Дорога к ангелу Ефиминюк Марина
– Любопытстфо замуфило, – попытался схохмить Бигдиш.
Его шутка была встречена оглушительным молчанием, и лучник неловко заерзал на колоде, заменявшей табурет.
– А ты по-прежнему болтлив, друг мой. – Ламберт покачал головой. – Я не мог указать причины. Мои письма могли перехватить. Тогда бы вы оказались в опасности, и это не было бы вашим выбором. Стаффорд сказал правду, за моим отрядом и мной следит инквизитор Ферре. Все, кто принимает мою сторону, безоговорочно становятся врагами Инквизиции.
– Ферре? – удивился Лукай, припоминая господина, отличавшегося крайне неприятной манерой кривиться во время разговора и не расстававшегося с мечами необычной крестообразной формы. – Инквизитор, который несколько лет назад устроил охоту за ведьмами?
Было сложно забыть громкие процессы над ни в чем не повинными женщинами, которых объявляли проклятыми ведьмами лишь за рыжий цвет волос или умение врачевать травами. Тогда в столице не затухали костры еретиков.
– Ферре не оставляет надежды поквитаться со мной, и на то есть причина. – Ламберт окинул друзей долгим взглядом: – Упавшая звезда.
– Звезда? – Лукай нахмурился. – Предвестница перемен, недавно пролетевшая по небу?
Молодой рыцарь Стаффорд что-то хотел сказать, но перебивший его Бигдиш даже слова не дал произнести:
– Помню, помню! Пророки говорят, фто это предфнаменофание!
– Неясно только, беды или счастья! – фыркнул ассасин Вогнар, тихо стоявший в тени.
Все резко повернулись к нему. Лицо воина, высвеченное всполохами от очага, презрительно кривилось.
– Зато какие менестрели баллады слагают, – мечтательно протянул Бигдиш, – заслушаешься! – Тут он фальшиво затянул: – «Звезда, ведомая любовью, когда мы твой увидим свет…»
После его сольного выступления в палатке повисла долгая пауза. Ламберт переглянулся со Стаффордом, и Лукай никак не мог понять, кем этот юноша является при капитане. Подумал и решил, что все-таки оруженосцем, заменив весельчака Нибура.
– Ни пророки, ни менестрели не врали, – наконец прервал молчание капитан. Он, признаться, успел за пять лет подзабыть, что лучник переставал трепать языком только во сне и только потому, что храпел горным медведем. – Так вот, это была Посланница.
– Женщина? – уточнил Лукай.
– Девушка, – тут же поправил его Стаффорд сорванным голосом.
Мечник еще внимательнее пригляделся к высокомерному и чопорному воину. Сорванный голос – верный спутник кровавых битв, когда пытаешься переорать звон мечей, чтобы предупредить об опасности лучшего друга или верного соратника. Всевышний, помоги, но не всегда тебя слышат.
– Ее зовут Иноэль, – продолжал Стаффорд. – Мы нашли ее в деревне рядом с кратером от упавшей звезды. Она ничего не помнила.
– Так почему вы решили, что девушка, позабывшая свое прошлое, является Посланницей Небес, ангелом по сути? – недоверчиво хмыкнул Лукай. – Возможно, ангел – другой… – он кашлянул, – человек?
– Я свято верю в это! – резко оборвал его Ламберт. – Девушка чиста и исполнена света! У нее великая цель! Небеса послали ее в Невендаар, чтобы спасти наш мир. Неужели не замечаете вы, что Невендаар захлебнулся в крови! Черные времена уже наступили! Гномы живут в страхе перед Рагнароком и везде видят предтечи его! Эльфы похожи на бешеных псов. Они убивают людей, а скоро начнут убивать друг друга! Слуги Мортис заполонили деревни, безмясой богине уже строят алтари и приносят жертвы! Инквизиция скоро сравняется с Легионами Проклятых по количеству пролитой крови! Империя задыхается от восстаний, из крестьян пытаются делать воинов, а нежити не убавляется!
– Мы знаем об этом, Ламберт. Тьма окутала и земли Горных Кланов. Мы все видим, как Невендаар погружается в хаос, и ждем прихода того, кто, наконец, зажжет солнце на своде мира! Но почему ты думаешь, что именно она Посланница? – вопросительно изогнул брови Лукай.
– Наш император Мередор имел с ней встречу. Только ему Иноэль рассказала о цели своей. Разве приказа императора не достаточно? – тихо спросил Стаффорд.
– Верить по приказу? – хмыкнул мечник, и юноша сжал губы, стараясь воздержаться от грубости. – И не слишком ли трудную миссию возложили на плечи хрупкой девушки небеса?
– Друг мой, – Ламберт улыбнулся с отеческой снисходительностью, – иногда слабые женщины бывают гораздо умнее и выносливее сильных мужчин. Она ангел, мудрый и справедливый. Иноэль сильнее духом и отчаянней многих известных мне воинов. Император отдал приказ сопроводить ее в Королевство Горных Кланов. И тут выяснилось, что Посланница – самая желанная во всем Невендааре добыча. Сумасшедший Ферре мечтает сжечь Посланницу на костре! За нами устроили настоящую охоту.
