Дорога к ангелу Ефиминюк Марина
Лосиан почувствовал, что настроение в лагере резко поменялось в худшую сторону, и воины напряглись, многозначительно переглядываясь. Он с любопытством вприпрыжку последовал за темноволосым юношей и мечником, спустившимся к ручью. Вскоре к ним присоединились остальные.
– Мне не нравится, что Лукай задирает парня. – Ламберт неодобрительно покачал головой.
– Он хочет выставить Лариэлла в дурном свете, – насмешливо скривил губы Стаффорд и потер гладкий подбородок.
– Глупо, мы же все и так знаем, что мальчик трусоват и ратные подвиги – не его жизненная стезя. Не все становятся воинами.
– Если моя догадка верна, Ламберт, – еще шире ухмыльнулся в ответ рыцарь, – то Лариэлл еще удивит нас всех. Он сундук с двойным дном, и, поверь, самое интересное в этом… – он запнулся, – юноше… самое интересное спрятано внутри тайника.
– Что ты имеешь в виду? – холодно спросил капитан.
– Не то, о чем ты сейчас подумал, Ламберт. Я говорю не про шпиона от Инквизиции. Мне кажется, что мы все слепы.
– Ты говоришь загадками. – Капитан не любил шарад, особенно из уст соратника, являвшегося его правой рукой.
– Никаких загадок, мой капитан. – Скрестив руки на груди, рыцарь с любопытством обратил взор на приготовившуюся к бою пару. – Никаких загадок.
Между тем Лукай и Лариэлл, снявшие пояса с оружием, встали друг напротив друга, приготовившись к спаррингу. Тонкие пальцы паренька до побеления костяшек сжимали длинную палку. Голова была опущена, будто он разглядывал что-то необычайно интересное под ногами. Лукай стоял расслабленно, разглядывая соперника, и чуть ухмылялся. Он прекрасно понимал, что его забава – лишь глупый порыв. Хотя если мальчишка являлся инквизиторским доносчиком, он не так беззащитен, как пытался показать.
Лариэлл глубоко вздохнул и поднял взор, а в следующий момент он совершил такой стремительный выпад в сторону Лукая, что тот едва успел подставить свой шест. Палки скрестились, и от глухого удара вздрогнули все без исключения воины, следившие за поединком. Лосиан прижал ко рту ладошку, всем телом подавшись к площадке для тренировки. Бигдиш едва успел схватить его за широкий капюшон плаща, удерживая на месте, а юный эльф и не заметил неожиданной заботы имперского лучника.
Противники, осторожно, бесшумно ступая, кружили, словно водили страшный хоровод. Лариэлл прижимал к плечу шест, Лукай чуть выставил свой, примеряясь и вычисляя незащищенное место. Вот он ловко прыгнул, палка словно растворилась в воздухе, посылая на голову мальчика десяток незаметных ударов, мгновенно отбитых. Лариэлл нагнулся, одновременно махнув шестом, хлесткий больной удар прошелся под коленями мечника. Тот сжал зубы от боли, едва удержавшись на ногах. Наблюдатели болезненно сморщились, представляя, каково получить удар по чувствительному месту. В долгу Лукай не остался, бабочкой порхнул шест в воздухе, и Лариэлл застонал, когда один за другим точные удары обожгли ребра. Пропустив первые, мальчик не уследил и за остальными. Он отскочил, развернулся, вытягивая руки, и тупой конец шеста врезался в живот мечника. Тот охнул и согнулся пополам, а следующий шлепок по лицу заставил его окончательно скукожиться.
– Ох, – проскулил Бигдиш, потирая собственную челюсть, как будто это ему заехали палкой.
Лариэлл отошел назад, тяжело дыша. Боевой танец, видимое легкое скольжение сбило дыхание, рубашка взмокла на спине. Он дал Лукаю возможность перевести дух и выпрямиться.
– Мне известны твои приемы, щенок, – так тихо, что только Лариэлл мог услышать, прошептал мечник, – и я даже знаю, кто именно ими пользуется.
– Имперские воины? – Лариэлл чуть присел и поднял палку над головой, вставая в боевую позицию.
– Воины имперской Инквизиции, – уточнил Лукай, и в следующий момент осыпал мальчика градом ударов. Напрасно шест бил по воздуху, не нанеся сопернику ни единого увечья. Лариэлл порхал над землей, ловко ускользая от противника. В какой-то момент он оказался за спиной мечника, тот даже опомниться не успел, и хорошенько хлопнул его палкой по мягкому месту, как нашалившего ученика розгами. Непроизвольно Лукай взвыл и подпрыгнул. Не сдержавшись, отряд разразился глумливым смехом.
Волна злости поднялся из живота и закрыла глаза красной пеленой. Ярость – худший враг. Лукай, уже не разбирая, так молотил палкой, что Лариэлл едва успевал защищаться.
– Это убийство, а не спарринг! – обеспокоенно заорал Рорин, оглядываясь к Ламберту в надежде, что тот прекратит безобразие.
Лукай не слышал выкрика, он с ревом кинулся на мальчишку. Тот только отклонился в сторону и подставил ногу. Все с тем же воем разозленного вепря Лукай перекувырнулся через голову и рухнул в ручей, подняв целый фонтан брызг. Гогот воинов взорвал тишину над лесом Крагриэль, отряд захлебывался смехом, и никто не собирался щадить чувства оскандалившегося мечника, поверженного отроком. Им вторили эльфийские лучники, внимательно следившие за поединком из своих убежищ.
– Давай руку!
Лукай, беспомощно барахтавшийся в холодной воде, увидел склоненное широко улыбавшееся лицо Лариэлла и протянутую ладошку. Как ни странно, в глазах противника мечник не заметил насмешки, только искреннее веселье. Недолго думая, он схватил Лариэлла за руку и от всей души потянул на себя. Пискнув, мальчишка сверзился в бурный поток с головой и, хлебнув водицы, вынырнул. Он судорожно убирал прилипшие к лицу темные пряди и, вытаращившись, хватал воздух ртом.
– В расчете, – буркнул Лукай, тяжело поднимаясь. С одежды ручьями лилась вода, а промокшие сапоги отяжелели. Он схватил мальчишку за ворот. – Вставай!
Мокрая рубаха так натянулась, что затрещали пуговицы. Внезапно в бледном лице Лариэлла нарисовался неописуемый ужас, он резко оттолкнул руки Лукая и схватился за ворот, стягивая его. Он сидел в воде и моргал, боясь дышать.
– Ну, как знаешь, щенок.
Лукай выплюнул попавший в рот ил и, пошатываясь, выбрался на берег, поскользнувшись на сыром скользком грунте.
Ночь медленно опускалась на осенний лес Крагриэль, и он замер. Непроглядная темнота сгущалась, ползла изза деревьев. Совсем скоро кусты слились в единую черную стену. Воздух наполнился неясными шорохами, шелестением желтолистых кронах деревьев, шумом перекатывавшего потоки ручья. Лишь костер, вокруг которого собрались воины, разгонял наступающую мглу. Тени плясали на усталых напряженных лицах рыцарей, и над их головами в прогале между кронами деревьев открывалось бесконечное темное небо, полное мелких поблескивающих звезд. Между воинами сидел и Лосиан, с аппетитом уминавший невкусную походную похлебку. Лукай бросал на Лариэлла враждебные взгляды, и мальчик, конфузясь, старался не замечать агрессии, исходившей от мечника. Разговор не клеился, ведь все сосредоточенно прислушивались к лесным голосам, не желая пропустить поступи врагов.
Ольвэ, стоявший дозорным, заметил спускавшуюся по земляным ступеням склона тень и тут же вытащил из ножен меч. Услыхав звон обнажаемого оружия, воины резко встрепенулись, вскакивая на ноги. Но в кругу света появился Арамил с наплечной сумой. Воины, переглядываясь, заняли свои прежние места, но напряжение все усиливалось.
– Вот ты где! – Арамил недовольно сверкнул глазами в сторону младшего брата. – Мать тебя ищет, а ты тут… Трапезничаешь.
Ребенок виновато понурил голову и отставил плошку, собираясь уходить.
– Да ладно, парень, – примирительно махнул рукой Бигдиш, – с нами он в безопасности.
Седовласый юноша-эльф только дернул плечом, а потом коротко кивнул, молчаливым жестом приказывая младшему брату возвращаться в селение.
– Мне велели передать вам это. – Он отдал суму стоявшему Ламберту, видимо, желая разговаривать только с капитаном. В суме лежали сладко пахнущие караваи свежего хлеба.
– Передай мою благодарность Валантэ, – кивнул Ламберт, чуть склонив голову.
– Присоединяйся, парень, – не унимался Бигдиш.
Арамил смерил лучника холодным взглядом. Лосиан мялся в темноте, не желая уходить.
– Ты же хочешь самым первым встретить орков? – хитро прищурился Рорин, уже наваливая в плошку порцию похлебки для нового гостя.
Эльф заколебался, но все-таки принял угощение. Его брат вприпрыжку бросился обратно к костру и плюхнулся рядом с Бигдишем.
– Они обычно приходят глубокой ночью, – тихо произнес Арамил, разглядывая малосъедобную массу в плошке.
– Мы выставили дозорных. – Ламберт продолжал обращаться к юноше с уважением, какого обычно удостаиваются лишь взрослые воины. – Фив стоит у ручья, Ольвэ ты видел.
– Хей… – Арамил запнулся, прикидывая, не выдаст ли лишнего, – Хейан и остальные тоже рядом.
– Мы знаем.
Воцарилось неловкое молчание, и когда оно стало неимоверно тягостным, Лосиан запел. Его детский голосок, чистый и звонкий, звучал прекраснее любой волшебной флейты. Строки старинной эльфийской баллады переплетались между собой, словно нити в руках искусной кружевницы. Он пел, и плясавшие языки костра, казалось, движутся в такт с его песней.
Сначала в пламени появились возлюбленные Галлеан и супруга его Солониэль, подарившие Невендаару леса и реки, родившие гордых детей – хранителей лесов. Вот показался бородатый Вотан с молотом и покрыл земли грядами горных хребтов. Мелькнул образ прекрасного ангела Бетрезена, заселившего Невендаар людьми.
Тут голос мальчика изменился, стал ниже, и картины сотворения мира сменились, совсем другими образами.
Потекла по землям Невендаара кровь, захлебнулись в слезах жители его, полезли из земных трещин Проклятые Демоны. Заполыхал прекрасный эльфийский лес, разгневались Галлеан и Солониэль.
Вместе со строками песни пламя взвилось вверх, прыснув в разные стороны снопом искр.
Запел юный эльф про вырванное Вотаном сердце Галлеана, про Солониэль, взвившуюся к обжигающему солнцу, чтобы спасти любимого. Про ее отчаяние, когда не смогла она возродить мужа своего. А потом и про горе вернувшегося в мир Галлеана.
– Где ты, Солониэль?
Кем стала ты, и почему теперь твое имя – Мортис?
Не узнаю я тебя, возлюбленная моя… —
затянул Лосиан, закрывая глаза.
По детским щекам катились слезы, ведь песня исходила из самого сердца. Воины притихли, глядя на ребенка, вместе с ними затаились деревья и ветер. В неземной тишине звучала грустная баллада о любви всесильных Богов.
И ровно в этот момент донеслось шелестение шагов, заставившее екнуть сердца, и волосы дыбом встали у воинов на голове. Те, кто стремительно перемещался в темноте, потревожили лес. Они неслись меж деревьев, и из клыкастых пастей вырвалось тяжелое смрадное дыхание. Хрустели сломанные ветви, рыдали примятые пожухлые травы…
Песня оборвалась, и Лосиан широко распахнул испуганные голубые глаза. А воины уже обнажали оружие, рассредоточиваясь. Темноту вспорола мелькнувшая горящая стрела, воткнувшаяся в землю, и гладкое древко вспыхнуло фитильком, а вокруг покрылась язычками пламени сухая трава.
– Запомни, на чем закончил, – Бигдиш, быстро заряжая арбалет, в боевом азарте ухмыльнулся запаниковавшему ребенку, – допоешь!
Улыбка лучника походила на оскал зверя.
– Лосиан, в укрытие! – приказал Арамил, накладывая стрелу на тетиву лука. И мальчик бросился со всех ног к кустам, чтобы под их защитой добраться до деревни.
Нападавшие походили бы на эльфов своими длинными ушами, если бы не торчавшие из пасти клыки и неживые глаза. Воины ждали нападения, и свирепости врагам, казалось, не занимать. Орки, не ожидавшие увеличения числа защитников эльфийского селения, только в первый момент смешались. Но лишние противники лишь усилили их злость.
Сколько их было? Казалось, что в темноте, расчерченной всполохами горящих стрел, их наступало не меньше сотни, хотя в действительности на деревню налетело не более двух десятков разбойников.
В чернильной мгле Лукай вертелся на месте, вокруг – движение тел. Каждый удар меча обязательно отбивали, и от встретившихся с чудовищной силой клинков сыпались искры. Отвратительные лица орков с горбатыми носами, выдвинутой челюстью с торчавшими звериными клыками выступали из мглы. Страха не было, во время боя он забывался, оставались лишь яростные атаки и выпады. Меч вспарывал воздух, свистел, кромсал. Пространство наполнилось стонами и воплями, топотом тяжелых сапог. Клинок вошел в твердое тело, словно в мягкое нагретое масло, и вышел с отвратительным хлюпаньем. Под ноги упал поверженный враг, и шипастый посох, украшенный человеческим черепами, покатился к ручью. С бульканьем он свалился на самое дно, и странная зеленая вспышка осветила неспокойную черную воду.
Сзади что-то толкнуло мечника. Вслед за ударом он почувствовал, как лопатки обожгло. Боль не сразу вспыхнула, сначала был несдерживаемый гнев. Он развернулся на пятках, чтобы обрушить окровавленный меч на очередного врага. Острая кромка располосовала череп, разбрызгивая кровь, заливавшую землю, окропившую одежды. Утробный вой умирающего оглушил, но не настолько, чтобы не услышать промелькнувшую рядом с ухом стрелу. Чудом Лукай успел отклониться, а за спиной замертво рухнул выпрыгнувший из ручья орк с торчавшим в глазу древком стрелы.
– Извини, брат! – донесся вопль Бигдиша. – Не рассчитал!
Лукай не успел ответить – только ускользнуть от удара. Ноги в еще влажных сапогах неожиданным образом переплелись, и он рухнул на спину, выронив меч. Над ним нависала страшная оскаленная рожа, пахнуло смрадным дыханием. Неожиданно замахнувшийся зеленокожий дикарь выпучил налитые кровью глаза, из горла торчала прошедшая насквозь стрела. Из ослабевших пальцев выпал клинок, и орк завалился на Лукая.
– Это опять я! – зло веселился лучший друг.
Мечник поспешно брезгливо оттолкнул тело орка и стал шарить в темноте, пытаясь найти оружие. Со странным звяканьем меч скользнул к нему, словно кто-то специально толкнул его ногой к хозяину. Тут Лукай разглядел мощную фигуру Фива, сжимавшего оружие. Неожиданно сквайр закружился на месте, вытянув руки и превращаясь в смертоносный волчок, и мечник уже и голову-то боялся поднять. Рядом с ним на землю валились поверженные тела дикарей в нелепых кожаных юбках, будто все воины зеленокожих дикарей были бабами. Хотя кто их знает, если они и серьги пиратские в ушах носят?
Фив остановился резко, вдруг странно охнув, а потом рухнул наземь как подкошенный. Лукай, наплевав на собственную боль в спине, вскочил и бросился к рыцарю. Тот катался по траве, сжимая окровавленными пальцами древко стрелы, торчавшей из плеча.
– Бигдиш, прикрой! – заорал Лукай в темноту.
Он сел на одно колено рядом со сжавшим зубы воином. Тот страшно кашлял, а на бледном, почти белом лице лихорадочно горели черные расширенные глаза. Казалось, от боли Фив превращался в мифическое чудовище.
– Вытерпишь? – с хрустом обламывая торчавшее из плеча товарища древко с черным оперением, пробормотал Лукай и непроизвольно пригнул голову, когда над макушкой промелькнула стрела. В темноте донесся стон и плеск воды от рухнувшего в ручей тела. Фив затряс головой, переворачиваясь, и вместе с выдернутым из живой плоти наконечником ужасная кровавая ночь огласилась невыносимым воплем боли, внезапно оборвавшимся: взрослый сильный воин потерял сознание.
Звуки отдалялись. Теперь лес наполнился топотом и тяжелым дыханием. Воины догоняли спасавшихся бегством разбойников. Ни жалости, ни жажды мщения, только холодное желание убивать. Оно всегда появлялось во время жестких схваток, отключало остальные чувства, не позволяло задумываться над тем, что клинок отнимал чьи-то жизни. Все – и эльфы, и люди – превращались в страшных чудовищ, не лучше и не хуже тех, что сейчас прощались с жалким существованием в темных чащах леса Крагриэль.
Когда пришел, наконец, рассвет, на пропитанную кровью землю брызнули первые лучи солнца. Усталые воины разглядывали друг друга, и их черные от грязи и пота лица были пусты и безразличны.
– Благодарим тебя, имперский рыцарь! – Валитэ поклонилась в пояс, и солнце заиграло на ее длинных блестящих волосах. За юбку эльфийки цеплялся Лосиан, в другой руке сжимая любимую игрушку – лук, из которого можно легко убить воина. Губы Ламберта дернулись в едва заметной невеселой усмешке.
В их мире дети Невендаара больше не играли глиняными куклами. Поэтому Иноэль спустилась с небес, чтобы сыновья Лосиана учились обращаться с оружием, но не умели убивать с его помощью. Поэтому Ламберт ищет ее, из-за этого он рисковал ночью жизнями воинов своего отряда и оттого сейчас стоит он перед жителями маленькой эльфийской деревни.
Вместе с Валанте перед капитаном склонили головы остальные селяне. Уважительно они заняли место за спиной хранительницы их маленького мирка, больше не прячась. Здесь, рядом с алтарем Галлеана, опутанным диким хмелем с высохшими листиками и шишками, собрались все эльфы.
– Я ошибался, имперский рыцарь. – Хейан гордо смотрел на бывшего врага, и тот лишь коротко кивнул, принимая скупые извинения. Его потрепанный отряд уже приготовился к отъезду, оседлал лошадей, ждал только его.
– Если ты ищешь Легионы Проклятых, то тебе нужно ехать к Элаану, – вымолвила хозяйка селения. – Лес говорит о том, что они направляются туда. Они бежали из Лиэля, бродили по Центральному лесу, испепеляя деревни, теперь идут в сердце наших земель. Возможно, демон, которого ищешь ты, тоже следует к Элаану.
Капитан чуть дернул плечом, в уголках глаз появились мелкие морщинки. Разница между людьми и эльфами состоит в том, что, прощая одного врага, эльф без промедления находит себе следующего. Теперь это не имперцы, а неизвестный демон Хаархус.
– Мы покажем тебе кратчайший и безопасный путь до Элаана… – произнес Арамил и примолк, покосившись на мать, но та только чуть кивнула, давая свое согласие. – Эти леса Крагриэль и тропы их знают лишь дети Галлеана, они недоступны обычным путникам. Ты сможешь добраться до хребтов Фальген Хейма всего за пару седмиц.
– Благодарю. – Капитан снова кивнул.
Вместе с юным проводником по земляным ступеням он спустился к ручью, протекавшему по дну оврага. Его маленький отважный отряд выглядел преступно расслабленным. Лекарь смазывал сидевшему на поваленном дереве Лукаю спину какой-то зеленой кашицей, и мечник только болезненно морщился, цыкая на Герона:
– Это же всего лишь царапина…
Рядом стоял довольный до слез Бигдиш и расписывал все прелести лечения:
– Потом кожа станет мягкой, как у младенца, и шрама не останется. И волос тоже.
– У меня нет на спине волос, – шипел Лукай, сжимая зубы, когда палец Герона нажал на вспухший край пореза от меча.
– Значит, наоборот, скоро пробьются! – радостно хохотнул Бигдиш, потирая одну заросшую щетиной щеку.
Фиву туго перебинтовали раненое плечо, и теперь он пытался обвыкнуться с тем, чтобы не шевелить рукой. А потому очень неуклюже ходил вокруг своего коня, пытаясь затянуть подпругу. В конце концов жеребец не выдержал и боднул головой суетившегося хозяина, задев рану.
– Ах ты! – охнул Фив и здоровой рукой со злости отвесил коню оплеуху, ударив по пегой морде. Тот недоуменно повел ушами и громко чихнул в лицо хозяину, выражая крайнюю степень недовольства.
Ламберт только покачал головой. Намного ли его взрослые воины, прошедшие не один бой, отличались от эльфийских мальчишек, пленивших вчера отряд на тракте?
Он вытащил из седельной сумки карту в продолговатом кожаном чехле и, отвинтив крышку, ударил концом о ладонь. Карта Невендаара, составленная главным картографом имперской канцелярии Николасом Блэксмитом, прошла с Ламбертом тысячи миль и годы путешествий, а потому выглядела потрепанной, с прочерченными пером многочисленными извилистыми маршрутами, пометками и каплями свечного воска. Но расставаться с ней капитан не желал, ведь зарисованная по рассказам великих путешественников Максмастера, Кригера и Бирмейкера, она точнее всего отражала уникальную топографию необъятного Невендаара.
Ламберт разложил карту на седле коня. За их с Арамилом спинами тут же встали Стаффорд, Вогнар и Бигдиш, с любопытством следившие за происходящим. Вот уж никто и помыслить не мог, что дикие эльфы расщедрятся и выдадут мнимым имперским лазутчикам пару тайных дорожек.
– Показывай. – Ламберт предложил Арамилу гусиное перо, и мальчик хмуро принял его, не понимая, как правильно взять. Пальцы не слушались, отказываясь складываться в щепоть. В конце концов, сжав упрямо губы, он нарисовал довольно аккуратную плавную линию, огибавшую указанные крупные селения. Кривая протянулась от леса Крагриэль через реку, впадавшую в Торговое море, потом вдоль горных хребтов Фальген Хейма, а оттуда как-то лихо достигла Элаана. Если прикинуть, то действительно подсказанный путь занимал гораздо меньше времени, нежели по указанным на карте трактам.
– Это самые безопасные тропинки. Вот здесь, – юноша поставил на карте крест, а вместе с ним и чернильную кляксу, – будет мост через реку. Хорошая переправа. Не перепутайте.
– А что, есть и другая? – полюбопытствовал Бигдиш.
– Есть, – отозвался Арамил и хмуро через плечо оглянулся к лучнику, – и лучше туда не соваться. Слишком она опасная.
– А для чего ее тогда сделали? – недоуменно уточнил тот.
Арамил промолчал, насупившись, и в его взгляде, устремленном исключительно на карту, проявилась недетская жестокость.
– Для кого? Для таких, как мы, и сделали, – спокойно поправил лучника Стаффорд.
Глава 7. Опасная нежить
Стоило отряду, следуя указаниям Арамила, выехать из леса Крагриэль, как зачастил осенний дождик. Не ливень, а так – мокрая пудра сыпалась и сыпалась с неба, отчего дни казались серыми и сумрачными. Деревья грустили, понурив разноцветные головы-кроны. Когда дождь становился сильнее, то тяжелые капли сбивали на землю листья, и тракт почти скрылся под желтовато-коричневым, напитанным влагой ковром. Серое небо нависало над землями Альянса, и ночи потемнели, утопая в непроглядной мгле.
На ночлег остановились на большой поляне, недалеко от тракта, рядом с маленькой речушкой с крутыми, поросшими желтыми травами берегами. Место было надежно спрятано от любопытных глаз и окружено лесом, а потому незаметно с дороги для нежелательных соглядатаев. Ночевка обещала стать невеселой и мрачной. В сапогах хлюпало, и одежды у всех промокли. Распряженные лошади понуро жевали положенную мерку овса.
– Смотри! – Стаффорд, запрокинув голову, указал в небо.
Ламберт встрепенулся, и по его обветренным губам скользнула тень облегченной улыбки. В серой моросящей вышине, расправив крылья, кружил большой ястреб. Капитан вытянул руку, призывая птицу. Ястреб камнем рухнул вниз, словно желал разбиться. Казалось, что еще мгновение, и он ударится о землю замертво, но всего в нескольких футах от мокрой желтой травы ястреб взмахнул сильными крыльями и сделал величественный круг над следившими за ним воинами.
Хлопая крыльями, птица села на дрогнувшую от тяжести руку капитана, выпустив острые кривые когти, словно хотела впиться в плоть имперского воина. На лапе висел подмокший свиток. Ламберт осторожно, пока ястреб терпеливо дожидался, отвязал послание, и хищник мгновенно оттолкнулся от руки, чтобы взлететь и усесться на толстую ветвь дуба.
Озабоченное лицо капитана расслаблялось по мере того, как взгляд пробегал по расплывшимся чернильным строкам.
– Они получили мое послание, – наконец вымолвил Ламберт, сворачивая свиток. – Они благополучно добрались до крепости под Готтером и выезжают вслед нам.
– Где ты думаешь их дождаться? – Стаффорд сморщился, когда за шиворот упала крупная капля.
– На развилке тракта между Элааном и Корбаком. Мальчик-эльф указал ее, – очень тихо произнес Ламберт и, чтобы как можно быстрее отправить ответное письмо, направился к седельным сумкам, где помимо всего прочего лежали письменные принадлежности.
При слове «Элаан» Лариэлл оживился, что не укрылось от внимательно взора Лукая. Мальчишка, лишь заслышав, что отряд продолжает путь в нужном ему направлении, пристал к Ламберту банным листом, чтобы ему позволили остаться. Тот, конечно, отказать не смог, и Бигдиш без особого восторга согласился и дальше делить с ним лошадь.
Ламберт успел закончить письмо и отправить крылатого посланника обратно, прежде чем стало стремительно темнеть, как будто кто-то задернул занавеску на единственном окне в маленькой холодной комнате. Сумрак, окутавший осенние леса эльфов, превратился в ночь, и только упорный костер стоически боролся с мелким дождем и тьмой. От тишины звенело в ушах, и редкое кряхтение и скрип деревьев, доносившиеся до тайной полянки, заставляли воинов вздрагивать и хвататься за оружие.
Лукай мучился от сырости и бессонницы, сопровождавшей перемену погоды, а потому вызвался остаться дозорным вне очереди. Сидя у костра, он всматривался в пляшущие языки пламени и изредка пятерней вытирал лицо от моросящей влаги. Плащ стал неприятно влажным, и холод пробирал до костей, отчего очень сильно ныла старая рана на ноге и горела спина, намазанная зеленой кашицей, приготовленной Героном. Каждый раз, когда до Лукая доносились шорохи, он вздрагивал, стараясь разглядеть в кромешной тьме источник шума. Шумела речка, ставшая полноводной из-за многодневных дождей. Так и представлялись мечнику бурлящие потоки, перекатывавшиеся, боровшиеся друг с другом, и пена, клубившаяся возле крутых берегов.
И тут перед глазами встала другая река, и другое место, светлое, наполненное девственно-чистым снегом. Представился навсегда заледенелый поток, с приходом вечной зимы сковавший обрыв прозрачным льдом. Милое нежное лицо Инеи, которую Лукай не вспоминал с того самого дня, когда оставил ненавистную жизнь кузнеца. Внезапно в сердце кольнуло иголкой, и переливчатый девичий смех раздался в ушах. Вслед за ним пришло воспоминание о расставании и огромных темных глазах, покрасневших от пролитых слез. Инея походила на побитую собаку, и если бы он позвал ее за собой – пошла бы, не раздумывая ни минуты. Он не позвал. Как не позвал ее стать женой. Вернется ли он к ней? Стоило только подумать, и Лукай уже знал ответ: вернется, обязательно. Только, может, не скоро. Станет ли она его ждать?
Взгляд скользил по черной стене леса. Неожиданно Лукаю почудилось, что в чернильной мгле мелькнула тень, и он мгновенно вскочил на ноги.
– Кто там?! – Его голос прозвучал в ночи резко и хрипло, а сам он вздрогнул.
Он вытащил из костра горящую палку, которой поправлял поленья, и поднял ее над головой, стараясь разогнать темноту. Высвечивая круг, достаточный, чтобы не рухнуть в мокрую траву, Лукай быстро прошел к деревьям, как раз в то место, где были скинуты седельные сумки Ламберта. Спящие воины не замечали незнакомца, вторгшегося на ночную стоянку, и кто-то в широком плаще беспрепятственно копался в недрах сумок, быстро, воровато озираясь.
– Эй! – крикнул мечник, ничего не понимая.
Если свой, отчего не отзывается? А если чужой?..
Лукай вытащил из ножен меч. Неизвестный вздрогнул, зыбкий свет импровизированного факела скользнул по сгорбленной фигуре. Осознав, что его поймали, неизвестный мгновенно шарахнулся за деревья, растворяясь во тьме, словно оживший призрак.
– Эй, стой! – разозлился мечник и бросился за ночным гостем, стараясь слиться с темнотой, чтобы не пропустить подлого удара от врага. Только почему-то ему казалось, что вором является кто-то из соратников.
Неожиданно Лукай, всматривавшийся в черноту леса, наскочил на кого-то. Фигурка, выросшая из-за кустов, отшатнулась и уселась в мокрые листья. Лукай мгновенно осветил встречного, и от яркого огня расширенные зрачки в распахнутых глазах Лариэлла, упавшего на землю, мгновенно сжались до крошечных точек.
– Ты что тут делал? – сквозь зубы прошипел Лукай, уверенный, что нашел любителя чужих сумок.
Лариэлл неловко поднялся и, вытирая перепачканные ладони о плащ, многозначительно промычал:
– М-м-м…
– Что ты тут делал? – Мечник зло ткнул пальцем в сторону полянки, на которой за черными деревьями поблескивал костер.
– Я н-н-на реке б-б-был, – заикаясь, пробормотал Лариэлл. – Об-б-бмывался.
– На реке, значит? – Лукай сузил глаза и тут действительно заметил в руках мальчишки влажную тряпицу, какой тот вытирался после ледяного купания.
– Т-т-там такая т-т-темень, – от холода у Лариэлла не попадал зуб на зуб, а губы действительно посинели, – а я ф-ф-факел в воду ур-ур-уронил. Вот и мылся на о-о-ощупь, чуть шею не с-с-свернул.
Мечник только скрипнул зубами, стараясь поверить. Все, что ему оставалось, это вернуться к костру, чтобы позволить мальчику согреться. Тот сразу же уселся на притащенную еще Рорином корягу, и протянул озябшие, дрожащие руки к огню.
Лукай присел рядом, сверля врунишку тяжелым взором, и тот сильно конфузился, не зная, куда деть глаза. Тут горевшее румянцем лицо Лариэлла вытянулось, взгляд впился в кого-то за спиной мечника. Мальчик не успел пискнуть, как Лукай молниеносно вскочил и, развернувшись, направил в грудь нежданного гостя острие меча. Тот мгновенно поднял руки, сдаваясь.
– Ты как всегда гостеприимен, Лукай, – прогудел из-под капюшона, закрывавшего лицо мужчины, басовитый знакомый голос.
– Нибур?
Знакомый незнакомец быстро стянул с гладко выбритой головы капюшон: макушку его покрывали вытатуированные письмена, а глаза хитро блестели из-под черных, кустистых бровей. Опрятная бородка сглаживала некрасивость юного лица, подпорченного сломанным носом. Оруженосец Ламберта за пять лет повзрослел и изменился, но все равно усмешка его так и осталась по-мальчишески самолюбивой.
– Оруженосец? – Лукай быстро спрятал меч в ножны, чтобы обнять Нибура в знак приветствия и похлопать по спине.
– Уже имперский рыцарь, друг. Недавно возведен в рыцарское достоинство. – Тот ответил крепким дружественным похлопыванием ладони по ране меж лопаток, таким сильным, что мечник только болезненно крякнул. – Еле нашел отряд, помог Всевышний. Чуть лошадь не загнал! Догонял вас от самого Алтаря Первого Инея, не чаял найти.
– Здравствуй, Нибур. – Спокойный голос Ламберта прервал словоизлияния бывшего оруженосца. Капитан, очнувшись от дремы, поспешил к костру, лишь услыхал голос боевого товарища, теперь по протекции Ламберта несшего службу в самом Феграле в охране императора Мередора.
– Приветствую, капитан! – и Нибур по привычке низко поклонился учителю, за которым долгое время носил меч. – Приму за честь вернуться под твое начало.
– А что император? – быстро спросил Ламберт.
– Думает, я на караваи к матери в деревню отправился, – по-мальчишески широко улыбнулся Нибур, продемонстрировав ряд крепких белых зубов.
С одним болтуном в отряде Стаффорд еще мог примириться, но с двумя?! Помоги, Господи, отец наш и защитник! Как же скучал по тишине на биваках и переходах Посланник Небес, отправленный Всевышним в отряд капитана Ламберта! Молчание – золото, которого теперь жаждал притворявшийся имперским рыцарем небесный воин. Поддержать Иноэль, чтобы она могла выполнить свое предназначение, – вот миссия Стаффорда, но никак не выслушивание бесконечных пикировок двух хвастунов, пускай и хороших воинов! А хороших ли?
Стаффорд хмуро покосился на парочку воинов, что-то оживленно обсуждавших. Один с дерзкой татуировкой «За Империю» на выбритом черепе. Второй с буйными светлыми кудрями, смазливый и из-за мази лекаря Герона будто бы вечно изумленный. Когда же у него лицевые мускулы восстановятся?
Тут Стаффорд припомнил события последних недель и Бигдиша, который вряд ли верил в существование Посланницы, но все равно яростно защищал честь Империи и своего капитана и слепо следовал за Ламбертом. Потом всплыло в памяти и лицо наголо обритого Нибура, бабочкой порхавшего с тяжелым мечом, как с пушинкой, по тренировочной площадке в имперской крепости.
Несмотря ни на что, эти двое, хоть и не затыкались ни на минуту, были отличными воинами. Лучшими, как сказал Ламберт, но главное преданными и капитану, и императору Мередору.
Не указанный на имперской карте путь, тянувшийся по густому лесу, раздваивался. Одной веткой дорога круто поворачивала на юг, утопая в чаще, а другой тянулась прямо через редеющий подлесок и выныривала на открытую равнину.
На развилке Ламберт остановился, в задумчивости разглядывая дорогу, ведущую прямо, а вместе с ним застыл отряд, ожидавший приказа. Нахмурившись, Ламберт спешился и вытащил карту. Разговоры моментально прекратились, воины тоже насторожились, внимательно изучая местность и пытаясь понять, отчего поменялось настроение капитана.
– Что тебя насторожило, мой капитан? – Стаффорд подъехал к Ламберту и слез с коня.
Придерживая жеребца за повод, он заглянул в карту, развернутую хмурившимся капитаном.
– Помнится мне, – медленно произнес тот, ткнув пальцем в чернильную загогулину, – маршрут был указан прямо, а здесь…
Стаффорд внимательно пригляделся к многочисленным развилками и линиям трактов. Рукой Арамила была перечеркнута опасная переправа через реку, впадавшую в Торговое море, и жирно обведена более надежная.
– Еще с утра подумал, что изменился он… Не должно здесь быть поворота.
– Так мы уже проехали одну развилку прямо. – Вогнар, перегнувшийся через луку седла, тоже изучал маршрут. – Под холмом.
– Да, – соглашаясь, кивнув Стаффорд, – точно проезжали.
Опытные путешественники, они все оказались сбиты с толку, будто бы путь нарисовали заговоренными чернилами, и потому линия маршрута скользила между указанными деревнями как ей заблагорассудится.
– Если сомневаешься, капитан, поехали прямо, – предложил Вогнар, кивнув на пролесок. – Не стоит доверять мальчишке эльфу, так и в ловушку не долго попасть.
Ламберт глянул на ассасина так, будто ткнул острием меча, и тихо произнес:
– А кому ж тогда доверять, Вогнар?
– Они ж дикие эльфы, им слово «честь» что пустой звук, – фыркнул ассасин и потер слезившийся зрячий глаз.
– Честь – это, может, пустой звук для нежити. Проклятые и те с ним знакомы, а уж эльфы подавно! – осек нехорошие речи Ламберт и, быстро свернув карту, спрятал ее в кожаный чехол. – Едем на юг, – отдал он приказание. – Скоро будет переправа.
Но лес по мере движения лишь сгущался, и напряжение в отряде возрастало. Наконец воцарилось молчание, о каком еще час назад так скорбел Стаффорд, но теперь ему казалось, что уж лучше бы шла привычная беседа. Нет-нет да и посматривал он назад, где деревья смыкались, обступая почти незаметный лесной тракт, и солнце рисовало на опавших листьях светлые пятна.
Только когда по левую руку чаща расступилась и стало светлее, воины вздохнули с облегчением. Неспешно под пригорком протекала широкая полноводная река, и с пологого холма виднелся крутой противоположный берег. Тракт вильнул и вывел кавалькаду к воде, над которой клубилась холодная туманная дымка. Река казалась очень тихой и темной, а берег покрывал мелкий песок, усыпанный кое-где крупной сырой галькой. Длинный деревянный мост на высоких потемневших опорах соединял, как скрепка, два берега, словно не давая им разойтись в разные стороны. Даже с первого взгляда не чувствовалось в нем надежности, будто встань только одной ногой, как провалится широкий настил и уронит в реку неосмотрительных путешественников.
– Да он еле держится, – протянул Рорин, приглядываясь к мосту. – Прежде чем ехать, нужно проверить.
Он почесал густую черную бороду, глянув на Стаффорда. Рыцарь хмуро вглядывался в настил, не чувствуя к нему доверия.
– Если это безопасная переправа, – медленно произнес он, – то какая ж тогда опасная?
– Я проверю, – вызвался Лукай, направляя коня к хлипкому сооружению.
Отряд внимательно следил за ним с берега. Вот мечник спешился и, ведя коня в поводу, ступил на широкий потемневший настил моста. Жеребец заупрямился, мотая головой, и Лукаю пришлось хорошенько натянуть поводья. Конь взбрыкнул, отказываясь идти дальше, ударил подкованными копытами по доскам, вырываясь. Жеребец уже шарахнулся обратно, как вдруг настил под ногой мечника просел, и тот мгновенно застыл, не шевелясь. Немного погодя Лукай топнул ногой, проверяя деревянную твердь, и быстро вернулся обратно.
– Опоры точно подгнили, но настил еще держится, хотя прогибается под конем. Вон как испугался, – произнес Лукай и ласково похлопал разволновавшегося коня по гладкому боку, стараясь успокоить. – Можно попробовать проехать.
– Может, лучше вплавь через реку? – Нибур всматривался в рябь в середине реки, где течение было особенно сильным. У берега на дне лежали большие камни и грядой убегали к середине реки. – Похоже, здесь мель.
Не дожидаясь разрешения, он взлетел в седло и, понукая лошадку, заставил ее войти в холодную воду. Та зафыркала, принюхиваясь, и сделала несколько осторожных шагов.
– Нибур, – окликнул его Ламберт, когда вода достала почти до стремени, – вернись на берег!
– Капитан, по гряде можно перебраться! – Бывший оруженосец оглянулся, сверкнув белозубой улыбкой.
В тот же момент лошадь ушла под воду, унося с собой имперского рыцаря. Воины с криками ринулись к реке, торопясь спасать товарища. Через мгновение Нибур вынырнул, показалась лошадиная голова. Он дергал повод, заставляя кобылу повернуть обратно. Она била ногами, пытаясь отыскать дно, пока под копытами не почувствовала скользкую речную гальку.
– Тьфу ты, Бетрезен дери! – бранился перепугавший соратников Нибур, отплевываясь. – Там яма!
Выбравшись на берег, он, вымокший до нитки, спешился и тут же скинул плащ. С одежды стекала вода, содержимое седельных сумок тоже оказалось погубленным. Попона и седло пропитались холодной влагой.
– Не пройдем по реке. – Пытаясь избавиться от попавшей в ухо воды, Нибур заскакал на одной ноге. Потом плюхнулся на гальку и по очереди стянул сапоги, выливая оттуда воду.
– Значит, путь один – по мосту, – произнес Ламберт, вглядываясь в бревна опор и почерневшие доски настила. – Сначала я, остальные следом по одному.
Отряд, ожидая на въезде на переправу, с беспокойством следил, как Ламберт, ведя коня в поводу, медленно пересекает мост. Жеребец шел нехотя, останавливаясь и потряхивая головой, словно не нравился ему путь. Наконец капитан ступил на противоположный берег и помахал рукой. Его крик растворился в речном шуме, донесшись до воинов едва слышным эхом:
– Мост держится! Переходите!
Вторым ступил на мост Стаффорд, и для него переправа прошла без хлопот, только жеребец волновался, хотел вернуться обратно на земную твердь. Потом пришла очередь Лукая. Вместе с Ламбертом Стаффорд следил за мечником, тот внимательно глядел под ноги. Он как раз добрался до середины моста над самой глубиной реки, как его конь встрепенулся. Казалось, нечто ужасное встало перед животным, повергая в ужас. Дико заржав, жеребец вырвал поводья из руки Лукая и встал на дыбы. Копыта били по воздуху, и взбесившийся конь наступал на хозяина, будто бы хотел пробить ему голову.
Мечник отпрянул к гнилым деревянным перилам, налегая на них всем телом. Брусья, не выдержав тяжести, с хрустом разломились, и в мгновение ока Лукай свалился вниз. Чудом он успел зацепиться за скользкий, покрытый черной плесенью и мхом настил. Пальцы соскальзывали, он орал. Конь ринулся на противоположный берег, сотрясая мост, а воины бросились на помощь к соратнику, державшемуся из последних сил.
– Держись! – заорал в панике Бигдиш, хватая лучшего друга за руку.
Сжав от натуги челюсти, Лукай подтянулся. За шкирку, отчего в горло врезался ворот плаща, его вытянули на настил. Секунду мечник лежал, боясь пошевелиться. Лучник помог ему встать, придерживая за локоть, и неожиданно застыл, с подозрением вглядываясь в лицо лучшего друга, как будто не узнавая.
И тут стало происходить непонятное и пугающее, отчего спешившие Ламберт и Стаффорд остановились, не добравшись до соратников в середине моста. Воины замерли, переглядываясь. Еще мгновение назад озабоченные лица стали злобно кривиться, и в них проступали звериное и страшное начало. Со звоном обнажились мечи. Лукай резко приставил к горлу Бигдиша острый клинок, будто действительно хотел лишить названого брата жизни. Ольвэ молниеносно развернулся, с легкостью взмахнув мечом, и он всего в мизинце прошел от Фива, замерев в том месте, где под легким доспехом рыцаря билось сердце.
– Только тронь его, – сквозь зубы пробормотал Рорин, сжимая в руке полуторный меч-бастард.
– Ты мне грозишь, безродный пес? – изогнув бровь, с издевкой уточнил Ольвэ, и острие меча переметнулось с груди Фива к животу Рорина. Тот, кажется, лишь обрадовался, прижался сильнее, позволяя жалу прорвать одежды.
– Боишься сдушегубничать, аристократичный щенок? – прошипел он зло, и глаза светились безумством.
Лариэлл стоял в нескольких шагах от сбившихся в кучку, ощетинившихся клинками воинов. Мальчишка в ужасе пятился, прижимая ладони к губам, чтобы сдержать вопль. Воздух словно потемнел и сгустился вокруг воинов, окутывая их грозовым облаком. Мертвую тишину, наполненную всеобщей ненавистью и проклятым гулом реки, разрезал испуганный вопль:
– Вы же братья!!! – Лариэлл кричал, и голос его срывался от слез.
Лекарь Герон тянул паренька на берег, обратно к разбредшимся лошадям, но тот вырывался, не спуская взгляд с обезумевшего отряда.
– Сложить оружие! – резко приказал Ламберт, но его не слышали.
Короткий звон мечей походил на грозовой перекат, и вот воины застыли в новой позитуре, направляя друг на друга оружие.
– Прекратите бесчестье! – Теперь голос капитана изменился, становясь спокойным и властным.
– Не смей мне приказывать, старик! – заорал Нибур и, занеся над головой клинок, неожиданно бросился на Ламберта. Тот не растерялся, когда бывший оруженосец попытался его прикончить, и со всего размаху шарахнул мальчишку кулаком. Нибур как бежал, так и рухнул на спину. Меч улетел и, плюхнувшись в реку, мгновенно пошел ко дну.
– Есть, оказывается, сила в стариковских руках… – Ламберт нагнулся над рыцарем: – Успокоился?
Нибур ошалело хлопал глазами, нечленораздельно выкрикивая проклятия. В это время между воинами завязалась стремительная потасовка – они бестолково размахивали оружием, словно первогодки, не умеющие наносить правильные удары. Оно и к лучшему, ведь в беспорядочном мельтешении мечей воины отскакивали и наступали, не причиняя друг другу увечий.
– Довольно! – крикнул Ламберт, багровея от гнева.
Наверное, его грозный голос проник в замутненные сумасшествием рассудки. Воины замерли, тяжело дыша, и изумленно разглядывая друг друга. Ужас отразился в лицах, еще секунды назад искаженных гримасами звериного бешенства.
– Все на берег! – сухо произнес капитан, разворачиваясь.
Фив помог подняться Нибуру, и тот только крутил головой, пытаясь прийти в себя. С нехорошим хрустом он открыл рот, проверяя, сломана ли челюсть.
– Что это было? – тихо пробормотал Стаффорд, уже стоя на другом берегу.
– Мост проклят или заговорен, – заключил Ламберт, следя за товарищами.
Те, пьяно пошатываясь, поддерживали друг друга и сгрудились подальше от моста, взирая на него с мистическим страхом.
Читать бесплатно другие книги:
