Принцесса, которая любила дождь Ри Эмилия

— Оборотень, — сказал Шидлер.

Колльберг врезал ему подзатыльник.

— Это снайпер из моего подразделения, — сказал он, подошел к нему и пощупал пульс. — Вернее, бывший снайпер…

Командир сжал кулак, стиснул зубы.

— Суки. Парню двадцать лет было, я его как собственного сына растил, — процедил он сквозь зубы.

— Слушай, а почему он тогда раздетый? — удивился Шидлер.

…Они шли уже по тоннелю метрополитена. До станции, блокированной Гартманом и его людьми, оставалось совсем немного — от силы десять минут хода. Внезапно раздался хруст костей, стрелок выгнул спину…

Колльберг потрясенно уставился на Шидлера. Тот мигом побелел.

— Гершвин… — прошептал он.

Гершвин повернул голову и от удивления у него округлились глаза — затрещала рвущаяся ткань, челюсти стрелка вытянулись, приобретая волчьи очертания, вмиг почерневшая кожа подернулась редкими куртинами жесткой шерсти, узловатые пальцы украсились когтями, и раздался низкочастотный утробный звериный рык…

— Гершвин! — закричал Колльберг, вскочил на ноги.

Вместе с Шидлером они бросились бежать обратно.

Было холодно. Ужасно холодно. И мокро.

«Черт, это же мой пот…» — проползла в голове ленивая мысль.

— Где я… — губы не слушались. Липкая слюна тонкой струйкой потянулась куда-то вниз, капнула на бронежилет.

— Мы все еще в катакомбах. Под городом, — сказало знакомое до боли сексуальное контральто.

Крозье повернул голову на звук, открыл глаза и увидел идущую рядом Анджеллу со своими любимыми пулеметами в руках. Он посмотрел в другую сторону и увидел, что его почти несет на себе Веймар, подставив плечо как опору. Они медленно шли через какой-то коридор, по нижнему ярусу галереи.

— Ребята… не поверите… я вас сейчас расцеловать готов… — проговорил Крозье непослушными губами.

— Успеешь, старик, — кряхтя, сказал Веймар. Он надсадно засмеялся. — Вот домой вернемся — там и поцелуемся, только так, чтобы Джилл не видела — приревнует. Анджеллу благодари — она распорядилась за тобой спуститься.

Крозье посмотрел на свою начальницу.

— Анджи… ты самая замечательная женщина на свете… — прошептал Виктор.

— Я знаю, — невозмутимо ответила Анджелла и улыбнулась.

Они вышли из галереи, хрустнул затвор. Анджелла опустила пулеметы.

— Тьфу, бля… — Барс облегченно вздохнул, опуская автомат. — Вы меня напугали. Ну что, можем возвращаться?

Анджелла кивнула.

— Я впереди пойду, если нас там поджидают — испорчу им сюрприз, — сказал Барс и взвел подствольный гранатомет.

Он словно чувствовал — едва следопыт вбежал в коридор, ведущий к выходу из бомбоубежища, как раздался волчий вой. Барс не стал разбираться, кому и зачем он так не понравился — он просто выстрелил навскидку. Рефлексы, наработанные за два столетия, не подвели. 30-миллиметровая фугасная граната разорвала зверя напополам. Барс подошел к трупу, пнул верхнюю часть тела.

— Вот так вот, — сказал он грустно. — Хороший парень, плохой парень, главное — у кого пушка есть. — Он любовно погладил цевье своего АКСУ-74.

На станции метро было чрезвычайно людно — благодаря людям в черной полевой форме. Повсюду сновали сотрудники Службы Собственной Безопасности в штатском, в полевых условиях снимая у штурмовиков самые свежие воспоминания и отправляясь небольшими группами на зачистку очередного поля брани.

— Не густо, — Гартман сжал кулаки.

Анджелла кивнула. Ее отвлек от разговора один сотрудник, взял кровь из вены на тыльной стороне ладони, поместил в специальный контейнер, сказав «это для отчетности, вместо стандартного рапорта», отошел прочь. Из тоннеля донесся звук шагов, и вскоре на свет вышли несколько вольных стрелков.

— Вы нашли Гершвина? — спросила Анджелла.

— Не совсем… — замялся один из них. — Мы нашли то, что от него осталось…

Он подал ей пожарное ведро.

— Опознали только по одежде. Да еще винтовка его рядом лежала, — сказал стрелок. — Крови там уже почти не осталось — все засохло…

— Да святится имя твое… — произнесла Анджелла тихонько и отдала ведро стрелку. — Вот так, нам всем есть чему у него поучиться. Он умер как солдат. Заберите его останки с собой — мы его и похороним соответственно.

— Итого — мы потеряли семерых. Из пяти десятков, — сказал Барс.

— А положили полсотни. Или около того, — сказала Анджелла.

— В принципе, правильно считаешь, — согласился Гартман.

— Да, хорошо погуляли, — согласился Веймар.

— Тогда уходим, — сказала Анджелла. — Пускай дальше работает Собственная Безопасность. Не будем им мешать.

Эмма Ричардс все-таки смогла выбрать удачный момент и протиснулась сквозь толпу, пролезла под натянутой желтой лентой с надписью «не пересекать» и сбежала по ступеням в метро. Вагнер заметил маневр своей начальницы и последовал за ней.

По перрону несколько человек в штатском уже несли черный полиэтиленовый пакет. Эмма подошла к ним, бесцеремонно расстегнула молнию и обомлела. В пакете лежал труп бывшего судмедэксперта Мартина Ильма.

— Эй, Вы кто такая? — спросил один из носильщиков. — Кто пропустил Вас за ограждение?

Он махнул рукой, тотчас подбежал спецназовец в зимнем камуфляже и схватил ее под локоть.

— Я начальник следственной группы Интерпола, — запротестовала Эмма.

— А мне хоть Микки-Маус, — ответил носильщик.

Ее и Вагнера бесцеремонно выпроводили за оцепление.

— В чем дело, Эмма? — спросил Курт.

— Там Мартин. Мертвый, — сказала Эмма тихо. — Как он здесь оказался?

— А помнишь, он что-то такое говорил про заговор и про то, что этого следователя Форсберга устранили как свидетеля? — спросил Вагнер.

— Нужно срочно съездить на квартиру Ильма, может у него остались какие-нибудь материалы или записи, или еще хоть что-то полезное по этому делу, — сказала решительно Ричардс.

Черный вертолет с рокотом опустился на заснеженную лужайку перед особняком. Из-за горизонта показался край солнца. С лязгом открылась сдвижная боковая дверца, из салона винтокрылой машины выбралась Анджелла, оглядела окрестности хозяйским взглядом. Порыв ветра растрепал ее и без того не идеальную прическу, бросил на лицо прядь черных волос. Следом за нею вылезли Бернски, Брант и Веймар, помогли вылезти Крозье. Он все еще не отошел от действия введенной ему сыворотки.

Весь особняк гудел как потревоженный улей. Известие об окончании облавы воспламенило пороховую бочку. Гости, а также адъютанты и эскорт инспектора Шони собрались в гостиной в ожидании штурмовиков. Их любопытство было вполне понятно — для большинства из них это были персонажи полумифические, овеянные дымкой легенд и историй.

Двери распахнулись и в гостиную вошла высокая темноволосая девушка в грязном, изрядно потрепанном черном платье. За ней шли остальные. Гости поднялись со своих мест, чтобы стоя приветствовать воинов. Увидев брюнетку, они разочаровались. Эта изящная хрупкая девушка никоим образом не соответствовала всему тому, что они слышали о тактических войсках. Поэтому кто-то даже попытался сострить что-то насчет женского батальона. А Анджелла не обратила на это внимания, она медленно, держась одной рукой за перила, поднялась по лестнице на второй этаж и направилась к своей комнате.

Остальных штурмовиков тотчас обступили сотрудники Собственной Безопасности, изъяли оружие и отвели в западное крыло, где располагалась допросная Службы. Никто не выказал удивления — это была стандартная процедура.

Анджелла вошла в комнату, на пороге разулась, сняла порванное платье, стянула чулки, сложила все это в пластиковый пакет и вышвырнула за дверь.

— Зачем ты это сделала?

Она обернулась. Андреа сидел на подоконнике.

— Там все грязное и рваное. Пускай прислуга займется утилизацией, — ответила девушка. — Ты почему не спишь?

— Я не мог уснуть без тебя, — признался Андреа.

— Тогда сейчас я приму ванну — и мы ляжем спать, — сказала Анджелла. — Я сама с ног валюсь.

Она скрылась в ванной комнате. Андреа все продолжал сидеть и смотреть в окно. Он увидел, как к особняку подъехали несколько джипов «Шевроле Сабарбен», пара черных «Мерседесов» и еще какие-то машины; из одного из внедорожников кое-как выбрался коренастый тучный Колльберг, принялся что-то доказывать вылезшей из «Мерседеса» высокой блондинке.

— Андреа! — позвала Анджелла.

Барон спрыгнул с подоконника и вбежал в ванную комнату.

В воздухе стоял потрясающий аромат розы и жасмина, с примесью малины и клюквы. Анджелла сидела в большой просторной ванной с джакузи, согнувшись дугой, обхватив руками колени.

— Милый, потри мне спинку, — попросила она, кокетливо выгнула бровки домиком.

Андреа взял мочалку, медленно провел по ее плечам, затем скользнул вниз, его рука вошла под воду; коснулся ладонью попки девушки, погладил ее упругие ягодицы, и повел вверх, провел пальцами между лопаток — Анджелла зажмурилась от удовольствия. Андреа провел по мочалкой по ее бокам, затем снова по спине, круговыми движениями по попке. Внезапно Анджелла откинулась на спину, легла в ванне, вытянула руки вверх.

— Милый, потри меня там… — прошептала она.

Андреа отбросил мочалку, коснулся ее груди, прошелся по твердым, огрубевшим от возбуждения сосочкам, его рука скользнула вниз, к животу, а потом еще ниже — к половым губам. Не в силах больше сдерживаться, Анджелла громко застонала.

Через полчаса барон Грейхарт вытер любимую большим махровым полотенцем, вынес на руках из ванной в спальню. Анджелла сдернула с кровати покрывало и Андреа обомлел — ложе любимой было убрано шелковым постельным бельем. Анджелла подошла к трюмо, выдвинула ящик, достала оттуда классические черные кружевные трусики-стринги и любимую леопардовую ночную сорочку. Одевшись, она высушила волосы феном и задернула окно черной лаковой шторой.

Тотчас в комнате стало темно, как ночью. Девушка положила на стоящую возле изголовья кровати тумбочку свой «Кольт», села на край кровати. Сразу же усталость огромным тяжелым камнем навалилась на плечи. Она легла на простынь, сунула ладошки под подушку и закрыла глаза. И уже сквозь сладкую дрему почувствовала тепло тела любимого и прикосновение крепких мужских рук, бережно, нежно сжавших ее в объятиях.

Отто ван Риберг вышел на край тротуара и взмахнул рукой. Скрипнув по свежему снегу шипованными покрышками, рядом с ним остановилось желтое такси. Ван Риберг сел на заднее сидение, захлопнул дверцу, автомобиль отъехал от тротуара и помчался по широкому проспекту.

Радио шуршало помехами, но все-таки голос певца угадывался без усилий.

— Все-таки любят эти мигранты-таксисты слушать всевозможный андеграунд, — думал ван Риберг.

Водитель чуть прибавил громкости, подкрутил настройку приемника. Песня зазвучала гораздо четче.

— Я все-таки согласен с Вами, — сказал ван Риберг. — Работа в Интерполе до седых мудей — совсем не то, чего бы мне хотелось от жизни.

— Разумеется, — ответил бархатистым тоном сидящий рядом с ним мужчина в черном замшевом плаще. — Но, как Вы понимаете, это накладывает на Вас определенные обязательства.

— Я думал об этом, — сказал ван Риберг. — Меня это вполне устраивает.

— Что ж, тогда я рад за Вас, господин ван Риберг, — сказал мужчина и провел ладонью по зачесанным назад волосам. — Добро пожаловать в команду. Мой водитель сегодня вечером передаст Вам все необходимые инструкции. Подъемные Вы получите в полном объеме сразу же. Основная сумма будет уплачена по факту выполнения работ. Штефан, поверни здесь налево.

Водитель, молодой парень с угрюмым лицом, хмуро кивнул.

— Меня беспокоит фон Штернгольдт, — сказал Отто. — Он что-то подозревает. Копает под меня.

— Фон Штернгольдт — не повод для беспокойства, — сказал мужчина насмешливо, небрежно махнул рукой. — Он всего лишь полуспившаяся машина для подписания бумаг.

— А Симон Альфан? — резко выкрикнул ван Риберг.

В салоне воцарилась тишина. Некоторое время они молчали. Седан свернул с проспекта, проехал по внутриквартальной дороге и въехал в центр города.

— У Альфана руки длинные… — заметил наконец задумчиво мужчина. Такси остановилось у Дома Полиции. Ван Риберг расплатился с таксистом, вылез из автомобиля и скрылся в здании.

— Ненавижу таких, — процедил сквозь зубы мужчина в черном плаще, глядя ему вслед. — Всё продадут, всё и всех.

— Вы не отпустите его, — предположил Штефан.

— Разумеется, — сказал мужчина. — Свою малую долю он получит в свинцовом эквиваленте.

Обыск в квартире Мартина Ильма ничего не дал. Ни одной зацепки. Курт Вагнер сидел за компьютером и просматривал диски, найденные под кроватью патологоанатома, но пока ничего, кроме групповой и лесбийской порнографии найти не удалось. Эмма стояла за его спиной и пила кофе. В Управлении полиции было тихо. Было воскресение — основная масса сотрудников отправилась по домам, к семьям.

— Интересно вот что, — сказал Вагнер. — У нашей «знакомой» ты нашла кучу всевозможных трудов по философии. А у Мартина в квартире мы нашли почти такую же подборку книг, взятых из библиотеки буквально сразу после нашего визита к нему. Совпадение?

— Возможно, — сказала Эмма. — Но уж очень к месту оно пришлось. Я имею в виду, хронологически.

Вагнер согласно кивнул.

— Такое впечатление, что он специально разыграл перед нами эту сценку с водкой и расстроенными нервами, — сказал он.

— Это точно, — согласилась Эмма. — И в метро он, судя по всему, оказался не случайным свидетелем, а непосредственным участником событий. Я знаешь, что думаю? Что нам не помешает еще раз посетить квартирку нашей общей «знакомой».

Она поставила чашку на стол.

— Схожу в туалет, — сказала Ричардс. — Как думаешь, там меня уже ждут?

— Угу, — сказал Вагнер, не отрываясь от монитора. — Банда маньяков-вуайеристов. Ты только не вздумай философские тексты там читать.

Когда Эмма вернулась, Вагнер уже слушал какую-то аудиозапись. Эмма не сразу узнала голос Мартина Ильма.

— …образец крови подозреваемой, — говорил Мартин размеренным тоном. — Траектория полета дробового наполнителя указывает на то, что она находилась возле колонны № 9, отмеченной на схеме соответствующим образом. Далее, оставив следы крови № 3, найденные нами как возле, так и на самой колонне, она вышла и открыла огонь по налетчикам из автоматического оружия калибра 440. Кор-бон. Баллистическая экспертиза это подтверждает.

Итак, ДНК подозреваемой, извлеченное из ее крови, не имеет аналогов в нашем архиве. Более того, оно тождественно человеческой ДНК лишь на 25 % по оценке эксперта. Полное заключение экспертизы по образцу крови № 3 смотри в Приложении 2 данного рапорта. Иначе говоря — это существо, чей фенотип почти полностью копирует человеческий. Но его генотип для меня загадка, поэтому я передал все имеющиеся материалы для дальнейшего исследования в институт Линнея.

— И что все это означает? — спросила Эмма.

— Эту запись Мартин оставил у себя, не решился прикрепить в дело, — пояснил Вагнер, задумчиво кусая кончик карандаша. — Я ее среди порнографии нашел. И означает все это то, что наша «знакомая» — не человек.

— А кто же она тогда? — спросила растерянно Эмма.

Вагнер ничего ей не ответил.

Анджелла открыла глаза, сладко потянулась, зевнула, обнажив пару тонких изящных белоснежных клыков. За окном было уже темно. Она прислушалась — из гостиной доносились звуки классической музыки.

— Ах да, очередной званый ужин. На этот раз, очевидно, в честь успешной облавы, — хмуро сказала она самой себе.

Анджелла поднялась с постели, сняла ночную сорочку и надела вместо нее короткое ярко-красное трикотажное платье с длинным рукавом, натянула черные чулки в мелкую сеточку и обула изящные черные босоножки на шпильках. Несмотря на достаточно долгий сон, чувствовала она себя отвратительно. От слабости у нее подкашивались колени, тошнило, болела голова. Анджелла вышла из спальни и оказалась в своей гостиной. Она подошла к мини-бару, открыла его, выставила десяток заиндевевших бутылок наружу и только после этого смогла вынуть маленький прозрачный пластиковый пакетик с ярко-красными, размером с патрон 45-ого калибра, капсулами — это была обогащенная гемоглобином человеческая кровь. Открыв его, она бросила четыре капсулы в рот, запила водой из стоящего рядом графина. Затем убрала все обратно, налила в стакан на два пальца виски, села в кресло, закинув одну ногу на другую.

«Физические упражнения закончились» — подумала Анджелла, пригубила стакан. — «Пора немножко поработать головой».

Она встала, взяла с книжной полки первый том «Государя», карандаш. Открыла страницу, пробежала по ней глазами.

«Все это время у нас под носом находилось гнездо» — подумала девушка. — «Как так получилось, что мы раньше не были там, под землей? А сейчас вдруг приходят данные по этому району — и если бы мы не спустились в канализацию за Крозье, то ни за что бы об этом не узнали. Возможно ли, что оборотни прекрасно понимали, что мы пойдем за ним? И Крозье мог быть приманкой, чтобы затащить нас туда. Эта версия жизнеспособна — они явно рассчитывали на то, что нам удастся найти гнездо; там не было ни одной суки, ни одного волчонка — значит, ушли задолго до начала нашей облавы. Встречали нас только самцы, вооруженные до зубов, откормленные, хорошо подготовленные к нашему приходу. Значит, и гнездо к тому времени уже перенесли на новое место. Значит, все-таки крот. Может, даже и не фон Штернгольдт. Но явно — кто-то из власть предержащих. Очень хорошо устроился. Не поделил что-то с оборотнями — и натравил на них нас…»

Она, все так же глядя в книгу, опустилась в кресло, подогнула под себя ноги.

В дверь постучали.

— Кто там? — спросила Анджелла.

— Префект, — ответил хмурый голос.

Тотчас дверь отворилась, и вошел фон Штернгольдт.

— Можешь войти, — снисходительно сказала девушка.

— Благодарю, — князь сел на кушетку.

— Присаживайся, — пригласила девушка.

Князь метнул на нее испепеляющий взгляд.

— Шони уже начал анализ отчетности. Что ты не поделила с Йоханом?

— Не твое дело, бифштекс, — ответила Анджелла, пригубила стакан и погрузилась в книгу, старательно делая вид, что она в очередной раз очень занята и ей в очередной раз абсолютно наплевать на префекта с его очередной надуманной проблемой.

— Тебя не смущает интерес Шони к твоей персоне? — спросил префект.

Анджелла отрицательно покачала головой.

— Его с недавних пор одолевают навязчивые мысли взглянуть на тебя сверху вниз, — сказал префект доверительным тоном, понизив голос. И добавил, уточняя. — С миссионерской позиции.

Анджелла саркастически усмехнулась.

— Поверь, такие мысли одолевают не только его, — сказала она, продолжая, прищурившись, вглядываться в текст на странице. — Это он от тебя заразился. Должно быть, половым путем.

— Это как? — опешил префект.

— При церебральном сексе. Выебал тебя в мозг за то, что меня и мои ночные прогулки покрываешь. В надежде, что рано или поздно я снизойду до твоей пошлой плоти хотя бы из чувства благодарности, — ответила Анджелла.

— Анджелла, перестань переводить все на наши отношения, — сказал префект.

Раздался стук.

— Кого это еще принесло? — разозлился князь.

Дверь отворилась и в комнату, предварительно кое-как протиснувшись сквозь дверной проем всей компанией одновременно ввалились уже изрядно подвыпившие Виктор Крозье, Люк Веймар, и Вячеслав Брант.

— Анджи, Ваше Высочество, а это мы… — сказал Веймар, плюхнулся в кресло.

— Как пиздато жить после бутылки доброго коньяка!

— И не говори, — согласился Брант, сел на кушетку рядом с князем. — А вы, Ваше Княжество, опять нашей очаровательной малышки домогаетесь? Как не стыдно! Такой большой взрослый мальчик — а все один спать боитесь!

Князь кашлянул, у него побагровели щеки.

— Брант, напомню — в Ваши обязанности не входит насмехаться над префектами, — заметил он вскользь.

— Да, и денег мне за это не платят, — грустно согласился Брант, но тотчас просиял, и добавил с ухмылкой. — А я по собственной инициативе, волонтер, так сказать.

— Вот извернулся! — восхищенно подметил Веймар.

— Ваше Высочество, а знаете, какие мысли родились у Ваших подчиненных? — Виктор подошел к мини-бару, вынул бутылку ирландского виски, взял несколько стаканов, поставил все это на кофейный столик. — Мы ведь все-таки думаем, что крот наш действует из личных интересов. Посудите сами: сначала нанял Дике, чтобы что-то изучить, затем — получив результат — ликвидировал его. А теперь эта облава. Ну ведь явно подделан был отчет разведки. Кто-то из волков ему дорожку перебежал — вот он и показал им свое место. Да, кто-то из наших мудрых руководителей явно затеял что-то масштабное, раз пошел на такое…

Фон Штернгольдт поднял удивленный взгляд на девушку — все это время, пока Крозье говорил, Анджелла смотрела на префекта исподлобья холодным взглядом, не мигая глазами, губы ее тронула зловещая улыбка.

— Скажи, Бернар, каково это — быть Макиавелли? — произнесла она чуть слышно, но в наступившей тишине ее голос прозвучал очень громко.

Князь встал с кушетки и вышел из комнаты, хлопнув дверью. Его проводили весьма неоднозначными взглядами.

— А кто такой этот Макиавелли? — спросил Веймар.

— Николо Макиавелли, известен своим политическим трактатом «Государь», — сказала Анджелла с наслаждением. — В нем он повествует об идеальном правителе и его государстве — естественно, через призму своего восприятия политики. Он первым выдвинул идею разделения власти на три ветви — законодательную, судебную, и исполнительную, но главное не это. Суть трактата умещается в одной-единственной, но очень емкой, лаконичной фразе…

Анджелла закрыла книгу, прижала ее к груди, окинула взглядом присутствующих.

— «…Цель оправдывает средства» — сказала она и сладко зажмурилась, словно кто-то массировал ее плечи.

Подчиненные молчали, проникаясь торжественностью момента.

— Правда, тюрьма его испортила, — сказала как бы между делом Анджелла.

Крозье разлил виски по стаканам, взял себе один.

— И все-таки, эта облава только укрепила нашу теорию о префекте, — сказал он.

— Я бы сама была рада так подумать, — произнесла Анджелла. — Но что-то мне не дает вынести окончательный вердикт.

— Например? — спросил Веймар.

— Наша маленькая победоносная операция, в честь которой префект всю неделю будет закатывать праздничные приемы — образец безалаберности и профанация, — ответила Анджелла. — Разведка облажалась от и до, по всем пунктам. Оперативный район оказался слишком велик для такой маленькой группы. Низкая квалификация личного состава поставила под угрозу всю операцию еще в начале.

— Колльберг? — спросил Крозье.

— В том числе, — ответила Анджелла. — Так что исход предсказуем. Поведение слона в посудной лавке, без жертв не обошлось.

— А отчет разведки мог быть подделан? — спросил Крозье.

— Мог, — согласилась Анджелла.

— Кем? — спросил Виктор.

— Инспектором Шони, — ответила Анджелла, не раздумывая.

Крозье беззвучно открыл и закрыл рот.

— Но послушай мой совет, не спеши предъявлять ему претензии, — предостерегла Анджелла. — Попадешь в очень неловкое положение.

— Почему это? — спросил Крозье.

— Потому что он слишком циничен, чтобы заниматься такими мелочами, — ответила Анджелла. — Он мерзавец, подонок, козел, но не предатель.

— Значит, мы возвращаемся к версии с префектом? — спросил Крозье.

— Выходит, так, — согласилась Анджелла равнодушно. — Хотя, сейчас я задаю себе очень интересный вопрос — как мы могли не подумать, что это именно он работает в обе стороны?

— То есть? — оживился Брант.

— Ситуация очень интересная, — сказала Анджелла. — Прямых улик нет. Косвенно все указывает на фон Штернгольдта. Очень изящно.

— И что? — озадачился Веймар.

— Слишком изящно, — ответила Анджелла. — Неестественно изящно. Красивая история в яркой глянцевой обложке. И в центре — штурмовая группа, которая носится как со священной коровой с версией, что князь-префект скурвился.

— У тебя есть мотив оправдывать его, — заметил Брант.

— Да, у меня есть мотив оправдывать его, — Анджелла на удивление не стала отпираться. — Но хорошо бы посмотреть на все произошедшее со стороны. Нас взяли за шкирку и потыкали в князя носом. Вот он, он ссученный, ату его! Ты сам разве не чувствуешь?

Скрипнула, робко приоткрылась дверь, затем распахнулась и в покои вошел Андреа с серебряным подносом в руках. На подносе стояли две чашечки кофе, лежала коробка конфет «чернослив в шоколаде».

— Привет, ребята, — сказал он, закрывая ногой дверь.

— Привет, Андреа, — Брант тотчас вскочил с кушетки, взял за шиворот Крозье, затем подошел к креслу, вытащил оттуда за лацкан пиджака Веймара и направился к выходу, не выпуская своих товарищей из рук. — А мы, собственно, уже уходим. Мы тут на секундочку забежали, проведать вас, так сказать. Встретимся за ужином.

— Конечно, — сказал молодой барон, слегка растерявшись.

Штурмовики покинули комнату.

— Странные они какие-то, — сказал Андреа, поставил поднос на кофейный столик.

— Нет, они просто галдят много, — улыбнулась Анджелла, встала с кресла, убрала книгу обратно на полку. — Как спалось?

— Как младенчик, — ответил Андреа. Он сел на диван, распечатал конфеты. — Как ваш ночной моцион?

— Неплохо, — ответила Анджелла, села рядом, прижалась к любимому, положила голову ему на плечо. — Плодотворно отдохнули. Много информации для размышления получили. В том числе есть кое-какие мысли по поводу нападения на наш конвой. Я чувствую, здесь что-то затевается, но доказать пока не могу.

Андреа подал ей чашечку.

— Осторожно, горячий, — предупредил он.

— Сладкий? — спросила Анджелла.

— Крепкий и сладкий, — отвечал Андреа. — Как раз как ты любишь.

— Спасибо, — чуть слышно выдохнула девушка.

Она еще сильнее прижалась к нему, подогнула под себя ноги. Андреа обнял ее за плечи, принялся гладить ладонью по затылку. И в этот момент, как назло, в дверь постучали.

— Анджелла, это я! — раздался снаружи жалобный голос Германа.

— Нет, Анджелла — это я, — сказала девушка рассерженно. — Тебе-то какого от меня нужно? — спросила она, повышая голос.

— Префект к себе в кабинет зовет, — ответил Герман через дверь. И поспешно добавил. — Вот только стрелять не надо!

Анджелла вынула из-под кофейного столика «Орел Пустыни» 440-ого калибра и выстрелила в стену в полуметре от дверного проема. Пуля прошла сквозь гипсокартоновое перекрытие как раскаленная спица сквозь масло. Тотчас в коридоре раздался душераздирающий вопль дворецкого. Андреа удивленно поднял брови. Анджелла довольно улыбнулась.

Когда Карл Йохан вошел в кабинет князя и запер за собой дверь, у него подкосились ноги. За столом префекта восседал инспектор Службы Собственной Безопасности Александр Шони, на диване по правую руку от него сидели Анджелла, Брант и Альфан, по левую — стояли фон Штернгольдт, Веймар и Колльберг. Йохан сразу понял, что это означает.

— Проходи, Карл Йохан, — сказал вкрадчиво Шони и жестом указал на стул перед княжеским столом. — Садись, пожалуйста.

В горле тотчас пересохло, а сердце забилось, словно отбойный молот.

— Спасибо, я лучше постою, — ответил Карл, подойдя к нему.

— Лучше сидеть перед фрайграфом, чем стоять перед инквизитором, — резонно заметил Шони.

Подразделение инквизиции при Собственной Безопасности отвечало за исполнение наказаний.

Йохан сел. И тотчас заметил, что у него дрожат колени. Страх был вполне обоснован — суд Фемгерихт породил вокруг себя много легенд. Рассказывали, будто заседания проводятся тайно, а заседатели носят черные маски, скрывавшие лица; символом же Фемгерихта являлся меч — как олицетворение правосудия. Фрайграф — председатель суда — происходил из уважаемого дворянского рода и назначался самим Королем пожизненно; обширные полномочия Фемгерихта накладывали не менее обширную ответственность вплоть до расплаты собственной жизнью за вынесение ошибочного вердикта. Поэтому авторитет судов-фемгерихтов был непререкаем. Не явившийся на заседание суда обвиняемый — объявлялся вне закона и каждый мог при случае привести приговор Фемгерихта в исполнение.

— Карл Йохан, почему ты отказался подчиниться приказу непосредственного начальника и не повел подразделение Джи-3 вместе с остальными? — спросил Шони.