– Есть кто-то еще, кроме Инквизиции? – нахмурился Лукай.
– Легионы Проклятых, – подсказал Стаффорд. – Демон Хаархус, преданный воин Бетрезена. Он шел за нами по пятам, буквально дышал в затылок.
– И что случилось с ангелом? – перебил рыцаря Лукай.
– У нас была битва. Кровавая. – Ламберт говорил спокойно, но чувствовалось, что слова давались ему с трудом. – Мы хотели уйти через горный перевал к крепости, где нас ждал гарнизон… – Капитан помолчал. – Я не знал, что уже нет крепости и защитников ее тоже нет. Проклятые сровняли с землей каменные стены. Идти было некуда. Схватка развернулась здесь, рядом со святым местом. Иноэль, отважная девочка, не могла стоять в стороне и хотела помочь. Она открыла портал, надеясь, что мы сможем переместиться и отряд спасется… – Ламберт вдруг умолк, морщась от боли.
– Ну и?.. – подтолкнул его к продолжению Лукай.
За Ламберта, осторожно потиравшего грудь, ответил Стаффорд:
– Она переместилась вместе с демоном Хаархусом в неизвестные земли.
В повисшей тишине Бигдиш громко отхлебнул вина из взятого со стола стакана и еще громче глотнул, пытаясь смочить пересохшее горло.
– Я должен найти ее! – твердо сказал Ламберт, переходя к главному вопросу. – Почти весь мой отряд погиб, убили даже элементариста, а остальные воины озлоблены. Я не мог вызвать подкрепления. Не мог запросить в отряд нового мага. Вместе с молодняком могут прислать и шпионов Инквизиции. Ферре только и ждет моего письма к императору с криком о помощи. Поэтому я вызвал вас, своих друзей и лучших воинов. Мне нужна помощь. Помощь в поиске Посланницы Небес. Это будет ваш выбор. Если сейчас вы развернетесь и уедете, я пойму. Многие отказывались. Ждать спасения мира и действовать ради спасения мира – разные вещи.
– Ты веришь, что девушка, потерявшая память, – это Посланница Небес, и что именно она спасет наш мир? И ты хочешь путешествовать по Невендаару без мага в отряде? – уточнил Лукай.
Ламберт только кивнул в ответ с мрачной решимостью во взоре.
– Ну что ж, – мечник пожал плечами, – тогда у меня нет причин сомневаться в твоих словах. Я готов следовать за тобой, Ламберт. Я готов найти ту, которая спасет Невендаар!
После его слов на юном лице Стаффорда отразилась досада. Похоже, он сильно рассчитывал, что мечник не останется и вернется туда, откуда приехал. Лучше незамедлительно.
Теперь все трое повернулись к Бигдишу, тот увлеченно глотал из глиняного стакана вино, и хмельная жидкость лилась по усам за воротник. Похоже, без запивки услышанный разговор лучник переварить не мог.
– Я думаю, что Бигдиш согласен, – хмыкнул Лукай, – не зря же он сюда из Свендаска трое суток ехал. Даже двух Проклятых убил почти без моей помощи.
– Угу, – не отрываясь от угощения, кивнул лучник. Наконец опустошив все до капли, он довольно вытер усы. – Проклятые – настоящий огонь!
– Поэтому у тебя половина лица обожжена? – язвительно уточнил Стаффорд, скрещивая руки на груди.
Бигдиш скривился, готовый разразиться гневной тирадой. Обычно подобные речи затягивались надолго. Желая опередить лучшего друга, Лукай быстро произнес:
– Ламберт, пусть твой оруженосец покажет нам лагерь. Нужно, опять же, перед воинами извиниться, – он смущенно кашлянул, – за приветствие…
– Он мой рыцарь, а не оруженосец, – по-доброму улыбнулся Ламберт, глянув на вспыхнувшего Стаффорда. – Не смотри, что этот воин молод, он отлично проявил себя на поле брани.
– У тебя талант собирать вокруг себя таланты, – отозвался в ответ Лукай. Уже выходя, он добавил: – Так ты идешь, оруженосец?
Стаффорд скрипнул зубами и тихо кашлянул, заработав насмешливый взгляд явно развлекавшегося лучника, больше всего напоминавшего пропойцу, но никак не профессионального стрелка. Бигдиш последний раз многозначительно глянул на лекаря, словно уславливался с ним о тайном свидании. Когда, выходя, он отогнул полог, то в шатер ворвался вихрь морозной свежести и колыхнул огонь в очаге. Вогнар, внимательно слушавший весь разговор, тоже не задержался, выскользнув наружу неслышной тенью.
– Иди, – отослал Стаффорда Ламберт. – Помоги им обжиться.
Выглядел капитан, державшийся из последних сил, паршиво. Он побледнел, под глазами залегли черные тени, а на лбу выступила испарина.
– Ты уверен, что не делаешь ошибки? – Молодой рыцарь наконец позволил себе высказать недовольство. – Те воины, что прибывали последние дни, хотя бы похожи на воинов, а эти… Сущие бродяги. К тому же, прости, Ламберт, но они, похоже, невменяемые.
– Они себя еще покажут, – едва слышно отозвался капитан, осторожно снимая плащ.
– Надеюсь, что с лучшей стороны, – буркнул Стаффорд, выходя.
Долгожданные гости вознамерились забрать свои вещи, направляясь к нерасседланным лошадям. Конечно, коня Лукая попытались освободить от намявшего губы удила, но зверюга не подпустила к себе конюха, а заодно отказала в подобной милости и тонконогой кобылке Бигдиша. Теперь лошадка очень обиженно щипала корм из полупустых яслей, в высшей степени недовольная новым приятелем.
Стаффорд догнал друзей.
– Слуфай, – снова не утерпел Бигдиш, приглядываясь к нему, – а у нее крылья были?
– У кого? – сквозь зубы процедил тот.
– Да у ангелицы?
У юноши вытянулось лицо и от возмущения на высоких скулах снова выступили алые пятна гнева.
– Ладно, ладно, – примирительно пропыхтел лучник, – я так фпрофил, из чистого любофытфтва. У Проклятых, к примеру, вфе на мефте, даже хвофты.
Глава 3. Путешественник
Вечером в шатре Ламберта собрались воины, прибывшие в отряд за последние две седмицы и оставшиеся, чтобы помочь в поисках Небесной Посланницы. Стаффорд изучал их из-за плеча своего капитана. Суровые лица, обветренные и жесткие. Воины, плохо знакомые друг с другом, почти не разговаривали. Ламберт знал каждого по имени, помнил каждую битву, пережитую вместе с ними.
Ольвэ – родовой аристократ с тонкими усиками, несколько нервный, но прекрасный фехтовальщик. Несмотря на тонкую кость, он словно родился с мечом в руках.
Черноволосый лохматый, как медведь, Рорин – единственный, кто оставался рядом с Ламбертом все эти годы.
Сквайр Фив и лучник Соло выросли вместе в небольшой деревеньке под Фергалом и дружили с самого детства. Их отцы служили в одном отряде императора, и мальчишки тоже грезили о воинских подвигах и доблести. Их мечта сбылась. Они стали серьезными и сильными воинами, каких на весь Невендаар были единицы.
Вогнар, потерявший глаз в схватке с нежитью на северо-восточной границе Империи, не нравился Стаффорду, но Ламберт тепло приветствовал ассасина. Однажды Вогнар спас капитану жизнь, пристрелив пару гоблинов, когда отряд угодил в засаду.
Последним в шатер вошел Лукай, и Стаффорд не сразу узнал его. В чистой одежде – холщовой рубахе, кожаном жилете, при оружии, хмурый и внимательный, он мало походил на бродягу, появившегося в лагере поутру.
Лукай не стал тесниться вместе со всеми у стола, где разложили карту, и остановился поодаль, горделиво подняв голову и сложив руки на груди. Неясно отчего, но мечник начинал импонировать Стаффорду, чувствовалась в этом воине внутренняя сила и правильность.
– А где Бигдиш? – донеслись до Стаффорда слова одноглазого Вогнара, заплетавшего нечесаную рыжую бороду в опрятный хвостик.
Лукай лишь покачал головой, давая понять, что не представляет местонахождения лучшего друга, и только буркнул недовольно:
– Ветер в поле, гром… – Поймав на себе чрезвычайно хмурый взор Стаффорда, мечник осекся.
– Друзья мои, – начал Ламберт. К вечеру он почувствовал себя гораздо лучше, и боль в раненой груди утихла. – Нам пора трогаться в путь.
Воины безмолвно вслушивались в речь капитана, не смея его перебивать.
– Ко мне приходят новости, что Легионы Проклятых нападают на земли Эльфийского Альянса. Совсем недавно развернулась тяжелая битва под Лиэлем. Я подозреваю, что Хаархус может находиться там же.
– Сейчас Империя на ножах с эльфами, – заметил Рорин, сломанная рука которого висела на грязном платке в крупные цветы, – соваться на их земли подобно самоубийству. Откуда уверенность, что похищенная девушка находится на территории Стражей Троп?
– Никакой! – запальчиво вскричал Стаффорд и умолк, перехватив предупреждающий взор капитана.
– Рыцарь прав, – произнес, хмурясь, Ольвэ, – никакой. Порталы выбрасывают путешественников в самых неожиданных местах. Проклятые могли уйти и в попорченные земли Нифльхейма, и в Каганат Орков.
– Так и есть, – подтвердил Ламберт спокойно, – мы не знаем, куда именно переместился Хаархус, но и ждать дольше нет смысла.
– Я думаю, Ламберт прав, – неожиданно вступил в разговор Лукай, и все собравшиеся вокруг стола оглянулись на него. Рорин громко засопел от досады, будто хотел пустить из ноздрей струйки пара, – если информаторы говорят, что Легионы появились у Стражей Троп, нам стоит идти туда. Никто не ждет морского шторма, чтобы выйти на веслах. Я хочу сказать, что нет смысла ждать у моря погоды.
– Друзья мои, вы свободны в своем выборе, – развел руками капитан. – Я не могу приказать вам следовать за мной. Путешествие не будет простым или безопасным. Я не удерживаю и не требую подвергать себя излишнему риску. Любой может сейчас выйти из этой палатки и покинуть лагерь. Я не буду испытывать злости или обиды, лишь вечную благодарность, что вы отозвались на зов своего капитана.
В палатке повисло тяжелое молчание, воины переглядывались. Стаффорду даже показалось, что воздух сгустился и потяжелел.
– Нам предстоит переход через горные хребты. – Лукай заговорил резко, подходя к столу, и воины расступились, позволяя ему приблизиться. – Смотрите, – мечник ткнул пальцем в тракт, обозначенный на старой изрисованной маршрутами карте, – самый простой путь через перевал до Фогфелла, а оттуда до Готтера. Здесь, я помню, была имперская крепость, мы сможем сделать остановку в случае необходимости. На этом пути горы пологие, к тому же дороги очистили от Легионов еще несколько лет назад. Там же сильные гномьи гарнизоны.
– Да, все так, – вступил в разговор Вогнар, и его толстый указательный палец с крупным драгоценным перстнем ткнул в точку на карте. – Зато если мы пройдем напрямик, перевалом рядом с Севендаском, то срежем путь. Выиграем минимум тройку седмиц пути.
– Перевал у Севендаска называют Бетрезеновы рога, и он ведет к старому тракту, – вступил в разговор высокий Ольвэ, поглаживая медальон с фамильным драгоценным гербом, висевший на серебряной цепи. – И перевал, и старый тракт пользуются дурной славой. Там исчезают торговые караваны, все стараются обойти эти места стороной.
В шатре поднялся шум, воины горячо спорили. Это были опытные путешественники, каждый из них имел собственное представление о правильности маршрутов. В конце концов от бесконечного равномерного гудения у Стаффорда заболела голова.
– Я не хочу излишне рисковать, – наконец вымолвил Ламберт после раздумий, и воины тут же примолкли. – Мы пойдем на Фогфелл.
Стоило ему озвучить окончательно решение, как наступившую хрупкую тишину вдребезги разбил звериный вой. Словно посреди ночи вервольф выл на прозрачную луну, едва проявившуюся на небе.
– Дикий вепрь? – переглянулись воины.
– Скорее Бигдиш, – буркнул себе под нос Лукай.
Бигдиш трясся от страха, когда лекарь Герон смешивал в деревянной плошке разноцветные порошки с водой. Тщедушный очкарик с торчавшими в разные стороны патлами приподнял фарфоровую палочку, и от кончика к зелью потянулась ярко-зеленая тягучая нить. Неожиданно она звонко лопнула, повисая на краях плошки рваным жгутом, и Бигдиш вздрогнул от неожиданности.
– Почти, почти, – пообещал кудесник, косясь на раненого лучника.
В стеклышках лекаревых очков отразилось пламя факела, но лучнику показалось, что глаза Герона вспыхнули демоническим огнем. Бигдиш окончательно оробел, костеря себя последними словами, что обратился к какому-то шарлатану, явно страдавшему душевным расстройством.
В лекарской палатке остро пахло сушеными травами и стоял особенный запах болезней. Беспокойно горел единственный факел, и полог раздувался на холодном сквозняке. На топчане были аккуратно разложены на чистой тряпице стальные, хорошо отполированные инструменты, от одного вида которых Бигдиш мог бы потерять дар речи, если бы подобной подлости не случилось с ним несколько раньше из-за распухшего, практически не умещавшегося во рту языка.
– Как-то ты невесел, воин, – пробормотал лекарь и бросил в порошок щепоть чего-то ярко-красного и явно очень ядовитого.
Бигдиш только испуганно округлил глаза и промычал нечто нечеловеческое, ему самому непонятное.
– Надо бы бороду побрить, – почмокал губами Герон, прицениваясь к реденькой растительности на вспухшем лице лучника.
Тот только страдальчески замычал, а кудесник уже схватил хорошо заточенный тесак, словно намеревался перерезать пациенту горло. От страха Бигдиш зажмурился, лишь только почувствовав, как острая кромка клинка царапнула кожу. Что-то прохладное легло на горевший огнем порез. Боль медленно отпускала, а лицевые мышцы странно дубели. Одно обстоятельство волновало Бигдиша – от мази шел очень уж неудобоваримый запах, прямо надо сказать, настоящее зловоние. Да такое сильное, что заслезились чуть приоткрытые глаза.
– Вот так-то лучше. – Герон, похожий на придворного живописца, отошел на шаг, приглядываясь к лучнику, потом потянулся и добавил мазок кашицы на скулу. – Вот, теперь все. Смотри, лучник, порез на глазах заживает.
И тут он допустил страшную оплошность: повернул к Бигдишу до блеска начищенный серебряный поднос. Страшная рожа отразилась в нем! Зеленая, перекошенная харя орка с красными больными глазами и искривленным приоткрытым ртом, из уголка которого стекала слюна и виднелись желтоватые зубы.
Но нет худа без добра! У Бигдиша, измученного молчанием последних часов, прорезался голос, да такой громкий, что его испуганный вой походил на предсмертный стон убитого зверя. Герон со страху шарахнулся в сторону, переворачивая блестящие лекарские приспособления, рассыпая их по палатке.
– Кто это?! – орал Бигдиш, как будто ему в филейную часть ткнули раскаленным клеймом. – Бетрезеново отродье, кто в этом зеркале? – визжал он, позабыв про опухший язык.
– Воин, воин, – лекарь меленько замахал руками, – пару дней подержится, потом сойдет. Признаться, я и не подозревал, что тебя этак перекосит от мази. Я ж ее только на псах бешеных проверял…
– На псах?! – вскричал Бигдиш, захлебываясь от возмущения. – Что ж, я не лучше бешеного пса?! Где они? Покажи мне их!
– Да они это… – в глазах лекаря под тоненькими очками еще теплилась надежда на жизнь, – подохли.
– Подохли?! – вскричал Бигдиш и схватил тряпку, пытаясь оттереться от мази, но та намертво въелась в кожу.
– Как? Скажи мне, как я выйду из палатки с такой-то звериной мордой?! – вопрошал он, наступая на вжавшего голову в плечи Герона и размахивая перед его маленьким птичьим личиком тряпицей. – Что же мне, мешок теперь на голову натягивать?!
В лечении радовало одно – к Бигдишу вернулась способность говорить и даже орать, а значит, ничто не мешало ему обложить горе-лекаря цветистыми ругательствами.
– Я тебе дырочки вырежу для глаз и носа! – прорыдал Герон, когда взбешенный лучник схватил его за косматые вихры и, блокируя, ловко зажал голову под мышкой.
– Эй! Ты чего тут? – донесся голос Лукая, сунувшего голову под полог. – Всевышний, помоги, как воняет! – Он шарахнулся обратно на улицу, спасаясь от зловония.
– Лекаря лечим, – пробормотал Бигдиш сквозь зубы и шмякнул в лицо кудесника шмат мази, залепив очки.
Герон скорчился, отплевываясь. Немного погодя, когда зеленый состав хорошенько впитался в кожу лекаря, превращая его в зеленорожего упыря, Бигдиш отпустил беднягу. Герон обиженно чихал и моргал, протирая полой рубахи очки. Лукай заглянул снова, уже не скрывая глумливой ухмылки.
– Чего ржешь? – взвился Бигдиш.
Положа руку на сердце, он бы предпочел сдохнуть от дурной крови, чем показаться в таком виде перед отрядом воинов, весьма острых на язык.
– Зато ко мне вернулся дар речи, – подбодрил лучник сам себя.
– Угу, – охотно подтвердил Лукай, – но пропал человеческий облик.
– Я же говорю, – жалобно проскулил сильно помятый лекарь, – воин, мешочек на голову, и два дня ни хлопот ни забот. Все равно рану прикрыть нужно.
– Нет, ты слышал этого изувера? – бессильно развел руками расстроенный Бигдиш.
– Он прав, – кивнул Лукай и, стараясь сдержать приступ накатывающего хохота, кашлянул в кулак, – лучше надень мешок, а то родная лошадь в таком виде не узнает.
Бигдиш только скрипел зубами, когда на его несчастную голову, скрытую мешком, сыпались шуточки и остроты воинов. Сильно злясь, лучник срывал гнев на виновнике неприятности – лекаре Героне, страдавшем от хламиды на башке ничуть не меньше жертвы лечения.
– Дикарь, никакой благодарности! – каждый раз фыркал лекарь, косясь через дыры в мешковине на порядком озверевшего Бигдиша.
Понадобилось четыре дня, чтобы отряд наконец натешился. Только все равно парочка, вымазанная чудодейственным лекарством, держалась с подветренной стороны, а чаще в самом конце каравана из-за злого душка мази.
Последние дни лицезреть мир Бигдиш мог только через прорезанные в мешковине дыры, а потому он казался ему жутко ограниченным. Лучник вытягивал шею, крутил головой и приподнимался на стременах, чтобы получше разглядеть дорогу, но все равно лошадку шатало, будто пьяную.
Третьего дня на Фогфелловском тракте началось неожиданное потепление. Из низких облаков, затянувших обычно бледно-голубое небо, сыпала мокрая пудра холодного дождя. Дорогу развезло, кони месили копытами ледяную кашу из снега и навоза. В некоторых местах, где путь резко нырял в глубокие ложбины, образовались полноводные талые заводи, в которых то и дело застревали подводы. Маленькие гномьи деревеньки, проплывавшие мимо тракта и похожие на разросшуюся грибницу, потеряли живописность, зато приобрели неопрятный вид из-за развороченных глинистых дорог. Все чаще на обочинах встречались перевернутые подводы с поломанными осями и путники, разбивавшие стоянки недалеко от тракта, не углубляясь в горы. Застыли цепочками остановленные торговые караваны, предпочитавшие переждать распутицу на дороге, нежели потерять лошадей и телеги, а может, и товар. Из уст в уста передавалась весть, что, мол, в окрестностях появилась шайка разбойников, нападавшая на попавших в беду торговцев.
На развилке тракта образовался огромный затор. Путешественники волновались и громко переговаривались, отчего-то костеря Старейшин Горных Кланов, будто бы они подстроили плохую погоду. Здесь дорога разделялась – одним своим ответвлением, называемым Старым Трактом, убегая через плоскогорье на запад. Длинная лента Старого Тракта, посеревшая и набухшая, пустовала. Бигдиш сумел разглядеть, что на ней даже свежие колеи отсутствовали.
– Что там произошло? – вытягивался он в седле, стараясь за множеством обозов и подвод разглядеть происходящее.
– Я не провидец, – пробурчал лекарь презрительно, – и вижу не дальше твоего. Потому что на моей голове тоже мешок!
Бигдиш хотел по привычке обругать лекаря, но вовремя подошел Лукай. Он неловко скакал по расплывшимся колеям и, задрав плащ, старательно удерживал равновесие.
– Говорят, что ночью оползень сошел, – объявил он и махнул рукой. – Мы пойдем проверим, что происходит.
– Я тоже. – Бигдиш тут же засуетился, слезая с лошади.
– Нет, ты оставайся, – Лукай старательно сдерживал ухмылку, – чтобы народ не стращать.
Возмущенный лучник смотрел вслед лучшему другу, а тот уже торопился меж подвод за Стаффордом.
– Надо же, как глазом-то красным косит! – донесся до него злобный шепоток.
– Кто там тебе косит? – присоединился новый женский голос. Бигдиш напрягся и скрипнул зубами. – Ох ты, – закудахтала сплетница, – чой-то у них мешки на голове.
– Смертников конвоируют, – произнес первый со знанием дела.
Тут лучник не выдержал и оглянулся через плечо, свирепо уставившись на пару гномов в бараньих полушубках. Престарелая чета на высоком облучке подводы разглядывала двух путешественников в мешках на голове с большим интересом. Сплетники тут же отвернулись и нахохлились, как куры на жердочке, уткнувшись большими носами в воротники полушубков.
– Видел, как он смотрит? – пробормотала гномиха сквозь зубы. – Как есть хочет накинуться.
– Бешеный пес, – подтвердил дед. – Во времена моей молодости таким головы топорами рубили без суда и следствия.
Лекарь Герон, стоявший к повозке со сплетниками поближе, сдавленно кашлянул.
– Слышь, кудесник? – прошипел сквозь зубы Бигдиш, обращаясь к нему. – Нами народ пугают.
– Ух, убивцы! – гаркнул старый гном, помахав над головой в меховой шапке сухим кулаком.
– Где душегубы? – заволновались соседи на застрявших подводах, вертясь, как зведенные.
– Дед, а чего на них плащи с имперским гербом? – затормошила его старуха.
– Украли!
– А руки-то развязаны? – охнула та.
– Высвободились!
– А лошади хорошие?
– Из табуна увели! – Каждое новое слово дед выплевывал с возрастающей яростью и уже сам воспылал праведным желанием прикончить на месте двух смертельно опасных преступников с мешками на голове.
– Дед, – не унималась старуха, – а душок не чувствуешь?
– Так это они народного гнева испугались! – рявкнул гном и ткнул в сторону Бигдиша сложенные галкой пальцы, вроде как хотел два глаза в дырах мешка проткнуть.
– Ну, ты достал меня, дед, – честно признался Бигдиш, покрываясь под холстиной пятнами гнева.
И в этот момент он неожиданно зацепился взглядом за ярко-алый плащ, накинутый на худые хрупкие плечи. Бигдиш не поверил собственным глазам и, чтобы удостовериться, резко стянул с головы мешок, не без удовольствия глотнув полной грудью свежего воздуха. Высокая фигурка легко преодолевала суетливую толкотню на дороге, очень ловко перепрыгивая колеи. От стремительного шага у путника развевались полы алого плаща. Сомнения отпали сами собой! Наконец-то лучник встретил того самого Бетрезенова сына, из-за которого попал в передрягу с Проклятыми.
– Де-е-ед, – зашептала госпожа гнома, – глянь, убивец-то красив. Только чего-то у него только половина бороды растет?
– Подержи. – Бигдиш, не глядя, швырнул поводья лекарю, и тот замельтешил руками от неожиданности, стараясь их поймать.
Лучник уже спрыгнул на землю и, разбрызгивая лужи, бросился следом за фигуркой в алых одеждах.
– Эй! – позвал он, приближаясь.
Ноги у Бигдиша подло разъезжались, и земля казалась очень неустойчивой. Путник оглянулся, перехватив тонкой белой рукой большой капюшон, из-под которого выглядывал лишь острый, никогда не знавший бритья подбородок. Виновник несчастья лучника, судя по всему, был совсем ребенком, но, узрев бывшего спасителя, проявил недетскую резвость. Он так припустил сквозь толпу, распихивая локтями стоявших на дороге зевак, что Бигдиш только крякнуть и смог.
– Стой, стервец! – заорал лучник, срываясь с места.
Спина в ярко-алом плаще прыгала перед глазами. Бигдишу казалось, что он слышит прерывистое дыхание беглеца. Он вытянул руку, стараясь схватиться за узкое плечо, но неожиданно ноги странным образом разъехались и ледяное мокрое месиво стремительно приблизилось к носу. Подняв фонтан брызг, Бигдиш рухнул пузом в лужу и проехал пару шагов, отчего окружающие отпрянули в разные стороны. Громыхнул глумливый хохот, сверху кто-то протянул ладонь, и лучник увидел на толстом пальце доброхота драгоценный перстень.
– Вставай, красавец, – веселился Вогнар.
Скрипнув зубами, лучник схватился за протянутую руку, но снова едва не плюхнулся в воду.
– А мешок тебя явно портил. – Ассасин осклабился, продемонстрировав ряд редких желтоватых зубов, и сунул в рот кусок жевательного табака.
– Ты тут мальчишку в алом плаще не видел? – Бигдиш крутил головой, стараясь высмотреть улизнувшего отрока.
– Тут застряла мортисова туча рыцарей в красных плащах, но ни одного мальчишки! – хитро блеснул единственным глазом Вогнар и сплюнул черную от табака слюну. – А ты, смотрю, помолодел, – ехидно продолжил он, обращаясь к Бигдишу. – Лицо как будто натянулось. Кожа такая нежная, как у девицы…
Натолкнувшись на свирепый взгляд лучника, насмешник замолчал. Тут-то они заметили Лукая с гримасой озабоченности на обветренном лице. За ним осторожно шагал Стаффорд, от недовольства поджавший губы. Выругавшись, рыцарь поскользнулся и схватился за край подводы.
– Без мешка ты выглядишь моложе, – без тени юмора заявил Лукай лучшему другу.
– Зато пахнет по-прежнему, – буркнул приблизившийся Стаффорд, старательно хватавшийся за каждую подвернувшуюся подводу, чтобы не рухнуть в ледяную жижу.
– Плохие вести, – Лукай хмурился, – из-за оползня перевал завалило. В ущелье глухо – разбирать будут не меньше седмицы. Нужно Ламберту доложить.
Капитан слушал донесение, сидя в седле, и внимательно разглядывал ущелье, видневшееся вдали. Конь под Ламбертом недовольно стриг ушами.
– Седмица – это долго. У нас нет столько времени, – наконец произнес капитан, не глядя на дозорных.
– У нас нет другого выбора, – заспорил Лукай.
– Мы можем пойти Старым Трактом, – тут же встрял в разговор оживившийся Вогнар и махнул рукой по направлению к развилке, где тянулась совершенно пустая дорога.
– На Старый Тракт не суются даже безумцы. О нем ходят дурные слухи вроде того, что там люди исчезают, – не удержался Бигдиш, с плаща которого капала вода и весьма неприятно скатывалась по кожаным портам в широкие голенища сапог.
– Мы не простые путники, а воины, – очень тихо произнес Ламберт, наконец пожелав глянуть сверху вниз на соратников.
От тяжелого взгляда лучник поежился.
– Ламберт, ты не хуже меня знаешь, – не собирался сдаваться Лукай, – эта дорога опасна, а горы Старого Тракта неспокойны. Там и камнепады часты, и оползни, и ни одной деревни на пять дней пути.
– Ну, не сгущай краски, мечник, – прогудел Вогнар, дружески похлопав Лукая по плечу. – А то совсем запугал. Деревенька там есть, одна, правда.
– Что скажешь, Стаффорд? – обратился Лукай к рыцарю, ища поддержки.
– Здесь не я отдаю приказы, – сквозь зубы процедил тот, давая понять всем и каждому, что в его лице мечник не найдет единомышленника ни за какие щедроты.
– Мы едем Старым Трактом, – наконец вымолвил Ламберт. – Оставляем здесь пеших и подводы. Они доберутся до гарнизона под Готтером в ста милях от границы с лесом Крагриэль. Эта крепость единственная принадлежит Империи, так что не заблудятся. Я дам знать, когда они смогут к нам присоединиться. А мы едем.
Он тронул коня шенкелями, и мужчины поспешно отошли, освобождая дорогу. На скулах Лукая ходили желваки, руки сжались в кулаки.
– Ламберт, – окликнул он капитана, и тот оглянулся через плечо, плохо скрывая досаду, – воины верят тебе, – на лице Ламберта от дерзких слов не дрогнул ни единый мускул, – не заставляй их рисковать понапрасну.
От безлюдности Старого Тракта бросало в дрожь. Деревни за несколько лет почти вывелись. Их жители поспешно покидали дома и перебирались подальше от дурного места. Почти заброшенная дорога постепенно приходила в упадок. Она осыпалась, превращаясь в узкую тропку для пешехода. Некоторые особенно узкие места, заваленные камнями, приходилось обходить. Да и погода не благоволила к имперской кавалькаде, будто сам Бетрезен старался помешать смелым спасителям Небесной Посланницы. С каждым часом ветер становился все холоднее, а небо наливалось свинцовой тяжестью. Серый день стремительно превращался в грязноватые сумерки, и темнота уже обступала горы, затопив низины тенями, тянувшими щупальца к облакам. Оттаявшая земля подмерзла, покрываясь льдистой корочкой, хрустко ломавшейся под копытами лошадей.
Но в деревне Грон в нескольких часах пути от перевала Бетрезеновы Рога не чувствовалось уединенности Старого Тракта. Пару лет назад, когда случилось потепление, не предсказанное вовремя из-за несвоевременного запоя местного Провидца, оползень унес вместе с толщей снега и камней половину деревенской стены. Еще с лица земли исчезло несколько домов и постоялый двор со всеми его постояльцами и деревенским старостой, по несчастью, наведавшимся к хозяйке гостиницы. Стену так никто и не сподобился возвести новую, поэтому вместо полноценных ворот на въезде торчала лишь приземистая деревянная башенка. Каменные домики в беспорядке облепляли скалистые уступы горы, не образуя никаких хотя бы мало-мальски направленных улиц.
Бигдиш и Лукай с увязавшимся за ними лекарем Героном четверть часа кружили по лабиринту узких проулков и каждый раз утыкались в тупики. Над деревенькой стоял пьяный гомон, доносившийся из единственного трактира, уютно занимавшего высокий, нависавший над Гроном скалистый уступ. Друзей, снова упершихся в чей-то забор, хорошенько облаял хозяйский пес.
– Здесь карта отдельная нужна, – пробурчал недовольно лучник, задирая голову.
Наверху в трактире веселился пьяный народ, и Бигдиша брала настоящая зависть. Лекарь поморгал, скорчив жалобную гримасу. За время скитаний по непролазному Грону он окоченел, как последняя собака, и очень хотел забраться на выделенный ему топчан, дабы до рассвета забыться сладким сном. Но, признаться, до бетрезеновой икоты хотелось выпить горячительного, а хозяйка избы, куда его расквартировали в компании лучника и мечника, ничего крепче колодезной воды не держала. Он, конечно, предложил друзьям развести хмельного порошка, но те решительно отказались, только почуяв его запах.
– Мы здесь уже были, – мрачно изрек Лукай, ткнув пальцем куда-то в подмерзлую лужу.
– Почему ты так думаешь? – насупился Бигдиш, который еще на пороге избы заявил, что легко проведет их к трактиру, но теперь не мог с точностью сказать, где находится их ночлег.
– А вот подкова с твоего сапога. – Лукай закутался во влажный плащ. – Ты сам жаловался, что ее потерял.
– Так и есть, – поддакнул Герон и жалостливо, попрошайкой на паперти, заскулил: – А пойдемте ко сну, господа. День был долгий, ночь короткая, вставание раннее…
Друзья переглянулись, спать хотелось, но согреться теплым элем – еще сильнее. Молча они запетляли по деревне, исходя злобой. Казалось, что Грон с каменными домиками и потухшими темными окнами вымер. Живыми остались лишь собаки и гулявший трактир, манивший к себе, как мираж заплутавшего в пустыне путешественника.
– А лекарь прав, – сдался Лукай, когда, сделав приличный круг, они вновь вернулись к потерянной подкове, вмерзшей в снег.
Но вместо постоялого дома друзья неожиданно вышли к извилистой заледеневшей тропинке, ведущей к трактиру.
– Значит, так тому и быть, – пробормотал Бигдиш, довольно улыбаясь.
Не сговариваясь, все трое припустили в гору. Окошки заведения светились, из трубы на соломенной крыше вырывался дымок, и в морозном воздухе пахло подкопченным мясом. Неожиданно дверь отворилась, выпустив на волю эхо веселых голосов, и на пороге появился Вогнар.
– Тут как тут, – хмыкнул Бигдиш.
– Шустрый, что и говорить, – подтвердил невесело Лукай.
Ассасин натянул на руки перчатки, прячась от стужи, и тут заметил друзей. На его одноглазом лице мелькнуло странное озабоченное выражение, а потом Вогнар расплылся в загадочной улыбке.
– Поросенка местного не берите, – подмигнул он, – подсунут кота! Как есть подсунут.
Он, не оглядываясь, заторопился к подножию горы, и за ним от сильного ветра раздувался плащ. Сверху посыпала острая снежная крупа, очень неприятно слепящая глаза. Замерзшие друзья вошли в кисло пахнущее тепло таверны. В маленьком трапезном зальчике на стенах из неотесанных камней беспокойно горели факелы, оставлявшие на потолке черные прокопченные разводы. За столами, сбитыми по-гномьи на совесть, мирно угощались посетители. И все бы ничего, если бы в самом углу зальчика, куда почти не попадал скудный свет, не сидели воины в одеждах с вышитыми золотом крестами Великой Инквизиции на груди.
– Что это?! – заорал один, хлебнув из поданной кружки, и делано скривился. – Кислятина!
Гном-подавальщик с коротенькими ножками и несоразмерно длинными руками испуганно вздрогнул и попятился, прижав к груди грязный поднос.
Читать бесплатно другие книги:
