Лжесвидетель Куприн Александр

Вдруг Артема осенило.

– Я играл в «Тетрис», а эта игрушка записывает результаты. У нее для них есть особый файл. Нужно посмотреть в «таблице Нортона» – там указано время, когда я вышел из игры.

– Да? – на тяжелом лице пожилого следователя никакой благодарности не отразилось. – Это мы сделаем.

– Я сам сделаю и позвоню вам. А потом – все, как вот тут написано, – Артем приподнял жалкую страничку своих показаний.

– И ничего больше?

– Совершенно ничего.

– И никаких шагов наверху?

– Если шаги и были, так в то время, когда я ходил по этому проклятому подвалу, обрушивал на себя железки и искал выход.

Артем поражался собственному терпению. Одновременно испытал огромную благодарность к Забелину и Кирееву – если бы не составленная ими таблица, допрос стал бы для него делом еще менее приятным. А так – Артем с точностью до пяти минут мог описать свои подвиги, и с этой позиции его уже не сдвинуть было бы даже бульдозером.

– А не показалось ли вам, что из-за стены доносится музыка? – вдруг спросил следователь. И поднял глаза – причем взглядом напомнил Артему бегемота Лельку. Если постоять перед цистерной, где круглосуточно мок Лелька, минут пять, непрестанно повторяя его имя, то в конце концов над водой появлялись два широко расставленных глаза, решительно ничего, кроме тупой тоски, не выражающих.

– Из недостроенной сауны?

– Именно оттуда.

– Музыка?

Личный опыт Артема по части убийств был невелик. И в памяти не нашлось ни одного выстрела, который был бы заглушен, скажем, симфонией Моцарта.

– Да.

Артем посмотрел на следователя с неподдельным интересом взглядом приглашая к откровенности. Лович молчал.

– Знаете, голоса я слышал сквозь дрему. Если бы там была, скажем, инструментальная музыка (тут в голове у Артема грянули первые, еще медленные, тяжелые такты «Болеро» Равеля), я бы это, наверно, отметил. А если кто-то пел… Знаете, в бардовской манере…

– В бардовской?

– Ну, как поют под гитару, когда нет ни слуха, ни голоса. Это бы сошло за простую речь. Я же говорю – голоса шли сквозь сон.

– Вы бы назвали музыку «Аквариума» бардовской манерой?

– Частично, – Артем честно попытался вызвать в памяти хоть что-то «аквариумное», но уже вовсю торжественно грохотало «Болеро». – У них есть куски очень даже приличной инструменталки. А есть куски, когда голос совсем на первом плане.

– Это нужно будет проверить, – туманно заявил следователь. – Возможно, нам придется побеседовать еще раз. Распишитесь.

Артем подписал свои показания. Приосанился – все-таки единственный свидетель! Потом, конечно, будут найдены другие. И отбыл из кабинета, очень озадаченный музыкальными вопросами.

Побеседовать еще раз! Этого только недоставало… Артем предполагал, что еще наслушается дурацких вопросов, но одно дело – предполагать, а другое – знать, что они наверняка будут.

Ситуация малость прояснилась, когда в коридорчике перед следовательским кабинетом Артема окликнул человек из газеты «Спутник бизнесмена», печальный Аркадий Борисович с большими вислыми усами. Он единственный заслужил хоть какое-то доверие Артема.

– Вот тут я поднял старые публикации и подготовил большой проблемный материал, – сказал он. – Я ведь как раз писал про Шемета. Хочу завизировать у Ловича, а потом у них в пресс-центре. Вот тут, если угодно, ваш абзац. Вы ведь именно это сказали?

Артем прочитал.

– Да, тут все в порядке.

– Спасибо. Не люблю, знаете, подставляться. Газета у нас солидная, нам доверяют. Если начнем врать – нам органы информацию давать перестанут.

Может, я не так остро преподношу… Старая школа, понимаете.

Артем посмотрел, что там написано ниже его абзаца.

– Вы бы не могли мне это оставить? – спросил он. – Если вам это, конечно, не нужно.

– Если у вас нет правки, то не нужно. Я три экземпляра распечатки сделал, мало ли что. В завтрашний номер все равно не успеваю. А вы сегодняшнюю вечерку возьмите. Вот где воплей будет!

– Гляди-ка, этот следователь вам все-таки что-то сказал! – пробегая взглядом по тесным строчкам, удивился Артем. – Я думал, он совсем бетонный.

– Мы уже лет десять сотрудничаем. Вот кому другому – не сказал бы. Он – такой. Он по своей сути – бультерьер.

Артем, как владелец немецкого курцхаара с длинной родословной, на всяких там бультерьеров смотрел свысока.

– А с чего его вдруг заинтересовала музыка «Аквариума»? – спросил он журналиста.

– «Аквариума»? – представитель прессы оживился. – Вы хотите сказать, что на допросе он вас спрашивал про «Аквариум»?

– Ну да!

И Артем, выведенный журналистом на лестницу, усаженный на подоконник и даже угощенных слабой сигареткой, вполголоса пересказал странный финал допроса.

– С меня причитается, – уныло сообщил Аркадий Борисович. – Ну, если строго между нами…

– Строго между нами!

– Кузьменко лежал на кассете.

– То есть как?

– Когда его подняли, чтобы увезти, оказалось, что под ним – кассета.

Магнитофонная. И отдельно – раскрытый футляр. Насколько я мог догадаться, на кассете обнаружили пальчики Кузьменко.

– Может, и магнитофон поблизости стоял?

– Нет, магнитофона не было. Ну, теперь ясно, почему они про эту кассету молчат. Если на ней – «Аквариум», то следствию от нее толка мало.

– Дивны дела твои, Господи! – проникновенно сказал Артем. – Человек ночью идет в подвал, чтобы без помощи магнитофона послушать Гребня, и его за это убивают!.. Как вы полагаете, эту кассету в ментовке всю прокрутили?

Ведь там могла быть и еще какая-то запись. Сперва, скажем, Гребень, а в самом конце – что-то такое, компрометирующее…

– Если бы они нашли хоть что-то компрометирующее, то уже закрутились бы!

А так – сидят, недоумевают. Семью Кузьменко сразу с утра допросили, любовницу допросили, теперь составляют список друзей, подчиненных! Пока – ни одной ниточки. А убийство – точно заказное. Сперва – Шемет, потом – его начальник. Я уж думаю – не было ли убийство Шемета предупреждением Кузьменко? Мол, не поумнеешь – и с тобой то же будет?

– А при Шемете никаких кассет не нашли?

– «Аквариума»?

– Ну, «Аквариума» – это было бы совсем замечательно! Такой тайный знак убийства…

– Шерлок Холмс – это замечательно, – охладил Артема скорбный журналист. И засобирался, пока клоун не стал извергать версии, одна другой краше. Не успел Артем и попрощаться толком, как Аркадий Борисович уже стучался в дверь следовательского кабинета.

Что оставалось делать Артему? Позвонить в «Креатив» и сказать, что допрос прошел мирно, жертв нет. И – в цирк… Нет!

Артем наконец вспомнил, что собрался потратить тысячу долларов на маленький черный чемоданчик с «Тетрисом». Вполне можно было объединить полезное с полезным: съездить в «Креатив», рассказать про допрос и купить наконец этот чертов ноутбук!

Хотя Артем предполагал, что после таких событий ему уже никогда в жизни не захочется играть в «Тетрис»…

– Все по плану! – обрадовался Прохановский. – Нужно будет Забелину позвонить. Он где-то тут, с рабочими разбирается. На втором этаже у нас будут гостевые квартиры, а канализация – времен царя Гороха, вот они там и колотятся… Значит, он обещал вас еще раз вызвать?

Артем хотел было ответить, но Прохановский уже набивал пальцем номер на мобильнике.

Да, действительно, подумал Артем, они еще не раз вызовут. Если долбить Ловичу одно и то же – он, чего доброго, решит, что кинозвезда пытается утаить что-то важное. Ишь, глазки-то – как у бегемота Лельки!..

Нужно с большим восторгом сообщить ему какую-то выплывшую из памяти подробность. Да, точно, нужен восторг идиота, который страстно желает помочь следствию. И даже дает советы! Желательно – идиотские. Вот тогда от Артема точно отвяжутся.

Тем более, что и важная деталь имеется…

Артем проскользнул в закуток, где играл в «Тетрис».

Машина, на которой он валял дурака в ту жуткую ночь, была включена. Он через одну из немногих знакомых ему функций «alt+F7» нашел свой треклятый «Тетрис» – и озадаченно уставился на файл «rez». Кто-то из сотрудников раздолбайской фирмы, оказывается, сел поиграть в игрушку после Артема. И когда же это было?

Судя по цифрам, которое таблица Нортона проставила против файла с результатами, этот отчаянный игрок развлекался чуть ли не в то самое время, когда Артем помогал Забелину, Кирееву и Прохановскому выстроить таблицу. То есть в одиннадцать часов утра. Если совсем точно – в 11.06.

Артем почесал в затылке и включил игрушку.

Если это был хозяин машины, которому действительно некстати взбрело на ум покидать кубики, то он непременно оставил свой след в таблице, ведь это был игрок покруче Артема.

И этот игрок имел привычку вместо своего имени выставлять в таблице результатов дату.

Артем даже знал, в какой строке эту дату искать.

Так вот – в таблице ничего не изменилось!

Новые цифры ниже тринадцатой строки не появились. Стало быть, игрок экстра-класса сюда руку не приложил. А приложил кто-то другой – очевидно, играющий в дурную игрушку еще хуже Артема.

Или же тот, кому важно было стереть настоящее время завершения игры…

Артем вышел из закутка весьма озадаченный.

Что же он такое видел или слышал в самый момент окончания игры? Такое важное, что, если оно выплывет на свет, у кого-то возникнут проблемы…

Да ничего же он не слышал! Тем более – не видел! Кроме идиотских кубиков, конечно!

– Ага, ага! – вопил в трубку Прохановский. – Хай класс!

Круглая физиономия президента прямо светилась.

Артем не понял – это все еще беседа с Забелиным, который околачивается поблизости, или уже с кем-то другим.

Да и не до Прохановского ему было. Артем начал выстраивать в голове таблицу – уже не ту, которая помогла ему разобраться со следователем Ловичем, а совсем другую – утреннего заседания в «Креативе». Начал, соответственно, тоже издалека – с той минуты, когда дядь-Юра, спасая «мальчика» от прессы, отправил его за ноутбуком. Было это в одиннадцатом часу. Примерно в четверть одиннадцатого, потому что в половине одиннадцатого Артем хотел порепетировать, а шпреха предупредил о том, что на манеже образуется пустое место, естественно, заранее.

Обычно Артем репетировал в смешанной компании. Ему ведь не был нужен весь манеж. Как правило, ему везло на жонглеров. Случались музыкальные эксцентрики. Самое жуткое было, когда он делил манеж с дрессировщицей голубей. Бестолковые птицы так и норовили сесть ему на голову.

Итак, в двадцать минут одиннадцатого Артем выехал из циркового двора.

Заскочил на заправку. Заправка – три минуты, дорога до «Креатива», наверно, десять минут. В 10.35, а скорее уж в 10.40 он ломился в неподдающуюся дверь. Его встретили, задавали вопросы, знакомили с Киреевым и Забелиным. Пять минут длилась эта суета? Или десять?

Чем ближе к цифрам 11.06, тем больший азарт охватывал Артема. Допустим, восемь минут. Получается – 10.48. В общем, без десяти одиннадцать сели составлять ту, первую таблицу. И сколько же над ней провозились?

Судя по тому, что в половине двенадцатого Артем уже входил в кабинет к Ловичу, выехал он с территории Забелина в 11.15. Или чуточку позже. Перед этим какое-то время сидел на диване, таращась в заграничный журнал. А за несколько минут до того, как он уселся на тот диван, Забелин с Киреевым стремительно удалились.

Во время возни с таблицей весь наличный состав «Креатива» клубился вокруг стола, возглавляемый Прохановским и двумя бизнесменами. Весь ли? Артем помнил лица ребят, но он не был уверен, например, что присутствует ветеран Петрович, на чьей машине он играл. Может, и ветераном-то эти мерзавцы звали кого-то совсем юного?

Постоянно над душой у Артема висели бизнесмены. Они-то в 11.06 точно не отлучались. А кто-то исхитрился, отошел и вернулся незаметно. Причем – не получив приказа. Просто сам сообразил, исходя из цифр в таблице, что им кое-что сильно противоречит!

Кому же и зачем приспичило внушить Артему какую-то неверную хронологию?

Бизнесменам, что хоть в какой-то мере вероятно? Или раздолбайской фирме?

Не напрасно ведь так усердно осведомлялись все они о телевизоре! Если бы Артем сказал – ох, да, слышал сверху вопли страсти и взлет космоплана, Забелин или Прохановский могли бы ответить что-то вроде – точно, шел этот жуткий сериал, вопли были ровно в двенадцать часов семнадцать минут! И втемяшенная таким образом Артему в голову цифра могла бы стать точной отсчета, ориентиром, и в итоге – чьим-то алиби. Он бы выдал ее следователю, твердо убежденный, что видел ее на компьютерных часах своими глазами.

Выходит, двоюродные братцы имеют-таки к убийству Кузьменко какое-то отношение? Допустим!

Но только круглый идиот станет ради убийства заманивать жертву в собственный дом, да еще оставлять труп в подвале, где его не завтра, так послезавтра найдет кто-нибудь из рабочих. Братцы же на идиотов непохожи.

Компьютерщики – раздолбаи, но отнюдь не идиоты…

Но только гениальный пророк в такой ситуации предусмотрит, что за стеной, в запертой фирме, окажется одуревший от «Тетриса» свидетель, который поднимет шум и вызовет милицию!

Бр-р!

Выходит, Забелин с Киреевым подозревали, будто Артем слышал что-то совершенно лишнее и совершенно не вовремя. Очень любопытно!

И что бы это такое могло быть?

Какие-то шаги на лестнице? Да, лестницу вспомнил именно Забелин. Потому ли вспомнил, что сразу рассчитал ее местоположение? Или потому, что знал – по лестнице ночью кто-то ходил?

Артем увлекся логической задачей. Мог ли это быть сам Забелин? Или Киреев? В таком случае, они сами куда лучше Артема знают, что и когда ночью стряслось. Но уж очень артистично они возились с таблицей. Ни разу не проболтались… Опять же – им было бы достаточно услышать от Артема, что никаких шагов с лестницы не донеслось. А они поминутно расписали события.

Похоже, что некий Икс с их ведома находился в доме, ночью расхаживал по лестницам и не исключено, что лазил в недостроенную сауну.

Это – человек, который по стечению обстоятельств может безвинно стать подозреваемым номер один?

Или это – убийца?

Артем смотрел на вещи трезво. Следствие, имея подозреваемого, который в целом вполне подходит на роль убийцы, не станет копаться в мелочах.

Мелочи выплывут на процессе – если только адвокат попадется толковый. А в том, что следователей будут торопить и подстегивать, Артем опять-таки не сомневался. Два убийства подряд, да еще увязанные с предвыборной кампанией, да еще замешанные на больших деньгах!

Сейчас уже невозможно было установить, в какую сторону хитрые бизнесмены при поддержке компьютерщиков скорректировали время. А если попробовать?

Артем присел на диван (странно, но сейчас он был пуст, видик перед ним бездействовал) и достал свой дневничок, куда перед визитом к Ловичу старательно занес таблицу.

По таблице получалось, что он вышел из игры примерно без четверти полночь. И примерно без пяти полночь он звонил Алешину.

Первая цифра – заведомое вранье! Вторую дядь-Юра подтвердил без особого энтузиазма. Мол, раз ты, мальчик, настаиваешь, то так оно, наверно, и было.

Что же там такое стряслось, на этой самой лестнице?

Определенно, «Тетрис» был придуман врагом рода человеческого во вред не абстрактному человечеству, а лично Артему. Когда Прохановский дважды показал ему, как включать ноутбук, как искать игры и как потом выключать машину, а потом протянул руку за долларами, оказалось, что Артем оставил деньги в кабинете у Алешина. Он обычно прятал свои накопления в сейфе у директора гостиницы, где поселялся, но на этот раз пришлось жить в цирковом общежитии с какой-то подозрительной администрацией – и Артем сделал Алешина своим казначеем. Чисто автоматически он отдал утром неиспользованную тысячу баксов в конвертике старому товарищу, так же автоматически дядь-Юра сунул ее в сейф, а потом уже вполне осмысленно позвонил в «Креатив» и предупредил, что клиент с деньгами выезжает.

Чушь, одним словом.

Но эта чушь позволила Артему смыться из «Креатива» без лишних реверансов.

За деньгами понесся, вот! А то еще перехватит кто-нибудь этот черненький чемоданчик. Мало ли чудаков, у которых крыша съехала на игрушках?

На самом же деле Артем с Аргошкой, сев в машину, всего лишь выехали со двора, завернули за угол, тут же припарковались у бетонного забора и, оставив пса стеречь транспортное средство, Артем вернулся к крепости Забелина-Киреева уже пешком.

Сейчас Артем разглядывал ее куда внимательнее.

Дом был четырехэтажный, и, судя по всему, братцы правое крыло уже полностью взяли под себя. Там шел ремонт. Из окон свисали брезентовые трубы, чтобы, не разводя лишней гряди, выкидывать с этажей строительный мусор.

Справа и слева были декоративные башни – на самом деле всего лишь выступы, но имевшие совершенно феодальный вид и даже украшенные поверху какими-то жуткими зубцами. Артема удивило, что по ширине каждая башня как раз соответствовала сдвоенному окну, не современному, а дореволюционного дизайна окну, закругленному сверху. Примерно такие он видел в Париже, в добрых старых кварталах, где ему и объяснили, что тут они более узкие, чем в прочих европейских столицах.