Пятьдесят оттенков серого Джеймс Э.

«Мы!»

Я сажусь на кровати, простыня съезжает с обнаженного тела. Кристиан встает, чтобы освободить мне пространство, его глаза темнеют.

— Который час?

— Половина шестого.

— А кажется, часа три ночи.

— У нас мало времени. Я и так не будил тебя до последней минуты. Вставай.

— Мне точно нельзя принять душ?

Кристиан вздыхает.

— Если ты пойдешь в душ, мне захочется пойти с тобой, и — день потерян.

Кристиан взволнован и, словно мальчишка, рвется в бой. Его воодушевление заставляет меня улыбнуться.

— И что мы будем делать?

— Сюрприз, разве ты забыла?

Я не могу сдержать усмешку.

— Ладно.

Я встаю. Разумеется, моя одежда аккуратно разложена на кресле у кровати. Там же лежат его трусы-шорты из джерси, Ральф Лорен, не иначе. Я натягиваю их, и Кристиан усмехается. Еще один трофей в мою коллекцию, белье от Кристиана Грея, в дополнение к машине, «блэкберри», «маку», черной куртке и первому изданию Томаса Харди. Он так щедр. Я трясу головой и хмурюсь, вспоминая знаменитую сцену с клубникой из «Тэсс». Так вот откуда взялся мой сон! К черту доктора Флинна — Фрейду придется попотеть, анализируя Пятьдесят Оттенков.

— Раз уж ты встала, не буду тебе мешать, — Кристиан уходит, а я бреду в ванную. Мне нужно в туалет и умыться. Спустя семь минут я присоединяюсь к Кристиану в гостиной умытая и причесанная. На мне джинсы, блузка и его нижнее белье.

Кристиан сидит за столиком для завтрака. Завтрак! В такое время!

— Ешь, — говорит он.

Вот дьявол… мой сон. Я стою, открыв рот, думая о его языке, ласкающем небо. О его искусном языке.

— Анастейша, — строго говорит он, отвлекая меня от мечтаний.

Нет, слишком рано для меня. Я просто не смогу ничего в себя впихнуть.

— Я выпью чаю, а круассан съем потом, ладно?

Кристиан смотрит на меня с недоверием, и я расплываюсь в улыбке.

— Не порти мне праздник, Анастейша, — мягко предупреждает он.

— Я поем позже, когда проснется мой желудок. В половине восьмого, идет?

— Идет, — соглашается он, но взгляд по-прежнему строгий.

Правда-правда. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не скорчить рожицу.

— Мне хочется закатить глаза.

— Не стесняйся. Нашла чем испугать, — произносит он сурово.

Я щурюсь в потолок.

— Думаю, хорошая порка — отличное средство, чтобы проснуться.

Я задумчиво морщу губы.

У Кристиана отпадает челюсть.

— С другой стороны, ты войдешь в раж, вспотеешь — то еще удовольствие в здешнем климате. — Я с невинным видом пожимаю плечами.

Кристиан закрывает рот и тщетно пытается нахмуриться. Я вижу, как в глубине его глаз мелькают веселые искорки.

— Ваша дерзость не знает пределов, мисс Стил. Лучше пейте свой чай.

На столе «Твайнингс», мое сердце поет. «Вот видишь, он не забыл», — изрекает подсознание. Я сажусь напротив Кристиана, упиваясь его красотой. Смогу ли я когда-нибудь насытиться этим мужчиной?

У двери гостиной Кристиан подает мне толстовку.

— Пригодится.

Я удивленно смотрю на него.

— Бери, не пожалеешь, — усмехается Кристиан, чмокает меня в щеку и, взяв за руку, выводит на улицу.

Предрассветный воздух встречает нас прохладой. Гостиничный служащий протягивает Кристиану ключи от шикарной спортивной машины с откидным верхом. Я вопросительно смотрю на него — он усмехается.

— Иногда приятно быть мною, — говорит Кристиан с хитрой и самодовольной улыбкой, описать которую я не в силах. Когда ему приходит охота быть беспечным и игривым, Кристиан неотразим. Он с преувеличенно низким поклоном открывает для меня дверцу, и я забираюсь внутрь. Кристиан в прекрасном расположении духа.

— Куда мы едем?

— Увидишь, — усмехается он, запуская мотор и выезжая на Саванна-парквей. Запустив GPS-навигатор, он нажимает кнопку на приборной панели, и классическая музыка заполняет салон.

Нас берут в плен нежные звуки сотен скрипок.

— Что это?

— «Травиата». Опера Верди.

Господи, как красиво.

— Травиата? Знакомое слово, не помню, где я его слышала. Что оно означает?

— Буквально падшая женщина. Опера написана на сюжет «Дамы с камелиями» Александра Дюма-сына.

— Ах, да, я читала.

— Не сомневался.

— Обреченная куртизанка. — Я ерзаю на роскошном кожаном сиденье. Он пытается что-то сказать мне? — Какая грустная история.

— Слишком тоскливо? Хочешь сама выбрать музыку? С моего айпода. — На лице Кристиана уже знакомая мне ухмылка.

Я нигде не вижу его айпода. Кристиан пальцами касается панели, и на ней возникает плей-лист.

— Выбирай.

Его губы хитро кривятся, и я понимаю, он меня испытывает.

Наконец-то я добралась до его айпода! Я пробегаю глазами по списку, выбираю отличную песню и нажимаю на воспроизведение. Никогда бы не подумала, что он фанат Бритни. Клубный микс и техно оглушают, Кристиан делает звук тише. Возможно, слишком рано для Бритни с ее взрывным темпераментом.

— Это «Toxic», нет? — морщится Кристиан.

— Не понимаю, о чем ты.

Я делаю невинное лицо.

Кристиан еще уменьшает громкость, и мысленно я ликую. Моя внутренняя богиня с гордым видом стоит на верхней ступеньке пьедестала. Кристиан сделал звук тише. Победа!

— Я не записывал эту песню, — замечает он небрежно и давит на педаль газа, заставляя меня вжаться в сиденье.

Что? Вот негодяй, он сделал это нарочно! Если не он, то кто? А Бритни никак не допоет. Если не он, кто тогда?

Наконец песня заканчивается, вступает печальный Дэмиен Райс. Так кто же? Я смотрю в окно, внутри все переворачивается. Кто?

— Это Лейла, — отвечает он на мой невысказанный вопрос. Как ему это удается?

— Лейла?

— Моя бывшая загрузила эту песню на айпод. Дэмиен уходит на задний план, я сижу оглушенная.

Его бывшая саба? Бывшая…

— Одна из пятнадцати?

— Да.

— Что с ней случилось?

— Мы расстались.

— Почему?

О господи. Слишком рано, чтобы выяснять отношения. Впрочем, Кристиан выглядит спокойным, даже счастливым и, что важнее, разговорчивым.

— Она захотела большего, — говорит он тихо и задумчиво.

Его слова повисают между нами. Снова это выражение: «хотеть большего».

— А ты нет? — выпаливаю я. Черт, хочу ли я знать ответ?

Кристиан качает головой.

— До тебя мне никогда не хотелось большего.

У меня перехватывает дыхание, голова идет кругом. О боже. Неужели это правда? Выходит, и он, он тоже хочет большего! Моя внутренняя богиня делает обратное сальто и колесом проходит по стадиону.

— А что случилось с остальными четырнадцатью?

«В кои-то веки он разговорился — воспользуйся этим!» — нашептывает подсознание.

— Тебе нужен список? Развод, голова с плеч, умерла?

— Ты не Генрих Восьмой.

— Ладно, если коротко, у меня были серьезные отношения с четырьмя женщинами, кроме Елены.

— Елены?

— Для тебя — миссис Робинсон. — Он снова загадочно улыбается.

Елена! Вот дьявол! У зла есть имя, отчетливо иностранное. Образ бледнокожей черноволосой женщины-вамп с алыми губами встает перед мысленным взором. «Сейчас же выбрось ее из головы!» — слышу я внутренний голос.

— Так что случилось с остальными? — спрашиваю я, чтобы не думать о Елене.

— От вас ничего не укроется, мисс Стил, — в шутку бранится Кристиан.

— Неужели, мистер Когда-у-тебя-месячные?

— Анастейша, мужчине важно это знать.

— Важно?

— Мне — да.

— Почему?

— Я не хочу, чтобы ты забеременела.

— И я не хочу. По крайней мере, в ближайшие несколько лет.

Кристиан удивленно моргает, затем вздыхает с облегчением. Значит, детей он не хочет. Сейчас или вообще? От его внезапной искренности у меня кружится голова. Возможно, все дело в том, что мы встали раньше обычного? Или в воздухе Джорджии разлито что-то, располагающее к откровенности? Что бы еще у него выспросить? Carpe Diem.[11]

— Так что с четырьмя прочими?

— Одна встретила другого, три захотели большего. Однако это не входило в мои планы.

— А остальные?

Кристиан косится на меня и качает головой.

— Так не пойдет.

Кажется, я перегнула палку. Я отворачиваюсь к окну и вижу, как в небе ширится розово-аквамариновая полоса. Рассвет гонится за нами.

— Куда мы едем? — спрашиваю я, с тревогой всматриваясь в шоссе I-95. Пока ясно одно — мы движемся на юг.

— На аэродром.

— Мы возвращаемся в Сиэтл? — восклицаю я. А ведь я не попрощалась с мамой! Боже, она ждет нас на ужин!

Кристиан смеется.

— Нет, Анастейша, мы собираемся уделить время моей второй страсти.

— Второй?

Я хмурюсь.

— Именно. О первой я упоминал утром.

Разглядывая его точеный профиль, я пытаюсь сообразить.

— Вы, мисс Стил, вы моя главная одержимость. И я намерен предаваться ей всегда и везде.

Ах, вот как…

— Должна признаться, в списке моих пороков и странностей и вы тоже котируетесь весьма высоко, — бормочу я, вспыхнув.

— Рад слышать, — сухо замечает он.

— А что мы будем делать на аэродроме?

Кристиан усмехается.

— Займемся планеризмом.

Планеризмом? Я не впервые слышу от него это слово.

— Мы догоним рассвет, Анастейша. — Кристиан с улыбкой оборачивается ко мне, а навигатор велит ему свернуть направо к промышленного вида ангару. Кристиан останавливается у большого белого здания с вывеской: «Брансвикское общество планеристов».

Парить! Мы будем парить в небе!

Кристиан выключает мотор.

— Согласна?

— А ты полетишь?

— Да.

— Тогда я с тобой! — выпаливаю я.

Кристиан наклоняется и целует меня.

— И снова впервые, мисс Стил, — замечает он, вылезая из машины.

Впервые? О чем он? Первый раз в небе? Вот черт! Нет, он же не новичок в планеризме! Я с облегчением вздыхаю. Кристиан обходит машину и открывает мне дверь. Редкие облачка висят на разгорающемся бледно-опаловом небе. Рассвет ждет нас.

Он берет меня за руку, и мы идем к огромной бетонной площадке, где стоят самолеты. У кромки поля нас ждет незнакомец с бритой головой и безумным взглядом. Рядом с ним стоит Тейлор.

Тейлор! Кристиан без него как без рук. Я широко улыбаюсь Тейлору, он сияет в ответ.

— Мистер Грей, пилот буксировщика мистер Марк Бенсон, — говорит Тейлор. Кристиан и Бенсон жмут друг другу руки и углубляются в разговор о скорости ветра, направлении и прочих тонкостях.

— Привет, Тейлор, — тихо говорю я.

— Мисс Стил, — кивает он.

Я хмурюсь.

— Ана, — поправляется Тейлор и заговорщически подмигивает. — В последнее время с ним никакого сладу. Хорошо, что мы здесь.

Никакого сладу? Вот это да! Я тут точно ни при чем! Просто какой-то день откровений! Что-то не так с местной водой? С какой стати сегодня всех тянет излить душу?

— Анастейша, — подает мне руку Кристиан, — пошли.

— До скорого! — улыбаюсь я Тейлору, и он, коротко отсалютовав мне, удаляется к стоянке.

— Мистер Бенсон, это моя девушка Анастейша Стил.

Мы обмениваемся рукопожатиями.

— Приятно познакомиться, — бормочу я.

Бенсон ослепительно улыбается.

— Взаимно, — отвечает он. Акцент выдает англичанина.

Я беру Кристиана за руку, и внутри все переворачивается. Парить в небе! Невероятно! Вслед за Марком Бенсоном мы по бетонной площадке направляемся к взлетно-посадочной полосе. Они с Кристианом обсуждают предстоящий полет. Я успеваю схватить суть. Мы полетим на «Бланик L-23», эта модель не идет ни в какое сравнение с L-13, хотя тут можно спорить. Бенсон будет на «Пайпер Пауни», который уже пять лет буксирует планеры. Все эти подробности ничего не значат для меня, но Кристиан в своей стихии, и наблюдать за ним — истинное удовольствие.

На вытянутом белом боку планера нарисованы оранжевые полосы. В крошечной кабине два сиденья, одно позади другого. Белый трос соединяет планер с обычным одномоторным самолетом. Бенсон откидывает плексигласовый купол кабины, приглашая нас внутрь.

— Сначала нужно пристегнуть парашют.

«Парашют!»

— Я сам. — Кристиан забирает ремни у Бенсона.

— А я пока схожу за балластом, — говорит он, широко улыбаясь, и уходит к самолету.

— Вижу, тебе нравится стягивать меня ремнями, — замечаю я сухо.

— Мисс Стил, не болтайте глупостей. Шагните сюда.

Подчиняясь приказу, я кладу руки на плечи Кристиану и чувствую, как его мышцы напрягаются, но он не двигается с места. Я ставлю ноги в петли, Кристиан подтягивает парашют, а я продеваю руки в стропы. Ловко защелкнув крепления, он проверяет ремни.

— Ну вот, готово, — говорит Кристиан спокойно, но в серых глазах горит опасный огонек. — Есть резинка для волос?

Я киваю.

— Поднять вверх?

— Да.

Я делаю, как велено.

— Залезай внутрь, — приказывает Кристиан.

В его тоне столько спокойной властности!

Я хочу сесть назад, но Кристиан останавливает меня.

— Нет, спереди. Сзади сидит пилот.

— Но ты ничего не увидишь!

— Мне хватит, — усмехается он.

Я никогда еще не видела Кристиана таким счастливым. Властным, но все равно счастливым. Я забираюсь внутрь кабины, кожаное сиденье на удивление мягкое. Кристиан склоняется надо мною, фиксирует плечи, затем, вытащив между ног ремень, защелкивает карабин на животе и проверяет стропы.

— Хм, дважды за утро, везунчик, — бормочет он и чмокает меня в щеку. — Мы будем в воздухе минут двадцать-тридцать. Утром не так жарко, а по ощущениям полет на рассвете ни с чем не сравнится. Волнуешься?

— Предвкушаю! — широко улыбаюсь я.

Чему я радуюсь? На самом деле какая-то часть меня трепещет от страха. Моя внутренняя богиня залезла под диван, с головой закутавшись в одеяло.

— Хорошо. — Кристиан с улыбкой скрывается из виду.

Я слышу, как он забирается в кабину. Кристиан так сильно затянул ремни, что обернуться я не могу. Я не удивлена. Передо мной циферблат, рычаги и какая-то торчащая штуковина. Что ж, могло быть и хуже.

С улыбкой на губах возникает Марк Бенсон, подтягивает мои стропы, затем просовывается в кабину и проверяет пол. Наверное, что-то делает с балластом.

— Все нормально. Первый раз?

— Да.

— Вам понравится.

— Спасибо, мистер Бенсон.

— Зовите меня Марк. — Он оборачивается к Кристиану. — Порядок?

— Да.

Хорошо, что я не позавтракала. Меня переполняют эмоции. Вряд ли мой желудок справился бы с отрывом от земли. Я снова отдаюсь в умелые руки этого невероятного мужчины. Марк закрывает крышу кабины, идет к своему самолету и скрывается в кабине.

Мотор самолета начинает тарахтеть, мой чувствительный желудок подкатывает к горлу. Боже… неужели это происходит со мной? Марк медленно едет вдоль полосы, трос натягивается, толчок — и планер срывается с места. Бормочет радио. Вероятно, Марк говорит с диспетчером, но слов не разобрать. Планер набирает скорость, нас ощутимо потряхивает. Господи, когда же мы взлетим? Желудок ухает вниз — и мы отрываемся от земли.

— Летим, детка! — кричит Кристиан. Мы парим в нашем собственном пузыре, одном на двоих. Слышен только свист ветра и далекий шум мотора буксировщика.

Я так крепко цепляюсь за край сиденья, что костяшки пальцев побелели. Мы забираем к западу, поднимаясь все выше, скользим над полями, лесами, домами, пересекаем шоссе I-95. Боже милосердный. Над нами лишь небо, лишь рассеянный и мягкий солнечный свет. Я вспоминаю слова Хосе о предрассветном часе фотографов… и парю в этом волшебном свете вместе с Кристианом.

Кстати, я совсем забыла о выставке Хосе. Нужно будет сказать Кристиану. Интересно, что он ответит? Впрочем, сейчас я могу думать только о полете. Уши закладывает, мы набираем высоту, все выше поднимаясь над землей. Наверху стоит тишина. Кажется, я начинаю понимать Кристиана. Парить в высоте, подальше от неумолкающего «блэкберри» и повседневных забот.

Радио просыпается к жизни, Марк сообщает, что мы достигли высоты в три тысячи футов. Ничего себе! Я опускаю глаза — под нами пустота.

— Отпускай, — говорит Кристиан по радио, и внезапно самолет пропадает из виду, а ощущение, что нас тянут вперед, исчезает. Мы парим над Джорджией в свободном полете.

О черт — это восхитительно! Повинуясь порывам ветра, планер медленно теряет высоту, тихо скользя по воздуху. Икар, теперь я поняла! Я лечу прямо к солнцу, но со мной Кристиан, он ведет и направляет меня, и мы кружим и кружим в утреннем свете.

— Держись крепче! — кричит Кристиан, и мы снова ныряем. Неожиданно я оказываюсь вниз головой, глядя на землю сквозь прозрачную крышу кабины.

С громким визгом я упираюсь руками в плексиглас и слышу смех Кристиана. Вот негодяй! Но его веселье так заразительно, что, когда он выравнивает планер, я смеюсь вместе с ним.

— Хорошо, что я не позавтракала! — кричу я.

— Возможно. Потому что я собираюсь повторить.

Он снова переворачивает планер, но теперь я начеку. Я вишу на ремнях вниз головой, глупо хихикая. Кристиан возвращает планер в исходное положение.

— Ну как? — кричит он.

— С ума сойти!

Мы падаем вниз в лучах утреннего солнца, слушая ветер и молчание. Можно ли желать большего?

— Видишь перед собой рычаг? — кричит Кристиан.

Я смотрю на штуковину, которая слегка покачивается у меня между ног. О нет, что он задумал?

— Возьмись за него.