На пятьдесят оттенков темнее Джеймс Э.

Я гляжу на него, запахиваю плотнее его джинсовую куртку и не понимаю, откуда исходит холод, от меня или от окна.

– Я беспокоюсь, что… понимаешь… что я недостаточно…

– Более чем достаточно, Анастейша. Ради бога, что я еще должен сделать?..

«Расскажи мне о себе. Скажи мне, что ты любишь меня».

– Почему ты решил, что я уйду, когда я пошутила, что доктор Флинн рассказал мне все, что знает о тебе?

Он тяжко вздыхает, на мгновенье прикрывает глаза и очень долго не отвечает.

– Тебе трудно понять всю глубину моей порочности. И мне совсем не хочется делиться этим с тобой.

– И ты действительно подумал, что я бы ушла, если бы узнала? – Срываюсь на крик. Неужели он не понимает, что я люблю его? – Ты так плохо думаешь обо мне?

– Я знаю, что ты уйдешь, – грустно произносит он.

– Кристиан… Я думаю, что это невозможно. Я не могу представить себе жизни без тебя… – «Совершенно не могу».

– Однажды ты уже от меня уходила – я не хочу повторения.

– Элена сказала, что видела тебя в прошлую субботу.

– Нет, не видела. – Он хмурится.

– Ты не ездил к ней, когда я ушла?

– Нет, – раздраженно отрезает он. – Я уже сказал тебе – и я не люблю, когда кто-то не верит моим словам. Я никуда не ездил и не ходил в минувшие выходные. Я сидел и мастерил планер, который ты мне дала. Так и провел время, – спокойно добавляет он.

У меня опять сжимается сердце. Миссис Робинсон сказала, что видела его.

Видела или не видела? Она солгала. Зачем?

– Вопреки уверенности Элены, я не бегаю к ней со всеми своими проблемами. Я вообще не бегаю ни к кому. Возможно, ты заметила, я не слишком разговорчив. – Он еще крепче сжимает баранку.

– Каррик сказал мне, что ты не говорил почти два года.

– Правда? – Рот Кристиана сжимается в жесткую линию.

– Я… ну… вытянула из него эту информацию. – Я смущенно потупилась.

– Что еще сказал тебе папочка?

– Что твоя мама была доктором, осматривавшим тебя. После того как тебя обнаружили и привезли в госпиталь.

Лицо Кристиана походит на маску.

– Он сказал, что тебе помогла игра на фортепьяно. И Миа.

При упоминании ее имени его губы расплылись в нежной улыбке.

– Ей было шесть месяцев, когда она появилась у нас. Я был в восторге, Элиот – не очень. Ведь ему пришлось до этого привыкать ко мне. Она была прелестна. – Меня поражает ласковая грусть в его голосе. – Теперь, конечно, меньше, – добавляет он, и мне приходят на ум ее успешные попытки нарушить наши похотливые намерения. Я невольно смеюсь.

Кристиан удивленно косится на меня.

– Вам это кажется смешным, мисс Стил?

– Мне показалось, что она была полна решимости разлучить нас.

Он невесело хмыкнул.

– Да, она это умеет. – Он кладет руку на мое колено и сжимает его. – Но мы не поддались, – с улыбкой добавляет он и снова смотрит в зеркало заднего вида. – По-моему, за нами никто не гонится. – Он сворачивает с I-5 и возвращается в центр Сиэтла.

– Могу я спросить у тебя кое-что про Элену? – Мы стоим перед светофором.

– Попробуй, – недовольно бормочет он, но я игнорирую его раздражение.

– Когда-то давно ты сказал мне, что она любила тебя так, как ты считал приемлемым. Как это понимать?

– Разве непонятно?

– Мне – нет.

– Я был неуправляемым. Я не выносил, когда ко мне прикасаются. И сейчас не переношу. Для четырнадцатилетнего подростка с бушующими гормонами это было трудное время. Она научила меня выпускать пар.

А-а-а.

– Миа сказала, что ты был драчуном.

– Господи, что за болтливая у меня семья? Впрочем, это ты виновата. – Мы снова стоим перед светофором, и он, прищурившись, смотрит на меня и с шутливым осуждением качает головой. – Ты умеешь выуживать информацию из людей.

– Миа сама рассказала мне об этом. Она беспокоилась, что ты затеешь драку, если не выиграешь на аукционе мой первый танец.

– Ой, детка, тут не было никакой опасности. Я ни при каких условиях не позволил бы никому танцевать с тобой.

– Ты позволил доктору Флинну.

– Он всегда исключение из правила.

Кристиан подъезжает к отелю «Фермонт Олимпик» по красивой аллее и останавливается перед входом, возле причудливого каменного фонтана.

– Пойдем. – Он вылезает из машины и достает наш багаж. Навстречу нам бежит служащий гостиницы – несомненно, он удивлен нашим поздним появлением. Кристиан бросает ему ключи от машины.

– На имя Тейлора, – говорит он.

Парень кивает, сияя от восторга, прыгает в R8 и отъезжает. Кристиан берет меня за руку и входит в вестибюль.

Я стою рядом с ним у стойки администратора и чувствую себя ужасно нелепо. Вот я нахожусь в самом престижном отеле Сиэтла, одетая в мужскую джинсовую куртку, тренировочные штаны, которые мне велики, и старую майку, – рядом с элегантным греческим богом. Не удивительно, что администраторша недоуменно переводит взгляд с меня на Кристиана и обратно, словно у нее в мозгу не складывается уравнение. Конечно, она благоговеет перед Кристианом, запинается и краснеет. У нее даже руки дрожат…

– Вам нужен носильщик… для багажа, мистер Тейлор? – спрашивает она и снова заливается краской.

– Нет, мы с миссис Тейлор сами справимся.

Миссис Тейлор!.. Но я не ношу кольцо. И я незаметно прячу руку за спину.

– Вы будете жить на одиннадцатом этаже в номере «каскад», мистер Тейлор. Наш посыльный поможет вам донести вещи.

– Все нормально, – отрезает Кристиан. – Где лифты?

Мисс Застенчивость объясняет, и Кристиан опять хватает меня за руку. Я быстро обвожу взглядом помпезный вестибюль с мягкими креслами. Сейчас он пуст, если не считать темноволосой женщины, которая сидит на диване и кормит своего терьера. Она улыбается нам, когда мы идем к лифтам. Так, значит, в этом отеле позволено приезжать с домашними животными? Странно для такого роскошного заведения.

В нашем номере две спальни, гостиная, а в ней – роскошное фортепьяно. Зажжен камин. Этот номер больше, чем вся моя квартира.

– Ну, миссис Тейлор, не знаю, как вы, а я бы выпил чего-нибудь, – заявляет Кристиан, надежно заперев входную дверь.

В спальне он ставит мой чемодан и свою сумку на оттоманку, стоящую в изножье огромной кровати с балдахином, и ведет меня в гостиную, где ярко горит огонь. Как приятно! Я грею возле камина руки, а Кристиан готовит нам выпивку.

– Арманьяк?

– Да, пожалуйста.

Через минуту он тоже подходит к огню и протягивает мне хрустальный коньячный бокал.

– Ну и денек был, а?

Я киваю и вижу в его глазах озабоченность.

– Да все нормально, – успокаиваю я его. – Как ты сам?

– Ну, прямо сейчас я хочу выпить, а потом, если ты не слишком устала, лечь с тобой в постель и раствориться в тебе.

– Все в нашей власти, мистер Тейлор. – Я робко улыбаюсь ему, а он сбрасывает с себя обувь и стаскивает носки.

– Миссис Тейлор, перестаньте прикусывать губу, – шепчет он.

Я краснею и загораживаюсь от него бокалом. Арманьяк восхитителен; он скользит, как шелковый, по глотке, оставляя за собой теплый след. Когда я поднимаю глаза на Кристиана, он допивает свой бокал и смотрит на меня голодным взглядом.

– Анастейша, ты не перестаешь меня удивлять. После такого дня, как сегодняшний, вернее, уже вчерашний, ты не ноешь и не убегаешь прочь от меня. Ты очень сильная. Я преклоняюсь перед тобой.

– Между прочим, ты – очень веская причина для того, чтобы я осталась, – возражаю я. – Кристиан, я уже говорила тебе, что никуда не уйду, что бы ты ни делал. Ты ведь знаешь мои чувства к тебе.

Он кривит губы, словно сомневается в моих словах. Он морщит лоб, словно ему больно слышать мои слова. Ах, Кристиан, что мне сделать, чтобы ты поверил моим словам?

«Позволь ему побить тебя», – усмехается мое подсознание. Я хмуро отмахиваюсь.

– Где ты собираешься повесить мои портреты, сделанные Хосе? – Я пытаюсь повысить наше настроение.

– Это зависит от… – Он улыбается. Очевидно, для него эта тема более приятная.

– От чего?

– От обстоятельств, – загадочно говорит он. – Его вернисаж еще не закончился, поэтому у меня еще есть время подумать.

Я наклоняю голову набок и щурю глаза.

– Миссис Тейлор, вы можете строго смотреть на меня сколько угодно. Я ничего не скажу, – усмехается он.

– Я могу пытками добиться от вас правды.

Он поднимает брови.

– Знаешь, Анастейша, не надо обещать того, чего не сможешь выполнить.

Ого, он в этом уверен? Я ставлю мой бокал на каминную полку, протягиваю руку и, к удивлению Кристиана, беру его бокал и ставлю рядом с моим.

– Вот мы сейчас и проверим, – бормочу я. Храбро, осмелев от арманьяка, несомненно, я беру Кристиана за руку и тащу его в спальню. Возле кровати я останавливаюсь. Кристиан пытается скрыть свое веселое изумление.

– Ну, мы пришли. Что ты будешь делать дальше? – с насмешкой спрашивает он вполголоса.

– Прежде всего, я тебя раздену. Завершу начатое. – Я берусь за лацканы его блейзера, стараясь не прикасаться к телу. Он не морщится, но все же задерживает дыхание.

Я бережно снимаю блейзер с плеч Кристиана. Он не отрывает от меня глаз, теперь в них горит огонь, а все веселье исчезло без следа. Еще я вижу осторожность и… жажду? Как много всего можно прочесть в его взгляде… О чем он думает? Я кладу блейзер на оттоманку.

– Теперь снимем майку, – шепчу я и берусь за ее нижний край. Он помогает, поднимает руки и пятится назад, чтобы я быстрее стянула ее с него. Оставшись без майки, он выпрямляется и пристально глядит на меня с высоты своего роста. Сейчас на нем только джинсы, которые так провокационно сползли с его бедер. Из-под них выглядывает резинка трусов-боксеров.

Мой голодный взгляд поднимается по его плоскому животу к смазанным остаткам красной линии, потом к груди. Больше всего мне сейчас хочется провести языком по растительности на его груди, наслаждаться вкусом этих упругих волос.

– Что теперь? – шепчет он. Его глаза пылают.

– Хочу поцеловать тебя вот сюда. – Я провожу пальцем поперек его живота.

Он судорожно втягивает воздух, раскрыв губы.

– Я не останавливаю тебя.

Я беру его за руку.

– Тогда ложись, – мурлычу я и веду его к кровати с балдахином. Он явно удивлен. Мне приходит в голову, что, вероятно, над ним никто не доминировал после… нее. Нет, не надо заходить на ту территорию.

Откинув покрывало, он садится на край кровати и глядит на меня снизу вверх. Лицо серьезное, в глазах ожидание и настороженность. Я стою перед ним и сбрасываю сначала джинсовую куртку, потом штаны.

Он трет кончики пальцев. Видно, что ему отчаянно хочется меня потрогать, но он перебарывает это желание. Набрав полную грудь воздуха, я храбро берусь за майку, стаскиваю ее через голову и выпрямляюсь. Не отрывая от меня глаз, он сглатывает и восхищенно говорит:

– Ты настоящая Афродита.

Я беру в ладони его лицо и наклоняюсь, чтобы его поцеловать. Он издает низкий горловой стон.

Когда я накрываю его губы своими, он хватает меня за бедра. Не успев опомниться, я уже под ним, он раздвигает коленями мои ноги и вот уже лежит между ними как в колыбели. Он страстно целует меня, терзает мои губы; наши языки ударяются друг о друга. Его рука ползет от моего бедра по животу к груди, сжимает ее, мнет, восхитительно тянет за сосок.

Я издаю протяжный стон и невольно прижимаюсь пахом к нему, сладостно трусь о шов ширинки и его растущую в эрекции плоть. Он прерывает поцелуй и глядит на меня сверху вниз с удивлением и восторгом, выдвигает вперед бедра и ударяется о мое лоно. «Да. Сюда, сюда…»

Я закрываю глаза и издаю стон. Он повторяет свой удар, но на этот раз я отвечаю ему ответным ударом и наслаждаюсь его стоном и восторженным поцелуем. Он продолжает свою медленную, восхитительную пытку – ласкает меня, ласкает себя. И он прав: я забываю обо всем на свете. Все мои тревоги стираются из памяти. Я живу только сейчас, в этот момент, рядом с Кристианом – кровь ликует в моих жилах, громко стучит в ушах, и этот стук сливается с шумом нашего дыхания. Я запускаю пальцы в его буйную шевелюру, даю волю своему жадному языку, который теперь соперничает в смелости с его языком. Я глажу ладонями по его рукам, по пояснице до пояса джинсов, засовываю бесстыдные, жадные руки в джинсы, побуждая его повторять желанные движения вновь и вновь – чтобы забыть обо всем на свете, кроме нас двоих.

– Ана, ты так кастрируешь меня, – шепчет он внезапно, отодвигается от меня и быстро стягивает джинсы. Потом протягивает мне упаковку из фольги. – Ты хочешь меня, детка, и я ужасно тебя хочу. Ты знаешь, что делать.

Нетерпеливо и ловко я вскрываю фольгу и надеваю на него презерватив. Кристиан блаженно улыбается, приоткрыв рот; в его глазах туман и обещание плотских удовольствий. Наклонившись надо мной, он трется носом о мой нос, закрывает глаза и с замечательной медлительностью входит в меня.

Я хватаю его за руки и запрокидываю голову, наслаждаясь восхитительно полным ощущением его власти. Он тихонько прикусывает зубами мой подбородок, выходит из меня и снова скользит внутрь – медленно, сладко и нежно. Его тело придавливает меня, локти и ладони лежат по сторонам моей головы.

– Ты заставляешь меня забыть обо всем. Ты лучшее мое лекарство, – шепчет он, медленно двигаясь, смакуя каждый дюйм моего тела.

– Пожалуйста, Кристиан, быстрее, – молю я, желая большего и немедленно.

– Ну нет, детка. Мне так нужно. – Он сладко целует меня, нежно кусает за нижнюю губу и слушает мои тихие стоны.

Я опять запускаю пальцы в его волосы и вся отдаюсь его ритму. Мое тело медленно и верно взбирается все выше и выше на плато, затем резко и стремительно падает вниз, и я вся пульсирую вокруг его плоти.

– Ох, Ана! – выдыхает он и извергается как вулкан. Мое имя звучит в его устах как благословение.

Его голова покоится на моем животе, руки обнимают меня. Мои пальцы теребят его непослушные волосы. Не знаю, как давно мы так лежим. Уже поздно, я очень устала, но хочу насладиться безмятежным послевкусием акта любви с Кристианом Греем, потому что именно этим мы и занимались: нежно и сладко любили друг друга.

За такое короткое время он прошел долгий путь. Я тоже. Осмыслить все разом не получается. За всеми проклятыми перипетиями я теряю из вида его простую и честную тягу ко мне.

– Мне никогда не насытиться тобой. Не бросай меня, – шепчет он и целует меня в живот.

– Я никуда и не собираюсь, Кристиан. Ой, помнится, я тоже хотела поцеловать твой живот, – сонно бормочу я.

Он усмехается, обдав теплом мою кожу.

– Тебя ничто не останавливает, детка.

– Я слишком устала… Не в силах пошевелиться.

Кристиан со вздохом поднимает голову и устраивается рядом со мной, натягивает на нас одеяло. Кладет под голову локоть, лежит и смотрит на меня теплым, любящим взглядом.

– Спи, малышка. – Он целует мои волосы, обнимает меня, и я уплываю в сон.

Когда я открываю глаза, свет наполняет комнату. Моя голова немного затуманена от недосыпа. Где я? Ах да, в отеле!..

– Привет, – нежно мурлычет Кристиан. Он лежит рядом со мной поверх одеяла, одетый. Долго ли? Он что, изучает меня? Внезапно я робею, мои щеки краснеют под его упорным взглядом.

– Привет, – бормочу я, радуясь, что лежу ничком. – Давно ты смотришь на меня?

– Я могу часами смотреть на тебя спящую, Анастейша. Но сейчас в моем распоряжении всего пять минут. – Свои слова он прерывает нежным поцелуем. – Скоро сюда приедет доктор Грин.

– Ой. – Я совсем забыла про неуместное вмешательство Кристиана.

– Ты выспалась? – заботливо интересуется он. – По-моему, должна была выспаться. Ты задавала такого храпака.

Да уж, шуточки!

– Я не храплю, – с возмущением заявляю я.

– Не храпишь, верно. – Он усмехается. На его шее все еще виднеется слабая красная линия.

– Ты принимал душ?

– Нет. Жду тебя.

– О-о… ладно… Который час?

– Начало одиннадцатого. Я не решился разбудить тебя раньше. Пожалел.

– А ты мне говорил, что вообще не знаешь жалости.

Он грустно улыбнулся, но не ответил.

– Тебя ждет завтрак – оладьи и бекон. Все, вставай, мне скучно тут одному.

Он звонко шлепает меня по заду, отчего я подпрыгиваю, и встает с кровати.

Хм-м… Вот как Кристиан понимает нежное обращение.

Я потягиваюсь и замечаю, что у меня болит все тело. Несомненно, это результат секса, танцев и ковыляния на высоких каблуках. Я бреду в роскошную ванную комнату, перебирая в уме события предыдущего дня. Когда я выхожу, на мне уже надет пушистый халат – несколько таких халатов висят на медных крючках в ванной.

Лейла, девушка, похожая на меня, – вот тот образ, который выбрасывает на поверхность мой мозг; она и ее странное присутствие в спальне Кристиана. Кто ей нужен? Я? Кристиан? Чего она добивается? И какого хрена она изувечила мою машину?

Кристиан сказал, что я получу другую «Ауди», как все его сабы. Эта мысль мне неприятна. После того как я щедро распорядилась деньгами, которые он мне дал, мой выбор ограничен.

Я иду в большую комнату – Кристиана там нет. Наконец, я нахожу его в столовой. Я сажусь, радуясь обильному завтраку. Кристиан пьет кофе и читает воскресные газеты. Он уже позавтракал.

– Ешь. Сегодня тебе пригодятся все твои силы, – шутит он.

– Почему? Ты намерен запереть меня в ванной?

Моя внутренняя богиня внезапно пробуждается под его сладострастным взглядом.

– Мысль хорошая. Но я думал, что мы с тобой выйдем в город подышать свежим воздухом.

– А это безопасно? – интересуюсь я невинным тоном, пытаясь добавить в него иронию. Впрочем, это мне плохо удается.

Лицо Кристиана суровеет, рот сжимается в скупую линию.

– Там, куда мы отправимся, да. Но вообще шутки неуместны, – строго добавляет он и щурится.

Я краснею и перевожу взгляд на свою тарелку. Мне неприятно получать выговор, тем более после всех событий прошедшей ночи. Я молча ем завтрак и злюсь.

Мое подсознание качает головой, осуждая меня. Кристиан не любит шутить, если речь идет о моей безопасности, – пора бы мне это понять. Я хочу ему что-то возразить, но воздерживаюсь.

Ладно, я устала и раздражена после длинного вчерашнего дня и короткого сна. Почему же, ну почему он выглядит свежим как огурчик? Все-таки нет в жизни справедливости.

Раздается стук в дверь.

– Вероятно, это добрый доктор, – бурчит Кристиан, явно переживающий из-за моей иронии. Он встает из-за стола.

– Неужели нельзя было провести утро спокойно, без посторонних?

С тяжелым вздохом я оставляю половину своего завтрака и иду встречать доктора Депо-Провера, или доктора Контрацептив.

Мы уединились в спальне. Доктор Грин смотрит на меня с открытым ртом. Она одета более буднично, чем в прошлый раз. На ней бледно-розовый твинсет из кашемира и черные штаны, а ее светлые волосы свободно падают на плечи.

– И вы просто перестали их принимать? Просто так?

Я смущаюсь, чувствуя себя идиоткой.

– Да, – пищу я.

– Вы могли забеременеть, – сообщает она будничным тоном.

Что?! Земля уходит у меня из-под ног. Мое подсознание падает на пол, его тошнит. Я подозреваю, что и меня тоже стошнит. Нет!..

– Вот, пописайте сюда. – Сегодня она страшно деловая – пленных не берет.

Сникнув, беру у нее маленькую пластиковую емкость и, словно под гипнозом, бреду в ванную. Нет. Нет. Нет. Это невозможно… Невозможно… Пожалуйста, не надо. Не надо!

Что будет делать Кристиан? Я бледнею. Он струсит.

Нет, пожалуйста! Я шепчу молитву одними губами.

Я вручаю доктору Грин баночку с мочой, и она аккуратно опускает в нее маленькую белую палочку.

– Когда у вас пришли последние месячные?

Как мне думать о таких мелочах, когда я не могу оторвать взгляда от белой палочки?

– Хм, в среду? Нет, это предыдущие были тогда. Последние пришли первого июня.

– А когда вы перестали принимать таблетки?

– В воскресенье. В прошлое воскресенье.

Она выпячивает губы.

– Тогда все в порядке, – резко говорит она. – По вашей реакции я поняла, что неожиданная беременность для вас нежелательна. Так что принимайте медроксипрогестерон, только непременно каждый день по одной таблетке.

Она пронзает меня строгим взглядом, под которым я вяну. Потом берет белую палочку и разглядывает.

– Все чисто. Вы еще не овулировали. Поэтому если вы будете принимать необходимые меры предосторожности, то не забеременеете. Теперь позвольте мне проконсультировать вас об этом уколе. В прошлый раз мы отказались от него из-за побочного эффекта. Но, честно говоря, рождение ребенка – такой побочный эффект, который не проходит много лет. – Она усмехается, довольная собой и своей шуткой, но я не в силах ей ответить, слишком обескуражена.

Доктор Грин принимается перечислять все побочные действия, а я сижу, парализованная от облегчения, и не понимаю ни слова. Я думаю о том, что скорее готова вытерпеть дюжину странных женщин, стоящих в изножье моей кровати, чем признаться Кристиану в том, что я беременна.

– Ана! – рявкает доктор Грин. – Идите сюда.

Она отрывает меня от раздумий, и я с готовностью закатываю рукав.

Кристиан закрывает за ней дверь и с опаской смотрит на меня.

– Все в порядке?

Я молча киваю. Он наклоняет голову набок и озабоченно спрашивает.

– Анастейша, в чем дело? Что сказала доктор Грин?

Я качаю головой.

– Через семь дней ты сможешь ни о чем не беспокоиться.

– Через семь?

– Да.

– Ана, в чем дело?

Я сглатываю.

– Так, ничего особенного. Пожалуйста, Кристиан, не приставай.

Он встает передо мной. Берет меня за подбородок, запрокидывает назад мою голову и смотрит мне в глаза, пытаясь понять причину моей паники.

– Скажи мне, – резко говорит он.

– Мне нечего говорить. Я хочу одеться. – Я резко дергаю головой и высвобождаю свой подбородок.

Он вздыхает и проводит рукой по волосам, хмуро поглядывая на меня.

– Пойдем под душ, – говорит он наконец.

– Конечно, – рассеянно бормочу я, и он кривит губы.

– Пошли, – с обидой говорит он, решительно берет меня за руку и идет к ванной.

Я тащусь за ним. Плохое настроение не только у меня. Включив душ, Кристиан быстро раздевается и лишь потом поворачивается ко мне.

– Я не знаю, что тебя расстроило, или ты просто не выспалась, – говорит он, развязывая на мне халат. – Но я хочу, чтобы ты сказала мне причину. Мое воображение подсовывает мне всякую всячину, и мне это не нравится.

Я закатываю глаза от досады, а он сердито щурится. Черт!.. Ладно, скажу.

– Доктор Грин отругала меня за то, что я пропустила прием таблеток. Она сказала, что я могла забеременеть.