Беда Чехов Антон

— Ну, Ив, — заговорила Кейт, — раз мой братец таааак откровенен, поговорим-ка мы с тобой напрямую. Чем ты занимаешься? Ты слесарь?

— Я работаю с душевнобольными.

— Очень кстати, — заметила мать.

Ив рассмеялась:

— У нас с Джоной много общего.

— Я так и думала, что ты подыщешь себе девицу из Йеля, — сказала Кейт. — Ведь я же говорила, милый?

— Всем известно, что выпускницы Йеля — самые красивые, — сказал Эрих.

— Неслыханное преувеличение, — отозвался Джона.

— Джооона! — одернула его мать.

— Как вы с ним уживаетесь? — спросила Кейт.

— Он мне и таким нравится, — сказала Ив, лохматя ему волосы. Другая рука тем временем предприняла новую попытку содрать с него штаны.

— Переел, — сказал Джона. — В сон клонит.

— Избыток белков, — заметил отец.

— Индейка была очень вкусная, — сказал Эрих.

— Приятно слышать. Еще пирога, Ив?

— Нет, спасибо. Все просто замечательно. Вы поделитесь со мной рецептами?

— О! — Мать совсем уж возрадовалась. — Вы сами готовите?

— Изредка. По сравнению с Джоной я дилетант.

— Джона готовит? — изумилась мать.

— И как вкусно! — Ив засмеялась, выгнула шею.

— Где ж ты научился готовить? — спросила мать Джону.

Ему удалось оттолкнуть три длинных пальца. Теперь босая нога Ив потирала его ногу.

— Я не готовлю.

— Что ты еще от нас скрывал? — наседала Кейт.

— Он слишком скромен, — сказала Ив.

— Ты скрываешь от нас еще какие-нибудь таланты?

— Он — настоящий художник, — сказала Ив. — Вы об этом знали?

— Я — точно нет, — сказала мать. И Джоне: — Такими вещами в семье делятся…

— Как насчет постыдных тайн Джоны, Ив? — предложила Кейт. — Давай меняться: мои на твои.

— С удовольствием, — сказала Ив.

— Пора убирать со стола, — сказал Джона.

— Сядь, пожалуйста! — сказала мать. — Один-то раз в году можно посидеть спокойно.

— С какой начнем? — спросила Кейт. — Предоставим выбор Джоне?

— Начнем с истории о том, как я осрамился, раньше времени выйдя из-за стола в День благодарения, — буркнул он и потянулся взять у Кейт тарелку.

— Оставь ее в покое, — вступилась мать. — Пусть ест.

— Если сам не выберешь, выберу я, — пригрозила Кейт. — А тебя никто и слушать не станет.

— Я бы вот что хотела, — сказала Ив, — расскажи мне, чего он боялся в детстве.

— С чего начать? — рассмеялась мать. — Вина, Стив?

— Нет, спасибо.

Мать налила себе полстакана, заранее улыбаясь предстоящему рассказу:

— Сейчас, глядя на него, и не подумаешь, каким он был пугливым мальчиком. Плакса-вакса-гуталин.

Ив выразила удивление.

— Правда-правда, — подтвердила Кейт. — Всего боялся: фильмов, громкой музыки, карусели. Такой был трусишка — в туалет не ходил самостоятельно.

Ив засмеялась, погладила Джону по виску. Джона уставился в тарелку.

— Мама повела нас на гастроли труппы, которая ставила «Пиратов Пензанса», — помнишь? А, Джона?

— Помню, — пробурчал он.

— Я думала, спектакль вполне подходит для детей, — сказала мать.

— Вполне, — сказала Кейт. — Только не для Джоны.

— Постановка была такая в готическом духе, темнота, призраки, паутина в зрительских рядах.

— Пираты одеты скелетами, — подхватила Кейт. — Сколько мне было лет?

— Тебе… Джоне было два с половиной, значит, тебе около восьми.

— После этого ему всюду мерещились призраки. Под окнами верхнего туалета выросла береза с черными ветвями, и на ветвях ему виделось всякое. Только присядет по большому и тут же вопит: «Караул! Пиратский король!» Только вот… — Кейт закашлялась от смеха, постучала себя по груди. — Кхаа! Ох! Только он картавил, выходило: «Каааау! Пиатски кооой!»

Все расхохотались. Ив ущипнула Джону за щеку.

— Он был лапочка, — сказала мать. — Для надежности просил Кейт провожать его в ванную и ждать, пока он не сделает свое дело.

— Нет!

— Даааа! — сказала Кейт. — Но! Делать при мне он стеснялся, просил меня залезть в душ и стоять там лицом к стенке.

— Всегда вместе, — сказала мать, — и совсем один.

Как заставить их прекратить разговор и не вызвать что-нибудь похуже? О’кей, он был трусливым малышом, но женщины семейства Стэм не люди — мины замедленного действия. Они смеются над ним, а сами в сто раз хуже.

Ему думалось, а не вмазать ли Ив прямо тут, за столом. Она же не посмеет сопротивляться, при всех не посмеет. Но ему уже случалось недооценить ее, а здесь и столовые приборы под рукой.

Снова заломил ее настойчивый палец.

— А когда он был совсем маленький… О! — вздохнула мать. — Это уж чересчур. Чересчур.

— Держу пари, — подначила ее Ив.

— Доела наконец? — Джона вырвал у нее тарелку и отправился в кухню, и пусть вопят возмущенно ему вслед.

Что на него нашло?

Стресс, сказала Ив. Так много работает.

Он стряхнул в мусорку крошки пирога. В столовой продолжали зубоскалить на его счет.

Скажет им, что с утра на работу, еще надо позаниматься. Уедет, придется Ив уехать вместе с ним.

А если мать пригласит ее остаться? Ей нравится быть хозяйкой дома, она вполне может решить, что обойдутся и без него. Пригласит Ив переночевать. Не позволим Джоне испортить нам праздник.

Мать окликнула его:

— Ив просит сельтерскую.

Он заглянул в нишу кухни. На полу пол-ящика «Пеллегрино», тут же отбеливатель, «Виндекс», «Ликвид-Плумр».

Подлить ей в стакан?

Опрокинется навзничь, царапая ногтями грудь, пищевод дымится. Выплюнет кровавые ошметья на глаженую льняную скатерть. Кейт завизжит, мама тоже завизжит, у отца сделается озадаченное лицо, Эрих забормочет что-то суперрациональное, по своему обыкновению, но все отшатываются, отодвигаются со стульями как можно дальше, летят со стола подсвечники, падают на бок фужеры для воды, серебряные вилки и ложки со звоном…

— Джона! — Мать стояла в проходе. — Ты меня слышал?

Он кивнул, однако не стронулся с места.

— Вернешься за стол?

Он снова кивнул.

— В чем…

Он шикнул. Мать нахмурилась, одними губами спросила: Что? Он обнял ее, притиснул к себе.

— Дорогой? — сказала мать.

— Ей нечего тут делать, — шепнул он матери в ухо. — Я ее не приглашал.

Мать крепче обняла его:

— О господи…

— Веди себя как ни в чем не бывало. Я уеду, и она со мной.

— Она…

— Ты поняла? Как ни в чем не бывало. Обещай мне.

Она кивнула.

— Ты ничего не знаешь, — сказал он. — И тогда ей не догадаться.

Они вместе вернулись в столовую.

— Миссия исполнена, — объявила мать. Открыла сельтерскую, налила два стакана, Ив и себе. Безупречное исполнение.

— Я рассказываю Ив про то, как тебя стошнило на сцене.

— На один вечер хватит уже разоблачений, — бодро прочирикала мать.

— Бедняжка Джона! — пожалела брата Кейт. — Просто я так тебя люблю, не могу удержаться.

— Не пора ли передислоцироваться? — предложила мать. — Стив, у тебя вид сонный.

— Не обращай внимания, — сказал отец.

— Меня тоже в дрему клонит, — улыбнулась мать. — Белки.

— С вашего позволения, — вступил в разговор Эрих, — пойду-ка я посмотрю на Гретхен.

— Твоя дочь? — спросила Ив у Кейт.

— Да.

— Вот, наверное, красавица. На кого из вас она похожа?

— Знаете, что я думаю? — сказала Кейт. — Я думаю, дети не похожи ни на кого. Люди просто подбирают того из родственников, у кого самый младенческий вид, и говорят: «Вот на кого похож малыш». Гретхен — она совершенно замечательная, нечто особенное, по сравнению с ней младенец на баночке «Гербер» — гном страшный.

— Можно посмотреть? Обожаю детей.

— Нам пора ехать, — вмешался Джона. — Надо успеть на восемь ноль шесть.

— Сейчас без пяти, по-любому не успеешь, — сказала Кейт. — На следующем поедешь.

— У меня завтра ра…

— Ой, прошу тебя! Я и то отключилась на пару дней. — Кейт поднялась. — Пошли, посмотрим на мою красотку-дочь. — Он подхватила Ив под руку и увлекла ее за собой.

Краткая пауза. Джона уставился прямо перед собой и увидел на скатерти чистый кружок, очерченный днищем его тарелки, по периметру — рис и подлива. Отец перегнулся через стол, поцеловал мать, еще раз поблагодарил ее за ужин, сложил измаранную салфетку и понес десертные тарелки на кухню. Слышно было, как он ополоснул их и составил в посудомоечную машину. Эрих отпросился почитать.

Джона дернулся:

— Черт!

— Почему ты раньше не сказал? — шепнула ему мать.

— Не представилось возможности.

— Что она здесь делает, если ты ее не приглашал?

— Посади нас в поезд, по телефону потом объясню.

Мать глянула на часы:

— Не успеете.

— Успеем, если поторопимся.

— И часа не можешь подождать?

— Нет, — сказал он, поднимаясь. — Не могу.

— Ш-ш-ш, — шепнула Кейт, выйдя в коридор. — Не беги, Гретхен разбудишь.

— Скажи Ив, нам пора.

— Она смотрит на Гретхен.

Мимо сестры он прошел в темную комнату. Гретхен спала на кровати, обслюнявленный пальчик так и остался между размякшими губами. Ив стояла на коленях подле кровати, поглаживая девочку. При виде того, как она прикасается к малышке, у Джоны пересохло во рту. Он готов был пинками гнать ее прочь.

— Нам пора.

Кейт зашикала.

— Прямо сейчас, — шепнул он. — Пошли. Мы уходим.

— Воплощение счастья, — сказала Ив.

— Мы опоздаем на поезд.

— Поедете на следующем, — сказала Кейт. — Угомонись.

— Это важно, — сказал он. Пусть бы телепатически угадала, проникла в суть того, что не могло не показаться со стороны детским капризом.

— Господи! — фыркнула Кейт. — Кому-то лечиться пора.

Ив задрала на Гретхен рубашку, коснулась ее животика. Гладкая, идеальная детская кожа, без пятна, без изъяна. Припомнить бы, вообразить, каково жить в таком теле. От пальцев Ив останутся следы.

— Нам пора ехать!

Он схватил Ив за предплечья, силой поднял на ноги. Она дернулась, ударилась о раскрашенный комод. Некогда принадлежавший Кейт, потом Джоне, теперь малышке, он прижился в углу между пеленальным столиком и конем-качалкой. Кейт успела сказать прекрати ты разбудишь, и тут Джона размахнулся и ударил Ив в лицо.

Пощечина, и то не сильная. Но она рухнула на пол, скуля, съежилась, когда он шагнул ближе.

Кейт вцепилась в него:

— Что с тобой творится?

В голове фейерверк: сейчас сестра вонзит в него нож.

— Что ты делаешь?

— Извини.

— Убирайся.

Он поднял руки, сдаваясь:

— Кейт…

— Сейчас же.

Он помедлил и решил:

— Подожду внизу.

Боже! Что на него нашло?

Это не… не его вина.

Плевать, что он — мой брат, это отвратительно.

Это моя вина.

Не берите на себя, это извращение.

Он не хотел…

А мне показалось, хотел.

Нужно было поторопить меня. Я… иногда меня приходится… Я отключаюсь. Он бы никогда не сделал мне больно. Ни за что. Он меня любит, я люблю его. Это не то, что вам показалось, честное слово. Я — я иногда чересчур сильно реагирую.

Мне это не показалась чересчур сильной реакцией. Он вас ударил, господи ты мой боже!

Нет, я… это не было… это пустяк, он едва меня задел… я слишком сильно отреагировала. Получилось с виду, будто это было что-то серьезное. Пожалуйста, давайте мы… давайте не будем говорить об этом.

Как вы можете оставаться с ним, если он так с вами обращается! Он всегда так обращается с вами?

Я не хочу об этом говорить. Честное слово, тут не о чем переживать.

И вы хотите, чтобы я поверила…

Поговорим о чем-нибудь более приятном. Поговорим о Гретхен.

Ив…

Прошу вас. Поглядите на нее. Как она прекрасна, Кейт! Точно херувим на картине Боттичелли. Джона хочет, чтобы у нас были дети, он хочет много детей. Мы… день пока не назначен, все пока неофициально. Но… только не рассказывайте пока родителям, хорошо? Мы пока держим это в секрете. Но я чувствую, вам я могу довериться. Что такое? Почему вы? Вы погрустнели, а ведь надо радоваться.

Молчание.

Напрасно я сказала. Кейт…

Ничто…

Вы же главного не поняли.

Ничто не оправдывает…

Прошу вас. Порадуйтесь за нас. Я счастлива. Я хочу быть счастлива с ним. Он счастлив. Вы же этого хотели. Он… он столько страдал.

Джона?

Да. С той девушкой.

Какой де… С Ханной?

Да, с ней. Он страдал. Иногда ему трудно выразить свои чувства перед людьми. Постоянный стресс. Вы себе не представляете, что такое работа врача. Я вижу его каждый день, люди умирают у него на руках. Для него это пытка, а он не знает, как выпустить пар. Мы вместе работаем над этой проблемой. Он ходит к психотерапевту. Я направила его к моему другу. У нас с ним особенные отношения, вы уж мне поверьте. Он дает мне именно то, в чем я нуждаюсь. Он замечательный человек, и я его люблю.

Он ударил вас.

Иногда в гневе он не может оценить свою силу. Это я…

Перестаньте обвинять себя, меня от этого тошнит.

Я знаю, как это выглядит, я все понимаю. Но послушайте меня, поверьте: я бы никогда не полюбила человека, склонного к жестокости. Он не такой. Вы же знаете его с рождения, разве он когда-нибудь был жестоким?

Нет.

Вот видите.

Сама не знаю…

Я могу лишь дать вам честное слово. Но вы любите брата, ведь так?

Да…

И он вас любит. Вам повезло, что вы есть друг у друга. У меня нет ни братьев, ни сестер. Мои родители умерли, когда мне было три года. Я их вовсе не знала. Не в аварии — вы, наверное, подумали, что в аварии? Нет, они заболели раком. Нет, ничего, я же их почти не знала. Даже не осознавала, пока не стала намного старше. Я так долго была одна. Меня вырастила тетя, старая дева. Очень строгая. У меня до конца школы не было парня. Нет, я обзавелась бойфрендом не в Йеле, — вижу, вы собирались спросить. Это был мой школьный приятель, но только тогда он превратился в бойфренда. А полюбила я сейчас впервые.

Моего брата?

Да.

Молчание.

Боже, ну что ж это я…

Не стыдитесь слез.

Я все время на нервах. Гормоны — иногда, когда вот так все обрушивается… Прости, Ив.

Кейти. Держи.

Большое спасибо.

Порадуйся за нас, если сумеешь. Ты же помнишь — тот несчастный случай. После такой травмы людям нужно порой выплеснуть эмоции. Вот почему я не испугалась: я знаю, он никогда бы не причинил мне боль. Он дал выход напряжению, он учится самовыражаться более нормальным способом, но он перенес травму. Каждую ночь он просыпается в холодном поту.

Я не знала.

Так что, пожалуйста, не зыркай на него так. Я люблю его. И ты его любишь.

Я… ну да, конечно, люблю.

У него в душе рана. Он — словно раненый зверь. Ему нужна наша помощь. Вот что ты видела — вот и все. Честное слово. Ничего страшного.

Хорошо. Хорошо.

Забавно. Знаешь? Подумать, с какими людьми я могла повстречаться, а не повстречалась же… Мы с тобой несколько лет учились в одном и том же университете. Но лучше поздно, чем никогда, верно? Теперь мы подружимся. Теперь у нас общая любовь.

Задыхаясь, трясясь от ярости, он торчал посреди лестницы, уткнувшись лбом в перила.

Мать ждала его на кухне.

— Вы опоздали к поезду.

— Поедем на следующем, — сказал он, устремляясь к заднему крыльцу.