Мисс Марпл из коммуналки Обухова Оксана
– Ах ты…
– Надежда Прохоровна! – призвал к порядку Лапин, и та, запыхтев самоваром, отвернулась к окну. – Так что там с грузовиком, Михей Карпович?
– Ну вот. Мужик тот в кепке и говорит: «Потопала твоя теща к мастерской, где ключи изготовляют…» – Михей Карпович дотянулся до пачки сигарет, прикурил. – Ну, думаю, разнюхивать приехала. Я за ней. Идем мимо стройки, а там невдалеке забегаловка для строителей… – пых, пых. – Шофер, значит, из машины выпрыгнул, и туда. Я в кабину. ГАЗ много лет водил, гвоздем завести могу, – пых, пых. – Завел и поехал.
– На гражданку Губкину? – уточнил следователь.
Кузнецов приложил обе ладони к груди и склонился над столом:
– Да попугать я ее хотел, гражданин следователь! Попугать!
– Попугать, – занес Лапин в протокол.
– Да! Дай, думаю, нагоню на тетку страсти, пусть обратно к себе в Москву мотает, нос в чужие дела не сует!
– А ты ключей чужих не путай! – мстительно встряла гражданка Губкина.
– Ну было дело, – легко согласился Михей Карпович, – перепутал.
– Сволочь ты, Михей, – припечатала Надежда Прохоровна. – Ты ж меня не попугать хотел, а раздавить.
– Ну и раздавил бы маленько, – усмехнулся тот. – Полежала б в больничке, под ногами не путалась…
– Лиходей!
– Надежда Прохоровна! – вякнул следователь. – Куда потом грузовик дели, Михей Карпович?
– Так сделал круг и на место поставил. Отпечатки пальцев стер. Лови удачу, гражданин начальник, все на себя беру. Даже что и не докажешь.
Лапин отложил ручку в сторону, снял очки в легкой оправе и, потерев переносицу, заметил:
– Странно как-то у вас получается, Михей Карпович. Внучка у вас – добрая, а деда в дом пустить не захотела. Почему? – подался вперед. – Почему вы живете где-то в бараке на окраине, а не в ее доме со всеми удобствами?.. Может быть, не так все просто, как вы нам представляете? А?..
В притихшей комнате – полки аж дышать забыли – раздался свистящий шепот деда:
– Ты мне, нюхач, Настю не марай. Она мне…
– Дурак ты, следователь! – перебив деда, припечатала вдруг без всяких скидок на погоны Надежда Прохоровна. – Выучился, а все как есть дурак! Тебе ж ясно сказали – не знала она ничего!
Лапин всем телом развернулся на стуле к окну, откуда ругалась бабушка Губкина, и, очень натурально изображая негодование (а может, и не изображая, прикинул Дулин), всплеснул уставшими от писанины руками:
– Как много у нас тут защитничков выискалось! Вот вам самой, Надежда Прохоровна, разве не любопытно – чужая внучка сливает налево и направо информацию о вашей жизни, коты у вас погибают, сестры с потолка падают… Не подозрительно, а?!
– Нет, – четко выговорила бабушка Губкина.
– То, что этот гражданин уверенно шарил по вашей квартире, – не подозрительно?
– Нет.
– Ну-ну…
– Не нукай, не запряг! Ты, дубина, таких девушек, как Настя, отродясь не видел! Привык с *censored*тками да пьяницами…
– Надежда Прохоровна, – спокойно перебил следователь, – еще одно оскорбление, и я прикажу надеть на вас наручники.
– А ты чистую девочку не марай!
– Надежда Прохоровна!
– Она ангел! – внезапно пискнул сидевший доселе мышонком лейтенант.
– И этот туда же, – вздохнул следователь и развернулся обратно к столу. – Итак, Михей Карпович, как получилось, что ваша внучка не рассказала о вашем появлении родственнице в Москве?
Подследственный сгорбился, взглянул тоскливо на Лапина:
– Не виноватая она. Я когда в первый раз пришел, она мне письмо от Софьи показала. Я понял – шкатулка все еще в стене, надо ехать. Но Настю попросил никому обо мне не рассказывать…
– Почему? – перебил следователь.
– Так всякое бывает, – пожал плечами Михей. – Хотел, чтоб она в стороне осталась.
– То есть вы предполагали, что, отправляясь за сокровищами, можете совершить преступление?
– Всякое бывает, – повторил дед.
– Но гражданку Скворцову не убивали?
– Сама упала…
– А как ваша внучка отнеслась к столь странной просьбе о молчании? Как вы ей все объяснили?
– А никак. Сказал: в разруге я с ее родней. Молчи, нечего прежде времени против себя настраивать.
– И она… – многозначительно поднял брови Лапин.
– Она хорошая, порядочная девушка, – вступила в разговор наиболее прилично себя ведущая свидетельница Мальцева. – Если дедушка попросил ее ни о чем не рассказывать, она поступила так, как попросил ее об этом старший человек.
– Значит, вы хотите сказать, что никаких подозрений после смерти Клавдии Тихоновны у нее не возникло? Она у вас дурочка? – ввернул Лапин и покосился на пыхтящую у окна Надежду Прохоровну.
– Нет. Настя просто хорошая девочка. А Клавдия умерла еще до того, как она в первый раз в Москву приехала. Настя не могла связать воедино появление деда и смерть далеко живущей, почти забытой родственницы. Я ясно излагаю?
– Вполне, – кисло отозвался Лапин. Отодвинулся от стола, покачался на ножках стула, в упор разглядывая старого, матерого зверя, и, помотав головой, буркнул: – Ну и железные же у вас нервы, Михей Карпович…
– Задница у него чугунная! – пылко вставила поцелованная в пятьдесят втором году гражданка Губкина. – Столько дней сиднем в кладовке просидеть…
– Надежда Прохоровна! – рявкнул на этот раз Дулин.
– И все же я не понимаю… – гнул свое следователь. – Как вы, немолодой уже человек, смогли раз от разу возвращаться в квартиру, где один человек погиб у вас на глазах, второго вы убили… Не понимаю, честное слово, не понимаю! Может быть, у вас нервы из титана?
– Есть маленько, – согласился Михей Карпович. – Жизнь душу закалила.
– Ну хорошо. Но вот представим на минуточку: нашли вас в комнате. Застукали.
– Их счастье, что не застукали, – мрачно сообщил злодей.
– А то?.. Ах, ну да, перестали бы ночами по стенам шуршать, спокойно разобрали бы эти стены по кирпичику…
– Разобрал бы. Нашел кубышку и на юга подался.
– А Настенька? – прищурился неугомонный следователь. – Неужели с внучкой не поделились бы?
– А для кого я дом собирался в Туапсе покупать?! Мне там один кореш уже домишко присмотрел… Все для нее! Все для внучки, для правнуков! Приезжала бы ко мне на море, детишек привозила. Богатый дедушка, не пассажир откинувшийся!
– Ну да, ну да, конечно… Дедова радость – внуков на море встретить… Персиками накормить.
– А ты меня, начальник, не подначивай! Говорят тебе: пиши, а в душу не лезь!
– Да и рад бы написать, Михей Карпович, да в голове не укладывается! – разгорячился хитрый Лапин. – Как это вы один смогли эдакую комбинацию провернуть?! Проникали ночами в квартиру, ни разу, можно сказать, толком не попались! Вернулись даже после убийства… Как?! Я всяких ловкачей видывал, но чтобы так – из ночи в ночь возвращаться, в кладовке даже днем прятаться, стены ломать, пыль за собой убирать и ни разу не попасться?! У вас что, действительно нервы из титана?!
– Из алмазного сплава, – ощерился, приналег грудью на стол «откинувшийся пассажир». – Каждую ночь возвращался. С себя все продал и чужого прихватил, все деньги на билеты извел, но возвращался. Не понять тебе этого, начальник, не было у тебя мечты.
– Была, Михей Карпович, была, – отмахнулся лукавый следак, ловя подследственного на горячке. – И мечта была, и надежда…
– Значит, плохая! Мечта твоя! Бескрылая! А я за эти камушки все готов был вытерпеть! И ночи баз курева, и сса… в баночку, жрал одно печенье! А высунулись бы вон они, – ткнул пальцем в двух притихших кумушек, – придушил бы, как курей!
– И почти вся московская квартира досталась бы вашей внучке, – закончил Лапин и уткнулся в бумаги.
– Да что же ты за человек такой?! – огорчился Михей Карпович. – Я с тобой по-людски, все как на духу…
– Ну прямо ангел Серафим, – буркнул следователь. – Софья Тихоновна, будете на гражданина Кузнецова заявление писать?
– Какое заявление?
– Ну как же. Он вас каждый вечер снотворным травил, мог, знаете ли, и дозировку не рассчитать.
– Не буду, – твердо выговорила Софа.
– Почему?
– С него – довольно. – И пристально, и как то даже сострадательно посмотрела на дальнего, дальнего, очень далекого во всем родственника. Тот опустил голову.
– А я вот – буду! – подбоченившись, заявила Надежда Прохоровна.
– Эх, Надька… Никак ты не можешь тот поцелуй забыть…
Если бы прохлаждавшийся все это время старлей Дима не успел перехватить потерпевшую от грузовика гражданку Губкину в охапку, пришлось бы второй раз вызывать бригаду скорой помощи. Надежда Прохоровна едва не цапнула со стола вещественное доказательство – бутылку из-под мадеры – и не использовала ее повторно по тому же назначению.
Покусилась бы гражданка Губкина на черепушку гражданина Кузнецова.
На этот раз без всяких к тому серьезных оснований.
Когда подследственного увели из квартиры, Владимир Николаевич, уже застегивая куртку, сказал:
– Надежда Прохоровна, буду хлопотать перед начальством о начислении вам поощрительной денежной премии. Не уверен, что удастся выбить, но постараюсь хотя бы ценный подарок организовать.
– Ты лучше Надежде Прохоровне удостоверение выбей, – хмыкнул склонившийся над ботинками следователь Лапин. Он единственный, приятно удивив Софью Тихоновну, скинул уличную обувь, прежде чем приступить к работе. – И место в своем отделе. Надежда Прохоровна тебе, – пыхтел, завязывая шнурки, – раскрываемость процентов, мгм, – распрямился, оценил взглядом фигуру мадам, – процентов на восемь поднимет. Никак не меньше.
И без того обиженный недавним выговором капитан Дулин собрался съязвить, придумал даже что-то… но – ухмыльнулся. Неожиданно для себя самого.
– Как есть поднимет! – сказал, козырнул и вышел в открытую дверь.
– Надежда Прохоровна, – наклонил голову в легком поклоне Лапин, – со всем к вам почтением. Простите, если что не так.
– Да ладно, – засмущалась бабушка Губкина. – Это вы меня простите. Наговорила вам всего…
– Бывает, – пошел к двери следователь, обернулся уже на пороге и добавил: – А за внучку вы не беспокойтесь. Никто ни в чем ее не подозревает.
– Спасибо! – хором выкрикнули бабушки уже вслед.
«Хороший мальчик», – глядя в спину тридцатипятилетнего «мальчика», подумала Надежда Прохоровна и захлопнула входную дверь.
Эпилог
Приятнейшим ноябрьским днем – за окном как сумасшедший лупил ливень пополам со снегом – Надежду Прохоровну одолевали приятнейшие заботы. По квартире витали запахи субботнего обеда. Кажется, ее семья обрастала традициями, первой из которых стал чинный субботний обед за нарядно накрытым столом.
Мужчины хоть и без галстуков, но столу тому старались соответствовать. Вадим Арнольдович в отутюженных брюках (и пес с ним, с хвостиком на затылке, раз человеку так больше нравится!), Ромка в кожаных штанах (блестят, приятно глазу), Алеша прибранный, нарядный…
Все празднично, красиво, пахнет вкусно…
– Наденька! – кричит Софочка из кухни. – Возьми трубочку, у меня руки в муке!
Надежда Прохоровна оторвалась от созерцания стола – все вилки, ложки на месте, салфеточки разложены – и подошла к телефонной базе на тумбе в прихожей.
– Алло, – сказала в трубку.
– Здравствуйте, – затараторил незнакомый и писклявый девичий голосок, – я могу поговорить с Надеждой Прохоровной Губкиной?
– Слушаю, – невнимательно ответила Надежда Прохоровна.
Мимо нее, с горячей супницей в руках, проносилась из кухни Софа. Неслась в свою прежнюю комнату, из которой решено было сделать общую гостиную, после того как подружка перебралась к Вадиму Арнольдовичу. (Вот ведь тихушница, право слово, в тихом омуте чертей навалом! Окрутила хвостатого и глазом не моргнула! Ну, да дай им бог счастья, хороший мужик Арнольдович, руки как только на голову положит, любая боль мигом исчезает.)
– Надежда Прохоровна, – зачастила девчонка пуще прежнего, – меня зовут Светлана, я корреспондент газеты…
Бабуля Губкина в пулеметную очередь не вникала, Настасья мимо пирог с мясом несла. За-а-апах!..
– Так вот, не могли бы вы дать нашей газете интервью?
– Я? – очнулась баба Надя.
– Вы, вы. Так когда я к вам могу приехать? Нашим читателям будет очень интересно узнать историю вашего сотрудничества с правоохранительными органами…
– Стой, стой, милая! – перебила Надежда Прохоровна. – Какая еще история?!
– Ой, ну не надо скромничать. Я была в суде, слышала все показания… Так когда я могу приехать?
– Ко мне?
– К вам.
Голос девчонки звучал уже чуть-чуть расстроенно. Кажется, она подумала, что неправильно все показания поняла и бабушка не бравый сыщик, а старая примороженная треска.
– Ты лучше, деточка, к Алеше приезжай! Он всех поймал…
– Не надо смущаться, Надежда Прохоровна. У нас тоже есть свои источники в правоохранительных орг…
– Да кому интересно про старуху читать?! – перебила баба Надя.
– Как же?! Что вы?! Про участковых и майоров каждая газета пишет, а тут… Семидесятипятилетняя женщина раскрывает преступление, сама ловит преступника, как бы…
– Вот именно – как бы.
– Я не в том смысле!
– А я – в этом.
– Ну поймите, Надежда Прохоровна, надо показать читателям на вашем примере, что активная жизнь продолжается и после семидесяти, восьмидесяти лет! Это важно! Для ваших ровесников!
– Продолжается, говоришь? – хмыкнула бабушка Надя. – А как тебе свадьба на седьмом десятке?
Молчание. Кажется, девушка сглотнула…
– Вы… замуж выходите?!
– Нет – моя подружка. Мы с ней вместе преступников ловили.
– Расскажете?!
– А ты на свадьбу приезжай. На следующей неделе уже. И пофотографируешь заодно.
– Но я не фотокоррес… Приеду!
Надежда Прохоровна закончила разговор, улыбнулась туманному зеркалу и пошла в гостиную.
Нарядный кожаный Ромка шушукался о чем-то с Алешкой возле окна. На Алексее новый вязаный жакет – Настенькина работа, золотые ручки у девочки! – он быстро говорит что-то Роману и теребит в кармане нечто, размером не больше кулака.
«Хороший парнишечка, мое воспитание», – горделиво подумала Надежда Прохоровна. Как Настеньку поддержал, пока та за деда от стыда сгорала… Все в кладовой убрал: и уголок Михеева с крошками и банками, и прочий мусор…
А ведь как обустроился в кладовке лихоимец – с шиком! Свил себе гнездо из старого тряпья, тулупчиками занавесился. Не раздвинь барахло в стороны, до конца через хлам не пролезь – в жизни злодея не разглядишь!..
Ну да ничего. Теперь там пусто. Ребеночек если у Настеньки родится – дай бог! – есть куда колясочку поставить…
…Алеша теребил в кармане бархатную коробочку. В ней лежало обручальное кольцо, и парень волновался: а вдруг откажет Настя?!
Роман Владимирович не волновался нисколько. Он был уверен – не откажет. Сегодня они вместе ездили в ювелирный салон, Алексей сказал, что ничего не понимает в женских побрякушках, и попросил помочь с выбором.
Хорошая будет пара, с грустинкой думал боксер. А кольцо Настасья себе, коли что, новое закажет. Из бабушкиных драгоценностей.
А ему остается… ему остается только приезжать к ним в гости, радоваться чужому счастью – Бог свидетель, радоваться! – и надеяться, что позволят стать крестным у их детей. Мальчика он к спорту приучит, девочку в обиду не даст… Приятно иметь где-то рядом еще одну гостеприимную, родную семью. Дядя и Софья Тихоновна – дама суперкласс (!), дворянка – тоже отлично вместе смотрятся…
Хорошо у них, уютно и покойно…
– Прошу к столу!
В гостиную зашла радостная Софья Тихоновна, Вадим Арнольдович тихонько обнимал ее за талию.
P. S. Статья в газете вышла в конце декабря.
И хоть читалась как рождественская сказка, называлась чуточку обидно – «Сыскное агентство «Нафталин».
«Какой мы нафталин, – думала Надежда Прохоровна. – При чем здесь средство от моли?
Мы, господа хорошие, еще о-го-го! В семьдесят пять лет жизнь ключом бьет!»
Читать бесплатно другие книги:
