Пятьдесят оттенков свободы Джеймс Э.
— Ты бледная. Иди сюда.
Он садится и сажает меня к себе на колени, и я с готовностью принимаю его объятия. Прижимаюсь к нему. Я ужасно подавлена несчастьем с отчимом, но глубоко признательна мужу за то, что он приехал, чтобы утешить меня. Он мягко гладит меня по волосам и держит за руку.
— Как «Чарли Танго»? — спрашиваю я.
Он усмехается.
— О, он просто яр, — говорит он с тихой гордостью в голосе. Я по-настоящему улыбаюсь впервые за несколько часов и озадаченно гляжу на него.
— Яр?
— Это из «Филадельфийской истории». Любимый фильм Грейс.
— Не видела.
— Кажется, он есть у меня дома на диске. Можем как-нибудь вместе посмотреть. — Он целует мои волосы и снова улыбается.
— Могу я убедить тебя что-нибудь съесть?
Я перестаю улыбаться.
— Не сейчас. Сначала хочу увидеть Рэя.
Плечи его тяжело опускаются, но он не настаивает.
— Как тайваньцы?
— Сговорчивы.
— В чем сговорчивы?
— Позволили мне купить судостроительный завод за меньшую цену, чем я готов был заплатить.
Он купил судостроительный завод?
— Это хорошо?
— Да, это хорошо.
— Но я думала, у тебя уже есть судостроительный завод. Здесь.
— Есть. Тот мы будем использовать для производства оснащения. А корпуса строить на Востоке. Так дешевле.
— А как насчет рабочих здешней верфи?
— Переведем их на другую работу. Думаю, нам удастся свести сокращения к минимуму. — Он целует меня в волосы. — Посмотрим, как там Рэй?
Отделение интенсивной терапии на шестом этаже строгое, стерильное, функциональное, здесь пищат аппараты и люди переговариваются шепотом. Четыре пациента помещены каждый в отдельный высокотехнологичный бокс. Рэй — в дальнем конце.
Папа.
Он кажется таким маленьким на большой кровати, в окружении всей этой аппаратуры. Для меня это шок. Мой папа никогда не был ни маленьким, ни слабым. Изо рта у него торчит трубка, и обе руки подсоединены к капельницам. На одном пальце — маленький зажим. Я рассеянно гадаю, для чего это. Нога лежит поверх простыни, заключенная в голубой гипс. Монитор показывает его сердечный ритм: пип-пип-пип. Сердце бьется сильно и ровно. Это я знаю. Медленно подхожу к нему. На груди — широкая белоснежная повязка, которая скрывается под тонкой простыней.
Папочка.
До меня доходит, что трубка, натягивающая правый угол рта, ведет к вентилятору. Его гудение сплетается с писком сердечного монитора в настойчивый, монотонный ритм. Вдох, выдох, вдох, выдох, происходящие одновременно с писком аппарата. На экране четыре линии, отражающие работу его сердца, каждая равномерно бежит поперек, ясно демонстрируя, что Рэй все еще с нами.
Ох, папочка!
Хоть рот и искажен вентиляционной трубкой, Рэй выглядит спокойным и умиротворенным. Словно крепко спит.
Хорошенькая медсестра стоит в сторонке, следя за мониторами.
— Можно мне к нему прикоснуться? — спрашиваю я ее, неуверенно протягивая руку.
— Да. — Она улыбается доброй улыбкой. На бейджике написано «Келли Н. Р.», и ей, должно быть, двадцать с небольшим. Она блондинка с темными-претемными глазами.
Кристиан стоит у изножья кровати, внимательно наблюдая за мной, когда я сжимаю руку Рэя. Она на удивление теплая, и я не выдерживаю. Опускаюсь на стул возле кровати, осторожно опускаю голову на руку и всхлипываю.
— Папа. Пожалуйста, поправляйся, — шепчу я. — Пожалуйста.
Кристиан кладет мне руку на плечо и успокаивающе сжимает.
— Все жизненно важные органы мистера Стила в норме, — тихо говорит сестра Келли.
— Спасибо, — бормочет Кристиан. Я вскидываю глаза как раз вовремя, чтобы увидеть ее потрясенный взгляд. Она наконец-то как следует разглядела моего мужа. Ну и черт с ней. Пусть глазеет на Кристиана сколько хочет, лишь бы помогла моему отцу выздороветь.
— Он меня слышит? — спрашиваю я.
— Он в глубокой коме. Но кто знает?
— Можно мне немножко посидеть?
— Конечно. — Она улыбается мне, щеки красноречиво пылают. Я ловлю себя на неуместной мысли, что она ненатуральная блондинка.
Кристиан с нежностью смотрит на меня, не обращая на медсестру внимания.
— Мне надо сделать звонок. Буду за дверью. Дам тебе время побыть наедине с отцом.
Я киваю. Он целует меня в волосы и выходит из палаты. Я держу руку Рэя, размышляя над иронией того, что только сейчас, когда он без сознания и не слышит меня, я действительно хочу сказать, как сильно люблю его. Этот мужчина был в моей жизни постоянной величиной. Моей скалой. И я никогда не думала об этом до сих пор. Я не плоть от плоти его, но он мой папа, и я очень сильно его люблю. Слезы текут у меня по щекам. Пожалуйста, пожалуйста, поправляйся.
Тихо-тихо, так, чтобы никого не потревожить, я рассказываю ему о нашем уикенде в Аспене. Я рассказываю ему о нашем новом доме, о наших планах, о том, что мы надеемся сделать дом экологичным. Я обещаю взять его с собой в Аспен, чтобы он порыбачил там с Кристианом, и заверяю, что мы также будем рады мистеру Родригесу и Хосе. Прошу тебя, только выздоравливай, папочка, пожалуйста.
Рэй неподвижен, вентилятор всасывает и выпускает воздух, и монотонный, но успокаивающий писк аппарата, показывающего работу сердца, — единственный ответ.
Когда я поднимаю глаза, Кристиан тихо сидит в изножье кровати. Я не знаю, как давно он там.
— Привет, — говорит он, и глаза светятся сочувствием.
— Привет.
— Так, значит, я еду рыбачить с твоим отцом, мистером Родригесом и Хосе? — спрашивает он.
Я киваю.
— Ладно. Пошли поедим. Пусть спит.
Я хмурюсь. Не хочу оставлять его.
— Ана, он в коме. Я дал номера наших мобильных здешним медсестрам. Если будут какие-то изменения, они нам позвонят. Мы поедим, поселимся в гостинице, отдохнем, а вечером опять приедем.
Номер в «Хитмане» выглядит точно так же, как я помню. Как часто я думала о той первой ночи и утре, что провела с Кристианом Греем? Словно парализованная, я стою на входе в номер. Бог мой, все это началось здесь.
— Дом вдалеке от дома, — говорит Кристиан мягким голосом и кладет мой портфель на одну из пухлых кушеток.
— Хочешь принять душ? Ванну? Чего ты хочешь, Ана?
Кристиан пристально вглядывается в меня, и я понимаю, что он растерян — мой потерянный мальчик, столкнувшийся с событиями, которыми не может управлять. Он замкнут и задумчив. Он не может контролировать ситуацию, которую не может предсказать. Это реальная жизнь во всей ее неприглядности, а он слишком долго отгораживался от нее и теперь незащищен и беспомощен. Мой милый, ранимый Пятьдесят Оттенков!
— Ванну. Я бы хотела принять ванну, — бормочу я, понимая, что он почувствует себя лучше, если будет занят, даже полезен. Ох, Кристиан, мне холодно и страшно, но я так рада, что ты со мной.
— Ванна. Хорошо. Да. — Он выходит из спальни и скрывается в роскошной ванной. Минуту спустя оттуда доносится шум воды.
В конце концов я заставляю себя войти следом за ним в спальню. На кровати с удивлением вижу несколько пакетов из «Нордстрома». Кристиан выходит из ванной без галстука и пиджака, рукава рубашки закатаны.
— Я отправил Тейлора купить кое-какие вещи. Ночное белье и все такое, — говорит он, неуверенно глядя на меня.
Ну разумеется. Я одобрительно киваю, чтобы он почувствовал себя лучше. А где же Тейлор?
— Ох, Ана, — вздыхает Кристиан. — Я никогда не видел тебя такой. Обычно ты такая храбрая и сильная.
Не знаю, что сказать. Просто смотрю на него широко открытыми глазами. Сейчас мне нечего ему дать. Наверное, это шок. Я обхватываю себя руками, пытаясь сдержать озноб, хотя и понимаю, что это бесполезно, потому что холод идет изнутри. Кристиан заключает меня в объятия.
— Детка, он жив. Все жизненно важные органы функционируют. Нам просто надо набраться терпения. Идем.
Он берет меня за руку и ведет в ванную. Мягко стаскивает пиджак с моих плеч и кладет на стул, затем, повернувшись, расстегивает пуговицы блузки.
Вода восхитительно теплая и душистая, влажный, душный воздух ванной густо пропитан запахом цветков лотоса. Я ложусь между ног Кристиана, спиной к нему, кладу ноги поверх его. Мы оба молчаливы и задумчивы, и я наконец чувствую тепло. Время от времени Кристиан целует мои волосы, а я рассеянно лопаю пузырьки пены. Он обнимает меня за плечи.
— Ты ведь не садился в ванну с Лейлой, нет? В тот раз, когда купал ее? — спрашиваю я.
Он застывает и фыркает, рука сжимает мое плечо.
— Э… нет. — Судя по голосу, он потрясен.
— Я так и думала. Это хорошо.
Он легонько тянет меня за волосы, скрученные в тугой пучок, поворачивая мою голову так, чтобы видеть лицо.
— А почему ты спрашиваешь?
Я пожимаю плечами.
— Нездоровое любопытство. Не знаю… встреча с ней на этой неделе…
Его взгляд твердеет.
— Ясно. Более чем нездоровое. — Тон укоризненный.
— Долго ты собираешься поддерживать ее?
— Пока не встанет на ноги. Не знаю. — Он пожимает плечами. — А что?
— Есть и другие?
— Другие?
— Бывшие, которых ты поддерживаешь.
— Была одна, да. Но больше нет.
— О?
— Она училась на врача. Сейчас уже получила диплом и нашла кого-то еще.
— Очередного доминанта?
— Да.
— Лейла сказала, у тебя есть две ее картины, — шепчу я.
— Были. Они мне не очень нравились. Техника недурна, но для меня они слишком пестрые. Думаю, сейчас они у Элиота. Как нам известно, у него нет вкуса.
Я хихикаю, и он обнимает меня, расплескивая воду через край ванны.
— Так-то лучше, — шепчет он и целует меня в висок.
— Элиот женится на моей лучшей подруге.
— Тогда мне лучше закрыть рот.
После ванны чувствую себя лучше. Укутанная в мягкий махровый халат, смотрю на пакеты, лежащие на кровати. Хм, должно быть, здесь не только ночная одежда. Нерешительно заглядываю в один. Пара джинсов и трикотажная куртка с капюшоном моего размера. Бог ты мой… Тейлор накупил одежды на целый уикенд, и он знает, что я люблю. Я улыбаюсь, вспоминая, что он не первый раз покупает мне одежду, и именно когда я здесь, в «Хитмане».
— Не считая того случая, когда ты изводил меня у Клейтонов, ты когда-нибудь ходил в магазин и покупал что-нибудь?
— Изводил тебя?
— Да. Изводил.
— Ты нервничала и суетилась, насколько я помню. А тот мальчишка так и вился вокруг тебя. Как его звали?
— Пол.
— Один из многих твоих обожателей.
Я закатываю глаза, и Кристиан улыбается. И целует меня.
— Вот это моя девочка, — шепчет он. — Одевайся. Не хочу, чтобы ты опять замерзла.
— Готова, — говорю я. Кристиан работает на своем ноутбуке в оборудованной под кабинет части номера. Он одет в черные джинсы и серый свитер грубой вязки, а я в джинсах, белой майке и куртке с капюшоном.
— Ты выглядишь такой юной, — мягко говорит Кристиан, поднимая сияющие глаза. — Подумать только: завтра станешь на целый год старше.
Я печально улыбаюсь.
— У меня как-то нет настроения праздновать. Мы можем поехать к Рэю сейчас?
— Конечно. Я бы хотел, чтоб ты что-нибудь поела. Ты почти не притронулась к еде.
— Кристиан, пожалуйста. Я не голодна. Может, после того, как мы навестим Рэя. Хочу пожелать ему спокойной ночи.
Прибыв в отделение интенсивной терапии, мы встречаем уходящего Хосе.
Он один.
— Ана, Кристиан. Привет.
— Где твой папа?
— Он слишком устал, чтобы вернуться. Как-никак побывал в аварии. — Хосе печально улыбается. — Да и подействовали болеутоляющие, так что он сейчас спит. А мне пришлось повоевать, чтобы получить разрешение навестить Рэя, поскольку я не родственник.
— И? — спрашиваю я.
— Все хорошо. Состояние прежнее… но стабильное.
На меня накатывает облегчение. Отсутствие вестей — хорошая весть.
— Увидимся завтра, именинница?
— Конечно. Мы будем здесь.
Хосе бросает быстрый взгляд на Кристиана, затем коротко обнимает меня.
— Масапа.
— Спокойной ночи, Хосе.
— До свидания, Хосе, — говорит Кристиан. Хосе кивает и идет по коридору.
— Он все еще сохнет по тебе, — тихо произносит Кристиан.
— Да нет же. А если и так… — Я пожимаю плечами, потому что сейчас мне не до этого.
Кристиан выдает мне натянутую улыбку, и мое сердце тает.
— Молодец, — бормочу я.
Он хмурится.
— Что не скрежетал зубами.
— Я никогда не скрежещу зубами. Идем к твоему отцу. У меня для тебя сюрприз.
— Сюрприз? — Я с тревогой смотрю на него.
— Идем. — Кристиан берет меня за руку, и мы распахиваем двери в отделение интенсивной терапии.
У кровати Грейс беседует с Кроувом и вторым доктором, женщиной, которую я вижу впервые. Заметив нас, Грейс улыбается.
Слава богу!
— Кристиан. — Она целует его в щеку, затем поворачивается и заключает меня в свои теплые объятия.
— Ана, ты как, держишься?
— Я-то да, а вот за отца беспокоюсь.
— Он в хороших руках. Доктор Слудер — лучший специалист в своей области. Мы вместе учились в Йельском университете.
Ого…
— Миссис Грей, здравствуйте. — Доктор Слудер сдержанно здоровается со мной. У нее короткие волосы, застенчивая улыбка ребенка и мягкий южный акцент.
— Как ведущий лечащий врач вашего отца, рада сообщить, что он полностью поправится. Рост мозговой опухоли остановился, и она показывает признаки убывания. Это весьма обнадеживающе через такое короткое время.
— Хорошая новость, — бормочу я.
Она тепло улыбается мне.
— Да, миссис Грей. Мы очень хорошо заботимся о нем. Здорово было повидаться с тобой, Грейс.
Грейс улыбается.
— Мне тоже, Лорейн.
— Доктор Кроув, давайте дадим этим добрым людям побыть с мистером Стилом. — Кроув выходит вслед за доктором Слудер.
Я смотрю на Рэя, впервые после аварии — с оптимизмом. Добрые слова доктора Слудер и Грейс вновь зажгли надежду.
Грейс берет меня за руку и мягко сжимает.
— Ана, милая, садись поговори с ним. Вам обоим это на пользу. А мы с Кристианом побудем в комнате ожидания.
Я киваю. Кристиан ободряюще улыбается, и они с Грейс оставляют меня с моим любимым отцом, мирно спящим под тихую колыбельную вентилятора и сердечного монитора.
Я надеваю белую майку Кристиана и забираюсь в кровать.
— Ты, кажется, повеселела, — осторожно говорит он, натягивая пижаму.
— Да. Думаю, здорово помог разговор с доктором Слудер и твоей мамой. Это ты попросил Грейс приехать сюда?
Кристиан ложится в постель и притягивает меня в объятия, повернув спиной к себе.
— Нет. Она сама захотела приехать проведать твоего отца.
— Откуда узнала?
— Я позвонил ей сегодня утром.
А-а.
— Детка, ты вымоталась. Тебе надо поспать.
— М-м, — согласно бормочу я. Он прав. Я так устала. День был напряженный и нервный.
Я поворачиваю голову и смотрю на него. Мы не будем заниматься любовью? Вот и хорошо. В сущности, он весь день практически не притрагивался ко мне, и я задаюсь вопросом, следует ли мне тревожиться по этому поводу, но поскольку моя внутренняя богиня покинула здание и унесла с собой мое половое влечение, я подумаю об этом утром. Переворачиваюсь и прижимаюсь к Кристиану, положив на него ногу.
— Обещай мне кое-что, — мягко говорит он.
— М-м? — Я слишком устала, чтобы что-то произнести.
— Обещай, что завтра что-нибудь поешь. Я готов стерпеть, не скрежеща зубами, что ты носишь куртку другого мужчины. Но, Ана… ты должна есть. Пожалуйста.
— М-м, — молча соглашаюсь я. Он целует мои волосы. — Спасибо, что ты здесь, — бормочу и сонно целую его в грудь.
— Где же еще мне быть? Я хочу быть там, где ты, Ана. Думаю о том, какой большой путь мы уже прошли. И та ночь, когда я в первый раз спал с тобой… Что это была за ночь! Я любовался тобой часами. Ты была просто… необыкновенной.
Я улыбаюсь ему в грудь.
— Спи, — шепчет он, и это приказ. Я закрываю глаза и проваливаюсь в сон.
Глава 18
Просыпаюсь и открываю глаза в яркое сентябрьское утро. Мне так тепло и уютно под чистыми, накрахмаленными простынями, и, сориентировавшись через мгновение, я испытываю дежавю. Ну конечно, я в «Хитмане».
— Черт! Папа! — громко вскрикиваю я, вспомнив с тревогой, сжимающей сердце и переворачивающей душу, почему я в Портленде.
— Эй. — Кристиан сидит на краю кровати. Он гладит меня по щеке костяшками пальцев, и я тут же успокаиваюсь. — Я звонил утром в отделение интенсивной терапии. Рэй нормально пережил ночь. Все хорошо.
— Ох, слава богу. Спасибо.
Он наклоняется и прижимается к моему лбу губами.
— Доброе утро, Ана, — шепчет он и целует меня в висок.
— Привет, — бормочу я. Кристиан уже встал, на нем черная майка и голубые джинсы.
— Привет, — отвечает он, глаза мягкие и теплые. — Хочу поздравить тебя с днем рождения. Не против?
Я нерешительно улыбаюсь и глажу его по щеке.
— Нет, конечно. Спасибо. За все.
Он хмурит брови.
— За все?
— За все.
На его лице отражается замешательство, но лишь мимолетно, и в широко открытых глазах читается приятное ожидание.
— Вот. — Он вручает мне маленькую, красиво упакованную коробочку с крошечной подарочной карточкой.
Несмотря на всю тревогу за отца, я чувствую радостное волнение Кристиана, и оно заразительно.
За все наши «впервые» в твой первый день рождения в качестве моей возлюбленной жены.
Я люблю тебя. К
Как же это мило!
— Я тоже люблю тебя.
Он усмехается.
— Открой.
Осторожно, чтобы не порвать, развернув бумагу, нахожу красивую коробочку из красной кожи. «Картье». Я это знаю благодаря своим купленным с рук серьгам и часам. Осторожно открываю коробку и обнаруживаю изящный браслет с брелоками из серебра, платины или белого золота — не знаю, но он совершенно очарователен. К нему прицеплены несколько брелоков: Эйфелева башня, лондонское черное такси, вертолет «Чарли Танго», катамаран «Грейс», кровать и рожок мороженого. Я поднимаю на него вопросительный взгляд.
— Ванильное? — Он сконфуженно пожимает плечами, и я не могу не рассмеяться. Ну конечно!
— Кристиан, какая прелесть. Спасибо.
Он широко улыбается.
— Больше всего мне нравится сердечко. Это медальон.
— Ты можешь вложить в него фото или еще что-нибудь.
— Твое фото. — Я взглядываю на него сквозь ресницы. — Всегда в моем сердце.