Сон в руку Желиховская Вера

– Да что в ней такого страшного? – возмутилась она. – Веселая, интересная и, по-моему, очень одинокая женщина! Так все время одна и сидела… До меня, то есть. И кто, все-таки, она такая?

– Я не знаю. Правда, – Игорь был все так же немного бледен. – Только вот вокруг нее все время как-то регулярно образуются трупы. Кто чуть ближе познакомится или не понравится – считай труп.

– А я ей понравилась! И потом… Чьи?

– Что чьи?

– Трупы чьи? Я почти уверена, что мужиков. И мне почему-то кажется, что не она в этом виновата. Просто чувствую. Так чьи?

– Вообще-то, действительно… – Игорь задумался. – Действительно, мужиков.

– Вот видишь! Все просто. Ее любит какое-то чудовище, которое не допускает никаких ее знакомств с противоположным полом, а она… знаешь, по-моему, она несчастна! Очень.

– Ох, Галя… – только и мог сказать он…

Александра позвонила ей на следующее же утро:

– Привет. Как здоровье?

– Привет, – она почему-то не испугалась, а обрадовалась, несмотря на все страсти, рассказанные Игорем. – Плохо. Муж вздрючил.

– Сильно? – на том конце провода искренне расстроились.

– Да нет, шучу! Он добрый, хороший! Только переживал за меня, говорил, что тебя нельзя трогать, для здоровья вредно. ("А,… ва-банк…")

В трубке помолчали, вздохнули, а потом:

– Вот что… Ты ему скажи, пусть не переживает. Это я сказала. Ясно?

– Не-а. Ни черта не понимаю, что за ужасы мне про тебя наговорили?

Там опять помолчали, потом:

– Хочешь – встретимся?

– Конечно! Если хочешь – у меня, я тебя такими персиками угощу! Игорю кто-то подарил, с голову, честно! Ни в одном магазине таких не купишь!

– Нет, – там опять немного помолчали. – Приезжай в кафе, – она назвала адрес. – Знаешь?

– Уже еду.

Вот так и началось знакомство. Дружбой, пожалуй, это нельзя было назвать –  и разница в возрасте приличная, да и чувствовала она, что Александра специально держала дистанцию, хоть всегда и очень радовалась ей. Встречались только днем и только в людных местах. Она, действительно, была очень одинока, но только все вопросы о ее житье-бытье решительно прерывала. Смеялась:

– Ты правильно сказала – для здоровья вредно! Поэтому и не будем…

…А сейчас она, наплевав на все правила плавания в бассейне, стукнувшись лбом с каким-то толстяком, уже готовым возмутиться, но очарованным ее смущенным и нежно-мелодичным "Ох, простите, я такая неловкая…" и, видно поэтому, кисло пробормотавшим "Пустяки…", сразу же подплыла к Александре.

– Все. Финиш. Он мне уже и днем снится, – вместо приветствия сказала она.

– То есть как днем? – удивилась Александра, которая была в курсе всех ее дел. – Ты днем спишь? Что-то на тебя не похоже!

– Да нет… Это не я сплю. Это он снится, – она сморщилась, пытаясь привести мысли в порядок, чтобы все четко изложить. – То есть, я совсем даже и не спала, а он отразился в зеркале! Я повернулась – а его нет… А стенка теплая! Там, где он стоял… И гравюра набок. Все, точно финиш.

– Подожди переживать, – Александра и сама, кажется, расстроилась больше ее, но пыталась успокоить. – А может, ты все-таки его где-то видела? А теперь воображение дорисовывает, а? Ну, в кино, в клубах, или там,… помнишь?

Она догадалась, что Александра имела ввиду один бабский клуб, в который они "страшное инкогнито" однажды выбрались, перед этим здорово загримировавшись и переодевшись. В основном, как она думала, из-за Александры – видно та боялась (хоть вслух ничего сказано и не было), как бы кто-то из стриптизеров потом не оказался совершенно случайно задавленным машиной или немножко выпавшим из окна.

Она вспомнила тех мальчиков и вздохнула:

– Господь с тобой… Какой из него стриптизер? Пугало бы из него вышло, это точно! Эдакая угловатая лохматая жердина под два метра, только и есть, что глаза, а так…

– А Ван Ваныч? Что говорит? – Александра тоже знала этого врача, слывущего чуть ли не чародеем в их кругу.

– Он, кажется, совсем зашел со мной в тупик, – она вздохнула, повертела, сморщившись, пальцем в ухе, чтобы вытряхнуть залившуюся воду. –  И чего мы только с ним не делали! И описывала я его и даже рисовала. Кстати, у меня, оказывается, это неплохо получается!

– Да ты вообще талант… – улыбнулась Александра.

– Твоими бы устами… Так вот. Он, по-моему, все склонен свести к моим отношениям с Игорем, то есть к их отсутствию…

Александра замолчала, задумавшись, а на нее тут же нахлынуло другое воспоминание…

…После медового месяца сразу же наступили будни. Конечно, она понимала, что отпуск отпуском, а жизнь это совсем другое, и что, конечно, Игорь слишком занят на работе, и что, понятное дело, такие деньги, какие он зарабатывал, просто так с неба не падают. Все так. И все-таки как-то  уж очень быстро он начал отдаляться от нее. Дела, усталость, занятость… Но ведь ему было всего тридцать с небольшим! Самый пик мужского расцвета!

Вообще-то, если совсем честно, ей это тоже было не очень-то и надо. Она даже хотела поволноваться по этому поводу, но передумала, начитавшись всяких умных книжек, которых у Игоря было великое множество. Она просто еще не выросла, говорилось в этих книжках, просто она, действительно, еще "дитенок", как он зовет ее. Всему свое время!

А вот Игорь, конечно, вызывал у нее тревогу. Уж пусть лучше бы ей пришлось уступить лишний раз, только бы с ним все было в порядке! Тогда в голову полезли всякие ужасы – ну, конечно, у него любовница, взрослая и опытная, все умеющая, не чета ей, и пусть не заливает, что на работе это не приветствуется!

Стыдно вспоминать, но она тогда наняла детектива.

Заметил Игорь его или нет, видно уже не узнать, ей он, во всяком случае, ничего никогда не говорил.

Детектив честно отработал все денежки, расписав три месяца жизни ее мужа с точностью до минуты, и на прощание хмуро ей сказал, что делать ей нечего и что такие мужики, как ее супруг, в наше время редкость.

Тогда ее начало кидать из одной крайности в другую. То стриптизы на дому ему устраивала, да такие, что сама краснела по-настоящему, то истерики закатывала с уходом ночевать к родителям, то играла все понимающую верную подругу, а то холодную и самой себе мерзкую сволочь. "Галочка, – сказала ей как-то мама. – В народе это имеет одно название – бесится с жиру…"

…Ничего они не понимали, ее милые и чокнутые идеалисты! Они до сих пор смотрели друг на друга так, что у нее начинало щипать в носу! Это была действительно любовь, и она видела, что несмотря на их возраст уж у них-то в спальне все так, что лучше и не бывает…

А Игорь опять понимал ее до конца, не сердился ни на какие выходки, только улыбался и видел насквозь… Однажды она все-таки вызвала его на серьезный разговор, и он говорил с ней честно и искренне, или ей так показалось?…

– Галя, милая… Я так устаю… Хотя, может, это внешне и незаметно… Даже и не физически… – он сидел рядом, держал ее руки в своих, а ей хотелось зареветь… – Понимаешь, все время крутятся в голове все бумаги, цифры, котировки, биржа… Ничего не могу поделать и забыть все это дома! Ты же знаешь, когда бывают большие праздники, то в конце я все-таки оживаю…

– Игорь, но зачем тогда все это? Зачем так много работать?

– Так или никак… Там, где я работаю иначе нельзя.

– Тогда брось эту работу. На кой черт они нужны, эти деньги, если жизнь из-за них такая? Да и что, мало их у тебя, что ли? И так внукам хватит!

– Да нет, внукам, пожалуй, не хватит… – улыбнулся он. – Ведь основные мои деньги в обороте, а это, знаешь ли, сродни хождению по проволоке. Подожди немного, встану на ноги попрочнее, тогда и собой можно будет заняться.

– Когда "тогда"?! Когда я стану беззубой старухой? – она кричала и колотила его кулачком по коленке. – Или когда у меня уже будет двадцать любовников и до тебя мне будет как до лампочки?

– Ну, двадцать – это слишком… – опять засмеялся он и попытался свести все к шутке. – Но пару-тройку, видно, мне переварить придется! Чтобы у такой женщины, как ты и не было любовников! Так не бывает.

