Принц для провинциалки Виноградская Злата
– Да, вот как все получается, – проговорил бармен Костя, нарушив общее молчание.
– Ничего, все образуется, – сказала Ленка, – Антон Сергеевич отходчивый, он сможет простить Федьку. Просто у него сейчас проблемы, вот он и бесится. И мы можем его понять.
– По-моему, это несерьезно. Подумаешь, москвичка фортель выкинула, а он из-за этого лучшего официанта увольнять собирается? – фыркнул Костя. – Да мало ли что случается, Антон разберется со своей половиной, а Федька другую работу найдет: к конкурентам уйдет, такие везде пригождаются. А для ресторана-то убыток…
Антон не слышал продолжения этого несодержательного разговора. Он сидел в своем кабинете, обхватив голову руками: «Ах, Полина-Полина, что же ты наделала? Зачем же ты так со мной?…»
Именно в таком близком к помешательству состоянии и застал Малова подполковник Бодров, вызванный в кабинет владельца ресторана.
– Здравствуйте, Антон Сергеевич! Что-то случилось? – поинтересовался Бодров.
Малов жестом пригласил его присесть и без всяких предисловий начал озвучивать то, что постоянно вертелось у него в голове:
– Понимаете, Андрей Васильевич, – говорил он, – самое страшное во всей этой истории, то есть то, что больше всего меня расстроило – то, что она сделала это исподтишка. Она знала, что я безгранично доверяю ей, и цинично этим воспользовалась.
Бодров не мог вслух признаться, что не совсем догоняет, о чем говорит шеф, поэтому счел за благо произнести что-то нейтральное:
– Понимаю, Антон Сергеевич, я вас понимаю…
– Нет, не понимаете, потому что я и сам ничего не понимаю, – Малов резко поднялся с кресла и стал шагать по кабинету.
Бодров решился задать вопрос, который помог бы остановить, как ему показалось, надвигающуюся истерику.
– Антон Сергеевич, вы могли бы рассказать мне все по порядку? Что произошло? – отчетливо, но мягко проговаривая слова, будто психиатр в клинике для душевнобольных, спросил экс-подполковник.
– Вчера из моей квартиры исчезли фамильные драгоценности, оставшиеся мне в наследство от бабушки, – равнодушным тоном диктора программы «Криминальные новости» начал Антон. – Не супер-ценные вещи. Хотя, по правде сказать, даже точно не знаю, сколько это может стоить. Но они дороги мне, как память, и я хотел сохранить их как семейные реликвии. Я мечтал, чтобы эти серьги, кольца и браслеты украшали мою жену.
– Теперь понял вас, – начальник службы безопасности был озадачен. Кража не входила в его список легко разрешаемых критических ситуаций. – Вы в милицию обращались?
– Нет, конечно. Следов взлома нет, в квартире продолжительное время находилась посторонняя женщина. Что я могу написать в заявлении?…
Бодров только сочувственно хмыкнул. Водитель Веня рассказал ему, что Антон прямо из больницы привез в свою квартиру Полину Дудкину. Андрей Васильевич полагал, что Малов сделал это из соображений безопасности, чтобы Полина, пользуясь своим служебным положением, не сделала эпизод с отравлением в ресторане «Маленький домашний дракон» достоянием гласности. Хотя проницательный подполковник допускал, что шеф просто влюбился и поселил девушку у себя от избытка чувств.
– Да, Антон Сергеевич, это непростая ситуация. Конечно, это вас мало сейчас утешит, но я должен сказать, что такие случаи, к сожалению, нередки. Тихие, симпатичные барышни, уверяющие вас, что готовы провести с вами остаток жизни (а для начала – хотя бы ближайшую ночь), умело манипулируют вашими эмоциями и направляют их себе во благо. Я могу привести сотню подобных примеров…
– Да что вы говорите, Андрей Васильевич?! – воскликнул Антон. – Полина совсем не такая.
Экс-подполковник вопросительно посмотрел на Малова. Антон поймал этот недоумевающий взгляд.
– Я сам не могу понять, зачем она взяла эти украшения? – сказал он. – Я бы все равно их ей подарил. Я ведь хотел сделать ей предложение.
– А она об этом знала?
– О чем? О предложении? Не думаю. Хотя, может быть, конечно, и догадывалась: ведь женское сердце – вещун.
– Это опять же зависит от того, есть ли у нее сердце и какие цели она преследовала, становясь вашей любовницей, – выпалил Бодров. Решив, что его откровенность могла шокировать Антона, он скороговоркой добавил: – Прошу прощения за прямоту.
– Андрей Васильевич, не надо грязи. Это была моя идея пригласить ее на открытие своего заведения. Я был с ней, когда она отравилась, я сам привез ее в свою квартиру из больницы, я сам оставил ее в квартире наедине с деньгами и драгоценностями. И я умею отвечать за свои поступки, и признавать свои ошибки тоже могу.
Малов посмотрел на начальника своей службы безопасности и продолжил:
– Да, я, кажется, не сказал вам, что еще у меня пропали деньги, около пятнадцати тысяч долларов. Я на днях собирался ехать в муниципалитет, поэтому дома были наличные мужикам на подарки. Но я так закрутился, да и Полина была в больнице, все такое… вот и не съездил.
Воцарилось молчание. Поступки Малова казались подполковнику верхом безрассудства и полным мальчишеством. Он подыскивал слова, чтобы не разозлить начальника, но высказать свою точку зрения.
– Антон Сергеевич, – осторожно начал он, – я допускаю, что вы были влюблены в эту особу, и то, что произошло, явилось для вас серьезным ударом – прежде всего потому, что здесь задеты ваши чувства. Но будьте же реалистом, прошу вас! Почему вы ее защищаете?
– Я и не думал отрываться от земли… Кстати, вы разобрались в истории с отравлением?
– Пока не до конца. Я предполагаю, что эти два события как-то связаны между собой.
– Как интересно! Ну, и каким же образом? – Антон присел на краешек стола и внимательно посмотрел на своего собеседника. – Если исходить из вашего убеждения, что кража драгоценностей из моей квартиры – тщательно продуманная и спланированная Полиной операция – то, может быть, вы полагаете, что и отравила она себя сама? Заодно, для отвода глаз, как говорится?… При помощи своих недюжинных экстрасенсорных способностей она узнала, что мы только закупили средство для дератизации. Поэтому, чтобы свалить вину на нас, она купила такую же пачку отравы в Москве и слопала ее, запивая минеральной водичкой в самолете.
– Я этого не говорил, но и исключать такой вариант из списка версий я пока тоже не готов.
– Мне нравится ход ваших мыслей, – язвительно сказал Антон и снова уселся за стол. – Выходит, она намеренно проглотила яд до встречи со мной, ведь с той минуты, как я увидел ее в аэропорту, я ни на секунду не спускал с нее глаз. А потом, придя в ресторан, она стала жаловаться на необычный вкус наших блюд, чтобы мы решили, что яд был подсыпан именно здесь.
– Вижу, вы наотрез отказываетесь верить в возможность именно такого сценария, но… – Бодров замялся. – Скажите, Антон Сергеевич, вы полностью доверяете персоналу своего заведения?
– Да, безусловно, я сам их набирал.
– А кто вас обслуживал в тот вечер?
– Федор. Кстати, о Федоре, – Малов откинулся в своем кресле, – пятнадцать минут назад я его уволил.
Андрей Васильевич удивленно вскинул брови, безмолвно задавая вопрос: «Почему?».
– Он обнаглел. Это, как мне кажется, веская причина, – отводя глаза, объяснил Антон. – Он обсуждал с официантками мою личную жизнь, и…
Антон внезапно замолчал. Бодров подался вперед, глядя на шефа с усилившимся вниманием.
– Еще он сказал, что свой капитал я не заработал, а получил большое наследство. Но ведь о бабушкином наследстве никто не знал. Никто, кроме Марго… а теперь и вас, конечно, – злорадно закончил он.
– Ну, меня вы можете смело исключить из списка подозреваемых, – сказал Бодров.
– И на каких это, позвольте спросить, основаниях? – продолжал издеваться Малов.
Повисло неловкое молчание.
– Антон Сергеевич, а Марго уже пришла в ресторан? – стараясь отвести удар от себя, поинтересовался Бодров.
– По-моему, нет. А что, должна? Она теперь редко к нам заходит.
– С тех пор, как вы от нее съехали? Ну и слава богу!
– А вам она зачем? – Антон поднял глаза на подполковника.
– Вообще-то, мне хотелось бы с ней поговорить.
– Вы можете ей позвонить, – Антону не хотелось говорить о Марго вообще и об их отношениях в частности. Поэтому он начал рассматривать лежавшие на столе бумаги, желая своим занятым видом показать собеседнику, что разговор окончен. Но начальник службы безопасности продолжал сидеть напротив, видимо, ожидая продолжения беседы. – Андрей Васильевич, если вам по-прежнему нечего добавить, – сказал Малов, видя, что посетитель не собирается уходить, – то я вас больше не задерживаю.
– Разрешите идти? – по-военному переспросил Бодров.
– Конечно, и все-таки поскорее разберитесь с этим отравлением. Если кто-то из журналистов разнюхает, или Полина сама… – Антон замялся.
– Я вас понял. Буду докладывать, – уже стоя в дверях, заверил его отставной подполковник.
Антон кивнул.
– Эх, Полина-Полина, как же так? – Антон остался один в своем кабинете и снова мог дать волю чувствам. После недолгого периода оцепенения, дурацкого оптимизма и разыгранного перед Полиной в момент расставания равнодушия, он чувствовал себя по-настоящему несчастным.
Он помнил, что в тот злополучный день позвонил ей около пяти вечера.
– Привет, девчонка? Как ты себя чувствуешь? Что делаешь?
– Привет, мой хороший, у меня все отлично. Голова уже не кружится, я совсем выздоровела.
– Ты там у меня хозяйничаешь?
– Нет, я лежу на диване и смотрю телевизор, стараюсь писать текст для своей следующей программы, которую никто не отменит, несмотря даже на мое плохое самочувствие. Антош, мне завтра надо возвращаться в Москву, или меня уволят с радиостанции.
– Если тебя уволят, то я сам предложу тебе работу, даже не переживай об этом. Думаю, у меня будет пара интересных для тебя вариантов.
– Я не сомневаюсь, – рассмеялась Полина. – Скажи, Антон Сергеевич, а у тебя случаются моменты, когда на возникающий вопрос у тебя нет готового ответа?
– Ты о чем? – не понял он.
– О том, что я – не владелец розничной сети, ресторана, многокомнатных хором в центре города. Конечно, я очень хочу, чтобы в моей жизни тоже появилось такое состояние умиротворенного спокойствия и пофигизма, но у меня пока на это не хватает денег.
– Полинка, так тебе нужны деньги? Почему ты не сказала? Я дам, только скажи.
Полина глубоко вздохнула:
– Эх, Антоха, каким ты все-таки бываешь…
– Каким? – переспросил он.
– Черт, ну почему я никак не могу объяснить тебе, что я чувствую, и что со мной происходит…
– Ладно, давай вечером об этом поговорим, – неожиданно жестко сказал Малов.
– Хм, хорошо, давай вечером. Антон Сергеевич, я очень скучаю по вам!.. Нет, не так, Антон, я ужасно соскучилась по тебе. Нет!.. Антошка, Антошенька, солнце мое! А дальше… дальше у меня нет слов, только эмоции!
– Я приеду за тобой в восемь: пойдем, поужинаем и погуляем по городу, – Антон смягчился.
– Все же у тебя случается романтическое настроение, Антон Малов.
– Целую тебя. Я ужасно соскучился. Буду дома в восемь.
Без четверти восемь он открыл квартиру своим ключом и прошел в гостиную. Полина лежала на диване от «Roberto Cavalli», закутавшись в тончайший кашемировый плед, и смотрела телевизор. Он подошел к ней и поцеловал. Она обвила руками его шею:
– Я скучала без тебя.
Ее глаза цвета темного шоколада блестели как два солнышка, лучистые и теплые.
Он крепче обнял ее.
– Я чувствую себя, будто английская королева или всемогущая волшебница, – тихо призналась она. – Я счастлива, что мне удалось вырвать тебя, человека, ни на минуту не забывающего о делах, из круговерти бесконечных переговоров об инвестициях, платежах, долгосрочном и среднесрочном планировании.
Он тоже был счастлив, что смог на несколько часов сойти с этой невеселой карусели своих ежедневных забот. Он целовал эту женщину, от которой исходил особый теплый аромат домашнего тепла. В ее глазах-шоколадных конфетах была такая искренняя радость, что он вдруг ощутил острый прилив желания. Он чувствовал, что для этой девчонки в нем одном сосредоточено все богатство Вселенной, и он был готов отдать ей все, что у него было, чтобы этот чудесный огонь не погас.
Сейчас, сидя за столом в своем кабинете, он признался себе, что не сохранил каких-то потрясающих воспоминаний о той близости. Все было очень просто, нежно и гораздо больше походило на супружеские объятия, чем на пламенную страсть любовников.
Насладившись друг другом, они стали одеваться, чтобы отправиться ужинать. После долгожданной близости аппетит у обоих разыгрался волчий. Антон, опьяневший от счастья, решил, что наступил подходящий момент, чтобы сделать решительный шаг. Он пошел в свой кабинет, чтобы взять из шкатулки бабушкины драгоценности. Он хотел подарить Полине кольцо, которое бы без слов рассказало ей о его чувствах и символизировало бы их помолвку. Достав из потайного ящичка комода маленький сундучок, Антон обнаружил, что внутри ничего не было. Все фамильные драгоценности исчезли…
Глава 17
Когда кружатся стены, головы, звезды
… А Полина уже неделю была в Москве. Она ходила на работу, вела эфир, согласилась подменять ушедшую в отпуск коллегу; словом, она хрестоматийно делала все, чтобы с головой уйти в работу и поскорее забыть об Антоне.
«Очень странное ощущение, – вела она заочный диалог с бизнесменом. – Я уже совсем не жду твоего звонка. Я не вслушиваюсь в прогноз погоды в Питере, не мчусь в кассу, чтобы купить билет, не наглаживаю три варианта дорожного костюма, чтобы за несколько минут до выезда в аэропорт, перемерив все три, выбрать единственно правильный, под настроение, или достать четвертый, и в спешке бегать по квартире с утюгом в руке. А в награду за эту суету услышать от тебя: «Прекрасно выглядишь, Полина», сопровождаемое взглядом, означающим «Ну что ж, девчонка, пятерка тебе». И, как всегда, ответить «Спасибо, я старалась», потому что это действительно так. Видит Бог, я действительно старалась».
Вместо всей этой так быстро ставшей привычной суеты она пила успокоительный чай, спала по пять часов в сутки и ждала, когда же все изменится.
Она до сих пор не разобралась во всех событиях, потому что все, что произошло, сильно смахивало на сериал, где события, нагромождаясь одно на другое, были никак в начале не связаны между собой, и вдруг чудесным образом получали разрешение в конце. Она пока не могла сочинить хэппи-энда, поэтому решила сама приблизить пусть не самое лучшее окончание нелепой мелодрамы и просто вычеркнуть Малова из своей жизни. По тому, что с ней творилось в эти дни, она поняла, что сделать это ей будет нелегко. Она была слишком увлечена им, а потому недоумевала, как человек, не раз говоривший, что безумно влюблен в нее, смог запросто от нее отказаться. Интересно, что он чувствовал, когда она уходила из его квартиры?… Когда она мысленно восстанавливала всю картину, сцена казалась ей совершенно неуклюжей и нелепой.
– Полина, – позвал Антон ее из своего кабинета.
– Да, Антошка, иду, – она вбежала в комнату.
– Полинка, у меня из шкатулки пропали бабушкины украшения. Ты, случайно, их не брала? – он показал ей совершенно пустую шкатулку.
– Антон, ты это серьезно?! – не поняла Полина.
– Я не хочу так думать, но ты же весь день была дома одна, – слова ему давались нелегко.
– Антон, я ничего не брала, – очень твердо сказала девушка.
– Но тогда где же они?…
Ответа на этот вопрос ни у нее, ни у него не было. Полина ждала, когда он подойдет и обнимет ее и перестанет смотреть на нее вот так, испытующе и недоверчиво. Но Антон не мог вообразить, кто, кроме Полины, мог бы взять драгоценности, не взломав входную дверь в квартиру.
– Полин, я же тебе пообещал дать денег, если они тебе нужны. Я дам прямо сейчас, хочешь?… Только, пожалуйста, верни драгоценности. Это – наследство моей бабушки, и они мне очень дороги, – он потянулся к другому ящику, но, открыв его, тоже был потрясен. – Полина, и деньги тоже пропали. Более десяти тысяч долларов.
– И ты думаешь, что деньги тоже взяла я?!
– Я не хочу так думать, – снова повторил он. – Но я не знаю, куда все подевалось…
– Антош, это вопрос или аргумент?
– Вопрос, – твердо сказал он.
– Тогда я не понимаю, о чем ты меня спрашиваешь… Антон, мне невыносимо все это выслушивать. Все что мог, ты уже разрушил. Если ты действительно хочешь во всем обвинить меня, я могу уйти прямо сейчас. Я возвращаюсь в Москву. Я не думаю, что мы еще когда-нибудь с тобой увидимся. Спасибо за все, – она вышла из кабинета и стала быстро собирать свою сумку.
– Никто тебя здесь не держит, – вдогонку ей сказал Антон. Он не был уверен, услышала ли она эти слова, но на душе у него было мрачно от того, что ему пришлось их произнести.
Вещей у Полины почти не было: ведь она приехала в Питер только на выходные, поэтому сборы не заняли много времени. За все это время они с Антоном не сказали друг другу ни слова. Наконец она застегнула молнию сумки и надела свою ветровку.
Он открыл ей дверь и стоял на пороге, ожидая, когда она выйдет. Она, держа свою дорожную сумку, пыталась протиснуться в открытую дверь, не задев его, и ей это не удавалось. Тогда он вышел на лестничную площадку и придерживал дверь снаружи. Она наконец вышла и, не сказав ни слова, не стала дожидаться лифта, а побежала, насколько это было возможно с объемной сумкой, вниз.
«Ух ты, он спустил меня по лестнице. Боже мой, какое унижение!.. Это после цветов, ласковых слов, шампанского и головокружительного секса… Он решил, что я взяла эти чертовы драгоценности. Надо же быть таким близоруким ослом! Посмотри на меня, Антон Малов! Я же не ношу ни колец, ни серьги. Зачем мне все это?… Да ладно, как ты мог подумать, что я способна обокрасть человека, которого…» Подбирая слово, чтобы выразить свои чувства к Антону, Полина поняла, что сидит на скамейке возле дома Малова. Начинают сгущаться сумерки, а ей сегодня негде ночевать. Она посмотрела на часы. Уже начало десятого. Последний рейс отправлялся в Москву в десять вечера, поэтому уехать домой в такой час она могла только на поезде. Она поймала такси, и через несколько минут на Московском вокзале покупала билет домой. Ей было совершенно неважно, сможет ли она спать в поезде, или это будет сидячий вагон. Она понимала, что сейчас это не играет никакой роли. Ей просто хотелось уехать домой, от всех убежать и скрыться, совсем как маленькой девочке. Такой она на самом деле и была, девчонкой Антона Малова, человека, которого… Опять она искала это слово, и наконец произнесла его. Человека, которого она любила.
Спустя несколько часов Полина ехала в поезде «Петербург-Москва». Она уже не плакала, почему-то у нее уже не было слез. Остался только шок разочарования. Ее откровенно колбасило оттого, что она не понимала, что происходит, что она делает и с кем говорит. Она ехала в Москву с твердым намерением никогда больше не слышать голоса Антона. Она вертела в руках новый, подаренный повернутым на всем модном и эксклюзивном Маловым мобильник. Он каким-то чудом у самих финнов купил двух близнецов – «Nokia» в титановом корпусе, которых всего выпустили штук двести, себе и ей, сказав, что это для того, чтобы они всегда помнили друг о друге и всегда были на связи. Полина раздумывала, отключить ли этот чудо-телефон или все-таки надеяться на то, что раскаивающийся ресторатор позвонит. «Раскаивается ли он? И стоит ли ждать его звонка?» – спрашивала она себя. Это было настоящее испытание на прочность. Всего несколько часов назад Малов совершил чудовищный поступок: он абсолютно бездоказательно обвинил ее в воровстве денег и фамильных драгоценностей из его квартиры.
Она в который раз мысленно возвращалась в роскошный дом бизнесмена. Когда в больнице он объявил, что везет ее в свою холостяцкую квартиру, она ожидала увидеть традиционно скромную обитель одинокого мужчины с обязательно пустым холодильником, домашним кинотеатром с экраном во всю стену, баром, полностью заставленным дорогущими спиртными напитками. И огромную кровать в спальне. На этой кровати, должно быть, подумала Полина, перебывали сотни питерских красавиц. Попав в его дом, она осмотрелась в немаленькой квартире. Про себя она улыбнулась, потому что из всего воображаемого интерьера только кровать действительно была значительных размеров и не обманула ее ожиданий.
Как и положено двоим пылко влюбленным, едва войдя в квартиру, они с Маловым каким-то чудесным образом сразу же оказались в спальне, миновав все остальные комнаты. Она успела заметить, что эта комната была очень стильной: на одной стене красовалась огромная абстрактная картина, на другой – нечто вроде половичка. «Идея Марго, не иначе», – подумала Полина. Она знала, что такой винтаж был очень современен и моден, но ей такой дизайн был не по вкусу. Едва коснувшись кровати спиной, Полина почувствовала прохладное прикосновение шелка постельного белья. Его освежающая гладкость и темно-синий цвет ночного неба изумили девушку. «Вот уж и не могла представить себе такого эротического антуража в квартире холостого мужчины», – мелькнуло в голове Полины. Антон своими жадными поцелуями не давал ей сохранять позицию объективного созерцателя. Он отчаянно хотел ее, и она, возбужденная его страстью, чувствовала, что все ее тело начинает отзываться на его ласковые прикосновения. Она прильнула к нему, крепче обвив руками его шею.
– Девчонка, моя, – шептал Антон, – моя.
Его дыхание сбивалось.
– Господи, Полинка, как я хочу тебя! Как давно я мечтал об этой минуте! – говорил он.
– Антошенька, милый мой, это правда? – она на мгновение отстранилась и посмотрела в его глаза.
Он тоже посмотрел на нее и сразу посерьезнел.
– Конечно, ну, почему ты мне никогда не веришь?
– Ты будешь смеяться, но я пока не могу поверить, что это волшебство происходит со мной.
Антон не дал ей договорить, вовлекая в новый восхитительный поцелуй и одновременно осторожно расстегивая ее блузку. Он не обладал сноровкой соблазнителя и не был специалистом по части молний и крючков, однако ему удалось справиться с застежкой ее блузки и крючками белья «la Perla». Ей страстно захотелось ощутить тепло его тела, поэтому она стала вытаскивать его рубашку из джинсов. Подбодренный ответными действиями Полины, Малов скинул свою рубашку и джинсы. Их одежда, брошенная на пол, сплелась в объятиях раньше них. Он целовал эту женщину так жарко, будто не занимался сексом целую вечность.
– Полинка, какая же ты красивая, – он снял ее лифчик. – Вообще-то, когда я смотрел на тебя, я видел сквозь одежду, я так и представлял, что у тебя такая бархатная кожа, такие точеные линии, изгибы…
Он целовал каждый сантиметр ее тела.
– Девчонка, твой запах… он сводит меня с ума!
Полина улыбнулась и приподнялась на кровати.
– Антошка, Антошенька, солнце мое! – она приблизила его лицо к себе и поцеловала в губы.
Он перекатился на спину и приподнял ее над собой так, что его губы касались ее груди. Он поймал себя на мысли, что сейчас легко бы занялся сексом с любой другой женщиной, только не с Полиной, такой притягательной и желанной. Но это был бы секс ради процесса, ради обоюдного удовольствия. Он волновался, как мальчишка: ведь этой женщине он хотел дать самое лучшее, потому что был отчаянно в нее влюблен. Он слишком давно был один и одинок и, наконец, был вознагражден за свое терпение этой встречей с Полиной. Антон превращал эти мгновения в долгие поцелуи. Она отвечала ему, пытаясь сказать какие-то ласковые слова, выдыхая их ему в плечо. Он целовал ее, его губы были горячими и сухими. Их тела сплелись, казалось, они не могут выпустить друг друга из объятий.
Она тихонько вздохнула от сладкой истомы, охватившей ее тело от его поцелуев. Он снова положил ее на спину, быстро целуя лицо, шею, грудь.
– Девчонка, я до смерти хочу тебя, – еле выговаривая слова от колотящего в висках желания, сказал Антон.
Полина тоже хотела почувствовать его силу и страсть. Он аккуратно стянул ее кружевные стринги. Неожиданно для себя она ощутила мягкое тепло его дыхания у себя между ног. Его ласки уносили ее к звездам, она хваталась руками за шелковые небеса спальни Антона, одурманенная ярким чувственным наслаждением. Ей казалось, что Антон завладел всем ее существом, что только он один во всей вселенной способен сделать ее счастливой. Она стремилась навстречу ему, раскрывая свои объятия.
– Антон, я хочу всего тебя, хочу чувствовать твою нежность, – мечась, словно в лихорадке проговорила она.
– Солнышко мое, девочка моя, – очень трогательно сказал Антон. – Ты так близка, я просто схожу с ума.
Как долго они были на грани между реальностью обладания друг другом и восторгом растворения во времени, когда кружатся стены, головы, звезды, ни Антон, ни Полина понять не могли.
Когда притихшие и умиротворенные, они, прижавшись друг к другу, лежали на обволакивающем шелковом белье, Антон, бережно поднимая голову Полины и кладя свою руку под нее, сказал:
– Ты не представляешь, как давно я хотел, чтобы ты была со мною рядом, вот так лежала на моем плече, мне так хотелось ощущать твое дыхание.
– Антошенька, ты самый лучший. Я так счастлива, что мы наконец с тобой вместе, что можно долго-долго болтать обо всем на свете, что можно просто лежать вот так рядом друг с другом, – она водила пальцем по его плечу.
– Девчонка, мне очень приятно, что ты рада, что ты говоришь мне такие слова.
Она приподнялась и посмотрела на него:
– Антошка, мне очень нравятся твои глаза. Они большие и веселые, и в них можно все прочесть о тебе.
– Да? Все-все?
– Ну, по крайней мере, четыре тома «Войны и мира» здесь уж точно есть, – сказала она с улыбкой.
Он привлек ее к себе и снова стал целовать. Она мягко отстранилась.
– Я сейчас.
Полина пошла в ванную, и долго стояла под обжигающим душем, пытаясь унять непонятно от чего охватившую ее дрожь. Через несколько минут она выключила воду и потянулась за полотенцем. Она поскользнулась, встав на мраморный пол мокрыми ногами, и так и замерла обнаженной в неудобной позе, рассматривая себя в зеркале, занимавшемся целую стену ванной. По запотевшей поверхности зеркала сбегали струйки воды.
Минуты без Полины тянулись для Антона как часы, он не хотел долго оставаться без нее. Он вошел в ванную и, потянув ее за руку, обнял за плечи.
– Я очень хочу тебя, – мягко и взволнованно сказал он. – Чудо мое, девчонка моя.
Она закрыла глаза, утопая в его объятиях, а он целовал ее, собирая ртом капельки воды.
Глава 18
Бизнес-ланч для игуаны, или С широко раскрытыми ушами
В ресторане все заметили, что после расставания с Дудкиной Антоха был сам не свой. Он ходил мрачнее тучи, почти ни с кем не разговаривал. Обычно одетый с иголочки в неизменном костюме с галстуком, теперь он брился через два дня, на третий. А может быть, и еще реже, не могу сказать с уверенностью. Его смятение и пофигизм коснулись и меня. Он уделял мне мало времени, не баловал вкусностями, а иногда и вообще целыми днями не подходил к моему водопаду. Разумеется, такие лишения тепла, ласки, а главное – еды, извините за прямоту, не могли не сказаться на моей тонкой душевной организации. Вопреки своей миролюбивой натуре, я стал излишне раздражителен, придирчив, а главное, всегда хотел есть. Дней через пять после начала холодной молчаливой поры я понял, что если все так будет продолжаться, то я просто не выживу. Надо дать понять всем этим людям, что я хочу питаться регулярно, калорийно и от пуза. Чтобы как-то привлечь к себе внимание, я устроил водный фейерверк: я плескался в своем прудике, так отчаянно работая лапами и хвостом, что уборщица подбежала к моему аквариуму со шваброй, чтобы вытереть образовавшиеся лужи. Мое недовольство заметил и бармен Костя.
– С ним что-то происходит, – сказал он официантке Ленке.
– То же, что и с хозяином: гормон играет, – скривив губы, поставила диагноз Ленка.
– Не, а может, он, правда, того… заболел? – предположил Костя.
– Думаешь, безмозглые твари могут тронуться умом? Сомневаюсь, – Ленка ушла на кухню.
Я был вне себя. Совершенно неясно, кто из нас безмозглый. Я бы посмотрел, что бы ты, Ленок, делала, если бы тебя целый день не кормили… Я решил сделать ставку на Костю и стал подавать ему многозначительные знаки, выразительно потирая пустой живот и щелкая себя по горлу, как это принято у людей.
Костя обалдел от моего артистизма и позвал всех смотреть, чему я научился у посетителей всего за несколько недель с момента открытия заведения. Весь персонал ресторана прилип к стеклу аквариума. Теперь мне оставалось только развернуть транспарант с коротким требованием: «Жрать давай!» Увидев надпись, они дружно заржали.
– Ну надо же, какой он изобретательный, – удивлялись все. – Мы ведь и правда забыли о нем. Антон второй день не приходит, вот никому и дела до зверя нет.
– Отнесите его в кухню, – попросил Костя. – Пусть он поест, а то он всех гостей нам распугает.
Короче, я добился своего, и был перенесен в кухню, где мне были предложены сразу несколько моих самых любимых салатов на выбор. Я с голодухи набросился на все сразу, и уже через несколько минут, осоловевший, развалился на отдых и переваривание пищи. Началось суетное время бизнес-ланча, и обо мне все забыли. Вот оно, счастье!.. Я наслаждался приятной тяжестью в желудке и даже собирался вздремнуть, вдыхая кухонные ароматы.
Пока повара спешно готовили блюдо за блюдом, а официанты суетились с подносами, в кухню зашел завскладом. Сегодня он был трезв, и попросил налить ему тарелку солянки. Взяв дымящийся суп, он уселся неподалеку от меня. Отставив суп в сторонку, Захаров достал мобильный. Интересно: кому он звонит? Любовнице?… Я отогнал одолевающий меня сон и решил послушать:
– Федька, привет. Да нет, ничего пока не случилось. Но Бодров трясет меня каждый день, как грушу. Так что, сам понимаешь: выхода у меня нет. Если сегодня-завтра ты не отдашь должок, то я ему все расскажу. Авось, в тюрьму-то он меня не посадит, а вот тебе придется выкручиваться, – язвительно закончил он свою реплику.
Я вскочил от неожиданности. Федька задолжал Захарову деньги, а Бодров пытается что-то выведать у завскладом. И тут меня осенило. Я обрадовался: разгадка истории с отравлением Полины Дудкиной была почти у меня в руках. Осталось выследить злодеев и поймать с поличным. Но одному мне было не справиться: мне было необходимо подкрепление, и я решил, не медля ни секунды, обо всем рассказать Бодрову, если Антона по-прежнему не будет в заведении.
Тем временем Захаров, откусывая хлеб и отправляя в рот вкуснейший суп, сетовал себе под нос:
– Вот ведь люди: попросят – я сделаю, а как «спасибо» сказать, так и нет никого. Ну ничего: спасибо-то, оно не булькает, а вот принесет Федька деньги, так можно будет и расслабиться вечерком с друганами.
Он был явно доволен собой и с аппетитом поглощал солянку. Мой сон куда-то улетучился, я обдумывал план разоблачения преступников. Обрывочные мысли роились у меня в голове, я никак не мог сложить весь паззл. Откуда-то из глубин подсознания всплыло воспоминание о том дне, когда Полина отравилась в нашем ресторане. Весь тот день я провел в кабинете у Антона, и даже когда хозяин уехал, я оставался там. Оставалось только в деталях припомнить, как все было, и сопоставить детали.
Глава 19
Человек, которого она любила
Количество звонков Антона, на которые она не отвечала, росло в геометрической прогрессии. Антон не мог понять причины того, почему Полина не отвечала на его звонки, и от этого ему становилось невыносимо. «Почему она не отвечает? В первый раз, может быть, она не услышала звонка. Интересно, почему? У нее определился мой номер, и поэтому она не захотела ответить? Почему?! Она занята? Или не одна?… Или она вообще не хочет говорить со мной? Надо перезвонить с другого номера», – решил он.
Полина сохраняла полное спокойствие, очередной раз видя на дисплее номер его мобильного, домашнего и офисного телефона, или любой другой номер с кодом Питера. Эти звонки она просто игнорировала. Ей не хотелось ни о чем с ним разговаривать. И вдруг он перестал звонить вообще. «Наверное, решил: умерла, так умерла», – с грустью подумала Полина. Очень хотелось плакать и звать его. Очень хотелось увидеть его, прижаться к нему и почувствовать его тепло. Ей хотелось объяснить, что она не брала эти пресловутые побрякушки, потому что он был для нее дороже всей ювелирки планеты Земля. Но у нее не было шанса поговорить с ним: ее мозг отказывался сочинить тот текст, который она могла бы ему сказать. «Нет, так нельзя! – уговаривала себя Полина. – Этот человек тебя серьезно обидел, назвал воровкой, смог представить, что ты стащила у него деньги и украшения! Ты не можешь его просто вот так взять и простить. Ты не можешь любить его, пока ты не любишь себя». Она бесцельно проводила время, примеряя к своему имени обыкновенную фамилию Малова, а потом и изысканную Волконская, потом дело дошло до Ди Каприо. Она исписывала один за другим чистые листы, придумывая свою новую роскошную подпись с вензелями, а потом долго разучивая соответствующий автограф. Время тянулось нереально медленно.
Придя вечером в студию «Вашего Дела», она в первую очередь попросила референтов ни при каких обстоятельствах не соединять ее с Маловым или теми, кто может позвонить по его просьбе. Она сделала это на всякий случай: ведь она вышла не в свою смену, и Антон не мог знать, что она в студии. Полина сделала это потому, что не могла себе представить, как может состояться такой важный для нее разговор в присутствии посторонних.
А Антон тем временем терпеливо набирал студийный номер телефона, надеясь поговорить с Полиной. Всякий раз он держал палец на кнопке «отбой», чтобы нажать ее, если ответит кто-то другой. Отвечал действительно кто-то другой. Он нажимал «отбой». Через несколько минут, собравшись с духом, он вновь набрал московский номер с твердой решимостью пригласить Полину к телефону, если снова ответит не она. На этот раз он успел разобрать, что на том конце провода – не человек, а автоответчик, который объяснил, что данный телефон работает только для звонков в прямой эфир. Антон с сожалением вздохнул и решил, что дождется четверга, когда Полина пригласит всех к столу в передаче «После борщика в четверг».
Ночной эфир заканчивался около полуночи, и она договорилась с Кирюхой, что они поедут домой вместе. Она представляла, что Малов поджидает ее у подъезда радиостанции. Полине пришлось рассказать Кирюхе, что она опасается встречи с Маловым.
– А что случилось-то? – не понял Кирюха, – чего шифруемся-то?
– Потому что он – козел, – предпочла лаконичное объяснение Полина.
– Зачот, все понял. Бобры – они добры, а козлы – злы. Нет проблем, Дудкина, идем домой тугезер.
Полина отвлеклась на работу, поэтому часть мыслей об Антоне развеялась. Но сам Антон, как Полина и предполагала, не исчезал с дисплея ее мобильника. Он даже написал ей мейл в своем стиле: по существу, лаконичный и как всегда о действиях, а не о чувствах: «Уже которые сутки не могу до тебя дозвониться! Что ты делаешь?! Включи телефон и возьми трубку!» Она включила мобильный и, когда он в очередной раз зазвонил, Полина поняла, что больше не может терпеть этого вселенского звона, взяла в руки трубку… и увидела определившийся номер Олега Брусникина. «Вот это сюрприз так сюрприз», – подумала она и ответила:
– Олег, здравствуй! Какими судьбами? Ты в Москве?
– Нет, я в Лондоне; привет, как ты себя чувствуешь? Восстановилась после этой ужасной истории?
– Да не совсем, – протянула Полина, думая о том, что Олег, слава Богу, не знает продолжения этого детектива. Но рассказывать ему о том, как Малов спустил ее с сумкой по лестнице, ей не очень-то хотелось.
– Я могу чем-нибудь тебе помочь? Лекарства? Врачи? У меня в Москве хорошие связи, ты же знаешь.
– Да я прекрасно знаю, что у тебя все самое лучшее, эксклюзивное. Кино не для всех, как говорится, – хохотнула она.
– Полинка, да брось ты прикалываться. А как твоя работа? Ты продолжаешь писать для «Деловых новостей»?
– Редко: у меня сейчас много работы на радио, я почти круглые сутки в эфире, потому что все ребята в отпусках, вот я и отрабатываю за всех.
– А-а, – понимающе сказал Олег. – Ну, ты береги себя и слушателей, а то надоешь им, и они больше не будут слушать «Ваше Дело».
– Зачот, кросавчег, – не сдержалась Полина и повторила расхожую реплику отвязной молодежи, – Олег, это отличная поддержка. Пожалуй, это лучшее, что ты мог сказать в такой ситуации.
– Да я же хотел тебе сказать, чтобы ты берегла себя, – стал оправдываться Брусникин.
– Знаешь, Олег, я работаю, потому что хочу есть, причем довольно часто ощущаю такое желание, – она чувствовала, что вымещает на Олега злость на Малова, но сдержаться уже не могла.
– Настоящий художник должен быть голодным! – патетически провозгласил торговец нефтепродуктами.
– Так ты зачем позвонил? – поинтересовалась Полина. – Узнать, не располнела ли я случайно, отъевшись в ресторанах гостей своих передач?… Нет, с фигурой все в порядке, да и с мозгами тоже. Я понимаю, что ты позвонил не просто так. Тебе что-то от меня нужно?…
– Да, нужно. Одна моя… – он запнулся. Он не мог сказать об Изольде «просто знакомая»: он был слишком влюблен в нее. – Человек, который мне очень дорог, открывает частную школу с преподаванием всех предметов на английском языке, с различными дополнительными развивающими и обучающими программами, и прочими прибамбасами. Это совместный проект с Британским советом, даже при участии иностранного капитала.
– Молодец этот человек, – Полина была совершенно искренна: она высоко ценила тех людей, кто был готов взяться за новое и неизведанное и добиться успеха. – Хотя, как я понимаю, с иностранным капиталом – это твоя затея; вот ты и хочешь, чтобы я лишний раз тебя пропиарила?
– Я бы хотел, чтобы ты сделала репортаж об открытии, или взяла у нее интервью для «Деловых новостей», – собравшись с духом, закончил свою много раз отрепетированную фразу Олег.
– Хорошо, спасибо за предложение, – сразу согласилась Полина. – Похоже, я – не настоящий художник, голодной не останусь, пока у меня есть такие замечательные друзья.
Ей было необходимо заполнить вакуум, образовавшийся с отсутствием Малова, поэтому она была готова взяться за любую работу, которая бы потребовала от нее переключения внимания с личных проблем на творчество.
– Ты тоже там будешь? – спросила она. Она почувствовала, что после всего, что произошло между ними, ей будет некомфортно встретиться с ним в присутствии его нынешней подруги.
– Где? – не понял Олег.
– На открытии, на банкете, на пресс-конференции… или что там будет организовано по этому поводу.
– Не знаю, удастся ли. Я очень хочу приехать, но боюсь загадывать.
– Хорошо, тогда дай этому человеку…
– Ее зовут Изольда.
– Ну и имечко, – присвистнула Полина, – так вот: дай Изольде мой телефон, и мы с ней договоримся о встрече.
– Она очень хорошая. И красивая. Она очень похожа на тебя.
– Спасибо, Брусникин, это отличный комплимент. Ну да ладно, я не обиделась. Пускай позвонит.
Читать бесплатно другие книги:
