Прогулки с Хальсом Тихонова Карина
— Это никого не касается, кроме нас, — отрезала Надежда Ивановна. — Если я готова принять все как есть, то остальным и подавно придется это сделать.
Вот так неожиданно разрешилась неразрешимая проблема. Недаром Антон считал Надежду Ивановну самой умной женщиной из всех, кого знал. Одним сильным ходом она спасла семью от развала, сохранила детям отца, себе мужа и прекратила скандальные слухи и толки. Николай Егорович готов был сутками стоять на коленях, преклоняясь перед благородством супруги.
Аида Халецкая уволилась из театра и занялась воспитанием Марика. Генерал содержал обе семьи, тесть, поворчав, смирился, Надежда Ивановна вела себя так, словно ничего особенного не происходит. Знакомые посудачили-посудачили и переключили внимание на свежие сплетни.
Сначала Антон не обратил особого внимания на нового члена компании. Марик почти не участвовал в общих забавах и развлечениях, часто болел и вообще… был хлюпиком. Зато у него имелось то, чего не было у всех остальных пацанов вместе взятых: интеллект. Однажды он дал Антону почитать томик Фенимора Купера. Антон проглотил книгу за одну ночь и обалдел.
С тех пор он почти перестал принимать участие в шумных мальчишеских играх. Сидел рядом с Мариком на пригорке, откуда была видна река и, открыв рот, слушал истории о Всаднике без головы, индейце по имени Твердая Рука и рыцаре Айвенго. Марик пообещал Антону дать почитать эти книги, когда они вернутся в город. А пока друзья по очереди зачитывались одиссеей капитана Блада и историей об острове сокровищ, написанной англичанином Стивенсоном.
Когда Марик заболевал (а это происходило пять-шесть раз за лето), Антон садился возле кровати Марика и читал вслух полюбившуюся им книгу. Генерал на цыпочках входил в комнату сына, делал Антону знак продолжать чтение, садился и слушал так же внимательно, как Марик. Иногда к больному заглядывала Надежда Ивановна, но никогда не задерживалась в комнате надолго. Приносила лекарство, спрашивала мальчика, что тот хочет на обед, и, получив ответ, сразу уходила. Генерал бросал на жену виноватые и благодарные взгляды, словно побитый, но преданный хозяйке пес.
Когда настала пора возвращаться в город, Николай Егорович зашел к матери Антона.
— Зачем он приходил? — спросил дядя Леша, после того, как генерал закрыл за собой деревянную щеколду калитки.
— Предложил перевести Антона в школу, где учится Марик, — ответила мама. — Что скажешь? Хочешь учиться вместе с ним? — обратилась она к сыну.
Антон от радости потерял дар речи. Впервые за десять лет он нашел настоящего друга, и теперь ему предлагают с ним учиться!
— Конечно, хочу! — горячо ответил он.
— Учти, это английская спецшкола! — предупредила мама. — Учиться будет трудно!
Антон махнул рукой. Ради того, чтобы ежедневно видеться с другом, он готов был преодолеть любые трудности.
— Думаешь, это хорошо? — задумчиво спросил дядя Леша. — Не забывай, что Марик — сын генерала. У них с Антоном разные возможности. Сейчас они этого не понимают, а когда вырастут…
— Поговорим потом, — перебила мама, и дядя Леша послушно замолчал.
Антон не обратил никакого внимания на эту маленькую словесную дуэль. Он был счастлив.
Харлем, сентябрь 1611 года
Ночной дозор
Франс спустился из мастерской поздно вечером, пропустив и обед, и ужин.
— Ты голоден? — спросила госпожа Хальс.
— Пожалуй, перехвачу кусок хлеба с сыром.
— Франсина! — громко позвала госпожа Хальс.
Из кухни выглянула служанка.
— Принеси свежий хлеб и отрежь кусок сыра! — Подумав, она добавила: — Да, и налей хозяину кружку пива.
Франс благодарно поцеловал жену в щеку. Госпожа Хальс машинально поправила кружевной воротник его рубашки и вдруг заметила, что муж одет в парадный камзол.
— Куда это ты собрался? Господи, и шпагу подвесил! Только не говори мне, что вы снова будете до утра маршировать по городу!..
Тут вернулась Франсина, и госпожа Хальс прикусила язычок. Негоже бранить хозяина дома в присутствии служанки, Франс и так не пользуется большим авторитетом у прислуги.
— Хорошо, оставь все здесь, я сама нарежу, — сказала госпожа Хальс.
Служанка аккуратно поставила на чисто выскобленный стол кружку с темным пивом, положила каравай свежего хлеба и головку эдамского сыра. Сложила руки на животе и застыла, ожидая дальнейших приказаний.
— Иди, заканчивай уборку, — распорядилась госпожа Хальс, и Франсина удалилась, сделав маленький книксен. Повезло им со служанкой, ничего не скажешь. Пять лет в доме, вынянчила всех детей, крепкая, здоровая, честная, работящая… Тут госпожа Хальс вспомнила, что не договорила с мужем, и повернулась к нему: — Объясни, куда ты собрался?
— Ты сама знаешь, — попробовал увильнуть Франс, торопливо дожевывая хлеб и запивая его крепким пивом.
— Нет, не знаю! Стрелки больше не обязаны патрулировать по ночному городу! Муниципалитет заменил их отрядами полиции! Франс, Франс! Да постой же!..
Напрасно кричала госпожа Хальс. Ее муж быстро управился с сыром, залпом допил пиво и выскочил из дома. Ну что за человек, уму непостижимо! Так и ищет неприятностей на свою голову!
Огорченная госпожа Хальс достала из шкафа оловянную посуду, повязала передник и начала чистить потускневшее олово жесткой сетчатой проволокой. Посыпала блюдо песком и с ожесточением терла, пока сквозь тусклый слой не проглядывал яркий солнечный зайчик. Но даже это занятие, считавшееся одним из самых трудных и неприятных обязанностей домохозяйки, не смогло отвлечь ее от горькой истины.
Франс не любит сидеть дома.
Госпожа Хальс не удержалась и тихо всхлипнула. Жестокая мысль, но дольше скрывать ее от себя невозможно. Когда они в последний раз ходили в гости? Когда сами принимали гостей? Настоящих гостей, а не комедиантов из этой проклятой камеры… как ее… риторики? Когда муж в последний раз выходил с семьей на прогулку? Или просто разговаривал с женой за завтраком, обедом или ужином, обсуждал свои дела и заботы? Когда?!
Госпожа Хальс вытерла глаза тыльной стороной ладони и снова ожесточенно заскребла металлической сеткой по оловянному блюду.
Конечно, она не самая умная женщина на свете. Но уж точно не самая глупая! Имеет глаза и уши, видит, слышит, сравнивает!..
В доме ее отца жизнь шла так же, как во всех домах добропорядочных ремесленников. Вставали на рассвете, мать и дочери готовили завтрак. Отец читал молитву, и семья приступала к трапезе. Отец уходил на работу, а женщины занимались своими делами: чистили, мыли, скоблили дом, играли с детьми, вышивали… А если погода была хорошая, выносили колыбельки на улицу и сидели на скамеечках возле дома, перебрасываясь словечком с проходившими мимо соседями.
Так в хлопотах незаметно проходил день. После работы к ним обязательно заглядывали друзья отца. Приводили с собой жен и старших детей, как положено хорошим мужьям, приносили нехитрые лакомства. Мать накрывала стол в саду, все рассаживались кругом, и начиналось веселье. Каких только историй не наслушалась госпожа Хальс… то есть Анна Мария, сидя рядом с гостями! Отец доставал из шкафа занимательную книжку под названием «Журнал путешествий Бонтекё на Дальний Восток» и читал ее вслух. Удивительная страна Китай! Анна Мария осторожно мыла праздничную посуду из китайского фарфора, рассматривала тоненькие чашки и блюдца, просвечивающие на солнце, и изумлялась: как можно сделать такое чудо?
Когда гости выпивали два кувшина пива, мать приносила песенник, доставшийся ей от бабушки. И гости, отстукивая такт кружками, весело пели хором, заглядывая в книжку, если забывали слова.
Иногда мужчины играли в кости «по маленькой». Женщины обменивались кулинарными рецептами, показывали друг другу вышивание и новые наряды, судачили о моде… А в воскресные дни они всей семьей обязательно выезжали на гулянья в майлы — чудесные зеленые места на окраине Харлема. Катались на лодке, обедали в кабачках, разбросанных в местах отдыха, слушали музыку, танцевали «топни ножкой» или «шляпную плясовую»… Куда они делись, эти прекрасные дни? Госпожа Хальс снова украдкой вытерла глаза.
Франс ведет себя так, словно его отец — славный и добрый человек, работящий ткач — не воспитывал сына должным образом. Спит, сколько захочет: попробуй только разбуди его на рассвете! Как проснется и умоется, мчится в свою проклятую мастерскую, к своим проклятым холстам. И все. До самого вечера ни жена, ни дети его не видят и не слышат, хотя нет… Когда у Франса что-то не получается, он кричит на весь дом и швыряет все, что подвернется под руку. В такие минуты госпожа Хальс быстро выпроваживала детей на улицу: нечего им набираться дурных слов раньше времени.
Иногда Франс ужинает вместе с семьей, но делает это так торопливо, что у госпожи Хальс пропадает вся радость. Никаких задушевных разговоров, расспросов о домашних делах или о работе… А после ужина он снова несется в свою мастерскую либо на собрание гильдии стрелков Святого Георгия, будь она неладна!
Госпожа Хальс спохватилась и быстро перекрестилась. Святой Георгий, прости грешную женщину, верни ей мужа! Ну какой из Франса вояка, он же только кистью и умеет размахивать! Разве мало в городе других мужчин? Да и зачем сейчас, в мирное время, бряцать шпагами? Когда Франс, наконец, наиграется в солдатиков и вернется к своей семье? Разве она плохая жена, разве не справляется со своими обязанностями? Родила мужу троих детей, дома чистота и порядок, на столе полное изобилие… Что же тебе нужно, Франс? Какая женщина способна удержать тебя возле себя?
— Госпожа, довольно!
Госпожа Хальс вздрогнула и посмотрела на Франсину. Служанка пыталась отобрать у нее блюдо, начищенное до солнечного блеска.
— Да в него можно смотреться, как в зеркало! — с восхищением сказала Франсина, любуясь яркими цветовыми переливами.
— Да, давно следовало почистить оловянную посуду, — отозвалась госпожа Хальс и потянулась за кубками на толстых узорчатых ножках.
Франс быстрым шагом добрался до дома, принадлежавшего гильдии стрелков. Стрелки служили добровольно, лишь начальники отрядов получали от городских властей небольшую плату. Впрочем, в этих деньгах никто не нуждался. Начальники стрелковых гильдий, например, их полковник и господин Беркенроде, принадлежат к уважаемым фамилиям. Служба в стрелковой гильдии считается делом чести, а не занятием для заработка.
— Здорово, Франс! — приветствовал опоздавшего капитан отряда Михиль де Валь. — Ты припозднился, мы уже собирались выходить! Ладно, становись в строй.
Франс занял свое место и, повинуясь приказу, повернулся лицом к капитану. Михиль де Валь прошелся вдоль строя, внимательно и придирчиво рассматривая экипировку своих солдат. Красавчик Михиль, так называют его все вокруг. Баловень судьбы, родившийся в состоятельной семье, неотразимый красавец, буян, гуляка, галантный кавалер, задира и дуэлянт — вот далеко не полная характеристика капитана де Валя. Говорят, неисправимым задирой его сделала дружба с музыкантом по имени Грегорио Аллегри, когда Михиль учился в Италии. Рыжий монах вечно балансировал на грани церковного отлучения. Скакал на лошади, как наемный кавалерист, фехтовал, как кирасир, пил, как служитель Бахуса, и не пропускал мимо себя ни одной юбки. А в промежутках между этими занятиями писал удивительную музыку, которую исполняли в присутствии королей и священнослужителей. Говорят, что сам папа Иннокентий уговаривал буйного монаха Грегорио усмирить страсти, вести жизнь размеренную и достойную, какая подобает служителю Божьему. На что монах ответил: «Если Господь вложил в слугу своего переизбыток сил, значит, хотел, чтобы тот сумел с толком их потратить». Папа только руками замахал, чтобы рыжий богохульник проваливал с глаз долой, пока не дождался отлучения.
«И когда он все успевает?» — недоумевал Франс. Однажды рыжий Грегорио побился об заклад: объявил, что сочинит концерт для оркестра быстрее, чем переписчики его перепишут. И выиграл спор, рыжий черт… Свят, свят, свят, не к ночи будет помянут. Франса восхитил такой сумасшедший искрометный талант. Вот это жизнь! Вот это человек! Под стать своему имени![1]
Рота стрелков построилась и двинулась в обход по вечернему Харлему. Впереди шагал знаменосец Якоб Схаут с тяжелым масляным фонарем в руках. Недавно муниципалитет издал приказ, запрещавший горожанам ходить по вечерам без фонаря. Прогулка впотьмах могла стать опасным развлечением. Крутая набережная, не огороженная поручнями, была самой настоящей западней. Многие гуляки падали в канал и тонули раньше, чем ночная стража успевала их вытащить.
Гильдия стрелков возникла в середине прошлого века, когда Нидерланды начали войну за независимость. В каждом городе создавалось добровольное ополчение, куда записывались мужчины, достигшие совершеннолетия. Никаких кастовых различий, никаких привилегий, никаких ограничений: стрелком мог стать любой ремесленник, любой торговец, любой крестьянин, способный держать в руках оружие. Ну и доброе же было время! Отряды стрелков успешно обороняли свои города от нашествия испанской армии, даром что понятия не имели о военной науке! Чего стоит одно сражение возле города Лейден! Горстка вольнонаемных стрелков выстояла против хорошо вооруженной армии испанцев, которой командовал «кровавый» герцог Альба. Да не просто выстояла — разгромила надменных католических рыцарей! Храбрые горожане открыли шлюзы, ограждавшие сушу от моря, вода хлынула в город и смыла с улиц вражеских солдат, всех до одного. То-то был праздник, несмотря на то, что Лейден пришлось восстанавливать почти с фундамента!
Да, стрелки были напоминанием о славном боевом прошлом. Об отрядах лесных партизан — гёзов, о сражениях, победах и поражениях, которые не могли сломить сопротивление… Конечно, Южные Нидерланды все еще находятся под властью испанского короля, но это лишь дело времени. Северные Нидерланды отвоевали право на свободу, и сейчас стрелковые гильдии поддерживают городской порядок. Патрулируют ночные улицы, провожают домой загулявших горожан, подбирают пьяных, проверяют, хорошо ли заперты двери и окна домов, предупреждают хозяев, если они забыли это сделать… Ничего героического, но это нужная, полезная работа.
Недавно муниципалитет заменил вольных стрелков отрядами городской полиции. Начальник полиции — городской бальи — избирается из числа самых зажиточных горожан. Отцы города считают, что таким образом решится проблема взяточничества. Как бы не так! Когда это люди отказывались от денег, если они сами плывут в руки?
Пачкаться лично городской бальи не стал, предоставил это своему заместителю. Бальи второго ранга обложил зажиточных купцов данью «за покровительство». Говорят, что все полицейские обязаны собирать за ночь определенную сумму и относить ее своему начальнику, вот позор! Продажную городскую полицию ненавидели все горожане, зато отряды стрелков, до сих пор хранившие понятия о честной службе, пользовались всеобщей любовью и уважением. Франс вспомнил, как однажды ночью какой-то загулявший горожанин бросился в канал и переплыл на другую сторону, чтобы сдаться отряду стрелков, а не городской полиции.
Отряд неторопливо двигался по ночному Харлему. В последнее время улицы города начали освещаться масляными лампами, крепившимися к углам зданий и к перилам самых опасных крутых мостов. Слабый свет едва рассеивал мрак, да и то лишь в центральной части города. Закоулки по-прежнему тонули в темноте и являлись местом сборищ подозрительных личностей.
Внезапно капитан де Валь поднял руку, и отряд остановился.
— Слышите? — спросил Михиль, обращаясь к своим товарищам.
За углом раздался и тут же оборвался чей-то крик, словно человеку быстро зажали рот. Послышался звук упавшего тела, топот ног и негромкое ругательство.
— Идти на цыпочках! — шепотом скомандовал Михиль и первым двинулся на тревожный шум.
За углом дома Якоб Схаут высоко поднял фонарь. Неяркий свет лампы выхватил из мрака две мужские фигуры, сидевшие на корточках возле поверженного противника. Человек, лежавший на земле, поднял голову, и Франс увидел испуганное молодое лицо с едва заметными усиками над верхней губой.
— Помогите, ради бога, помогите! — закричал юноша, увидев подоспевших стрелков.
— Стоять на месте! — скомандовал капитан Михиль мужчинам, но те, похоже, и не думали бежать.
Они неторопливо поднялись, отряхнули короткие плащи и прикрыли глаза от света. Их фонарь валялся на земле рядом с юношей.
— Кто такие? — спросил капитан брезгливо. — Воры, грабители? — Тут его взгляд упал на лицо одного мужчины, и он насмешливо прищурился: — Ба! Да это же доблестные хранители порядка! Очищаем город от нарушителей, а, лейтенант?
Один из мужчин нагло ухмыльнулся.
— Именно так, капитан, именно так! Мы-то на службе, а что делаете тут вы? Муниципалитет давно упразднил ваши игры в солдатиков за ненадобностью!
Михиль пропустил оскорбительные слова мимо ушей. Он подал руку юноше и помог ему подняться.
— Что случилось, друг мой?
Юноша дрожащими руками отряхнул свой испачканный костюм.
— Сам ничего не понимаю, господа. Я возвращался в свою гостиницу — завтра я уезжаю в Италию, как вдруг на меня набросились эти двое и потребовали отдать им все деньги!
— Ложь! — вспыхнул лейтенант полиции. — Этот человек шастал в темноте без фонаря! Мы попытались его задержать, но он оказал сопротивление и напал на нас…
Михиль де Валь рассмеялся, а за ним дружно расхохотался весь отряд. Как же, «напал»! Да этот хлюпик и за себя-то постоять не в силах! То, что здесь происходит, понятно без всяких объяснений: двое полицейских грабят ночного прохожего, вот и все!
— Вы в самом деле были без фонаря? — спросил Михиль у юноши.
Тот указал на лампу, валявшуюся на земле.
— Вот мой фонарь. Они отобрали его у меня.
— Ах ты, сукин сын!..
С этими словами лейтенант бросился к юноше, но дорогу ему преградил капитан де Валь.
— Может, вы для разнообразия найдете себе равного противника? — осведомился он с весьма оскорбительной учтивостью.
— Прочь с дороги! — огрызнулся лейтенант. — Не забывайтесь, капитан! Я представляю здесь закон, а вы всего лишь воспоминание о «славном боевом прошлом»!
Узкий клинок, выхваченный из ножен, сверкнул в свете фонаря стальным блеском. Михиль де Валь знаком указал лейтенанту на его оружие.
— Я жду, лейтенант. Надеюсь, ваш соучастник не откажется стать вашим секундантом.
Стрелки обступили полицейских. Юноша испуганно прижался к стене.
— Ну?!
Окрик прозвучал как удар бича. Лейтенант вздрогнул, взглянул в глаза знаменитого фехтовальщика и демонстративно скрестил руки на груди. Капитан де Валь опустил шпагу.
— Вы отказываетесь от вызова?
— Вот еще! Очень мне нужно быть убитым! — с наглой прямотой заявил лейтенант. Его напарник торопливо закивал.
Михиль де Валь пожал плечами и неторопливо вложил шпагу в ножны.
— Как угодно, господа. Я хотел дать вам шанс умереть по-мужски. Что ж, вы сами выбрали свою участь.
Он кивнул стрелкам, взявшим полицейских в тесное кольцо. Те немедленно подхватили ночных грабителей и потащили их к каналу.
— Отпустите, негодяи! — надрывался лейтенант, вырываясь из крепких рук. — Вы ответите за это! Завтра же, перед господином бальи!.. Не смейте ко мне притрагиваться! Что вы собираетесь делать, проклятые?
Ответом послужил громкий всплеск, и через секунду вопли зазвучали с удвоенной яростью. Капитан Михиль выхватил из кармана надушенный кружевной платок и прижал его к носу. Франс последовал его примеру и успел как раз вовремя: над водой поплыл резкий отвратительный запах. В Харлеме не было канализации, и жители сливали все нечистоты в городской канал. Муниципалитет пытался очистить илистое дно, но попытки пока не увенчались успехом.
Стрелки покатывались со смеху.
— Поплыли, голубчики, — отрапортовал один.
— Самое для них место! — добавил второй. — Ничего, пускай побарахтаются! В двадцати локтях отсюда есть лестница, ведущая на берег. Авось доплывут!
Михиль оторвал платок от носа и благочестиво перекрестился:
— Аминь.
— Интересно, они умеют плавать? — спросил Франс.
Михиль топнул ногой.
— Ах, черт! Знал, что о чем-то забыл спросить, а, вот о чем… — Он сокрушенно покачал головой и пробормотал под смех товарищей: — Старею, старею… — Капитан повернулся к спасенному юноше. — Что же, друг мой, вот все и кончилось! Дай Бог, чтобы и остальные ваши приключения кончались столь же благополучно! Но я бы посоветовал вам больше полагаться на свою шпагу, чем на милость Господа. Надеюсь, в Италии не перевелись хорошие учителя фехтования? Хотите, порекомендую вам настоящего мастера?
— Это было бы здорово! — Юноша не сводил восхищенного взгляда со своего спасителя. Он обернулся к стрелкам и, поклонившись, добавил: — Благодарю вас, господа!
— Пустяки. — Михиль поднял с земли фонарь и протянул ему. — Но чтобы с вами больше ничего не случилось, мы, пожалуй, проводим вас до гостиницы. Где вы остановились?
— В «Харлемском льве», — с готовностью откликнулся юноша. — Право, господа, не знаю, как вас благодарить. Может, мы заглянем в ближайший кабачок, и вы позволите вас угостить? — Тут он пошарил в карманах и обвел стрелков растерянным взглядом: — Черт возьми, они украли мой кошелек!
Ночную тишину сотряс новый взрыв хохота. Михиль де Валь вытер мокрые от смеха глаза.
— Что ж, ваше любезное приглашение принято, но с условием, что угощать будем мы. Кстати, как вы собираетесь путешествовать дальше? Ведь эти канальи утащили ваши деньги!
Юноша весело махнул рукой.
— Деньги — это пустяки! У меня с собой было не так уж много!
Михиль поднял фонарь повыше, осветил лицо собеседника и пытливо заглянул ему в глаза.
— М-да, — сказал он после секундной паузы. — Могу ли я предположить, что имею дело с художником?
Юноша покраснел.
— С будущим художником, капитан. Я еду в Италию, чтобы научиться ремеслу живописца. Но как вы угадали?
Михиль указал рукой на Хальса.
— Видите вон того господина с черной шевелюрой до плеч? Это — краса и гордость художественной гильдии Харлема. Его имя Франс Хальс. Оно вам, кстати, знакомо?
— О, господин Хальс! — Юноша порывисто затряс руку нового знакомого. — Я мечтал нанести вам визит сразу по приезде в Харлем, но не осмелился сделать это без рекомендательного письма. Позвольте назвать вам мое имя. Оно, конечно, не так известно, как ваше, но может потом, в будущем… Меня зовут Ян Стен. Если вы позволите нанести вам визит по возвращении…
— Я буду очень рад, — перебил Франс, с трудом вырывая руку из цепких пальцев. Славный, хорошо воспитанный мальчик, но уж слишком церемонный! — Мой дом находится на Цветочной улице. Готов принять вас в любое время… и без всяких рекомендаций.
Юноша еще раз поклонился, повернулся к капитану Михилю.
— Что ж, господин капитан, если вы не передумали, я готов идти с вами! Да, но вы так и не объяснили, каким чудом угадали во мне будущего художника?
Михиль, не торопясь, сложил платок и сунул его обратно в карман.
— Очень просто, — ответил он. — Только один человек из всех моих знакомых, говоря о деньгах, употребляет слово «пустяки». — Капитан кивнул на Хальса: — Он.
Франс усмехнулся и взял под руку будущего живописца Яна Стена.
— Раз так, я прошу у капитана разрешения угостить всех своих старых и новых друзей кружкой пива.
— Когда ты так любезно просишь, Франс, я ни в чем не могу тебе отказать, — весело отозвался Михиль, подхватил Яна Стена под руку с другой стороны, и они зашагали хорошо известной дорогой к ближайшему трактиру. Стрелки, пересмеиваясь, потянулись следом за своим капитаном.
Глава 6
Москва, сентябрь 2007 года
В конце третьей недели Лена не выдержала. Набрала номер мобильного телефона Валерика и наткнулась на осточертевшую фразу:
— Телефон абонента выключен или…
Она с размаху сильно впечатала трубку в аппарат. «Или»… Что же могло случиться помимо того, что телефон абонента выключен?
Валерик упорно не является на занятия. Месяц подходит к концу, а по-прежнему не известно, что произошло. «Лучше самая ужасная правда, чем эта проклятая неопределенность», — решила она и позвонила Валерику домой. Сработал автоответчик, и через несколько секунд ей ответил знакомый холодноватый голос:
— Слушаю.
— Добрый день, Жанна Юрьевна, — начала Лена светским тоном. — Вас беспокоит Лена Суздальцева.
— Что вам угодно?
Будущая свекровь всегда разговаривала так, словно ее только что достали из контейнера с жидким азотом и процесс разморозки еще не завершился. Валерик проговорился, что когда-то, очень давно, его мать работала администратором в гостинице. Лена решила, что Жанна Юрьевна блестяще освоила профессиональный тон советского администратора. «Свободных мест нет», — слышалось в каждой фразе, которую произносили уста госпожи Рудиной. Но сейчас из телефонной трубки повеяло таким осязаемым холодом, что у Лены по рукам поползли мурашки.
— Пожалуйста, попросите к телефону Валерика.
— Валерия нет дома, — ответила будущая свекровь, подчеркнув полное имя сына.
— А когда его можно будет застать?
— Не знаю, — ответила будущая свекровь и разъединила связь, не прощаясь.
Лена уронила трубку на пол. Сомнений нет: ее не допускают к Валерику. Что произошло? Нашлась другая, более перспективная партия, чем дочь дипломатов? Или случилось самое худшее, и легенду рассекретили? Сколько сил, сколько умения, сколько выдумки было вложено в этот проект! Неужели все полетело к черту?
Лена легла на диван, сунула под голову подушку и закуталась в шерстяной плед. Ее слегка лихорадило. То ли начало простуды, то ли нервный срыв. Нет, никаких нервных срывов она себе позволить не может — слишком большая роскошь. Выходит, простуда. Ладно, простуда — это ерунда. Гораздо больше ее волновал другой вопрос: что же произошло за время летних каникул?! В памяти вереницей прошли прошлогодние воспоминания. Лена сосредоточилась и попыталась понять, где была допущена ошибка.
Все позапрошлое лето Валерик регулярно звонил ей с мексиканского побережья. Лена никогда не перезванивала, да этого и не требовалось. Валерик быстро привык к их легким приятельским беседам и уже не мог без них обходиться.
Когда он вернулся в Москву, Лена выглядела «на миллион долларов», как выражаются практичные американцы, и рвалась в бой. Они с Валериком договорились встретиться в небольшом уютном кафе, неподалеку от академии. Светло-бежевое платье с открытыми плечами и легкой разлетающейся юбкой подчеркивало ровный золотистый загар, который Лена приобрела на собственном балконе. Как говорится, «дешево и сердито». На этот раз она не стала собирать волосы в привычный конский хвост. Пепельно-русый водопад струился по плечам и падал за спину. Ослепительная белозубая улыбка. Минимум косметики. Хорошие духи с легким провоцирующим запахом. Ухоженные руки. Скромные, но дорогие босоножки. В общем, увидев ее, Валерик несколько изменился в лице.
— Ты выглядишь просто изумительно!
— Да? — равнодушно отозвалась Лена. — Спасибо. Ты тоже хорошо загорел.
Валерик коснулся рукой облезшего носа и сконфуженно засмеялся. Лена торопливо перевела разговор на нейтральную тему.
Они просидели в кафе до вечера, а потом пошли бродить по городу. На этот раз Валерик не стал брать машину с телохранителями, и Лена сочла это добрым знаком. Парень не хочет, чтобы им мешали, значит, видит в ней не просто добрую приятельницу. Хотя это было понятно и раньше.
Первого сентября Валерик ждал Лену у ворот. Они пришли в аудиторию вместе, словно это было в порядке вещей. Валерик сел рядом с Леной, предварительно спросив:
— Не возражаешь?
Лена подумала, что сейчас было бы неплохо слегка покраснеть.
— Не возражаю.
С этого дня они уходили из академии только вдвоем. Вместе занимались в библиотеке, вместе обедали в небольшом ресторанчике, вместе ходили в спортзал… В общем, расставались только вечером.
Умная женщина замечает в своем избраннике достоинства и игнорирует недостатки. Замечательных качеств у Валерика было немало. Во-первых, парень хорошо воспитан. Вовторых, очень неглуп. В-третьих, лишен врожденной наглости «золотых детишек». В-четвертых, у него приятная улыбка. В-пятых, он умеет интересно рассказывать и внимательно слушать. В-шестых… она готова в него влюбиться.
Последний пункт напугал Лену почти до обморока. Она заранее внушила себе, что потенциальный муж — всего лишь достойный противник, которого нужно обыграть. Идиоту понятно, что чувства в таком поединке становятся помехой, а не подмогой. Лена старалась не терять бдительности и отмечала каждый промах, сделанный Валериком за день:
1. Причесался за столом.
2. Разговаривал с однокурсницей, сидя на подоконнике.
3. Не отодвинул стул для Лены в ресторане.
4. Иногда употребляет в речи вульгаризмы.
5. Пришел на занятия плохо выбритым.
Найти более серьезные промахи не получилось. Одно из двух: либо Валерик ведет себя почти безукоризненно, либо она не способна воспринимать его объективно. Неужели влюбилась? Ах, как это некстати!
Вопрос о родителях по-прежнему висел в воздухе вопросительным знаком. Правда, Валерик иногда упоминал слово «банк», говоря о работе отца, но Лена не уточняла, кем он работает: охранником или управляющим. Они по-прежнему расставались возле ее подъезда: никаких приглашений в гости, никаких «забегай на огонек». Старая преданная домработница, образ которой Лена вдохновенно создала год назад, имела четкие инструкции своих хозяев и не потерпела бы их нарушения. Никаких компаний, никаких мальчиков!
Валерик не проявлял недовольства. Наверное, он, как большинство мужчин, интуитивно полагал: если вход в девичью башню закрыт для него, следовательно, он закрыт и для всех других.
Перед Новым годом Валерик пригласил ее на юбилейный вечер известного актера. Лена обрадовалась, потому что любила этого артиста.
— Странно, что я не видела афиши, — сказала она.
— Их не развешивали, — ответил Валерик после секундного колебания.
Лена поняла, что ее пригласили на закрытую вечеринку. Сердце тревожно екнуло, но она приняла приглашение спокойно, словно привыкла к подобным мероприятиям с самого детства. Валерик протянул ей пригласительный билет.
— Пускай он будет у тебя.
— Хорошо, — радостно согласилась Лена, не представляя, сколько проблем ожидает ее впереди. — Пускай будет.
Вернувшись домой, она достала из сумочки пригласительный билет и прочитала его от начала до конца. Ничего особенного в тексте не было, но Лена наслаждалась каждой буквой до тех пор, пока не дошла до постскриптума, написанного мелким шрифтом: «Дамы в вечерних платьях».
Лена перечитала это короткое предложение четыре раза, выронила билет и побежала в спальню. Распахнула створку гардероба, перебрала ряды вешалок и в ужасе упала на кровать. Оказывается, вечернего платья у нее нет.
Любая женщина поймет, какую катастрофу способна повлечь за собой подобная «мелочь». Во-первых, найти подходящее вечернее платье — та еще работенка. Не станешь ведь покупать на распродаже дешевую тряпку псевдоитальянского происхождения! А платья от классного дизайнера стоят дорого. Даже очень дорого.
Во-вторых, к такому платью нужны подходящие туфли. У Лены имелось несколько пар от хороших производителей, но сможет ли она найти платье, подходящее по цвету и фасону? Нормальные женщины делают наоборот: подбирают туфли под платье, а не платье под туфли! «Кретинка! — выругала себя Лена в отчаянии. — Почему я этого не предусмотрела?»
Конечно, ее подвела проклятая практичность. Покупая новые вещи, Лена рассчитывала носить их не только в праздники, но и в будни. Консервативные английские пиджаки с брюками и юбкой идеально смотрелись бы на любой театральной премьере. Но устроителям праздника потребовалось вечернее платье, а самый дорогой английский костюм даже отдаленно на него не смахивал!
Лена вскочила с кровати, ринулась в коридор и подняла с пола пригласительный билет. Время, сейчас самое главное время! Сколько у нее в запасе? Трое суток? Мало, катастрофически мало! Ведь ей требовалось найти не просто нарядное платье, а платье особого фасона!
Драгоценностей у Лены не было практически никаких. Золотая цепочка и колечко с второсортным аметистом в счет не шли. Подобные финтифлюшки можно нацепить, отправляясь на дискотеку, но не на закрытое мероприятие, где соберутся люди, знающие, что почем. Лену могло спасти только платье, не требующее украшений. Найти такое платье в бутиках, рассчитанных на выпендрежную гламурную публику, не так-то просто.
Прошел день, затем второй, а подходящее платье все еще не было найдено. Лена совсем было отчаялась, но в самый последний момент ее спас кутюрье Слава Зайцев. В его Доме мод Лена нашла именно то, что искала: платье, сшитое с гениальной обезоруживающей простотой. А главное достоинство было в том, что подобное платье не требовало украшений!
Лена облеклась в бледно-зеленое льняное кружево, взглянула на свое отражение и испугалась. Девушка, которую она увидела в глубине Зазеркалья, была слишком хороша для Валерика Рудина. Такая девушка здорово смотрелась бы на красной дорожке Каннского кинофестиваля в сопровождении известного голливудского плейбоя.
— Не все сразу, — пробормотала Лена, рассматривая себя и не находя ни одного изъяна. — Настанет время и для Канн. Сначала на повестке дня более скромный праздник жизни.
Вопрос с сумочкой и туфлями решился в том же Доме моды. Лена вернулась домой с ворохом покупок, и только тут сообразила, что возникла еще одна проблема: у нее нет шубы.
На зиму Лена запаслась симпатичной курточкой с огромным воротником из чернобурки. Смотрелась куртка демократично и нарядно, идеально сочеталась с джинсами и свитерами и не требовала особого ухода. Для морозных дней Лена держала наготове длинную дубленку с капюшоном. Так себе одежка, но в ней было тепло. Вот и все, чем Лена располагала на сегодняшний вечер.
«Катастрофа, — подумала она, рассматривая дубленку. — С таким платьем можно носить только норковую шубу!»
У любой другой девушки на ее месте давно опустились бы руки. Но Лена взглянула на часы, достала из тайника свой «стабилизационный фонд» и помчалась в ближайший меховой магазин.
Шуба, которая ей нравилась, висела на витрине. Лена иногда задерживалась у сверкающего стекла и с вожделением разглядывала манекен в черной норке, отделанной соболем. У этого мехового шедевра существовал лишь один изъян: цена в десять тысяч долларов. Лена наметила ее в качестве свадебного подарка, но события покатили снежным комом, и шуба потребовалась немедленно.
Она не могла позволить себе такую трату. Десять тысяч долларов составляли почти треть стабилизационного фонда, а впереди еще годы учебы! Поэтому Лена придумала план и изложила его в душной подсобке, набитой какими-то коробками и сумками. Хозяин магазина — толстый лысый коротышка с восточными маслеными глазами — терпеливо выслушал странную клиентку.
— Я не могу купить эту шубу, — сказала Лена. — Но я хочу взять ее напрокат на один вечер. Оставлю в залог полную стоимость и заплачу за аренду. Если я испорчу мех, деньги останутся у вас. Идет?
Толстяк сложил ладони на животе и покрутил большими пальцами. Он молчал так долго и изнурительно, что Лена взмолилась:
— Прошу вас, поскорей! У меня мало времени!
Толстяк шмыгнул носом, обшарил Лену взглядом и решился:
— Идет! Сколько заплатишь за аренду?
— Сто долларов, — быстро предложила Лена. Толстяк засмеялся, и она закричала: — Двести, двести! Больше не дам, можете не терять время! Да или нет?!
Толстяк вздохнул и согласился. Когда формальности были закончены, в запасе у Лены оставалось только два часа. Она схватила пакет с шубой, выскочила из магазина и помчалась приводить себя в порядок.
Валерик приехал вовремя, Лена ждала его приезда в прихожей перед большим зеркалом. «Это не я, — думала она, не в силах оторвать взгляда от своего отражения. — Это мне снится». Зазвонил телефон. Она вздрогнула и сняла трубку.
— Я приехал, — отрапортовал Валерик. — Ты готова?
— Конечно, — ответила Лена. — Мы же договорились! — Она аккуратно положила трубку на место, бросила в зеркало последний оценивающий взгляд, вышла из квартиры…
На этом воспоминания оборвались, потому что Лена, наконец, погрузилась в беспокойный болезненный сон. Она проспала до самого вечера, но лучше себя не почувствовала. Наоборот: болезнь окрепла и набрала силу. Лена сунула под мышку градусник, а когда вытащила, то не поверила своим глазам: тридцать девять!
Она приподнялась с подушки и тут же упала обратно. В голове перекатывалось громадное пушечное ядро, отчаянно ломило кости.
Осенний сезон гриппа можно было считать открытым досрочно.
Глава 7
Москва, сентябрь 2007 года
Антон готовился к поминкам с неприятным предчувствием. Общество, которое собиралось за столом, выглядело несовместимым с жизнью. Можно сказать еще сильней: каждый член компании являлся частью взрывного устройства под названием Большие разборки.
Читать бесплатно другие книги:
