Четырнадцатая дочь Федорова Екатерина

И потянул ноздрями воздух. Алвин был расслаблен и пахло от него насмешкой, но от Гарта тянуло виной. И от Арлены тоже, немножко.

– Я не буду спрашивать, что побудило вас солгать, – сказал Рут, выделяя каждое слово. – Но если вы хотите помощи, не следует пускать меня по ложному следу.

Арлена встрепенулась.

– Да, вы правы, ваша милость, мать княжны Татьяны не серендионка. Но мы скрывали и будем скрывать, где она живет, потому что тот, кто ее похитит, будет распоряжаться княжной. Полностью. Ее жизнью, ее честью, ее странной непонятной Силой. Прошу простить и понять нас, ваша милость.

На этот раз дама-маг не врала… почти не врала. Рут кивнул.

– Я принимаю ваши извинения. И вашу ложь, благородная Арлена. А теперь, чтобы сменить тему разговора, сообщу одну вещь. Я видел людей Лиги.

Гарт перестал жевать, непринужденная поза Алвина стала еще непринужденнее.

Рут коротко, не вдаваясь в детали, описал ощущение сияющей безгрешности, которая окружала борцов с котами.

– Так, – напряженно сказала Арлена, как только он закончил. – Возможно, в руках у Лиги еще один из забытых даров наподобие храмового древа. Или тех же олеконов адельбергских колдунов. Интересно, какой бог мог создать такое? Демонов, по понятным причинам, я исключаю. И что эта безгрешность дает в реальной жизни?

Она задумалась, а Гарт буркнул:

– Не все ли равно? Смена эпох сметет их, как смела всех остальных. А следующим на очереди будет наш Источник.

Рут чуть склонил голову.

Маги боялись будущего. И он их понимал. Слишком многое они должны были потерять с приходом новых времен. Самое малое – свою Силу, самое большее – жизнь. А вот его грядущие перемены почему-то не пугали. Хотя эрни, возможно, тоже придется несладко, Трира Мстительница не простит предавших ее детей. И все равно он хотел увидеть, какой станет Анадея в новую эпоху. В излишнюю кровожадность Прародительницы он не верил, хоть и знал, что многим ее справедливость будет как острый нож.

Алвин поменял положение ног – теперь сверху оказалось другое колено, правое – и бросил, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Говоря о княжне Татьяне… если она не бежит к матери, значит, кто-то ее привез в Аретц. Кстати, идея про корабль не так уж и плоха. Каган Вакриф вполне мог заинтересоваться девой из пророчества, его люди под видом торговцев давно ходят по всей Анадее. И не только торгуют, но и высматривают, разузнают, собирают сведения. Однако есть одно обстоятельство, которое может помочь. Нам известно, что княжна неким образом обрела странную Силу. С такой пленницей похититель, если только он не дурак, будет обращаться крайне достойно. И с почтением.

– А если дурак? – хмыкнул Гарт.

– Тогда все, что я предлагаю, бесполезно, – спокойно ответил Алвин. – Но будем надеяться на лучшее – что похититель умен и пытается угодить княжне в мелочах. Возможно даже, что он обольстил бедную девушку.

– Тогда он маг, – быстро сказала Арлена. – На княжне Татьяне, как и положено, лежит заклятие «хладного сердца», влюбиться она не в состоянии.

Алвин пожал плечами:

– Он вполне может быть магом, продавшимся серендионцам. Главное, не забывать, что он скорее всего будет ей угождать. А возможно, он серендионец… То есть надо искать серендионца или кого-то еще, кто вдруг начал покупать женские товары.

Арлена на мгновенье задумалась, а потом решила:

– Пройдемся по лавкам с благовониями и богатыми товарами. Поспрашиваем.

Она решительно встала. Рут тоже поднялся. Заметил:

– Кстати, в Аретце благородных дам нет, поэтому юбки здесь носят только по щиколотку. Как я понимаю, княжну Татьяну выкрали без ее гардероба? А дочь Тарланьского дома короткое не носит, так что вы можете спросить, не искал ли кто готовое платье с длинным подолом. Кто знает…

Арлена как-то странно на него глянула, и Рут вспомнил, что княжна росла вдали от Тарланьского дома. А стало быть, не приучена измерять свое достоинство длиной подола. И ее поведение в Ярге, где она задирала юбки на каждом шагу, это подтверждает.

Он слегка смутился от воспоминаний; видение колен княжны Татьяны было наваждением, которое просвечивало сквозь дымку розоватых чулок…

Арлена уже уходила, Алвин пошел за ней, и в зале остался только Гарт. К сожалению, лучший меч Тарланьского дома, хоть и не разбирался в интригах и политике, но в жизни кое-что понимал, равно как и в мужском образе мыслей. Поэтому смущение Рута после фразы о длинном подоле истолковал верно. Маг ухмыльнулся, бросил:

– А не выпить ли нам? А заодно и перекусить.

Рут, взяв себя в руки – в конце концов, он не юнец, для которого слово «подол» таит в себе невообразимые тайны, – неспешно и с достоинством кивнул.

Гарт почему-то опять ухмыльнулся.

От дверей Увир уже нес заставленный тарелками поднос. Кувшин вина появился после.

Поскольку время было обеденное, еду старый слуга принес соответствующую: мясо, жареная птица, сыр. И печеный раген с травами на гарнир. Они дружно принялись за еду.

Гарт ел со смаком, вино пил беспрерывно, и время от времени бросал на Рута непонятные взгляды исподтишка. Рут наконец не выдержал:

– Благородный Гарт, вы хотите что-то спросить?

Маг Тарланьского дома кивнул, пробормотал, прожевывая кусок жареного мяса:

– Я вот всегда хотел узнать, как у вас в Вагране живут до свадьбы? Я имею в виду самих эрни. Вы же поголовно мужчины, девицы у вас не родятся, так?

Рут молча склонил голову в знак согласия.

Говорят, еще при сотворении первых эрни Трира-Прародительница заявила, что месть – не женское дело. И тогда ею было решено, что от эрни родится только эрни, способный держать меч и нож, но не способный родить дитя, поэтому у эрни не бывает сестер.

– Ага… – задумчиво пробормотал Гарт. Громко захрустел алой травкой с подноса, глубокомысленно поднял глаза к потолку. – Стало быть, все эрни в Вагране мужского пола. И как же вы обходитесь до свадьбы? Я имею в виду, по постельному делу? Вот в Алом замке раньше каждому давали любовницу из простонародья, под заклятиями, чтобы не было ни бастардов, ни дурных болячек. А вы со служанками перебиваетесь или…

– А мы, – ровно сказал Рут, – укрепляем дух и до свадьбы – ни-ни.

А про себя подумал: так я тебе и сказал. Хотя сказать было что.

Бордельчик, который содержали эрни для себя, стоял на задах Ваграна и официально считался приютом для падших девиц, в котором царили самые строгие нравы. Настолько строгие, что обитательницы приюта почти не выходили на улицу. К ним захаживали только бродячие торговцы.

Снаружи все выглядело чинно и благопристойно, за приютом надзирала управа немощных и оставленных без попечения. На окошках висели плотные занавески, которые никогда не раздергивали. Каждую декаду все девицы дружно строем ходили в столичный главный храм молиться. А еще от приюта в главный храм Таруса постоянно отправляли обильные пожертвования во искупление былых грехов. В общем, красота и благолепие.

Приходящих молодых эрни не замечал никто – обитель блудниц соединялась с Ваграном подземным ходом.

Впрочем, эрни обычно не тянули с женитьбой, и в приют для блудниц ходили не больше двух-трех лет. А после свадьбы в домик за стеной и вовсе не заглядывали. Те, кто видит и чувствует больше, чем люди, редко ошибаются в выборе супруги.

– Так вы, значит, пока не женитесь, ни с кем не грешите? – поразился Гарт. Даже жевать перестал.

Рут косо глянул на сотрапезника. Кое-что о нравах, царивших в Фенрихте, он знал. Времена Алого замка прошли безвозвратно, и так называемые «одобренные» любовницы теперь имелись лишь у единиц: у сына светлейшего князя, Гима Тарланя, у Бара, княжеского внука, и двух племянников светлейшего. А прочие Тарлани мужского пола – и те, что дрались в Ночь Восставших магов, и те, что были тогда детьми, теперь утешали горьких вдовиц, которых в Тарланьском доме набралось немало. Но делалось это тайно, с соблюдением приличий. Надо думать, что некоторые, как Алвин, тайком посягали на юных родственниц. А вот интересно, с кем был Гарт?

Ноздри у Рута чуть шевельнулись, но он тут же обругал себя. Вынюхивать, с кем спит каждый встречный, было как-то слишком… по-человечески.

Да и не следует все время прибегать к подобным методам, это затягивает. Сначала начинаешь чуять все постоянно, а потом начинаешь подумывать о нарушении обета. Об этом предупреждали и Берд и отец. И об этом же писалось в многочисленных хрониках рода.

– Мы храним чистоту для наших жен, – соврал Рут.

И внутренне ухмыльнулся, увидев, как поперхнулся Гарт.

Смущение мага Тарланьского дома продолжалось недолго. Он закусил его куском печеного мяса, хрустнул косточкой, попавшейся на зуб, смачно хлебнул вина и спросил:

– Кстати говоря, о женах… Вы с кем-нибудь помолвлены, наследник Рут?

– Увы, – пробормотал Рут, начиная догадываться, куда клонит сотрапезник.

Гарт озаботился:

– Вот как? А о поисках спутницы жизни еще не думали?

Рут внимательно взглянул на него, отчего заботливое выражение на лице Гарта несколько поблекло.

– Об этом уже думает моя матушка, – сухо, с расстановкой ответил он. – Хотите обсудить с ней эту тему?

– А что, я с удовольствием, – живо отозвался маг.

В Тарланьском доме семнадцать девиц, вдруг вспомнил Рут. А вместе с княжной Татьяной уже восемнадцать.

Думай, что говоришь, сказал отец. Нельзя давать надежду там, где ее быть не может. Рут склонил голову, признался:

– Благородный Гарт Тарланьский, я должен сообщить, что герцоги Борески, настоящие и будущие, женятся только на дочерях поместных властителей Керсы. Чтобы крепче привязать их к себе. Единственные из эрни, мы ограничены в выборе.

Гарт опечалился, даже отвел руку от подноса.

– Но прочие в нем свободны, – поспешно сказал Рут, ощутив что-то вроде жалости. – Я скажу матушке, и она будет рада видеть девиц и княжон Тарланьских на празднике Поворотной звезды в нашем замке. Мы пришлем вам приглашения. На праздник, кстати, прибудут поместные властители из разных краев Керсы.

Гарт крякнул.

– Благодарю, мы подумаем. Конечно, Совет магов не обрадуется, но, похоже, нашим бывшим слугам скоро будет не до нас.

Они еще какое-то время опустошали поднос, потом Гарт блаженно завалился на кучу подушек, лежавших на скамье. Звучно зевнул. Рут понял, что трапеза окончена, поднялся, сказал с привычной церемонностью:

– Пойду прогуляюсь по другой стороне города, благородный Гарт. Прошу меня простить…

– Да что вы! – отозвался тот. Метнул непонятный, с прищуром, взгляд. – Вы тут не хозяин, а такой же гость, как и я, сидеть со мной не обязаны. Идите, ваша милость, подышите воздухом.

И Рут вышел, досадливо поморщившись при виде идущего навстречу Увира. Старик, едва его завидел, тут же с кряхтением переломился в пояснице.

Элсил клонился к закатной стороне, от башни из клеток пахло развороченными нужниками. Двое горожан лениво бродили у дальнего края сооружения, что-то бросали в ведра. Сначала Рут подумал, что они так же, как и он до этого, приносят жертву Велате. Но потом услышал жестяной звук, который раздавался при каждом взмахе рук, и понял, что горожане бросали в ведра для милостыни камни.

Милые, добрые забавы жителей Аретца…

Рут прошелся по рассветной стороне набережной. Здесь возвышались дома побогаче, с задними двориками, с террасами; под навесами некоторых прятались лавки. Ближе к вечеру на набережной начали появляться богато одетые женщины; и честные горожанки в плотных элиморских шелках, ведущие за руку детей, и девицы легчайшего поведения, вокруг которых по морскому ветерку стелились серендионские вуали, таяли в запахах соли и гниющих водорослей облака бесценных серендионских ароматов.

В одной лавке Рут прикупил для себя местную одежду: штаны, рубаху из темной шерсти и кожаный жилет. Этой ночью предстояло одно дело, и он хотел выглядеть как местный житель. Зауженные штаны ничем не походили на элиморские пузыри, которые сейчас болтались у него на бедрах, и уже этим несказанно ему нравились.

Потом он совершил круг по внутренним кварталам Аретца, бедным, далеким от моря. На одном из перекрестков Руту подвернулся мальчишка, который за две серебрушки указал дорогу к одному дому и даже проводил до места. Он осмотрел подходы, запомнил улицу и пошел назад, к площади с клетками.

Когда Рут вернулся в домик, прятавшийся в переулке за трактиром «Юная дева», Увир уже тащил в зал очередной поднос. Гарт, лежавший на лавке, на еду глянул без интереса, но зато подозрительно оживился, завидев Рута. Тут, к счастью, появились Арлена с Алвином, и Гарт переключился на них. Княжич нес свертки со своим всегдашним любезным видом, Арлена была задумчива и невесела.

Вести, принесенные магами, оказались безрадостными. Никто из торговцев платьев с длинным подолом не продавал. Более того, все заявляли, что на продажу такого чуда никто не держит – к чему портить ткань, выкраивая юбки длиннее обычного?

– Скорее всего, княжна сейчас одета по-местному. Если только она тут… – Арлена с усталым вздохом опустилась на низкую лавку, с болезненной гримасой потерла поясницу под пышными юбками – и тут же с интересом уставилась на поднос с тарелками. – Конечно, неизвестный похититель мог пройти через Врата и попасть в какую-нибудь страну, где живут благородные, а в лавках продаются платья приличного фасона. Но мы не в состоянии допросить всех лавочников Анадеи. Так что будем собирать сведения о серендионцах, появившихся в Аретце недавно, ну и прислушиваться к сплетням и слухам.

Рут кивнул, выждал, пока Арлена перепробует все блюда, стоявшие перед ней на подносе. И лишь потом высказался:

– У вас ведь есть люди в Кир-Авере, благородная Арлена? Хорошо бы узнать, что требовали котоборцы Лиги от мага, который бежал из Аретца последним.

– Попробуем, – кивнула Арлена.

Элсил уже начал закатываться за городские крыши. Алвин с Гартом попрощались и ушли; как выяснилось, маги Тарланьского дома снимали комнаты в трактире по ту сторону площади с клетками. Площадь, кстати, звалась Вратной, горожане почему-то считали Врата самой большой достопримечательностью этого места.

По мнению Рута, площадь следовало переименовать в Клеточную.

После ухода магов Арлена какое-то время смаковала мелкими глотками вино, глядела с сонным прищуром в маленькое окошко зала. Потом бросила несколько ласковых слов Увиру, который увивался вокруг, спрашивая, не нужно ли чего доброй госпоже, и отправилась спать. Рут тоже ушел к себе.

Комнатушка, которую отвел старый слуга Тарланьского дома наследнику, была небольшой, там едва помещались топчан и маленький стол, под которым прятался грубый деревянный сундук для вещей. Но она располагалась на передней стороне дома, рядом с входом, что было ценно для Рута. И имела достаточного размера окно, выходившее во дворик.

Рут бросил на стол захваченный из залы сверток с покупками, упал на кровать и застыл с закрытыми глазами.

Этим утром Рут соврал, сказав, что задолжал услугу только Тарланям. Сейчас его слегка мучил стыд, потому что ложь предназначалась отцу, не чужому человеку. После обеда в трактире, где служительница элиморского храма попросила помочь спасти Элимор, Рут то и дело лгал. Или умалчивал. Или изворачивался. Жаль, но дорог, на которых помогаешь всем и никому не врешь, не существовало. В этом Рут уже убедился.

Маленькая ложь во спасение. Да простит его Трира-Прародительница. Правда, утренняя ложь была не во спасение, а ради спокойствия отца.

Тридцать семь дней назад он поклялся девице из борделя отомстить за ее смерть, если хозяйка борделя и впрямь к этому причастна. Хозяйка, Аар Калана, сбежала в Аретц, открыв здесь заведение с привычным для нее товаром. Так что у Рута было в Аретце и другое дело помимо поисков пропавшей княжны. Долг по клятве.

Клятву он дал на правой руке, что делало ее обязательной. День принадлежит Тарланям, которым он задолжал за услугу, а ночь ему. И она послужит для уплаты долга убитой мастерице постельных дел.

Когда Рут открыл глаза, зеленовато-терракотовый сумрак за окном сгустился в коричневую темень. Он поднялся, неспешно сменил элиморское одеяние на местное. Вытащил из-под кровати узел со своими вещами; в сундук Рут не положил их намеренно, чтобы не шуметь ночью, вытаскивая деревянное хранилище из-под стола.

Он кинул узел на узкий топчан, развернул и выбрал пару сапог без набоек, но с подошвой из шкуры налега – плавучего зверя, водившегося в северных морях. Шкуру налега сплошь покрывали мелкие наросты, поэтому каменотесы любили использовать ее для полировки камней, а сапожники пускали на зимние сапоги – и по льду не скользит, и в раскисшем снегу не мокнет. Охотники и рыбаки обувь из налега надевали на промысел даже летом.

А эрни – когда предстояли дела, которые не предполагали больших драк, но требовали тишины.

В рукавах купленного в лавке одеяния не было хитрых петель для далтов, как в его керсийском камзоле. Зато к рубахе прилагался широкий тканевый пояс, который следовало накрутить поверх штанов. Рут так и сделал, после чего, достав из перевязи шестерку далтов, эрнийских кастетов с жалами, сунул их за пояс. В складках полосатой ткани поместились еще два кинжала, а напоследок Рут взял с кровати кошелек. Там, куда он шел, без денег не пускали.

Дверь домика Увир запер на ночь, а оставлять ее просто притворенной Рут опасался. Поэтому на двор он выбрался через окошко, головой вперед. Скользнул на каменные плиты террасы, приземлившись на руки, застыл на мгновенье, прислушиваясь. И только потом встал.

Звезды светили неярко, словно издалека. Ночной Аретц был на удивление тих. Странно, учитывая, что рядом располагалась площадь с добрым десятком питейных заведений.

Он потратил один кристалл из кошелька, чтобы прыжком с заклятием преодолеть стену, приземлился в переулочке и пошел, держась поближе к высокой ограде.

По Вратной площади Рут проскользнул неспешно. Со стороны клеток неслись надсадные вздохи, близкие к рыданиям. Теперь, когда город затих, ничто не заглушало звуков, которые издавали узники.

Аретц был укутан тьмой, как коричневым шелком, и сияющие окна дырявили шелк, превращая его в прорезное кружево, сверху подсвеченное звездами.

До нужного дома он добрался быстро. Огляделся за два шага до своей цели. Все были тихо, лишь вдали по улице брели двое подвыпивших горожан. Парочка падала и спотыкалась на ходу, но не горланила и не буянила, не в пример его родным керсийцам. Рут мгновенье смотрел в сторону удаляющихся пьянчуг, потом поднялся на ступеньку из белого мрамора с резьбой в четырех углах. По мрамору ползли кровавые тени – сверху, над крыльцом висел флиг, прикрытый алым стеклом.

Рут поднял руку и постучал.

Дверь черного мореного дерева, усаженная железными скрепами, отворилась после небольшой паузы. В проеме возник немолодой, но еще крепкий мужчина с бородой и шевелюрой, по которым густо шла седина. Привратник оглядел Рута с ног до головы, досадливо свел брови на переносице.

Мой внешний вид, сообразил Рут. Я не кажусь ему достаточно богатым. Это может стать проблемой.

Он спешно выхватил из складок пояса кошель, подбросил, поймал. Звук и вид шитого золотом кошелька подействовали на привратника умиротворяюще, он даже выдавил что-то похожее на улыбку. А самое главное – отступил на шаг, открывая Руту проход.

– Впервые к нам, почтеннейший? Раньше мы вас что-то…

– Да и мы вас, – бросил Рут, протискиваясь мимо мужика. – Ваше заведение открылось недавно, ведь так? Я о вас услышал только на днях.

– И надеюсь, только хорошее, – значительно произнес женский голос сбоку. Не просто громкий, а прямо-таки трубный голос.

Рут глянул влево.

В небольшой комнате, где по стенам шли фрески самого фривольного содержания, мебели не было вообще. Здесь были только Рут, привратник, еще довольно милая девица в коротеньких юбчонках, едва прикрывавших срамное место, и эта женщина. Могучая, с крупно вылепленным лицом, в платье, бесстыдно обнажающем немалые прелести, которые, по мнению Рута, следовало прятать, а не выставлять напоказ, поскольку дама была не первой молодости. Темный шелк платья выглядел достаточно скромно, но громадные пуговицы портили это впечатление. В них сияли кристаллы Силы, оправленные в золото. Пуговицы шли от глубокого выреза почти до колен, где подол темного платья расходился на манер занавесей, и можно было видеть две могучие щиколотки в золотистых чулках.

– Позвольте обслужить вас наилучшим образом, – произнесло устрашающее видение в темном платье.

Девица в коротких юбчонках тут же прильнула к Руту, с простодушной, почти детской улыбкой ухватившись за некое место пониже пояса. Хорошо, что не за пояс, с некоторым смятением подумал он. Девичья рука легко нащупала бы далты и кинжал. Один кинжал интереса не вызовет – по ночам никто не ходит безоружным ни в одном городе Анадеи. Но вот сочетание кинжала с далтами…

Его плоть покорно ответила на прикосновение, и пришлось, чтобы успокоить себя, втянуть носом воздух.

Лучше бы он этого не делал.

Дом свиданий пропах десятками запахов и ароматов. Воняли дешевые благовония, смердели засаленные ткани, пахло мужским и женским потом, ночными вазами и чужим семенем… Он, чуть покачнувшись, запретил себе чуять.

Потом мягко убрал руки девицы от того места, за которое она все еще держалась, и глянул в лицо могучей женщины с обнаженными отвислыми грудями. Сказал, намеренно усложняя речь и растягивая гласные:

– Это дитя прелестно, но я хочу чего-то более… более изысканного.

– Так господин из благородных? – полувопросительно заметила хозяйка борделя.

И присела в неуклюжей пародии на реверанс, забавно растопыривая крупные колени. Ткнула рукой себе за спину, где пряталась дверь.

– Прошу наверх, благородный господин. У красотки Каланы есть товар на любой вкус. Ни один из благородных господ от нас не ушел обиженным…

Могучая хозяйка борделя привела его в комнату на втором этаже, где в центре стояла невысокая скульптура – двое слились в экстазе, причем способом, который больше подходил зверью, а не людям. Рут давно уже не был девственником, но при взгляде на мраморные фигуры у него ощутимо загорелись уши. Работа была халкидийская, выразительная, как все творения тамошних скульпторов. Даже чересчур выразительная.

– Прошу вас, присаживайтесь, – предложила госпожа Калана.

И повела рукой в сторону длинного дивана, занимавшего переднюю часть комнаты.

– Не стоит, – надменно, как и положено благородному человеку, сказал Рут. – Я не собираюсь рассиживаться тут и выбирать кого-то из ваших девиц. Я просто желал поговорить с вами наедине.

И усмехнулся с намеком, не разжимая губ. Вылитый избалованный сынок благородного семейства, ушедший через Врата на другой край Анадеи, чтобы там исполнить некие фантазии. Которые на родине выполнять нельзя – слухи пойдут, родное семейство огорчится, благородные невесты опять же носики морщить начнут.

– Но о чем может говорить такой прелестный молодой господин со мной, со старухой? – немного фальшиво изумилась хозяйка.

Рут глянул на нее, склонив голову. Тепло. Даже горячо. Файру Ненавидящий побери и эту тетку, и этот бордель!

– Был у меня знакомый из Элимора, некий Даур с перебитым носом, – тихо сказал Рут. – Не буду говорить, где мы с ним познакомились, скажу только, что в очень приятном месте. Так вот, этот господин рассказывал о некоей Аар Калане, содержательнице борделя в Элиморе. Она, по его словам, исполняет любые желания клиентов, абсолютно любые… И вот я задаюсь вопросом, уж не вы ли та самая Аар Калана?

Он блефовал. Но если хозяйка и впрямь поставляет девиц для особых клиентов, ответ будет уклончивым. Тогда смерть девицы в Майлоке была не случайной, Аар Калана намеренно отдала ее убийце. А значит, виновна.

Лицо женщины с квадратной мужской челюстью и обвисшими щеками дрогнуло. Губы расплылись в улыбке.

– Так вы бывали в Элиморе, благородный господин? Вижу, знаете, как следует обращаться к приличным людям в наших краях.

– Вернее сказать, Элимор побывал у нас, – ответил Рут. – Ваши бежали от своих мертвецов, потом начали навещать всякие интересные места в нашем Илазире, и я познакомился с благородным Дауром, о котором говорил. Кстати, почему вы не вернулись домой, как это сделали другие элиморцы?

Назваться илазирцем Рут решил заранее, о соседней стране, главном враге Керсы, он знал достаточно, да и выговор у него был похож на илазирский, тоже северный.

Госпожа Калана мощно вздохнула.

– Ах, благородный Даур… я ведь могу вас так называть? В Майлоке, как и во всем Элиморе, дела сейчас идут плохо. Не у каждого есть звонкая монета или лишний кристалл, чтобы отдать его за маленькие радости от моих девочек. А здесь клиенты с толстыми кошельками, ну как тут было не задержаться.

– Вот и прекрасно, – сказал Рут. – Я как раз из тех клиентов, которые с толстыми кошельками, так что мы, можно сказать, нашли друг друга. И желаю я той же услуги, что вы оказали когда-то моего другу, Дауру с перебитым носом. Вы ведь меня поняли, так? Маленькие радости, которые я хочу, особого рода…

Он выдержал небольшую паузу, потом бросил, чуть брезгливо скривив рот:

– Мой друг хвастался, что ему вы дали весьма красивую девицу. Но я на красавице не настаиваю, мне достаточно чистой, без болезней.

И снова вытащил из складок пояса кошелек, который успел туда засунуть. Лениво поиграл им в воздухе.

– А с девицей вы захотите уединиться в месте, где вас никто не потревожит и никто не услышит? Так же, как и ваш друг? – деловито спросила Калана. Снова улыбнулась, растянув тонкие губы. – Вам несказанно повезло, благородный Даур. Среди комнат в моем борделе есть подвальная. И как раз там я держу одну девчонку. Следуйте за мной.

Он снова шел по лестнице за хозяйкой борделя, но теперь они спускались вниз. Достигнув первого этажа, госпожа Калана повернулась боком к двери, что вела в комнату у входа. И коснулась стены.

Часть бесстыжей фрески тут же отъехала, оказавшись панелью из крашеного дерева. Рут увидел дверцу с замком, спрятанную в нише. В руке у хозяйки блеснул ключ, дверца распахнулась, и могучая бабища, кивнув, слащаво улыбнулась. Рут ступил на лестницу первым. Оставшись позади, Калана сначала потянула на себя настенную панель, потом закрыла дверь и начала спускаться.

На лестнице горели флиги, что говорило о том, что в подвал заглядывали часто. И он тут не первый клиент с особыми желаниями.

Рут, не удержавшись, потянул носом воздух. Хотя все было ясно и так.

Сквозь запахи сырости, плесневеющего камня и воды, подтачивающей фундамент где-то под землей, пробивался запашок гнили от погребенных под плитами тел. Неглубоко погребенных. Однако…

Он спустился с лестницы, встал, поджидая отставшую хозяйку, – та переставляла толстые ноги осторожно, боясь загреметь вниз. Рут с наигранной беззаботностью спросил:

– Я слышал, в Аретце ищут зеленоглазую девицу с волосами оттенка темного меда. Как я понимаю, девица пропала? Уж не в вашем ли подвале она затерялась?

Вероятность подобного была крайне мала, но проверить стоило.

– Увы, благородный Даур, я эту девчонку не видела. – Хозяйка, отдуваясь, ступила на последнюю ступеньку. – Попадись она мне в руки, разве я отправила бы такой клад в подвал? Кайрес, главный борец Лиги, назначил хорошую награду. Да я сейчас кушала бы с золота, пила из него…

По мнению Рута, все это она могла позволить и теперь – учитывая, какие пуговицы украшали ее платье. Но насчет разыскиваемой девицы содержательница борделя не врала, он это чуял. Зеленоглазой особы с волосами темного меда здесь не было. И то хорошо.

Калана прошлась по короткому проходу, идущему от лестницы, отодвинула засов на самой последней двери. Рут услышал вопль:

– Отпустите меня! Ну что я вам сделала?

И шагнул внутрь.

В комнате стояла громадная кровать, а в ногах ее застыла угловатая худая девушка. С ошейником на шее, от которого к изголовью тянулась толстая цепь.

Девица всхлипывала и умоляла. Рут, не обращая на нее внимания, повернулся к Аар Калане, сказал, возвысив голос:

– Хоть я и не просил красавицы, но эта уж больно худа. Нет ли у вас чего покрепче?

Спускаясь сюда, они прошли мимо трех дверей, и там тоже могли быть пленницы.

– Это все, что есть, так что берите, благородный Даур, не побрезгуйте, – со значением ответила хозяйка. – И не подумайте чего, эта быстро не сомлеет. Со вчерашнего дня у меня тут сидит и все вопит без умолку. Вы со своим инструментом или вам дать?

Слегка опешивший Рут помедлил, а Калана тем временем понимающе кивнула и исчезла за дверью.

– Господин, – умоляюще зашептала угловатая девица, – господин, спасите меня, я честная девушка! Я не должна быть здесь, просто принесла записку, а старуха не отпускает…

Рут глянул без всякого выражения, равнодушно отвернулся к двери. Выходить из образа не следовало, так что девчонке придется еще немного побояться.

Калана вернулась с деревянным ящичком вроде тех, в которых плотники носят свои инструменты. Сунула Руту в руки, и он машинально его открыл.

Поблескивали лезвия, у стенки лежал сверток узловатых веревок, торчали ручки небольших щипцов. Дивненько…

Во всем происходящем была какая-то несуразность. Руту припомнилась пирамида из клеток на Вратной площади. Как при такой жесткой прополке всех злодеев в нескольких сотнях шагов от площади с их клетками творится такое?

Но додумать мысль он не успел, потому что хозяйка протянула к нему ладонь:

– Вы уж простите, благородный Даур, но денежки вперед.

– Разумеется. – Рут выдохнул.

Он все узнал, тянуть не было смысла. Пора.

Ящик полетел в угол комнаты, его содержимое блестящим стальным ливнем посыпалось на пол. Девица испуганно вскрикнула, а он шагнул вперед, оттолкнув протянутую хозяйкой руку. Сграбастал темный шелк у самого выреза, дернул к себе – и с некоторым удивлением обнаружил, что хозяйка не так уж и слаба. Рост и вес давали могучей женщине возможность сопротивляться.

– Я кое в чем соврал, – холодно бросил Рут. – О вас я узнал не от Даура с перебитым носом. А от девицы, которую ему отдали.

– Не может быть, она мертва… – прохрипела женщина.

И попыталась оттолкнуть его, но Рут отбил подрагивающие руки.

– Точно замечено. Однако когда вставали мертвецы, эта девица встала тоже. Я здесь по ее просьбе, она пожелала, чтобы я отомстил.

Аар Калана содрогнулась всем телом.

Тяну время, понял вдруг Рут. Убивать женщин оказалось тяжелее, чем мужчин, – что-то тормозило руку, готовую лечь на пояс.

Прикованная девица, умолкшая, когда Рут взял Калану за грудки, неожиданно взвыла. Он на мгновенье скосил глаза, и тут хозяйка борделя, оскалив крупные зубы, схватила его за горло обеими руками.

Тело отреагировало само. Рут не стал отбиваться от захвата, просто напряг шею и повел рукой. Далт скользнул в ладонь, вошел с неприятным хрустом под левое ребро.

Хватка на шее тут же ослабла, шелк платья, который он все еще держал в кулаке, выскользнул из пальцев. Хозяйка завалилась назад. Лежала, пытаясь зажать рану ладонью, а сквозь пальцы вяло пульсировала кровь.

– Господин! – вновь завопила девица и рванулась к нему, загремев цепью. – Не оставляйте меня тут!

Даже эта девчонка и та понимает, что мне нужно уходить, мелькнула у Рута мысль. Вперед, пошел…

Он шагнул к девице, приложил палец к губам. Та тут же смолкла, и Рут смог ощупать ошейник на ее шее в относительной тишине – хозяйка сзади непрерывно булькала, никак не утихала.

Обруч оказался не из кожи, а из железных пластин, и запирался на замок размером с крупную монету. Рут скользнул в тот угол комнаты, где рассыпалось хозяйство из ящичка, нашел мелкий, чуть не с булавку, ножичек. В три движения освободил девицу.

А потом цепко взял за локти и осторожно тряхнул. Приказал, глядя в угловатое лицо серыми, цвета старого пепла, глазами:

– Иди за мной молча, рот не открывай, что бы ни случилось, вид прими несчастный… Поняла?

Девица кивнула, и Рут вернулся к лежавшей хозяйке.

Та еще была жива. Он чуть сморщился. Крупное тело, далт вряд ли достал до сердца, а если и достал, то только оцарапал. Значит, оставшись одна, Калана может исцелиться; содержательницы борделей побогаче всегда выкупают у магов-лекарей несколько врачебных заклинаний. С их работой без этого нельзя. Не зря же на платье у бабищи пуговицы с кристаллами.

Рут снова потянулся к поясу. Рубанул кинжалом по шее – так, чтобы уже никакими заклинаниями не спасти. Обыскал могучее тело и в потайном кармане нашел ключ.

– За мной! – через плечо Рут глянул на девицу. Та стояла бледная, испуганная, но не порывалась бежать. Хозяйка борделя права, такая действительно верещала бы долго.

Он вышел, зашагал к лестнице, останавливаясь у каждой двери на несколько мгновений и принюхиваясь. Живым человеком не пахло нигде. Зато попахивало мертвечиной из-за двух дверей.

По лестнице Рут взлетел, благо худая девица с круглыми испуганными глазами не отставала. Открыл низкую дверь, приник к расписной панели, прислушался, – нет ли там кого?

У подножия лестницы все было тихо. И живыми не пахло. Они вышли, Рут запер дверцу, пристроил на место панель и направился в комнату у входа. Девица молчаливым хвостиком следовала сзади.

Привратник был все тот же, а вот девица сменилась – теперь у входа ожидала клиентов высокая рыжеволосая красотка в корсаже на голое тело, который не прикрывал, а только подпирал грудь. И в тонкой полотняной юбке, ниже бедер разрезанной на ленточки.

На Рута они оглянулись одновременно, рыжеволосая с выражением скучающим, привратник – с любезным, как и положено слуге в хорошем заведении.

Но как только он узрел шедшую за Рутом девицу, любезность тут же исчезла.

– А где хозяйка, благородный господин? – поинтересовался привратник с нехорошим прищуром глаз.

И как бы невзначай положил руку на гнутую рукоять крупного кинжала, подвешенного к поясу.

Но у Рута сегодня не было настроения миндальничать, а взгляд немолодого мужчины, брошенный на угловатую девицу, яснее ясного говорил, что он ее знал и помнил. Рут склонил голову. Потянул воздух, позволил себе почуять…

Все верно. Привратник был в курсе того, что творилось в борделе, и сейчас, глядя на девицу, ощущал недоумение, злобу и легкую тень вины. Смутная тень легла перед глазами, словно морок, и Рут узрел другую картину. Лицо девицы с разинутым в крике ртом, темно-красная стена – наверное, интерьер одной из комнат, в которых обслуживают простых клиентов. И привратник, который заламывал девице руки за спину. Виновен, вне всякого сомнения.

– Госпожа Калана отдыхает, – сообщил Рут.

И двинул рукой, посылая далт в полет. Серебряная стрелка мелькнула, вошла привратнику глубоко в глаз. Рыжеволосая охнула, опрометью кинулась к двери напротив той, что вела на лестницу. Захлопнула за собой дверь и только потом завизжала.

Рут перешагнул через привратника, на ходу выдрал далт, обтер о край одежды мужчины. Мельком глянул на девицу за спиной. Та дрожала, глаза напоминали колодцы, зубы постукивали, но стояла прямо и в истерику не впадала.