Коварная любовь Джабиры Шахразада
– Я… прости меня, господин, – пролепетала Джабира дрожащим голосом. – Откуда мне было знать, что эта потаскуха так много для тебя значит?
Василике негодующе передернула плечами. Мало того что этот дикарь во всеуслышание объявляет ее своей женщиной, так еще его наложница имеет наглость столь гнусно отзываться о ней.
– Ты поступишь так, как я велю, Джабира, и будешь относиться к своей новой госпоже с почтением, которого она заслуживает. Твое дело – повиноваться, а не выносить суждения. Ты заслужила наказание…
– Плети, принц? – спросил Хасдай.
– Нет, только не это, – со страхом прошептала Джабира. – Я буду послушной.
– Двадцать ударов, – продолжал Хасдай, доставая из складок одежды страшное орудие наказания.
Принц бросил на военачальника удивленный взгляд. Это было бы слишком для любого мужчины, а уж для женщины, почти девочки, – и подавно… Но надо же было как-то усмирить непокорную… Он не успел возразить Хасдаю, потому что Джабира взвыла от ужаса, а Василике, кое-как завернувшись в шелковое покрывало, бросилась к его ногам, умоляя:
– Нет! Прошу тебя! Умоляю, прости ее. Она ведь еще дитя!
От ее заступничества ненависть Джабиры только вспыхнула с новой силой. Ей не нужно было сочувствие чужеземной потаскухи, и эти слова уже были готовы сорваться с ее губ, но один взгляд на кожаную плеть заставил ее придержать язык. Она слишком хорошо представляла себе, что такое двадцать ударов.
– Прости меня, госпожа, – покаянно всхлипнула она. – Отныне я буду прилежно служить тебе.
В глубине души берберка твердо решила каким угодно способом избавить своего господина от этой потаскухи с серыми волосами. Только надо быть осторожной и скрывать свою ненависть.
Шейх поправил платок («Аллах великий, сколько же можно прятаться…») и обернулся к Джабире.
– Благодари свою госпожу за ее доброту. А теперь ступай, принеси еду. Я думаю, у нее есть причины чувствовать сильный голод.
Эти слова заставили Василике покраснеть и опустить глаза. Неловко поклонившись, Джабира поспешно выскочила из шатра, а принц помог Василике подняться. Он повернул голову, чтобы отпустить Хасдая, но того уже не было.
Шейх смотрел, не пряча глаза в тени густых ресниц, а потом стянул с лица проклятый синий платок…
– Мирджафар, – прошептала Василике, боясь поверить собственным глазам.
Это его руки, его губы ласкали ее минувшей ночью, это его тело она так страстно обнимала!
Прежде чем шейх успел сказать хоть слово, вернулась Джабира с большим подносом, уставленным яствами. Глаза ее были скромно опущены, но в душе бушевала настоящая буря. Теперь стало очевидно, что ее господин по-настоящему увлечен этой белотелой женщиной. Сначала она надеялась, что это не более чем мимолетное желание, которое пройдет без следа, как только будет удовлетворено, но она ошибалась.
Шейх снял руки с плеч Василике.
– Поешь, – проговорил он, радуясь, что можно больше не прятать голос. – Мы поговорим позже.
Вкус изысканных блюд доставлял Василике необыкновенное наслаждение. Она действительно чувствовала сильный голод и попробовала всего, что подавала Джабира: барашка, тушенного с миндалем и изюмом, миндального печенья, свежих фруктов – апельсинов, персиков, инжира, кокосового ореха, запивая все это холодным шербетом. Но в этом чисто земном удовольствии принимало участие только ее тело – мысли были заняты совсем другим: Мирджафар здесь, с ней рядом….
Но он же похитил ее! Похитил у собственного брата! Почему? Должно быть, слишком сильно его чувство! Должно быть, он не может и мысли допустить о том, что она станет женой другого! Пусть даже его брата…
«Быть может, я чего-то не понимаю, – подумала Василике. – Пойти против отца и брата…»
Василике лениво плескалась в ванне, когда Мирджафар вернулся в шатер. Он насмешливо улыбнулся, заметив, что Джабира трет спину своей госпожи с излишним усердием, взял губку у нее из рук и движением головы приказал ей уйти. Глаза Василике были закрыты, и она ничего этого не видела, как не видела и прощального взгляда Джабиры, полного кипящей ненависти.
Но она почувствовала, что губка так нежно прикасается к ее груди и шее, что удивленно раскрыла глаза и увидела совсем рядом с собой смеющиеся глаза любимого.
– Ты так глубоко ушла в свои мысли. О чем ты думаешь? – спросил Мирджафар.
– О тебе. Я думаю, зачем ты украл меня, зачем напал на караван… Отчего не дождался моего появления в столице…
– Быть может, я хотел поскорее увидеть тебя, моя роза…
– Нет, – Василике задумчиво тряхнула головой. – Ты предан своему отцу, ты предан своему слову. Ты настоящий воин… Зачем тебе превращаться в разбойника и похищать невесту брата…
– Быть может, я не мог думать о том, что ты станешь женой моего брата… Чьей-то женой, не моей…
– Нет, – Василике не чувствовала всей двусмысленности своего положения. – Ты не мечтал о том, чтобы я стала твоей женой. Ты лишь говорил, что мы будем вместе…
Мирджафар любовался девушкой – ее совершенным телом, ее острым разумом, ее памятью. Он и сам давал себе почти те же вопросы, пытаясь понять, как остался жив после известия о том, что самая прекрасная и желанная из женщин мира должна будет взойти на ложе к кому-то другому.
– Я отвечу на каждый из твоих вопросов, моя звезда, не скрою ничего. Но не сейчас…
Его рука погрузилась в теплую воду до самого дна, и вдруг Василике почувствовала, что его пальцы пробираются сквозь завитки волос, раздвигают нежные складки, вторгаются в узкую щель между ними, проникают все глубже и наконец начинают ритмичное движение, вызывая ощущение мучительное и одновременно сладостное. Она слабо застонала, а он с возгласом нетерпения сорвал с себя головной убор и поймал губами ее губы, его язык двигался в том же ритме, что и пальцы, продолжавшие свою работу под водой. Не в силах более сдерживать страсть, охватившую ее, Василике рванулась, вода выплеснулась из ванны, замочив полшатра и белые одежды Мирджафара.
Через мгновение она уже стояла на ногах, крепко обнимая его за шею. Он провел руками по ее спине от плеч до самых бедер. Ее тело выгнулось навстречу ему, и он обхватил руками ее округлые ягодицы, прижимая ее к себе все сильнее и сильнее.
– Ты сводишь меня с ума, – прошептал Мирджафар прерывающимся голосом. – Я провел с тобой всю ночь, но не насытился. Как я хочу тебя, моя прекрасная греза.
На этот раз их соитие было кратким и бурным. Всем его существом владела какая-то первобытная радость, когда он, не прерываясь, раз за разом доводил ее до поразительного по силе финала и наконец сам достиг вершины наслаждения, столь острого, что оно было почти неотличимо от боли.
Потом земля постепенно замедлила свое бешеное вращение, Василике открыла глаза и вздохнула. Этот вздох был полон такого глубочайшего удовлетворения и благодарности, что Мирджафар крепче стиснул ее в объятиях, чувствуя, что сердце его сжимается от нежности.
– Как ты была прекрасна, моя любовь. – Его голос все еще звучал хрипло, а дыхание прерывалось.
– Мирджафар, я…
Он нежным движением прикрыл ей рот.
– Нет, не просто Мирджафар. Принц Мирджафар.
– Я помню это… Принц, – грустно проговорила Василике. – Помню и понимаю, как краток миг, отпущенный нам двоим.
– Не печалься, любовь моя. Это я должен горевать, что судьба опять уводит тебя от меня.
Василике кивнула.
– Уводит. Уже увела…
– Нет, моя звезда. Пока еще мы вместе. И, верю, будем вместе до скончания дней.
– Да… – согласилась Василике. – Ты же похитил невесту у брата. Боюсь, что вместо того, чтобы навсегда примирить народы, я рассорила их…
Мирджафар рассмеялся.
– Рассорила? О нет, дурочка. Просто ты ничего не понимаешь. Но, клянусь, я объясню тебе все, пусть и не сегодня.
– Не сомневаюсь, – холодно проговорила Василике, вновь превращаясь в похищенную принцессу. – Ты поиграешь со мной… А потом вернешь меня брату.
Мирджафар, расхохотавшись, вышел из шатра, оставив девушку в печальном недоумении.
Свиток двадцать третий
Весь наступивший день Василике пыталась понять, что движет Мирджафаром. И отчего он смеется над ее словами. Пришел вечер, но не принес ответов на ее вопросы.
Наступило утро, знаменуя собой еще один тягостный день. Прошло и оно. Вечером в шатер вошла Джабира, чтобы помочь девушке умыться перед сном.
– Видишь, – проговорила она с презрением, – как скоро он забыл о тебе. Если бы на твоем месте была я, ничто не заставило бы его меня покинуть.
– Ступай, Джабира, – с отвращением проговорила Василике. – Ты мне не нужна.
Но Джабира продолжала:
– Неужели ты сама не понимаешь, что ему до тебя и дела нет? Ему просто приглянулась твоя белая кожа. Ты новая игрушка, которая ему скоро надоест! Я уже услаждала господина своими ласками и буду делать это, когда тебя и в помине не будет. Я женщина, созданная Аллахом для того, чтобы ублажать мужчину.
– Ты не женщина, а ребенок, и, без сомнения, Мирджафар отлично знает это.
В ответ прозвучал резкий смех.
– Я уже давно перешагнула тот возраст, когда девушки нашего племени впервые познают плотские утехи. Шейх Мирджафар знает, что я могу доставить ему величайшее наслаждение.
Джабира не была уверена, что в ближайшем будущем Мирджафар призовет ее на свое ложе. Что ж, придется взять дело в свои руки и сделать это поскорее, пока она еще не стала посмешищем в глазах всего племени.
Василике была ошеломлена. Неужели Мирджафар любит их по очереди? А сколько еще женщин делят с ним ложе? Но она тут же отбросила эту мысль. Джабира – просто ревнивая девчонка, и ее слова – сплошная ложь. Хотя Мирджафар еще ни разу впрямую не сказал, что любит ее, Василике, его поступки говорят сами за себя. И разве он мог бы так ласкать ее, если бы не испытывал истинного чувства? Нечего обращать внимание на то, что болтает ревнивая Джабира.
– Нас ищут, принц!
– Нас?
– О нет, – Хасдай ухмыльнулся. – Ищут Горного Лиса, выкравшего из каравана принцессу, дочь императора.
– Кто ищет?
Тут Хасдай усмехнулся еще шире.
– Ищут люди принцессы. Те, которые охраняли караван.
– Выходит, приданое принцессы они бросили посреди пустыни?
– Нет, шейх, Гарун ведет караван.
– Должно быть, предводитель каравана немало удивлен тем, что разбойник помогает ему…
– Должно быть, так. Думаю, у Гаруна хватило разума доказать караванщикам, что доверенное лицо принца Мустафы, коим, без сомнения, является его брат, может ничуть не хуже наемной стражи привести караван к месту назначения.
Мирджафар кивал – все идет так, как и было задумано. Гарун назвался принцем, охраняет караван, отослал стражников метаться по пустыне. Настоящие разбойники, наверное, теряются в догадках…
– Что ж, значит, пора двигаться и нам…
– Пойду отдам распоряжения, – ответил Хасдай.
– Лагерь снять немедленно, мы выступаем через час.
– А что с женщинами?
– Василике должна добраться до Титтери, – решительно объявил Мирджафар, – и Джабира едет с ней. Принцессе нужна помощница и компаньонка.
Хасдай кивнул, круто повернулся и исчез. Предстояло срочно снять шатры, погрузить припасы и собрать людей.
– Скорей, скорей, нам надо спешить, – закричала Джабира, ворвавшись в шатер.
Василике уже давно напряженно прислушивалась к тому, что творилось в лагере.
– Мы куда-то едем? – спросила она, пока Джабира помогала ей надеть шелковую джеббу и плотный яшмак, тщательно прикрепив хаик, так что лица Василике совсем не было видно. Джабира была одета точно так же, но хаик она еще не опустила, поэтому Василике видела ее радостно возбужденное лицо.
– Мы будем сопровождать нашего господина в походе, – с воодушевлением выпалила Джабира. – Мы выезжаем через час.
– Я должна поговорить с Мирджафаром, – решила Василике и вышла из шатра. Джабира в волнении семенила следом и наконец схватила ее за руку, пытаясь удержать.
– Нельзя. Нам надо собираться.
– Но я должна знать, что происходит и какие у него планы.
– Его планы – не твоего ума дело, – оборвала ее Джабира. – Твое дело – повиноваться. Мы будем ждать здесь.
И тут Василике увидела Мирджафара, который что-то бурно обсуждал с одним из своих людей. Она рванулась вперед, окликнула его, но застыла как вкопанная, встретив ледяной взгляд темных глаз.
Василике плохо представляла себе здешние нравы и обычаи, и ей не приходило в голову, что воины принца пришли бы в негодование, если бы их предводитель позволил женщине вмешиваться в его дела. Женщина всегда считалась у них низшим существом, и они были не способны понять его привязанности к Василике.
Джабира была вне себя от радости, приняв поведение Мирджафара за знак пренебрежения к новой наложнице. Он уже пресытился чужестранкой, и, значит, недалеко то время, когда она, Джабира, станет главной женщиной в жизни великого шейха. В приятные мысли Джабиры грубо ворвался голос Хасдая, который привел в поводу двух лошадей.
– Пора, – вежливо обратился он к Василике и легко подсадил ее в высокое кожаное седло, обтянутое узорчатым шелком. Перебросив ей повод, он повернулся, чтобы помочь Джабире, но девушка уже опустилась в седло. Все трое галопом устремились за всадниками, криками подгонявшими своих быстроногих верблюдов, и скоро весь отряд Горного Лиса затерялся в горячих желтых песках.
В середине дня они сделали короткую остановку, чтобы поесть, а когда пришла ночь, несущая прохладу, разбили лагерь в ложбине между холмами. Отряд двигался на восток со всей возможной быстротой. Ни этой ночью, ни в последующие, когда отряд продолжал углубляться в пустыню, Мирджафар не приходил к Василике.
Несмотря на безумную усталость и постоянную боль во всем теле, Василике не уставала удивляться открывающимся перед ее взором необыкновенным местам.
Обычно они останавливались на привал в оазисах. Некоторые из них были совсем крошечными – дюжины шагов хватило бы, чтобы перейти от одного края до другого, в иных мог поместиться целый город. Но даже в самых маленьких оазисах в изобилии росли яблоки, персики, апельсины, лимоны, гранаты, инжир и финики. Не было там недостатка и в свежей воде – не только для питья, но и для купания.
Василике увидела, что ранним утром пустыня бывает серо-голубой, а когда солнце поднимается выше, песок становится слепяще-белым. На закате краски неба постоянно меняются – от белой к оранжевой, голубой, аметистовой, темно-пурпурной. Когда загорались звезды, небо становилось бездонно-черным… Такими ночами Василике без сна лежала на подушках, мечтая об Мирджафаре, его сильном горячем теле, утонченных ласках, несущих ее к вершине наслаждения.
Утром пятого дня на пустыню упала грозная тишина. Потом задул свистящий ветер, и Василике увидела, как все вокруг пришло в движение. На ее глазах пески меняли форму, вздымались и опадали, плавно текли, плыли между холмами. Подхваченная порывами ветра мельчайшая каменная пыль поднималась к небу, собираясь в плотные облака, которые застлали солнце. Цвет неба изменился на кроваво-красный, потом оно стало угрожающе пурпурным, и весь окружающий мир словно растворился в этом страшном свете. Стемнело. Вокруг Василике метались тени людей и животных, раздавались крики, которые подхватывал и уносил ветер. Рядом с ней, как призрак, возник белый жеребец Хасдая.
– Что это? – испуганно спросила она.
– Песчаная буря, – спокойно ответил он. – Слезай.
Ничего больше не добавив, он ускакал прочь, провожаемый недоуменным взглядом Василике. Потом она заметила, что Джабира уже спешилась и пытается получше укрыть лицо, борясь с ветром.
Острые песчинки впивались в кожу, и Василике пригнула голову как можно ниже. Под одеждой тело горело, как будто его натерли крапивой. Глаза, нос, рот были забиты пылью, каждый вдох казался последним. Земля и небо смешались в невообразимом хаосе, словно наступил конец света.
Вдруг рядом с ней появился Мирджафар. Он взял ее за локоть и повлек к глубокой впадине, где, прижавшись друг к другу, лежали несколько верблюдов, подогнув под себя ноги и плотно зажмурив глаза. Мирджафар втолкнул Василике в узкое пространство между животными и потянул на землю. Потом он достал из вьюка на спине одного из верблюдов одеяло и накрыл им себя и Василике, так что получилось некое подобие палатки.
– Испугалась, любовь моя? – встревоженно спросил он. Василике закашлялась, пытаясь избавиться от пыли, которая, казалось, полностью заполнила легкие, и устало улыбнулась.
– Немного. Буря налетела так внезапно. Скоро она кончится?
– Песчаные бури всегда начинаются внезапно и так же быстро кончаются. Давай я тебя обниму, и ты немного отдохнешь.
Тяжело вздохнув, Василике устроилась поудобнее в объятиях Мирджафара, с наслаждением ощутив силу его мускулистых рук. Она вспомнила, как мечтала об этом минувшей ночью, и не смогла удержаться от вопроса:
– Почему ты совсем не обращал на меня внимания с тех пор, как мы покинули Мирсеб? Я не смогу к этому привыкнуть, Мирджафар, я не создана для кочевой жизни. Что будет, если меня уже ищут? Они убьют тебя, убьют меня, не остановятся перед тем, чтобы свести счеты с каждым из твоих людей…
– Ты должна довериться мне, Василике, – с мягким укором сказал Мирджафар. – Я не могу тебя отпустить. Мы будем вместе, сколько бы времени ни отпустил нам всесильный Аллах. А сейчас поспи – впереди долгий день.
– Я не могу… Я…
– Что тебя беспокоит, моя греза? Отчего ты дрожишь?
– Почему мы столь внезапно покинули Мирсеб и почему ты ни разу ко мне не подошел? – Ей хотелось откусить себе язык за эти слова, выдававшие ее обиду и боль, и Мирджафар угадал ее чувства.
– Я получил известие… Наше короткое счастье закончилось.
Девушка попыталась рассмотреть глаза Мирджафара в этой кромешной тьме.
– Похоже, пришел черед, – задумчиво проговорил принц. – Тебе пора узнать, что происходит.
Мирджафар улыбался, и, хотя в сумраке, царящем под одеялом, улыбка была не видна, Василике почувствовала эту задумчивую улыбку.
– Ты спрашивала, почему я похитил тебя? Хотела узнать, почему я на это решился… Слушай же…
Голос принца был едва слышен, но каждое из слов, Василике чувствовала это, идет от самого сердца.
– Я увидел тебя, моя звезда. Увидел и полюбил. Я надеялся, что когда-нибудь мы с тобой сможем соединить свои судьбы в одну – ведь я все-таки принц, хоть и второй наследник. А ты стала принцессой именно для того, чтобы вступить в политически выгодный брак.
– Но ведь я могла отправиться куда угодно, хоть в страну Фузан, если бы так решил император Алексей.
– Так оно и случилось, любимая. Ты отправилась к другому жениху. По несчастью, им стал мой старший брат.
Василике сцепила зубы – мысль эта была для нее все еще ужасна.
– И тогда я сам вызвался охранять твой поезд. Чтобы невредимой доставить тебя брату. Ибо так велит мне долг.
– А вместо этого ты выкрал меня… для себя.
– Нет, – девушка услышала боль в словах принца. – Не для себя. Я выкрал тебя, чтобы охранять наилучшим образом. Сколько бы ни было охраны у свадебного каравана, он весьма уязвим. А вот на отряд Горного Лиса, – тут принц усмехнулся, – напасть решится не каждый. Если вообще кто-то решится.
– Трудно представить себе разбойников, которые вздумают напасть на самого свирепого из них…
– Именно так, моя любовь. Мы немного отдохнули в Мирсебе, а сейчас движемся навстречу твоему каравану.
– Так люди живы? Караван цел?
– Конечно. Его ведет Гарун, мой лучший друг, мой давний соратник, телохранитель…
Василике кивнула – она помнила этого гиганта.
– …Ведет к порту, откуда корабли, подарок твоего отца, и должны будут тебя забрать. Там мы встретим свадебный поезд. И…
– И я вновь стану чужой невестой.
– И я исполню свой долг.
Повисло молчание – Василике почувствовала, как разрывается связь между ней и ее любимым. Тяжесть, все эти дни лежавшая на сердце Василике, исчезла без следа. Глупо было отчаиваться из-за того, что Мирджафар пренебрегает ею. На смену этому глупому детскому чувству пришло другое – настоящая боль, боль от сознания скоротечности их любви. От сознания, что долг возобладает – и чувство станет той жертвой, которую они принесут на алтарь этого самого долга.
Девушка почувствовала, что Мирджафар крепче сжал ее в объятиях. Она откинула хаик и подняла голову в надежде увидеть его лицо, но было слишком темно. Однако темнота не помешала их губам встретиться в страстном поцелуе. Его руки пробрались под одежду Василике и обхватили мягкие груди, а большие пальцы стали ритмичными движениями ласкать набухшие, затвердевшие соски.
– Мирджафар, постой! – тяжело дыша, воскликнула Василике. – Что ты делаешь?
– Я всего лишь хочу доставить тебе удовольствие, любовь моя, – прошептал он ей в ухо. Желание нарастало в нем, и он подумал, что мог бы овладеть ею прямо здесь и прямо сейчас. – Твое тело так послушно отвечает на мои ласки, я хочу, чтобы ты испытала наслаждение, даже если мне сейчас оно недоступно. Иди ко мне, любовь моя, я хочу чувствовать, как твое тело содрогается от страсти.
И Василике отдалась на волю желания, превратившего ее тело в раскаленную лаву, колыхавшуюся в одном ритме с движениями его пальцев и языка, ласкавшего ее рот изнутри. Ритм ускорялся до тех пор, пока не произошел неизбежный взрыв, а потом все началось сначала, и Мирджафар прекратил эту сладостную пытку только тогда, когда ее тело стало не в силах отвечать на его ласки.
Когда буря, бушевавшая внутри нее, утихла, Василике обратила внимание на то, что больше не слышит рева ветра. Мирджафар отшвырнул одеяло в сторону и встал во весь рост, жадно глотая воздух. Пораженная Василике увидела, что буря закончилась – воздух стал свежим и чистым, а солнце висело в небе, как красный шар. В природе снова воцарились мир и спокойствие.
Свиток двадцать четвертый
– Поднимайся, красавица…
Мирджафар возвышался над ней, словно башня.
– Буря прошла, но всем нужен отдых – и нам, и животным. Счастье, что непогода не застала нас вдалеке от воды. Эти места я отлично знаю – тут хорошо.
– Когда нет бури…
– Когда нет бури, – подтверждая, кивнул Мирджафар.
Василике не могла не согласиться. Она сделала всего несколько шагов, но почувствовала, что ее шатает. Принца уже не было рядом, а вдалеке слышался его зычный голос.
«Мне надо обдумать его слова… Надо вновь привыкнуть к мысли о расставании… Мне надо подумать…»
– Идем, – окликнул ее вернувшийся Мирджафар и протянул ей руку. Теперь Василике увидела, что за ним стоит Джабира с тяжело нагруженной корзиной.
– Куда ты меня ведешь? – с недоумением спросила Василике. Они уходили все дальше от остальных в глубь оазиса.
– Люди могут обойтись без меня, они разбивают лагерь, – объяснил Мирджафар. – А я знаю, что тебе было бы приятно искупаться после бури. Я покажу вам с Джабирой укромный уголок, где вас никто не увидит. Я вас посторожу.
Джабира шла рядом с Василике, тяжело дыша и обливаясь потом, сгибаясь под своей ношей. Она то и дело искоса бросала взгляды то на Василике, то на Мирджафара.
Наконец принц раздвинул заросли кустарника, и у Василике перехватило дыхание от необыкновенного зрелища. Окруженный со всех сторон щедрой растительностью, перед ней лежал маленький овальный водоем, в котором отражались темная зелень и яркие цветы всех возможных форм и оттенков.
Джабира взвизгнула от восторга и стала срывать с себя одежду. Потом она томно потянулась и намеренно неторопливо вошла в воду. Наконец ей представился случай продемонстрировать Мирджафару свое соблазнительное тело. Она была уверена, что хрупкая красота Василике померкнет на фоне ее пышных форм, а шейх не преминет сделать сравнение в ее пользу. И пока Василике ошеломленно взирала на это зрелище, не в силах шевельнуться от смущения, Джабира без тени стыда принимала вызывающие позы, чтобы привлечь к себе внимание господина.
Мирджафар сидел на берегу и, слегка нахмурившись, наблюдал за представлением, которое разыгрывалось перед его глазами. До этой минуты он считал Джабиру ребенком и лишь теперь осознал, что она вполне созревшая женщина, готовая к тому, чтобы взойти на ложе мужчины, и страстно желающая этого. Он с некоторым усилием оторвал взгляд от обнаженного юного тела и взглянул на Василике, которая все еще стояла неподвижно, не делая никаких попыток присоединиться к Джабире.
– Я уже не раз имел возможность видеть раздетую женщину, – с усмешкой напомнил он. – Давай же, Василике, окунись. Смотри, как наслаждается Джабира.
– А ты, как видно, наслаждаешься, глядя на нее, – не удержалась от колкости Василике.
Мирджафар опять рассмеялся.
– Звезда моя, неужели ты ревнуешь?
– Конечно, нет! – с жаром возразила Василике.
Ни за что на свете она не призналась бы в том, что действительно ревнует. Не вызывало сомнений, что женщины всегда были для него легкой добычей. Неужели он действительно спал с Джабирой? Василике встряхнула головой, прогоняя эти мысли.
Наконец она решилась. Купание было роскошью, которой она не могла пренебречь, и она была благодарна Мирджафару за то, что он привел ее сюда, отложив более важные дела. Слишком многое связывало их, чтобы разыгрывать из себя чопорную недотрогу. Василике стала неторопливо раздеваться, с удовольствием подставляя тело прохладному ветерку и взглядам принца. Переступив через шелковый халат, соскользнувший с ее плеч, она направилась к воде.
Мирджафар, затаив дыхание, смотрел на ее хрупкое тело, укрытое лишь пушистым облаком светлых волос. Никогда еще Василике не представала перед ним вот так – в лучах заходящего солнца, которые позолотили белую кожу, так что ее тело казалось вырезанным из слоновой кости. Плавное покачивание стройных бедер притягивало его взгляд, он жаждал прижать к себе это нежное тело, слиться с ним воедино. При воспоминании о том, что произошло между ними во время песчаной бури, его желание разгорелось с удвоенной силой. «Но сейчас не время», – сурово приказал он себе. Он мог бы отослать Джабиру… Но пренебречь долгом было нельзя.
Василике, одетая в легкий шелковый халат, в нетерпении мерила шагами тесный шатер. Она ждала, что вот-вот появится Мирджафар. Она видела, каким взглядом он смотрел на нее во время купания, и знала, что он считает минуты до их встречи. Девушка вспоминала, сколь явно обнаружила Джабира свои притязания на Мирджафара и как мало подействовали на него эти уловки, и душа ее была полна любви и благодарности.
Принцесса уже не сомневалась – он любит ее достаточно сильно, чтобы не испытывать влечения к другим женщинам. Она вызвала в памяти блаженство, которое ощущала в его объятиях, выражение, с которым он смотрел на нее, и решила, что ни одна женщина на свете не была любима так, как любима она.
«Пусть это вскоре закончится… Но хоть сейчас я могу побыть просто любимой женщиной?.. Быть может, через годы, томясь в гареме Мустафы, я буду вспоминать каждый из этих дней как лучший в моей жизни…»
Если бы еще научиться не обращать внимания на то, что творит Джабира. Час назад молодая берберка принесла ей ужин. Она небрежно поставила перед ней поднос, окинула ее критическим взглядом и объявила:
– Сегодня я очень понравилась шейху Мирджафару. Ты заметила, что, когда он на меня смотрел, в его глазах горело желание?
– Это только твои выдумки, – твердо возразила Василике, хотя трудно было отрицать, что в глазах Мирджафара мелькнул интерес, когда он увидел обнаженную девушку. – Ты просто попалась ему на глаза, вот и все.
– Хотя мне только два дня назад исполнилось пятнадцать, – гордо проговорила Джабира, – я женщина, искушенная в науке любви. Сегодня Мирджафар снова познает наслаждение в моих объятиях. Ты была для него просто мимолетным капризом.
– Ты лжешь! – взорвалась Василике. – Мирджафар относится к тебе как к ребенку. Да, он смотрел на тебя, в этом нет ничего удивительного. Он же мужчина, – добавила она так, будто этим все объяснялось.
– Сегодня я разделю с ним ложе, – как ни в чем не бывало продолжала Джабира. – Шейх Мирджафар – могущественный властелин, принц, сильный мужчина, который может удовлетворить многих женщин. Когда он станет беем, у него будет бесчисленное количество наложниц, а ты, старая и надоевшая ему, займешь самое низкое положение в его гареме.
«Джабира просто старается вывести меня из себя своей ложью», – говорила себе Василике с некоторой долей сомнения.
О, слова Джабиры о старухе и самом низком месте в гареме были Василике смешны! Но все же… Следует расставить все точки над «i», следует узнать у Мирджафара, каким он видит их будущее в те дни, когда Василике ступит на причал Титтери, когда предстанет она, наконец, перед своим женихом.
«Не может быть, чтобы Мирджафар не думал об этом… Он должен что-то придумать! Должен!»
Было уже очень поздно, Мирджафар все не появлялся, и Василике почувствовала, что не может больше ждать. Она должна была получить ответ, нравится ему это или нет. Быстро натянув на себя джеббу, она вышла из шатра. От прохладного ночного ветерка по ее телу пробегала дрожь. Теперь ее никто не сторожил, потому что в этом не было нужды. Василике знала, где находится шатер Мирджафара, и решительно направилась прямо туда. Все давно легли спать, и лагерь был безлюден и тих.
Мирджафар, который, несмотря на поздний час, никак не мог закончить совещание с Хасдаем, с трудом воспринимал слова своего верного друга. Он знал, что Василике ждет его, и считал минуты, оставшиеся до того сладостного мига, когда они наконец останутся наедине друг с другом и он сможет заключить ее в объятия. Наконец Хасдай ушел, лагерь погрузился в тишину, и люди уснули. Думая о Василике, о часах, которые они проведут вместе, пока рассвет не окрасит небо, Мирджафар прихватил чистую одежду и направился к водоему, чтобы смыть пот и песок, до сих пор покрывавшие его тело. Он не заметил, что из темноты появилась невысокая фигура и как тень скользнула следом за ним.
Наконец Мирджафар погрузился в воду. Подобное блаженство он испытывал более чем редко. Принц закрыл глаза и позволил телу расслабиться. Он раз за разом возвращался к тому разговору под вой бури. Он ведь тогда не решился сказать любимой самого главного. Не решился сказать, что готов будет пасть к ногам всесильного бея и просить о снисхождении. Просить о том, чтобы невеста брата стала его, Мирджафара, невестой… Ведь он тоже принц…
Его покой был нарушен нежным голоском:
– Позволь мне, мой шейх, разделить с тобой эту ночь…
– Джабира! Что ты здесь делаешь?
– Я пришла к тебе…
Утверждать, что вид юного цветущего тела Джабиры не возбуждал в нем желания, было бы ложью, признался себе Мирджафар. Но поддаться соблазну было бы неразумно с его стороны. И все же он не мог оторвать глаз от пышных упругих грудей, украшенных яркими рубиновыми сосками, которые словно сами тянулись навстречу его взгляду. Наконец усилием воли он заставил себя отвести глаза и строго приказал:
– Выйди из воды и оденься.
– Мирджафар-шейх, я знаю, ты хочешь меня, – убежденно произнесла Джабира. – Об этом говорят твои глаза. Возьми меня, мой господин. С самого рождения меня готовили к этой ночи. Я могу доставить тебе несравненно больше удовольствия, чем эта бледная шлюха, которой ты позволяешь делить с тобой ложе. Люби меня, Мирджафар-шейх, позволь мне доказать свою преданность тебе. Ведь именно для этого я и создана.
Мирджафар вздрогнул. Оскорбительное замечание Джабиры о Василике подействовало на него, как кувшин холодной воды. И хотя его тело могло стремиться принять в дар цветущую юность Джабиры, его душа и сердце принадлежали Василике.
– Джабира, – мягко начал он, стараясь подыскать нужные слова, чтобы объяснить Джабире, что он чувствует, – ты красивая женщина. Любой мужчина будет смотреть на тебя с вожделением, и я не исключение. – Заметив, что в ее глазах вспыхнула радость, он поспешно продолжил: – Но я не тот мужчина, который тебе нужен. Моим сердцем владеет другая женщина. И хотя я не могу не признать, что твое тело волнует меня, но с моей стороны было бы бесчестно воспользоваться этим.
Каждое слово принца было ударом в самое сердце девушки. И она поступила так, как поступила бы на ее месте любая, – она лишилась чувств. О, лишилась чувств ровно настолько, чтобы напугать принца! Но не настолько, чтобы не наслаждаться тем, как он бережно нес ее к шатру, прижимая к груди.
Из шатра Мирджафара просачивался слабый свет, и Василике улыбнулась, представив себе его, с обнаженной бронзово-смуглой грудью, готовящимся ко сну. Она в нетерпении ускорила шаг. В это время Мирджафар с Джабирой на руках уже подходил к шатру, и юная берберка краем глаза уловила женскую фигуру в развевающейся одежде. Это Василике спешила в шатер Мирджафара, чтобы усладить своего господина. Ну что ж, этой ночью Мирджафару не понадобятся услуги наложницы-чужестранки, с торжеством подумала берберка. Чтобы побольнее уколоть соперницу, она обвила точеными руками шею Мирджафара и прижалась к его груди.
А Василике тем временем гадала, удивится ли Мирджафар ее приходу. Будет ли он рад? И в этот миг он, как призрак, возник из темноты, решительно направляясь к шатру и что-то держа на руках. А потом Василике с изумлением увидела, как две тонких руки поднимаются и обнимают его за шею, увидела длинные черные волосы, свисавшие через руку Мирджафара почти до земли.
Василике отступила в темноту.
– Джабира, – едва слышно простонала она, и ее сердце пронзила нестерпимая боль. Теперь она знала, что Мирджафар предает ее.
Разве Джабира не говорила, что Мирджафар проведет эту ночь с ней? Как глупо было думать, что она лжет. Как велико его желание, если он сам пошел за девушкой и принес ее на руках к себе в шатер. Василике казалось, что раскаленный нож вонзается в ее сердце и режет его на части. И этот лживый лис утверждал, что любит ее! Клялся, что им суждено быть вместе до конца дней!.. Шакал!
Василике не помнила, как вернулась в шатер, не помнила, как упала в подушки. Мир померк для нее. Теперь даже заточение в гареме Мустафы становилось для нее желанным.
Свиток двадцать пятый
Джабира мечтательно вздохнула:
– Мирджафар поистине великолепен – сильный, красивый, неутомимый… – Она не стала продолжать, видя, что Василике и так понимает, что она имеет в виду.
– Я рада, что ты наконец счастлива, – раздраженно бросила в ответ Василике.
– А ты мне вчера не верила, когда я говорила, что он хочет провести ночь со мной. Как он хорош в постели! – не унималась Джабира, искоса поглядывая на Василике из-под длинных загнутых ресниц.
Она благодарила Аллаха за то, что прошлой ночью Василике не оказалось поблизости, когда разгневанный господин бесцеремонно выпроводил ее из своего шатра. Она не хотела, чтобы Василике знала о том, что Мирджафар отверг ее. Пусть она думает, что он наслаждается ими обеими.
– Мне все равно, что, как и с кем делает Мирджафар, – заявила Василике, однако в ее тоне прозвучала неуверенность.
Читать бесплатно другие книги:
