Вероника Гарин-Михайловский Николай

Вероника засмеялась.

- Когда я уходила от тебя перед отъездом, увидела их на тумбочке и обрадовалась, решив, что могу их взять. Знала – они пригодятся. Как видишь, пригодились!

Она подняла голову, и он потянулся губами к её губам, чтоб снова, забыв обо всём, отдаться наслаждению обладания друг другом.

- Как ты себя чувствуешь? – спрашивал он заботливо.

- Всё хорошо, не беспокойся.

Наверху, в её квартире, послышались шаги.

- Мать вернулась, - сказала Вероника. – Они с отцом ходили в ресторан.

Там послышался скрип кровати, потом ещё. Она вздрогнула, встала и одела халат.

- Я ненавижу тебя! – воскликнула яростно и вышла из квартиры.

В комнате словно похолодало, а следом пришло ощущение бесконечного одиночества.

Она не пришла на другой день, не пришла и на третий, больше того, в квартире наверху не было слышно ни звука. Константин поднялся на второй этаж, решив выяснить, в чём дело, и соседка из смежной квартиры сказала, Вероника уехала вместе с матерью, причём Вера, проводив дочь, направляется в отпуск.

Прошло три недели с отъезда Вероники. От неё был звонок на его телефон, но при попытке ответить, связь тут же оборвалась; на его звонки к ней она также не отвечала. Всё это время он ходил потерянный, безразличный ко всему, всё чаще и чаще пьяный уже с утра. Постепенно приходило осознание того, что так продолжаться уже не может, что нужно взять себя в руки и начать жить заново, после чего с запоями было покончено; но мнение окружающих по этому поводу было более инертным, и, однажды, «генеральный», оставшись с ним наедине, завёл разговор на эту тему.

- Хочу поговорить с Вами, Константин Иванович, по поводу того, что Вы часто выпиваете. Я понимаю, у Вас семейные неурядицы: от Вас ушла жена; но мы с Вами, как-никак, ответственные люди и не можем рисковать своим авторитетом.

- Я понял, Павел Егорович. С этим уже покончено, больше претензий ко мне по такому поводу у Вас не будет.

- Может быть, возьмёте отпуск, отдохнёте?

- Нет, спасибо. Уже всё хорошо.

- Вот и ладно! – ушёл он довольный.

В тот же день около дома Константин встретил Веру, выглядевшую загоревшей и очень довольной.

- Костя, здравствуй! – радостно улыбалась она. – Как дела, дорогой?

- Всё хорошо. У тебя как дела? Что с Вероникой?

Она заговорщицки наклонилась к нему.

- Ты знаешь, мы ведь сошлись с мужем, простили друг друга, и только что из отпуска, ездили в Египет. Я очень довольна!

- Рад за тебя, ну, а Вероника?

- Вероника учится, говорит, что всё хорошо, но я чувствую, она изменилась, стала какая-то очень беспокойная. А у тебя-то – что?

- Работаю, возможно, скоро пойду в отпуск.

Зазвонил её телефон.

- Извини, - говорила Вера, - муж торопит, поговорим потом.

Она ушла, оставив Константина раздумывать о превратностях судьбы.

Ночью ему приснилась Вероника; нет, он не видел её лица, но слышал её вскрик, возглас, в котором ясно прозвучало слово «ребёнок». Долго не удавалось уснуть, ошарашенному сном, реальный смысл в котором видеть боялся, и, в конце концов, он решил всё списать на реакцию выздоравливающего мозга, угнетённого алкоголем. Днём между прочими звонками телефона снова был один, связь с которым прервалась после обычных его слов: «Я вас слушаю». Отвечая автоматически, Константин не имел привычки смотреть, кто ему звонит, и лишь потом обратил внимание, что звонила Вероника, после чего попытался позвонить сам, но безрезультатно, как и ранее.

Прошло ещё три дня. Вернувшись домой с работы, он привычно открыл дверь, вошёл в прихожую и тут же прислонился к стене, почувствовав слабость в ногах: прямо перед ним стояла счастливо и вместе с тем виновато улыбающаяся Вероника. Подойдя к нему и положив руки ему на плечи, она говорила, прерывая слова поцелуями.

- Родной мой! Любимый! Помнишь мои слова, что у тебя будут только мои дети? Так вот: у нас будет ребёнок!

Его ноги и вовсе подкосились. Обнимая её за колени, он восторженно шептал слова любви и благодарности, в то время как она гладила его по голове. Он встал, обнял её, целуя и признался, что втайне мечтал об этом.

- Ты знаешь, милая, три дня назад я видел сон, где ты словно бы сказала: «Ребёнок!»

Вероника удивлённо глядела на него, потом заявила, что тоже неожиданно проснулась в ту ночь, разбуженная чёткой мыслью: «Ребёнок!», а на другой день сделала тест и всё подтвердилось.

- Тогда ты позвонила мне и ничего не сказала?

- Я – мазохистка, - смеялась она весело. – Несколько раз записывала на телефон твой голос, чтоб снова и снова слушать его.

Константин разделся, они прошли в комнату.

- У меня с самого начала не было намерения учиться на очном отделении, и этот месяц я просто привыкала к учёбе, старалась войти в процесс, подготовила и оформила перевод на заочное отделение.

- Так ты перешла на заочное?! – удивился Костя.

- Всё верно, милый. Теперь я дома!

- Почему ты не хотела говорить со мной? Я, правда, виноват, но не настолько же.

- Знаю, - говорила она спокойно. – Всё случилось до того, как я заявила на тебя свои права. А молчала потому, что хотела, чтоб ты немного пострадал; но получилось так, что наказала, прежде всего, себя, потому и записывала на телефон твой голос.

Обнимая её, Константин думал, что теперь и у него есть самый настоящий счастливый дом, где живёт любовь, где живёт Вероника.