Принцесса, которая любила дождь Ри Эмилия

Андреа сбросил скорость, надавил на педаль тормоза. Джип замер на обочине. Анджелла вылезла из машины, встала, прислонившись своей чудесной обтянутой черными кожаными брюками попкой к капоту внедорожника, скрестила руки на груди. Андреа вылез из машины, подошел к ней и увидел, что она плачет.

— Любимая, что случилось? — спросил он удивленно.

— Ты не поймешь… — простонала Анджелла. — Я убиваю таких, как она!

Она зашлась навзрыд. Андреа прижал ее к себе, провел ладонью по ее затылку.

— Не надо, дорогая, не плачь, — попросил он.

— Так они что, тоже… тоже любить умеют? — жалобно прохныкала Анджелла, вздрагивая и всхлипывая.

— Милая, я так люблю тебя, — прошептал Андреа, прижимая ее к себе еще сильнее. — Я горжусь тем, что ты не сделала этой ночью. Видишь, как все становится просто, когда любишь? Я горжусь тобой, любовь моя…

Это был настоящий рай для туристов. Со склона холма открывался поразительный вид на гладкую, словно полированное стекло, поверхность озера. На одном берегу раскинулся небольшой хвойный лесок прямо у подножья отвесной скалы. А на противоположном, пологом бережке — ровная широкая поляна. На ней стояли в два ряда десять черных армейских внедорожников Хаммер М998 и два десятка кроссовых мотоциклов. А чуть выше, на склоне сопки, среди высоких кедров, стоял двухэтажный коттедж с большой террасой и высокой двускатной крышей. На втором этаже дома в одном из наглухо зашторенных окон одиноко горел свет.

Жан Фарэ стоял у окна и курил сигару.

— Штефан, ну скажи мне, как это называется? — спросил он разочарованно.

Сидящий на диване голый по пояс Штефан хмуро опустил голову.

— Я послал тебя следить за нею, а ты? Упустил ее, да еще сам еле живой ушел, — сказал Фарэ недовольно. Впервые за свою жизнь Штефан уловил в голосе хозяина отвращение. — Вот что мне не нравится в тебе и твоих сородичах. Когда самые низменные, простейшие животные инстинкты вырываются наружу — вы не можете им противостоять. Вот она, ваша звериная сущность!

Это была комната хозяина. Над камином ручной кладки, выложенным из красного кирпича, висели головы льва, носорога, и гепарда, а рядом — шкура бенгальского тигра и несколько смазанных до блеска крупнокалиберных винтовок с цилиндрическими затворами. В камине трещал, поедая дрова, огонь.

— Хозяин, но она же спасла мне жизнь, — сказал, наконец, Штефан.

— Если бы не она, твоя жизнь бы не подверглась опасности, — резко парировал Фарэ. — Так что эта самка здесь ни при чем.

— Не называйте ее самкой, — сказал Штефан хмуро.

Фарэ удивленно посмотрел на своего ученика.

— Прошу Вас, — поспешно добавил Штефан.

— А как же мне прикажешь ее называть? — спросил Фарэ.

— По имени, — сказал Штефан. — У нее прекрасное женственное имя. Фарэ с укором посмотрел на оборотня.

— Пожалуйста, разрешите ей остаться у нас, — произнес Штефан. — Я никогда ни о чем Вас не просил, я знаю — Вы и без того так много для меня сделали. Пожалуйста, не прогоняйте ее. Они убьют ее, рано или поздно убьют. А она хочет вынашивать мое потомство…

Фарэ развел руками.

— Ты понимаешь, чего ты просишь? — спросил он раздраженно. — Ты хочешь из меня заводчика зверей сделать? Выводить, вести селекцию, дрессировать, и — на волчью выставку?

— Хозяин, помилуйте, — сказал Штефан. — Но мне очень тяжело. Мне нужна половинка, я не могу быть один целую вечность. Да и Вам тоже, я же вижу, как Вы страдаете, мучаетесь этим постоянным одиночеством…

— Ты ничего не видишь, — отрезал Фарэ и отвернулся к окну, раздавил сигару в стоящей на подоконнике серебряной пепельнице, сделанной в виде сверкающего рубинами глаз крылатого дракона, сидящего на краю неглубокого блюдца. — Ладно. Забудем этот по большей части бесполезный разговор.

Штефан окончательно поник. Фарэ подошел к бару, вынул поллитровую бутыль «Куантро», небрежно плеснул себе в стакан ликера на два пальца, выпил залпом, не чувствуя вкуса напитка.

— Говоришь, у нее прекрасное имя? — спросил он.

Штефан едва заметно кивнул.

— Я принял решение, — сказал Фарэ, кашлянул в кулак. — Только из-за тебя и только в качестве исключения. Она остается.

Штефан поднял голову, просиял.

— Хватит зубы скалить, — насмешливо одернул его Фарэ. — В первую очередь ты должен познакомить меня с нею.

Штефан вскочил с дивана.

Дверь щелкнула, Штефан вошел в комнату. Она сидела на краю кровати и глядя в раскрытую пудреницу, расчесывала гребнем свои восхитительные, спадающие на плечи черные локоны. На ней были синие джинсы и черный в белый горошек топ с открытой спиной.

— Ну как ты тут без меня, моя красавица? — спросил Штефан.

Девушка улыбнулась, подняла на него влюбленный взгляд, взмахнув, словно опахалом, густыми черными ресницами. Штефан сел рядом с нею, она отложила гребень и зеркальце, повернулась к нему и осторожно чмокнула его в губы.

— Ну вот, испачкала, — девушка улыбнулась, взяла салфетку и принялась стирать ярко-красную губную помаду с губ любимого.

— Милая, я поговорил с хозяином, — сказал Штефан. — Он разрешил тебе остаться у нас. Я же говорил, что он все поймет, зря ты переживала. Наш хозяин очень хороший человек. Он хочет познакомиться с тобой.

В этот момент входная дверь щелкнула и брюнетка шарахнулась к стене, задрожала от страха. Безотчетный животный ужас, которого она никогда прежде не испытывала при встрече с вампирами, сковывал волю, парализовал тело.

— Девочка моя, не бойся! — Штефан обнял ее, прижал к себе. — Не бойся, это наш хозяин.

Удовлетворенный эффектом первой встречи, Фарэ вошел в комнату.

— Да, я не похож на остальных вампиров, — сказал он. — И оттого я рос изгоем. Я извечно был мишенью для насмешек и издевок своих сверстников — что поделаешь, дети — самый жестокий народ. Но я смог сохранить в своем израненном сердце ту доброту, что прошла со мной через все испытания и засияла как бриллиант, ограненный опытным ювелиром. Она стала моей наградой за все то, что мне пришлось выдержать. И я с удовольствием признаю, что награда того стоит.

Девушка постепенно приходила в себя. Слова Фарэ подействовали на нее отрезвляюще.

— Вот видишь, я же говорил что наш хозяин очень хороший человек, — проговорил Штефан скороговоркой. — Ну все, все, не бойся. Хозяин не любит, когда члены его семьи его боятся — а ты теперь в нашей семье.

— Здравствуй, девочка моя, — сказал Фарэ, подошел к брюнетке, и сел на корточки возле кровати, взял ее за руку. — Как тебя зовут?

— Герда… — еле вымолвила брюнетка.

Фарэ покачал головой.

— Штефан говорил, что у тебя очень красивое имя. Он оказался абсолютно прав. Очень красиво звучит, — сказал наемник, одобрительно кивнув. — Что ж, Герда, с твоего позволения я представлюсь.

Он поднялся.

— Меня зовут…

Этот город был необычайно красив. Поражала архитектура — ни одно современное здание из металла и стекла не могло затмить красоты средневековых построек в готическом стиле. Было два часа ночи. Анджелла уверенно вела машину по ночным улицам, даже в темноте она прекрасно ориентировалась в городе. Периодически она вяло мотала головой, пытаясь отогнать сон. Андреа тоже порядком вымотался — долгая однообразная дорога утомляла, нагоняла тоску. Наконец Анджелла свернула в какой-то заброшенный готический квартал и остановилась на углу двух улиц, возле старинного многоэтажного дома.

— Машину прямо здесь оставим? — спросил Андреа, сонно зевнув.

Она кивнула.

— А не угонят? — спросил Андреа.

— Черт его знает, — устало ответила девушка. — Если угонят — вскоре будут очень рады знакомству с Вернером и его людьми.

— Думаешь, он уже вычислил, что мы сменили машину? — спросил Андреа.

— Разумеется, — сказала Анджелла. — Это вполне естественный шаг — сменить колеса в такой ситуации. И потом, за нами тянется такой кровавый шлейф через три государственных границы, что…

— Все, давай не будем больше об этом, — попросил Андреа.

— Давай, — согласилась девушка.

Он взял с заднего сиденья сумку с вещами, они вылезли из машины.

Анджелла вполне уверенно поднималась по лестнице, перешагивая через ступеньку. Ей было явно очень хорошо знакомо это место. Андреа еле успевал за нею.

— Анджелла, не спеши, пожалуйста, — не выдержал он, наконец. — Сумка очень тяжелая.

— А я на каблуках, — парировала Анджелла, снисходительно посмотрела на него и замедлила темп. — Не волнуйся, уже почти пришли.

Она подошла к одной из дверей, принялась ощупывать дверной косяк. Что-то хрустнуло, посыпалась бетонная крошка. Анджелла извлекла запылившийся замшевый сверток, развернула его. Внутри была связка ключей. Девушка отомкнула один за другим три замка, распахнула входную дверь.

Эта квартира была брошена. Причем брошена давным-давно. Повсюду толстым слоем лежала вековая пыль. Почти все окна были заклеены плотной бумагой, не пропускающей света. Квартира была достаточно просторная, весьма хорошо обставленая.

Они прошли в спальню. Анджелла сдернула покрывало с кровати, вынула из платяного шкафа чистое постельное белье и принялась застилать им большую широкую двуспальную кровать. Андреа изъявил желание помыться. Ее несколько позабавила эта его страсть к чистоте, хотя — она и сама была не прочь принять душ. Показав своему жениху ванную комнату, она принялась разбирать их нехитрые пожитки. Через двадцать минут он вышел из ванной, мокрый, посвежевший. Она взяла его полотенце, шампунь, гель для душа с ароматами розы и жасмина, и отправилась приводить себя в порядок.

Душ оказался весьма кстати. Теплые струйки воды успокаивающе ласкали тело, запахи розы и жасмина щекотали ноздри. Она могла вот так вот простоять под душем и час, и два, но прошло уже тридцать минут, а в спальне ее ждал он; она прекрасно знала, что без нее он не сможет уснуть, и поэтому закрыла краны, вытерлась, завернулась в полотенце и вышла из ванной.

Он сидел на подоконнике, распахнув окно. Город спал, в воздухе повисла тишина. Она села напротив, посмотрела на него. Он молча продолжал глядеть на город. Она улыбнулась.

— Андреа, о чем ты сейчас думаешь? — спросила она ласково.

— Я? — переспросил он. — Да так, ни о чем.

Она придвинулась поближе к нему, заглянула в глаза.

— Андреа, я люблю тебя, — сказала Анджелла все также ласково, чуть подалась вперед, и поцеловала его в губы.

Сначала ей казалось, что поцелуй будет недолгим, но он ответил на него, прижал ее к себе, провел ладонью по ее затылку, по ее великолепным влажным волосам, коснулся ее плеч. Внезапно какой-то холод пробежал по спине — страх, что погоня уже близко, что сейчас совсем нет времени на ласки, и она инстинктивно захотела вырваться, оттолкнуть, но подумала — а зачем? Ведь он — единственный близкий мне человек, кроме него у меня больше никого нет…

Он запустил руки под полотенце, провел ладонями по ее животу, затем несмело, осторожно коснулся ее груди, грубых, еще с капельками влаги, сосочков, принялся массировать их кончиками пальцев…

— Уйдем с подоконника… — прошептала, задыхаясь, она.

Он поднял ее на руки, отнес на кровать и высвободил из мешавшегося полотенца. Она смотрела на него все теми же бездонными зелеными влюбленными глазами. Запах любимого будоражил кровь, Анджелла приподнялась, обхватила его шею рукой, коснулась губами его губ. Он положил ее на спину, обнял одной рукой за талию; нежно, теперь уже уверенно коснулся ее груди, ухватил губами грубый, дрожащий от возбуждения сосок. Она выгнулась дугой, впилась своими ноготками в его спину, провела ладонями вверх, оставляя на его коже сеть тоненьких красных дорожек, причиняя легкую сладостную боль. Он прижался к ней, уткнулся носом в ее животик, вдохнул ее запах и смесь жасмина и розы, провел ладонью по ее бедру, его рука скользнула в ее промежность. Ей стало жарко. Она сладко застонала от удовольствия. А через несколько минут, не желая больше ждать, Анджелла дрожащими от возбуждения пальчиками принялась расстегивать ремень на его джинсах…

Мама сидела над сумкой, пакуя вещи. Она куда-то спешила, надо было срочно ехать. Ей не было никакого дела до маленькой четырехлетней дочки, которая так и норовила залезть в сумку.

— Да посиди же хотя бы минуту спокойно! — не выдержала мама. — Милая, честное слово, на тебя терпения не хватит!

Щелкнула замком входная дверь.

— Вот, папа пришел — спроси его, где он был, — сказала мама.

Девочка послушно побежала в прихожую и через мгновение уже сидела на шее у зашедшего в комнату отца.

— Дорогая, ты все собрала? — спросил он, снимая дочь с плеч.

— Почти, — сказала мама.

Отец ушел на кухню, принялся греметь кастрюлями.

— Милая, ты не видела мой револьвер? — громко спросил он.

— Не знаю, — ответила мама раздраженно. — Дался тебе этот револьвер! В войну не наигрался?

В дверь громко постучали.

— Это еще кто? — отец вышел с кухни и направился к входной двери, открыл.

Раздались голоса, кто-то заговорил по-немецки. Быстро договорившись до чего-то, голос попрощался. Хлопнула дверь.

— Ну что, дождались? — спросил отец встревожено. — Черт с ними, с вещами. Бежим. Войска уже здесь.

Он взял у мамы сумку, огляделся по сторонам. Мама надела шляпку с широкими полями. Втроем они вышли из квартиры, отец запер ее, спрятал ключи в замшевый мешочек.

— Машина на улице, за углом. Идите, я за вами, — сказал он.

— А Мишка? — спросила девочка. — Мишку забыли.

Плюшевый медвежонок был любимой игрушкой дочери, его привезла мама из Англии. Отец с матерью переглянулись.

— Мы потом приедем за ним, доченька, — сказала мама. — Идем.

Она взяла девочку за руку и пошла вниз по лестнице.

— Правда, вернемся? — спросила дочка.

— Ну конечно, — мама улыбнулась. — Мы же не навсегда отсюда уезжаем.

На первом этаже несколько солдат в серой форме уже выволакивали одного за другим каких-то людей из квартиры.

— Фашисты, — прошипела мама презрительно и ускорила шаг.

На улице их уже ждала машина — черный «Хорьх» довоенного образца.

— Поехали, — коротко приказал папа водителю.

Автомобиль сорвался с места, выскочил на проспект, подпрыгнул на разбитой дороге. Внезапно под передними колесами что-то громко клацнуло, и тотчас впереди вырос столб дыма, огня, и грязи. Стало жарко, стекла со звоном вылетели из дверей, что-то протяжно свистнуло…

Было еще только шесть утра. Город спал, но в предрассветных сумерках уже сновали автомобили и редкие в столь ранний час прохожие.

Анджелла провела тыльной стороной ладони по лбу, стирая капельки холодного пота. Она сидела на кровати, сжав побелевшими пальцами одеяло. Это был сон, всего лишь сон. Девушка посмотрела на Андреа. Тот что-то бессвязно бормотал во сне, шарил руками по постели, словно ища кого-то. Пальцы его наткнулись на подушку, он подтянул ее к себе, прижал и успокоился. Анджелла улыбнулась, поднялась с кровати, накинула его рубашку и пошла на кухню.

Он открыл глаза и понял, что обнимает ее подушку. Постель пахнет розой и жасмином. Ее нигде не было.

— У этой женщины талант — исчезать в самый неподходящий момент, — недовольно произнес Андреа, поднялся с кровати, взял со стула рубашку — она пахла ею.

На прикроватной тумбочке стояла тарелка с еще теплыми гренками. Рядом лежала свернутая салфетка. Андреа развернул ее. «Завтрак» — прочел он, взял тарелку и увидел, что она стояла на свернутом трикотажном джемпере Анджеллы. Он взял его в руки, оттуда на пол с грохотом выпал тяжелый армейский кольт 45-ого калибра. Андреа развернул джемпер и увидел еще одну салфетку. «На всякий случай» — было написано на ней все тем же размашистым кривым почерком. Он оделся, умылся, заткнул пистолет за спину и принялся завтракать.

Покончив с гренками, барон решил обследовать квартиру. Его все никак не хотела покидать мысль — что же заставило ее хозяев бросить насиженное место? Он вошел на кухню, сел за стол. Было уже 11 утра, но Анджелла могла исчезнуть и на весь день, а оставаться голодным до ее возвращения Андреа совсем не хотелось. И потом, ей ведь наверняка будет приятно, если я приготовлю что-нибудь вкусное? — подумалось ему.

Решив так, он принялся один за другим обшаривать все шкафчики в поисках чего-нибудь съедобного. Ни муки, ни соли, ни консервов. Единственное, что ему удалось найти, был старый револьвер кольт. Недолго думая, Андреа положил его на обеденный стол и продолжил поиски.

Все его изыскания оказались безрезультатны, он потратил полтора часа и так ничего и не нашел.

— Хоть кашу из топора вари, — огорченно сказал вслух молодой барон и поглядел на обеденный стол. — Или из револьвера.

Он еще долго гулял по квартире, осматривая каждый угол. В одной из комнат он обнаружил забытого в углу грязного, запылившегося плюшевого медвежонка, оплетенного паутиной.

«Да, покидали эту квартиру явно под давлением обстоятельств» — подумал он. — «А какие обстоятельства могли бы заставить людей пойти на такое? Центральная Европа, конечно, вполне благополучный регион, но тем не менее. Разве что только война. Мировая война…»

Громко щелкнул замок, дверь отворилась и в квартиру вошла Анджелла.

— Андреа! — громко позвала она.

Андреа выскочил в прихожую и замер от неожиданности — у Анджеллы в руках была прямоугольная сумка-холодильник.

— Ты без меня от голода не умер? — спросила она и улыбнулась.

Андреа стиснул в объятиях любимую женщину, поднял ее…

— Милый, что ты делаешь! — воскликнула она от неожиданности.

…и понес в спальню. Там, положив ее на постель, он стянул с ее ног сапожки, снял с ее плеч кожаный плащ, обнял ее, принялся целовать ее шею.

— Да прекрати же ты! — звонко рассмеялась девушка. — Я так устала, я же весь день на ногах. Кушать хочешь? Я там столько всего принесла…

Через некоторое время Андреа сидел за кухонным столом, а Анджелла, переодевшись в коротенькое белое платье с бретелью через шею и открытой спиной, обувшись в босоножки на высоких шпильках, колдовала над кастрюлей.

— Надо же, плита до сих пор работает, — сказала девушка удивленно, щелкнув выключателем.

— Тебе очень идет это платье, — сказал Андреа восторженно. — Боюсь показаться пошляком, но — у тебя такая шикарная попка…

— Спасибо, — улыбнулась Анджелла. Она очень обрадовалась восторгу любимого и оттого щебетала словно жаворонок. — Там в магазине распродажа была, я не удержалась и заглянула. А когда увидела это платье, сразу поняла, что оно осталось специально для меня. А еще босоножки купила и красные замшевые туфельки на шпильках, я тебе их потом покажу. Ой, а еще — короткую сорочку на бретельках, с вышивкой по тюлю и кружевной оборкой, черную. Ночью увидишь.

Анджелла кокетливо подмигнула парню.

Некоторое время Андреа сидел молча, любуясь женщиной.

— Анджи, я тут нашел револьвер, вот только не знаю, исправен ли он, — сказал он, с трудом отведя взгляд от ее попки и длинных стройных ног.

— Исправен, — коротко ответила девушка, помешивая ложкой пельмени.

— Откуда ты знаешь? — спросил Андреа.

— Знаю, — ответила девушка. — Но не важно.

— Ладно, допустим, — согласился Андреа. Он сразу почувствовал, как изменился голос любимой; понял, что здесь кроется что-то, что причиняет боль его женщине, и поэтому поспешил перевести разговор в другое русло. — Скажи, а кто этот Алекс, с которым ты так любезничала по телефону в том мотеле?

— Алекс Фонтейн, — ответила Анджелла отрывисто.

Андреа почувствовал, как к горлу подкатывает огромный ком, становится душно.

— А ты знаешь, что он был наемным убийцей на службе НСДАП? — спросил молодой барон.

— Да, знаю, — сказала невозмутимо Анджелла, продолжая колдовать у плиты.

— А еще я знаю то, что ему сейчас должно быть не меньше двух сотен лет, а он выглядит на двадцать пять. Официально он был расстрелян Советскими войсками третьего мая 1945-ого года. Но русские его и пальцем не тронули — и Сталин, и Гитлер вполне обоснованно боялись конфликтовать с Кланом. Потому что на самом деле Фонтейн — давний друг нашей семьи, он был слугой и личным телохранителем моего отца. Пока того не убили.

— Сочувствую, — сказал Андреа.

«Ничего себе — сменил тему разговора с больной на здоровую…» — подумал парень.

— Не стоит, отец был порядочной сволочью, это благодаря ему я стала штурмовиком, — отмахнулась Анджелла беззаботно. — Поэтому я очень обрадовалась, когда этот бессмертный скот наконец-то сдох.

— Ну нельзя же так о родственниках… — сказал Андреа, слегка опешив.

— У меня настоящих родственников всего двое — Сэм Кольт и Юджин Стоунер, — ответила Анджелла ледяным тоном.

Громко пискнул смартфон. Андреа вынул его из внутреннего кармана, пробежал пальцами по сенсорному экрану.

— Почта пришла, — пояснил он насторожившейся Анджелле. — Наверное, опять спам. Вот, послушай…

Андреа вчитался в буквы и почувствовал, как у него холодеет внутри.

— Приехал Элджин. Тебя обвиняют в измене. Не вздумай возвращаться в префектуру — тебя казнят. Подпись: Симон Альфан, — зачитал он дрожащим голосом. — Что нам теперь делать?

У Анджеллы внезапно помутнело в глазах, она опустилась на стул.

— Я знала, что этим все и закончится… — простонала она измученно. К горлу подкатил ком тошноты и обиды. — Ну почему им не оставить нас в покое?

Она уронила голову на руки и заплакала. Андреа сел у ее ног, обнял ее колени.

— Не надо, милая, — сказал он, поглаживая ее бедра. — Все образуется.

— Да где же образуется? — простонала девушка. — От Клана не убежишь…

Она продолжала плакать. Зашипела вылившаяся на конфорку из кастрюли вода. В воздухе запахло пригоревшим. Анджелла заревела еще громче.

— Ну почему я такая неуклюжая? — воскликнула она и затряслась от плача.

Андреа поднялся с пола, осторожно, кончиками пальцев передвинул кастрюлю с раскаленной плиты и приоткрыл крышку.

— На самом деле ничего страшного не произошло, — сказал он, пытаясь хоть как-то утешить любимую. — Чуть-чуть испачкалась плита, но это не смертельно. Я потом почищу, тут немного.

— Я никудышная хозяйка… и готовить толком не умею… — прохныкала Анджелла. — Даже чертовы пельмени сварить не смогла…

Андреа обнял ее, принялся гладить ее изящные плечи.

— Ну все, милая, не надо больше, перестань, — сказал он. — Тебе нельзя плакать, опять головка заболит.

— Ну и что, — буркнула девушка. — Хочу и плачу. И вообще, отстань от меня.

Она дернулась, высвобождаясь из объятий любимого мужчины. Он наклонился, заглянул ей в заплаканные глаза.

— Мне уйти? — спросил Андреа тихо.

— Нет… — испуганно пролепетала Анджелла. — Останься, пожалуйста…

Андреа бережно обнял ее, погладил по спинке.

— Я тебя никогда не брошу, поняла? — сказал он. — И чем бы вся эта история не закончилась — я буду с тобой до последнего, и сделаю все, чтобы нас оставили в покое. Кстати, раз мы в Европе — есть смысл наладить контакт с Франци. Пускай оформит наше бракосочетание. Черт с ней, со свадьбой — потом отпразднуем. А юридическую процедуру надо совершить как можно скорее.

— Ты хоть понимаешь, чем ты рискуешь, связываясь со мной? — спросила Анджелла чуть слышно. — Они ведь расправятся и с тобой, если поддержишь меня…

— Прекрасно понимаю, — сказал Андреа. — Но я уже однажды обещал, что не покину тебя. А от своих слов я не отступаю.

Анджелла с шумом вздохнула.

— Разве я того стою? — спросила она измученно.

— Нет, не стоишь. Ты стоишь гораздо большего, — сказал Андреа уверенно. — И я очень сильно хочу, чтобы ты стала, наконец, моей законной женой.

— Ты ведь мог присмотреть и более спокойную, покладистую кандидатуру, — выдавила из себя Анджелла дрожащим голоском.

— А я хочу именно тебя, — сказал Андреа твердо. — Другая мне не нужна. Мне нужна ты. Вспыльчивая, импульсивная, циничная, злая. Умная и красивая. Добрая, нежная, ласковая, чуткая, сентиментальная, наивная.

Анджелла взяла сковородку, посмотрела на свое искаженное отражение на блестящей полированной поверхности.

— Тебе нужна эта сентиментальная избалованная плакса? — спросила она тихонько.

— Да, моя дорогая, мне очень нужна эта сентиментальная избалованная плакса! — ответил Андреа, целуя ее за ушком, поглаживая ее затылок, запуская пальцы в густые черные волосы девушки. — Потому что в глубине ее души живет маленькая, добрая, отзывчивая, чуткая девочка. На долю которой и без того уже предостаточно выпало всевозможных гадостей и мерзостей, — прошептал он ей на ушко.

Сковородка со звоном упала на пол. Анджелла закрыла лицо ладошками и снова расплакалась.

— Ну… и что мне теперь делать? — простонала она сквозь слезы.

— Смирись и выполняй обещание своего отца, — с улыбкой сказал Андреа, сел на стул рядом с ней и осторожно усадил любимую к себе на колени.

— Я же не смогу без тебя, — всхлипнула Анджелла, вытирая ладошками слезы и размазывая по лицу потекшую тушь для ресниц. — По-другому и быть не может, ведь я так люблю тебя…

Она прижалась к нему, всхлипнула пару раз.

— Вот видишь, как все хорошо складывается? — спросил Андреа, бережно обнимая девушку. — А ты боялась. Все образуется, милая, не бойся. Все образуется.

Анджелла кивнула, не в силах произнести ни слова, посмотрела на любимого мужчину. Тот улыбнулся, поднял с пола сковороду, показал ей ее отражение.

— Ужас… — прошептала Анджелла, глядя на черные подтеки на заплаканном лице.

— Иди в ванную и смой все это безобразие со своего прелестного личика, а я пока разберусь с нашим обедом, — предложил ей Андреа. — И больше не плачь, поняла? Я не люблю, когда ты плачешь, мне куда больше нравится видеть тебя веселой и улыбающейся. Хорошо?

— Хорошо, — пропела Анджелла своим контральто и выпорхнула с кухни, оставив любимого наедине с плитой.

Андреа уже закончил свою войну с нехитрой стряпней, а Анджелла так и не вернулась из ванной комнаты. Не на шутку обеспокоившись, он отправился ее искать и вскоре нашел. Она сидела на полу в туалете, облокотившись на унитаз; ее периодически рвало.

— Любимая, что с тобой? — Андреа сел рядом, обнял ее за плечи и почувствовал, как ее трясет крупной дрожью.

— Не знаю… — простонала Анджелла и снова склонилась над унитазом. Ее вырвало. — Просто… плохо стало…

Она зашлась сухим кашлем.

— Тебе надо лечь, — сказал Андреа. — Подожди секундочку, я приготовлю кровать.

Он отправился в спальню, расстелил постель, и принес с кухни большую эмалированную кастрюлю, поставил у изголовья — на случай если любимую вновь одолеет слабость. Затем вернулся в туалет, помог Анджелле подняться и пройти в ванную комнату. Умыв девушку, он поднял ее на руки и отнес в спальню, помог снять платье и босоножки; Анджелла легла на живот, обхватив подушку.

«Меня знобит, мне холодно» — пожаловалась она любимому мужчине, и Андреа тотчас укрыл ее толстым одеялом.

— Ты такой заботливый, — сказала Анджелла, с улыбкой глядя на него. — Именно о таком муже я и мечтала всю свою жизнь.

Андреа сел на край кровати рядом с нею.

— Сходить в аптеку? За лекарствами, — спросил он.

— Нет. Не надо, — сказала Анджелла. — Я сама схожу, когда мне станет лучше. Просто ты не сможешь купить того, что мне надо. Тебе такие сильнодействующие препараты не отпустят.

— А тебе? — спросил Андреа.

Анджелла слабо кивнула.

— У меня есть все необходимые рецепты. С печатями. Нужно будет только вписать туда нужный препарат и сегодняшнюю дату, — сказала она.

— Хорошо, поступай, как считаешь нужным, — согласился с ней Андреа.

Он отправился на кухню, взял посудное полотенце, сделал холодный компресс и вернулся в спальню.