Сто удач и одно невезение Алюшина Татьяна

«Проводить с ним как можно больше времени…»

Как кастрация полной жизни! Урезание! Недоговоренность обоюдная…

Дети, родственники, друзья – и больше нечем дышать, гореть, плавиться, с ума сходить, ночами не спать – любить, рваться навстречу!

Полдыхания, полжизни, полнакала, зато свобода полной ложкой!

В темноте, в напряженной повисшей тишине, они перемешивались мыслями, напряженным чувствованием, пониманием, что недоговорили друг другу и что хотели сказать…

Молчание, разговор мистический. Странный, затянувшийся тишиной, клубящийся по углам, манящий чем-то запретным, словно черту провели – тягучее молчание, из которого есть только два выхода – шутка, смех или…

– Я… – попыталась Зинуля заговорить о чем-то.

– Тс-с-с… – протянул Захар, останавливая ненужные сейчас слова.

Он встал, подошел к ней и присел на корточки рядом. Как он ее отыскал в этой темноте кромешной?

Безошибочно.

Не сделав ни одного лишнего движения, не шаря в темноте беспомощно вытянутыми руками. Нашел. Сразу, как по магнитной стрелке компаса.

Он дотронулся кончиками пальцев до ее лица, легко, как цветочными лепестками, провел по бровям, носу, обвел пальцем контур губ.

Зина закрыла глаза и плыла куда-то, тая под этими еле уловимыми прикосновениями,– плыла-а-а! Захар наклонился и, легко, осторожно прикасаясь, поцеловал ее губы.

Три минуты – полет нормальный! Зинуля стартанула в космос!

Как наваждение, нежное, медленное, колдовство…

Р-р-раз! И в секунду все переменилось – тон, окраска, ритм музыки, сердцебиение. Обожгло желанием! Он переместился, обнял ее, прижал к себе сильно и поцеловал по-настоящему, далеко не нежно! Напористо, сильно, зовя за собой, требуя, обещая!

Куда-то в неизвестную бездонность улетела одежда, исчезая бесследно, а вместе с ней глупость, условности, сомнения, необходимость в словах! Первобытная темень, первобытное единение в ней мужчины и женщины – самое мудрое, самое сложное, самое простое!

Они стонали в унисон, торопились познать друг друга, целовались не останавливаясь. И, не выдержав, не выдержав – ну невозможно же!– он вошел в нее резко, сильно победителем-побежденным, а она приняла его, подчиняясь-побеждая!

Увидеть настоящие искры в глазах, оказалось, можно только в темнотище. Фейерверк индивидуальный и парный одновременно. И орать нутром, надрывая горло, ничего не боясь, не смущаясь, не сдерживая себя, достигнув вершины личного, одного на двоих Эвереста.

И, обнявшись, вдвоем, плавно, как на парашюте, падать, падать с него, падать…

– Я когда увидел тебя… – стал говорить Захар, переведя дыхание, у нее над плечом, оттуда, где находилась его отяжелевшая голова.

И в это время зазвонил телефон, где-то в неизвестной непроглядности.

– А, черт!– ругнулся Захар.

Пришлось встать срочным образом, шарить в полной темноте в поисках пиджака, кармана на этом предмете одежды и его содержимого – истошно заливающегося мелодийкой телефона.

– Да!– ну о-о-очень недовольно ответил Захар Игнатьевич.

– Захар Игнатьевич, это Маргарита Аркадьевна. Квартиру осмотрели? Вам понравилось?– не убоялась его грозного рыка Ритка.

– Нет, Маргарита Аркадьевна, не посмотрел я квартиру,– тут же забыв о недовольстве, улыбнулся Захар.

– Почему?– работал возмущенный риелтор.– Разве Зинаида вам ее не показала?

– Зинаида Геннадьевна не смогла провести показ, потому что вы, Маргарита Аркадьевна, закрыли нас в гардеробной комнате,– веселился Захар, но твердость голоса держал.

Нынче Ритулины традиционные восклицания разнообразились.

– Ой!– Ну, это святое, и к нему: – О боже ж мой! И вы до сих пор там?

– Представьте себе!– улыбался Захар.

– Я немедленно выезжаю! Буду через полчаса!

– Очь хорошо!– похвалил Захар Игнатьевич за рвение, нажал отбой и пояснил Зинаиде: – Твоя Рита будет через полчаса!

– Надо искать вещи!– встревожилась Зинаида.

– Нет,– отказался Захар.

Он вернулся, снова безошибочно найдя Зину, лег рядом и притянул к себе.

– Мы пятнадцать минут полежим, пообнимаемся, а за остальные пятнадцать минут оденемся.

И поцеловал, радикально перекрыв возможность для возражений.

А кто бы возражал!

Зинаида перевела дух и предупредила, сипя горлом:

– Лучше не целоваться-обниматься, а то не удержимся, и Ритуля застанет нас за жарким действом!

– В разгаре,– хохотнул, соглашаясь, Захар.– Черт, как жалко, что я не могу тебя видеть!

– Зато ты изучил меня посредством осязания!– улыбалась Зинаида.

– Уточняю: поглаживания и целования!

– Надо найти барахло и как-то одеться!

– У нас есть мобильники, начнем с твоих вещей.

Сталкиваясь руками, головами, поминутно целуясь и смеясь, они разыскали вещи и умудрились одеться в темноте. К моменту громыхания входной двери и пулеметной очереди Риткиных каблуков по полу успели и верхнюю одежду натянуть и стояли в ожидании освобождения. Свет из распахнутых дверей неожиданно ударил по глазам, заставив обоих моментально зажмуриться и даже прикрыть глаза руками.

– А что вы в темноте?– поинтересовалась Ритка.

– В прятки играем,– съязвила Зинаида.

– Ой, извините бога ради, Захар Игнатьевич! Как некрасиво получилось! Я совершенно случайно вас закрыла! Я сейчас все покажу, расскажу!

– В этом нет необходимости, Маргарита Аркадьевна,– остановил ее порывы спокойным голосом Захар.– Квартиру я покупаю, при условии что починят свет в гардеробной.

– А что с ним такое?– удивилась Ритка.

И тут же хлопнула переключателем вверх-вниз, и свет зажегся!

Ну ни фига себе! Захар с Зинаидой многозначительно переглянулись! Они-то этот переключатель чуть не доконали, щелкая по очереди,– и ничего!

– Оформляйте документы, Маргарита Аркадьевна. Но все же попрошу вызвать электриков проверить проводку. Нам с Зинаидой Геннадьевной пришлось больше трех часов сидеть в темноте.

– О господи! Извините! Как же все некрасиво получилось… – завела песню о пардоне Ритка и остановилась на половине арии, присмотревшись к Зинаиде.

Зина, спровоцированная взглядом подруги, как могла, осмотрела себя – вроде все в порядке, застегнуто, надето – и перевела взгляд на Захара.

Ну, этот орел! С приема, с приема!

Даже волосы, приглаженные пятерней, имели вид парикмахерской укладки, а остальное и говорить нечего – протокол!

Что там Ритка узрела?

Ритка же рассмотрела что положено и сверх того!

Проводив дорогого во всех смыслах клиента, переговорив о формальностях, уверив, что завтра же займется оформлением документов, помахав отъезжающей машине ручкой, она развернулась к подруге, еще более дорогой!

– Зинаида, ты офонарела? Ты что, с ним там любовью занималась в кладовке?

– А что за праведный гнев секретаря парткома, я не поняла?– возмутилась Зинаида в ответ.– И что за выводы?

– Ты себя в зеркало видела?– отчитывала Ртка.

– Нет. И что, я настолько порочно выгляжу?– не сдавалась Зинуля.

– Помады нет,– начала перечислять Ритуля,– зато губы явно побывали в бою, глаза горят, румянец, и в гардеробной стоял весьма специфичный запах!

– Насколько мне известно, в семье чекистов не наблюдалось. Может, Ритка, ты пренебрегла призванием?– разозлилась Зиночка.– Я не поняла, это допрос, наезд или возмущение порядочной гражданки?

– Он же мой клиент, Зинаида! Это же моя работа!

– Звучит, как будто мы на панели клиента не поделили! Он же решил квартиру покупать, считай, что я его уговорила таким образом,– оборонялась Зинаида.– Все довольны!

– Нет, ну я… – растерялась Ритка, не зная, что возразить.– Слушай, а точно! Он не очень-то хотел этот дом. Да и на просмотре в другом агентстве ему квартира понравилась, он уже решил ее брать, а эту и еще одну сегодня поехал смотреть, чтобы уж все предложенные варианты охватить. Хотя честно предупредил меня, что процентов на девяносто уверен, что возьмет именно ту, другого агентства. Я и не надеялась. А мне эта квартирка очень нравится! Дорогая, конечно, но особая, уютная такая, домашняя, правда? Ты же видела?

– Я не видела, я в гардеробной любовью занималась,– напомнила Зинаида.

И расхохоталась!

Они с Риткой, стоя у ее машины, хохотали как сумасшедшие, согнувшись пополам, похлопывая по красному железному боку ладошками от переизбытка чувств.

Отсмеявшись, поехали к Ритке пообедать или поужинать, не важно, главное – обсудить.

Ритка жила там же, лишь на полтора года покидала родные пенаты, для богатой жизни с грузином в доме. Вернулась с удовольствием и пока покидать дом родной не собиралась, уютно устроившись с бабушкой, дедушкой, четырьмя детьми, няней и приходящей домработницей. Родители, Софья Львовна и Аркадий Петрович, перебрались два года назад в квартиру умерших один за одним родителей Аркадия Петровича. Но большую часть времени проводили здесь же, откровенно не понимая, как можно жить не шумным скопом, а в комфортной тишине вдвоем. Да и Риточке нужна помощь с детьми, разве ж одна няня управится!

Ритка, удерживающая любую информацию ровно до порога дома, войдя в квартиру, с ходу громогласно сообщила новости всем вышедшим встречать по традиции:

– Я случайно закрыла клиента вместе с Зинулей в гардеробной комнате на просмотре квартиры…

Небольшой перерывчик в потоке сообщений, для приветственных обниманий, расцеловываний, далее следуем в кухню.

– …на целых три с половиной часа! И у них там почему-то погас свет!

Отвлекаемся на воспитательный процесс и распоряжения детям:

– Мишенька еще не пришел? Ах да, он сегодня поздно, у них там студенческая тусовка. Никуша, как дела в школе?

– Да все хорошо, мам! И что дальше?– любопытничала Ника.

– Да ничего. Можно идти делать уроки!

– Да я почти сделала!– упирался ребенок, точно зная, что история не окончена.

– Так пойди и доделай оставшееся «почти»!– воспитывала мать.– Севочка, что ты конфеты жуешь, как хлеб, ей-богу!– застукала мирно пристроившегося у вазочки с конфетами семилетнего сына Ритка.

– Хлеб, мамочка, куда как не вкуснее!– пояснил рассудительный латышский отпрыск.

– Ты обедал?

Севочка старательно кивнул, целиком запихав в рот неизвестно какую по счету конфетку.

– И закусил сладким, как мы наблюдаем! Адочка с няней?– Вопрос к бабушке.

– Да, проснулась, во что-то играют.

– Севочка, иди поиграй с сестрой! Научи ее чему-нибудь грамотному!– распорядилась Ритка.

– Мама, ей два года, чему ее можно учить?– возмутился семилетний «взросляк».

– Ну, азбуке Морзе, пожалуй, рановато, а так всему! Давай, вперед, осваивай азы преподавательской науки!

– И зачем она мне?– выяснял исходный посыл задания Севочка.

– Может, она тебе не понравится, и ты выберешь другую профессию,– выдвинула теорию проб и ошибок Ритка.

– Зачем тогда время тратить, мамочка? Она мне уже не нравится!– отстаивал свободу выбора Севочка.

– Тогда считай это проявлением братской заботы! Все, иди к Адочке!

Так, дети проверены, направлены в продуктивное русло, из кухни удалены. Во время воспитательного процесса дедушка Лева добрался из комнаты до кухни и устроился на любимом стуле за столом. Он побаливал все чаще, подрастерял седых кучерей, сгорбился и передвигался медленно, но юмора и остроты мысли не утратил ни на грамм.

На стол накрывала тетя Соня, приняв несколько лет назад бразды хозяйского управления из рук бабушки Симы, оставив ей для развлечения приготовление (а больше руководство другими во время готовки) фирменных блюд.

– Зиночка, ты не испугалась?– спросила тетя Соня.

– Она не испугалась,– ответила за подругу Ритка, ухватив с тарелки кусочек колбасы и засовывая его в рот,– она с ним любовью там занялась!

– А чем еще должна заниматься, хочу я тебя за это спросить, барышня у хорошем возрасте, запертая у темноте с приличным мужчиной?– подивилась бабушка Сима и уточнила на всякий случай: – Риточка, он приличный мужчина?

– Та, щоб моря не видать!– уверила Ритка.– Положи-и-ительный, холост, взрослый сын и обеспечен серьезно. У меня все его данные есть, даже официальная справка о доходах!

– Это хороший документ,– порадовался дедушка Лева, но заметил: – Но не такой, щобы надежный.

– Подождите!– остановила тетя Соня.– А как и почему там оказалась Зиночка?

– Я не успевала, у меня сразу два показа получилось, попросила Зиночку показать за меня ему квартиру, у нее сегодня выходной. Ну и случайно их заперла!

– Зинуль, так ты ему квартиру показала?– спросила тетя Соня.

– Нет,– вновь ответила за подругу Ритка,– не успела, зато она дала ему потрогать и изучить нечто гораздо более интересное!

– Зиночка, я ж таки всегда тебе говорила, що у тебя таки есть що посмотреть и потрогать, и это гораздо интереснее любой квартиры!– порадовала комплиментом бабушка Сима.

– Так, и у кого из вас теперь будут неприятности?– выясняла тетя Соня.

– Та ты що?!– искренне возроптала Ритка.– Какие неприятности, я вас умоляю! После трех с половиной часов у темноте с Зиночкой клиент усе понял и покупает эту квартиру! А я заработаю нефиговые проценты!

– А що заработает Зиночка?– решил выяснить дедушка Лева.

Все присутствующие, слегка обалдев от такой постановки вопроса, посмотрели на дедушку Леву, а он пояснил и расширил высказывание:

– Риточка, ты бывшая жена четырех мужей и мать их же прекрасных четырех детей, ты же понимаешь, що от каждого близкого общения с мужчиной барышня таки що-то зарабатывает! Ну, хотя бы венерическое заболевание или разбитое сердце!

Первые два дня после «просмотра квартиры» Зинуля пребывала в каком-то странном состоянии, странном для нее, потому что ничего подобного ранее в своей жизни она не испытывала и не переживала!

Ужас какой-то! Дожить до тридцати пяти лет и влюбиться с первой же встречи, как девчонка восемнадцатилетняя! До одури, до обмирания, до мурашек, бегущих теплой будоражащей волной откуда-то снизу живота, через все тело, и бьющих шампанскими пузыриками в голову при каждом воспоминании о нем!

Она жила, как в полусне: ходила, работала, руководила, разговаривала, делала какие-то обыденные дела и все время улыбалась, находясь одновременно в другом измерении чувственных воспоминаний и ощущений.

– Зинка! Ты влюбилась!– радостно сообщила ей Ритуля.

– Да,– согласилась Зина, продолжая мысленно улыбаться.

– Ну, слава тебе, господи!– вознесла хвалу Ритка.– А то мы уже все за тебя бояться начали! Ни два ни полтора, все какие-то идиеты рядом, да и не любила ты никогда!

– А ты?– спросила Зина через призму своих ощущений.

– Я?– необычайно подивилась Ритка.– Да я всех своих мужей любила! Ты же знаешь. По-настоящему, сильно, каждый раз переживала по-новому, любила, без дураков!

– Только остывала быстро,– засмеялась Зинуля.

– А что такого?– улыбалась Рита.

– Да ничего! Только напоминает электрический чайник, мгновенно закипает и так же быстр остывает!

– Ну и что!– звонко рассмеялась Ритуля.– Зато какая любовь! Держись, родня! Чувства-переживания до неба! И заметь, каждый раз навсегда!

– Ну, что-то от каждого у тебя точно осталось навсегда, воспоминания яркие и дети,– согласилась Зина.

– Богатство само по себе!– утвердила Ритка.

На третий день Зинаида соизволила вынырнуть из искристых чувственных воспоминаний и призадуматься: «А почему он не звонит?» Действительно: а почему?

«Ах да! Мы же не обменялись номерами телефонов!– На пару секунд ей полегчало от простого объяснения, и тут же напрягло догнавшей рациональной мыслью.– Он же с Риткой каждый день общается, мог узнать любые мои координаты!»

И сразу же позвонила подруге.

– Да, он взял у меня все номера твоих телефонов, на следующий же день. А что, до сих пор не позвонил?– удивилась Ритуля вопросу.

– Нет,– односложно ответила Зинаида и попрощалась поскорей, дабы избежать разговора на эту тему.

И осталась на работе до ночи, а чтобы не ехать к Ритуле, не обсуждать то, чего сама не понимала, и чтоб даже по телефону не разговаривать с ней об этом – занята, и все! Очень занята! Срочная экспертиза, главного преступника месяца ловим!

Да уж! Экспертизу собственных чувств, недоумений, странного поведения мужчины, его глухого молчания проводить ей таки пришлось в течение следующего, четвертого по счету дня.

А что тут можно подумать и придумать?

Ну что можно подумать? А?!

Когда они прощались у Риткиной машины, он пожал ей руку и мягко сказал:

– До свидания, Зинаида.

И улыбнулся так, что у нее коленки подогнулись и по позвоночнику пробежал холодящий электрический заряд, закрепившись жгучим шариком в затылке. Не было это похоже на холодное, отстраненное «спасибо за замечательно проведенное время и прощайте!», ни намека на пошлость!

На обещание, вот на что это было похоже! И что?! И что дальше-то?!

Может, у него случилось что-нибудь? Ну, мало ли! На работе неприятности или завал, с сыном, в аварию попал, с родными что-то, уехал?..

Но найти хоть какое-то оправдание полному отсутствию внимания и глухой тишине со стороны Захара Игнатьевича не удалось! Ритуля радостно сообщила, что жив-здоров, благоденствует, документы по квартире оформляются, каждый день с ней перезванивается, мало того, попросил посоветовать хорошего дизайнера, чтобы обставить квартиру в кратчайшие сроки, у него, дескать, на это совсем нет времени. Они изволят быть занятыми на работе!

Неужели до такой степени, что нет ни сил, ни времени кнопочки на телефоне пальчиком набрать?

Так промучилась темными мыслями, обидами, непониманием еще один день. А на шестой день, сидя на работе, в кабинете, уж под ночь, сославшись третий раз любимой подруге на суперзанятость, Зинаида задумалась. И всерьез!

Привыкшая анализировать факты, сопоставлять и делать научно обоснованные выводы, выстраивая логические последовательные соединения, Зинаида Геннадьевна осмысливала ситуацию, в которую вдряпалась с разгону, не ожидая и не прося у Бога такого «счастья».

И так. По логике межличностных отношений, вывод напрашивался один, а именно: мужчине подвернулся интересный необычный секс в экстремальных условиях, он с удовольствием и радостью принял участие в эксперименте, и более его эта женщина и отношения с ней не интересуют, что он наглядно и демонстрирует, не проявляя к ней никакого внимания.

Подчеркнуто демонстрирует. Как и положено в таких случаях.

Зинуля постаралась усилием воли отодвинуть обвинения и напрашивающийся единичный вывод – это она умела! Еще как! Умела абстрагироваться от первого очевидного, казалось бы, вывода, выключать эмоции и проверять и перепроверять результаты. Какие бы мысли и чувства ни вызывал человек, его поступки, деяния, страдания, для которого ее экспертиза являлась жизненно важной.

В данный момент жизненно важной была для нее, Зинаиды Ковальчук, логическая экспертиза, анализ поступков Захара Игнатьевича.

Смешно! Что мы можем знать о мыслях и побудительных причинах другого человека? Почему так легко придумываем за него, что он думает, почему совершает то или иное деяние? А придумав, обижаемся, осуждаем, это уж как водится!

Она сварила и налила себе большую чашку кофе, села и откинулась на спинку удобного рабочего кресла. И, закрыв глаза, подробно, в деталях, интонациях, словах, движениях, запахах, чувствованиях вспомнила, ярко, как кино, те странные, перевернувшие жизнь три с половиной часа, проведенные в темной комнате.

Еще и еще раз! Внимательнее!

Оказалось, что ни хрена логика не работает в этом случае! Вот не работает, черт ее возьми, и все! Сползает, увертливой змейкой, в чувства, переживания, эмоции. И они дружно верещат: нет!!!

Нет! Не было ни в одном слове, движении, посыле, пошлости какого-либо расчета или примитивного желания воспользоваться так удачно подвернувшейся ситуацией, и страсти обжигающей, ненормальной не было! Все не так!

Не так!!!

Иное, глубокое, пугающее и зовущее, непонятное – из иных миров, жизней – сильнее, ярче и чище! Они говорили, рассказывали друг другу самые сокровенные, хранимые от чужих людей вещи, как исповедовались, и не страшились почему-то этого! Странным образом они с Захаром не боялись открытости, обстоятельств, столкнувших их, и не стыдились исповедей! И нет тут места примитивной пошлости, и логике нет места – другое!

Боже, боже, боже! Ну почему все так сложно, больно, страшно? И так желаемо-ожидаемо, а?

Ладно, пойдем дальше! Что следует из всего передуманного?

Либо мужик испугался до смерти такой искренности взаимной и силы неожиданно свалившихся чувств, то ли – чего она и предположить не может! А бог его знает, что он мог напридумывать себе, какие обстоятельства, проблемы, из чего следует вывод первый – испугался!

На этой мысли мозг Зинаиды завис, как компьютер от введенной грубой неправильной команды!

Условности, условности…

Она обнаружила, что выпила весь кофе и не заметила, а за окном, между прочим, глубокая ночь.

«Вздохнул старик и поплелся к синему морю кликать золотую рыбку!– попечалилась над судьбой Зинаида.– Будет мне завтра «золотая рыбка» в виде Риткиного допроса с пристрастием! Не избежа-а-ать!»

А потому что завтра фиг отвертишься – воскресенье! И она проводит его с детьми, Риткой и всей семьей. Это сегодня, хоть и суббота, можно было еще как-то слинять на работу и на ней же задержаться. Знало бы начальство, на чем основан трудовой энтузиазм его сотрудника, умудрившегося за три последних дня перелопатить двухнедельные залежавшиеся дела, подсовывало бы ей красавцев гусаров для любви переживательной каждый месяц!

А завтра, увы! Святой день в кругу родных! Да и пора уж! Когда это она бегала от правды или скрывала что-то от семьи? Да никогда! И нечего начинать, и пробовать не собирается!

Зинуля медленно, медленно ехала домой, и дорогу самую длинную выбрала, благо пробок в это время не было, и улыбалась себе, думая, как завтра вечером всем собором многочисленным с мамами, папами они усядутся за большущий стол в Риткиной кухне. И родные начнут выспрашивать, и выложит она свои думы нелегкие и боли сердечные, а они оборонят, встанут стеной и никому и ничему плохому не отдадут ее, даже собственным глупым мыслям. А дедушка Лева или бабушка Сима скажут что-то мудрое и юморное, а тетя Соня ошарашит неожиданным видением совсем под другим углом проблемы, а мама будет улыбаться, папа потребует дать ему координаты обидчика, Ритка предложит сама с ним «поговорить», а семья дружно закричит запрещение: «Не смей к нему подходить!»

Зинуля улыбалась, предвкушая завтрашний разговор, и становилось совсем тепло в груди, и… больно! И обидно, и жгло, жгло стучавшее сердце и щипало в глазах!

«Господи, ну чего ты так испугался, Захар? Вот этого, открытости, простой искренности? Себя? Меня? Или не испугался, а просто не хочешь этого?»

Вопросы, вопросы без ответов.

Она припарковалась на свое место у подъезда, заглушила мотор, посидела, еще немного посидела и поняла, что не пойдет сейчас в звеящую от пустоты, эхом разносящую звук ночного одиночества квартиру, чтобы вариться в своей боли непонимания.

Завела мотор и поехала не спеша в никуда – колесить по ночной Москве.

– Да, Ритуля, умеешь ты мне жизнь переменить!– вслух проговорила Зинаида и улыбнулась.– Да, умеет, и сколько раз! И как!

Она вспомнила, под неспешное движение машины, в тишине, даже радио не включила, как Ритка закрыла ее в прошлый раз. Давно.

Они тогда жили с Костей.

Случилась великая радость – у них совпал отпуск, и вроде Константина даже отпустили, вот небывальщина! Они решили, что пора наконец куда-нибудь вместе съездить. А на дворе совсем не лето жаркое, а зима. В Одессу, конечно, можно, и даже увлекательно, познавательно, в том смысле, что пора Константина и семье представить, но все же не лето! А тут знакомые Риткины предложили две горящие путевки по смешным ценам в Финляндию. На автобусе из Питера, через Выборг в Хельсинки. Пять дней в Финляндии и назад. Увлекательно!

Загранпаспорта у них имелись, в прошлом году собирались в Турцию, как в мечту, сделали. Мечту обломали, срочно вызвав на работу, отпуск отсрочился на неизвестное время, а паспорта остались.

Они с Костей загорелись поездкой, собрались, но… как водится! Громкое убийство известного человека, Константина срочно отозвали из отпуска на работу, и понеслось! Ее тоже вызывали, не менее срочно, и настойчиво, и грозно-начальственно, но Зинаида уперлась – нет меня! Надоело! Уехала уже!

Костя ее поддержал:

– И правильно! Езжай, отдохни, смени обстановку, хоть за границей побываешь, а я уж… ладно!

И Зинаида решила ехать. А что, все билеты, документы, деньги на руках, самолет до Питера и в тот же день автобус. За день до отъезда вдруг решила, что надо навести полный порядок в доме, не оставлять же любимого в грязной квартире с пустым холодильником и горой невыстиранного белья.

Мыла, чистила, скребла-убирала, три ходки в магазин и на рынок сделала, забив продуктами холодильник, наготовила и суетилась до самого отъезда.

Уже и вещи собрала, в прихожую сумку выставила, оделась, накрасилась, такси вызвала, и тут заехала Ритка сказать последнее напутствие на дорожку, поделиться новостями, да просто поцеловать на прощание.

– И зачем ты такси вызвала, я бы тебя отвезла!– возмущалась Ритуля который раз за два дня.

Зинаида развешивала на балконе на сушилку последнюю порцию перестиранных за два дня накопившихся вещей.

– Нет уж, дорогая, тебе лучше из Москвы не выезжать и в пробки не попадать. Меня и такси прекрасно довезет!

Ритка пребывала на последнем месяце беременности Севочкой, прибалтийским наследником, и хоть носилась, как коза скаженная, мало обращая внимания на торчавший боевой живот, они все старались ее придерживать и далеко от дома не отпускать.

– Ладно, заботливая ты моя! Я побежала тогда. У меня занятия в школе мамаш. Для меня большой вопрос, кто и кого может там обучить, они меня или я их?

Они расцеловались, Ритуля пожелала подруге классно съездить, оторваться, приглядеть себе финна задушевного, для разнообразия, и упорхнула, захлопнув за собой входную дверь.

И, только развесив оставшееся белье, Зинаида обнаружила, что Ритка ее заперла – закрыла, повернув, ручку стеклопакетной новенькой, недавно поставленной балконной двери.

Ша-пи-то!

Цирк уехал, Зина осталась!

Балкон хоть и был застеклен, но не отапливался, это же не зимний садик в новорусских хоромах, а маленький, прилепленный к квартире аппендикс!

Телефон, ключи и, кстати, теплая одежда остались, есессенно, в квартире!

Зинаида начала подмерзать, пришлось разворошить старье, сложенное, как и у большинства, на балконах, потому что жалко выбросить, а вдруг пригодится! Пригодилось, по крайней мере ей. Возможно, единственной из всех обладателей балконных аппендиксов и хранителей житейских отстоев.

Раскопала в коробках какую-то старую куртку, сберегаемую для поездок на природу на шашлыки или лыжные прогулки, ботинки той же целевой направленности, порадовали обнаруженные шапка и шарфик. Да еще драный коврик, которым она закутала ноги. А вот его сохранность была совсем уж непонятна в предназначении.

Но пригодился же!

На балконе Зинаида провела восемь часов! Пока поздно вечером, ближе к ночи, не вернулся Константин с работы и не выпустил ее из заточения.