– Я плевать хотела на всех любовников!! Я не хочу любовников, я хочу тебя… – она повалила его на диван и мутузила со всей силы. Он смеялся, ловил ее руки и, хотя и был совсем ненамного ее выше, быстро с ней справился…

…И опять все было уж как-то слишком обычно… Словно они вместе выполнили какое-то приятное, но повседневное дело – пообедали, например. А ей хотелось чего-то такого, чему и объяснения нет! Может, зря хотелось? Может, не бывает ничего такого на самом деле?…

…Игорь, между тем, вообще все чаще и чаще оставался ночевать в своем кабинете – работал допоздна, по полночи сидел, сосредоточенно уставившись в экран монитора, а потом оставался ночевать там же, на диване… Говорил, что жалко ее будить – у нее ведь такой чуткий сон! А потом и она перестала настаивать. Что-то словно надломилось в ней, словно угасло и заморозилось… Нет, так нет. И не надо. И вообще плевать ей на все…

И вот уже больше года он вообще ни разу не зашел к ней.

И уже больше года она ничего ему на этот счет не говорит.

И, вроде бы, так и надо…

И на людях они – идеальная пара – никогда не ссорятся, всегда вместе и всегда веселые…

…И плевать… плевать… плевать ей на все…

– …Галя, – прервала ее воспоминания Александра, – а может я скажу своему… – она замялась, потому, что никогда они до этого не говорили о ее таинственном и страшном покровителе. Потом продолжила: – Ты дашь мне свой рисунок и он обязательно найдет его, если тот только вообще существует на самом деле.

– Нет, нет! Что ты! – она вдруг испугалась. – Мне еще трупа в спальне не хватало, вместо просто мужика!

Александра вдруг как-то сникла, опустила глаза и почти прошептала:

– Зачем ты так…

– Ой, прости! – она схватила ее за плечи. – Дура я все-таки! Только вот что, я тебе говорю все как есть, не то что другие. Всю правду! Про тебя все так говорят!

– Но не все, что говорят – правда! – с жаром воскликнула Александра. – Да, было… кое-что. Но кто прав и кто виноват – это еще как посмотреть! Я не могла себя защитить, я просто слабая женщина! А правосудие у нас не для всех, ты и сама это знаешь! Тем людям, что обошлись со мной так… в общем, жутко обошлись!,… никогда и ничего бы не было! Таких людей у нас не судят и они никогда не сидят, понимаешь? И тогда мой… он… разобрался с ними по своим законам. Может, это и неправильно, но не нам судить. Ну, а то, что людская молва прибавила к их количеству пару нулей!… Мы просто не опровергаем этого, так спокойнее.

– А почему же ты меня с ним тогда не познакомишь? – удивилась она. – Если он такой правильный и хороший?

– О, господи… Ну с чего ты взяла, что он правильный? – Александра сморщилась. – Он из другого мира! И тебе лучше его не знать, этот мир, ты такая чистая, настоящая и неиспорченная!

– Это я-то? – хмыкнула она. – А мне кажется, в аду меня уже давно ждет здоровенная такая сковородища! Меня же хлебом не корми – дай над людьми поиздеваться!

– Вот-вот. Ты со своей не испорченностью даже не понимаешь, что своими "издевательствами" ты приносишь людям столько добра!

– Ну, ты уж слишком… – недоверчиво протянула она. – Добра… Скажешь тоже… Просто люблю подыграть, поразвлекаться… Но ведь вру же на каждом шагу!

– Святая ложь. Слышала?

– Ой, не знаю… Только все равно, – опять спохватилась она. – Ничего своему не говори! Сама как-нибудь разберусь.

– А может, он тебе уже нравится? – вдруг улыбнулась Александра. – Твой Сон, а?

– Ага, – она засмеялась. – И у тебя с крышей все в порядке. Сон – и нравится. Класс! Хотя, знаешь… Я все-таки какая уж ни есть, а все же женщина! И без мужика скоро и на это чучело огородное наброшусь!

– Так уж и чучело! – засмеялась Александра. – Ты забыла? Рисунки-то я видела!

– Ты еще не видела его улыбку, он ведь только сегодня меня ею осчастливил, – тоже засмеялась она. – А рисунки – что? Вранье, конечно… Подыграла, как всегда…

Дома, как раз, когда массажистка закончила свое дело с ее телом, а маникюрша уже раскладывала свои инструменты, позвонил Игорь и сказал, что будет не один, а с тремя людьми и что ужин должен быть по первому разряду. Что ж, по первому, так по первому, привыкать что ли?

Эти трое были такими разными… И что общего могло быть с ними у ее, в общем-то, хоть и "нового", но очень хорошего и интеллигентного мужа?

Один еще вроде ничего – седой и представительный, только зубы все золотые – брррр… Другой явно "шестерка" – голова для того, чтобы есть, все остальное прилагается. А вот третий вообще кошмар! Рыхлый, какой-то слюнявый, хищно посматривающий на нее поросячьими глазками, да плюс еще ко всему весь обвешанный золотом – ну, прямо елочка новогодняя!

В разговорах она не участвовала, да и не понимала ничего – сплошные рейтинги, котировки, прессинги… Но улыбалась всем напропалую, играла и кокетничала, лишь иногда выходя на кухню, чтобы похихикать над гостями с молодым официантом из ресторана – он и обслуживал их за столом, не она, конечно.

Один раз ей удалось переброситься парой слов и с Игорем:

– Игорь, дорогуша, и вот с такими людьми ты делаешь деньги?

Он засмеялся, потер лоб рукой:

– Слава богу, хоть не каждый день… С такими не каждый.

– Да пошли ты их к черту!

– Пожалуй, к этому все и идет, – он задумался. – Соблюдем приличия – потанцуем, по кофе,… а потом у них самолет.

– Потанцуем?!?! – она аж задохнулась. – Да я что у тебя? Кукла надувная?! С этим поросенком?! – потом сказала резко. – Можешь обижаться или сердится, но я пошлю его к черту, как только он меня пригласит, а он это сделает, точно! Ты что, не видишь как он на меня смотрит?

– Галка, дитенок… – он засмеялся. – Ну что же ты меня за какое-то чудище держишь? Первый, на правах мужа, приглашаю тебя я, а там… Или, может, тебе надо рассказывать план действий?…

…Ах, как же Игорь танцевал… Ему бы заняться этим серьезно – таких бы высот достиг! Ведь он никогда и нигде не учился, па и танцев никаких не знал, но как же он при всем том умел танцевать! Чутко чувствующий музыку и такт, гибкий, изящный и стройный (и как это ему удавалось? лопал за троих, ничем  и никогда не занимался, а вот, поди ж ты – ни жиринки…), такой музыкальный и импровизирующий на ходу так, что другим и не мечталось… В танце с ним она закрыла глаза и почти представила их медовый месяц… Он вывел ее из этой задумчивости, тихонько шепнув на ухо:

– Музыка скоро кончиться…

– Я готова…

Тут он крутанул ее в каком-то особо немыслимом повороте, она громко ойкнула, он тут же испуганно спросил:

– Что? Опять?

– Да, кажется… – она сделала шаг, нога подкосилась, и Игорь эффектно подхватил ее на руки. – Точно, опять…

– Что такое? – почти одновременно спросили толстяк и седой.

– Старая травма, – сказала она трагически и глухо. – Мениск… Ах, как некстати… Мне так хотелось составить вам пару… – глаза полные слез, несчастное лицо, опущенные плечи,… "Оскары" вязанками валятся к ногам… Игорь, внешне убитый горем, тихонько трясется – от смеха…

Вид вытянувшихся лиц гостей удовлетворил ее почти полностью и когда Игорь уходил с ней на руках в спальню, она собрала все свое умение и выдержку, чтобы не захихикать.

В спальне, когда Игорь, все также тихо смеясь, накручивал на ее коленку какую-то немыслимую культю, чтобы гости увидели всю "серьезность положения", она спросила:

– Зачем ты притащил их к нам? Ведь они могут и потом зайти как-нибудь в гости! И что я буду с ними делать?

– И на старуху бывает проруха… – Игорь закончил работу с ее коленкой, стоял, наслаждаясь видом своего абстрактного художества. – Запудрили они мне мозги в офисе, думал толк какой-то будет. Только не переживай, они же сегодня улетают, и ни адреса, ни телефона я им не давал.

– Но они ведь у нас сейчас! – удивилась она.

– Я на всякий случай подъезжал со стороны дворов, там названия улицы нет, а по пути мы разговаривали, Москвы они не знают, так что не переживай, – повторил он.

– Будем надеяться…  – она, пройдясь взглядом по всей комнате, вдруг в ужасе уставилась на стенку между пальмой и гравюрой и Игорь, увидев этот ее остекленевший взгляд, удивленно спросил:

– Галя, ты что? Эй,… Галчонок, в чем дело?

Так как она все также молча смотрела на стенку он, проследив за ее взглядом, посмотрел туда же.

На стене, придавленный гравюрой, висел обычный листок в клеточку, на котором размашистым и угловатым почерком было написано:

"Поменяйте замок! К нему кто-то подбирает ключ!"

Игорь подошел к стене, взял листок и внимательно посмотрел на нее.

– Игорь, я клянусь… Я тебя не разыгрываю… И потом… Я не сказала тебе, что сегодня утром он появился и просто так, не во сне…

– То есть как "так"? Ты его впустила в дверь?

– Нет!!! – она жалобно смотрела на него, видя, что он все также внимательно смотрит на нее. – Игорь, нет! Он появился в зеркале! Ну, то есть, отразился, а появился вот здесь, у пальмы… И я совсем даже не спала…

– А потом? Куда он делся потом? Ушел?

– Нет… – она опустила глаза. – Растаял… Там же, у стенки…

Игорь подошел к ней, сел на ковер у кровати и смотрел молча, снизу вверх, в глаза.

– Игорь, – почти прошептала она. – Я что, и правда похожа на сумасшедшую?

– Нет, – он взял ее руки в свои, и все также смотрел в глаза. – На сумасшедшую ты похожа меньше всего. Но, согласись, как-то все это очень странно.

– А может… гости? – кивнула она в страхе в сторону гостиной.

– Да нет… – он задумался. – Ведь твоя,… то есть спальня направо от гостиной. Сюда они точно не ходили.

Потом он, в такой же задумчивости подошел к журнальному столику, рядом с пальмой. Там лежал ее последний французский каталог, телефонная книга, какой-то детектив в яркой обложке и тетрадка. Обычная, наполовину разорванная, для всяких записей. Он взял ее, открыл  и вложил листок в серединку. Опять посмотрел на нее, потому что она уже поняла – листок был из ее тетради…

– Игорь… – она жалобно улыбнулась. – Ну, я же не играю так банально и наивно!

– Наверно, поэтому я тебе и верю, – тоже улыбнулся он. Потом понюхал листок: – Странный запах… Что-то знакомое, не могу вспомнить…

– Дай-ка, – она подошла и тоже понюхала листок.

Закрыла глаза, вспоминая… Знакомый запах,… детства…

– Канифоль! – обрадовалась она. – Точно! Когда у нас еще был старый "Рубин" папка его часто чинил и паял, а я так любила сидеть рядом и совать во все нос! Но он не ругался, наоборот – рассказывал мне как и что работает… – ей вдруг стало так тепло от этих воспоминаний и она уже совсем весело добавила: – И почему из меня не получился электронщик? Вроде бы тогда все понятно было!

– Еще не поздно… – Игорь положил листок на стол и опять взял ее на руки. – Ладно, потом разберемся, пошли к гостям, а то они там, наверно, совсем соскучились.

Но разбираться он больше ни с чем не стал и когда Гена увез гостей в аэропорт, опять уселся в кабинете за компьютер. Она, к тому времени уже побывавшая в душе, и теперь одетая только в прозрачную рубашку, зашла к нему. Заметила, что Игорь, увидев ее, как-то внутренне напрягся и посерьезнел, да и понятно почему – последний раз он видел ее такой уж и не вспомнить когда…

Она подошла сзади к его креслу, обняла за плечи и прошептала на ухо:

– Игорь, пожалуйста, пойдем ко мне… Мне страшно… Мне ничего не надо… если не хочешь… Только пойдем… Пожалуйста…

– Галя, – он взял ее за руки. – Ну, что за глупости? Все под сигнализацией, и охрану я спрашивал, когда гостей провожал. Это чьи-то плоские шутки. Катюши твоей, может? Она, как ты рассказывала, ведь тоже большая шалунья, а? Или может этого официанта? Как его, Миша, да?

– Игорь, это ты сошел с ума… Они так держатся за работу, что им и в дурном сне не приснится такая шутка! Игорь, а может это связано с твоей работой? У тебя там есть такие,… ну,  кому ты мешаешь?

– Все мы кому-нибудь, да мешаем… – задумался Игорь. – Но, чтобы так… – а потом решительно закончил: – Нет. Я никогда не играю по крупному с кем-то одним. Выгоды, несомненно, меньше. Но зато так спокойнее – никому при этом я не помешаю настолько, чтобы это стало опасно.

– Все равно… – она еще крепче прижалась к нему. – Игорь… Я прошу…

– Галя, у меня очень много дел, – он решительно разнял ее объятия, встал, взял за плечи и повел к выходу. – Пойдем вместе и убедимся, что все в порядке. Да и дверь я закрывать не буду, мне отсюда и коридор и твоя комната видны. Пойдем.

– Да пошел ты к черту! – прошипела она и вырвалась из его рук. – Вместе со своими котировками, биржами и рейтингами! В кои-то веки… Просто побыть рядом… – она почти бегом преодолела расстояние до двери кабинета и уже там, на пороге, крикнула: – А мне и не очень-то хотелось!

Она убежала, а Игорь долго в задумчивости сидел, подперев руками голову и смотрел куда-то вдаль, мимо монитора…

…У себя она, впервые за долгое время, повернула ручку замка, когда закрыла дверь. Походила по комнате, взяла листок, повертела его, опять понюхала. Запах уже почти выветрился. Тогда она внимательно посмотрела на надпись. Почерк твердый, размашистый и угловатый. Как и его обладатель. В том, что записку написал ее Сон, она уже почти не сомневалась.

– Чего бояться-то? – вздохнула она. – Хоть бы сказал! Ценностей в доме особых нет… Украшения и деньги внизу, в банке, в депозитарии. Если меня изнасилуют, то я, пожалуй, еще и сама доплачу… – потом хмыкнула. – Размечталась!

Почему-то не спалось. Вообще-то вечерами она обычно засыпала, стоило только прислониться к подушке, а сейчас смотрела в потолок, и в голову чего только не лезло. И даже не поняла – вообще она не спала в эту ночь или опять, как всегда, проснулась очень рано? Только этим утром она уже опять давно лежала с открытыми глазами, слышала как встал Игорь, как, уходя, подергал ручку ее двери и тихо спросил: "Галя, ты спишь?" Слишком тихо, чтобы действительно хотеть, чтобы она его услышала… Видимо, для очистки совести… Но ей было все равно… Видно вчера последняя ниточка, связывающая ее с ним, оборвалась… Она все лежала и уже было совсем собралась встать, но тут он и появился. И она теперь во всех деталях могла проследить как это происходит.

Сначала запахло не то озоном, не то еще чем-то на него похожим. Потом воздух между пальмой и гравюрой стал словно сгущаться и через какое-то время уже напоминал большой плотный воздушный шар, в котором преломлялось все, что было за ним. Словно огромная объемная лупа. Меленькие цветочки на ее обоях, попав в круг этой чуть вздрагивающей и меняющей очертания лупы, становились огромными фантастическими розовыми подсолнухами…

Она поплотнее смежила глаза и сквозь ресницы смотрела на это неизвестное науке явление. Сердце, конечно же, заколотилось, было жутковато, но при этом очень интересно!

В воздушной лупе, между тем, пробежали какие-то тени, и потом как-то сразу он и появился. Словно шагнул сквозь невидимый порог. Опять уставился на нее. Хлопал невозможными своими, словно нарисованными ресницами и просто стоял…

Она же теперь очень внимательно рассматривала его. Ведь раньше это было всегда в полудреме, а сейчас она была совершенно проснувшаяся, и он этого не знал.

…Светлые волосы растрепаны и торчат во все стороны, а кожа загорелая, не как у блондинов – странно… Одет вроде бы просто – брюки и рубашка, но что-то не так, сразу и не понять что…

Сон оглянулся, наклонился к столику, взял опять ее тетрадь и ручку и присел на корточки, собираясь, видно что-то написать. Тогда она спокойно и тихо сказала:

– Ну, хватит бумагу переводить. Говори так. Или ты немой?

Он аж подпрыгнул на месте, что здорово ее порадовало – не одной же ей, в конце концов, пугаться! Ручку уронил, а тетрадь держал в руке, но видно сразу же про это забыл, смотрел на нее во все свои чумовые глазищи…

– Ты по-русски говоришь? Или только пишешь? Do you speak English? Sprechen Sie Deutsch? Или,… как это… – наморщила она нос, вспоминая уроки Игоря. –  Habla usted  Espaa? (авт: Говорите ли вы по-английски? (анг.) Говорите ли вы по-немецки? (нем.) Говорите ли вы по-испански? (исп.))

Сон помолчал, опустил глаза, вздохнул и пробормотал:

– По-русски… И по-немецки, но хуже… И я не немой…

– Слава богу, разродился! – попыталась она шутить, потому что все-таки трусила здорово. Его голос, хоть и довольно симпатичный – низкий и с хрипотцой – был такой настоящий! И если это тоже ей все видится и слышится, то все, девочки, заказывайте траурные венки,… приехали! – Ну, давай, говори, чего ты там хотел писать!

– Замок поменяйте! К нему кто-то подбирает ключ. Я слышал… – он опять посмотрел на нее, но смутился и даже порозовел. Оно и понятно – рубашечка ее, скажем прямо, была весьма и весьма смелой.

– Да сам-то ты кто такой?! – уже по-настоящему возмутилась она. – И как ты здесь оказался? Ключ, видите ли, кто-то подбирает! А сам появляется в чужой квартире не пойми откуда, расхаживает как у себя дома и записки пишет! Ты кто такой?! Говори немедленно!!

– Я ничего плохого вам не сделаю… И я… В общем, это не важно… Но мне страшно за вас!

– Прекрати выкать! Ишь, развел церемонии. Это тебе не приемная английской королевы, а моя спальня! – она села на кровати, конечно же, невольно поглядев при этом на себя в зеркало – нормально… растрепанная немного, но фурия та еще! Глаза сверкают, брови сдвинуты – оскорбленная невинность. – Меня тут из-за тебя скоро в психушку, видно, упекут, а ему, видите ли, "не важно"! Говори!

– Я… в общем… – топтался тот на месте, мял тетрадку, ссутулился,… чучело, да и только.

Тут она в сердцах, и подзадоривая себя, потому что все равно трусила (чего уж скрывать!), схватила свой тапок и швырнула в него что есть силы. Меткость у нее была отличная, в школе одни пятерки и по физкультуре вообще, и по метанию гранат, в частности. Но и он плохой реакцией не страдал – поймал у самой головы и повертел удивленно этот крошечный меховой комок, а потом, замечательно улыбнувшись, сделал шаг назад и растаял…

Она подлетела к стенке и замолотила в нее кулачком:

– Тапок отдай! У… жулик!!

Тишина и никаких шаров или луп. Дурь, да и только! Ну, и что ей со всем этим делать?

Она собралась пойти попить кофе и хорошенечко обдумать все происшествие, но тут зазвонил телефон:

– Галя, это я.

– Игорь? – она удивилась, потому что он редко звонил ей просто так. – Что-то случилось?

– Галя, я был не прав… Не сердись!

– Да что ты, Игоречек? Я вовсе и не сержусь… – и это была правда, ей, действительно было все равно. – Ты не волнуйся, работай спокойно!

– Галя, давай пойдем сегодня куда-нибудь, а? Мы так давно нигде не были…

– Ой, а я уже сказала маме, что зайду к ней… – соврала и даже не покраснела, совсем ей не хотелось никуда с ним идти. – Может, перезвонить?

– Нет, что ты, тогда не надо… – он вздохнул, а у нее ну ничегошеньки в душе не шевельнулось! – Тогда в другой раз… Ты позвони, когда соберешься домой – я заеду за тобой.

– Хорошо… Но я, скорее всего, у них и заночую. Так давно не виделись!

– Ладно… Но ты все равно звони.

Она положила трубку. Вздохнула и сразу же набрала мамин номер…

– …А я еще раз тебе говорю – это все у тебя от безделья, – мама, так удивительно быстро сделавшая пирог с вишней сидела напротив нее на их маленькой кухоньке и выглядела сейчас несчастной. Оно и понятно – единственная дочь сидит и жалуется ей на судьбу!

– Да я весь день в делах! – она возмутилась. – Кручусь, как заводная!

– И дела твои все – от безделья! Разве это дела? Массажистки, маникюрши… Уборщицу вызвать, повара… А сама? Сготовить, убраться?

– Но Игорь сам не разрешает мне этого!

– Вот тогда и не говори, что ему до тебя как до лампочки! И вообще, тебе нужно или поступать в институт или заводить ребенка. Тогда сразу поймешь, что такое занятой человек!

– Интересно… – протянула она. – А кто же это говорил, что детей мне заводить рано, а?

– Галичка, доча, это было почти четыре года назад! – всплеснула руками мама. – Сейчас я бы уже так не сказала!

Они замолчали, думая каждый о своем. "Может, сказать ей все? И про Сон и про то, что детей без мужчин делать еще пока не научились?" Она не говорила родителям всех сложностей своей жизни и сейчас очень колебалась… Кому, как не близким доверить все и поплакаться в жилетку?… Украдкой посмотрела на маму и передумала. Вот уже и морщинки вокруг глаз, несмотря на всю супер-косметику, которой она ее завалила, стали так сильно заметны… И волосы седые пробиваются сквозь густой чудо-каштан завитков… И сидит она сейчас такая несчастная и думает и своем, хоть и взрослом, но все равно ребенке на всю жизнь… Надо подыграть, кому же подыграть, как не маме?… А потому сказала:

– Ладно, мам… Я тогда пойду, все-таки… И вообще – все хорошо,… вот уже и жалею, что не пошла сегодня с ним куда-нибудь! Пойду и сделаю ему сюрприз – он меня не ждет, а я приду, да не одна, а с твоим пирогом! Я ведь возьму с собой немножко, можно?

– Ой, да почему немножко? – засуетилась мама. – Бери весь, ведь Игорь так любит пироги!

– Этот крокодил все любит… – пробурчала она. – И куда только что в нем девается?… Только вот что… Ты папке, когда придет, ничего не говори, а то с его-то сердцем! Так скажи – посидели, поболтали. Ну, ведь правда, на самом деле – все хорошо, да? Просто погода плохая, вот и настроение под стать…

Она не стала звонить ни Игорю, ни Гене. И такси не взяла. Пошла пешком. Далековато, правда – час с лишним топать придется… Ну и что? На улице, на самом деле здорово – какой-то не то туман, не то мелкий дождик и такая теплынь! Говорят, для кожи такая погода полезна. А в особенности для мозгов. Проветриться, погуляет, может и спать будет крепче утром…

…Да, как ни верти, а Сон – он настоящий. Тапок-то пропал. Она утром чего только не напридумывала – может, это уже не только слуховая  и зрительная галлюцинации? Может, уже и осязательная? И поэтому она не поленилась прощупать, ползая на четвереньках, весь угол между пальмой и дверью… Нет тапка, и все тут. Так может того, что его нет, ей тоже кажется? Только уже осязательно?

И тетрадка смятая на столике лежит. Та самая, которую он от неожиданности чуть не порвал. И пахла она утром так же, как и записка – канифолью. Хотя, сейчас, наверно, уже выветрилась…

Она и не заметила как подошла к дому, и только у квартиры спохватилась – Игорю не позвонила, нехорошо как-то, ведь обещала. Сейчас позвонить, что ли? "Игорь, я уже иду, стою у нашей двери!" Совсем глупо выходит. А, ладно, ничего же с ней не случилось!… Пожурит немного и все.

В квартире играла музыка, и, видно, поэтому он не услышал как она открывает дверь. Она сделала пару шагов по коридору и уже хотела было громко сказать, что она дома, как вдруг… "Ага. Вот она – его "занятость". То-то он так настаивал, чтобы я позвонила!"

…Перед зеркалом в ее спальне стояла женщина. Белокурая, в красном белье и ажурных чулках. Она, закрыв глаза, раскачивалась в такт музыке и, видимо поэтому, да еще потому, что в коридоре было темно, не видела ее…

"А сам-то где? – подумала она. – В ванне, что ли? Что-то не слышно…"

Самое интересное, что ей как-то даже и обидно не было. Просто забавно и немножко стыдно – словно она сама виновата, ведь не позвонила же!

– Ну, что? Будем знакомиться? – она шагнула в комнату. – Я – жена Игоря, Галя. А вы, как я понимаю – любовница? Сам-то где? Представил бы. Мы же культурные люди!

Женщина резко развернулась к ней, и она увидела полные ужаса глаза, такие знакомые и такие близкие…

– …Игорь?… – прошептала она и только теперь поняла, что белокурые волсы – это ее парик, купленный на маскараде в Италии, а красное белье – одна из попыток почти годовалой давности для того, чтобы совратить его… – Игорь, что же это?…

…Если бы он засмеялся или изобразил что-нибудь… Если бы он хоть что-нибудь наврал про какой-то сюрприз или маскарад… Если бы он, хотя бы, просто улыбнулся… Она бы, конечно, не поверила, только потому, что видела уже его глаза… Но она бы тогда смогла подыграть, свести все к шутке, созорничать…

…Но он с таким отчаянием смотрел на нее и ждал. Приговора. Упреков. Высказываний в лицо всего, что она думает… Насмешек, презрения и оскорблений…

Конечно, в первую минуту именно это и вертелось у неё на языке – что-то такое издевательское… за все то, что она вытерпела! За все то, что она передумала про себя – и что недостаточно красива, и что недостойна его, и что ему с ней плохо и скучно! А, оказывается, все так просто…

…Но… Нет… Она сможет… Она должна. В конце концов, он же не виноват! Это просто болезнь и сейчас ближе нее у него нет никого на свете. Она просто должна помочь… И она сможет…

– Игорь, солнце, а я тебе пирог принесла от мамы… – улыбнулась она и подошла к нему. – Твой любимый, с вишней!

Он, все также страшно смотря на нее, стоял и молчал, а она подошла совсем близко и, обняв его, сказала на ухо:

– Слушай, а ты такой хорошенький… Ножки – просто класс! Как это я раньше не замечала?