Принцесса, которая любила дождь Ри Эмилия

— Что ты, Симон, мне фон Штернгольдт как-то сказал! — прокричал Герман.

— Префект отчитывается перед своим дворецким, кто из его слуг состоит в Службе Собственной Безопасности? — спросил, рассвирепев, Альфан.

— Симон, ну поверь мне, пожалуйста! — закричал Герман.

Альфан повернулся, вынул из оперативной кобуры пистолет «Орел Пустыни», медленно поднял на вытянутой руке, выстрелил. Затем еще, еще, и еще…

Германа швырнуло на спинку кушетки. Пистолет хрустнул, плюнув последней, девятой стреляной гильзой. Истекающий кровью дворецкий сполз на пол, оставив на темно-зеленой обивке огромный черный кровоподтек. Альфан зарядил свою пушку и убрал обратно в кобуру, затем вынул небольшой шприц, подошел к трупу Германа, набрал немного крови из сонной артерии. Распахнулась дверь, в комнату вбежали два бойца из охраны префекта.

— Сжечь падаль, — коротко приказал Альфан, указав на труп Германа.

Охранники взяли покойника за руки и за ноги, вынесли из комнаты.

— Значит, из Собственной Безопасности? — спросил, опомнившись, Крозье.

— Да, — ответил Альфан сухо, надел колпачок на иглу и спрятал шприц в карман. — Телохранитель префекта — это всего лишь прикрытие. Я был ее опекуном. Об этом не знал никто, кроме нас с ней, даже фон Штернгольдт.

— Няня для будущей королевы? — спросил Веймар.

Альфан отрицательно покачал головой.

— Анджелла была необычна во всех отношениях с самого начала, — сказал Альфан, присаживаясь на подлокотник дивана. — Она не просто дочь Светлейшего Князя.

— Она еще и штурмовик, прошедший подготовку в Маутхаузене, — любезно напомнил Крозье.

— Не совсем, — сказал Альфан. — Да, Маутхаузен — наше самое крупное достижение за всю историю войны. Идеальный полигон для всесторонней подготовки штурмовых подразделений. Но была еще так называемая «Группа-1».

— «Группа-1»? — переспросил удивленно Веймар.

— Да, «Группа-1», — сказал Альфан. — Маутхаузен был не просто полигоном, это была лаборатория по разработке оружия. Биологического оружия.

«Группа-1» состояла из пяти детей в возрасте четырех-пяти лет. Они с самого раннего детства воспитывались именно как солдаты. Их учили всему, что нужно знать, чтобы выживать. И убивать. Но это еще не все.

Альфан оглядел присутствующих.

— «Группа-1» была нашим экспериментом. На первой группе мы проверяли, насколько глубоко мы можем изменить гены вампира. Изменить с тем, чтобы обострить быстроту реакции, убрать чувство страха, искоренить инстинкт самосохранения. Если бы этот эксперимент удался — мы бы получили идеальную боевую машину. Непобедимую машину. Это была наиглавнейшая цель Маутхаузена. Но этот эксперимент провалился. Видимо, король Август заранее знал о том, что мы потерпим крах. Насколько я сейчас могу судить, он специально отправил свою пятилетнюю дочь в «Группу-1» — чтобы она там погибла. Тогда Пол Фергюссон — он же Поль Фрайхайт — остался бы единственным законным наследником, и вся система была бы спасена от нынешней смуты.

Что ж, нам удалось кардинальным образом изменить гены всех пяти объектов, но в течение следующих двух недель они стали умирать один за другим. Это было настоящее потрясение для нас.

Но погибли не все.

Альфан смолк, выжидающе посмотрел на Крозье, затем на Веймара, потом на Бернски. Дождался, пока до них дойдет весь смысл сказанного.

— Одна девочка выжила. Какая-то совершенно невообразимая мутация, мы так и не смогли до конца разобраться в произошедшем. В любом случае, сейчас по планете расхаживает практически непобедимая генетически модифицированная боевая машина, — сказал он. — А я являюсь ее опекуном.

Альфан вынул сигарету, закурил.

— Анджелла — самый большой успех Маутхаузена, и самый большой его провал, — сказал он, затягиваясь. — Вся беда заключалась в том, что мы и предположить не могли, как такое грубое вмешательство отразится на личности.

Прозрение наступило потом.

С началом боевой подготовки у нее обозначилась одна очень интересная особенность. Она никогда не щадила своих оппонентов — даже на тренировках. На спарринге она одного за другим забила насмерть семерых соперников, причем била таким образом, чтобы растянуть процесс как можно дольше, как можно больше приемов опробовать на живом противнике. Она не наслаждалась убийством — она наблюдала реакцию оппонента на то или иное действие, она до мельчайших подробностей изучала искусство убивать.

Еще тогда у меня, да и у всего Ученого Совета сложилось впечатление, будто Анджелла прекрасно осознает свое превосходство над остальными сородичами — и потому относится к ним с таким презрением, почти с ненавистью.

Она всегда держалась особняком, подальше от остальных учеников. И в этом не было ни капли высокомерия — она очень контрастировала с остальными, даже в детстве ее сверстники чувствовали, она — не такая, как все. Поэтому она росла изгоем. Ее лучшими друзьями всегда были книги. Нас поначалу очень удивляло — казалось бы, благодаря модифицированным генам она должна буквально жить в тире или на бойцовом ковре. Она жила в библиотеке. Она здорово обгоняла своих сверстников в развитии с самого начала. И поэтому она не стремилась в их общество.

На последнем испытании, когда наставник отдал приказ отступать — она отказалась подчиниться. Он предупредил ее, что в противном случае он обязан ее убить. Она расценила это как прямую угрозу и отреагировала мгновенно; так, как ее научили. Она убила его. Без малейших колебаний.

Мы пытались ставить барьеры на подсознательном уровне, блокировать участки психики, чтобы снабдить ее хоть каким-нибудь механизмом сдерживания — безрезультатно. Ее не останавливало ничто.

И даже теперь, спустя почти семьдесят лет, несмотря на весь научно-технический прогресс, мы до сих пор ни разу так и не отважились повторить этот эксперимент. Хватит с нас одной Анджеллы.

— Мы — это Служба Безопасности? — уточнил Крозье.

Альфан кивнул. Некоторое время они молчали.

— А самое смешное — то, что все эти средства и все это время мы потратили впустую, — сказал Альфан. — Мы искали изъяны в ее психике, а она был абсолютно здорова в психологическом плане. До меня ведь только теперь дошло — ее сдерживающим фактором был Андреа…

Крозье вопросительно посмотрел на него.

— Да, — согласился Симон Альфан сам с собой. — И все легло по своим полочкам. Она была рождена для войны, она воспитывалась как солдат. Мужчины видели в ней то, чего она сама боялась в себе больше всего — женщину. Она ведь не умела кокетливо строить глазки и падать в обморок, когда нужно. Ей было гораздо проще самой прокалить свечи зажигания на газовой горелке, чем ехать в автомастерскую и жаловаться на то, что «плохо заводится». А Андреа.… Рядом с ним она впервые почувствовала себя той, кем и является — женщиной. Смертельно опасной, смертельно красивой — но, в то же время, хрупкой, нежной, любимой и любящей женщиной. Но вот их разлучили. И теперь она знает, что ее предали абсолютно все — Совет Опекунов, Ученый Совет, Верховный Совет, влюбленный по уши князь-префект Бернар фон Штернгольдт и даже родной отец. Но Андреа рядом нет, и ее ничто не сдерживает.

— И что теперь? — спросила Бернски робко.

— Она уничтожит Верховный Совет, — догадался Крозье.

Фарэ долго не решался ехать домой. Даже изрядная доля выпивки храбрости ему не придала. В конце концов, попытка оттянуть неизбежное ничего не даст, решил он.

Хаммер замер возле загородного дома. Главарь наемников вылез из кабины, тяжелой поступью направился к дверям. Охранник с готовностью встретил своего господина.

Фарэ снял плащ, повесил на вешалку, рядом повесил свой шарф и пошел прямо по коридору, ведущему в большую гостиную. Герда сидела у камина в излюбленных джинсах и топе.

— Хозяин! — она радостно подскочила, бросилась ему навстречу.

Фарэ отшатнулся от нее.

— Хозяин, что с Вами? — удивилась Герда. — Где Штефан?

— Штефан не вернется, — каким-то чужим голосом сказал Фарэ. — Понимаешь, Герда, он вообще не вернется…

Отвернувшись от нее, закрыв лицо ладонью, Фарэ побрел наверх, в свои покои. Герда пулей выскочила на улицу. Фарэ вошел в свою комнату, открыл бар, плеснул в стакан виски до половины. Затем о чем-то подумал и долил до краев.

Герда бежала через лес, не видя ни деревьев, ни неба. Для нее в этом мире вообще ничего не осталось. Она зацепилась ногой за какой-то корень и кубарем покатилась по заснеженной смерзшейся почве. На снегу остались рваные топ и джинсы. От них потянулась цепь глубоких следов, оставленных когтистыми волчьими лапами.

Фарэ встал у окна, сделал большой глоток — виски обжег горло. Где-то недалеко протяжно взвыла волчица, и от этого звука сжалось сердце. То был крик скорби, боль овдовевшей волчицы, потерявшей своего волка.

Эмма вставила ключ в скважину и плавным движением отомкнула замок. Она осталась одна, и терять, скорее всего, уже нечего. Может быть, ее в скором времени уберут как ненужного свидетеля — как до этого расправились с Отто. Судьба Вагнера неизвестна, но, оглядываясь на судьбы Ильма и Форсберга, становится понятно, что долгая и счастливая старость Курту вряд ли грозит. И пока она еще жива — она сделает пускай и последнюю, но все же попытку понять, ради чего погибли ее коллеги.

Держа пистолет наготове, Эмма потянула на себя тяжелую стальную дверь. Та нехотя, с противным скрипом, но все же поддалась. Внутри стояла гробовая тишина. Было сыро и душно. Пахло порохом. Она вошла, прикрыла за собой дверь, прислушалась. Ни звука. Эмма осторожно двинулась в ближайший дверной проем и оказалась в спальной комнате. В той самой, с обшарпанным диваном и книжным шкафом. Вынув карманный фонарик, она осторожно посветила по стенам, затем на пол. Так и есть — свежие следы. Между плитками паркета тонкие потемневшие кровяные прожилки, совсем недавно здесь кого-то убили. Она вспомнила тело Отто с одиннадцатью пулевыми ранениями и живо представила себе, как одна их общая «знакомая» стреляет в ван Риберга, он падает на паркет, а эта брюнетка встает над ним и хладнокровно добивает несколькими выстрелами — как это было с тем таможенником.

Эмма сделала шаг, неловко задев плечом шкаф. Повернувшись, она зажала фонарик в зубах и свободной рукой взяла с полки одну из книг. Это был довольно увесистый том в половину тетрадного листа. Книга была переплетена в дорогой кожаный переплет. И она также оказалась на латыни. Название гласило, что перед ней — Книга Клана. Правда, что это за Клан — не уточнялось, но может, есть какое-то предисловие?

Эмма решительно раскрыла книгу и посветив фонарем, принялась вчитываться в буквы и слова. В этой части языка она откровенно плавала, с трудом разбирая лишь каждое пятое слово. Впрочем, общую картину худо-бедно удалось прояснить — это было что-то вроде кодекса поведения. Отдельные фразы были предельно ясны: «несоблюдение законов наказывается», но вот кем и как? Несколько раз по тексту упоминалась какая-то Тень — именно так, только в единственном числе и только в женском роде. Но что это за Тень?

То ли какой-то очень сильный вампир, то ли древняя богиня…

Ладно, решила Эмма, будем считать это Конституцией. Она поставила книжку на место и собралась было подробнее ознакомиться с содержимым этих полок, как вдруг почувствовала пробежавший по спине холодок.

Она стояла в дверном проеме, скрестив руки на груди. На ней было длинное до пола атласно-черное платье в обтяжку, с вырезом кармен, сужающееся к низу, словно русалкин хвост, из-под подола юбки виднелись острые носки черных вечерних туфелек.

Внезапно из глубин памяти выплыли черно-белые кадры — Эмма тянет стальную дверь на себя, та противно скрипит и сопротивляется, не желая впускать чужака в логового хозяйки.

«Я ведь даже не слышала, как она вошла…» — пронеслось в мозгу запоздалое.

Эмма резко повернулась, щелкнула предохранителем.

— Я из Интерпола, — сказала она слегка дрогнувшим голосом. — Ты арестована.

— Ой, да знаю я, — брюнетка вяло отмахнулась плавным движением эдакой изнеженной гламурной барышни, с готовностью вытянула руки.

— Обернись, — приказала Эмма.

Анджелла пожала плечами, но повернулась к ней спиной. Ричардс выдернула из сумочки наручники.

— Руки!

Анджелла взяла ладошки в замок за спиной. Щелкнули браслеты.

— К стене! — скомандовала Эмма.

Анджелла покорно сделала несколько шагов вперед и обернулась. Ричардс вынула мобильный телефон.

— Сейчас за нами с тобой приедут, и мы прокатимся в одно место, — сообщила она.

— Не стоит, Эмма, — произнесла Анджелла певучим контральто.

— Не поняла, — растерялась Ричардс.

— Ты ведь пришла ко мне в дом без ордера на обыск и на арест, но зато с пушкой, — Анджелла улыбнулась, всем своим видом источая нежность. — Ты ведь сама понимаешь, что, оказавшись в том месте, куда ты меня так настойчиво приглашаешь, я сделаю один звонок якобы своему адвокату и через час выйду совершенно свободным человеком. Так стоят ли того все твои усилия?

— Хватит мне зубы заговаривать, — огрызнулась Эмма и тут же подумала, что эта девушка слишком хорошо поняла ее изначальные намерения, словно проглядела ее насквозь.

— Давай лучше присядем и поболтаем по душам, между нами, девочками, — предложила Анджелла миролюбиво. — Как ты на это смотришь?

Некоторое время Эмма колебалась. Затем все-таки спрятала мобильный телефон обратно в сумочку.

— Присаживайся, Эмма, — пригласила Анджелла, кивнув в сторону дивана.

Ричардс села, продолжая держать ее на мушке.

— Ты убила Хорста Дике, — произнесла она.

— В том числе и его, — согласилась Анджелла и Эмма не поверила своим ушам — на мгновение ей показались нотки сожаления в голосе собеседницы.

— Что послужило причиной? — спросила Эмма.

— Он слишком много знал, — ответила Анджелла. — За ним следили. Пришлось доверить его самому лучшему адвокату. Молчание — лучший адвокат мертвых.

— Так, хорошо, — сказала Эмма. — Дике и Сальвадоре я понять могу. Но каким образом пересеклись дороги Густава Алька и Бернара фон Штернгольдта?

Анджелла звонко рассмеялась, чем изрядно смутила следователя.

— Фон Штернгольдт всего лишь наемный работник, — пояснила она. — Что-то вроде «подай-принеси». Никаких решений он не принимает. Он что-то вроде администратора в ресторане.

— А ты, значит, официантка, — сказала Эмма.

— Ну что ты, я скорее шеф-повар, — улыбнулась Анджелла.

— И значит, в ваш ресторан приходят клиенты и заказывают твои блюда… — произнесла Ричардс.

— Ну, вот видишь, Эмма, какая ты умная девочка… — снова улыбнулась Анджелла.

— Так значит, клиенты пришли и заказали Алька, — сказала Эмма.

— Нет, что ты, скорее, Альк был шеф-поваром в конкурирующем заведении, — улыбнулась Анджелла.

— И потом этот шеф-повар помирал трое суток, истекая кровью, — сказала Эмма.

Анджелла тяжко вздохнула, отчего ее великолепная грудь приподнялась и плавно опустилась под тяжестью собственного веса.

— Густав Альк был настоящий солдат, — сказала она. — Он встретил свою смерть, глядя ей в лицо, стоически, без нытья и мольбы о пощаде. Да и при жизни его отличало понятие о чести. Такими врагами гордятся и сожалеют об их утрате.

— Следователь Интерпола Отто ван Риберг, — сказала Эмма. — Ты убила его.

— Ну что ты, разве я могла убить курьера, работавшего в нашем заведении? — Анджелла кокетливо взмахнула опахалом ресниц, изображая искреннее удивление. — Хотя, конечно, убить его следовало, и чем раньше — тем лучше.

— Это еще почему? — спросила Эмма.

— Твой друг продался конкурирующей фирме, — объяснила Анджелла. — Когда он выполнил свою работу, его рассчитали.

— В него произвели одиннадцать выстрелов, — заметила Эмма.

— Не знаю подробностей, — сказала Анджелла. — Он докладывал о ходе вашего расследования и в редких случаях подчищал небольшие помарки, допущенные нашими сотрудниками. В какой-то момент он стал работать на две стороны. Потом стал не нужен одной стороне и от него избавились. Это все, что я о нем знаю.

— Следователь Форсберг, — сказала Ричардс.

— Не моих рук дело, не могу знать, — ответила Анджелла.

— Что-то раскопал? — спросила Эмма.

— Видимо, да, — ответила Анджелла.

— Мартин Ильм, судмедэксперт, — сказала Эмма.

— Тот парень, которому ты дала на исследование мой фотоснимок, — сказала Анджелла. — Его завербовала конкурирующая фирма. Цели убить его у меня не было, скажем так — он попал под общий замес.

— Это когда вы проводили операцию в подземке, — сказала Эмма.

Анджелла кивнула.

— Что за операция? — спросила следователь.

— Показали конкурирующей фирме, где находится их место, — ответила Анджелла. — Конкуренты у нас борзые, периодически приходится воспитывать.

— Вячеслав Брант, — сказала Ричардс.

— Солдат, — коротко ответила Анджелла.

— Джиллиан Бернски, — сказала Эмма.

— Девочка молодая, но способная, — сказала Анджелла. — Быстро учится.

— Когда ее нашли в будапештском притоне, она, будучи под кайфом, раскидала пятерых взрослых мужиков, — сказала Эмма. — Это ее талант?

— Это ее болезнь, — сказала Анджелла. — Ее отправили ко мне на лечение. Сейчас у нее проблем с наркотиками нет.

— А пятеро мужиков из специального полицейского подразделения? — спросила следователь.

— Если они остались живы — ничего страшного, — ответила Анджелла.

— Пол Стоддарт, — сказала Ричардс.

— Прости, что? — переспросила Анджелла.

— Пол Стоддарт. Из Интерпола. Вы с ним были в той психушке, — сказала Эмма.

— Ах, да, — улыбнулась Анджелла. Несмотря на срок давности, она тут же поняла, о ком идет речь, чем снова вызвала у Эммы легкое удивление. — Как же, припоминаю. Так вот, значит, как его звали…

— Каким образом он оказался замешан в ваши игры? — спросила Ричардс.

— Скажем так, однажды он оказался в должниках у одного из владельцев нашего ресторана, — поведала Анджелла. — Это как приобрести дом в ипотеку, расплачиваешься всю оставшуюся жизнь.

— Как так получилось, что Стоддарт сейчас выглядит дряхлеющим стариком, а ты вся блистаешь молодостью и красотой? — спросила Эмма.

— Прости, давай прервемся, — предложила Анджелла. — Девочки хотят пи-пи.

— Чего? — не поняла Ричардс.

— В дамскую комнату отведешь? — спросила Анджелла. — Или предлагаешь мне сделать лужицу прямо здесь?

— Пошли, — Эмма махнула пистолетом.

Анджелла покорно склонила голову и направилась в туалет. Следователь двинулась следом за ней, на некотором расстоянии.

— Наручники расстегнешь? — спросила Анджелла.

— Ты арестована, — парировала Эмма.

— Н-да, а трусики я как, по-твоему, должна снимать? — спросила Анджелла.

Эмма тяжело вздохнула, подошла к ней сзади, чуть присела и принялась задирать платье. Дойдя до талии, она одернула весь ворох атласной ткани и вложила его в руки Анджелле. Затем принялась стягивать с нее трусики-стринги из тончайшего кружева. Про себя с некоторой горечью отметила, что такое белье стоит, пожалуй, не одну ее зарплату.

— Чулочек не поправишь? — попросила Анджелла.

Эмма снова вздохнула и стала поправлять чулки на своей подопечной.

— Спасибо, ты очень мила со мной, — Анджелла улыбнулась и послала ей воздушный поцелуй. — Я быстро, обещаю. Свет включи?

Эмма щелкнула выключателем. Анджелла ухватила поудобнее задранный подол платья и гордо подняв голову, сжав бедрами приспущенные трусики, вошла в туалет. Эмма вошла следом. Брюнетка села на унитаз, вопросительно посмотрела на следователя.

— Чего еще не так? — раздраженно спросила Эмма.

— Будешь на меня смотреть — ничего не смогу сделать, — пожаловалась Анджелла.

Эмма внимательно оглядела совмещенный санузел.

— Не бойся, через унитаз я не убегу, — обнадежила ее Анджелла.

Ричардс вышла, захлопнув за собой дверь. Сначала внутри что-то зажурчало. Спустя некоторое время раздался звук спускаемой воды. Затем шелест ткани. В конце концов, дверь щелкнула и из туалета вышла Анджелла, плавными движениями расправляющая ткань платья.

— А как это ты… — произнесла Эмма и осеклась.

Услужливая память напомнила, как она собственными руками застегивает браслеты на запястьях своей подозреваемой. С руками, скованными за спиной, эта брюнетка не смогла бы самостоятельно одеться. Наручники и сейчас были на ней. Только вот цепочка была разорвана.

— Браслеты снимешь? Или мне самой снять? — спросила Анджелла и протянула руки.

Эмма почувствовала, как предательски дрожит и трепыхается рука с пистолетом.

— Поверь, чтобы убить человека — мне наручники снимать необязательно, — заверила ее Анджелла. — Так как?

Эмма убрала пистолет в сумочку, сняла с запястий Анджелла оковы и машинально спрятала их вслед за пистолетом.

— Без них мне психологически комфортнее, — сказала Анджелла. — Пойдем, мы еще не закончили наш разговор.

Эмма стояла, оцепенев, стараясь не шевелиться.

— Брось впадать в панику, — сказала Анджелла. — Я убиваю, в основном, когда почувствую опасность. Ты для меня опасности не представляешь.

Через мгновение Эмма вновь оказалась на том самом видавшем виды диване. Анджелла тем временем отошла к окну, присела на корточки, поддела ноготками несколько паркетных плиток, затем бесцеремонно выдернула вкладыш из ударопоглощающего материала и принялась извлекать из тайника один за другим пистолеты и коробки с патронами.

— Я хочу знать правду, — сказала, поборов себя, Эмма. — Как тебя зовут? Кто ты такая на самом деле?

Анджелла перестала копаться в своем тайнике, тяжело вздохнула, поднялась и посмотрела на следователя.

— Ты и вправду хочешь об этом узнать? — спросила она.

— Да, хочу, — подтвердила Эмма и тотчас в душу закрался червь сомнения, и подумалось, что эта жгучая брюнетка спрашивает неспроста…

Анджелла стояла у окна и глядела на засыпающий город. Редкими снежинками начинал падать снег.

— Ночью жуткая метель будет, — произнесла она задумчиво.

— Откуда ты знаешь? — спросила Эмма. — Синоптики передали всего лишь небольшой снег, и тот — временами.

— Я чувствую, — ответила Анджелла и вновь замолкла.

Снова наступила тишина.

— Знаешь, у меня тоже на погоду колени ломит… — начала было Эмма.

Брюнетка стояла вполоборота к ней и глядела на падающий снег.

— Меня зовут Анджелла Фрайхайт, — произнесла она чуть слышно. — Я родилась в 1935-ом году в Праге. И я вампир.

— Ты сумасшедшая, Анджелла… — произнесла Эмма неуверенно.

Анджелла лишь надменно усмехнулась.

— Тебе надо меньше всяких дурацких книжек читать, — сказала Эмма, кивнув головой на шкаф.

Внезапно ей стало дурно. Перед глазами, словно черно-белые кадры кинохроники, калейдоскопом побежали воспоминания: там был и умерший от потери крови наркодилер из церкви, и священник, спятивший от встречи с вампиром, и фотография, хозяйка которой не постарела ни на йоту за сорок лет, и Мартин Ильм, столкнувшийся с доселе неизвестным генотипом…

Эмма вдруг почувствовала, как к горлу подкатил огромный ком, и тотчас стало тошно, и задрожали колени.

— Нет… — она обхватила голову руками, согнулась пополам. — Нет, Господи, нет, пожалуйста!

Анджелла продолжала смотреть на город.

— Мне продолжать? — спросила она.

Эмма что-то бормотала себе под нос.

— Перестань причитать, — произнесла Анджелла твердо, повышая голос.

Это не подействовало. Тогда она ушла на кухню, а вернулась со стаканом холодной воды, из которого бесцеремонно окатила свою визави. Не ожидав такого проявления гостеприимства, Эмма взвизгнула и даже подпрыгнула, правда, невысоко.

— Пришла в себя? — осведомилась Анджелла.

— Немного, — ответила Эмма.

— Еще плеснуть? — предложила Анджелла.

— Пожалуй, не стоит, — ответила Ричардс.

Анджелла кивнула, поставила стакан на пол и снова погрузилась в свой тайник.

— Слушай, Анджелла, а как получилось, что вампир состоит на службе у мафиозного синдиката? — спросила Эмма.

— С чего ты взяла? — спросила Анджелла. — Я не того полета орлица, чтобы лезть в мафиозные разборки.

— А что же ты тогда говорила про вашу организацию? — спросила Эмма.

Анджелла тяжело вздохнула, принялась один за другим проверять извлеченные из тайника пистолеты.

— Наш Клан появился вместе с первыми человеческими государствами, — сказала она. — За прошедшие века мы накопили большую силу, прибрали к рукам многие и многие политические и экономические структуры, во многих организациях, корпорациях, отраслях и органах власти на ключевых постах стоят наши ставленники. Мы не вмешиваемся в ход человеческой истории, лишь отстаиваем свои интересы.

— Фон Штернгольдт — вампир? — перебила Эмма.

— Простой заурядный человечишка, — ответила Анджелла небрежно. — Винтик в одной из частей сложного механизма нашей государственной машины.

— А ты можешь сказать, среди тех, с кем мне довелось столкнуться — помимо тебя еще были вампиры? — спросила Ричардс.

Анджелла отложила пистолеты, села на подоконник.

— Брант, — коротко произнесла она. — Бернски.

— Ты сказала, что Брант солдат, — произнесла Эмма.

Анджелла кивнула.

— У нас есть свой аппарат принуждения, — произнесла она. — Свои внутренние войска, военизированная охрана, разведка своя, надо сказать, весьма своеобразная, система правоохранительных органов.

— А кто ты во всей этой системе? — спросила Эмма.

— В мои обязанности входит руководство подразделением специального назначения, — ответила Анджелла. — Брант, Бернски, все те бойцы, которых ты видела со мной во время операции в подземке — мои подчиненные.

— Альк тоже вампир? — спросила Эмма.

— Нет, Альк не вампир, — ответила Анджелла. — Но если тебя это хоть как-то утешит — человеком он тоже никогда не был.

— А кем он был? — спросила Ричардс.

— Видишь ли, природа очень мудрая штука, она все предусмотрела, — сказала Анджелла. — Если бы у нашего вида не было естественного конкурента, мы бы очень быстро употребили в пищу весь людской род, затем братьев ваших меньших, а там, глядишь, и самих себя пожрали. К счастью, мы такие бессмертные и непобедимые — не одни. Есть параллельная ветвь, с которой мы конкурируем за кормовую базу. Периодически употребляем друг друга в качестве пищи, так сказать, совмещаем приятное с полезным. На ваше счастье мы не отличаемся высокой плодовитостью, поэтому на фоне взаимного истребления — наша численность остается совсем небольшой.

— Кто эта параллельная ветвь? — спросила Эмма.

— Они, также как и мы, копируют ваш внешний облик, — сказала Анджелла. — Вот только у нас это врожденное свойство, а у них приобретенное. А настоящий их облик очень неприятен, хотя способность к мимикрии у них достигла таких высот, что даже после смерти они не возвращаются к нему, оставляя после себя вполне так человеческие трупы.