Принцесса, которая любила дождь Ри Эмилия

Посетители с некоторым удивлением уставились на эффектную вооруженную брюнетку, которая быстрым шагом шла через ресторан.

— Ох, твою мать! — воскликнул уже изрядно подвыпивший Вернер, поднимаясь из-за стола и доставая пистолет.

Анджелла обернулась на голос, Вернер дернулся всем телом в сторону, прогремел выстрел. Не останавливаясь, Анджелла шла к выходу. Вернер схватился за край стола, поднялся. Пуля пробила правое легкое. Тяжело дыша, Вернер плюнул кровью и поднял пистолет.

— Ну, сука, сама виновата, — прошипел он, морщась от боли и прицеливаясь.

Прозвучал еще один выстрел, Анджелла даже не обернулась на звук. Пуля прошла в полуметре от ее руки. Она почувствовала тепло пролетевшей совсем рядом струи горячего воздуха, развернулась, присев на одно колено. Вернер оказался на линии огня. Первая пуля разбила стоящий на столе светильник, вторая пробила Вернеру плечо, третья вонзилась в спинку кресла, четвертая попала в бедро начальника охраны. Вернер упал на пол. Двери ресторана распахнулись. На пороге появилась Марго с автоматом Калашникова в руках. Анджелла встала во весь рост и обрушила на нее град пуль. Громко полыхнула автоматная очередь, Стена позади Анджеллы покрылась пулевыми отверстиями. Анджелла бросилась бежать к выходу и столкнулась лицом к лицу с Марго. Та опешила от такого поворота событий, а Анджелла врезала ей ногой в живот, вырвала из рук автомат и выскочила из ресторана.

— За ней, дура! — прохрипел, поднимаясь из-за стола, Вернер. — Уйдет, уйдет ведь!

Марго ничего ему не ответила, она стояла, согнувшись пополам от боли, и держалась одной рукой за стену.

Выбежав на служебную лестницу, Анджелла положила автомат на пол, разрядила один пистолет и выбросила его, а полупустую обойму сунула в декольте, аккурат меж двух мячиков груди. Вторую Беретту она пристроила за пояс, взяла АК-74 и принялась осторожно спускаться по лестнице. Снизу донесся топот армейских ботинок. Она вскинула автомат, уперла приклад в плечо, стала медленно, шаг за шагом, спускаться вниз. Заныли мышцы, все тело вновь принялось наполняться этой чудовищной болью, от которой пропадал слух и ломило кости. Топот становился все громче и громче, девушка не выдержала и выстрелила короткой очередью вниз, по лестничным пролетам. Тотчас шаги оборвались. Грохнул одинокий выстрел, пуля громко звякнула, ударившись в потолок. Анджелла побежала вверх по лестнице.

Ударом ноги Анджелла выбила замок, распахнула дверь и выбежала на крышу. И замерла, как вкопанная. У нее перед глазами словно погас экран — остался темный фон и какие-то силуэты на нем.

— Все, Анджелла, марафон закончился, — раздался где-то впереди голос Вернера. — Бросай оружие.

Анджелла прищурилась. Посаженное транквилизатором зрение постепенно переаккомодировалось к яркому солнечному свету. Девушка бросила автомат.

— Молодец, — сказал Вернер. — Теперь и пистолет.

Черный фон прояснился, теперь это была мутно-белая картинка с нечеткими силуэтами. Анджелла вынула Беретту и направила ее на Вернера. Стоящая рядом с ним Марго вскинула свой Смит-Вессон.

— Не глупи, — сказал Вернер. — Ты ведь слепа как крот. В тебя вкачали столько этой дряни, что десятерым хватило бы. От такой дозы тебя будет ломать еще сутки, а то и двое. 20 кубиков, понимаешь?

— Понимаю, — сказала Анджелла. — А еще я понимаю, что хоть и ослепла, но если спущу сейчас курок — снесу тебе голову.

— Резонно, — сказал Вернер, быстро подошел к ней и вырвал из рук пистолет.

— Вот только и реакция у тебя заметно ухудшилась. Да, подпортили мы шкурку любимой префектовой зверушке.

— Ублюдок, — процедила сквозь зубы Анджелла.

Вернер взял ее за локоть.

— Пошли, девочка, не упрямься. Не заставляй вновь колоть тебе эту гадость, — сказал он.

Они распрощались с гостеприимными хозяевами дворца, спустились с крыльца и сели в «Кадиллак».

— Помощь этого Бладсайна и вправду может быть такой необходимой? — спросил Андреа.

— Да на хрен нам его помощь… — небрежно отмахнулся Ле’Санг. — Мне надо было подружить вас, за тем мы сюда и притащились.

— А Вы стратег, Винсент, — отметил Андреа.

Он кивнул, выражая согласие.

— Чем больше влиятельных вампиров будут Вас поддерживать — тем легче вам будет противостоять интригам Верховного Совета, — сказал Ле’Санг. — И тем сильнее будет Ваше реальное политическое влияние. Чистый прагматизм, Андреа, чистый прагматизм.

Андреа улыбнулся.

«Все-таки приятно осознавать, что я сделал правильный выбор, поставив на этого циничного, практичного до мозга костей бизнесмена» — подумал он.

Впрочем, Ле’Санг был достаточно проницателен, чтобы понимать это.

Ее впихнули в маленькую комнатку, все это время служившую тюрьмой для принцессы. Не успела она опомниться, как один из людей Вернера придавил ее коленом к кровати, а второй задрал до лопаток ее пуловер.

— Не трогайте меня, выродки! — прокричала она, чувствуя, как от безысходности слезы начинают катиться по щекам крупными каплями.

Что-то больно укололо внизу спины.

— Я же предупреждал, веди себя тихо, — злобно проговорил Вернер.

Перед глазами все помутнело, навалилась какая-то тяжесть. Она попыталась схватиться за простынь безвольными пальцами, но тут же сползла на пол. Потом зрение погасло.

Андреа вновь сидел в гостиной Ле’Санга. Идти было особо некуда; понимая это, Винсент с готовностью предложил барону свое гостеприимство. И вот теперь Андреа сидел в кресле перед открывающейся его взору панорамой и смотрел в одну точку. Для него не существовало ни гостиной, ни квартиры Ле’Санга, ни этого города, ни всего мира. Он видел перед собой одно лишь ее лицо, слышал ее голос.

«А мы и так чужие. Ты всего лишь обыкновенный парень, которому я дала. А тебя никто не заставлял тащиться со мной через всю Европу. Знаю, что надо в душ, но отпускать тебя совсем не хочется. О чем ты сейчас думаешь? Андреа, я люблю тебя…».

Его воспоминания оборвались, когда из своего рабочего кабинета вышел Винсент Ле’Санг, что-то обсуждающий по мобильному телефону.

— Отлично, ждите, — распорядился он. — Мы скоро будем.

Андреа встрепенулся, вопросительно посмотрел на Ле’Санга.

— Мои люди только что обнаружили конвой Вернера, идущий к границе округа, — сказал Винсент. — На пути их уже ждет небольшой кордон из моих боевиков, так что можете считать — дело сделано.

— Я буду считать так в тот момент, когда она вновь окажется у меня на руках, — сказал Андреа.

— Резонно, — согласился Винсент. — Идемте, машина нас уже ждет.

Андреа поднялся с кресла.

Темнело. Налетел холодный порывистый осенний ветер. Кортеж из четырех черных Ауди А8 двигался окольной дорогой — выезжать на шоссе было смертельно опасно. При досмотре легко обнаружится живой груз, спрятанный в одной из машин, и тогда несладко придется всем, замешанным в этом деле.

Поперек дороги стояли несколько черных внедорожников Хаммер Н2, в окружении вооруженных парней. Марго надавила на тормоз, головная машина замерла метрах в тридцати от кордона.

— Что за чертовщина? — насторожилась девушка. — Внутренние войска?

— Нет, — ответил Вернер. — Скорее, кто-то из местных. Может, прознали про нас и решили немного поторговаться с префектом.

— Может, мы их… — Марго красноречиво поправила оперативную кобуру с пистолетом.

— Их здесь не меньше двух десятков, — сказал Вернер. — Ты посмотри, как они вооружены. Мы не в том положении.

Из-за машин вышел долговязый мужчина худощавого телосложения, он решительно направился к головной машине.

— Я так понимаю, Вернер, да? — это было в большей степени утверждение, нежели вопрос.

Пассажир на переднем сиденье угрюмо кивнул.

— Вылезай, — мужчина распахнул его дверцу. — Есть разговор.

Вернер нехотя подчинился. Мужчина повел его за кордон.

У обочины стоял мрачно-черный «Кадиллак ДеВилль», длиной с квартал. Рядом с ним паслись еще десяток боевиков. На капот осторожно присел Андреа Грейхарт. С пистолетом 45-ого калибра в руках. Увидев его, Вернер все понял. Барон встал с капота, подошел к начальнику охраны префекта. Их обступили со всех сторон боевики.

— Где она? — коротко спросил Грейхарт.

— Кто «она»? — спросил Вернер.

Андреа огляделся по сторонам, коротко кивнул Ле’Сангу. Тот сделал едва заметный жест своим боевикам. Последовала пара резких ударов, Вернера повалили спиной на асфальт. Андреа присел рядом на корточки, ткнул дуло пистолета в его подбородок. Вернер попытался дернуться, но бойцы Ле’Санга крепко придавили его к земле.

— Сейчас будем играть в тысячу вопросов и ответов, — объяснил Андреа. — Я задаю вопрос, ты отвечаешь. Если твой ответ мне не понравился — я спускаю курок. Правила ясны? Молчание означает согласие, значит, ясны. Поехали. Где она?

Вернер молчал. Андреа взял пистолет на боевой взвод.

— Если ты будешь молчать — мне будет неинтересно с тобой играть, — сказал он. — А игрушки, которые мне неинтересны, я обычно выбрасываю.

Ле’Санг присел на корточки рядом с ним.

— Вернер, лучше не упрямься, — посоветовал он. — Андреа тихий, спокойный парень, но когда дело касается его любимой женщины, он становится страшнее черта.

— В головной машине, — прохрипел Вернер. Дуло пистолета больно давило горло. — В багажнике.

Андреа убрал пистолет, поднялся.

— Вы, двое, — он кивнул двум боевикам. — Со мной.

Они подошли к Ауди.

— Открывай! — приказал Андреа.

Сидящая за рулем Марго демонстративно положила руки на руль. Хлопнул выстрел. В лобовом стекле появилась круглая дырка, точно между передними сиденьями. Один из боевиков стоял в трех метрах от передка машины и держал на вытянутых руках пистолет. Внушение подействовало. Багажник клацнул замком. Андреа потянул стальную крышку. Щурясь, словно от яркого света, осторожно пробуя ладонью воздух, Анджелла принялась выбираться из багажника. Андреа подхватил ее под руку, она отшатнулась, слабо замахала руками, словно пытаясь отбиться.

— Это я, милая, — сказал ошеломленно Андреа.

Некоторое время девушка вслушивалась в его голос, затем бросилась ему на грудь и заплакала.

— Ну, все, все, моя хорошая, я с тобой, — Андреа бережно обнял ее, принялся гладить ладонью по спине. — Все закончилось, любимая, слышишь?

Он повел ее к «Кадиллаку». Увидев эту картину, Ле’Санг взял из рук своего бойца помповый карабин, подошел к распластанному на асфальте Вернеру и навел на него дуло. Хлопнул выстрел, затем второй. Вернер катался по асфальту, держась за израненные части тела, и визжал от боли.

— За что? — простонал он.

— За что? — спросил Ле’Санг разъяренно. — Я тебе, сучара, покажу «за что»!

Он перехватил карабин и принялся избивать Вернера прикладом.

— Холуй паршивый!

Удары сыпались один за другим.

Анджелла продолжала плакать, прижавшись к Андреа. Видя это, Винсент вынул из бара бутылку виски, откупорил, налил полный стакан и протянул его барону.

— Пускай выпьет, — сказал он. — Должно помочь.

Андреа взял стакан, поднес к губам девушки. Она попробовала, сморщилась, отодвинула стакан от своего лица.

— Не упрямься, солнышко, хотя бы глоточек! — Андреа поднес стакан к ее губам, наклонил. — Вот так, потихоньку — и до дна.

Он вернул пустой стакан Ле’Сангу. Анджелла легла на сиденье, положила голову ему на колени и вскоре уснула.

— Что же они с ней сделали? — проговорил Андреа.

Мимо проехали одна за другой четыре черных Ауди А8 с правительственными номерами, увозя своего подраненного начальника домой ни с чем.

— Не представляю, — сказал Винсент. — Надо было по-хорошему разобраться с этими ребятами, жаль — времени нет, — он посмотрел вслед удаляющемуся конвою. — Ну да что с них взять — с пушечного-то мяса?

— Она поправится? — спросил Андреа, поглаживая ладонью волосы Анджеллы.

— О чем Вы говорите? — спросил Ле’Санг. — Конечно, поправится! Что ж мы, врача ей не найдем?

Он сел на переднее пассажирское сиденье. Машина фыркнула мотором и тронулась с места.

— Куда мы едем? — насторожился Андреа.

— Да есть тут одно место… — ответил Винсент уклончиво.

— Не темните, Ле’Санг, — сказал Андреа. — Что вы задумали?

— Я задумал отвезти вас местному префекту, — ответил Винсент.

— Вы считаете, ему можно доверять? — спросил Андреа с опаской.

— Ну, в нынешней ситуации это наименьшее зло, — ответил Ле’Санг.

— А если он нас сдаст? — спросил Андреа.

Ле’Санг лишь покачал головой.

— О времена, о нравы! — он воздел руки к потолку машины в притворном ужасе. — Андреа, ну скажите мне, когда бы это у нас брат предавал родную сестру?

На обочине, сверкая проблесковыми маячками, словно рождественская елка, замер полицейский БМВ М5. Патрульный офицер вышел из-за автомобиля и взмахнул жезлом, приказывая остановиться. «Кадиллак» скрипнул тормозами и замер. Остальная процессия проехала чуть дальше и тоже остановилась.

— Что за чертовщина? — спросил Винсент, выражая крайнюю степень недовольства.

Полицейский подошел к задней двери «Кадиллака», постучал пальцем по стеклу. Зажужжал стеклоподъемник.

— Барон Грейхарт, пройдите со мной, пожалуйста, — попросил он, не удостоив своим вниманием ни водителя, ни члена Верховного Совета Винсента Ле’Санга.

— Я не совсем понимаю… — сказал Андреа.

— Идемте, — попросил полицейский. — Там Вам все объяснят.

Андреа вылез из машины, в компании офицера подошел к БМВ. Полицейский учтиво открыл ему заднюю дверцу. Барон тяжело вздохнул и сел на место, предназначенное для перевозки задержанных.

На вид ей было лет двадцать, двадцать пять от силы. Молочно-белая шелковая кожа, иссиня-черные блестящие длинные волосы, непослушными локонами спадающие на плечи. Тонкие белые плечи, слегка прикрытые вырезом кармен. Длинное, до самого пола, облегающее черное платье. А на плече — довольно красноречивая татуировка в виде древнеегипетского иероглифа «анк», означавшего вечную жизнь.

— Здравствуйте, Андреа, — не произнесла — пропела она сексуальным голоском.

— Здравствуйте, — слегка оторопев, произнес барон. — Мне кажется, мы однажды встречались. В королевском дворце. Я не прав?

Она оставила его вопрос без ответа.

— Андреа, Вы понимаете, кто я? — спросила девушка.

Барон сделал характерное движение руками — изобразил, будто каждая его ладонь это чаша весов, и они находятся в равновесии.

— Правильно понимаете, — похвалила его девушка. — Инспектор Шони просил передать Вам вот это…

Она поставила ему на колени небольшой черный кожаный кейс. Андреа открыл его — внутри оказалось множество жестких дисков, пара папок с какими-то бумагами.

— Личный архив инспектора Шони, — пояснила девушка.

— Для простого инспектора у него очень большой личный архив… — заметил Андреа.

— Фигура шефа Собственной Безопасности никогда не была публичной… — произнесла девушка. — Сам он путешествует от префектуры к префектуре, под личиной простого инспектора, и проверяет деятельность наших слуг особенно тщательно.

— Умно придумано, — заметил Андреа.

— Мы с Вами говорим не об этом, — сказала девушка.

Она вынула из кейса картонную папку, извлекла на свет матовую фотографию.

— Вы знаете, кто это, Андреа? — спросила девушка.

Барон взял фотографию из ее тонких изящных пальчиков, вгляделся.

— Председатель Верховного Совета Александр Элджин, — резюмировал он.

— Вы не правы, — произнесла девушка. — Запоминайте, Андреа, это — Ваш самый заклятый враг…

Андреа внимательно посмотрел на девушку.

— Я не должна всего этого делать, — она кивнула на кейс. — И я не должна помогать Вам. Таковы наши принципы, Вы читали их в Книге Клана, я не имею права вмешиваться во внутренние дела Клана, я — над Кланом. Но обстоятельства вынуждают меня. Мы наделали слишком много ошибок. Себастьян ошибался, когда проявил милосердие. Август ошибался, когда допустил Элджина в Совет. Я ошибалась, когда исходя из наших принципов, не вмешалась и не привела в исполнение один из наших законов.

Она на мгновение умолкла, взяла из его рук фото и небрежно сунула в кейс.

— Это бросили когда-то мы спичку среди сухой травы. И встает пожар лесной, окружая нас всех стеной. И не спрятаться никуда, а если бы затоптать тогда… — чуть слышно продекламировала девушка, и в ее голосе отчетливо прозвучали нотки сожаления. — Себастьян за свою ошибку расплатился, давным-давно. Август тоже оплатил по счетам. Я чувствую, скоро настанет и мой черед.

Андреа потрясенно смотрел на нее.

— Госпожа Десмод, Вы же не хотите сказать, что Элджин и на Вас осмелится поднять руку? — спросил он.

— Элджин алчен до власти, и дико мстителен, — сказала она. — Когда-то давно он, а не Август должен был стать супругом Каролины, дочери короля Себастьяна. Потом совершил страшное преступление. Памятуя о любви дочери к Элджину, король Себастьян сохранил ему жизнь, не стал отправлять на костер. Но и сделать его королем тоже не мог. Поэтому он отдал Каролину Августу. Элджин великодушия Себастьяна не оценил.

Она снова умолкла.

— Что же мне теперь делать? — спросил Андреа.

— Берегите Анджеллу, — попросила Десмод. — Умоляю Вас, не дайте ему убить принцессу. Тогда вся власть перейдет к нему, и над нами нависнет страшная угроза. Безграничная власть в руках тирана — самое страшное, что только может случиться.

— Зачем же мне это? — Андреа похлопал по кейсу.

— Вы сами поймете, — ответила Десмод. — Настанет время, и Вы сами все поймете. А теперь идите. И по возможности забудьте о нашей встрече.

Андреа закрыл кейс, постучал по стеклу — офицер услужливо открыл ему дверцу — вылез из полицейской машины.

— Андреа! — окликнула его Десмод.

Он обернулся.

— Помните, вещи совсем не такие, какими кажутся… — произнесла вампиресса.

Он кивнул, направился к «Кадиллаку» Ле’Санга.

— Ничего ты не понял, глупыш, — тяжело вздохнула Десмод. — Береги ее, ты не представляешь, насколько она важна…

Андреа обернулся, словно услышал ее голос. Десмод демонстративно отвернулась.

Глава пятая

Анджелла

«Двух вещей хочет мужчина: опасности и игры.

Поэтому хочет он женщину, как самую опасную игрушку»

Фридрих Ницше

Последние сутки прошли словно в тумане. Вернер, его мерзкое лицо и не менее отвратительный голос. Эти уколы, такие болезненные, от которых сначала болит все тело, а потом одно за другим выключаются чувства. И между этими черными безднами, в которые проваливаешься — обрывки каких-то сновидений, и не понятно, то ли это какие-то странные воспоминания, взявшиеся у тебя невесть откуда — или ты просто на короткое мгновение пришла в себя…

Последнее, что она видела более-менее осознанно — сначала черный, душный гроб автомобильного багажника, потом яркий свет и голос самого близкого человека на свете. Ее спасли? Она в безопасности? Трудно сказать. Бездна снова поглотила ее измученное сознание.

Потом начались сны.

Это был люкс какого-то отеля, скорее всего — где-то на Лазурном побережье. Почему она так решила? Она не знала. Просто возникла именно такая мысль. Впрочем, это не так важно. Одинокий мужчина, он стоит на балконе, курит сигару. На нем только брюки, и те — довольно сильно измяты. Он курит и задумчиво глядит на россыпи огней там, внизу. Будто этот мужчина — какой-то могущественный правитель, а огни ночного города — драгоценные камни из его казны.

Она накинула на голое тело длинный шелковый халат, завязала пояс и вышла к нему на балкон, осторожно взяла мужчину под локоть, прижалась к его мускулистой, волосатой руке.

— С тобой я словно оказываюсь в мире самых сладких грез, — он небрежно выбросил сигару, повернулся, обнял девушку. — Я проклинаю себя за то, что не могу быть постоянно вместе с тобой.

Она загадочно улыбнулась, обхватила руками его шею, прижалась к нему всем телом.

— Частица меня теперь будет с тобой всегда… — прошептала девушка.

Он стиснул свою возлюбленную в объятиях, бережно провел по ее длинным иссиня-черным волосам, с наслаждением вдохнул запах любимой женщины.

— Будь проклята вся эта жизнь, если я не могу разделить ее с тобой… — прошептал он, и в его голосе зазвучали нотки отчаяния. — Я бы отдал корону, лишь бы посвятить свою вечность одной тебе…

— Нельзя, — тихонько прошептала она. — Королевская власть не должна попасть в руки недостойного, иначе не избежать злоупотребления ею…

Он поднял девушку на руки. С ней ему хотелось отодвинуть все проблемы как можно дальше и окунуться в этот стремительный водоворот чувств. Сбежать от всего, что его окружает, оказаться там, где их не потревожат, где будут только он и она — короткий проблеск счастья среди мрака и безнадежности его королевской жизни.

Он бережно опустил возлюбленную на постель, аккуратно помог ей высвободиться из вороха шелковой ткани. Такая изящная, такая хрупкая — она лежала на постели, глядела ему в глаза и ненароком поглаживала ладонью свой слегка округлившийся животик.

— Как скоро мы сможем порадоваться нашему пополнению? — он улыбнулся, положил свою могучую руку на ее маленькую ладошку.

— Через пару месяцев, — ответила она. — Ты знаешь, я очень волнуюсь. Однажды, когда-то давно, я уже потеряла всех, кто был мне дорог. Я не хочу пережить этот ужас вновь.

— Не бойся, Эжени, — он наклонился, поцеловал ее. — Я буду рядом. Я не позволю кому бы то ни было посягнуть ни на тебя, ни на нашего малыша. Интересно, каким он будет…

Она замерла, словно прислушиваясь, затем улыбнулась.

— Темпераментная натура. Чувствую, очень сильный характер, — сказала Эжени. — Мы еще намучаемся с воспитанием…

Он улыбнулся.

— Сильный характер это хорошо, король должен быть сильным…

Она как-то сразу перестала улыбаться, посмотрела куда-то вбок.

— Тебя что-то беспокоит, любимая? — спросил он.

— Нет, ничего… — ответила она чуть слышно.

— Я же вижу, — настойчиво произнес он. — Тебя что-то тревожит.

— А если будет королева? — спросила она.

Он промолчал. Затем полез куда-то под кровать — там еще стояла недопитая с утра бутылка коньяка. Он взялся за нее, отпил прямо из горлышка.

— Сын, — твердо произнес монарх. — Ты поняла меня? Сын.

— Ты позволишь мне хотя бы изредка навещать нашего ребенка? — спросила она, и ее голос едва заметно дрогнул.

— Ты не только будешь навещать его, но и будешь присматривать за ним, — сказал он. — Я вообще собираюсь дать тебе права опекуна, но с условием, что наш ребенок никогда не узнает, кто его настоящая мать. Мне достаточно того, что Каролина и так уже готова растерзать меня за отношения с тобой.

— Тебе нужно лучше воспитывать свою жену, — сказала она, и в ее голосе промелькнула обида.

— Я же не знал, что встречу тебя… — виновато произнес он. — А моя благоверная, похоже, знает о нас слишком много. Я не доверю ей нашего ребенка, отвергнутые жены бывают очень коварны. Меньше всего мне бы хотелось, чтобы она сжила со свету нашего малыша…

Он бережно прикоснулся к животику любимой, заглянул ей в глаза — прочел в них беспокойство и даже страх.

— Не бойся, — прошептал монарх. — Вы всегда будете под моим покровительством. Я всегда буду заботиться о самых дорогих мне существах…

Потом картинка словно переключилась. Некоторое время все мелькало, словно в калейдоскопе. Наконец, изображение более-менее стабилизировалось. Появились какие-то белые стены, высокий потолок. Ее словно куда-то везли на каталке.

Здание городского перинатального центра находилось на углу, совсем недалеко от центральной части города. Доктор Джон Хъюард размеренным шагом шел по тротуару, перешагивая маленькие лужицы. Чем ближе он подходил к старому, потемневшему от времени трехэтажному зданию из некогда красного кирпича, тем более мрачным становилось выражение его лица. Вот уже двенадцать человек умерло от неизвестной болезни за последние две недели, и это — в нескольких кварталах, совсем недалеко от перинатального центра. Симптомы одни и те же — нарушение свертываемости крови, внутреннее кровотечение. Все происходило спонтанно, единственное, что могли сделать в данном случае врачи — констатировать смерть. Если это повторится еще дважды — местным властям придется объявлять карантинную зону.

Хъюард взошел по ступенькам и потянул на себя тяжелую входную дверь. В последнее время ситуация стала совсем безнадежной — о провинции забыли, люди здесь жили и умирали в нищете, медицинское обслуживание почти не финансировалось, безработица била все рекорды, процветала организованная преступность. Складывалось впечатление, что столица просто высасывает все соки из провинций, оставляя жителей на произвол судьбы.

За этими грустными мыслями врач вошел в ординаторскую, поздоровался с коллегами, переоделся и погрузился в истории болезни своих больных. Через полчаса он начнет свой ежедневный обход.

Телефон зазвонил протяжно и надтреснуто. Он вздрогнул от неожиданности, отложил бумаги и снял трубку.

— Доктор Хьюард, у нас экстренный случай, — сообщила медсестра из регистратуры. — Только что привезли пациентку, у нее воды уже отошли.

— Готовьте родильный зал, — распорядился врач, положил трубку на рычаг и вышел из ординаторской.

Холодный пот лил градом. Каталка скрипела и покачивалась, угрожая опрокинутся. Было страшно. Что-то словно разрывало тело изнутри, пытаясь выбраться наружу. Она тяжело дышала, сердце бешено колотилось.

Пациентку вкатили в родильный зал, аккуратно перенесли на стол. Доктор Хъюард вошел, оценил ситуацию.

— Это Ваш первенец? — спросил он.

Она не ответила.

Вообще, женщина выглядела довольно странно. Густые, жесткие, поседевшие волосы. Отдающая нездоровой желтизной кожа. Осунувшееся лицо, впалые глаза, украшенные черными кругами. Такое ощущение, будто женщина тяжело больна, и болезнь стремительно высасывает из нее жизнь.

Взгляд Хъюарда скользнул по ее телу и замер на плече, украшенном татуировкой в виде древнеегипетского иероглифа «анк».

«Наркоманка, что ли?» — подумал доктор недовольно. С этой опиумной аудиторией никогда не было просто. Видимо, день будет тяжелым.

Двери родильного зала отворились, пропуская вперед мужчину в строгом черном костюме в тонкую белую полоску. А за ним — несколько вооруженных человек в военной форме.

— Что здесь происходит? — спросил Хъюард.

— Пошли все вон отсюда, — распорядился мужчина. — Кто здесь главный?

— Вообще-то я, — сказал Хъюард.

— Теперь я, — сказал мужчина. — Давай, работай.

Он кивком головы указал на роженицу.

— Что Вы себе позволяете? — спросил доктор.

Страницы: «« « ... 3334353637383940 » ... »»