Не было печали (сборник) Реймова Ольга

Не было печали…

Тёплые летние дни, окна в терапевтическом отделении открыты. С улицы редко доносятся звуки. Поздний час. Зоя сегодня дежурила в ночь. Все процедуры уже провела и можно отдохнуть. Зашла в ординаторскую перекинуться парой фраз с дежурным врачом.

– Зоя Ивановна, – обратился к ней Сергей Петрович, – подежурите тут у телефона, а я пойду в шахматы перекинусь с Мишей из неврологии. Если что, мне позвоните, я тут же прибегу. Я обещал ему сыграть, он мне проиграл в прошлое дежурство, хочет отыграться. Подежурите?

– Подежурю, Сергей Петрович, не волнуйтесь. А тяжёлых сегодня вроде нет, ночь спокойная должна быть, если кого-нибудь не привезут.

Сергей Петрович ушёл. На его столе лежала газета «Из рук в руки». Зоя подумала: «Интересно, а что он там высматривал?» И увидела, что были отмечены объявления по продаже автомобилей. «Видимо, решил поменять автомобиль». Зоя стала перелистывать страницы. И попалась ей страница знакомств. Зое было пятьдесят два года, с мужем развелась давно, жила с семьёй дочери. Иногда ей приходила мысль, устроить свою личную жизнь. Однако, было много «но». Нужен мужчина одинокий, с квартирой, обеспеченный, интеллигентный, не жадный, жадных Зоя терпеть не могла. В общем найти трудно. Зоя не могла написать в газету, как-то стыдно искать друга по объявлению. И стала читать эти объявления. Одно объявление ей приглянулось. «Ищу спутницу жизни в возрасте от 50 до 60 лет, 62 года, пенсионер, вдовец. Пётр. Адрес и телефон». Интересно, думает Зоя, зачем адрес-то написал, мало ли что. Но почему-то адрес себе записала. По телефону звонить не стала, лучше напишу, по почерку тоже можно узнать кое-что. А вдруг… «Если я напишу письмо этому Петру, и он мне ответит. Не хочу давать свой адрес. Вдруг дочь заберёт корреспонденцию и увидит письмо от неизвестного ей человека. Будут лишние разговоры, насмешки и прочее. Надо зайти на почту и купить абонентский ящик. По крайней мере, никто ничего не узнает». Зоя так и сделала.

Прошло несколько дней, дома все друг другу мешались, она чувствовала себя в своём же доме неуютно, и часто возвращалась к мысли устроить свою личную жизнь или хотя бы попробовать. Как-то поздно вечером, когда все улеглись спать, она достала ту бумажку с адресом, нашла конверт. И написала письмо этому Петру. В письме написала, что медработник, живёт в семье дочери и вместо адреса указала абонентский ящик. Почта была недалеко, и она стала туда наведываться почти каждый день. Писем не было. Ну вот, некоторым везёт: и мужья хорошие достаются и даже по знакомству через газету письма гурьбой летят. А ей ни того, ни другого. И вдруг однажды в абонентском ящике обнаружила письмо. Пока шла до дома немного разволновалась. Интересно, что там написал этот Пётр? Дома никого не было, распечатала конверт и читает: «Здравствуйте, уважаемая Зоя. Получил ваше письмо. Я на пенсии, мне 62 года, работал дальнобойщиком. Живу один в однокомнатной квартире, дети все устроены, живут отдельно. В письме много не напишешь. Давайте встретимся. Если вы не против. Позвоните мне по телефону. С уважением, Пётр».

Пока читала, Зоя обратила внимание на почерк, написано как бы дрожащей рукой. Обычно так пишут пьющие или после инсульта. Наверное, пьющий, – подумала Зоя. Но изложение письма ровное и как-то её заинтересовало всё это. Позвонить, не позвонить. А вдруг пьёт, этого мне ещё не хватало. И засела ей в голову поговорка: «Не было печали, да черти накачали». Чего бы Зоя ни делала, а эта фраза её не оставляла в покое. Советоваться ни с кем не хотела, потому что это её тайна.

Спустя несколько дней, будучи опять дома одна, она решила ему позвонить. С работы звонить не хотела, там всегда народ и много всяких дел. По тембру голоса определит, стоит встречаться или нет. Ответил приятный мужской голос. Голос понравился.

– Здравствуйте, Пётр!

– Здравствуйте!

– Вас беспокоит Зоя, по объявлению из газеты.

– Очень приятно. Вы из дома звоните?

– Да.

– А что же вы мне письмо прислали, а не позвонили? Сразу бы обо всём и договорились.

Недолго побеседовали, Зоя в основном слушала его.

– Вы вот пишете, что у Вас дача, меня это совсем не интересует. Не любите заниматься кухней, это тоже не имеет значения. Мне хочется посмотреть на вас. Время терять не будем. Лучше встретимся и посмотрим друг на друга. Скажите, где вы хотели бы встретиться.

Зоя отметила про себя: «он даже не сомневается, что я захочу с ним встретиться. Какие же всё-таки мужчины самоуверенные!»

Договорились о встрече. Он сказал, что будет в спортивной куртке бежевого цвета и в бейсболке, а в руке будет у него свёрнутая в рулон газета. «Интересно, подумала Зоя, на улице жара, а он в куртке. Больной что ли? Да, ладно, схожу, посмотрю, что за типчик». Зоя надела своё лучшее платье, почти новые босоножки, причёска у неё хорошая, волосы пышные. Опять думает: «Даже не спросил, как я буду одета. Тем лучше для меня. Вот если я его, предположим, узнаю по описанию, то посмотрю, стоит ли подходить к нему. Не понравится – уйду».

Встреча была назначена на автобусной остановке, народу достаточно много. Она спокойно стала рассматривать публику, ему она своё описание не давала. «Так, в бежевой куртке и бейсболке, вон стоит один не молодой, но только не куртка на нём, а пуловер именно бежевого цвета и бейсболка такая же, и рулончик газеты. Больше подходящих кандидатур не видела. Значит этот». Стала его рассматривать. Выше среднего роста, нос какой-то некрасивый, мягкий и широкий, глаза просто никакие. Лицо мягкое. Пьющий, решила Зоя. Но тут уже спортивный интерес: всё-таки, что за человек? И решила подойти.

– Здравствуйте, вы – Пётр? А я – Зоя.

Мужчина как-то встрепенулся, посмотрел на Зою, и она заметила его разочарование.

– Здравствуйте, Зоя, я думал, что Вы не придёте, уже полчаса жду.

– И как мы будем знакомиться? – улыбнулась Зоя.

А он сразу почувствовал себя как-то приниженно. Интересно, кого же он надеялся увидеть? Рядом был парк, и они зашли прогуляться. Надо было бы присесть где-то, а они шли и шли, говорили и говорили. Каждый рассказал о себе. Зое особенно говорить было не о чем, живёт с дочерью, зятем и внуком, внук в садик ходит. Сама работает медсестрой в стационаре. Пётр сразу начал рассказ о своих детях, как они хорошо у него устроены, у каждого своя квартира, все при должности. После смерти его жены, дети предлагают ему переехать к ним, но он не хочет.

– С детьми жить не хочу, у меня ещё мать жива и живёт со мной в одном доме в соседнем подъезде. Ей уже 85 лет, она вполне бодрая, в моей помощи пока не нуждается, но я её оставить не могу, у нас с ней хорошие отношения. Вы знаете, Зоя, мне нужна женщина, которая смогла бы разделить со мной всё: и чтобы маму признала, и детей, и чтобы у нас интересы совпадали. Вот вы живёте с семьёй дочери, говорите только о них. Мне кажется, что Вы не сможете жить своей жизнью.

– А кто была ваша жена?

– О, моя жена! Она была такая, такая…, – он глаза зажмурил и головой покачал, – работала продавцом в гастрономе, бойкая, весёлая, заводная! Я, как только увидел её в первый раз, сразу и влюбился, и прожили мы с ней счастливо. Вот только рано она умерла, инфаркт. Её все любили, моя мать очень её любила. Я иду по грибы и она со мной. В полном согласии жили. Я к матери и она со мной. Я люблю смотреть по телевизору всякие сериалы, мы с ней вместе смотрели и комментировали.

– А я в грибах не разбираюсь, никогда не собирала, сериалы терпеть не могу и не люблю, когда во время просмотра кто-то комментирует, – робко сказала Зоя.

– Я иногда много собираю грибов, кое-какие мариную, солю, а если совсем много, то продаю. Ну как же, сериалы все про жизнь, очень интересно.

Тут Зоя посмотрела на него ещё внимательнее и подумала «сам уже почти старик, ещё мама старая, ещё грибы продаёт, сериалы любит. Просто ужас какой-то, вот не было печали…надо бы уже распрощаться».

А Пётр так увлёкся рассказами о себе, что Зою уже ни о чём не спрашивал.

– Я же работал дальнобойщиком, – опять начал про жену, – вот по дороге остановка, мы с напарником Сашкой зашли в магазин что-нибудь купить из еды, там я и увидел свою будущую жену, она такая хорошенькая и весёлая была. На обратном пути я говорю своему напарнику, пожалуй, я заберу с собой эту девчонку, так она мне понравилась. Мы опять заехали в этот магазин, и я поговорил с ней вполне конкретно и предложил прямо сейчас со мной уехать. Она рассмеялась и сказала, что немного повременим. Но я всё-таки уговорил её. Она была сирота, и родных у неё никого не было. Вот так легко и просто познакомились. Так легко и прожили вместе. Мне трудно найти такую женщину, я со многими знакомился, пытался жить, но всё не то. Вы, Зоя, женщина очень приятная, симпатичная, но мы с вами не подходим, я вижу это сразу. Мне нужна женщина другого типа. Не будем голову морочить друг другу.

Зоя просто опешила, она всё думала, как распрощаться с этим дальнобойщиком, чтобы не обидеть, а он её опередил. Ну и ну…

– Зоя, не обижайтесь и не думайте, что в вас что-то не так, всё так, но не для меня. Вы же знаете мой телефон, звоните, вы мне свой не дали.

– А почему я должна думать, что у меня что-то не так. Вы не думаете, что у вас что-то не так? И зачем мне звонить вам? По-моему мы пришли к общему соглашению. Вы мне тоже ни к чему.

– Господи, и какого чёрта я потащилась на эту дурацкую встречу! – ворчит себе под нос Зоя всю дорогу, – по письму было видно, что это за типчик. Больше в жизни не буду идти на такие авантюры. Вот ведь не было печали, да черти накачали. Всё это ночные дежурства. Скоро уйду на пенсию и буду внуком заниматься. По крайней мере, интересно и полезно!

Закончилось жаркое весёлое лето, и наступила печальная осень с красивым листопадом, с длительными моросящими дождями, короткими вечерами и хмурым утром. Зоя, после того случая со знакомством, перестала думать об устройстве своей личной жизни. Теперь уже её всё устраивало в своём доме. «Нет худа без добра» – теперь так думала Зоя.

Розовые розы

В читальном зале стояла тишина. Вика готовилась к семинару. И вдруг слышит, все зашушукались. Как-то задвигались. Она подняла глаза и видит у входной двери стоит красивый мальчик с большим букетом нежно – розовых роз. И смотрит на неё, улыбается. Она не сразу его узнала. Ей показалось, что мальчик из далёкой не современной жизни. И тут её бросило в жар, щёки запылали, она встала и пошла ему навстречу:

– Стас, ты вернулся!

Он ей отдаёт её любимые цветы, а она зарылась лицом в букет и не знает, как быть.

Он счастливо сияет, а она не знает, что сказать.

Два года, пока он служил в армии, она писала ему тёплые письма, даже тогда, когда приняла любовь другого. А Стаса про запас держала. Писала, как ей холодно без него: «с тобой рядом так тепло, ты как печечка греешь, твои горячие ладони всегда согревали меня, скорее бы прошли эти два года». Это его первая и единственная любовь. Он никогда никого не любил. Ни до, ни после…

– Стас, я сейчас заберу тетрадки из зала, подожди.

По дороге она ему призналась, что встретила другого год назад, и, кажется, полюбила.

– А что же ты мне в армию письма такие писала?

– Боялась тебе признаться, а вдруг глупости наделаешь. Сейчас ты дома, всё образуется.

– Как ты могла со мной так поступить? Ты и прежде не любила меня?

– Не знаю, так получилось. Мы с ним уже почти год вместе.

– Вика, я так берёг тебя, дорожил тобой, а ты…

Он убежал прочь. Она смотрит ему вслед и думает, что убежал тот, родной, прежде любимый, ах, нет, и сейчас любимый. «Что делать? Что со мной? Я же люблю его, увидела и поняла, что люблю! Но не могла не сказать, что со мной случилось!»

Стас пришёл домой, закрылся в своей комнате, включил магнитофон на полный звук и никому не отзывался. Он думает и психует до боли в сердце, в голове. Не может поверить в случившееся. Его Вика, его Вика, с кем-то другим. Нет! Нет! Нет! Родители не могут понять, что произошло. Уже три дня ни с кем не разговаривает, сидит в своей комнате и магнитофон то включит, то выключит. Они думают: может быть, что-то в армии не так было. А сейчас переживает, не может забыть. Там же обид много и от командиров и от служащих. Но отслужил достойно, был командир отделения, писал хорошие письма. Родители получили благодарность.

Всё-таки мама до него достучалась.

– Стас, скажи, что случилось? Почему Вика не приходит?

– Вика мне изменила. У неё другой.

– Как другой? Она часто к нам заходила.

– Ну и что же что заходила! Когда она мне сказала об этом, я думал, что сердце у меня порвалось на части, и я умер. И, наверное, тот Я, умер, мама!

– Прекрати психовать, она молодая. Два года разлуки для молодых большой срок. Может быть, она всё ещё любит тебя.

– Ты что, что ты говоришь, как любит?! У неё, понимаешь, другой! Другой! Не Я!

– Ну, ничего страшного не произошло, у тебя ещё всё впереди, продолжишь учёбу, и всё забудется. Переживи это, возьми себя в руки.

* * *

Через несколько дней он сообщил, что едет в археологическую экспедицию на всё лето.

– Приеду в середине августа. Мне это нужно, мама!

Родители так ждали его возвращения из армии. Много пережили, боялись, что отправят в горячую точку. Жили, сжавшись в комочек. И тут это на них свалилось! Это известие об измене его девушки, они приняли без особой боли. Обидно, конечно, за сына, который так её любил! И любит! Но хорошо, что он нашёл способ переключиться на экспедицию, это замечательно.

* * *

Вернулся с фотографиями, впечатлениями, загорелый, оживший. Продолжил учёбу в университете. Учился с интересом, сессии сдавал досрочно. Но боль, обида и любовь его не отпускали. Позвонила Вика, просит встречи. Зачем? Подумал Стас, к чему эти встречи теперь? От девушек и так отбою нет. Он красавец, весёлый, умный. Выбирай любую. Но нет. Не может.

– Вика, к чему нам встречаться?

– Мне нужно с тобой поговорить не по телефону.

На встречу опять идёт с её любимыми розами. Она смотрит на него пристально, доверчиво.

– Я поняла, что люблю только тебя. Я не могу без тебя. Мне плохо без тебя.

Он молчит.

– Стас, – она плачет, слёзы сами текут по щекам ей в рот, она утирает их, захлёбывается ими, а они не прекращаются, – ты можешь меня простить?

– Я? Могу ли? Можно, Вика, простить, но не забыть. Можно забыть, но не простить. У меня душа сгорела. Тогда я думал, что уже умер. Я понял, Вика, что ты одна не можешь. Когда я был рядом, тебе со мной хорошо. Когда меня не было, тебе и с другим было хорошо. Ты не любила меня никогда. Зачем ты меня вызвала? Я пытаюсь придти в себя и жить дальше. Зачем, всё это? Я не верю тебе.

Вика рыдает, не может успокоиться. Он и раньше замечал, что если она начинает плакать, то трудно её успокоить.

– Вика, давай подождём, может время нам подскажет – как быть.

Сейчас уже он смотрел на неё со стороны, не восторженно.

И думает: «И с ней не могу, и без неё не могу!!!»

Время, время…

* * *

И всё-таки не смог он без неё жить. Любил, выполнял каждое её желание. Из-за того, что вернулся к ней, потерял много друзей, которые не смогли его понять и простить её. Но это его личное дело.

Стас никогда её не упрекал и не вспоминал о былом. И всё равно она его не поняла. В своей душе он не мог забыть, не мог простить. Легко сказать простить, а по жизни это очень сложно – простить, когда верил, надеялся, боготворил. Старался забыть, но не получалось. Не озлобился ни на неё, ни на жизнь, выполнил по жизни свой долг перед всеми, а эта боль не ушла и перешла в болезнь против него же.

Он не холил эту обиду, а она зацепила и всё. Вика не стремилась его понять и не хотела ничего понимать. Для неё существовала только она. Её стало раздражать его активность в жизни, весёлость и как она считала беспечность.

Он стал пить. Пытался заглушить и никому не показать ту нескончаемую боль. Они расстались. Эта история его сломала, как человека. Трудно и сложно жить с такой болью в душе, на сердце. Не надо возвращаться к старому, ушедшему.

* * *

Не вернуть ушедшую любовь,

Нельзя простить того, что не забыто,

Обида, боль напомнят вновь

О том, что сердцем столько пережито.

Сумей сначала жить начать.

Лишь две тени да сердце моё

Рая работала приёмщицей в меховом ателье. Ателье, находилось недалеко от дома, можно дойти пешком. Сегодня Рая сидела в приёмной в плохом настроении, скучала. Посетителей почти не было. Пришла одна дама, сдала на реставрацию старую шубу. И всё. Вдруг дверь широко открылась, и вошёл мужчина – крупный, уверенный, импозантный. Красивым его не назовешь, но вот глаза – коричневые и тёплые, с доброй улыбкой. Рая сделала вид, что никого не замечает, читает свои накладные и заказы, на компьютере что-то набирает, как будто корректирует. Посетитель постоял, огляделся, сел в кресло около стола, не дожидаясь приглашения.

– А Вы по какому вопросу? – спрашивает Рая, не глядя на него.

– Зашёл заказать себе дублёнку лёгкую и тёплую.

– Вон стенд, посмотрите, какой Вам нужен материал, а потом ко мне подойдёте, – так строго и не очень приветливо сказала Рая. Чем-то зацепил её посетитель и сама не поймёт. Гордо вскинула голову и вальяжно прошлась мимо него в примерочную. Посетитель был немного озадачен, почему приёмщица ничего не посоветовала и ушла. Потом осмотрелся, выбрал то, что ему надо и опять сел в кресло у стола приёмщицы. Заискивать ни перед кем он не привык. Он же не виноват, что уродился такого роста и такого телосложения, что ни в одном магазине не может купить себе одежду и поэтому заказывает всё в ателье. Тут подошла Рая и спросила:

– Ну, что выбрали?

– Да, вот эта дублёнка светло бежевого цвета. Мне в магазине не купить, все размеры меньше моих, только на заказ.

Посетитель посмотрел на бейджик и увидел, что зовут приёмщицу Семёнова Раиса. Однофамилица! Понравилось ему и её имя. Про себя повторил: «Рая, хорошо-то как, – подумал он».

– Вы проходите в примерочную, там снимут мерки Ваши, и потом ко мне на оформление.

Сама Рая тоже разволновалась, у нового посетителя и глаза тёплые и ей показалось, что если прислонить к его плечу голову, станет и тепло, и уютно, и надёжно.

– Рая, – обратилась к ней закройщица, – оформляй мужчину. Он, конечно, большой и материала много надо. Посмотри, у нас есть в наличие этот цвет, – и подала Рае бумажку, на которой всё было расписано, сколько чего надо.

– Ой, Мария Ивановна, у нас такого маловато, может на другой замените?

– Закажи этот, что я написала.

– Хорошо, – поджав губы, произнесла Рая.

Рая оформляла заказ, записала фамилию имя и отчество, поразилась – у них была одинаковая фамилия. Он – Семёнов Григорий. «Гриша, – про себя сказала Рая». Когда он вышел, она посмотрела в окно, Гриша сел в большой автомобиль Volkswagen Touareg, открыл окно, покурил и тихо отъехал.

– Эх, – вздохнула Рая, – живут же люди.

Грише назначили примерку через две недели. Он ждал с нетерпением. Нет, не дублёнка его волновала, его волновала встреча с Раей, и он боялся, что в день примерки может быть не она, а её сменщица. Так и вышло. Пришёл, а в приёмщицах сидит другая и сказала, что примерка переносится на неделю.

– В какие дни будет работать Рая Семёнова, – спросил напрямую, без предисловий, Гриша.

– Рая? А она в отпуск ушла.

– Куда-нибудь уехала?

– Да куда уедешь на нашу зарплату? Дома она, да на даче.

– Может быть, номер телефона скажете, у меня к ней есть вопросы.

– А какие?

– Ну, это уж мы с ней сами разберёмся. Я ничего плохого ей не сделаю, я не обманываю, я честно говорю, умоляю, дайте её номер.

– Какой смешной, – рассмеялась девушка, – честно он говорит. Вы ещё руку к сердцу приложите! А мне всё равно. Записывайте.

Гриша записал номер, вышел из ателье, сел в свою громадную машину под стать себе, закурил, немного подумал и набрал номер Раи.

– Слушаю вас – ответил тихий грудной голос.

– Рая? Здравствуйте, Вам звонит Григорий Семёнов. Две недели назад я заказал в вашем ателье дублёнку.

– Так, помню, а в чём дело?

– Ни в чём, Рая, хочу с Вами встретиться и поговорить.

– На какую тему? Если задержали примерку, то я здесь не причём, я сейчас в отпуске.

– Я хочу с Вами поговорить на другую тему.

– Господи, в чём дело-то, о чём нам с Вами говорить?

– Рая, не вешайте трубку. Прошу встретиться и всё! Я не обманываю, я честно говорю – прошу встретиться!

– Вам срочно?

– Да, конечно, да. Как можно срочнее. Я могу к Вам подъехать часам к шести вечера.

Рая помолчала, вспомнила его крутую машину и его тёплый взгляд и его такого могучего, крепкого и не смогла отказать. Иногда случается так: увидишь человека всего один раз, а так зацепит, что…

– Хорошо, Григорий, подъезжайте к метро «Таганская», я там буду Вас ждать у выхода на кольцевой, я Вас узнаю.

– Так и я Вас не забыл.

Всю дорогу, Гриша вспоминал, как Рая гордо встала и вышла из приёмной, ему показалось, что он не посмеет к ней подойти, а тут сил не было ждать, когда она вернётся из своего отпуска. Что же в ней такое? Объяснить он не мог, но и забыть тоже не мог, ждал эти две недели, как чего-то необычного, сверх всякого естества. Ехать было недалеко, если бы не пробки, то за десять минут обернулся бы. Подъехал, огляделся. Увидел её, не выходя из машины. Стоит – высокая, статная, всё при ней, и кокетливая шляпка вызывающе слегка набок сидит. Он хотел посигналить. Но решил: «нет, лучше подойду, неудобно, мы же ещё не знакомы». Когда он подходил к ней, она тоже его увидела и встретила без улыбки, строго и серьёзно.

– Рая, здравствуйте! – Гриша уверенно взял её за руку, её ладонь слегка дрогнула и она, кажется, почти потеряла равновесие, но тут же взяла себя в руки, и с волнением смотрела на Гришу – такого надёжного, такого …

– Если Вы никуда не торопитесь, то можно зайти в ресторан «Чёрная кошка». Посидим, побеседуем и познакомимся, – продолжал Гриша, а Рая, кажется, забыла обо всём на свете.

– А почему именно в этот ресторан решили?

– Я там часто бываю, обстановка приятная и народа всегда немного.

– Ох, – вздохнула Рая, – решили так решили, я здесь ещё не была.

Когда они зашли в ресторан, Рая заметила пианино в углу, светло-коричневого цвета – можно, наверное, и поиграть. Она когда-то училась в музыкальной школе и часто играла на фортепиано. И внешний вид инструмента, как у неё дома. Играть она, конечно же не будет, подумала Рая, а пока они выбирали столик на двоих, к пианино подошёл молодой мужчина с красивыми серыми глазами и шикарными тёмно-русыми усами, высокий и стройный, задумчиво глядя на инструмент, открыл крышку, сел за пианино и стал играть шлягер тридцатых годов «Мурку». Играл мощными аккордами. «Ну, надо же! Ресторан „Чёрная кошка“ и „Мурка“, как в кино!» – подумала Рая.

Она обратила внимание на его пальцы красивой формы, с изгибом вверх на концах. Высокий лоб, и чувствовался в нём какой-то внутренний надлом. Играл красиво, нервно, с лёгким юмором. Пассажи, арпеджио до самых высоких нот перекликались с красивыми аккордами. Оформление в ресторане вполне подходило к характеру шлягера тридцатых годов и манере игры молодого человека. Всё это создало атмосферу интимно-щемящую. Рая, тихо улыбаясь, посмотрела на Григория и поняла, почему именно сюда он её пригласил. Здесь можно расслабиться, душевно поговорить. И никто не нарушит это состояние. Рая с Гришей сделали заказ с лёгким красным вином, Рая мельком поглядывала на играющего музыканта. Гриша заметил её взгляд и сказал:

– Этот молодой человек перенёс тяжёлую душевную травму. Семёном его зовут. Когда служил в Армии на Кавказе в конце 80-ых, любил свою однокурсницу, она приезжала к нему в Армию несколько раз, а когда он вернулся, она уже была с другим. Хотела вернуться к нему, он тоже пытался забыть обиду, но обида не давала ему покоя. Он говорил: «и с ней не могу, и без неё не могу. Забыть бы рад – не получается, да и простить хочу, но не могу». Теперь так и живёт с болью в душе и с этой обидой. Не ожидал этого от неё… Он здесь частый гость, играет хорошо, я сам люблю его слушать.

– А что он ещё играет, кроме Мурки?

– Мурка – это его визитная карточка, посетители сразу же понимают, что пришёл Семён. Он и вальсы Шопена играет. В нём грусть поселилась. Я его понимаю. Выпивает он и играет в покер. Грустно, когда рушится богатый внутренний мир.

– Да, – Рая внимательно посмотрела на Гришу, улыбнулась, – давай перейдём на «ты» и на «Гришу». Так о чём ты хотел поговорить, не об этом же пианисте?

Пианист уже играл Шопена, официантка иногда подходила к нему и, облокотившись о крышку пианино, самозабвенно слушала и глядела на него. Некоторые посетители в знак благодарности за приятную музыку подходили и оставляли деньги на пианино: кто рубли, кто другую валюту. И под эту музыку Гриша задумчиво и тихо заговорил:

– Рая, мне трудно начать, я не сентиментальный человек. Ты мне понравилась – это для меня главное. Мне показалось, что ты надёжный человек, а мне это необходимо. У меня было две семьи, теперь одна в Новосибирске, а вторая в Одессе, а я здесь один, как перст. Я не обманываю, я честно говорю, – и приложил правую руку к сердцу. Рая не выдержала и рассмеялась.

– Гриша, у тебя это что поговорка такая: «Я не обманываю, я честно говорю». Приятно слышать, что я произвела неизгладимое впечатление, – опять смеётся Рая.

Музыкант после каждой исполненной пьесы подходил к своему столику, где сидел его «друг» по ресторану, опрокидывал стопочку и опять садился за инструмент. Наигравшись, он, видимо, уже устал или набрал нужную сумму для игры в покер, сел за свой стол, и Рая не заметила, когда он исчез.

– Рая, а ты как оказалась в ателье? Мне показалось, что ты не из этой стаи, – спросил Гриша.

– Это долгая история, как-нибудь в другой раз. Сейчас у меня есть работа и я рада.

– У тебя есть семья? – спросил Гриша.

– Нет, я одна.

– А что так?

– Гриша, обо мне потом. Про себя расскажи. Кроме как «Я не обманываю, я честно говорю», я ничего не поняла.

– Рая, я тоже один. И нас свела судьба. Давай доверимся ей. А дальше посмотрим, куда она нас приведёт. Приходи в ателье через неделю на мою примерку. Придёшь?

– А до примерки мы что, не встретимся?

– Встретимся, я тебе позвоню. А сейчас посидим ещё. Хорошо с тобой. Давай потанцуем.

– А никто не танцует!

– Ну и пусть, а мы будем танцевать. На пианино тоже никто не играл, а Семён сыграл! Для нас!..

Гриша и Рая танцевали медленный танец, и было впечатление, что они слились в одно целое. Его крепкая рука вела её медленно и уверенно, и эта уверенность передалась ей. За ними вышли ещё несколько пар. Во время танца Гриша опять спросил:

– Рая, расскажи о себе немного. Я тебе всё рассказал или почти всё, а ты о себе ничего. У тебя был муж?

– Гриша, я расскажу тебе свою историю жизни позже не за танцем, мне с тобой сейчас так хорошо, что ни о чём другом мне думать не хочется. Веришь?

– Верю, верю, конечно. А может быть мне и не нужно знать твою историю, какое это имеет значение для нас теперь… Мне тоже с тобой душевно тепло, и что бы там ни было, сейчас ты со мной.

Мунир

Мунир крыл крышу шифером. Ася с ужасом и страхом смотрела, как он, погрузив лист шифера себе на спину, крабом полз наверх по покатой крыше, чтобы лист не свалился. А его напарник стоял внизу и подстраховывал верёвкой. Мунир, как обезьяна, передвигался по очень крутой крыше. Он красивый татарин: коренастый, поджарый, черноволосый, кудрявый, смуглый с большущими чёрными глазами, которыми он стрелял и играл, как угольками. Его широкая загорелая спина внушала веру, что всё обойдётся. Ася на миг представила, как наверно хорошо оказаться в его объятьях. Но тут же прогнала непрошеное наваждение.

Он часто помогал всем в дачном посёлке: кому крышу покрыть, кому электричество провести, дрова наколоть, землю вспахать. У него вначале была избушка – сруб. Потом он её снёс и построил небольшой домик-дворец: первый этаж кирпичный, а верх деревянный. Красиво украсил небольшими колоннами и лестницей с перилами из металла с витыми узорами.

Домик – дворец был красивый с виду. Внутри всё со вкусом отделал деревом. Позади его участка стояла банька. Вот объявилась на участке за баней новая соседка Нина, молодая женщина с тремя детьми. Игривая блондиночка. Бывало зайдёт к Муниру:

– Мунир, помоги пол перестелить, – а сама улыбается и из-под бровей игриво поглядывает.

Как откажешь. И денег с неё не берёт, итак трое детей.

Мунир жалостливый, вот и женился по молодости из жалости. Жена после полиэмелита прихрамывает, но работящая. Садовый дворик у них в полном порядке. Урожай всегда хороший. На похождения Мунира не обращает внимание.

Повадилась Нина к Муниру за помощью, то одно, то другое. Он предложил ей пользоваться их баней, всё-таки трое детей. Да и женщина ему понравилась. Закрутили они любовь. Жена всё реже и реже появляется. А он с Ниной и с Ниной.

Как-то пришёл Муниру заказ в другом месте. Долго его не было. Садовые дела не стоят на месте. А тут появился молодой сторож Юра. Белокурый, кудрявый, голубоглазый. Нина к нему. Опять с обворожительной улыбкой и с лукавым взглядом из-под бровей:

– Юра, помоги землю вскопать под зиму, а то весной лопату не всадишь.

Юра помог, да тоже занемог этой любовью к Нине. Тут приезжает на своих жигулях Мунир.

Смотрит – в бане свет, кто-то моется. Ну, кто? «Конечно, Нинка», – думает он. Заглянул, а там Нинка с этим, сторожем Юркой! Мунир взревел, как зверь. Выскочил из бани, схватил канистру с бензином. Брызнул на свой домик-дворец и поджёг, заполыхал красавец дом! Произошло всё это в одну минуту! Мунир с рёвом бросился во внутрь. Огонь полыхал во всю свою необузданную силу. Наверно так горят страсти. Наверно так горят страсти. Так и остался там Мунир в своих непотушенных страстях. Соседи тушили пожар вместе с пожарными, Мунира не спасли. А Нинка ревела на всю округу, стоя возле бани.

Идёт Ася по садовому участку, смотрит, а от домика – дворца одни обгорелые кирпичи, красавица-лестница, да перилы. Рассказали ей эту историю, и вспомнила она его горящие, как угольки, глаза и не удивилась его решению. Он по-другому не мог.

«Жалко мужика – сгорел!», – с досадой прошептала Ася.

Метод прямых

Его звали Степан. В этом имени есть что-то твёрдое и законченное и не хочется присоединять к нему нежно уменьшительно-ласкательный суффикс. Человеком он был трезвым. Никогда не жил иллюзиями, жизнь воспринимал такой, какая она есть со всеми плюсами и минусами. И никогда не сетовал ни на что. Если случалось что-то неприятное, а может быть и не просто неприятное, а даже горькое, он не впадал в отчаяние и в бегство от беды, а принимал меры, чтобы изменить ситуацию, пытался выйти из этих трудностей. Никого не обожествлял и не восхищался. Если случалось что-нибудь не ординарное, он делал вид, что приятно удивлён. Ну, а в тайниках его души никто не копался. Может быть он и не просто приятно удивлялся, а был порой в восхищении, в восторге, но этого никто не знал и не видел. В разговорах был немногословен, слегка улыбался, прищурив глаза. Его мягкий голос и тёплый взгляд располагал к беседе, в процессе которой он иногда позволял себе назвать вещи своими именами, что часто коробило собеседника, но не всякого, а такого, который привык многое умалчивать, и всякая открытость была ему неприятна на слух.

Вот скажешь: «Степан» – и… всё тут: и верность, и надёжность, и уют, и тепло. Надёжность – да, ты знаешь, что он всегда будет рядом, если надо, поддержит, но не обнадёжит и надежды не даст на взаимную любовь. Почему? Да потому что он полюбит не всякую, которая выберет его. Выбирать он будет сам, а вот какую, никто не знает, он никому не расскажет и ни одним глазом не покажет. Всё будет сказано только ей, и она не откажет во взаимности, потому что сама ждала и надеялась, ещё не зная его, не ведая о его существовании.

Нет, он не был идеальным. У него были свои слабости. Например, очень много курил и так самозабвенно, пуская дым кольцами, прищурив левый глаз, и о чём-то думал. То ли мечтал, то ли строил какие-то планы, но думал, думал. И рыбалка! Рыбалка – это его слабость, с которой он не пытался бороться. Сядет в лодку посреди тихой реки, закинет удочку и слушает плеск воды, когда рыбки подплывают, смотрит на берег дальний и вдруг хоп! зацепилась рыбёшка, и он её уж не упустит! Ещё слабость – охота! Охота на уток. Но никогда утку не подстреливал, лишь спугнёт. Летят утки, выбрал себе селезень уточку, летит за ней и не думает об опасности, а в этот момент, в самый пик возбуждения Степан выстрелит просто в воздух и разлетится стая в разные стороны. Он мог бы попасть, но убить – не его цель, пусть живут и радуются своей утиной жизнью. Вроде как нехорошо, что он разогнал парочку, но это лучше, чем прервать её полёт, пусть летит и встретит нового кавалера. Так лучше.

А больше всего Степан любит свободу. Может ещё какие есть слабости, но про них никто не знает. Не может же он быть один. А какая ему нужна женщина? Его любят все женщины, которые встретились на его пути. А он? Тоже всех? Нет, конечно. К женщинам относится бережно. Потому что очень любил свою мать. И этот женский образ он хранил в сердце и знал, что каждая женщина, почти каждая, для кого-то мать. И разве можно её обидеть?! Между прочим, редкое качество для большинства мужчин.

Больше всего ему не нравилось в женщине болтливость, и ещё не любил хохотушек и мрачных. Но никак не мог определить, которая захватит его сердце, не представлял. Вы подумали, что он идеальный? Нет, конечно! И идеальная, правильная, верная и очень красивая – это не его женщина. Ему нравились женщины, как говорят «с душком», с червоточинкой. Женщин же тоже не прельщает идеальный мужчина. Понимаешь, что он хороший, но чего-то в нём нет. Так и мужчину, идеальная не зажжёт. Не заставит сердце тревожно биться в ожидании… даже трудно сказать чего. Но как бы то ни было, несмотря на свою уравновешенность, Степан оказался, вопреки всему, тоже уязвим. Попался эдакой Пепите – дьяволе, о чём он и не мечтал, не догадывался, и не почувствовал, как капкан захлопнулся и теперь ему не выбраться. Пепита – дьявола была такая, «а дьяволам, а дьяволам, на все плевать».

На кафедре вычислительной математики прошло очередное заседание, и уже все разошлись, а Степан остался дописывать свою статью по применению метода прямых для решения задач вторичного распределения тока на аноде и уже прикидывал как увеличится число уравнений в системе, вдруг резко открывается дверь и буквально влетает в кабинет девушка с горящими восточными глазами, высоким бюстом и длинными стройными ногами. Степан успел всё это увидеть мгновенно, и ёкнуло под сердцем что-то. Неожиданно для самого себя встал пред ней, как перед царицей. Такого с ним ещё не было. Как вихрь ворвалась эта девица не только в кабинет, но и в его сердце.

– А мне нужен Алекс! Где он?

– Алекс уже ушёл.

– Интересно, – гневно горя глазами, выпалила девица, мы же с ним договорись после заседания встретиться!

– Ничего не могу сказать Вам.

Девица развернулась на тоненьком каблучке и уходя пропела:

«Да! Я всегда была Пепита – дьявола, Пепита – дьявола!

Я дьяволам всегда была, а дьяволам, а дьяволам, на все плевать», – и убежала.

В аудиториях и коридорах уже никого не было, а стук её каблучков и мелодию Пепиты долго было слышно. В ней была необъяснимая сила. Не в красоте дело. Она была рыжеватая. С веснушками возле носа, но глаза… тёмно-зелёные, вот где была её сила! Они цепляли своим огнём и жгли, их не забыть. Позже Степан узнал и об её уме и не только.

Степан прозвал её (про себя) – Пепита. Но так разволновала его эта девица, что и статья не писалась, и сидел он, долго переваривая случившееся, с глупой улыбкой на лице. А что случилось-то? Вроде ничего особенного, но вот сейчас больше ни о чём не думается, как только об этой Пепите. «Ух, дьявольщина», – думает Степан, а сам напевает «а дьяволам, а дьяволам на все плевать…»

Степан накинул куртку, взял свою затрапезную папку с множеством исписанных формулами листочков и на выходе встретил Алекса.

– Степан, меня никто не спрашивал?

– Спрашивала некая своеобразная девица с песней про Пепиту.

– Ах, как неудобно получилось, я забыл, что договорился с ней здесь о встрече и ушёл, вспомнил, когда уже в автобус садился, пришлось вернуться. А она ничего мне не передала?

– Нет, ничего. А кто она?

– Я с ней на конференции познакомился. Она с химфака. Тоже занялась исследованиями с применением математических методов.

– Ого, умная значит!

– Пока не знаю, мало ещё знаком с ней. А что ты так заинтересовался, зацепила?

– Просто спросил.

Степан всю дорогу думал об этой девушке. «Пепита! А что это я не спросил, как её зовут? Вот, растяпа!!! Думаю, ещё увижу её. Роскошная девица, нечего сказать. А Алекс каков, а? Ничего про неё не рассказывал». Жил Степан в общежитии, недалеко от университета. У него была отдельная комната.

Алекс красивый брюнет, высокий, с изящными манерами, высокомерен, из профессорской семьи. Степан иногда заходил к ним в гости и каждый раз восхищался обилием книг в этом доме. Кругом стеллажи с книгами от пола до потолка. Алекс говорил, что все стеллажи мастерил отец сам. Книги были везде, в каждой комнате и даже под потолком в прихожей подвешены книжные полки над вешалкой. Все свободные места на стенах использовались для книг. Отец Алекса был географ, профессор, доктор наук. Но кроме специальной литературы, было много и художественной литературы русской и зарубежной классики. Они жили в доме старой постройки, где потолки до четырёх метров и очень просторные комнаты. Степан любил у них бывать, такое обилие книг он видел только в библиотеках. В доме у них всегда царили чистота и уют.

Алекс, как и Степан, занимался численными методами. Обычно они говорили только на эту тему, правда иногда шутили над сотрудницами со своей кафедры, но не зло, а как-то по-мальчишески. Ещё любили обсуждать новые фильмы. Серьёзных отношений с девушками не заводили. Многим девушкам они нравились, но сами они считали, что у них всё ещё впереди. Никто не смог завлечь их сердце. А тут в их жизнь ворвалась новая струя – Пепита, с сильным напором и безудержной стихией.

Наутро, встретившись на кафедре с Алексом, Степан всё-таки спросил:

– Как имя этой девушки?

– Какой? – делая удивлённое лицо, спросил Алекс.

Страницы: 123 »»

Читать бесплатно другие книги:

Человеку на войне несколько раз мерещится пуля во всех подробностях ее внешнего вида. Что это – обыч...
По идейной направленности сказка близка к таким злободневным произведениям Горького, как «Письмо мон...
Неведомая мистическая сила топит военные корабли…...
Друг умирающего героя совершает «ложь во спасение»…...