Желаем счастья в личной жизни Баринова Виктория
Маринка кивнула.
Петр Александрович подвел ее к роскошной машине, большой, черной, с тонированными стеклами, галантно распахнул заднюю дверцу. Маринка скользнула внутрь, робко поздоровалась с шофером, попыталась устроить розы на коленях, но только уколола руку и чуть не порвала колготки.
— Куда ты хочешь, дорогая моя? — спросил Петр Александрович, усаживаясь рядом с Маринкой.
Она была занята букетом и не поняла.
— В какой ресторан мы едем ужинать? — Петр Александрович забрал у Маринки цветы и небрежно кинул их на сиденье рядом с собой. — Выбирай. Ты же у нас местная жительница.
Маринка растерялась. С горечанскими ресторанами она была знакома плохо, поэтому назвала первое, что вспомнилось.
— В «Виноградной лозе», говорят, хорошо.
Говорил, разумеется, Антонио, который ходил туда с их жертвой… пардон, клиенткой. Расхваливал на все лады и кухню, и обслуживание, вскользь упомянул об интимной обстановке, что изрядно подпортило настроение великой Кристиане. Маринка подумала, что хорошая кухня, обслуживание и интимная обстановка — как раз то, что им сейчас нужно.
Петр Александрович не возражал.
— В «Виноградную лозу», Виталик, — скомандовал он, и машина плавно тронулась с места.
Маринка откинулась на спинку, чувствуя себя по меньшей мере генеральской дочкой. Хоть деньги и не имеют ровно никакого значения, приятно лишний раз убедиться в том, что твой любимый — состоятельный человек.
В «Виноградной лозе» Маринке понравилось, хотя Петр Александрович пару раз недовольно скривился. Маринка запаниковала было, но по здравом размышлении решила не нервничать. Понятно, с московскими ресторанами не сравнится даже лучший горечанский. Мог бы сразу догадаться, что ничего особенного его тут не ждет!
Маринка села за широкий деревянный стол и украдкой потрогала искусственную виноградину на перегородке. Совсем как настоящая. Татьяна Мохова, наверное, была в восторге, когда Антонио привел ее сюда…
Перехватив мечтательный Маринкин взгляд, Чалый спросил:
— О чем думаешь, Мариночка?
Она покраснела и засмеялась.
— Если честно, о работе. Интересно, как там дела у Антона подвигаются.
— Я думаю, отлично. — Петр Александрович отпил глоток токайского. — Антонио уже в школе пользовался репутацией ловеласа. Девчонки ему прохода не давали, и он не терялся. Надеюсь, он к тебе не пристает?
Маринка собралась возмутиться, но Петр Александрович улыбнулся, и она поняла, что он шутит.
— Не пристает. Мы с ним… э-э… друзья.
— Не хотел бы я, чтобы Антонио дружил с моей женой, — сказал Чалый и закашлялся.
Маринка отвела глаза. Говорить о жене сейчас явно не стоило. Петр Александрович продолжал как ни в чем не бывало:
— Но насчет Антонио можешь не беспокоиться. В своем деле он профессионал.
— Я не сомневаюсь. Но что будет, когда она в него влюбится? — вырвалось у Маринки.
— Что будет? Еще одна счастливая женщина.
— Ничего себе счастье. Он же просто играет роль!
— Не играет, а работает, — поправил Петр Александрович. — И неплохую зарплату получает, между прочим. Если у него все получится, клиенты валом повалят. Может, и для меня со временем прибыль нарисуется.
— Ты только о деньгах думаешь! — в сердцах бросила Маринка.
Сказала и сама испугалась. Ведь знает, что это неправда. Сколько раз убеждалась в бескорыстии Петра Александровича и восхищалась, так кто же ее за язык тянул?
— Думай сама. Пока на корпорации я немало денег теряю, — флегматично заявил Петр Александрович.
Маринке стало стыдно.
— Знаешь, если честно, я вообще ничего не понимаю. Корпорация нужна Антону, Гале, Денису… даже мне… мы все получаем зарплату и… вроде как работаем…
Уголки губ Чалого дрогнули, но он промолчал.
— А тебе это все зачем? — спросила она наконец, смущаясь и из-за своей прямоты, и из-за того, что Петра Александровича приходится называть на «ты».
— Ох, Мариша, если бы я знал ответы на все вопросы… — Чалый закинул руки за голову и с любопытством разглядывал девушку. — Завидую я тебе. Молодая, красивая, все тебе интересно. Живется тебе весело, легко, учиться хочется, новое узнавать. А у меня все иначе. Да, у меня есть бизнес, и определенные средства, и дом, и машины. В финансовом плане все в порядке, не жалуюсь. Но только жить становится скучно. Понимаешь, Мариночка? Скучно. Конкурентов мало, все они несерьезные, компания процветает, все, что хотел, я уже купил — и себе, и семье… Что дальше?
— А дети?
Неудобно было Маринке спрашивать о детях, но выбора не было.
— Что дети? — Петр Александрович пожал плечами. — Растут и растут. Ими мать занимается, а у меня времени на них особо нет. Должен стоять у руля компании. Вот и получается, что мне и тридцати трех нет, а по внутреннему ощущению я глубокий старик… Я позову, если будет нужно.
Последнее относилось к хорошенькой официантке, которая чуяла выгодного клиента и вертелась около стола. Петр Александрович сам разлил остатки вина по бокалам.
— Так что, Мариночка, не дай бог тебе узнать, что такое скука! — воскликнул он и звякнул своим бокалом о Маринкин. — За вечную молодость и любопытство!
Она задумчиво отпила глоток.
— Значит, корпорация для тебя в некотором роде развлечение?
— Самое настоящее развлечение, — рассмеялся Петр Александрович. — Жаль только, что я сам не могу вместе с вами поработать. Эх, я ту бабенку не хуже Антонио раскрутил бы. Даже лучше. Женщины сразу чувствуют, когда за мужиком реальная сила стоит. Но, увы, времени нет. Да и светиться не имею права. Так что тебе сказочно повезло. Ты непосредственно участвуешь в игре.
Маринка вспомнила бесконечное раскладывание пасьянсов и невесело усмехнулась. Ничего себе везение.
— Но ведь рано или поздно все надоедает, — сказала она.
— К сожалению.
— И что будет с нами, когда тебе надоест корпорация?
Что будет со мной, когда тебе надоем я? — казалось, спрашивал ее строгий взгляд.
— Какие серьезные мысли, — засмеялся Чалый. — Слишком серьезные для такой красивой девушки.
Он потянулся к Маринке и взял ее руку в свои.
— Давай не будем говорить сегодня о работе, хорошо? Не хочется портить чудесный вечер.
До сих пор он никогда так с ней не разговаривал. Обычно выбирал шутливый, покровительственный тон, из-за которого Маринке было так трудно называть его на «ты». Ни разу она не слышала, чтобы его голос зазвенел от страсти. И вот сегодня свершилось чудо. Он смотрел на нее так, как смотрят влюбленные мужчины, с жадной надеждой и мольбой, которая способна тронуть самое твердокаменное сердце, и за это Маринка была готова простить ему все на свете. Невнимание и цинизм, расчет и холодность… Что бы там Петр Александрович ни утверждал насчет скуки и пресыщенности, когда в арсенале мужчины есть такие взгляды, он еще не окончательно потерял вкус к жизни!
После «Виноградной лозы» Петр Александрович повез Маринку в гостиницу «Озерная», которая, несмотря на непритязательное название, пользовалась репутацией лучшего отеля Горечанска. Маринка ужасно робела и не поднимала глаз, пока Петр Александрович общался с администратором и забирал ключи от номера люкс. Ей казалось, что все таращатся на нее и делают выводы, в целом правильные, но от этого не менее мерзкие. Никто не имеет права осуждать ее за то, что она пришла с любимым мужчиной в гостиницу. Никто!
— Извини, что притащил тебя в этот гадючник, — скривился Чалый, заходя в номер. — Надо было тебе все-таки найти квартиру.
— А мне здесь нравится. — Маринка ушла от опасной темы. — Красиво.
Двухкомнатный номер, выходящий окнами на центральную площадь Горечанска, был обставлен добротно, с фантазией. Темно-коричневая мебель на резных ножках под старину, гигантская кровать в спальне, застеленная шелковым красным покрывалом с райскими птицами, многослойные шторы со свагами и подхватами — все производило впечатление достатка и благополучия. Единственное, что можно было поставить декоратору в укор, — это излишнюю пышность и яркость цветов. Но Маринке, выросшей в квартире со стандартной стенкой и коврами во всех комнатах, номер показался чудесным.
На столике, зажатом в гостиной между двумя массивными креслами, обнаружились бутылка полусухого шампанского, коробка дорогих конфет и ваза с фруктами.
— Выпьем по бокальчику? — предложил Петр Александрович, доставая из шкафчика высокие хрустальные бокалы.
Маринка кивнула, хотя в голове и так шумело от изысканного вина из «Виноградной лозы». Но шампанское было таким же неотъемлемым атрибутом романтического вечера, как ужин в ресторане, подарок или номер люкс, и она не имела права нарушать традицию.
Петр Александрович усадил Маринку в кресло и протянул ей бокал.
— За нас и за сегодняшний день!
Маринка улыбнулась. Да, день сегодня и в самом деле знаменательный. Сколько они знакомы? Страшно вспомнить. Один, два, три… около шести месяцев. И вот впервые остались наедине в гостиничном номере, когда никому из них не надо спешить домой.
«Ох, я же маму забыла предупредить, что не приду ночевать, — внезапно вспомнила Маринка. — Хотя, может, и приду…»
Петр Александрович стоял у окна и, отодвинув шторы, наблюдал за жизнью центральной площади. Маринка подумала, что пора бы ей что-нибудь сделать. Подойти к нему, обнять, поцеловать… Как должна вести себя влюбленная женщина в подобных обстоятельствах? Уж ни в коем случае не сидеть на кресле и не цедить шампанское!
Маринка встала. Почему-то рядом с Петром Александровичем самые простые вещи казались сложными. В его присутствии ее природная стеснительность возрастала в десятки раз, и никакой аутотренинг не помогал справиться с дрожью в руках и ногах. Что с этим делать, Маринка не знала. Может быть, когда они станут ближе, она начнет относиться к нему как к обычному мужчине…
Она подошла к Чалому, положила подбородок ему на плечо. На нее слегка пахнуло дорогим одеколоном, и Маринка, очень чувствительная к запахам, с наслаждением принюхалась… Как хорошо пахнет… Но иначе и быть не может. Все, что имеет отношение к Петру Александровичу, наивысшего качества.
— Смешной у вас городок, — сказал Чалый, отпустил штору и повернулся к Маринке. — Немногим больше моего Заозерья, а самоуверенности хоть отбавляй.
Маринка не вполне поняла, что он имеет в виду, но уточнить не успела, потому что Петр Александрович решил, что с него разговоров хватит. Он обхватил ее за плечи, притянул к себе и поцеловал.
Маринка как-то вся обмякла в его объятиях, будто силы окончательно покинули ее и она потеряла возможность управлять своим телом. Петр Александрович почувствовал ее слабость и как джентльмен, красиво и без усилий, поднял Маринку на руки.
Он внес ее в спальню, как жених в первую брачную ночь несет невесту, и Маринка, прижимаясь щекой к вороту его рубашки, твердо знала, что она до мельчайших подробностей запомнит сегодняшнюю ночь. Не важно, что ждет их завтра с Петром Александровичем (господи, да какой там Петр Александрович? Петя, Петенька, обожаемый, любимый, чудесный). Он женат, и она вовсе не тешит себя напрасными надеждами. Но эту ночь у нее никто не отнимет. Она станет ее талисманом, ее счастливой монеткой и кроличьей лапкой на удачу. В минуты печали она вспомнит о том, что произошло сегодня, и вновь поверит, что в жизни есть место сказке.
В спальне Петр Александрович опустил Маринку на кровать и с жаром, достойным латиноамериканского любовника, стал срывать с нее одежду. Лицо его, и без того смуглое, потемнело. Маринка старалась соответствовать, но к столь внезапному взрыву страсти она не была готова и поэтому чувствовала, что ведет себя неловко, неестественно. Ей хотелось, чтобы все было иначе. Медленно и ласково, без ненужных комплиментов и восторженных восклицаний. Хотелось осознавать каждое движение и плавно погружаться в мир чувственных удовольствий, познавая себя, изучая любимого…
Увы, времени на изучение и познание у нее не было. Приходилось подделываться под неистовый пыл Петра Александровича, загораться от его желания.
Однако если с желаниями у Петра Александровича был полный порядок, с реализацией этих самых желаний дело обстояло иначе. Тело Чалого, мускулистое, поджарое, смуглокожее, с темной курчавой порослью на груди, оставалось на удивление безучастным к Маринкиной красоте; и сколько бы он ни таращил глаза, ни прижимал ее к себе с силой истинного Геркулеса, результат был плачевный.
До Маринки не сразу дошло, что прелюдия затянулась до неприличия. Петр Александрович так очевидно сгорал от желания, что она с замиранием сердца ждала, что он вот-вот сольется с ней в единое целое и помчится к вершинам неописуемого блаженства. Пожалуй, Маринка даже переживала из-за того, что он торопится, хотела подольше растянуть сладкие мгновения любовной игры.
Но как это часто бывает с женщинами, она совсем не обрадовалась, когда ее желание неожиданно исполнилось. Судя по всему, момент упоительного слияния не просто задерживался, он откладывался на неопределенное время.
Или того хуже, вообще отменялся.
Трудно сказать точно, сколько времени Петр Александрович пытался вдохновить себя на подвиг Казановы. Маринка уже успела сто раз воспламениться и остыть, когда он с утомленным видом откинулся на подушки и признал свое поражение.
— Что-то я сегодня не в настроении.
Предчувствие беды коготком царапнуло Маринкино сердце, но она отважно бросилась в бой за любовь… Увы. Ее старания, основанные на кое-каком опыте и продиктованные искренними чувствами, ни к чему не привели.
Маринка впервые оказалась в подобной ситуации и плохо представляла себе, что делать дальше. В голове всплывали дурацкие слова утешения, вроде «это такая мелочь» или «для меня это не имеет значения», но лезть с ними к Чалому было страшно.
— Ты такая красивая, что я растерялся, — пробормотал Петр Александрович, поглаживая Маринкину спину.
У Маринки камень с души свалился. Драматизировать не надо. Небольшой перерывчик, и от растерянности не останется следа.
— Но мы же никуда не торопимся и можем подождать, — улыбнулась она, устраиваясь у Чалого на плече.
Ей хотелось сказать ему, что просто находиться рядом с ним для нее счастье. А что касается остального, она все понимает и даже чувствует себя польщенной. Приятно сознавать, что любимый мужчина до такой степени взволнован общением с тобой!
Но Петр Александрович не желал разговаривать на щекотливые темы. Он принялся пространно рассуждать о погоде, которая влияет на чувствительных людей, о неверных прогнозах Гидрометцентра, о рутинной работе и московских пробках…
Одним словом, о чем угодно, кроме того, что на самом деле занимало и его, и Маринку.
Маринка внимательно слушала и поддакивала через равные промежутки. Где-то очень глубоко в ней теплилась надежда, что не все потеряно и Петр Александрович, преодолев первое замешательство, с блеском исполнит то, за чем он, собственно говоря, привез ее в гостиницу. Когда он в следующий раз выкроит для нее время? Ждать еще полгода, пока он сумеет улизнуть от жены и проблем, чтобы остаться с ней на все выходные?
Перспектива удручала. Как долго она сможет любить его на расстоянии? Восхищаться его голосом по телефону, каждый вечер перед сном любоваться его фотографией? Минуты короткого украденного счастья не компенсируют одинокие ночи и дни. Ее любовь обречена, и сегодняшний вечер — лишнее тому подтверждение.
Как и подобает джентльмену, Петр Александрович оторвал Маринку от грустных размышлений.
— Ну что, Мариночка? Будем одеваться?
— Уже? — Маринка приподнялась на локте. — Я думала, мы останемся на ночь.
— Да, я тоже так планировал. Но вспомнил об одном срочном деле. Придется возвращаться в Москву.
Петр Александрович по-молодецки соскочил с кровати и стал собирать раскиданную по полу одежду.
Обняв подушку, Маринка наблюдала за тем, как он одевается. Все на Петре Александровиче, от трусов до пиджака, было добротное, дорогое, красивое. Он постоянно стремился к совершенству и был в Маринкиных глазах безупречен.
Безупречен до сегодняшнего дня.
«Теперь он будет меня сторониться, — внезапно прозрела Маринка. — Я могу сколько угодно говорить, что люблю его и что из-за одной-единственной слабости он стал мне дороже. Он никогда не простит мне того, что произошло сегодня».
— Марин, собирайся, я тебя отвезу, — деловито скомандовал Петр Александрович.
Перед Маринкой стоял не пылкий возлюбленный, а генеральный директор компании «Темпико», с которым она когда-то столкнулась в коридоре. Сдерживая подступившие к горлу рыдания, Маринка стала одеваться.
На часах было половина второго, когда Маринка переступила порог родительской квартиры. Прощальные слова Петра Александровича: «Спокойной ночи, я позвоню» — до сих пор звенели в ушах, небрежное прикосновение его губ леденило щеку. «В чем я виновата? — с горечью восклицала Маринка, разбирая постель. — Я ни в чем его не упрекнула, ничего не сказала. Я же все понимаю! Я верила, что он меня хоть чуточку любит…»
Спать Маринка не могла, но примерно переоделась в пижаму и выключила свет. Снова и снова прокручивала в голове то, что произошло в гостинице, и пыталась хоть в чем-то укорить себя. Как должна вести себя женщина в таком деликатном деле? Может быть, ей следовало поговорить с ним начистоту?
Маринка представила себе, как она объясняет непогрешимому, важному, идеальному Петру Александровичу, что все это дело случая и один раз не показатель. Смешно. Он взрослый человек и сам все знает. А она вначале должна отучиться звать его по имени-отчеству, а уж потом могла бы лезть с непрошеными советами.
Последняя осознанная мысль Маринки перед тем, как она заснула, была банальной: сейчас самое время идти к гадалке и спрашивать, что делать дальше и как вернуть любимого. Только вряд ли госпоже Кристиане по силам ее проблема.
7
Бывают в жизни каждой женщины мгновения, когда она вспоминает вчерашний день и удивляется тому, что серьезно считала себя самым несчастным существом на свете. Прежние неприятности и печали никуда не делись, но они потеряли остроту и значимость и больше не висят тяжеленными гирями на ногах женщины. Она научилась бороться с депрессией и не позволяет пустячным заботам отравлять ее жизнь. Она не ходит, а летает, удивляя всех знакомых, и небесные светила меркнут по сравнению с ее сияющей улыбкой.
Татьяна Мохова переживала как раз один из таких моментов. Формально поводов для радости не было. Изменник муж не вернулся, по-прежнему разъезжал на новехонькой машине, спал с любовницей на новехонькой кровати, но Татьяна, прислушиваясь к себе, с изумлением отмечала, что ее это абсолютно не волнует. Еще неделю назад она была сломлена горем; теперь ее глаза горели как звезды, а в походке и жестах появилась та мечтательная томность, которая встречается исключительно у женщин, знающих себе цену.
Улыбки, взгляды, легкомысленные смешки выдавали Татьяну с головой, даже постороннему наблюдателю было ясно, что в жизни этой женщины происходит что-то необыкновенное. В отделе, где она работала, были не посторонние, а сплошь заинтересованные лица, которые с упоением обсуждали происшедшие с ней перемены.
Все сходились на том, что в деле замешан мужчина. Кто-то видел, как Татьяна садилась в роскошное серебристое авто; кто-то — как она улыбалась и махала рукой сногсшибательно красивому молодому человеку в длинном пальто. Кто-то уверял, что столкнулся с Моховой, когда она под утро выходила из гостиницы «Озерная», но эту информацию сочли выдуманной и к сведению не приняли. Татьяна была известна как женщина строгих нравов и высокой морали, которая ни при каких обстоятельствах не стала бы ночевать с любовником в гостинице.
Одним словом, личная жизнь Татьяны Моховой давала обильную пищу досужим языкам ее коллег и занимала львиную долю их рабочего времени.
Зинаида, ближайшая подруга и добытчица верных сведений, терялась в догадках. При каждом удобном случае она выпытывала у Татьяны, в чем дело, однако та отмалчивалась или отшучивалась и убегала с работы, сияя, как начищенный самовар. Кое-какие версии у Зинаиды были. Она смутно припоминала роскошного брюнета, с которым видела как-то Татьяну на улице перед проходной. Случайный знакомый, как она тогда сказала. Может быть, совсем не случайный и уже давно не просто знакомый? Зинаида строила самые невероятные предположения и ни в чем не была уверена.
Одно дело — версии, другое — истина, полученная из первоисточника.
А первоисточник не торопился изливать сердце на плече подруги и только подбрасывал одну загадку за другой.
Единственная фактическая информация, из которой можно было хоть что-то извлечь, заключалась во внешнем облике Татьяны. За одни выходные она сменила стрижку и цвет волос, приобрела облегающие сапожки на высоких каблуках и модную короткую курточку с блестящими замками. Когда женщина меняется так резко, это значит одно — ей есть для кого меняться. Не заметить такое было невозможно, даже Юрий Сергеевич Нестеренко, начальник отдела и гроза всех ленивых и несобранных сотрудников, сказал Татьяне между делом:
— Что-то с вами творится в последнее время, Татьяна Васильевна. Который день с работы вовремя уходите.
Татьяна Васильевна вспыхнула до корней волос и стала похожа на рассерженную девчонку.
— Кажется, я справляюсь со своими обязанностями в рабочее время! — отчеканила она и, схватив стопку подписанных документов, выскочила из кабинета.
— Да я шучу… — растерянно пробормотал Нестеренко ей вслед и потер затылок. Жуткие вещи в отделе творятся. Чего, интересно, ожидать от остальных, если сама Мохова напялила короткую юбчонку и убегает с работы, как только пробьет шесть?
Юрий Сергеевич Нестеренко был человеком серьезным и обстоятельным, расхлябанности не терпел и мог очень громко и долго кричать на провинившихся подчиненных. В отделе его уважали, но не любили и без надобности к нему в кабинет не заглядывали. Зато у начальства Юрий Сергеич был в большом почете, ходили слухи, что не сегодня завтра его сделают заместителем директора.
Нестеренко был чрезвычайно доволен своей карьерой и часто, качая на коленях одного из многочисленных племянников и племянниц, представлял себе, как однажды они будут трудиться под его началом. Своей семьи у Юрия Сергеича не было, нерастраченные отцовские чувства он выплескивал на детей сестры.
Женить Юрия Сергеича пытались неоднократно, но он, расставшись с первой и единственной женой в двадцать восемь лет, крепко держал оборону. Вне сферы профессиональной деятельности женщин побаивался, обращаться с ними не умел, хотя одинокие и не слишком щепетильные дамы осаждали его со всех сторон. Добровольных свах Нестеренко сторонился, а сестре Люде, которая не упускала возможности подсунуть то одну, то другую разведенную подругу, солидно говорил, что жениться нужно исключительно по большой любви, а большая любовь в сорок восемь лет — нонсенс.
Людмила только качала головой. Брат казался ей мужчиной интересным, умным, понимающим, заслуживающим настоящего семейного счастья. Сокровище, а не мужчина. Его личная неустроенность действовала ей на нервы.
— Ты дождешься, я к бабке какой-нибудь пойду, чтоб она тебя приворожила! — угрожала Люда. — К той же Светочке Борисовой. Чудесная женщина. Красавица, хозяйка изумительная…
— Не начинай, пожалуйста! — злился Юрий Сергеич. — Не нравится мне твоя Светочка Борисова. Она в два раза меня толще.
— Хорошо, как скажешь. А вот Леночка Старцева, одноклассница моя, очень стройная…
— Слышать об этом не желаю!
— Нет, над тобой точно колдовать надо. Иначе тебя не проймешь.
— Неужели ты веришь в бабок? Люда, опомнись, — изумлялся Юрий Сергеич.
— Хорошо, не хочешь к бабке — можно и к серьезным людям обратиться, раз иначе до тебя не доходит, — упорствовала сестра. — Я в газете на днях видела рекламу одной фирмы, которая как раз приворотами занимается. Все очень надежно. Платишь после результата.
У Людмилы было такое лицо, что Юрий Сергеич испугался за ее рассудок.
— Подумай, что ты говоришь, Людочка! Фирма и привороты! Ты можешь представить себе, чтобы какая-нибудь ясновидящая Фекла пришла регистрировать свою компанию? Да с ней разговаривать никто не будет!
Оскорбленная Людмила полезла за плиту, где хранились старые газеты, показала Юрию Сергеичу номер «Рекламного Горечанска» недельной давности.
— Смотри! Они в каждом номере рекламу дают. Представляешь, сколько это стоит?
Но даже респектабельная реклама корпорации «Третий глаз» не произвела на Юрия Сергеича ни малейшего впечатления.
— Очередной обман, — сказал он со вздохом. — И как можно в такое верить? Ты же взрослая, серьезная женщина, Людочка. Я тебя не узнаю. На дворе двадцать первый век, а ты мне про колдуний и привороты толкуешь. Да и не нужны мне никакие привороты. И подруги твои тоже не нужны, так и запомни!
У Юрия Сергеича покраснели уши, а это с самого детства служило верным признаком того, что он разозлился. Как только сестра могла предложить такое! Он, взрослый, образованный мужчина, начальник важного отдела, побежит к колдунье, чтобы найти себе спутницу жизни. Глупость невероятная. Ни один разумный человек так не поступит. А если найдет на него временное помутнение рассудка (как на Люду, например) и он соблазнится нелепой рекламой, будет жалеть об этом до конца дней!
Юрий Сергеич очень удивился бы, если бы узнал, что одна из самых (по его мнению) разумных женщин завода Татьяна Васильевна Мохова не только не погнушалась обратиться в корпорацию «Третий глаз», но и пообещала им высокий гонорар.
И до сих пор ни капельки о том не пожалела.
Татьяна, разумеется, догадывалась о том, что ее личная жизнь — предмет живейшего беспокойства для близких друзей и коллег. Всеобщее любопытство ее не задевало. Наоборот, радовало. Хватит обсасывать ее неудачи. Для разнообразия можно и позавидовать.
Приятно было продемонстрировать злопыхателям, что она пользуется успехом у мужчин (к тому же у таких!), что измена мужа, как ни странно, пошла ей на пользу. Разве при Коле она осмелилась бы перекраситься в брюнетку или надеть мини-юбку и высоченные шпильки? Он бы первым посмеялся над ней. Мол, мать двоих взрослых детей, заместитель начальника отдела, по годам далеко не девчонка… Ну и что? Не дряхлая старуха, между прочим, интересная молодая женщина, в которую можно влюбиться с первого взгляда и у которой еще не все позади!
Правда, насчет любви с первого взгляда Татьяна особо Антону не верила. Чересчур уж хорош был черноглазый красавчик, чтобы вот так, нежданно-негаданно, влюбиться в женщину на десять лет старше. Татьяна предпочитала не питать романтических иллюзий, чтобы не было слишком больно. С Антона станется разбить ей сердце, а потом исчезнуть в неизвестном направлении. Увидит завтра кого-нибудь помоложе и посимпатичнее — и поминай как звали. Но, если выкинуть из головы дурное, одно было несомненно: интерес с его стороны к ее персоне присутствовал. Интерес искренний, серьезный, мужской. Непонятно, чем именно она его очаровала, но очаровала однозначно.
Никогда за Татьяной не ухаживали так трогательно, Антон был принцем из сказки, героем романа, плодом смелого женского воображения и идеальным любовником. Таня ощущала себя двадцатилетней девчонкой, у которой дух захватывает от одного взгляда идущего рядом мальчишки, и не важно даже, как этот мальчишка относится к ней на самом деле. Главное, что она вновь чувствует себя желанной… красивой… любимой…
— Ты, Танька, рехнулась, — без обиняков заявила Зинаида, когда за обедом Татьяна все-таки решилась поведать подруге о своем головокружительном романе. — Надо ж было связаться с мальчишкой на десять лет моложе! Ничего умнее не придумала? Яснее ясного, ему от тебя что-то нужно. Денег взаймы не просил? А в квартире пожить?
Татьяна объяснила, что ни в деньгах, ни в квартирах Антон не нуждается. Имеет собственный небольшой бизнес и хорошо зарабатывает.
— Такой гусь тебе с три короба наврет, лишь бы мозги запудрить.
— А его машина мне привиделась, да? И между прочим, в рестораны он меня водит исключительно за свой счет.
Но Зинаида не сдавалась.
— Тогда через тебя к нашему заводу подкатить хочет, контракт выгодный заключить или другую сделку провернуть. Может, информацию какую у тебя выведать. Или, еще хуже, он мошенник, задумал что-нибудь подлое…
— А если Антон не мошенник, не авантюрист и не злодей? — рассмеялась Татьяна. — Если я ему просто понравилась?
— Красивому как картинка, молодому, богатому, холостому?
Татьяна кивнула.
— Быть того не может! — с твердым убеждением произнесла Зинаида. — Ой, прости, Танечка, я не то имела в виду. Ты замечательная, но все-таки…
Татьяна понимала. Ей поверить в искренность Антона было труднее, чем Зине.
— А почему бы молодому человеку в деловой командировке не развлечься немного с интересной женщиной? Что ему, бедному, целый месяц делать в одиночестве?
Зинаида призадумалась. Потом хлопнула ладонью по столу и расхохоталась так громко, что на них обернулись люди за соседними столиками.
— И я о том же. Гадай не гадай, все равно правды не узнаем. Будем радоваться тому, что имеем. Ну и везет же тебе, подруга. Колька теперь от ревности сдохнет!
— Господи, Зин, ему какое до этого дело? — поморщилась Татьяна. — Я больше к нему никакого отношения не имею.
— Да что ты говоришь? Вас что, уже официально развели?
— Нет, но это пустая формальность.
— Вот! — Зина помахала указательным пальцем перед носом Татьяны. — Не беги впереди паровоза. Знаешь, сколько случаев было, когда мужья уходили к любовницам, а после возвращались к женам? Некоторые развестись успевали, а потом снова женились. Так что ты разводиться не торопись, кто знает, как дело повернется. Я бы на твоем месте позаботилась о том, чтобы Николай как можно быстрее узнал о твоем новом приятеле.
— Мне что, в гости к ним идти?
— Можно и в гости. Но лучше, чтобы они у тебя случайно столкнулись. Николай же приходит к вам иногда? С детьми повидаться или еще зачем…
— Был два раза.
— Отлично. Позаботься о том, чтобы, когда он зайдет в третий раз, дверь ему открыл Антон.
— Ты с ума сошла? Как я его домой-то приведу? Что Катюшка скажет? Что — Сашка?
— Они все поймут, не маленькие, — авторитетно заявила Зинаида. — Моя Юлька меня прямо спрашивает, почему я никак не устрою свою личную жизнь. И твои будут рады.
— Ага, как же. Скажут, что мать совсем из ума выжила. А Катерина, чего доброго, в него влюбится. Она Антону по возрасту больше подходит, чем я.
— Точно. Об этом я не подумала, — нахмурилась Зина. — Видишь, сплошные неудобства. Надо было себе нормального мужика присматривать, а не тайного юного Казанову, с которым детей не познакомишь!
— Какой подвернулся, — развела руками Татьяна. — Но ты не переживай, Коле все равно кто-нибудь доложит. Вчера, например, выходим из кафе на Калашниковой, а навстречу нам Генка Литвинов, представляешь?
— Этот тот, с которым Николай раньше работал? — сообразила Зинаида.
— Да.
— Безнадежное дело. Мужики никогда ничего никому не рассказывают.
— А Генка не один был, с женой. Она точно молчать не станет. Ты бы знала, какое у нее было лицо, когда она нас увидела.
— Представляю, — хихикнула Зина. — Но ты обязательно должна показать мне своего Антона. Какая-то жена Генки Литвинова его видела, а я нет!
— Покажу, покажу. Он как раз сегодня обещал за мной заехать. Выйдешь вместе со мной, я вас познакомлю.
— Сегодня не получится, я после обеда уезжаю, — огорченно вздохнула Зина.
— Ничего страшного, в другой раз. Мы почти каждый день встречаемся.
— Ох, и пойдут же о тебе слухи. Смотри, как бы Нестеренко тебя не уволил за аморалку. Он у нас мужчина суровый.
Обе подруги покатились со смеху, потому что Юрий Сергеич как раз в этот момент проходил мимо их столика.
— Не говори глупости, Зинка, — прошептала Татьяна, отсмеявшись. — Юрий Сергеич понимает, что одинокая женщина имеет право устроить свою судьбу.
— Юрию Сергеичу тоже не мешало бы свою судьбу устроить, — заметила Зинаида вполголоса. — Между прочим, он гораздо более подходящий для тебя вариант, чем Антон. Надежный и солидный. Им Катька не заинтересуется.
— Нестеренко? Нет уж, мне такого счастья не надо. Я от него на работе устаю, слишком строг и неприступен. Но если он тебе нравится, бери его себе, Зиночка. Ты у нас тоже девушка неустроенная.
Зина поджала губы, и Татьяна осознала, что коснулась запретной темы. С тех пор как Зинин муж ушел от нее, в ее хмурой личной жизни не было ни одного просвета. Любые насмешки и намеки она воспринимала болезненно.
— Нестеренко для меня староват. Не забывай, я на пять лет моложе тебя.
— Юрию Сергеичу только сорок восемь исполнилось, — сказала Татьяна сухо.
— А выглядит на все пятьдесят восемь, — скривилась Зинаида. — Думаешь, тебя одну к молодым тянет?
Татьяна обиделась.
— Ни к кому меня не тянет. Если хочешь знать, я бы предпочла, чтобы Антон был постарше.
— Радуйся, что такой есть. Поможет тебе пережить расставание с мужем, и на том спасибо. Это ж просто чудо, что ты с ним познакомилась. Никому из моих подруг так не повезло.
И тут Татьяна впервые подумала, что ее знакомство с Антоном совсем не случайно. Когда ее облаяла его собака? Через три дня после визита к гадалке. Что, если Антон — свидетельство того, что великая Кристиана начала действовать? Правда, она просила вернуть мужа, а не найти любовника, но ведь в конечном итоге главное — наладить личную жизнь, а с кем — вопрос второстепенный.
Татьяне стало страшно. Трудно было поверить в то, что какие-то тайные неизведанные силы вмешиваются в ее жизнь, но не труднее, чем поверить во внезапную искреннюю любовь Антона.
— А вдруг это все не случайно? — пробормотала Татьяна себе под нос.
— Ты о чем? — насторожилась Зинаида.
— Да вот понимаешь… Как я раньше не сообразила… — И Татьяна рассказала подруге о корпорации «Третий глаз» и своей единственной консультации у великой госпожи Кристианы.
Зина слушала с открытым ртом.
— Никогда бы не подумала, что ты к гадалке пойдешь, — ахнула она. — Неужели там на самом деле надо платить после того, как жизнь наладится?
— Да. Я только десять баксов за прием заплатила. Остальное потом, если я буду довольна их работой.
— Ничего себе. А они не боятся? Что, если ты откажешься платить?
— Ты бы отказалась? — усмехнулась Татьяна.
Зина призадумалась. Чем черт не шутит. Раз эти люди настолько уверены в себе, что даже деньги заранее не берут, и в самом деле не шарлатаны. Кто знает, откуда взялась эта самая Кристиана и что она может сделать.
— Нет, я бы заплатила, — призналась Зинаида. — Страшно. Нашлет порчу, всю жизнь страдать будешь. Думаешь, Антона тебе гадалка наколдовала?
— Ох, не знаю. Вот схожу на прием, спрошу.
Читать бесплатно другие книги:
