Точка перехода Злотников Роман
– Сейчас расскажу. Но прежде запомни: мы готовы ему помочь. Но взамен требуем абсолютного повиновения. Он должен нам полностью подчиниться. И делать только то, что мы ему скажем. Понятно?
– Ну да.
– Скажешь ему это от моего имени, – на первый взгляд несколько невпопад уточнил Седой. – Теперь насчет «мы». – Он замолчал и отвернулся. Миша еще некоторое время молча сидел на диване, ожидая продолжения, потом нетерпеливо спросил:
– Так что там насчет «мы»?
Седой развернулся к нему и уставился прямо в глаза взглядом, от которого у Мишки тут же взмок лоб и по спине побежали мурашки. А затем произнес спокойно и как-то обыденно:
– Дело в том, что мы — не люди.
Михаил замер. Несколько мгновений (или минут – ориентацию во времени он в этот момент потерял совершенно) Мишка сидел, ошарашенно пялясь на своего соседа. В то, что тот сказал правду, он поверил сразу. Окончательно и бесповоротно. Причем эта вера никак не была связана с логикой. Скорее с ощущениями. Ну не мог человек так смотреть. И так говорить. И вообще, от всей вроде как давно знакомой фигуры Седого в этот момент ощутимо повеяло абсолютной чуждостью. Чем-то совершенно нечеловеческим. Это длилось, длилось, длилось… а затем прошло. Так же внезапно, как накатило. Вроде как Седой предъявил нечто, некое удостоверение его истинной личности (ну, как опера предъявляют свою ксиву, одним этим движением мгновенно превращаясь из обычного гражданина в лицо, обладающее властью), а потом… закрыл обложку. И снова стал обычным, знакомым Седым. Михаил нервно облизал губы и вымученно улыбнулся. Наверное, так поступил бы на его месте любой обычный человек, живущий в своем обычном, просто и понятно устроенном мире, в котором, несмотря на все беды и проблемы, было – сейчас он понимал это отчетливо – так уютно и комфортно.
– Ты пошутил, да?
– А ты как считаешь? – усмехнулся Седой.
– Ну… – Михаил замер, не в силах изгнать из памяти еще свежее воспоминание о жутком ощущении чуждости, но продолжая отчаянно цепляться за привычный мир. Но Седой не дал ему шанса:
– Мы не пошутили. Мы действительно не люди.
Михаил спросил внезапно севшим голосом:
– А… кто вы?
Седой усмехнулся:
– Каторжники.
– Кто?!
Седой некоторое время смотрел на него, явно забавляясь произведенным эффектом, а затем покачал головой и продолжил:
– Мы – беглецы. Мы сбежали из тюрьмы. Нас на Земле около миллиона. Не обращай внимания на это тело. Оно принадлежит обычному землянину. Любой из тех, кого вы называете пришельцами, предпринимает некие меры маскировки. Нам в этом отношении было легче всего, поскольку мы сами не имеем физического тела.
Михаил недоуменно покосился на ноги Седого, перевел взгляд на его макушку.
– Как это?
Седой развел руками, а затем продолжил:
– Мы просто вселились в землян и захватили контроль над их телами. На самом деле им это практически ничем не грозит. Наоборот, пока мы в их телах, эти тела намного лучше защищены от любой опасности – от вирусов до несчастных случаев.
– Так это и в меня можно так же? – испуганно спросил Михаил.
Седой кивнул и добавил:
– У нас не было иного выхода. Мы же говорим: мы – беглые каторжники. Эти слова не совсем точно отражают наш статус, но из тех, что будут понятны тебе, они наиболее близко описывают нашу ситуацию. Нас не могут удержать физические стены, но наши властвующие приняли меры, чтобы мы стали неспособны покинуть нашу тюрьму. Обычно мы можем обходиться без того, что в вашем представлении именуется телом, организмом, но не в этом случае. Чтобы не развоплотиться, то есть, по-вашему, не умереть, мы должны были закрепиться на чьем-нибудь сознании. Поэтому нам пришлось временно занять пустующие места…
Какой бы шокирующей ни была новая информация, психика человека способна довольно быстро подстраиваться под нее. И одним из компенсаторных механизмов, используемых ею, является принятие этой новой информации как некой данности, которую уже не изменить и с учетом которой теперь необходимо дальше строить свою жизнь. Так же произошло и с Мишей. Спустя несколько минут после того, как он узнал нечто, совершенно перевернувшее его представление об окружающем мире и далеко на обочину отодвинувшее подавляющее большинство важных и сложных проблем, Михаил уже оказался способным задать первый действительно важный вопрос:
– А вы… того… в кого-нибудь перепрыгнуть можете?
Седой кивнул:
– Да, но скорее теоретически. Наши оковы не позволяют нам существовать во Вселенной привычно – без того, что вы называете телом, так что любое наше перемещение, предусматривающее выход нашей сути за пределы физического тела, которое является убежищем, нас серьезно ослабляет. Так что для смены тела нужны очень и очень веские основания.
Михаил тихонько выдохнул. Значит, опасаться того, что эти «мы» тут же внедрятся в его собственную голову, или где там они гнездились, пока не стоило.
– А-а… сколько вас? – вновь спросил он, забыв, что Седой уже озвучил ответ на этот вопрос.
Но тот не стал напоминать, а просто еще раз ответил:
– До Земли сумело добраться около миллиона сутей.
– Обалдеть! – ошарашенно покачал головой Миша. – По Земле шастает миллион инопланетян…
– Гораздо больше, – отозвался Седой, – миллион – это только мы. Но мы вообще попали на Землю совершенно случайно. У нас никому не были интересны ни этот район вашей галактики, ни ваша система, ни ваши ментальные ресурсы. Этот рукав вообще считался пустынным, поэтому наше место изоляции… назовем его тюрьмой, случайно прошло слишком близко от Земли. Достаточно близко, для того чтобы наша попытка побега получила некие шансы на успех. И мы сумели воспользоваться этим шансом. Но в вашем мире действуют и многие другие. Причем уже давно. Часть из них даже установили контакты с некоторыми из ваших правительств, хотя большинство действуют, не обращая на них никакого внимания, а просто используя некую несложную маскировку.
Михаил потер лоб. И что теперь?
– А… что вы собираетесь делать?
– Мы ищем возможность вернуться домой, – спокойно ответил Седой, – это наша главная задача. А пока – просто живем. Получаем опыт, интересный или не очень, развлекаемся, немного забавляемся. Но не сильно. Мы же беглецы, и особенно светиться нам нельзя. Наша цивилизация хорошо известна во Вселенной, так что идентифицировать нас довольно просто. Несмотря на то что мы здесь находимся не в своем естественном состоянии. Просто по тем возможностям, которые нам придется, да уже частично пришлось продемонстрировать. Так что, скорее всего, наше присутствие в вашем мире уже не секрет. Но если мы слишком уж заденем интересы еще какой-нибудь расы из оперирующих на вашей планете, то напрямую с нами из тех, кто здесь присутствует, вряд ли кто рискнет связаться. А вот «стукнуть» на нас могут.
– И что?
Седой улыбнулся, предлагая Михаилу самому догадаться, что будет, если по всей Земле начнется охота на миллион особей, обладающих, судя по словам Седого, какими-то экстраординарными возможностями, благодаря которым другие пришельцы даже не рисковали с ними связываться.
– А-а… почему вы уверены, что уже не «стукнули»?
Седой усмехнулся:
– Ну, это вряд ли. Наша цивилизация – одна из самых могущественных. Некоторые называют нас «Властелины Времени». И если наши властвующие заинтересуются вашей планетой, остальным придется убраться. И хотя мы пока не нашли здесь ничего, что могло бы заинтересовать нашу цивилизацию, но наши возможности и ресурсы, вследствие ограниченности нашего статуса, довольно малы. Если сюда придут обладающие всеми возможностями, вероятно, они увидят то, что ускользнуло от нас. Остальных же ваша планета чем-то заинтересовала? Хотя мы пока не обнаружили чем. Земля, можешь мне поверить, в нашем представлении такая свалка!.. Впрочем, скоро настанет момент, когда повсеместно будут открыты двери в другие миры, и у вас будет шанс туда уйти. Но нам необходимо покинуть вашу планету до этого момента.
Мишка задумался, потом осторожно спросил:
– Но ты же говорил, что с вами предпочитают не связываться? А сейчас утверждаешь, что вы ограничены в возможностях.
– Ну да, ограничены, – согласился Седой. – И сильно. Но при сравнении возможностей очень многое зависит от уровня, на котором они находились до ограничения. Так что даже остатка вполне хватит для того, чтобы нейтрализовать любую угрозу. Хотя мы сами чувствуем себя, как чувствовал бы человек, которому, скажем, вырвали язык, один глаз, прокололи барабанные перепонки и отрубили обе ноги и правую руку.
На лице Михаила появилось сочувственное выражение. Седой в ответ махнул рукой – типа не парься.
– Ну, давай пока на этом вопросы закончим. Понял, что передать Черному?
– А откуда… – начал Миша, но Седой нетерпеливо насупился и мотнул подбородком:
– Не важно. Так понял?
– Да, а…
– Насчет того, что я тебе рассказал, сейчас забудь, потом вспомнишь, – произнес он, пристально глядя Михаилу в глаза. Тот легонько вздрогнул, затем устало потер лоб.
– Блин, голова что-то… Ну так как там с моим пантаклем, нарыл что?
Седой удовлетворенно кивнул:
– Пока мало.
Михаил поднялся с тахты.
– Ну, тогда я двинул.
Уже в прихожей Седой на всякий пожарный уточнил:
– Насчет тетрадки все понятно?
Михаил обиженно насупился:
– Не боись, я на память никогда не жаловался.
– Да уж вижу, – усмехаясь чему-то своему, кивнул Седой и прикрыл дверь за спиной гостя…
Все это Миша, путаясь и захлебываясь купленным в киоске пивом, изложил Черному. Из сквера они убрались и сейчас сидели в парке ЦДХ. Черный слушал молча, неотрывно глядя на Михаила и все время стараясь убедить себя, что тут что-то не то. Что Михаил это где-то вычитал, услышал, может даже просто придумал. Хотя последнее предположение в голове никак не укладывалось. И дело даже не в том, что до сих пор он никогда не замечал за своим сокурсником склонности ко лжи. Михаил просто не мог придумать ничего похожего. Он был нормальный парень, занятый чисто житейскими делами и заботами – что, когда и почем купить, где подработать и за сколько, как поскорее скинуть зачет и уехать на тренировку. Ничего более. Поэтому, после того как Михаил замолчал, Черный еще некоторое время сидел, размышляя над его рассказом, а затем осторожно спросил:
– Значит, ты ничего не помнил, пока мы с тобой не заговорили о моей тетрадке?
– Ну да, – уныло кивнул Михаил и покачал головой. – А я ему еще говорю: «Не боись, мол, я на память никогда не жаловался…» Вот же сука!
Они снова помолчали. Потом Миша повернул голову и спросил:
– Слушай, ну так чё ему сказать-то по поводу тетрадки?
Черный задумался. Конечно, в свете новой информации решение стоило обдумать заново.
– Знаешь, передай ему, что я подумаю.
– Да ты чё, Черный? – всполошился Михаил. – Ему же отобрать у тебя тетрадку – раз плюнуть. Да он же в две секунды может тебя… ну, чего хочешь с тобой сделать. Вон как со мной-то…
– Пока ведь не сделал? – резонно заметил Черный. – И знаешь, что я думаю? Не может! Не понимаю почему, но, скорее всего, именно так и есть. Иначе ему совершенно не нужно было создавать ситуацию, при которой ты открыл мне всю эту информацию.
– Ему? – изумился Михаил, а потом обиженно протянул: – Да это я сам тебе все рассказал. Сразу, как вспомнил.
– Да, ты прав, – осторожно кивнул Черный.
Спорить с Михаилом не имело смысла – он и так был слишком возбужден. Но самому Черному стало ясно, что Седой просто использовал парня как некий носитель информации типа дискеты. Причем с «паролем», настроенным на определенного пользователя. Иначе почему Седой сначала «закрыл» память Миши и настроил ее «открытие» именно на определенный момент? Ключевой характеристикой стало его собственное присутствие, причем в отсутствие посторонних лиц. Черный даже осторожно предположил, что Седой дал его сокурснику некую установку на то, чтобы разговор, «открывающий» память, состоялся при отсутствии других людей. Иначе было сложно объяснить, почему Михаил, который первый разговор о пантакле затеял прямо в институте, теперь с несвойственным ему терпением подождал до конца занятий и начал разговор, только когда они пришли в относительно безлюдное место. Ну а дальше все по учебнику психологии: стресс от внезапно открывшейся ему шокирующей правды, желание выговориться…
– Ну и что мы теперь будем со всем этим делать? – уныло спросил Михаил.
– А какие у нас есть варианты? – задал риторический вопрос Черный.
– Ну… не знаю. Может, в милицию пойти? Или к ученым?
– И что ты им скажешь? Что сосед рассказал тебе, будто он – инопланетянин?
Михаил не ответил, только помрачнел. Черный дал ему пару минут, чтобы самому проиграть в уме разные варианты, а затем осторожно добавил:
– Если он сказал правду, скорее всего пока мы ничего сделать не сможем. К тому же я не уверен, что вообще кто-то что-то сможет сделать. С тем-то бардаком, что творится вокруг… Так что единственное осмысленное действие, на которое, по моему мнению, мы способны, это продолжать собирать информацию. Об этих Властелинах Времени. Ну и об остальных. А там посмотрим.
На том и расстались.
Следующие несколько дней Михаил, встречаясь с Черным взглядом, отрицательно мотал головой или тихо говорил: «Пока не видел» или «Не встречались еще».
Так прошла вся учебная неделя. Все это время Черный пытался собрать хоть какую-то информацию о пришельцах. Везде, где только можно. От бульварных газетных листков до Фидонета, от телепередач до книг. Он и раньше кое-что почитывал, но скорее от скуки или для развлечения. Теперь же все было по-другому. Его мир внезапно кардинально изменился. Ну, вроде как мир древних ацтеков, которые жили себе на Юкатане, строили близкие и далекие планы, но тут приплыли «большие деревянные рыбы» и выплюнули из своего чрева «белых демонов», и все изменилось. Причем кардинально, до самых основ. Драгоценный нефрит, например, оказался всего лишь дешевым поделочным камнем, надежный хлопковый панцирь – защитой не прочнее бумаги, а приличные мальчики и девочки из благородных семей, поколениями властвующих над миром, были сброшены со ступеней пирамид и примерили на шею рабскую колодку. И никто не мог гарантировать, что весь этот сложный, многоцветный мир, в котором жили люди, со всеми его большими и важными достижениями, ценностями и проблемами – от курса доллара и чемпионата мира по футболу до уровня инвестиционной активности и результатов ближайших выборов, не рухнет точно так же. Потому что если слова Седого были правдой, они означали, что «конкистадоры» уже здесь.
Следующую порцию информации Мишка выдал в понедельник.
Как и в прошлый раз, он подошел к Черному и сказал:
– Есть разговор.
После занятий они сразу пошли в парк при ЦДХ. Михаил шел молча, сумрачно глядя себе под ноги. А когда сел на лавку, долго молчал. Черный даже не выдержал и спросил:
– Ну что, встречался с Седым?
– Да.
– И что он тебе рассказал?
– Ничего.
Черный недоверчиво воззрился на сокурсника. Так зачем встреча-то? У него и так дел предостаточно. Он тут нарыл одну книжку, которую ему порекомендовали насчет пришельцев. Американки Барбары Марсиньяк. И Черный ее сейчас активно читал.
– Он взял меня с собой, – мрачно пояснил Михаил.
– Куда? На встречу со своими? – чувствуя, как у него мгновенно засосало под ложечкой, спросил Черный.
– Нет, просто. Поездили с ним.
– И что?
– Он не врет, – мрачно констатировал Михаил. – На такое человек точно не способен.
– На что?
И Михаил рассказал.
Седой встретил его вечером, во дворе. И это при том, что всю неделю они никак не могли пересечься – Михаил даже три раза сам приходил к нему, но дома не застал. А тут…
Было уже довольно поздно. Михаил вышел вынести мусор и, уже возвращаясь, наткнулся на Седого, который ждал у подъезда.
– О, привет, а я…
– Некогда, – оборвал его Седой. – Но если хочешь, давай со мной. В машине все расскажешь.
– Да легко, – встрепенулся Михаил, но затем бросил взгляд вниз, на свои треники с пузырями на коленях и ботинки, надетые на босу ногу, и сконфуженно умолк.
– У тебя две минуты, – смилостивился Седой, – жду в машине.
Спустя две минуты Михаил пулей вылетел из подъезда и едва ли не на ходу запрыгнул на переднее сиденье «Нивы» Седого. Тот придавил газ, и машина, шлифанув асфальт всеми четырьмя колесами (это «Нива»-то!), буквально прыгнула вперед.
Решение Черного Михаил сообщил Седому еще до того, как они выехали из Королева. И потом до самой МКАД сидел и размышлял над тем, а чего это его понесло в Москву на ночь глядя. Тех двух минут, за которые он успел взлететь до своей квартиры, бросить ведро и по-быстрому натянуть брюки и носки, ему вполне хватило бы, чтобы сообщить Седому всю имеющуюся информацию. Может быть, дело было в том, что Михаилу очень хотелось узнать еще что-то из того, что знал Седой. Черный ведь сказал, что нужно собирать информацию. Да и самому было жуть как интересно. Причем в полном соответствии с точными значениями двух этих слов – «жуть» и «интересно».
– Слушай, а… – начал он, когда они влетели в Москву.
– Не мешай! – оборвал его Седой, а затем уточнил: – Сегодня ни о чем не спрашивай. Не до этого.
Они три часа мотались по северу и центру Москвы, Седой регулярно останавливался и, бросив Михаилу: «Посиди, я скоро», – ненадолго исчезал в каких-то подъездах, подворотнях, дверях дешевых забегаловок, а пару раз они припарковались на охраняемых стоянках у фешенебельных ресторанов. Пока Михаил ждал Седого, он попытался отыскать на паркинге еще хотя бы одну отечественную машину. Таких не оказалось. Их «Нива» была одна. Но Седого охранник пропустил на стоянку, даже ничего не спросив.
Уже после полуночи, заправив машину, Седой заехал в очередную подворотню и, оставив Мишу, исчез почти на полчаса. А вернувшись, бросил ему небольшой мешочек из чего-то, напоминающего черный бархат.
– Бриллианты когда-нибудь видел? – весело спросил он.
– Нет, – мотнул головой Михаил и поправился: – То есть видел, конечно, на картинках.
– Можешь посмотреть, – разрешил Седой, кивнув на мешочек.
Мишка несколько мгновений озадаченно смотрел на мешочек, а потом осторожно растянул горловину. На ладонь высыпалось несколько камешков. Михаил почувствовал, как у него мгновенно вспотели ладони. Он учился на геологическом и знал об алмазах довольно много. Алмаз – самый дорогой драгоценный камень на Земле. Плотность алмаза – 3,5. Показатель преломления – 2,42. Температура плавления – 3700–4000 °C. Твердость – десять единиц по шкале Шора. А бриллиант – это всего лишь ограненный алмаз. Мишка, конечно, не был специалистом по драгоценным камням, но навскидку у него на ладони сейчас лежало миллионов десять баксов. Если, конечно, это действительно были бриллианты… Впрочем, существовал способ проверить. Михаил осторожно взял один из камешков и, прижав его к стеклу, надавил. На стекле осталась четкая царапина. Миша шумно выдохнул и осторожно ссыпал камни обратно в мешочек. От греха подальше…
– Жрать хочешь? – подал голос Седой.
– Что? – не сразу понял Михаил, все еще находясь под впечатлением огромного состояния, которое он только что ощущал пальцами. – Ну да… неплохо бы.
«Нива» тут же сбросила скорость и спустя еще минуту остановилась у небольшого кафе.
Они сели у стойки. Седого здесь, похоже, знали, потому что бармен предложил меню Мише, а Седому сразу же накатил коктейль и крикнул на кухню:
– Омлет с беконом и грибами!
Михаил рассчитывал, что здесь, поскольку они уже никуда не торопились, Седой раскрутится на какую-нибудь новую информацию, но тот молча поел, не спеша, давая доесть Михаилу, выцедил еще один коктейль и махнул официанту:
– Слушай, у меня с деньгами сейчас пока слабо. Возьмешь в оплату? – Он достал из мешочка бриллиант весом каратов на пять.
Бармен услужливо улыбнулся:
– Да никаких проблем! Вы у нас постоянный клиент, так что мы вполне можем подождать. Завтра деньги завезете или в следующий раз расплатитесь.
– Значит, не нужно? – усмехнулся Седой, кивая на бриллиант.
Бармен все с той же улыбочкой замотал головой.
– Ну, как знаешь, – протянул Седой и… каким-то легким, даже слегка ленивым движением раздавил бриллиант пальцем.
3
– Слушай, Седой сказал, что это не то. – Миша достал из кармана простое, но покрытое старой патиной кольцо из мельхиора и протянул Черному.
– А почему? – несколько разочарованно спросил Черный, убирая кольцо в карман.
– Да не знаю, – пожал плечами Миша. – Я ему принес. Он взял, повертел его в руках, потом отдал мне обратно и сказал, что не то. Пусть, мол, передаст другое.
Черный задумался. Когда пару дней назад Михаил сообщил, что Седой просит передать ему какое-нибудь из своих колец, он слегка испугался. Потому что показалось, что он понял, о каком кольце Седой ведет речь. Оно и сейчас украшало его палец. Его собственное кольцо, с собственным именем – «Глаз дракона». И до сих пор Черный никогда и никому не передавал его. Причем даже сама мысль о чем-то подобном вызывала у него неприятие. Почему – ему самому было не совсем ясно. Просто какая-то мистика. Впрочем, возможно, Седой не имел в виду какое-то конкретное кольцо. Черный осторожно расспросил Михаила, насколько подробно тот его Седому описал, но, по уверениям Миши, выходило, что описание было совершенно поверхностным. Ну, типа однокурсник, сечет во всяких оккультных вещах, ходит во всем черном и так далее. Так что вряд ли Седой вел речь именно об этом кольце…
Но, с другой стороны, откуда-то Седой узнал о тетради еще до того, как Михаил о ней упомянул? Так, во всяком случае, следовало из Мишкиного рассказа. И возможно, Седой имел в виду именно это кольцо, узнав о нем по все тем же непонятным своим каналам. Но, поскольку никакой конкретики не прозвучало, Черный решил не отдавать то кольцо, о котором подумал. Может, все это просто мнительность и Седому пойдет любое кольцо, оказавшееся в распоряжении Черного?..
Так что он принес из дома другое, старое, тоже взявшееся неизвестно откуда. То есть не то чтобы его появление в семье было окутано каким-то мраком или связано с какой-то загадочной историей, просто Черный никогда его историей не интересовался. Ну, есть такое, не слишком примечательное кольцо – да и ладно. Возможно, оно было подарено кому-то из родителей, или куплено ими, или перешло по наследству от деда с бабкой…
– Ну что мне Седому-то передать? – нетерпеливо спросил Михаил.
Черный очнулся от размышлений и вздохнул. Похоже, делать нечего, надо отдавать то, о котором подумал сразу. Он уже не раз сталкивался с тем, что такие вроде бы спонтанные и ничем не обоснованные озарения попадают в самую точку. Черный поднял руку и снял с пальца кольцо. Михаил уважительно цокнул языком:
– Клёвое! Мне всегда нравилось. Откуда взял?
– Сам сделал, – немного сердито отозвался Черный.
– Как это?
Черный раздраженно пожал плечами, но затем сменил гнев на милость. В конце концов, Михаил ни в чем не виноват – кольцо попросил Седой, а уж Черный сам принял решение, отдавать его или нет. Ведь теоретически можно было потянуть время, принести еще какое-нибудь кольцо, дома их валялось несколько штук… Вот только он почему-то был уверен, что Седой просит именно «Глаз дракона». Так что либо кольцо надо отдать Михаилу, либо просто передать Седому, что он ему ничего не даст. Черный поднял взгляд. Михаил заинтересованно смотрел на него. А, ну да, «как сделал»…
– Ну, технологически это не так сложно. Сначала придумываешь форму. Потом режешь восковку…
– Чего?
– Восковку, модель из воска. Восковку помещаешь в опоку и заливаешь все ювелирным цементом. А потом ставишь в печь.
– В печь? Без металла? Для чего?
– В печи воск плавится, выпаривается и получается полость, ну как бы отпечаток той формы, которую имел воск. А потом в эту полость под центрифугой подается расплавленный металл.
– А под центрифугой-то зачем?
– Чтобы металл распределялся равномерно и не образовывалось воздушных пузырьков.
Миша уважительно кивнул:
– Да уж, проце-ес! А ты его вот таким, с глазом, сам придумал или скопировал откуда-то?
– Сам придумал. – Черный покрутил кольцо в руках. – Я даже сначала хотел эту слезу покрупнее сделать, чтоб всю фалангу пальца покрывала. Но не пошло… – И он протянул кольцо Михаилу. – Ты поосторожнее с ним.
– Не боись! – хмыкнул Михаил, убирая кольцо в карман. – Доставлю в лучшем виде. Ну, бывай…
На следующий день Михаил в институте не появился. А в пятницу он наконец нарисовался. Смурной. Во время лекций старательно отводил от Черного глаза и первым выскакивал из дверей аудитории, чтобы не пересечься на перерывах, как будто боялся встречи. А после занятий встретил Черного возле забора Парка культуры.
– На, – мрачно произнес, сунув Черному кольцо.
Тот недоуменно покрутил кольцо в руке. Вроде как ничего не изменилось.
– Чего случилось-то? Чего ты весь день какой-то мрачный и вздернутый?
– А-а-а… – Михаил махнул рукой. – Мне от Седого знаешь как досталось? Мама не горюй!
– За что?!
И Миша рассказал.
К Седому он зашел вечером того же дня, когда Черный отдал кольцо. Хозяин был дома.
– Принес? – сразу же спросил он.
– Ну да, вот.
Седой взял кольцо, но как-то необычно. Эдак осторожно и легко удерживая его кончиками пальцев, как некий хрупкий или очень опасный предмет. Он не стал надевать его на палец, просто поднес ближе к глазам и очень внимательно и долго разглядывал. Потом хмыкнул, подошел к столу, открыл ящик и достал оттуда кусок какого-то материала – то ли кожи, то ли очень плотной ткани, Михаил так и не понял. Расстелив лоскут на столе, Седой осторожно положил на него кольцо, как-то по-особенному извернул руку и провел по кольцу всеми пальцами сразу. Михаил вздрогнул. Кольцо, до того выглядевшее серым, внезапно засверкало всеми цветами радуги. Мише показалось, что по ободу кольца даже побежали какие-то радужные узоры, а вертикальный зрачок в глазу, украшавшем кольцо, дернулся и скосил взгляд на Седого. Мишка моргнул… А когда снова открыл глаза, кольцо выглядело как обычно.
– Хм, – тихо пробормотал себе под нос Седой, – теперь понятно, как у него смогла появиться тетрадь…
– Чего? – переспросил Михаил.
– Так, ничего. – Седой уже обычным небрежным жестом сгреб со стола кольцо и протянул Михаилу. – Отдашь обратно. – После чего присел к столу и, достав лист бумаги, начал хаотично писать на нем цифры. Не подряд, в строчку, а то внизу, то вверху, то у правого края, то посередине.
Михаил некоторое время наблюдал за ним, а потом тихонько вышел из комнаты и прикрыл дверь. Седой явно занялся чем-то важным, а ему пора было идти. Мать с отцом в этот вечер заночевали на даче, и потому к Мише скоро должна была прийти Танька. Инопланетяне инопланетянами, а упускать возможность провести вечерок с такой классной девчонкой, как Танюха, Мишка совершенно не собирался…
Вечер вышел просто супер! И плавно перетек в ночь. Так что с утра Миша был в очень благодушном настроении. Сегодня он в институт не собирался, планируя заняться машиной, но, как правильный пацан, оделся, чтобы проводить Таньку до остановки. Той как раз в институт было необходимо.
Уже одевшись, Миша машинально сунул руку в карман и вытащил кольцо. Татьяна, наводящая красоту у зеркала в прихожей, скосила глаза и ахнула:
– Ой, какая интересная вещица! Твоя?
– Да нет, однокурсника одного.
– А дай поносить! Ну пожалуйста… – Татьяна скорчила просящую физиономию, и Михаил, после всего, что получил прошедшей ночью, почувствовал, что не сможет отказать. Он небрежным жестом протянул подруге кольцо:
– Ладно, бери, только ненадолго. Мне его дали показать одному человеку, а потом мне его отдать надо будет.
– Да я только на разочек!.. – расцвела Татьяна и наградила его таким поцелуем, что Миша расплылся в улыбке.
День прошел довольно спокойно. Михаил поковырялся с железками в гараже, потом сходил на тренировку и уже вечером, возвращаясь, внезапно наткнулся на Седого. Миша как раз шел с сумкой, в которой погромыхивали шлем и защита, вдоль глухой стены дома, как вдруг буквально уткнулся в соседа, возникшего будто из ниоткуда.
– О! А откуда ты взял… – начал изумленно Михаил, озираясь по сторонам, но Седой не дал ему закончить.
– Где кольцо?
– Кольцо? Да… Таньке дал поносить. Ненадолго.
Седой что-то глухо пробормотал себе под нос, судя по всему ругательство, а затем зло прошипел:
– Ну почему тебе, дураку, нужно объяснять, что нельзя распоряжаться не принадлежащими тебе вещами?!
Михаил недоуменно пожал плечами:
– Да в чем дело-то? Ну, пошла девка в институт, покрасовалась перед подругами. В чем проблема-то?
– Идиот! – Голос Седого стал откровенно злым. Да что там злоба – в его голосе теперь уже слышались нотки настоящего бешенства. – Бегом за кольцом! Сию же секунду!
Михаил, испуганный таким оборотом, дернулся было назад, в сторону Татьяниного дома, но вспомнил о сумке с хоккейной формой и озадаченно затормозил, нерешительно косясь на Седого. Бежать с сумкой было очень неудобно. Тот понял сразу же.
– Брось всё – и бегом! Бегом, я сказал!!! – И когда Миша, швырнув сумку к ногам Седого, уже бежал со всех ног, крикнул вдогонку: – Спроси у нее, не интересовался ли кто-нибудь сегодня кольцом!
До квартиры подруги Михаил добежал за шесть с половиной минут. Даже время запомнил. Потому как, припустив от Седого, сразу за углом бросил взгляд на часы, прикидывая, вернулась ли Танька из института, а когда выскакивал из лифта, посмотрел на часы еще раз. В некотором роде личный рекорд…
Танька была дома.
– Привет, Миш, заходи. А чего это ты такой запыхавшийся? – удивленно поинтересовалась она, открывая дверь. – Да что случилось-то?
Михаил судорожно перевел дух и махнул рукой:
– Некогда объяснять. Кольцо у тебя?
– Ну да.
– Давай сюда, быстро!
Подруга окинула его удивленным взглядом и нырнула в комнату. Через пару минут она появилась оттуда с кольцом в руке. Михаил облегченно выдохнул. Все дорогу сюда он думал, что будет, если Танька отдала кольцо поносить кому-то из подруг или хуже того – потеряла.
– Вот, держи.
– Спасибо, – буркнул Михаил и развернулся к двери.
– Да в чем дело-то? – снова спросила Татьяна. – Чего ты такой вздернутый?
– Да… – снова повернулся к ней Михаил, припомнив последнюю фразу Седого. – У тебя… это… кольцом никто не интересовался сегодня?
– Да нет… Ну то есть девчонки обратили внимание, конечно…
– Девчонки? Какие?
– Ну из нашей группы. Спрашивали, откуда оно у меня.
– И что ты сказала?
Читать бесплатно другие книги:
