Антикиллер-3: Допрос с пристрастием Корецкий Данил

«Смирнов» уже решил: еще несколько вопросов, и он уложит не в меру любопытного хрена под ближайший кустик. Но у Серого было отменно развито чутье.

– Ладно, кореш, бывай! Хочу пивка попить...

Беспечной походкой он двинулся по улицей... не задержавшись, миновал ворота, из которых вышел четверть часа назад.

«Смирнов» перевел дух. Если бы парень скрылся в шестьдесят втором доме, пришлось бы уезжать.

Серый свернул за угол, прошел несколько кварталов и из автомата позвонил Кресту.

– Только что подъехал в «москвиче», стоит возле рощи. Мурый! Набрехал, что друга ждет из углового дома. А там и нет таких.

Крест помолчал.

– Сделаем его? – спросил Серый.

– Нет. Ты лучше вот что... Позвони в ментовку. Скажи – у него волына! Они сейчас на это сразу кидаются. И мы поглядим.

Патрулю автомашины номер восемь не повезло: им, как и еще двадцати несчастливцам, добавили «для усиления» столичного офицера.

«Какое там усиление – контроль, хронометраж службы, – шептались сержанты. – Видно, решили набрать компрматериалы и бабахнуть приказ, всей России для примера... Когда-то так делалось...»

Москвичи прибывали, как и положено, за полчаса до развода, вместе со всеми строились, слушали инструктаж и привычно занимали места в видавших виды УАЗах. Они были в светлой камуфляжной форме без знаков различия, импортных защитных жилетах скрытого ношения, в карманах-кобурах угадывалось оружие, но какое – никто не видел.

Усиливающий ПА-8 офицер представился коротко:

– Лейтенант Иванов.

Старший патруля старший сержант Махов – рослый парень с наглыми голубыми, навыкате, глазами сразу же попробовал взять быка за рога.

– Ходят слухи, что вы из контрразведки. Правда?

– Нет, – ответил Иванов. – Это неправда.

Он не отличался многословием, но несколько раз помогал в сложных силовых задержаниях, и экипаж ПА-8 отметил, что действует он умело, решительно и бесстрашно.

Так же отзывались и о других москвичах.

Прошел даже слух, что это проходят «обкатку» выпускники спецшколы внутренних войск. Но все же чужаков побаивались, потому несли службу усердно, без обычных «зигзагов» и «расслаблении». У усиленных экипажей резко возросло число задержаний.

А сотрудники «Ада» изучали город, его улицы и переулки, специфические отношения между жителями, криминальную обстановку, практику несения милицейской службы. В подробных отчетах, составляемых после дежурства, освещалось совсем не то, чего опасались сержанты патрульных нарядов.

Неизвестные рации, объявлявшиеся на милицейской волне. «Неподтвердившееся» заявление об ограблении пьяного в вытрезвителе. Закончившееся стандартным «разобрались на месте» сообщение о стрельбе в загородном ресторане. Бесхозная пачка денег в одной из ПА. Безрезультатные, без единого задержания вызовы в ресторан "Сапфиры. И многое другое, тщательно процеживаемое для извлечения информации, интересующей Главное управление охраны.

– ПА-8, на связь! – ожила рация.

– ПА-8 слушает, – отозвался Махов.

– Улица Пирамидная, в конце, возле рощи, стоит автомобиль «москвич», в нем вооруженный человек. Как поняли?

– Вас понял! – Махов отключился и скомандовал водителю:

– Давай на Пирамидную!

Половина поступающей в дежурную часть информации не подтверждается, половина оставшейся половины выглядит совеем не так, как в заявлении. Тем более сообщение о вооруженном человеке... Сколько раз бывало: выедешь – а это пугач, или игрушка, или газовый, вон их сколько развелось! А то свой брат – мент или военный переложит из кобуры в карман табельное оружие, а случайный наблюдатель поднимет тревогу.

Поэтому в ПА-8 большое внимание полученному вызову придал лишь офицер усиления.

«Москвич» они увидели сразу, милиционер-шофер подъехал вплотную, загородив дорогу, Махов вышел разбираться. Иванов, расстегнув карман-кобуру, тоже выпрыгнул и обошел «москвич» сзади.

– Старший сержант Махов, полк патрульно-постовой службы, – по всем правилам представился старший наряда и бросил руку к козырьку фуражки. – Попрошу документы.

– Второй раз за час, – сказал мрачный, уверенный в себе мужик с грубым лицом. – Тот лейтенант, правда, обратился не по уставу. Пришлось поправлять.

Он протянул раскрытую красную книжечку, и Махов понял, что произошла очередная ошибка. Водитель ПА-8 тоже расслабился и достал сигареты.

Старший сержант механически просмотрел документ. Делал он это по инерции, чтобы соблюсти формальности. Ясно, что приехали они зря – если даже майор контрразведки «засветил» случайному взгляду свою «машинку», то никаких последствий это иметь не будет.

– Пожалуйста, – Махов хотел вернуть документ владельцу, но тут вмешался офицер усиления.

– Дайте мне! – властно приказал он и, сделав несколько шагов вперед, почти выхватил удостоверение из рук милиционера, после чего шагнул назад и, не спуская глаз с проверяемого, быстро пробежал текст.

– Ленинградское управление?

– Там же написано, – недовольно отозвался «Смирнов». Ему не понравилась резкость и решительность третьего патрульного, необычность его экипировки и то, как он стоит – вплотную к левой задней дверце. Приходилось выворачивать голову и разговаривать почти развернувшись, из такого положения невозможно быстро выстрелить.

– Командировочное удостоверение имеется?

Лейтенанту Иванову тоже показалось подозрительным нахождение иногороднего контрразведчика на глухой улочке Тиходонска в задрипанной машине.

– С каких это пор милиция проверяет правильность оформления командировок сотрудника ФСК? – возмутился мрачный мужик.

– Ладно. Тогда предъявите документы на автомобиль.

У сотрудника ГУО совсем другая психология, чем у милиционера. Ценность жизни Первого лица настолько велика, что по сравнению с ней ничтожны любые авторитеты. И «перегиб палки» вполне допустим, во всяком случае, никаких неблагоприятных последствий он не порождает. А террористы всегда запасаются мощными документами прикрытия, и охрана это знает.

В тот момент, когда водитель потянулся к лежащей на соседнем сиденье куртке, офицер «Ада» увидел, что в замке зажигания нет ключа. Для него все стало предельно ясно.

– Возьмите свое удостоверение, а мне дайте техпаспорт, – повторил он, ослабляя напряженность ситуации.

Прервав движение, «Смирнов» высунул в окно руку. Лейтенант захватил кисть, рванул на излом, но неудачно – водитель напряг могучие мускулы, провел контрприем и освободился.

Милиционер-шофер ПА-8 сосредоточенно прикуривал. Газ в зажигалке заканчивался и очень важно было не загасить крохотный шарик голубоватого пламени. Старший наряда отвлекся от происходящего: когда чекисты выясняют отношения между собой, ментам лучше не ввязываться. Видя возникшую у напарника проблему, он полез в карман за спичками.

«Смирнов» отбросил куртку, и среагировавший на резкое движение Махов увидел в его руках то ли пистолет с толстым стволом, то ли обрез.

– Сволочь! – почему-то крикнул он, хватаясь за кобуру. «Москвич» стоял так, что «достать» его с водительского сиденья было трудно. Зато экипаж ПА-8 находился прямо перед черным отверстием дула. Старший сержант понял, что они являются отличными мишенями, и вспомнил многочисленные наставления по мерам предосторожности, которые на практике никогда не выполнялись. В памяти промелькнули и случаи гибели сотрудников милиции, последний произошел вчера – убили какого-то подполковника из РУОПа. Всегда убивали других, а сейчас убьют их... Тугая кобура раскрывалась медленно, а надо еще достать патрон, на контрольных стрельбах в четырехсекундный норматив никто не укладывался, химичили как могли: заранее отстегивали ремешок, выключали предохранитель, проверяющий закрывал на это глаза, но сейчас никого не обхитришь, только себя...

Стремительная фигура в светлом камуфляже разворачивалась в прыжке, и непривычной формы большой пистолет уже нацеливался на вооруженного бандита, может, он успеет – давай, родной, давай!!!

Из стекла «москвича» вырывались маленькие кружочки и щелкали о патрульный УАЗ, Махов завороженно следил за остающимися круглыми дырочками, которых становилось все больше и больше...

«Клин» производил шум, напоминающий клокотание воды, закручивающейся в кухонной раковине. На его фоне оглушительно прозвучал выстрел девятимиллиметровой «Беретты» – штатного оружия группы «Ад». «Смирнов» падал вправо, чтобы с разворота перенести огонь на последнюю цель, но коническая пуля вошла в голову за левым ухом и, пройдя сквозь череп, вырвала правую височную кость.

– Сволочь! Сволочь! Сволочь! – еще продолжал кричать Махов, но, поняв, что все кончено, рукой прижал челюсть. Руки и ноги дрожали, тело вспотело, хотелось лечь и отключиться от всего окружающего. А особенно из изрешеченной ПА-8, в которой лежал так и не сумевший прикурить напарник.

Офицер усиления аккуратно вынул из рук преступника малогабаритный автомат, положил на заднее сиденье. Старший сержант находился в прострации и в контакт не вступал. Поэтому он сам вызвал по рации подмогу.

Вокруг места происшествия собирался народ, одним из первых подбежал Серый. Осмотревшись, он вернулся в дом и доложил:

– Точно, по твою душу приехал! С автоматом коротким, бесшумным... Мента завалил, а другой ему башку разнес! Как ты это учуял?

Крест намертво сжал челюсти.

– Учуял! Ты вот что, позвони другу моему лучшему, Черномору. И скажи: только что Креста завалили возле дома. Из автомата...

Через несколько минут заждавшийся Черномор нетерпеливо схватил телефонную трубку.

– Прямо возле дома! – взволнованно орал Серый. – Из автомата всю грудь разворотили, сразу и кончился!

Черномор провел сухой ладошкой по влажному лбу.

– Горе-то какое! А кто сделал?

– Залетный, видно. Менты его грохнули.

– Сейчас приедем.

Несколько минут Черномор сидел неподвижно, стараясь справиться с волнением. Никто ничего не знает, посланец Метлы мертв. Главное, не выдать себя интонацией, взглядом, жестом. Он кликнул Гангрену.

– Собери наших, Креста убили, – скомандовал он.

Кортеж из четырех машин прибыл на Пирамидную через полтора часа, когда о случившемся напоминала лишь постепенно рассасывающаяся толпа зевак. Захлопали дверцы. Для вора смерть – событие куда более значимое, чем рождение. Появление на свет голого маленького лоха – факт естественный и никого, кроме заделавших его мужика и бабы, не затрагивающий. Да и родителям часто он на фиг не нужен – сдадут в дом малютки, и дело с концом.

Другое дело – уход из жизни. К этому времени уже имеется какой-то багаж: авторитет, связи, положение. Есть «пристяжь», друзья, враги. Каждый с болезненным интересом примеряет обстоятельства случившегося на себя: как сделать, чтобы тоже не сыграть в ящик, чем подстраховаться, от чего поберечься... Да и изменения в соотношении сил происходит: кому-то кончина покойного выгодна, кому-то нет... Опять же, похоронить надо по-человечески, чтобы и братве показать, и лохам – не зря жил усопший!

Когда такой козырной вор, как Крест, уходит, то со всех концов страны авторитеты съезжаются, часто вопросы важные заодно решают и превращают поминки во всеобщий сходняк.

Прибывшие на Пирамидную, 62 двадцать членов тиходонской общины в полной мере осознавали важность предстоящего ритуала и старались ему соответствовать. Все обрядились в темные костюмы, каждый держал букет из четного числа гвоздик. Лица выражали сдержанную мужскую печаль.

Во дворе находились люди Креста. Они тоже выглядели мрачно, но одеты были в повседневную одежду, что сразу ставило их на ступень ниже свиты Черномора. Воры очень ценят внешние проявления чувств, поэтому отступление от традиций является нетерпимым.

Черномор первым вошел в дом. За ним Север, Лакировщик, Хромой, Гангрена. Остальные остались во дворе, заведя обычные в таких случаях разговоры с кодлой убитого: как получилось да кто мог послать убийцу, когда похороны...

В просторной, но небогатой горнице с завешанными зеркалами, на раздвинутом, словно на большую компанию, обеденном столе лежал Крест в единственном своем, купленном после освобождения черном костюме, белой рубахе и новых черных штиблетах. В скрещенных на груди руках горела свеча.

Вокруг скорбели пять ближайших помощников. Хромой с каждым поздоровался за руку, и Черномору это не понравилось. Чувствовалось, что Хромой свой в доме Креста.

«Надо и от него избавиться», – подумал Черномор. Случай играл ему на руку, расчищая дорогу: Король, Крест... Но постоянно рассчитывать на случай нельзя, надо и самому заботиться о своих делах.

– Скорбное дело привело нас сюда, братья, – прочувствованно сказал Черномор, остро ощущая, что именно на нем сосредоточено всеобщее внимание.

– Недавно мы хоронили нашего замечательного друга Короля, и вот теперь нет с нами Креста...

Черномора не оставляло ощущение какой-то неправильности, странности происходящего, но сосредоточиться он не мог, и мысль ускользала.

– Мы все знали его как верного хранителя наших законов и обычаев, кристально чистого, богатейшей души человека, настоящего вора...

Черномор не мог заставить себя смотреть на убитого и боялся приблизиться к нему. По поверью, виновный в смерти вызывает истечение крови из ран покойника...

Пахан запнулся. Он вдруг понял, в чем заключалась странность обстановки. Тело Креста должно находиться в морге. Когда его успели забрать, обмыть, переодеть? Да и кровь еще не свернулась, если вся грудь разворочена, она бы пропитала рубашку и костюм...

– Мы, мы...

Слова вылетели из головы. Полнейшая растерянность овладела Черномором. Овеянное величием смерти, происходило то, что заведомо не могло происходить. Он пересилил себя и посмотрел на покойника. Расплавленный воск свечи скатывался – на скрещенные руки, ему показалось, что один палец чуть заметно подрагивает.

