Шаги по стеклу, или Я знаю о мужчинах всё! Шилова Юлия

Глава 3

Этот противный старикашка, так нелестно отозвавшийся о моей внешности, оказался прав. Изрядно поношенное платье служанки оказалось мне впору, словно его шили по мне.

– Ну как, влезла?! – крикнул мне Пётр Степаныч, по-прежнему сидевший на своём месте.

– Влезла.

– Я так и думал!

– А я смотрю, платье-то не первой свежести. Не одна девушка его надевала, изображая служанку.

– Это реквизит нашего института.

– Тогда понятно. Кстати, все девушки, которые мерили до меня это платье, имели ту же комплекцию, что и я. В вашем понятии все они были костлявыми и непривлекательными. Тем не менее в вашем шкафу платье не пятьдесят восьмого размера.

– На роль служанки требуется худенькая девушка.

– Это почему же?

– Потому, что полные служанки неповоротливы и от них проку мало. Худые пошустрее.

– И часто в вашей квартире появляются девушки, готовые сыграть роль служанки?

– Совсем не так часто, как тебе может показаться на первый взгляд.

– А у меня на этот счёт своё мнение.

– Предлагаю оставить его при себе. Ну что, ты оделась?

– Надеваю чулки.

– Замечательно. Надеюсь, что они тебе тоже впору.

– Мой размерчик. И как это вы только угадали?

– Работа у меня такая.

Посмотрев в зеркало, я улыбнулась своему отражению и отметила, что из меня действительно получилась бы неплохая служанка. Вернее, я смогла бы сыграть в кино роль служанки, потому что работать прислугой – совсем не моё предназначение. А вот этот карнавальный костюмчик мне очень даже к лицу. Чересчур короткая юбочка, сетчатые чулки, туфельки на высоких каблучках. Удивительно, что у этого ответственного работника в шкафу оказались три пары туфелек одинакового фасона, но разного размера.

В этот момент заиграла громкая музыка, и я растерянно выглянула из-за дверцы шкафа. Пётр Степаныч прилёг на кровать прямо в одежде, держа в руках небольшой приёмник, настраивая его на нужную волну.

– Ты готова?

– Готова. А вы что, устали сидеть? Вы зачем на кровать завалились?

– Водка в голову стукнула.

– Зачем же нужно было столько пить?

– Я же тебе уже, по-моему, объяснял, что мы живём один раз. И давай завязывай меня стыдить и учить жизни. Я уже большой мальчик и сам знаю, что такое хорошо и что такое плохо.

Зазвучала приятная музыка. Он поставил приёмник рядом с собой, протёр носовым платком стёкла очков и оглядел меня с ног до головы.

– А что вы так на меня смотрите?

– Хороша!

– Вы же только что сказали, что я костлявая.

– Моё поколение и в самом деле привыкло к более пышным формам, но ты очень хорошо сложена.

– А перед этим вы наговорили мне кучу гадостей!

– Я не оскорблял. Я всего лишь заставил тебя раскрепоститься. Твоя зажатость отталкивает, а комплексы могут испортить всё дело.

– Какое дело?

– Как какое? Мы же с тобой всё решили. Я буду делать из тебя звезду.

– Надеюсь, я стану звездой не только в стенах этой коммунальной комнаты, – язвительно усмехнулась я.

– Сначала в этих стенах, а уж потом я буду выводить тебя в люди. Крошка, у тебя всё впереди. Тебе повезло. Ты оказалась в нужном месте в нужное время. А самое главное, что ты познакомилась с нужным тебе человеком.

Я посмотрела на лежащего на старой железной кровати странного человека и подумала: неужели он действительно способен помочь мне стать известной актрисой? Я вспомнила слова матери, которая, осознав, что меня невозможно остановить и я всё равно уеду в Москву, вытерла слёзы и дала мне последнее напутствие: «Я не люблю Москву, – честно призналась она, – потому что она фальшивая и продажная. Этот город встречает с распростёртыми объятиями только тех, кто прибыл с большими деньгами. А тех, кто без денег, он оставляет без внимания. Вот какая она, Москва. Я слышала, что в Москве на одной лестничной площадке соседи даже не здороваются друг с другом. Знай, дочка, в Москве у тебя будет много недоброжелателей, которые станут откровенно над тобой смеяться и вставлять палки в колёса. Будут мнимые доброжелатели, которые протянут тебе руку помощи, но знай, что если ты примешь их помощь, то они тебя и потопят. Будь осторожна, дочка, потому что в Москве, – не то что в нашей хлебосольной провинции, – каждый сам за себя».

Возможно, моя мама была права и мне не стоило распахивать душу перед первым встречным, а этот человек очень странный, с ним нужно держать ухо востро. Если он заведует кафедрой престижного института, то это ещё не означает, что желает мне добра и не хочет воспользоваться отчаянием не поступившей в институт провинциалки.

– Ну что, поиграем в служанку? – громко спросил меня Пётр Степаныч и сделал музыку немного тише. – С этой минуты тебя зовут не Светлана.

– А как?

– Тебя зовут Люси.

– Почему именно Люси?

– Потому что мне хочется, чтобы мою служанку звали Люси. Ты будешь звать меня не Пётр Степаныч, а «Мой повелитель».

– Ах, мой повелитель. – В эту минуту мне показалось, что я подыгрываю сумасшедшему человеку, но я постаралась не выдать своих опасений. – Значит, я должна быть вашей служанкой?

– Конечно, моей, а чьей же ещё?! А теперь, Люси, станцуй для меня.

– Вы это серьёзно?

Мужчина сделал музыку ещё тише и посмотрел на меня недовольно:

– Детка, входи в роль, или я разозлюсь и пошлю всю твою звёздную карьеру к чёртовой матери! Исполняй все мои желания! Я не понял, ты хочешь стать звездой или нет?

– Хочу.

– Что-то я твоего желания не вижу. Если ты ещё раз решишь поступать в институт, то на вступительных испытаниях тебе придётся танцевать. Ты разве не знаешь?

– Знаю, – в моём голосе появилось раздражение. Мне показалось, что ещё никогда в жизни я не попадала в столь дурацкую ситуацию. – Ну, так это же в институте…

– Послушай, детка, ты начала сильно меня утомлять. Я хочу посмотреть, как ты двигаешься. Танцуй, чёрт бы тебя побрал.

В этот момент заиграла громкая музыка, и я принялась кружиться по комнате. Вспомнив про Золушку из моего любимого детского мультика, танцующую со шваброй, я стала изображать те же движения. Я делала вид, что держу в руках швабру, которая играет роль кавалера, и кружусь с ней в волнующем танце.

– Детка, а ты пластичнее, чем я мог себе представить! – улыбнулся довольный моим танцем Пётр Степаныч и сделал музыку потише.

– Хватит? – Я резко остановилась и с ужасом увидела, что Пётр Степаныч поставил приёмник на пол и поманил меня пальцем.

– Хватит. Считай, что этюд ты уже сдала.

– Как жаль, что вас не было сегодня в комиссии!

– Люси, подойди сюда.

– Зачем? – прищурилась я.

– Не спрашивай меня ни о чём. Просто иди сюда и всё. Я тебе приказываю.

– Пётр Степаныч, что-то мне не нравятся наши игры!

– Не называй меня Петром Степанычем. Обращайся ко мне «Мой повелитель». Входи в роль!

Подойдя к кровати, я подозрительно посмотрела на завкафедрой и без особого энтузиазма произнесла:

– Что вам нужно, мой повелитель?

– Молодец, Люси! С этого дня для тебя существует только такое обращение к своему хозяину. Ты должна исполнять всё, что я приказываю. Если будешь мне перечить, то я лишу тебя жалованья или буду бить розгами. Тебя когда-нибудь били розгами?

– Нет.

– Это больно. Поэтому будет лучше, если ты не будешь выводить меня из себя. А иначе я подниму твою коротенькую юбочку в складочку, сниму твои кружевные трусики, возьму плётку и начну хлестать по твоей упругой попке. Кстати, а у тебя кружевные трусики?

– Кружевные, – слегка опешила я и попыталась понять, что сейчас происходит. Таковы правила игры или это бред сумасшедшего?

– Я так и знал. Я это понял, когда только тебя увидел. Я сразу подумал, что у такой милой девочки должны быть кружевные трусики.

Я наклонилась над этим идиотом и процедила сквозь зубы:

– Может, поиграли и хватит?

– Люси, я не понимаю, о чём ты? Ты не хочешь играть со своим повелителем? А сейчас лучше сними с меня брюки.

– Что?

– Я приказываю тебе снять с меня брюки!

– Зачем? – дрожащим голосом спросила я.

– Люси, ты много говоришь и мало делаешь. Не спрашивай меня ни о чём, а лишь исполняй мои желания.

– С какой это стати я должна снимать ваши штаны? Пётр Степаныч, а вам не кажется, что это уже не смешно?

– Люси! Снимай брюки, я сказал!

Не обращая внимания на мой ужас, явно невменяемый мужчина расстегнул ширинку и принялся стягивать брюки, ругая меня за нерасторопность. Как только он остался в ярких семейных трусах в крупный горошек, я отпрянула от кровати. Несмотря на наличие трусов, было нетрудно догадаться, что детородный орган лежащего передо мной мужчины был в полной боевой готовности.

– Да вы сумасшедший!

– Люси, я хочу, чтобы ты сняла с меня трусы своими руками. Детка, разве ты не видишь, что ты меня возбуждаешь? Если ты и дальше будешь вести себя в том же духе, то мне придётся тебя наказать. Люси, ты же не хочешь, чтобы тебе было больно? Я буду бить тебя до тех пор, пока ты не потеряешь сознание!

– Это что, тоже вживание в роль? – Я отошла подальше от сумасшедшего и прислонилась к стене.

– Какая роль, Люси, ты о чём?

– О том, что вы больной на голову человек. – Покрутив пальцем у виска, я скинула туфли на каблуках и сняла фартук.

– Люси, ещё рано раздеваться. Люси! Надень фартук и туфли. Я хочу, чтобы ты была при полном параде. Ты должна раздеться только тогда, когда я тебе прикажу.

Увидев, что чересчур возбуждённый сексуальный маньяк скинул трусы, я с ужасом посмотрела на его торчащее достоинство и вжалась в стену.

– Пётр Степаныч, а ты давно голову проверял? И много у вас таких сумасшедших работает? Оденься и немедленно прекрати этот цирк!

– Люси, ты меня разочаровала. Твой повелитель давал тебе шанс реабилитироваться, но ты не захотела его использовать. Мне очень жаль, что так вышло.

– Мне тоже. Мне жаль, что я поверила сумасшедшему человеку.

Открыв стоящий у стены сундук, выживший из ума преподаватель вуза извлёк плётку, на которой я сразу заметила стальной наконечник.

– О боже! – еле прошептала я и стала осторожно пятиться к двери.

Я вдруг поняла, что имею дело с настоящим безумцем. Он стоял передо мной в белой рубашке, в носках, без штанов и держал в руках самую настоящую плётку, которую я раньше видела только в кино.

– Ты, полоумный дурак, если ударишь меня хотя бы раз, я заявлю на тебя в милицию и засажу за решётку!

Бросившись к двери, я попыталась её открыть, но, к моему удивлению, она была заперта. И когда этот выживший из ума гусак успел закрыть дверь на ключ?

– Люси, дверь заперта. Ты зря дёргаешься. – Голос у Пётра Степаныча приобрёл металлические нотки. – Отсюда невозможно выбраться. Ты можешь выйти из этой комнаты только в одном случае.

– В каком? – Я задрожала.

– Если ты меня осчастливишь.

– Как?

– Люси, ты уже большая девочка и должна знать, как сделать счастливым мужчину.

– Я не Люси! Я Света!

– Я не знаю Свету. Я знаю Люси.

– Я прошу прекратить этот цирк! Боже, как же хорошо, что я не поступила в ваш институт. Даже страшно подумать, чему там могут научить, если в нём работают такие преподаватели. Я прошу всё прекратить!

– А я прошу тебя быть умницей.

После того как я отрицательно замотала головой, явно обезумевший мужчина поднял плётку и для большего устрашения ударил по бутылке, стоящей на столе. Как только она разбилась, Пётр Степаныч захохотал и принялся избивать плёткой меня. Стальной наконечник ранил моё тело, и я почувствовала такую дикую боль, что едва не потеряла сознание.

– Немедленно прекрати! Немедленно! Я засажу тебя за решётку! Я сниму побои и напишу заявление в милицию! Ты встретишь старость за решёткой! Тебе это будет дорого стоить!

– Да кто ты такая?! – истерично рассмеялся садист. – Кто тебя будет слушать? Приезжая шлюха! Дешёвая провинциалка! Звездой она захотела быть! Да я таких звёзд знаешь сколько видел?!

– Сколько?!

– Да ты даже представить себе не можешь! И любая вела бы себя намного приличнее, чем ты! Возомнила из себя звезду! Звёзды уже снимаются в кино и играют на театральных подмостках, а такие, как ты, должны делать то, что им говорят, и не лезть на рожон. Я таких «звёзд» пачками имел, и все они были сговорчивыми! Тебе ли выбирать? Ты кто такая? Я тебе сейчас знаешь где звезду сделаю?!

– Ах ты, сволочь! Помогите! Помогите!!! Меня убивают!

Я и понятия не имела, что могло меня спасти в этот страшный момент, и всё же на что-то надеялась. Я подумала, что квартира коммунальная и за стенкой живут соседи. Они не могут не услышать моих криков и должны вызвать милицию, которая обязательно приедет и спасёт меня. Я ждала, что соседи по коммуналке начнут стучать в дверь, будут спрашивать, что случилось, а быть может, до приезда милиции их терпение лопнет и они вышибут дверь и спасут меня. Но на мои крики никто не реагировал, никто не стучал ни в стенку, ни в дверь. Никто не спрашивал, что случилось, и вообще не подавал признаков жизни. Создавалось впечатление, что за стенкой просто никого нет.

– Помогите!!!

– Не ори. Никто не придёт тебе на помощь.

– Соседи уже вызвали милицию!

– Соседей нет.

– Как это нет?

– Я тебе говорю, что в квартире пусто.

– Значит, мои крики услышат соседи сверху или снизу, но сюда всё равно приедет милиция!

– Дура ты! Никто сюда не придёт! Ублажи своего повелителя, и я буду добрым. Ты даже представить себе не можешь, каким я могу быть добрым и пушистым. Если Люси начнёт вести себя правильно, то её обязательно простят и прекратят наказывать.

– А ну-ка убери плётку, придурок! Я не Люси. Я Светлана!

В этот момент этот маразматик ударил меня с такой чудовищной силой, что мне показалось, будто стальной наконечник рассёк моё тело пополам. Я пронзительно заорала, голова у меня закружилась, а ноги подкосились. Зарыдав, я подняла на своего мучителя ничего не понимающий взгляд, осознавая, что сегодняшний вечер может стоить мне жизни. Этот человек, без сомнения, психически нездоров: он может запросто забить меня до смерти. За ним дело не станет. Умелец так ловко орудует плёткой, словно каждый день избивает таких же наивных, дурных и бестолковых девчонок, как я, мечтающих стать звёздами чуть ли не мирового масштаба и наивно согласившихся поиграть в служанок.

Я пыталась увернуться от плётки, закрывала лицо руками, кричала, что было сил. На руках моих была кровь. Много крови. Это говорило о том, что моё лицо сильно разбито. Именно это и привело меня в бешенство. Лицо – это ведь визитная карточка. И что же теперь с ним стало? Я понимала, что сейчас глупо переживать за внешность, потому что в первую очередь надо переживать за жизнь, а ведь она может оборваться в любой момент. Я уже не сомневалась, что он забьёт меня до смерти. Спасаясь от плётки, я бросилась в сторону и, схватив с полки железную статуэтку, что было силы ударила ею преследователя. Удар пришёлся по голове, он был достаточно сильным и резким.

– На, получай, гад ползучий! Ты же хотел, чтобы я тебя осчастливила?! Так прими по полной программе, сволочь, подонок!!! Это тебе от всех служанок, от всех Люси, идиот! Ну, а теперь-то ты счастлив? Скажи, счастлив или нет?! Счастлив?!

Пётр Степаныч вскрикнул, выронил плётку и рухнул на пол. Недолго раздумывая, я встала рядом с ним на колени и била его до тех пор, пока не пришла в себя и поняла, что уже пора остановиться.

– Ну что, получил?! Успокоился? Больше плёткой махать не хочется? Я отбила у тебя это желание? Слышишь, козёл, ну что ты молчишь?! Пропало желание говорить? Ну, скажи что-нибудь. Только не называй меня Люси, потому что если ты назовёшь меня Люси, то получишь ещё.

Наклонившись к лежащему, я попыталась его перевернуть лицом вверх, но с ужасом увидела кровоточащую рану на его голове.

– Послушай, ты это… Ты случайно ласты не склеил? Тебе больно? Ну скажи хоть что-нибудь. Ты что молчишь?

Пётр Степаныч молчал и не двигался.

– Эй, подъём! – Я принялась трясти его за плечи и перевернула с живота на спину.

– Я сейчас тебя перевяжу. Ты только подай хоть какие-нибудь признаки жизни…

Но он не отвечал. И не мог этого сделать, потому что у него полностью отсутствовал пульс. Пётр Степаныч был мёртв. Уронив безвольную мягкую руку на пол, я закричала от ужаса, но тут же зажала рот потной ладонью.

Глава 4

– Ой, мамочки, что ж теперь будет-то?

Я не обращала внимания на кровь на своём лице. Это было сейчас неважно. Меня сковал ужас. Я чувствовала, как по моим щекам текут слёзы.

– Хорошо же ты меня приняла, Москва. Спасибо тебе! Значит, так ты поступаешь с ненужными и неугодными тебе людьми? Понятно… Кого отправляешь обратно на малую родину, а кого прячешь за решётку. Видно, правду говорят, что души в тебе ни на грош не осталось. Что я тебе плохого-то сделала? Что? В тюрьму захотела меня упрятать? Да ничего у тебя не получится, я так просто не сдамся! Я не собираюсь ломать свою судьбу из-за какого-то сексуального маньяка. Не на ту напала!

Запустив руку в карман пиджака, висящего на спинке старенького стула, я извлекла ключ и бросилась к двери. Мне повезло: ключ подошёл, и я оказалась свободна. Добежав до конца коридора, я остановилась, чтобы прислушаться: нет ли кого в квартире, и убедившись, что она пуста, сморщилась от стоящей в коридоре невыносимой вони и заскочила в ванную. Мне стало страшно, когда я увидела в зеркале своё лицо… Тело также представляло одну сплошную кровоточащую рану.

– Бог мой…

Недолго думая, я принялась умываться холодной водой и, морщась от жуткой боли, промокать мокрым полотенцем раны на теле.

– Вот это я попала!.. Вот это я влипла!.. – причитала я. – Стоило ли ехать в Москву для того, чтобы стать убийцей? Такое может случиться только со мной…

Быстро смыв кровь, я вернулась в комнату, где лежал труп, и в спешном порядке принялась думать, что же мне делать? Я вновь полезла в карман пиджака для того, чтобы найти там документы, принадлежащие умершему. Но никаких документов не было. Ни в пиджаке, ни в карманах валявшихся на полу брюк. Странно… Я тут же вспомнила, что Пётр Степаныч обиделся на меня за то, что я сказала, будто он аферист, и полез в карман пиджака за документами. В тот момент, когда он запустил руку в карман, к нам подошёл молодой человек, который рассказал о своей не прошедшей первый тур племяннице. Мужчины принялись обсуждать это. Больше вопрос о документах не возникал.

И всё же, если мужчина искал документы, значит, он думал, что взял их с собой. Но ничего нет. Интуиция подсказала мне, что все это липа. Никаких документов в кармане не было и в помине. Я подошла к стоящему рядом с кроватью комоду и принялась выдвигать ящики в поисках бумаг. Мне надо было точно знать, кого же я лишила жизни. Неужели, действительно, преподавателя, заведующего кафедрой института? О, господи…

Поиски оказались напрасными. Вытерев слёзы, я посмотрела на часы и, опомнившись, поняла, что пора смываться. В любой момент могут вернуться соседи. Случайно открыв крышку стоящей в серванте керамической супницы, я увидела доллары и дрожащими руками принялась их пересчитывать. Ровно две тысячи долларов. От этой суммы у меня потемнело в глазах и пересохло во рту.

– Бог мой, я таких денег и в руках-то никогда не держала. Две тысячи долларов… Две тысячи! Я и подумать не могла, что такие деньги свалятся на меня прямо с неба. И вот они у меня в руках. Но какой ценой? Каким образом?

Смахнув пот со лба, я мгновенно сунула деньги в карман и тут заметила на дне супницы небольшой листок бумаги. Пытаясь побороть нервную дрожь, я развернула бумажку. Это была справка об освобождении из мест заключения на имя Мышкина Пётра Степаныча, который освободился совсем недавно, всего несколько месяцев назад. Ещё раз бегло перечитав справку, я сунула её обратно и закрыла крышку. То, что лежавший на полу мужчина не был преподавателем института, не вызывало у меня больше сомнений.

– А кто же подходил к нему по поводу племянницы? – Я сама не заметила, как задала этот вопрос вслух. – Сообщник? Напарник, помогающий побыстрее заманить жертву в квартиру? Кто?

Сейчас я не могла ответить на этот вопрос. У меня просто не было на это времени. Закрыв дверцы серванта, я направилась к выходу, но тут же остановилась, с ужасом подумав, что в комнате полно моих отпечатков пальцев. Схватив первое попавшееся полотенце, я принялась протирать всё, к чему прикасалась. Вытерла пустую рюмку Пётра Степаныча, свою я бросила в пакет, висящий на батарее, поставила бутылки, стоящие на столе, в сервант и подошла к зеркалу посмотреть на то, как выгляжу. Я сняла резинку с волос и постаралась распущенными волосами прикрыть раны на лице. Сняв платье служанки, я быстро переоделась в свои вещи и, кинув в пакет полотенце, которым тщательно стерла отпечатки своих пальцев, вышла из комнаты.

Я шла на полусогнутых ногах, прислушивалась к каждому звуку и молила бога только об одном: чтобы он позволил мне беспрепятственно выйти из этой злополучной квартиры. Подойдя к входной двери, я попыталась её открыть, но безрезультатно. Она была заперта на ключ, который мне предстояло найти, а это было почти невозможно.

Повозившись с входной дверью, я поняла, что только теряю драгоценное время: в комнате убитого я нашла лишь ключ от комнаты. Никакого другого ключа я там не обнаружила. Значит, ключ где-то в коридоре, и я просто обязана его найти. Иначе мне просто отсюда не выйти.

Все остальные события происходили словно в дурном сне. Я искала ключ везде, где только могла: в коридоре, на кухне, в ванной и туалете, а также в той комнате, где лежал труп. Я уже не думала о том, что оставляю повсюду отпечатки своих пальцев. В тот момент меня не интересовала моя дальнейшая безопасность: мне было не до неё. Я думала только о том, как бы мне побыстрее выскочить из квартиры и забыть всё, что со мной случилось, как страшный, кошмарный сон.

Я уже потеряла счёт времени и, бегая по замкнутому кругу из комнаты в коридор, а из коридора в комнату, в какой-то момент поняла, что мне вряд ли удастся найти этот проклятый ключ и что я в ловушке, из которой невозможно выбраться.

– Господи, да за что же мне всё это? Мамочка, лучше бы я от тебя не уезжала. Мамочка… Как же ты была права! Как права…

Подойдя к окну, я посмотрела вниз и убедилась, что мне не выбраться из квартиры даже через окно – слишком высоко. За окном шумела московская улица, и мне показалось, что Москва злорадно улыбнулась мне. Она усмехается! Несомненно, она просто надо мной издевается. В комнате не было балкона. Открыв створки нараспашку, я высунулась из окна и посмотрела на соседский балкон – до него было рукой подать. Возможно, на моём месте кто-то бы и смог сделать столь рискованный трюк, но только не я, потому что я с детства боялась высоты. Конечно, лучше укрыться на чужом и незнакомом балконе, чем сидеть и ждать приговора в компании покойника. Но страх высоты отогнал от меня эту мысль, тем более дверь соседнего балкона была плотно закрыта, и вряд ли мой отчаянный крик кто-нибудь услышит. Да и кричать-то нельзя… Мигом в тюрьму упрячут. Покойный был прав. Кто я такая? Провинциалка, у которой нет ничего, кроме амбиций. Правда, теперь и от них не осталось даже следа. Приезжая, убившая москвича. И неважно, что он только что вышел из мест заключения и заманивал на квартиру молоденьких девиц, чтобы поразвлечься. Это человек, ему дана жизнь, и я не имела права лишать его жизни, хотя бы по той причине, что не я её ему дала. А то, что он хотел забить меня до смерти, нужно ещё доказать, да и все мои аргументы вряд ли кто-то захочет выслушать. В глазах других я – убийца. Хладнокровная и расчётливая. Убийца, место которой за решёткой.

Внезапно в голову пришло неожиданное решение. А что, если я шагну из окна? Но там, внизу, гуляли мамы с колясками, а неподалёку, в песочнице, играли дети. Они о чём-то спорили, смеялись и строили из песка замки. Когда-то я тоже любила делать куличики и могла проводить за этим занятием массу времени. Когда другие дети ломали то, что я строила часами, я не могла на это смотреть. Мне было больно, что созданный мною мир рушится. Прошли годы, я повзрослела и перестала строить песочные замки. Я стала возводить замки из воздуха. Строить воздушные замки оказалось не менее увлекательно, чем песочные. Помню тот день, когда был разрушен мой первый воздушный замок. Я и подумать не могла, что мои воздушные замки будут разрушены реальной жизнью. То, что строилось долго, собиралось по крупицам, рухнуло в одно мгновение, словно ничего и не было вовсе. Но я не опустила руки и не стала спорить с судьбой. Уже более осторожно я принялась за строительство второго замка и получила тот же самый результат, что и раньше. А потом… Потом это уже вошло в привычку. Я построю, а жизнь возьмёт и разрушит. Очень тяжело, когда твоё творение исчезает прямо на глазах. Я не могу на это смотреть: я всегда отворачиваюсь, закрываю глаза и начинаю нервно кусать губы. С жизнью разве поспоришь? Единственное, что меня успокаивало, так это то, что у меня ещё есть силы для того, чтобы начать новое строительство, потому что я ещё молода и впереди не только разочарования, но и победы. Я читала о том, что многие женщины старше меня уже не возводят воздушные замки, потому что у них не осталось надежды. Они не делают этого потому, что у них не осталось на это ни сил, ни желания. Когда они к чему-то прикасаются, всё сразу рушится. Я не из их числа: я ещё пытаюсь мечтать. Но всё, о чём мечтаю, за меня рушат другие. Возможно, когда-нибудь я стану такой, как те женщины, которые уже ничего не хотят создавать, но ещё не пришло время, и мне хочется созидать. Пока ещё хочется… По крайней мере хотелось до сегодняшнего дня.

Опомнившись, я вновь посмотрела вниз и подумала, что оборвать свою жизнь просто. Нужно закрыть глаза и сделать один-единственный шаг…

– Нет! – крикнула я и отошла от окна. – Нет! Нет! Нет!

Шагнуть вниз я успею всегда, а вот ещё пожить, решить, казалось бы, не разрешаемые проблемы мне надо! В конце концов, я ехала сюда не для того, чтобы вывалиться из окошка: лишить себя жизни я могла бы и дома. Мне нужно доказать самой себе, что я сильная, что обязательно со всем справлюсь и что я чего-то стою. Я найду ключ. Я обязательно его найду и вырвусь из этого ада.

От отчаяния мне хотелось громко кричать, биться головой об стену, но я знала, что должна себя сдерживать, потому что криками и рыданиями я не смогу себе помочь, а скорее, наоборот, только усугублю ситуацию. Зловещая вонь в коридоре заставляла глаза слезиться, вызывала тошноту и головокружение.

– Протухший лук так не может пахнуть, – дрожащим голосом вновь сказала я вслух и принялась искать место, откуда так сильно воняет. – Это не лук… Это какая-то мертвечина… Господи, почему же здесь так сильно воняет? Разве можно запустить своё жилище до такой степени?

К моему удивлению, соседняя комната оказалась не заперта.

– Так вот откуда идёт вонь! – Достав из кармана носовой платок, я прикрыла им нос и вошла в комнату, которая, со слов мертвеца, принадлежала соседям. Подойдя к старинному массивному шкафу, я открыла дверцы и стала снимать с вешалок различную одежду, небрежно кидая её на пол. Теперь мне уже не приходилось сомневаться, что чудовищный запах исходил именно из этого шкафа. Внезапно я вскрикнула и уронила носовой платок на пол.

– Кто бы мог подумать. Вот это да!

В шкафу, свернувшись калачиком, лежала связанная девушка. В том, что она была мертва, у меня не было ни малейших сомнений. Она лежала здесь не первый день – об этом говорил страшный запах. На девушке был костюм служанки и туфли знакомого фасона. Убитая казалась моего возраста и точно такой же комплекции, как и я. Странно, но на теле девушки не было заметно побоев. Ни ударов от плётки, ни ножевых ран, ни каких-либо пулевых ранений. Казалось, она уснула и может проснуться в любой момент. Складывалось впечатление, что девушка умерла сама. Хотя не исключено, что тут не обошлось без сумасшедшего «преподавателя»: по всей вероятности, он её отравил. Поняв, что больше не могу смотреть на это жуткое зрелище, я подняла с пола платок, вновь прикрыла им нос и закрыла шкаф. У меня возникло множество вопросов. Я не могла понять, почему Мышкин не избавился от трупа? Почему не вынес девушку из своей квартиры? Чего он ждал? Ведь с каждым днём запах становится всё сильнее и сильнее, и скоро ему будет тесно в стенах этой квартиры и он заполнит лестничную площадку. Интересно, а не отравил ли этот псих и меня? Ведь я пила ликёр… Я не видела, как он открывал бутылку, может, убийца что-нибудь подсыпал в неё?

Мне стало так плохо, что даже замутило. А может, это действие яда замедленного действия и он начал свою разрушительную работу?..

– Нет, нет, нет, – замотала я головой в надежде, что не повторю судьбу несчастной незнакомки.

Я понимала, что нет времени решать все эти загадки, надо выбираться из проклятой квартиры любым способом. Нельзя же сидеть тут вечно! Ещё немного, и я сойду с ума!

Неожиданно раздался громкий, требовательный звонок в дверь. Я покрылась липким потом и чуть не закричала, но вовремя зажала себе рот ладонью. Метнувшись на кухню, я схватила пакет с уликами и растерянно оглянулась, не зная, куда его спрятать. Неожиданно послышался звук поворачиваемого в замке ключа. Я швырнула пакет на пол и шмыгнула за массивную кухонную дверь.

Глава 5

Я буквально прилипла к стене, вытянулась как струна и попыталась утихомирить бешеное биение сердца. Казалось, что его стук слышен даже в коридоре. Входная дверь распахнулась. По голосам я поняла, что в квартиру вошли мужчины, которые были, по всей видимости, сильно раздражены.

– Эй, Степаныч, ты почему гостей не встречаешь?! Тебе что, времени не хватило вдоволь покувыркаться?! Мы, как идиоты, твоего звонка ждём, а ты, видно, нас морочить вздумал! – крикнул один.

– Что за вонь? – спросил другой. – Сдох, что ли, кто? Эй, Степаныч, ты что, облажался, что ли?

– Воняет-то как, кошмар какой-то!

Боясь пошевелиться, я замерла ни жива ни мертва, решив, что как только гости зайдут в комнату Мышкина, пулей вылететь на лестничную клетку. Но видно, судьба решила добить меня окончательно, раз обстоятельства начали складываться против меня, то и она решила не оставить мне ни малейшего шанса на удачу или везение.

– Закрой дверь на всякий случай, – донёсся до меня мужской голос.

– Я и так её закрыл.

– На ключ запри.

– Ты думаешь, надо?

– А что тут думать?

– Как скажешь.

– Слышишь, в квартире тишина. Скорее всего, Степаныч хорошенько принял на грудь, накувыркался со своей новой дамой сердца и завалился спать. Сейчас мы зайдём, телка проснётся, нас увидит, перепугается, заорёт и постарается улизнуть. А это не входит в наши планы. Мы на неё большие надежды возлагаем.

– Ты прав. Девка сто пудов кинется к выходу.

Итак, дверь заперта… Я вновь вжалась в стену и ощутила, как от полнейшего бессилия и отчаяния по моим щекам потекли слёзы. Шанс на побег испарился за считанные секунды. Единственное, что мне оставалось, – прятаться за дверью до тех пор, пока они меня не найдут. А дальше… Я и подумать боялась, что будет после того, как меня обнаружат – Господи, помоги!

Я прижалась глазом к дверной щели, чтобы рассмотреть вошедших, и вздрогнула, увидев, что внешность одного мне хорошо знакома. Это был тот самый молодой человек, племянница которого якобы не поступила в институт.

– Одуреть!

– Что случилось?

– Да ты только посмотри, что тут творится!!!