думал, что парень меня разыгрывает, но вижу, что это не так.

Джеймс поднял голову и в полном смысле слова зарычал:

— Черт тебя побери, Тони, ты выбрал дьявольски неудачное время для визита!

Джорджина встала на ноги, хотя они дрожали и плохо ее слушались. Лишь теперь до нее дошло, что в комнату вторгся кто-то из новоявленных родственников. К счастью, Джеймс все еще поддерживал ее. Она почувствовала, как ее лицо заливается горячей краской.

Джорджина помнила Энтони с того вечера в таверне. Тогда он ей показался и остался таким в памяти, красивым голубоглазым дьяволом. Пока она не заметила Джеймса. Впрочем, Энтони и сейчас был неправдоподобно красив. И когда Джорджина сказала Джеймсу, что его сын больше похож на брата, она сделала это не только в пику мужу, но и потому, что Джереми и в самом деле казался более молодой копией Энтони. Особенно похожими делали их ясно-голубые глаза и черные как смоль волосы. У Джорджины имелись все основания задать себе вопрос: вполне ли Джеймс уверен в том, что Джереми его сын?

А что, интересно, подумал о ней Энтони, после того как бросил в ее сторону беглый взгляд?

Если закрыть ей один глаз повязкой, то она вполне могла сойти сейчас за пирата: босая, в белой распущенной рубашке мужа, которую Джеймс успел расшнуровать чуть ли не донизу, с широким его же поясом, затянутым поверх рубашки, и в собственных бриджах в обтяжку. Когда Добсон привел ее в эту комнату, она стянула с себя лишь туфли и чулки, бросилась на кровать и проспала, пока ее не разбудил Джеймс.

Джорджина была шокирована тем, что ее застали в подобном наряде, да еще в столь деликатной позе, хотя случилось это не по ее вине. Она находилась в своей комнате за закрытыми дверями и занималась тем, чем имеет полное право заниматься. Казалось бы, Энтони должен был испытать гораздо большее смущение за то, что вторгся сюда без предупреждения. Тем не менее, похоже, никакого смущения он не испытывал. Он выглядел лишь рассерженным.

— Рад тебя видеть, брат, — сказал он в ответ на запальчивое заявление Джеймса. — Чего не могу сказать о твоей девчонке. В твоем распоряжении две минуты, чтобы избавиться от этой крошки, пока моя жена не пришла поприветствовать тебя.

— Джордж отсюда никуда не пойдет, а ты можешь убираться ко всем чертям!

— Ты никак перебрал? Или, может, ты забыл, что теперь это не холостяцкая резиденция?

— С моей памятью все в порядке, старина, и мне незачем прятать Джорджа. Она…

— Ну вот, дождались, — раздраженно перебил его Энтони, услышав звуки шагов в зале. — Запрячь ее под кровать, что ли! Да не стой ты здесь, как свечка! — бросился он к Джорджине.

— Тронешь ее, парень, — угрожающе произнес Джеймс, — пеняй на себя.

— Вот так номер! Мне это нравится! — надменно проговорил Энтони, однако сделал шаг назад. — Прекрасно! Объясняйся сам по этому поводу! Но если у меня возникнут из-за тебя неприятности с Рослин, я спущу с тебя шкуру.

— Энтони, — ровным голосом произнес Джеймс. — Заткнись.

И Энтони внял совету. Опершись спиной о стенку и сложив руки на груди, он приготовился ждать начала фейерверка. На Джорджину он едва бросил беглый взгляд, не спуская глаз с двери, ожидая появления жены.

Джорджина решила, что сейчас в комнату ввалится настоящий дракон. Тот, кто способен до такой степени расстроить и напугать этого высокого, физически совершенного человека, должен быть существом поистине грозным. Однако появившаяся в дверях Рослин Мэлори таковой не выглядела. Она подарила Джеймсу ослепительную улыбку и, продолжая столь же лучезарно улыбаться, повернулась к Джорджине. Это была удивительно красивая женщина, ростом чуть выше Джорджины, не намного старше ее и. судя по всему, не намного обогнавшая ее по сроку беременности.

— Джереми остановил меня на лестнице и сообщил, что ты женился, Джеймс. Это правда?

— Женился? — встрепенулся Энтони.

— Ты, кажется, говорил, что не убедил в этом Джереми, — обратилась Джорджина к Джеймсу.

— Я и не убеждал его. Милый мальчик старается быть предельно лояльным там, где есть такая необходимость. Заметь, что он не сказал этого Тони. Потому что сам в это не верит.

— Женился? — снова переспросил Энтони и снова не получил ответа. Рослин спросила:

— Во что не верит Джереми?

— Что Джордж — моя виконтесса.

— Очень умно с твоей стороны найти замену слову «жена», Джеймс, — сказала Джорджина.

Но против этого возражаю я, так что найди что-нибудь еще. Ты не повесишь на меня английский титул.

— Слишком поздно, любовь моя. Титул приходит одновременно с фамилией.

— Женился?! — на сей раз закричал Энтони и наконец-то обратил на себя внимание Джеймса. — Ты идешь на этот отчаянный шаг, чтобы избежать скандала?

Не давая времени Джеймсу ответить, Рослин обратилась к мужу:

— Какой человек, если только он в здравом уме, рискнет затевать с ним скандал?

— Ты, душа моя.

Рослин негромко засмеялась. Джорджину поразил ее тихий грудной смех.

— Я в этом сомневаюсь, — оказала чуть хрипловатым голосом Рослин. — Удивительно, что ты никогда не говорил, почему ты считаешь, будто я способна это сделать.

Энтони махнул рукой в сторону Джорджины, не удостоив тем не менее ее взглядом.

— Потому что он пришел домой с… со своей последней… ну, вот с ней.

Вынести это было выше сил Джорджины, и она вскипела:

— Я не какая-то там «его последняя», осел надутый, — тихо, но зловеще проговорила она. — Я американка и к тому же Мэлори.

— Браво, здорово сказано, малышка! — насмешливо ответил Энтони. — И ты будешь говорить, все то, что он тебе прикажет?

Джорджина повернулась к Джеймсу и ткнула пальцами ему в ребра.

— Кажется, ты говорил, что здесь не придется больше никого убеждать?

— Успокойся, Джордж, — попытался утихомирить ее Джеймс. — Не следует из-за этого терять самообладание.

— При чем здесь самообладание? В глазах твоей семьи я никто! А это означает, что тебе следует поискать для себя другую комнату!

Это было ошибкой — угрожать Джеймсу сейчас, когда он еще не остыл от возбуждения, в котором пребывал до того момента, пока в их комнату не вторгся Энтони.

— Черта с два, никаких других комнат! Ты хочешь, чтобы я убедил его? Сейчас я покажу тебе, как легко можно убедить моего младшего брата. Сжав кулаки, он двинулся на Энтони. Встревоженная подобным поворотом, Рослин тотчас же преградила путь разъяренному Джеймсу.

— Опомнись! Я не позволю устраивать драки в моем доме. Зачем ты его дразнишь? Ты же знаешь, каков он.

Энтони сказал несколько более дипломатично:

— Ты, кажется, всех нас хочешь обмануть, старик?

— Если бы ты думал головой, а не задницей, ты бы сообразил, что такими вещами я шутить не стал бы, — саркастически отреагировал Джеймс.

Энтони медленно выпрямился и отодвинулся от стены. Наблюдавшая за ним Джорджина могла с точностью до секунды сказать, когда он в конце концов поверил Джеймсу. На лице Энтони изобразилось такое изумление, что Джорджина едва не рассмеялась. А Энтони потребовалось по крайней мере еще пять секунд, прежде чем он смог произнести хоть слово.

— Господи, так ты в самом деле это сделал? — И, расхохотавшись, прислонился к стене, чтобы не упасть.

— Черт бы тебя побрал, — вполголоса пробормотал Джеймс.

Рослин, как бы извиняясь, улыбнулась Джорджине, после чего, обращаясь к Джеймсу, который продолжал смотреть на Энтони, как удав на кролика, сказала:

— Ну что же ты удивляешься? Ведь ты сам, как мне говорили, немилосердно потешался над братом, когда он женился на мне.

— Не потому, что женился на тебе, дорогая, а потому, что он не мог преодолеть преграду, которую ты соорудила посередине брачного ложа.

Щеки у Рослин слегка зарумянились при воспоминании о том, как долго не могла она простить Энтони его мнимую неверность. Энтони наконец перестал смеяться и явно посерьезнел, поскольку затронутую тему не считал забавной ни раньше, ни сейчас. Во время паузы, последовавшей после ехидной реплики Джеймса, Джорджина подумала, что хорошо бы надеть хотя бы одну туфлю, чтобы при необходимости дать пинка обоим мужчинам.

Однако этого она не сделала, а лишь сказала:

— Сейчас проблема возникает перед тобой, Джеймс Мэлори.

Это вызвало новый приступ хохота у Энтони.

Джеймс напустился на жену:

— Проклятие, Джордж, ты ведь видишь, что он уже поверил.

— Я вижу лишь то, что он сотрясается от хохота, и хотела бы знать, что смешного в том, что ты женился?

— Черт побери, да это не имеет никакого отношения к тебе! Причина в том, что я вообще женился!

— Тогда почему ты ему не расскажешь, что это была вовсе не твоя идея и что мои братья…

— Джордж!..

— …принудили тебя это сделать?

Не сумев вовремя остановить Джорджину, Джеймс закрыл глаза, пытаясь представить реакцию, которая сейчас последует. Едва ли можно было рассчитывать на то, что Энтони не слышал замечания Джорджины.

— Принудили? — недоверчиво переспросил Энтони, вытирая слезы, которые от хохота катились по щекам. — А что, в этом, пожалуй, больше смысла. Сразу так бы и сказал, старик. Говоришь, принудили? — сдавленным голосом проговорил он и разразился новым, еще более неудержимым приступом хохота. Джеймс тихо сказал Рослин:

— Либо уведи его отсюда, либо от него тебе не будет пользы несколько месяцев… а может, и целый год.

— Успокойся, Джеймс, — попыталась урезонить его Рослин, сама подавляя невольную улыбку. — Ты сам понимаешь, что это сказано для красного словца, — принудили. — И, повернувшись к мужу, строго добавила: — Прекрати, Энтони. В этом нет ничего смешного.

— Ну… конечно… нет… — между приступами хохота произнес Энтони. — Сколько их было, Джеймс? Трое? Четверо?

Джеймс бросил злой взгляд на Джорджииу, словно ожидая ответа.

Джорджина ответила ему не менее яростным взглядом, после чего сказала:

— Если тебя интересует, сколько у меня братьев, скажу: их всего пятеро.

— О Господи! — Энтони притворно вздохнул. — Ты, конечно, пытался удрать… Выражаю тебе свое сочувствие.

— Черта с два! — рявкнул Джеймс и опять двинулся к Энтони.

Снова вмешалась Рослин, на сей раз схватив мужа за руку.

— Ты можешь наконец остановиться? — предостерегающе сказала она, подталкивая Энтони к дверям.

— Я только начал! — запротестовал он, но, мельком взглянув на Джеймса, тут же поправился; — А вообще ты права, дорогая, в самом деле права. А ты не сказала Джейсону, что мы нанесем ему визит, когда он будет в городе? Я уже давно хотел повидать старших братьев! Теперь можно рассказать им интересную новость.

Едва Рослин с мужем оказались за дверью, как Энтони снова расхохотался, услышав доносившиеся из комнаты приглушенные проклятия.

Рослин бросила на него сердитый взгляд.

— Ты не должен был этого делать.

— Знаю, — хмыкнул Энтони.

— Он может тебе этого не простить.

— Тоже знаю. — Он растянул рот в улыбке.

Рослин щелкнула языком.

— Похоже, ты ничуть не раскаиваешься.

— Ни капельки! — Он снова хмыкнул. — Черт возьми, я забыл поздравить его.

Рослин изо всех сил дернула его за руку.

— Только посмей! Я хочу, чтобы ты все-таки сохранил голову на плечах.