Пауза затянулась. Кодла Черномора с тревожным недоумением смотрела на побледневшего, явно выбитого из колеи пахана.

– Что же ты замолчал, иуда?! – раздался страшный голос, хотя никто из живых не открывал рта. Получалось, что говорил убитый.

Холод пробежал по спинам, шевельнулись волосы. Даже Север подался назад.

«Покойник» резко сел.

– Мочкануть Креста надумал?! Мокродела подослал?!

Обличающий перст уткнулся в Черномора. Тот обмяк.

– Нет, что ты, нет... Никто бы не поверил, что властный пахан может так жалко лепетать.

– Нет? – Крест презрительно улыбнулся. – Серый успел его ошмонать! И вот что нашел...

Он вытащил из кармана пиджака бумажку, развернул, показал всем, кто находился в комнате.

– Откуда у него твой телефон?!

У профессионала не могло быть при себе такой улики. Телефон Черномора Крест сам написал на листке, чуть изменив почерк. Но Черномор этого не знал.

– Откуда у него твой телефон? – повторил Крест. – Ну, говори!

Черномор молчал.

Каждая минута молчания, растерянная поза и бегающие глаза красноречиво подтверждали его вину. Причем настолько убедительно, что Гангрена первым махнул рукой и вышел во двор. За ним двинулись остальные, но Крест остановил их.

– Останьтесь, чтобы все видели... И, подойдя к Черномору, сунул тому в руку «наган».

– Давай сам!

Бывший пахан лихорадочно вцепился в оружие, словно в спасательный круг. Взвел курок, вздрогнув от громкого щелчка, зажал ствол в ладони и приставил к сердцу. Тоскливым взглядом посмотрел на Креста, потом на Севера, будто собираясь что-то сказать. Но не сказал.

Сухо ударил выстрел.

Вскоре Крест вышел на крыльцо.

– Заходите, попрощайтесь... Теперь на обеденном столе лежал Черномор. Он был мертв по-настоящему.

Менты трясли город. На каждом шагу встречались патрули, гаишники проверяли документы у водителей, осматривали салоны и багажники. Контрольно-пропускные пункты на выездных магистралях жестко контролировали транспорт. Втюхаться с оружием было очень легко, и Баркас лихорадочно размышлял, как доставить «стволы» на «стрелку». И наконец придумал.

Из остановившихся на набережной иномарок веселая компания перегружала в катер снаряжение для долгого путешествия – палатку, сумки, коробки... Смеялись девицы, звякали бутылки, напрягались мускулы у Кента, принимавшего замаскированные и надежно упакованные «волыны». Потом вниз спустился Баркас, завел движок, катер отвалил от гранитной стенки.

– Ставьте палатки, мы скоро подъедем! – кричали с берега девицы. Баркас смотрел на удаляющийся берег, гулящий за чугунным парапетом

люд, мост, по которому сплошным потоком шли на левый берег и дальше, на южную трассу, автомобили. Все они проследуют через КПП ГАИ, но лодки и катера никто контролировать не додумался. Река свободна! Яркие вспышки электросварки заставили его прищурить глаза. Несколько рабочих приварили решетку к жерлу нацеленной на водную гладь бетонной трубы. Тюремная атрибутика испортила настроение бригадиру.

– Давай быстрей! – прикрикнул он на Кента.

Тот прибавил обороты и круто заложил штурвал.

Катер стремительно пересекал фарватер, приближаясь к противоположному берегу.

У условленного места пришлось прождать около получаса. Наконец появились те же иномарки, только девиц в них не было.

– Причаливай! – скомандовал Баркас. И когда под днищем заскрипел песок, огромным прыжком вымахнул на пляж. – Что так долго?

– Шмонали, – недовольно ответил Рэмбо. – Чем-то мы им не понравились. Даже карманы ощупали.

Оружие перегрузили обратно в машины.

– Глаза не мозольте, внимания не привлекайте, заезжайте на какую-нибудь базу отдыха и ждите времени, – инструктировал Баркас. – Сбор в шестнадцать тридцать на развилке шоссе. Ясно?

– Ясно, – кивнули, Рэмбо и Тренер.

Баркас вернулся в город. Его беспокоило, что Север не выходит на связь. Он не знал о смерти Черномора и о тех изменениях, которые она вызвала в воровской общине.

– Место пустовать не должно, – размеренным тоном говорил Крест, и Север внимательно слушал.

– Я один город не удержу. А у тебя авторитет есть, я организую коронацию, станешь вместо этого, – Крест кивнул в сторону небрежно сброшенного на пол трупа Черномора. Театр кончился. Когда наступит темнота, тело перевезут домой, а утром Гангрена «обнаружит» самоубийцу.

– Нам делить нечего, – продолжал Крест. – Я уйду – займешь мое место...

Север кивал. Действительно, ему с Крестом нечего делить. Значит, нет нужды объединяться с Баркасом и подставлять себя и своих людей под пули.

– Надо будет с Шаманом что-то решать... Крест недобро усмехнулся.

– Решим. По нашим законам. Эти долбаные спортсмены и прочая чешуя под ворами должны ходить. И будут ходить под нами, если жить хотят...

В кабинет к Воронцову без стука вошел Метис – грузчик мясного павильона, он же один из верховых авторитетов группировки.

– Что там за херню твой мент придумал? – зло спросил он. – На «стрелку» без «стволов»! Чтобы перемочили всех?

– Делай, что говорят! – отрезал Шаман. – Центурион действует по моей команде!

– «Центурион», – передразнил Метис. – А кто ответит, если ребят положат?

– Может, ты вместо меня командовать будешь? – угрожающе процедил Шаман, но тут же сменил тон. – В городе сплошные засады. Сгореть хочешь? Те тоже без «стволов» явятся!

Недовольно бурча, Метис вышел.

Генеральный директор и кандидат в законодательное собрание задумчиво смотрел ему вслед. При Толстяке таких демаршей быть не могло. Но Толстяка подбирал Шаман, а Центуриона – Воронцов, прежний и новый начальники службы безопасности отражали разные половины личности руководителя группировки.

И если Центурион был более респектабельным и вхожим во многие служебные кабинеты, то Толстяк умел выполнять грязную, а если нужно – кровавую работу.

Сейчас Воронцов отчетливо понял, что Бобовкина нужно срочно менять. Он не привык собственными руками лезть в дерьмо. И если бы предстоящую «стрелку» пришлось проводить по-настоящему, он бы наверняка ушел в сторону.

«Ладно, – подумал Шаман. – Посмотрим, как он сумеет использовать своих бывших коллег».

В оживленном потоке идущих через мост автомобилей «ниссаны», «тойоты» и БМВ бойцов Баркаса почти не выделялись. Только то, что они были битком набиты явными головорезами, привлекало внимание дежурящих на КПП гаишников, усиленных омоновцами. Машины тормозили, обыскивали под автоматами поставленных в раскорячку к капотам молодчиков, досматривали салоны, выворачивали багажники. Все было «чисто». Через несколько минут они продолжали путь.

На двенадцатом километре левобережья шоссе раздваивалось: основная дорога уходила дальше вдоль берега, к многочисленным базам отдыха, узкая полоска асфальта сворачивала вправо, пронизывала снегозащитное «кольцо зеленых насаждений» – рощу, шириной в полтора километра – и выходила к искусственному озерцу, окруженному чахлыми посадками.

Сейчас на развилке стояли «тачки» Рэмбо и Тренера. Прибывающие экипажи спешно получали оружие: кто «наган», ТТ или ПМ, кто обрез двустволки, кто помповый «мосберг» или «ремингтон». Потом они продолжали путь и выкатывались на берег озера, спугивая многочисленные парочки, устроившиеся в окрестных кустах.

Руководил размещением Баркас, Он был погружен в мрачные размышления. Север уклонился от встречи и даже к телефону не подошел, нарушив тем самым джентльменское соглашение. Значит, приходилось менять первоначальный сценарий.

Первоначально предполагалось устроить засаду на подъезде к озеру и по сигналу расстрелять людей Шамана. Такой метод противоречил правилам и «понятиям» их мира, но был достаточно эффективным, что позволяло плюнуть на «понятия» и прибегнуть к нему, решив проблему раз и навсегда. Но без поддержки воров Баркас не решался действовать столь решительно и коварно. К тому же на «стрелку» прибыло двенадцать машин – около шестидесяти человек. Вряд ли удастся обеспечить численное превосходство над противником. Поэтому Баркас возвращался к обычной процедуре «разборки».

Вначале стороны посмотрят друг на друга: кто чего стоит. Потом руководители начнут «толковище», причем тот, у кого меньше реальных сил, вынужден будет идти на компромисс и делать уступки конкуренту. Если же общего языка найти не удастся и никто не захочет уступать, кто-то может показать свою «крутизну» – возьмет и завалит противника. И в этом случае исход неоднозначен: то ли его победу признают сразу, то ли станут валить в ответ и начнется всеобщее «мочилово». А тут уже вступают в силу законы войны – кто больше уничтожил противника, тот и победил!

Ровно в семнадцать ноль-ноль к озеру подкатила кавалькада автомобилей соперничающей стороны. Баркас насчитал десять экипажей. Силы примерно равны. Значит, победит тот, кто более дерзок, решителен и беспощаден.

Баркас привычно нащупал за поясом пистолет и неторопливо двинулся к первой машине, в которой должен был находиться Шаман. Он не подозревал, что за происходящим с высокой железнодорожной насыпи наблюдает главный режиссер происходящего спектакля.

Лис лежал на животе, чувствуя, как острая щебенка сквозь одежду впивается в тело. Ширины насыпи не хватало, поэтому ноги пересекали белый, раскаленный солнцем рельс. Приходилось поминутно оглядываться по сторонам – бывший начальник УР знал много случаев, когда минутная беспечность на железнодорожных путях превращала человека в исходящий утробным воем окровавленный обрубок.

В такой ситуации нельзя отвлекаться, но события, разыгрывающиеся на берегу озера, полностью поглощали внимание, и Лис понимал, что здорово рискует. Не говоря о том, что его могли увидеть случайные прохожие – грибники, рыболовы, срезающие путь к воде, парочки, подбирающие место, чтобы заняться сексом. Правда, лежащий с биноклем мужик вовсе не повод, чтобы бежать звонить в милицию. Даже если в его руках будет винтовка, найдется немного желающих, бросив свои дела, отыскивать редкий на левобережье телефон. Людей отучили вмешиваться не в свои дела.

В мощные окуляры Лис хорошо видел лицо Баркаса. Тот направился к головной машине противника, из которой должен был выйти Шаман. Лис напрягся. Он не знал, сможет ли удержаться... Под коленями, вдоль рельса, лежал укрытый мешковиной карабин СКС. Один лишний выстрел решит мучающую его проблему! Но нарушит тщательно продуманный сценарий...

Вновь приехавшие упруго выпрыгивали из машин, на вытоптанном берегу свинцово-серого озерца образовались две группы людей, в расположении и позах которых отчетливо читалось выраженное противостояние.

Двери первой машины медленно открывались. Отложив бинокль, Лис извернулся, потянувшись за оружием и одновременно осматриваясь. Отсверкивающие рельсы втягивались в ажурную конструкцию моста и сквозь него уходили к грузовой станции Тиходонска. С противоположной стороны стальные полосы плавно искривлялись к востоку и просматривались не больше, чем на километр.

«Самое опасное направление, – мелькнуло в напряженном сознании. – Если выскочит товарняк, то будет здесь через минуту. Не прозевать бы...»

Он сбросил мешковину. Самозарядный карабин Симонова – изящная игрушка, известная миллионам российских граждан, как инструмент, которым виртуозно манипулировали у мавзолея солдатики отдельного кремлевского полка. Конверсия и всеобщее смягчение ограничений перевели его в категорию охотничьего оружия и выставили на прилавки специализированных магазинов без штыков, но зачастую в комплекте с оптическими прицелами.

На карабине Лиса стоял восьмикратный прицел, а на срез ствола была надета и прикручена тонкой медной проволокой пластиковая бутылочка из-под пепси-колы, испещренная сотнями дырочек.

Сдвинув флажок предохранителя, Лис приник к окуляру. Щебенка колола локти, ограниченное поле обзора затрудняло наводку. Стиснув зубы, Лис пошарил стволом, отыскивая цели. Прицел был вдвое слабей бинокля, выражение лица Баркаса теперь не различалось, но фигура выражала недоумение.

Из первого автомобиля вместо Шамана вылез грузный Бобовкин.

– А где твой шеф? – непонимающе спросил Баркас.

– Он занят. Все переговоры веду я...

Наступила пауза. Неявка на «стрелку» руководителя одной из сторон – грубейшее нарушение «понятий». Это личная обязанность, она не переуступается.

– А кто с тобой будет говорить? – презрительно спросил Баркас. Бобовкин закусил губу. Он уже давно понял, что влез не в свои сани.

Раньше он оказывал услуги Шаману на совершенно иных основаниях. Одно дело – иметь прикрытием милицейские погоны и использовать возможности занимаемой должности, а совсем другое – самому копаться в грязи. И сейчас он совершенно не знал, как вести себя с мятежным бригадиром – наглым, крепким и опасным парнем, для которого даже Воронцов не являлся авторитетом. Единственная надежда на вмешательство милиции. СОБР должен уже сидеть в засаде...

На самом деле дежурный взвод СОБРа находился на месте постоянной дислокации. Майор Литвинов демонстрировал бойцам приемы работы ножом. Отстегнув клапан длинного узкого кармана на правом бедре камуфляжного комбеза, он извлек из обшитого кожей нутра привезенный из Афгана боевой нож американского производства. Остро отточенный клинок матовой стали с многочисленными клеймами, удостоверяющим сверхвысокое качество и надежность, через чуть загнутый вверх полированный ограничитель переходил в черную ручку из небьющейся пластмассы, с четырьмя выемками для пальцев и выступом-упором посередине.

– Вся хитрость состоит в том, – буднично рассказывал командир, – чтобы, скрывая нож, приблизиться к противнику вплотную. А потом внезапно и резко нанести удар в одну из уязвимых точек: шею, сердце, солнечное... Если же так не вышло и предстоит схватка, надо уметь менять направление клинка – вперед-назад, перебрасывать нож из руки в руку и, сокращая дистанцию, выбирать момент для выпада. Смотрите...

Нож ожил. Он вращался в одной руке майора, перелетал в другую и возвращался назад, но уже за спиной, прилипал к раскрытой ладони и неожиданно выскакивал между пальцами...

Бойцы с интересом наблюдали. СОБР явно не собирался участвовать в разборке между Баркасом и Шаманом, выполняя роль, которую определил ему последний.

В это время Волошин и Королев осматривали кабинет Крылова.

– Его убили из-за какой-то информации, полученной в самое последнее время, – говорил Волошин, осторожно перебирая обрывки бумаги в мусорной корзине.

Королев проглядел стопку листков на столе, перелистнул календарь.

– Смотрите! По-моему, это интересно...

– Где? – Волошин подскочил к столу.

«Озеро на лев. бер., „стрелка“ Баркас – Шаман, 17.00» – резким почерком Крылова написано на листе с сегодняшней датой.

– Вот тебе и причина! – Возбужденный Волошин подтянулся к телефону внутренней связи. – Сейчас шестнадцать тридцать. Поднимем СОБР и возьмем гадов! А потом начнем крутить по убийству!

Через десять минут поднятый по тревоге дежурный взвод на двух автобусах выдвигался к месту разборки. Закономерность частенько пробивается через случайности. Но не тогда, когда их слишком много. И не тогда, когда развитием событий руководит бывший майор милиции Коренев по прозвищу Лис.

Сбитый с толку Баркас не знал, что теперь делать. Отсутствие Шамана лишало смысла всю «разборку». Ни жирный отставной ментяра, ни шамановские «быки» сами по себе ничего не значат. «Мочить» их, рискуя жизнью, – полная дурость. Разве что дать пару раз по толстой харе... Да и то злости нет, надо себя «заводить».

– Кто с тобой, вонючкой, говорить будет? – повторно спросил Баркас и шагнул вперед.

Увидев в окуляре прицела грузную фигуру Бобовкина, Лис ощутил такой прилив ярости, что чуть не нажал на спуск. «Нет!» – приказал он сам себе. «Валить» надо кого-то из вооруженной стороны, иначе задуманный спектакль не состоится. А когда начнется бойня, можно свести счеты с бывшим подчиненным...

Из-за поворота показался сдвоенный локомотив, вытягивающий за собой череду цистерн, открытых платформ и товарных вагонов. Но, поглощенный делом, Лис этого не заметил.

Позади Баркаса стоял на изготовку худой парень в спортивном костюме. Руку он держал под курткой. Лис прицелился ему в ноги и выстрелил.

Пороховые газы, разогнав пулю до семисот тридцати пяти метров в секунду, выбросили ее из ствола и рванули следом. Обычно в подобном случае происходит звуковой удар, безошибочно распознаваемый, как выстрел с нескольких сот метров. Но сейчас газы оказались в замкнутом объеме пластиковой бутылки, ударились о ее стенки и через мелкие отверстия множеством почти бесшумных струек продавились в атмосферу. Часть прорвалась сквозь оставленное пулей отверстие в донышке – будто хлопнуло открываемое шампанское.

До озера было около двухсот метров, конечно, там выстрела не услышали, только вдруг заорал Доска, падая наземь и хватаясь за набухающую кровью штанину. Тут же прижал ладони к животу Тихоня, пал на колени и, поскуливая, ткнулся лицом в вытоптанную жухлую траву. «Солдаты» Баркаса шарахнулись в стороны, доставая замаскированные до поры «стволы».

– Суки рваные! – истерично выкрикнул Доска и открыл беспорядочный огонь в сторону отряда Бобовкина.

Это послужило сигналом. Хладнокровно прицелившись, полоснул из своего «узи» Кент. Выстрелил из ТТ Рэмбо, передергивая цевье «мосберга», посылал во врага снопы картечи Тренер. В тихой роще грохотала настоящая канонада. Среди людей Шамана началась паника, они метнулись к машинам, но только одной удалось выскочить из зоны огня. Пули и картечь пробивали стекла, кузова, сиденья, одежду и человеческие тела.

Расстрел безоружных и растерянных врагов – дело захватывающее и увлекательное: сорок стволов раскалились, выбрасывая десятки пуль подряд. Противостоял им один «парабеллум» Метиса, который не выполнил команду и вооружился. Завалив нескольких баркасовцев, Метис сменил позицию и продолжил огонь. Кент пытался нащупать его свинцовой струей «узи»...

Грузовой состав на приличной скорости несся к мосту. Прогибались, вибрировали рельсы. Лис ощущал это, но не отвлекался от основного дела: он старался выцелить Бобовкина. Тот получил от Баркаса удар в челюсть, упал, тут же вскочил и побежал. Пенек прицела уперся в поясницу, карабин дернулся" но Центурион продолжал бежать.

Машинист тепловоза заметил лежащего на рельсах человека и включил ревун. Сопровождавший движущуюся цель, Лис вздрогнул, и очередная пуля ушла в сторону. Основательно продырявленное донышко пластиковой бутылки уже не удерживало звук, но его поглотил грохот надвигающегося товарняка.

Лис рванулся с опасного места и покатился под откос, крепко прижимая к телу карабин. Наверху лязгала, гудела и громыхала бесконечная вереница цистерн, платформ и вагонов.

– Он с винтовкой, что ли? – удивленно спросил помощник машиниста. Тот перевел дух.

– Идиот! Еще бы чуть-чуть... Может, и с винтовкой – чего удивительного!

От шоссе, включив маячки и сирены, неслись автобусы СОБРа. Приблизившись к месту происшествия) они резко затормозили, затянутые в камуфляж с черными масками вместо лиц, бойцы высыпались наружу и цепью стали охватывать пятачок у озера.

– Атас! – зычно крикнул Баркас. Спортивные костюмы врассыпную кинулись в заросли кустарника. Люди Шамана, избегнувшие прицельного огня конкурентов, тоже бросились бежать. Но таких было мало. Многие могли только сидеть или ползти, а некоторые вообще лежали без признаков жизни.

СОБР преследовал убегающих. Камуфляжные комбинезоны догоняли бандитов, сбивали с ног, оказывающих сопротивление били ногами или прикладами.

Литвинов бежал за Баркасом. Бывший морпех имел хорошую физическую подготовку, но образ жизни не способствовал ее сохранению. Расстояние сокращалось.

– Стой! Стреляю! – крикнул майор, хотя не собирался применять оружие. Зато Баркас, не останавливаясь, выстрелил назад из-под руки – раз, второй, третий... «Бах! Бах! Бах!» Литвинов слышал, как свистнула пуля, но это только раззадорило его.

– Стой! Я – Литвинов!

Единственный в отряде, он почти не надевал маску на операции. Врагов у него и так – больше некуда, а лицо командира СОБРа действовало на многих как наведенный в упор пистолет.

Услышав фамилию преследователя, Баркас понял, что уйти не удастся. Затвор пээма заклинило в заднем положении – кончились патроны. И хотя запасная обойма в кармане имелась, проку от нее было немного – времени на перезарядку не оставалось. Бригадир понимал: через несколько секунд выполненный в прыжке удар кованого ботинка бросит его на землю, обязательно повредив позвоночник.

Именно так Литвинов и собирался задерживать убегающего. Он уже выбрал точку – на спине между лопатками, но понял, что усталость не позволит выпрыгнуть настолько высоко, и сконцентрировал взгляд на пояснице Баркаса. Однако тот вдруг остановился, развернулся и швырнул в лицо майора пистолет с нелепо торчащим стволом. Литвинов успел нырнуть под семисотграммовый кусок металла и тоже резко затормозил, взрыв землю твердыми рубчатыми подошвами высоких шнурованных ботинок.

– Иди, ментяра, возьми меня, – процедил бригадир. В мощном кулаке была зажата финка с длинным узким клинком.

– Может, ты и заточенным электродом умеешь? – непонятно спросил Литвинов и потянулся к нагрудному карманукобуре. – Значит, сдохнешь прямо здесь!

В это время финка дернулась: только что клинок торчал в сторону большого пальца, а теперь отсверкивает из-под мизинца. Еще рывок, и хищно заточенная «щучкой» сталь вернулась в прежнее положение. Баркас вытянул руки перед собой, и посверкивающая полоска перепархивала из одной в другую.

– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Литвинов. Час назад именно это он демонстрировал своим бойцам. САКОНБ – специальный армейский комплекс ножевого боя. Владели им только прошедшие службу в специальных подразделениях вооруженных сил.

– Знаешь САКОНБ? Где служил? – Майор не дотронулся до застежки кармана-кобуры, опустив руки к правому бедру.

– Разведывательно-диверсионный взвод отдельного батальона морской пехоты Черноморского флота! – оскалился Баркас. – Иди, возьми меня!

– Щас! – криво улыбнулся Литвинов, и в его руке тоже появилась остро заточенная матовая сталь. – Щас и возьму!

Медленно и очень осторожно два знатока САКОНБа сходились. Присев на широко расставленных ногах, выставив вперед напряженную левую руку и отведя назад расслабленную правую с зажатым клинком. Точь-в-точь как на картинке в армейской книжке с грифом «секретно».