Прогулки с Хальсом Тихонова Карина
Ладно, прошло, и пускай прошло. Главное, что Франс все же стал ее мужем. Отчего-то Лисбет не верилось в такое, даже когда они стояли перед алтарем. Пастор Елизарий Лотий пожелал поговорить с новобрачной до церемонии, объяснил ей, какую тяжелую ношу она на себя берет. Вспомнил о покойнице Анне Марии, о том, каким ангелом та была, как старалась наставить мужа на путь истинный…
Лисбет перекрестилась. Она искренне уважает покойную супругу Франса, но разве не жестоко постоянно напоминать о ней? Лисбет и без того отлично понимает, что не выдерживает сравнения! Анна Мария выросла в почтенной состоятельной семье, принесла в дом хорошее приданое. Отец Лисбет не дал за дочкой даже новой ночной рубашки. Правда, никто об этом не узнал. Благодаря двумстам гульденам, которые Лисбет получила от будущего мужа, ей удалось выглядеть не хуже любой новобрачной. Чего не отнимешь, того не отнимешь, Франс не скуп.
Говорят, Анна Мария знала грамоту и была хорошо образована. Это внушало Лисбет особое беспокойство. Она не находила нужных слов, чтобы беседовать с мужем и его друзьями. Да и они, похоже, испытывали те же трудности. Говорили с Лисбет только о погоде и старались поскорее увести Франса из дома. Ах, как не любила Лисбет эти отлучки! Муж возвращался под утро изрядно выпившим и ночевал на матрасе в мастерской. Лисбет вздыхала, кручинилась, но что она могла поделать? Любой упрек замирал на губах, стоило ей только столкнуться с взглядом темных непроницаемых глаз!
Лисбет вошла в спальню, полюбовалась на огромную кровать, погладила стеганое атласное покрывало. Такую красоту увидишь не в каждом состоятельном доме. Кровать занимала почти половину просторной комнаты и была настолько высокой, что взбираться на нее приходилось по маленькой приставной лестнице. А гора пуховиков и подушек на перьевом матрасе! Франс ворчит, что спать под таким количеством перьев сплошное удушье, а Лисбет кажется, что она попала в рай. Мягко, тепло, уютно — что может быть лучше?
Лисбет поправила складки балдахина, полюбовалась на пышное ложе еще разок, вышла и заперла спальню на ключ. Детям сюда входить запрещалось. Не дай бог что-нибудь изомнут или испачкают.
Кстати, и для детей теперь есть отдельные комнаты. Раньше они спали на чердаке, только самые маленькие оставались в родительской комнате. В ногах старой кровати выдвигался специальный ящик, где можно было устроить двоих младенцев. Однако это очень неудобное ложе и для родителей, и для детей. Сейчас у мальчиков есть своя комната, у девочек своя, а малыши спят в отдельных кроватках. Дети перестали простужаться, поздоровели, повеселели… Еще бы! На старом чердаке дуло из всех щелей!
Лисбет медленно обошла комнаты на первом этаже, наслаждаясь каждым предметом обстановки. Конечно же, главным украшением был шкаф — наглядное свидетельство достатка хозяев. Бедные семьи не могли позволить себе больше одного шкафа, в котором хранили и посуду, и постельное белье. Иногда рядом со шкафом ставили старинный бабушкин сундук или громоздкий комод. Семьи побогаче украшали свое жилище красивыми бюро на высоких ножках с выдвижными ящичками. Здесь хранились изящные безделушки, писчие принадлежности и книги. Шкаф для белья обычно ставился в спальне и благоухал ароматическими травами. Здесь хранились рубашки из Харлема, чепцы и косынки из Фландрии, скатерти, салфетки и постельные принадлежности из Эмбдена… В общем, все, чем рачительная хозяйка могла похвастать перед подругами и соседками.
В передней комнате стояла горка для фарфора. Здесь же выставлялась напоказ начищенная посуда из олова и праздничные расписные блюда. Если хозяева дома любили музыку, то на виду лежал музыкальный инструмент — губная гармоника, лютня, виола. В центре гостиной стоял стол с ножками на колесиках и несколько стульев с высокими готическими резными спинками. Стены комнат выкладывали разноцветной фаянсовой плиткой либо отделывали деревянными панелями. Верхнюю часть стены обтягивали позолоченной тисненой кожей, на которой так выигрышно смотрелись картины и зеркала. Обычно пол покрывали большими разноцветными плитками, но в этом чудесном доме полы были выложены паркетными планками — по моде, пришедшей недавно из Франции. Лак, покрывавший отполированное дерево, сверкал, как стекло, и отражал солнечные лучи. Удивительное зрелище. В отцовском доме грубый деревянный настил прикрывался испанскими черно-желтыми циновками, по особым праздникам мать раскатывала посреди гостиной тоненький шерстяной коврик. Ходить по нему разрешалось только родителям и гостям, дети обходили ковер стороной. А в конце дня мать снова скатывала коврик и уносила его в чулан до следующего праздника.
В доме мужа все было иначе. Франс позволил жене обставить все комнаты, кроме мастерской, и дал для этого достаточно денег. Никогда в жизни у Лисбет не было такого увлекательного занятия. Она целыми днями бегала по городу, отыскивая добротную мебель, красивую посуду, постельное и столовое белье, кухонные принадлежности. Если бы и Франсина приняла участие в хлопотах! Но служанка сильно изменилась с того дня, как узнала о предстоящем замужестве подруги. Прежних отношений как ни бывало. Франсина замкнулась в угрюмом ожесточенном молчании, презрительно выслушивала робкие распоряжения Лисбет и делала все по-своему. А уж о том, чтобы посидеть с бывшей подругой на кухне, посудачить о жизни, перемыть косточки соседям и знакомым, — об этом и речи не было! Лисбет понимала обиду Франсины, но разве она виновата, что господин Хальс выбрал ее в жены? Разве виновата простая деревенская девушка в том, что ей так сказочно повезло? Лисбет тяжело вздыхала, пыталась найти слова, чтобы объяснить это Франсине, и не могла собраться с духом. Все вокруг отгородились от хозяйки дома невидимым меловым кругом. Лисбет осталась в полном одиночестве посреди внезапно свалившейся на нее роскоши.
В передней комнате послышались голоса. Муж спустился из мастерской вместе с гостем, господином Стеном, хозяином кабачка «Человек науки». Симпатичный молодой человек, вот только Лисбет немного смущали его изысканные манеры. Господин Стен, здороваясь и прощаясь, галантно целовал руку хозяйки дома. Лисбет к этому не привыкла, да и непохожи ее руки на изнеженные холеные ручки богатых дам. Лисбет незаметно вытерла ладони батистовым платочком, смоченным в розовой воде, и поспешила на голоса.
Франс окинул супругу обычным непроницаемым взглядом. Господин Стен вскочил со скамьи и отвесил хозяйке дома глубокий поклон. Лисбет сделала смущенный маленький книксен. Она не понимала, почему при ее появлении мужчины встают со стульев.
— Прошу вас, садитесь, господин Стен.
Гость снова поклонился и остался стоять. Франс подал супруге стул, и Лисбет опустилась на кожаное сиденье. Только после этого господин Стен занял прежнее место.
Минуту все молчали, пытаясь отыскать общую тему. Таких минут Лисбет боялась больше всего на свете. Но на этот раз она заранее подготовилась к разговору и ринулась в атаку с безумной храбростью.
— Скажите, господин Стен, как вам нравится посуда из Китая?
Фарфоровые изделия из Поднебесной все больше входили в моду и становились предметом роскоши. Каждый состоятельный голландец непременно обзаводился парадным сервизом, привезенным купцами из далекой страны.
— Посуда из Китая? — переспросил гость. — Превосходная посуда! Истинное произведение искусства!
— Не правда ли? — обрадовалась Лисбет. — Я заказала столовый сервиз в Харбине. Корабль должен со дня на день доставить мой заказ.
— Уверен, что эта посуда станет украшением вашего стола, — вежливо ответил гость.
Лисбет с благодарностью взглянула на него. До чего приятный человек, этот Ян Стен! Лисбет осмелела и заговорила о том, что ее беспокоило. Странные и непривычные пейзажи, изображенные на блюдах и тарелках, не отвечали вкусам харлемских домохозяек. Соседка Лисбет заказала китайским мастерам сервиз с изображением библейских сцен. Каково же было ее изумление, когда она увидела узкоглазых ангелов с нимбами над головами и святых, щеголяющих в широких шароварах под цветастыми зонтиками! Соседка так и не осмелилась воспользоваться новым сервизом, спрятала посуду подальше от посторонних глаз. Сначала даже хотела ее разбить, да рука не поднялась. И что теперь делать, ума не приложит. Двадцать гульденов выброшены на ветер!
Господин Стен слушал внимательно, только в глубине его глаз мелькали легкие веселые искорки. Лисбет поторопилась уточнить: она на такой крючок не попадется! Специально передала посреднику чашку от старого сервиза, расписанную яркими цветами, велела, чтобы китайские мастера изготовили посуду в точности по образцу, без единого отступления! Хороший был сервиз, жаль, что от него осталась лишь одна чашка, и та с маленьким треугольным сколом на боку. Ну ничего, скоро привезут новую посуду.
— Дорогая, если тебе нужно заняться домашними делами, не обращай на нас внимания, — сказал Франс, когда Лисбет умолкла, чтобы перевести дыхание. — Уверен, господин Стен не будет в претензии.
Лисбет безропотно поднялась, тая в душе робкую надежду удержать Франса дома.
— Может быть, господин Стен соблаговолит отобедать вместе с нами?
— С большим удовольствием… — начал гость, но Франс перебил:
— Нет, дорогая, мы уже уходим. Не беспокойся, мы пообедаем где-нибудь в городе.
Лисбет подавила тяжелый вздох. Надежда не оправдалась. Снова Франс бежит из дома, словно тут ему нечем дышать. Лисбет хотелось плакать, но она заставила себя улыбнуться и прошептала:
— Желаю приятно провести время.
Господин Стен, как обычно, поцеловал ей руку, и Лисбет пошла прочь, изо всех сил удерживая спину прямой. Мужчины проводили ее долгими взглядами.
— Бедная женщина, — сказал Ян с глубоким сочувствием, когда Лисбет скрылась за дверью.
Франс удивленно взглянул на друга:
— Бедная?.. О чем ты говоришь? У нее есть дом, деньги, семья, обеспеченное будущее! Девушки, приехавшие из деревни, и мечтать не смеют о такой удаче!
Ответить Ян не успел. Из глубины дома донесся протяжный крик, перешедший в громкий плач с причитаниями. Мужчины переглянулись и со всех ног бросились на тревожные звуки.
Странное зрелище предстало перед ними. На кухонном столе стояла большая картонная коробка. Франсина вынимала из нее новую посуду и передавала хозяйке. Лисбет принимала каждый новый предмет сервировки и, осмотрев его, разражалась громкими причитаниями. Мужчины с недоумением переглянулись.
— Дорогая, в чем дело? — спросил Франс.
Лисбет повернула к мужу залитое слезами лицо. В одной руке она держала старую чашку с треугольным сколом на краешке ободка, в другой — новое блюдце.
— Привезли новый сервиз, — пролепетала она.
— Вижу, — строго ответил Франс. — Почему ты плачешь? По-моему, китайские мастера в точности исполнили твои приказания! — Франс взял большое овальное блюдо, разрисованное цветами, и внимательно осмотрел его со всех сторон. На одном боку блюда виднелся небольшой треугольный скол. — Ты плачешь из-за этого? — спросил Франс, указывая на щербинку. — Пустяки, дорогая! Подумаешь, одно блюдо немного пострадало… О господи, только не это!
Последнее замечание относилось к Франсине. Осмотрев последнее блюдо, служанка закрыла лицо передником и заревела следом за хозяйкой.
Франс нахмурился, взял со стола новую чашку с блюдцем. Непонятно, из-за чего столько слез? Посуда сделана по образцу, краски подобраны точно! Тут в глазах Франса мелькнуло удивление. Он схватил тарелку, разрисованную яркими цветами, осмотрел супницу и поднос для дичи… Удивление сменилось пониманием, и Франс громко расхохотался.
На каждой чашке, каждом блюдце, каждой тарелке и сбоку был сделан аккуратный треугольный скол, в точности повторявший форму щербинки старой чашки![2]
Глава 18
Москва, октябрь — ноябрь 2007 года
Антон проснулся с детским полузабытым предвкушением праздника. Минуту он лежал неподвижно, соображая, откуда взялось это странное чувство. А потом память подсказала: Ленка!
Антон чуть не засмеялся от удовольствия. Сладко потянулся, окинул взглядом кабинет, ставший временно спальней. Почему-то ему показалось, что мебель выглядит гораздо красивей, диван стал удобней, а ковер намного ярче.
Он прислушался. В квартире тихо, но это ничего не значит. Наверное, Ленка давно встала, позавтракала и вернулась в спальню, к старому ноутбуку, который Антон достал с антресолей. Гостья вела себя на удивление тактично: не порывалась навести порядок, не гремела на кухне кастрюлями-сковородками, не предлагала приготовить вкусный обед и погладить чистые рубашки. Впервые в жизни присутствие чужого человека не создавало Антону никаких проблем.
Антон тихо засмеялся и тут же зажал рот ладонью. Проблемы! Смешно, честное слово! Лена принесла с собой столько радости, что Антон готов был за это приплатить! Если, конечно, радость можно купить за деньги.
Он прошлепал босиком к окну, отодвинул штору, выглянул на улицу. Кажется, дождь собирается… Вот и хорошо, значит, на прогулку можно не ходить. Отчего-то Антон разлюбил старую скамейку, где его с нетерпением дожидались вечно голодные голуби, и, сидя в парке, все время смотрел на часы. Выжидал час и шел обратно. Возвращение стало любимым моментом прогулки. Он звонил в собственную дверь, и ему открывала красивая девушка.
Лена уходила гулять по вечерам. Антон относился к ее уходам с ревнивой тревогой и наблюдал за гостьей, прячась за занавесками. Куда может идти девушка вечером? Конечно, на свидание! Он презирал себя за подглядывание, но ничего не мог поделать.
Однако наблюдение показало, что парня у девушки нет. Странно. Такая девушка и без парня.
Лена бродила возле дома, останавливалась перед магазинчиками, рассматривала ярко освещенные витрины. Антон в такие минуты ощущал себя неловко. Он несколько раз пытался предложить ей денег… в долг, конечно, в долг! Но так и не собрался с духом.
Когда Лена возвращалась, они быстро готовили ужин, перетаскивали тарелки на журнальный столик перед диваном и смотрели фильм из собрания Антона. Все свои фильмы он знал наизусть, но смотреть их вместе с Ленкой ему было ужасно интересно. Потом они снова болтали за чашкой горячего чая, обсуждали интересный фильм, или книгу, или что-нибудь завлекательное… ну, а потом Ленка говорила «Спокойной ночи» и уходила в спальню.
Дни летели с ужасающей быстротой. Два, три, четыре… Теперь к утренней радости примешивалось беспокойство: сколько дней осталось до расставания? Ленка пока помалкивала, но Антон понимал: неизбежное близится. И однажды, когда он вернулся с прогулки, Лена радостно сообщила:
— В воскресенье я встречаю поезд!
Антон закрыл дверь и переспросил:
— В это воскресенье?
Ленка изумленно распахнула глаза.
— Ну, разумеется! Не хватало обременять вас еще одну неделю!
Антон быстро прикинул: сегодня четверг. Значит, через два дня он снова останется один в этом громадном комфортабельном склепе. Стрелка барометра, измеряющего настроение, медленно сползла с отметки «хорошее» до уровня «хандра».
Антон снял ботинки, с трудом удержался от искушения зашвырнуть их в угол. Вот все и кончилось. Все хорошее кончается очень быстро, а плохое длится безумно долго. Его брак, к примеру, тянулся двадцать два бесконечных года.
— Замерзли? — спросила Лена, по-своему истолковав настроение хозяина дома. — Хотите чаю?
Антон, не отвечая, достал из холодильника бутылку виски, плеснул в стакан щедрую порцию и сделал большой глоток. Что за фигня с ним творится? Неужели он влюбился в этого ребенка? В девчонку, которая младше в два раза? Да нет, не может быть. Просто он устал от бесконечного одиночества. Наверное, стоит подумать о собаке.
Антон поймал на себе недоумевающий взгляд гостьи, вымученно улыбнулся и показал ей стакан, на донышке которого плескались остатки виски.
— Вам налить?
Лена молча покачала головой, достала из шкафа спортивную куртку и тихо сказала:
— Антон, я понимаю, что успела вам надоесть. Мне очень стыдно, что так получилось. Простите меня.
Антон резво стартанул с места, выскочил на лестничную площадку и схватил ее за рукав.
— Куда вы?
— Переночую у знакомых, — ответила Лена, не глядя на него.
— Умоляю, не делайте глупости… — начал Антон.
На площадку выглянул Марик. Обвел их внимательным оценивающим взглядом, усмехнулся и закрыл дверь. Наверняка торчит возле глазка и ловит каждое слово.
Антон молча взял Лену за руку и затащил в квартиру. Щелкнул замком и сердито буркнул:
— Детский сад!
— Я же вижу, вы недовольны… — начала Лена.
— Это мягко сказано! — вспыхнул Антон. — Я вне себя! Не хочу снова оставаться один!
Он споткнулся и замер. Гостья хлопала ресницами, испуганно глядя на него. Антон с трудом взял себя в руки.
— Извините, — сказал он устало. — Нужно как-то менять свою жизнь. Есть идеи? Может, мне завести собаку?
Он попытался засмеяться, но Лена не поддержала веселье:
— Вы поссорились со своим другом, да?
Антон кивнул. Лена теперь уже сама достала из холодильника бутылку, плеснула в стакан немного виски и разбавила его соком.
— Пожалуй, вы правы, — сказала она. — Что-то сегодня прохладно для прогулок.
Антон сел на диван и включил телевизор. Только бы она не стала ни о чем расспрашивать!
Лена не стала. Они сидели рядом, смотрели телевизор и маленькими глотками допивали виски. В голове у Антона непрерывно стучало: через два дня, через два дня…
Лена с трудом сдерживала победную улыбку. Неужели все оказалось настолько просто?! Все-таки она гений. Продумала все до мелочей, предусмотрела каждый поворот сюжета, отработала все психологические нюансы, точно вычислила путь к мужскому сердцу!
«Я все делаю правильно, — думала Лена, глядя в экран телевизора остановившимся взглядом. — Незачем приучать будущего мужа к домашним обедам. Можно подумать, я собираюсь стать домохозяйкой и дежурить у плиты. Еще чего! Хочет полноценно питаться — пускай нанимает домработницу. У меня будут проблемы поважнее».
Лена решила заранее: никакой суеты. Она не станет метаться между плитой и пылесосом, доводя хозяина дома до нервного припадка. Наоборот. Примет его образ жизни как должное и постарается незаметно вписаться. Мужчины ненавидят, когда кто-нибудь покушается на их привычки! Даже если они живут в свинарнике и питаются кошачьим кормом — это называется «образ жизни». Мужчины отстаивают его так же яростно, как американцы права человека!
Писатель Азаров жил не в свинарнике. В квартире было довольно чисто, а свой гардероб хозяин содержал в отменном порядке. Лене это понравилось, она ненавидела нерях. Да и вообще, приспособиться к образу жизни Азарова оказалось сущим пустяком, потому что она сама жила в замкнутом уединенном пространстве. Несколько дней, проведенных в чужом доме, оказались на удивление комфортными.
Все это время Лена тщательно анализировала каждое слово, каждый взгляд, каждый жест будущего мужа. Чтобы никто не мешал спокойно думать, она уходила на прогулку. Слонялась от одной заманчивой витрины к другой, рассеяно прикидывала, что из этой роскоши сможет себе позволить после свадьбы.
Думать о шмотках было приятно. Антон оказался человеком широким, буквально с первых шагов завалил гостью подарками. Несколько раз Лена, собираясь на прогулку, замечала, как писатель тянется к внутреннему карману пальто, где хранится бумажник. Понятно, хочет предложить ей денег на карманные расходы. Лена решила заранее: денег она не возьмет. До поры до времени, конечно. А вот когда они поженятся, она обязательно купит себе ту самую норковую шубку, отделанную соболем. Свадебный подарок состоятельного человека должен выглядеть солидно, Лена об этом позаботится. Еще она обязательно купит себе симпатичный бриллиантовый гарнитур: сережки, кольцо и изумительный кулон, сверкавший в витрине ювелирного магазина. И еще ей, конечно, понадобится хорошая машина. Лена мысленно перебирала дорогие марки. «Ауди»? Выглядит по-депутатски. «БМВ»? Пахнет криминалом. Пожалуй, остановимся на «вольво». Или на «саабе»? А может быть, на «лексусе»? За интимное общение с молодой красивой девушкой нужно платить.
Правда, просто общаться с Антоном Азаровым оказалось не только легко, но и интересно. В отличие от Валерика писатель был знаком с реальной жизнью, и Лене не приходилось скрывать снисходительную усмешку, слушая собеседника. Спорить с ним было интересно, слушать его — приятно. Еще приятнее было уходить в спальню, удобно устраиваться на широкой кровати, открывать ноутбук и заниматься делом. Впервые в жизни ей не мешало присутствие чужого человека за стеной. Иногда Лена даже забывала, что находится в гостях — так легко и свободно жилось ей в этом доме. Наверное, это знак свыше.
Антон что-то спросил, и Лена быстро повернула голову.
— Что, простите?
— Я говорю, хотите еще виски? — повторил Антон.
Лена посмотрела на пустые бокалы, стоявшие рядышком. Кто-то из остряков-сатириков сказал, что алкоголь — первый шаг к сближению. Пожалуй, она воздержится от дальнейших шагов.
— Спасибо, нет. — Она встала. — Антон, вы не обидитесь, если я пойду к себе в комнату?
Антон сделал вежливый жест, означавший «пожалуйста, пожалуйста»! Но Лена заметила, что его глаза стали печальными.
Она ушла в спальню, достала ноутбук и уставилась на экран, переливающийся яркими красками.
Пора, пора расставить красные флажки… Быстрое сближение с мужчиной к хорошему не приведет. Мама ей объяснила, как это бывает: пять минут счастья, а потом — прощай, дорогая! И что остается женщине? Годами в одиночку расхлебывать последствия минутной глупости! Нет-нет, Лена ничего подобного не сделает. Она будет держать дистанцию, пока писатель не созреет для предложения.
Как вести себя оставшиеся два дня? Они могут оказаться решающими в сражении за будущего мужа!
«Веди себя так, словно ничего особенного не произошло, — подсказала интуиция. — Писатель Азаров еще не созрел, или ты ничего не поняла. Наверняка он мучается из-за совершенной глупости. Не стоит лупить мужчину по самолюбию. Пускай он выскажется яснее».
Лена решила довериться интуиции. Свернулась в уютный клубочек и через несколько минут задремала.
Глава 19
Москва, октябрь — ноябрь 2007 года
Всем людям иногда снятся кошмары, но писатели стараются продать их подороже. Однако свой дежурный кошмар Антон не решился бы опубликовать ни за какие деньги. И даже не потому, что страшилка сильно напоминала сценку из старого советского фильма «Вий». Просто это было очень личное переживание.
Ему снилось, что он стоит в центре мелового круга. Со стен смотрели почерневшие лики святых, затянутые паутиной и плесенью. Алтарное возвышение покрылось пылью, над ним бесшумно чертили огромные летучие мыши. Заброшенная церковь выглядела страшно, но еще страшнее были две призрачные женские фигуры в белых платьях, кружившие рядом с меловой чертой. Иногда женщины останавливались, прижимались лицами к невидимому прозрачному щиту и делали Антону знаки, словно приглашали выйти за пределы заколдованного круга.
— Иди сюда, — звала Вера.
Антон отчетливо видел ее смертельно бледное лицо и гладко приглаженные седые волосы.
— Выйди к нам, не пожалеешь!
— Не пожалеешь! — эхом откликалась Лиза.
Ее тяжелые каштановые волосы рассыпались по плечам, синие губы кривились в коварной усмешке. Антон с ужасом заметил, что два верхних и нижних резца Лизы гораздо длиннее остальных. Он понимал, что выходить нельзя, но глаза Лизы становились темнее, взгляд глубже, глаза затягивали в себя, лишали воли. Антон собирался перешагнуть защитную черту и понимал, что это его последний шаг. Женщины устремлялись к нему с жадным голодным нетерпением, и… И в этот момент он всегда просыпался. На краю черты. Перед смертельным шагом.
Антон придержал рукой сердце, со страшной силой долбившее грудную клетку. Встал, отодвинул штору, чтобы в комнату попадал тусклый свет уличных фонарей, сел на широкий подоконник и задумался.
Первый раз этот сон приснился ему через полгода после смерти Веры. Антон решил, что он достаточно постился и пригласил в гости симпатичную девушку. То, что тогда произошло, Антон не мог вспомнить без стыда, потому что не произошло ничего. То есть физически он мог… и ничего не мог. Идиотская ситуация. Девушка обиделась и уехала. А ночью Антону приснились две ведьмы, сторожившие круг, в котором отныне заключена его жизнь. Круг защищал от смертельных объятий, но он же ограничивал жизненное пространство. Антон оставался жив до тех пор, пока не переступал заветную черту.
Кошмары сделали свое дело: Антон ограничил жизнь пределами квартиры. Ни с кем не встречался, никуда не ходил, не знакомился с женщинами. Он медленно погружался в трясину, в оцепенение души и не видел спасительной соломинки. Стоило Антону ощутить легкий интерес к жизни, как тут же являлись две голодные ведьмы и манили его за пределы защищенного пространства. Вот как сейчас.
Антон прижался лбом к холодному стеклу, испещренному мокрыми извилистыми дорожками. Дождь мелким бисером переливался в свете фонаря, пустая темная улица выглядела как продолжение кошмара. Сколько лет отпущено ему на такое жалкое существование? Десять?.. Двадцать?.. Даже думать об этом жутко.
— Что делать? — прошептал Антон.
Он накинул халат, пошел на кухню и включил чайник. Часы показывали половину третьего, но заснуть уже вряд ли удастся.
Лена проснулась, услышав осторожные шаги. Под дверь спальни легла полоска света, послышалась негромкая возня. Открылась и закрылась дверца посудного шкафчика, звякнули чашка с блюдцем. Антон организовывал внеплановое чаепитие. Может, поддержать компанию и выйти к хозяину, страдающему бессонницей?
«Ни в коем случае», — тут же ответил внутренний голос.
Лена послушалась. Лежала неподвижно и настороженно прислушивалась к едва слышным звукам, доносившимся из-за двери.
Антон просидел на кухне довольно долго. Потом он выключил свет и подошел к двери спальни. Лена сжалась в комок. Но Антон не переступил порог. Немного постоял и вернулся к себе в кабинет.
Утром они старательно делали вид, что ничего особенного не произошло, хотя прекрасно понимали, что лицемерят. Антон поторопился закончить завтрак и ушел работать, Лена уткнулась в ноутбук. Они сидели в соседних комнатах, разделенные стеной, смотрели в разноцветные экраны и ничего не видели.
День тянулся необыкновенно долго, словно резиновый. Перед тем как выйти на вечернюю прогулку, Лена постучала в кабинет:
— Антон, я пойду проветрю голову.
Антон распахнул дверь, и Лена увидела его небритую физиономию.
— Возьмите ключи. Я, наверное, тоже уйду.
Лена забрала запасную связку и ушла. Антон остался наедине со своими невеселыми мыслями.
Этой ночью он чуть было не совершил непоправимую глупость. Даже взялся за ручку двери спальни, но пересилил себя, хотя был уверен, что Лена не спит. Антон не планировал ничего «такого», просто хотел вытащить из души занозу и рассказать Ленке о своем кошмаре. Но она этого не знала, поэтому весь день смотрела мимо него. Прошедшая ночь отравила легкую дружескую атмосферу.
Ладно, пускай все остается как есть. Послезавтра Лена получит ключи и уйдет из его жизни. Господи, до чего тоскливо… Антон отогнал мрачные мысли и решительно занялся делом — собрал грязные вещи, чтобы отнести их в химчистку. Достал из гардероба Ленкино пальто с пятнами засохшей грязи, бросил его в общую кучу. Пальто упало на пол со странным металлическим стуком. Антон невольно сделал стойку. Такой звук могла бы издать тяжелая связка ключей.
Он поднял пальто, похлопал ладонью по мягкой шерстяной ткани и мгновенно наткнулся на то, что искал. Минуту Антон молча рассматривал свою находку. На него вдруг навалилась привычная душевная усталость.
Он спустился на пятый этаж, повозился с ключами и отпер замки на знакомой двери. Входить не стал. Вернулся домой, бросил найденные ключи на журнальный стол, сел и задумался.
Лена инсценировала ограбление. Зачем ей это понадобилось? Ответ напрашивался сам собой: хотела попасть в квартиру своего соседа. Может, она квартирная воровка? Или наводчица? В таком случае Антону придется сменить дверь. Ведь он отдал гостье свои ключи несколько дней назад, и она наверняка успела сделать дубликаты.
Антон не выдержал и тихо рассмеялся. Господи, как все, оказывается, просто! Девочка умненькая, воспитанная, легко входит в доверие. Непохожа на воровку. С другой стороны, Сонька Золотая Ручка в девичестве окончила пансион благородных девиц и манерами могла щегольнуть не хуже любой светской барышни.
Антон просидел в глубокой задумчивости так долго, что не услышал, как открылась входная дверь. Голос Лены тревожно позвал:
— Антон, вы дома?
Он не ответил. Сидел и ждал, когда обманщица осмелится взглянуть ему в глаза.
Лена вошла в прихожую, подняла с пола свое пальто и обвела тревожным взглядом разбросанные вещи Что происходит?.. Почему в квартире такой кавардак? Неужели воры? Только этого не хватало!
Тут ее рука, шарившая в кармане, остановилась. Лена схватила пальто за воротник и сильно встряхнула. Никаких звуков.
Она поняла все сразу. Собралась с духом и пошла навстречу своему разоблачению. Писатель Азаров сидел на диване и смотрел на гостью тяжелым выжидательным взглядом, перед ним на журнальном столе лежала связка ключей. План снова рухнул. Ну почему, почему она такая невезучая?!
Антон спросил, кивая на стол:
— Что это?
Лена настолько устала от бесконечных поражений, что ответила совершенно спокойно.
— Ключи от моей квартиры.
— Значит, никакого ограбления не было? — Лена молча покачала головой. — Тогда откуда взялся этот пацан?
— Я нашла его возле супермаркета, — ответила Лена с той же усталой прямотой. — Заплатила две тысячи и попросила сорвать с меня сумку.
— Зачем?
Лена разозлилась. А то он этого сам не понимает!
— Как это — «зачем»? А как иначе я могла с вами познакомиться?
Она собралась выложить Антону все от начала до конца — пускай жрет, если он такой правдолюб! Но тут ее взгляд упал на лицо писателя, и Лена замерла с открытым ртом.
Первая мысль была такая: обрушился дом. Странное сравнение пришло из детства. Однажды она увидела, как сносили старую пятиэтажку. Удар громадного железного кулака — и стена рухнула, подняв столб белой пыли. А когда пыль осела, Лена увидела пустые комнаты с оборванными обоями, торчащие наружу трубы, перегородки между квартирами… Лицо писателя Азарова выглядело так, словно внутренние укрепления разом обрушились и все тайное, сокровенное оказалось незащищенным, выставленным наружу.
— Познакомиться со мной? — переспросил Антон изменившимся голосом. — Вы затеяли этот спектакль, чтобы познакомиться со мной?
Лена замерла, быстро прикидывая поворот сюжета. Она предусмотрела все, кроме этого. Антон воспринял ее слова как признание в любви!
Лена быстро закрыла лицо руками. Мысли расталкивали друг друга, торопясь первыми прийти к финишу. Что ей делать? Уйти, остаться, заплакать, броситься ему на шею?.. Спокойно, спокойно, не надо торопиться! Настал переломный момент, когда решается исход будущей партии. Если Антон засмеется, значит, она проиграла. Нужно не дать ему повода для смеха.
Лена пошла в ванную, переоделась в одежду, которая была на ней в день «ограбления», и взяла со стола свои ключи.
— Простите, — сказала она, взвешивая каждое слово. — Я сделала глупость. Но я об этом не жалею.
Лена подхватила с пола пальто, вышла на лестничную площадку и побежала вниз. Ворвалась в свою квартиру и закружила по комнате, раскинув руки. Она сорвала банк!
Харлем, май 1626 года
Цыганка и шут
Лисбет накормила младших детей и вытолкала их во двор.
— Нечего вам дома сидеть, идите погуляйте!
Мальчишки кубарем скатились с крыльца, девочки чинно сошли по ступенькам, чтобы не испачкать выходные платьица. Лисбет одобрительно кивнула старшей дочке:
— Вот, умница. Возьми за ручку Анну, чтобы она не потерялась. Далеко не уходите.
Девочки взялись за руки и пошли к соседнему дому, звать подружек на прогулку. Лисбет постояла в нерешительности, затем собралась с духом и на цыпочках поднялась к мужу, в мастерскую.
Воскресенье было единственным днем, когда в доме воцарялась тишина. В будни здесь собирались ученики, человек десять, не меньше. Франс возился с ними очень охотно… охотней, чем со своими детьми, — мысленно отметила огорченная Лисбет. И что он в этом находит?
Среди учеников Франса была одна девушка. Лисбет рассматривала ее во все глаза: видано ли дело, женщина собирается зарабатывать себе на жизнь рисованием картинок! Правда, Джудит Лейстер не любит рисовать людей. Она составляет каталоги чудесных цветов — тюльпанов, которые привезли в Голландию турецкие купцы в 1559 году. С тех пор этот цветок стал не только символом страны наряду с ветряными мельницами, но и предметом роскоши: луковица сорта «Адмирал Лифкенс» стоит сейчас 4400 гульденов, а «Семпер Аугустус» — на тысячу гульденов дороже. За такие деньги в Харлеме можно купить добротный дом со всей обстановкой! Настоящая «тюльпановая лихорадка» охватила Нидерланды и многие соседние страны! Каталоги, нарисованные Джудит, расходятся по рукам в считаные дни, их заказывают богатые голландские буржуа и европейские аристократы. Франс гордится успехами своей ученицы и считает ее одной из самых талантливых женщин Харлема.
Лисбет остановилась перед закрытой дверью мастерской, не осмеливаясь постучать. Все-таки несправедливо, что жена так редко видит своего мужа. Взять, к примеру, эту самую Джудит Лейстер. Франс уделяет девушке гораздо больше внимания, чем своей семье, разве это правильно? Была бы Джудит ослепительной красавицей, она бы еще могла понять мужа. Но в девушке нет ничего особенного: тихая дурнушка, одетая в скромное серое платье, которое делает ее похожей на мышку. Однако Франс беседует с ней куда чаще, чем с женой, и внимательно слушает ее речи. Образованная женщина… Лисбет тяжело вздохнула. Сколько же их сейчас появилось, образованных женщин! Дирк рассказал ей о даме по имени Мария Шуурман, которая знает десять восточных языков! Мало того, она, прикрыв лицо вуалью, посещает университетские лекции и ученые диспуты! И даже осмеливается принимать в них участие! Стыд и срам! Да разве это женское дело? Женщина должна следить за домом, ухаживать за мужем и воспитывать детей, вот ее назначение! Правда, нынешние вертихвостки считают иначе, а мужчины вроде Франса охотно им подпевают. Интересно, что сказал бы муж, если бы Лисбет отправилась на университетскую лекцию, забросив детей и не приготовив обед? Небось, живо позабыл бы свои новомодные штучки!
Лисбет осторожно приоткрыла дверь мастерской и заглянула в щель. Муж сидел за столом и что-то писал. Ну, не рисует, и то хорошо. Если Франс стоит перед своей раскрашенной дерюгой, его лучше не трогать. А если нет, можно попробовать заговорить. Может, и ответит.
Лисбет приоткрыла дверь и позвала:
— Франс!
Муж оглянулся. Лисбет поразило виноватое выражение его лица.
— Что ты делаешь?
Лисбет подошла к столу и заглянула через плечо мужа. Франс быстро прикрыл ладонью лист, хотя Лисбет в любом случае не смогла бы ничего прочесть: она была неграмотной.
— Пишу письмо, — ответил муж после короткой паузы.
— Кому?
Франс сделал неопределенный жест:
— Одному человеку… Ты его не знаешь.
«Его», — мысленно отметила Лисбет. Уже хорошо, что не «ее». Но если муж пишет письмо мужчине, почему у него такие виноватые глаза? И почему на полу валяется столько скомканных листов с одной-единственной строчкой, написанной сверху?
Лисбет присела и собрала брошенную бумагу. Сколько добра пропадает даром в этом доме! Ах, Франс, Франс, как же трудно тебя вразумить!
— Прости, что насорил, — извинился муж. — Оставь, Франсина уберет.
— Мне не трудно, — откликнулась Лисбет. — Ты не забыл, что сегодня открывается большая ярмарка?
Франс обрадовался, как мальчишка.
— Сегодня? Вот спасибо, что напомнила! Дай-ка мне что-нибудь поесть, и я побегу…
— Я думала, мы пойдем вместе, — перебила Лисбет.
Ярмарка была большим событием в жизни города, и все добропорядочные горожане посещали ее вместе с супругами. Франс слегка смешался.
— Вместе? — переспросил он. — Ну да, конечно, вместе… — Он вздохнул. — Хорошо, Лисбет. Сейчас я спущусь, мы пообедаем и отправимся на ярмарку.
Лисбет просветлела.
— Значит, я накрываю на стол.
— Да-да, — нетерпеливо отозвался муж и снова повернулся к ней спиной. — Накрывай. Иди, я догоню.
Лисбет вышла из мастерской и почти бегом бросилась вниз. Вот и дождалась праздника! Неужели она сегодня выйдет из дома под руку с мужем, как полагается почтенной даме? Неужели будет раскланиваться с замужними соседками, смело глядя им в глаза?
Лисбет вошла на кухню, слегка запыхавшись, велела Франсине:
— Подавай обед, Франс сейчас спустится. — Не удержалась и похвастала: — А потом мы с ним идем на ярмарку. Кстати, составь список покупок, раз уж мы все равно там будем.
— Хорошо, — сразу отозвалась Франсина с неожиданной кротостью. — Да хозяин и сам отлично знает, что нужно купить. Не в первый раз на ярмарке. Раньше они с покойной госпожой ни одной ярмарки не пропускали: все вместе да вместе…
В последнее время к Франсине неожиданно вернулась прежняя словоохотливость. Теперь она без умолку вспоминала старые добрые времена, когда хозяин с покойной хозяйкой жили как пара голубков. Лисбет слушала служанку стиснув зубы. Она прекрасно понимала, что все эти разговоры ведутся в пику наглой самозванке, захватившей власть, но все равно очень страдала.
— Хорошо, — оборвала она Франсину. — Что было, то было. Накрывай на стол и поменьше рассуждай.
С этими словами Лисбет вышла из кухни, испугавшись своей непривычной резкости. Франсина злорадно ухмыльнулась и начала доставать из шкафа посуду.
Лисбет быстро переоделась в парадное платье, пригладила волосы, повязала под подбородком ленты нового кружевного чепца. Повертелась перед зеркалом, разгладила руками мелкие складочки. Разве можно сравнить красивую, хорошо одетую женщину с этой серой мышкой Джудит Лейстер? Да что, в самом деле, Франс слепой, что ли?
Лисбет сунула в кармашек бумажные листы, собранные в мастерской. «Нужно перед уходом выбросить мусор», — подумала она, вышла из спальни и столкнулась с Дирком. Брат мужа нес в мастерскую рулон холста, высушенный на ярком весеннем солнце.
— Поторопи Франса, — попросила Лисбет. — Ярмарка открылась рано утром, к вечеру товар могут разобрать и цены вырастут.
— Хорошо, — отозвался Дирк на ходу. — Что он делает?
— Пишет письмо.
Дирк неожиданно споткнулся на ровном месте:
Читать бесплатно другие книги:
