Ватиканские Народные Сказки Дубровский Андрей

Редактор Александр Ильин

ISBN 978-5-4474-0069-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Praefatio (i. e. Вступление)

Давным-давно жил-был в Ватикане сказочник. Но то был не простой сказочник – работал он в папском оффиции (сказок и необычайных историй. В долгие зимние вечера, когда бушевала вьюга или свирепствовал варвар, сказочник услаждал слух Папы и его кардиналов сказками собственного производства. И подчас такие фаворы учинял он уху клерикальному, что иные кардиналы, забыв про свой сан, заливисто смеялись, весело топали ногами и хлопали в ладоши.

Но однажды, когда сказочник, преисполненный вдохновения, сочинял новые сказки ко дню Ватиканского Трудящегося, (в Центральный Ватиканский генератор попал некрупный метеорит. В силу своей малости метеорит не содеял масштабных материальных неприятностей, но весь Латеранский дворец, (где тогда находилась келья сказочника, погрузил во тьму основательно. Тут-то, ища во мраке свечу, сказочник и вспомнил, что ещё с утра его переносной телефонный аппарат совершеннейшим образом разрядился. А зарядить его стоило бы: не ровен час, мог позвонить какой-нибудь кардинал и сказать, что ему страшно в темноте, и потребовать посему сказки жизнеутверждающей.

Надо было спешить, и в поисках места, где ещё могла оставаться на дне резервуаров энергия, сказочник вышел за пределы Латеранского дворца. Вышел в первый раз за свою жизнь, успевшую убелить его благородными сединами.

Нет нужды говорить, что многолюдный и южный по своему темпераменту город поразил сказочника несказанно. Он не мог понять, зачем находящиеся друг рядом с другом люди, разговаривая меж собою, кричат, будто от рождения глухие; почему уличные торговцы бросаются на него, словно малайские пираты, и отчего они так твёрдо уверены, что он непременно впадёт в ничтожество и не сможет дальше существовать, если не купит у них брелок в виде Пизанской башни или шапочку в виде зонтика. Один торговец пал перед сказочником во прах и заклинал его купить вот эту репродукцию с картины новомодного живописца Михаилангела, (если не хочет, чтобы семья торговца умерла с голоду. Сказочник, при всём своём желании, никак не мог помочь несчастному – у него не было ни сольдо. Осознав неплатёжеспособность сказочника, торговец весьма ловко поменялся в поведении и высокомерно отошел прочь, бормоча что-то на вульгарной латыни. Его латынь была настолько вульгарна, что сказочнику удалось понять лишь немногие слова, имевшие общие индо-ватиканские корни.

Наконец, сказочник увидел то, что искал: за очередным поворотом явился пред ним магазин всяческих услуг. Здесь можно было и оформить пропуск в Вавилонскую Государственную библиотеку, и купить путёвку в Гиперборею, (и приобрести аппарат светописный; за умеренную плату здесь могли сделать даже маленького гомункула. Наконец, в этой феерии просвещения и прогресса, сказочник нашёл искомое и направил свои стопы к помещению, завешанному рекламой, в которой сулили невероятные возможности: «роуминг по всему Капитолийскому холму!», «надёжная связь, не пропадающая даже в катакомбах!», «монеты на счёт переводятся через три дня!», «тариф «постный-лайт»» – VI сольдо в минуту, с включением церковной десятины!», «новое поколение телефонов – сверхмалый корпус, легко переносится двумя людьми, работает в три раза дольше с вдвое меньшим расходом угля!».

Выйдя из магазина, сказочник с крайним неудовольствием обнаружил, что некий злодей угнал его рикшу, искусно нейтрализовав сигнализацию (сторожевой петух валялся невдалеке со свёрнутой шеей). Было это весьма некстати: разгорячённое Солнце, упившись небесным хмелем, гнало людей под навесы. Поспешил туда же и сказочник. В одной из крытых галерей собралось множество народу, и сказочник, движимый свойственным ватиканцам любопытством, пошёл приумножать толпу. Оказалось, что некий крестьянин, приехавший по делам в столицу, коротал своё и окружающих время полдневного зноя рассказыванием сказок.

То, что услышал сказочник, повергло его в ужас, а затем в уныние: по прошествии многих десятилетий, только сейчас он понял, насколько безжизненны и блёклы были его сказки по сравнению с тем, что он услышал сейчас! Решение было принято мгновенно: он немедленно отправится путешествовать по свету, слушать и записывать сказки. Зачем – он ещё не вполне осознавал, ибо разум в тот момент ввергся в хаос и управление на себя взяли чувства.

I

«Но зачем сказки нам не подают той, которая повергла в уныние столь почтенного сказочника!?» – восклицает осерчавший на нашу рассеянность заинтригованный читатель.

Ах да! Вот она:

О достохвальном подвиге кардинала Пия, учинённом им во славу Господа нашего, о посрамлении диавола в личине лесного разбойника и о девяти непорочных девах, спасённых сначала телесно, а затем духовно

Однажды по дремучему лесу, окружавшему славный град Ватикан, шёл кардинал Пий. Он отправился в гущу леса нарубить дров во славу Господа.

Он шёл и пел гимны Творцу. Вдруг за очередным поворотом он увидел картину исключительного душепотрясения: некий демон, обратившийся в разбойника, собирался содеять нечто оскорбительное по отношению к девяти невинным юным девам. Нисколько не раздумывая, благочестивый Пий взмахнул топором и воскликнул: «Именем Господа, сгинь, нечистый!» После такой убедительной демонстрации силы Вседержителя, чрез эманацию (на служителя Его, нечистый предпочёл ретироваться в ближайшие заросли.

Спасённые столь удивительным образом, юные девы принялись наперебой восхвалять своего избавителя, и говорить, что в благодарность готовы сделать ему всё и по-всякому. При этом они недвусмысленно давали ему понять, какого рода плезиры его могут ожидать.

Но Пий, кардинал исключительного благочестия, с негодованием отверг столь бесстыдную награду, смиренно ответствуя, что дланью его руководил Всевышний, а он, Пий, был лишь исполнителем Его промысла.

Увидев столь поразительный пример смирения и воздержанности, девы устыдились и обещали посвятить себя Богу в ближайшем монастыре. Сказанное было тут же и исполнено.

А когда, спустя девять месяцев, у тех дев родились мальчики, они, не сговариваясь, всех их назвали Пиями.

II

И вот, сказочник, исполненный решимости воплотить задуманное немедленно, вышел на проспект Двадцати Шести Кубинских Кардиналов и дошёл до ворот Святого Мизерикордия. Там сказочник задумался ненадолго (и я даже не знаю, о чём он думал в тот момент), и затем решительно выступил за пределы Города, направив стопы свои в неведомую неизвестность…

Сказочник шёл довольно долгое время – солнце уже стало клониться к земле. Он успел проголодаться, ему казалось, что путешествие слишком затянулось. За весь путь сказочник не услышал ни одной сказки. Единственное, чего он сейчас хотел – это найти какой-нибудь постоялый двор и наутро отправиться в обратный путь. Двор постоялый он нашёл. Но, настраиваясь на сон в общей зале, он вдруг неожиданно решил продолжать своё путешествие.

За IV минуты до этого своего решения сказочник услышал, как в той же общей зале возвращавшийся издалёка пилигрим рассказывал собравшимся вокруг него детям постояльцев сказку.

О нунцие Ставракии, божьем посланнике народам, не ведающим истинного Бога, о зайчике, твари божьей, и о любви к детям

Однажды по бескрайним прериям, которые окружали Ватикан, скакал на своём ослике нунций (Ставракий. Он вёз слово Божие далёким народам, пребывавшим ещё во тьме язычества. Слово было аккуратно завёрнуто и лежало в сумке рядом с частичкой ногтя с мизинца правой ноги святого Яго Тапробанского.

Вдруг перед собой на дороге он увидел зайца. Зверёк был ранен и еле двигался. Ставракий, сокрушённо вздохнув, слез с ослика…

Нунций очень любил детей. Вечером, поджаривая на костре зайчатину, он умиротворённо мечтал: «Вернусь домой и подарю соседской дочке заячий хвостик – пусть играется».

III

Путешествие продолжалось уже несколько дней, и сказочник услышал довольно много сказок. Например, этим утром его попутчик – некий благородный синьор, направлявшийся по своим делам в Модену, – в благодарность за то, что сказочник научил его ругательствам на старопарагвайском языке, рассказал вот такую сказку.

Папа Амабилий ХХХ – изобретатель целибата

Однажды к одной знатной даме, жене архиепископа, пришёл в гости папа Амабилий XXX. Следует сказать, что в те далёкие благословенные времена целибат – обет безбрачия – не был ещё открыт, и ватиканские клирики вовсю наслаждались благами семейной жизни.

Папа Амабилий любил захаживать в гости к своим подчинённым, да вот незадача, всё-то их дома не оказывалось: то на работе были, то на рыбалке, а то вообще в магазин пошли и уже третий час не возвращались. Папа был статен и крайне хорош собой, и едва ли какая клерикальная жена, которую он заставал тогда дома одну, могла отказать себе в удовольствии скоротать с ним время в приятной беседе.

Вот и сейчас жена архиепископа, с сожалением сказав, что мужа нет дома, тем не менее пригласила любезного папу на партию в шахматы. Игра оказалась настолько напряжённой, что даже служанки на кухне с завистью вздыхали, кручинясь, что не дал Бог им в мужья хотя бы завалящего нунция; а сторож у ворот – отставной швейцарский гвардеец – одобрительно кряхтел в бороду.

Но как только Амабилий поставил жене архиепископа мат, неожиданно в окно ввалился сам архиепископ. Был он зело пьян, и вместо того чтобы, как порядочный архиепископ, войти сначала в ворота, а затем во все двери, он, нарушая все законы ватиканской физики, сразу вошёл в окно III этажа. Нарушив один закон, он не остановился перед нарушением второго: видя, что его жене поставили мат, он, не считаясь ни с какой спортивной этикой, схватил победителя за причинные места и тут же сделал их беспричинными…

После этого случая папа Амабилий XXX перестал ходить в гости, стал больше времени проводить в ватиканской библиотеке им. Абеляра, (и писать стихи, в которых воспевал все радости платонической любви. Переменив свой образ жизни, папа решил и другим помочь на пути духовного совершенствования. Уединившись в своей лаборатории, он через неделю усердных трудов и смелых опытов вышел оттуда с изобретённым им целибатом.

IV

Через месяц своего путешествия сказочник решил, что не стоит ограничивать себя пределами Ватиканской империи, и направился на Восток. Долго ли, коротко ли, но вот, пришёл он к крепости Конкордия, располагавшейся на старой ватикано-византийской границе. Он вдруг вспомнил эпизод из своей давно прошедшей молодости, связанный с этой крепостью: как он тогда прочитал в газете «Истинные ватиканские новости», что доблестью ватиканского оружия и искусностью ватиканской дипломатии граница славной и необоримой Ватиканской державы передвинулась. Но куда она передвинулась, какие населённые пункты были заняты – об этом не сообщалось. Теперь сказочник на месте нашёл ответы на все вопросы…

Рано поутру, сидя в тени чинары и разбирая причудливую вязь византийской речи, сказочник услышал, как один такой же, как и он, уснеженный сединами старец рассказывал о тех далёких событиях сказку:

О посрамлении коварного византийского посла

Однажды в Ватикан, ко двору святейшего, непогрешимого, наимудрейшего и раба последних негоднейших рабов папы Иоанна XLVIII прибыл византийский посол. Как и все византийцы, был он хитрым, льстивым, изворотливым, вероломным, ткал интриги так же ловко и умело, как лионские ткачи ткут свои гобелены, из уст своих источал мёд, обращавшийся впоследствии в смертельный яд. Как рассказывали люди осведомлённые, он в своё время перехитрил дьявола, а при желании мог провести самого святого Петра, чтобы проникнуть в заповедный Сад! А ватиканские старожилы добавляли, что давно не видали таких хитрых послов. (

И вот, сей посол прибыл к священному престолу вести переговоры о передаче византийцам высокогорной крепости Конкордии на южной границе необъятных земель Ватикана. Восточная империя склонна была называть это возвратом, но как такое возможно! Если крепость перешла к превосходному и благочестивому Ватикану по промыслу Божьему, то только по попущению Его она может быть захвачена Византией. (

И вот, предстал посол восточного императора пред собранием кардиналов, епископов, прелатов, нунциев и самого наисмиреннейшего, превосходнейшего, пресвятейшего папы. И начал говорить он речи свои хитросплетённые, мудрёные. И тогда, чтобы не поддаться соблазну словес его, вперёд выступает епископ Иннокентий. И говорит он послу: «Не для того собралось тут столько святейших мужей, чтобы смущал ты их речами богопротивными!» Лицемерный византиец стал оправдываться, что, мол, это обыкновенная, даже в чём-то рутинная, дипломатическая практика, но в ком из собравшихся была хоть толика веры его словам! «Негоже доле отравлять умы наши чумой уст твоих!» – воскликнул тогда непоколебимый Иннокентий, и, подбежав к вероломному послу, изгнал своим посохом нечистую силу из тела его. Посол, держась за ушибленные места, удалился из собрания.

Через несколько дней византийское посольство ни с чем возвратилось к себе… в Конкордию.

V

Один византийский крестьянин сказал сказочнику, что если тот не видел Константинополя, то он не видел мира – ведь в одном этом городе сосредоточилась вся Вселенная! Сказочнику ничего не оставалось, как направиться прямиком в столицу Восточной империи.

В Константинополе, в театре Диониса он услышал трагедию Еврифокла. (Сказочник всецело принадлежал к западной, ватиканской культуре и едва ли мог понять морфологию этой драмы, но, будучи аккуратным, как все ватиканцы, он пунктуально сохранил в памяти, а затем и записал всё, что услышал. А сказка то была или нет, уже не имело для него особого значения.