Слотеры. Песнь крови Обедин Виталий

— У нас большие проблемы, лорд Слотер. Этот… Ренегат… раскачивает лодку, в которой плывет все население Блистательного и Проклятого — и живые и мертвые… Мне известно, что во время последней своей охоты вы получили серьезное ранение и вам было не до того, что говорят на улицах.

Возможно, вы не знаете, какие настроения сегодня владеют умами. Если не ошибаюсь, Слотеры не особо следят за городскими новостями и уж тем более за политикой.

— По правде сказать, почти совсем не следят. Это забота и прерогатива патриарха, — согласился я. — Но я любознательное исключение. И да, мне уже доводилось слышать, как в городе поговаривают, будто Квартал Склепов больше не может держать вампиров под контролем. И что если уж ничего не делают король, Магистрат и лично Некромейстер, то простым гражданам следует самостоятельно позаботиться о безопасности своих близких.

— Так и есть. С каждым новым трупом, оставленным Ренегатом, антивампирские настроения среди смертных становятся все более популярными. Наши приобщенные, — «живые слуги» мысленно перевел я, — сообщают, что призывы к дневным погромам стали неизменной темой любых разговоров. О чем бы ни шла речь, в конце концов, все сводится к одному: вампирам не место среди людей.

Глаза баронессы возбужденно заблестели.

— Когда люди напуганы, они перестают мыслить рационально, лорд Слотер. Они начинают видеть угрозу не в одиноком, свихнувшемся убийце, лакающем живых одного за другим, точно пьяница, дорвавшийся до дармовой выпивки. Они видят ее в обитателях Квартала Склепов вообще! Во всех нас.

— Неудивительно. Мирное сосуществование живых и мертвых — это вообще нонсенс, мало, где возможный, кроме Ура, — вставил я.

— И, тем не менее, нам удавалось хранить мир на протяжении последних трех веков! Вампиры уживались со смертными со времен последнего Бунта нежити. Мы, наши киндреды, откликнувшись на призыв короля Максимилиана, помогли смертным остановить бойню, грозившую уничтожить весь город! А теперь все может быть разрушено одним-единственным ублюдком… — Шепот Ночи осеклась, припомнив мое семейное прозвище. — Мм… простите меня, лорд…

Я небрежно махнул рукой: прощаю.

— Я хотела сказать, одним-единственным мерзавцем, который не думает ни о чем, кроме своего брюха. Но мы — это не он. Мы легальные вампиры! Носферату из Квартала Склепов больше не охотятся.

— Однако убивать-то вы можете. И смертные против вас, вечных и неуязвимых, все равно, что ягнята против волков. Это их и пугает.

— Еженощно и ежедневно в Уре погибают несколько человек, но за последние пару лет ни разу в этом не был замешан легальный вампир! Разве только по чистой случайности…

Шепот взяла меня под руку. Движение вышло таким естественным и непринужденным, что я замешкался и не успел отстраниться. И хотя в нем не было ничего угрожающего или зловещего, мне немедленно сделалось жутко некомфортно: в случае нападения придется встречать возможного противника одной рукой. Сомневаюсь, что даже такому верзиле, как я, достанет сил выдрать вторую из стальных тисков, в которые ежесекундно могло превратиться мягкое объятие баронессы крови. Дергаться же до нападения только из-за того, чтобы дама (пусть и мертвая) взяла тебя под ручку, словно своего кавалера, — выставлять себя законченным идиотом и параноиком.

Шепот Ночи моего замешательства не заметила. Или сделала вид, что не заметила. Она спокойно шла рядом, выступая с грацией прогуливающейся аристократки. Да она и была аристократкой до мозга костей — и в жизни, и в смерти. А ночные прогулки под луной для нее вполне обыденное дело вот уже… сколько там сотен лет?

Стиснув зубы, я заставил себя расслабить напрягшиеся мышцы.

Мы миновали вереницу жилых домов и вышли на небольшой пустынный бульвар. В прежние ночи в этот час здесь можно было увидеть немало народу. Небольшие, но шумные компании кутил, торопящихся добраться до ближайшего злачного заведения; редкие парочки, спешащие домой; припозднившиеся мастеровые и клерки. Среди почтенной публики попадались и фигуры весьма примечательные, я бы сказал, неотъемлемо-обязательные для такого большого, грязного, а главное — опасного города, как Ур, Блистательный и Проклятый. Темные, словно сама ночь, в шляпах, надвинутых чуть не на нос, и с длинными шпагами, зловеще приподнимающими края плащей, они скользили по своим делам — мрачные и сосредоточенные. Наемники, сбиры, бретеры и прочий сброд, живущий с клинка.

Нынче не видно даже их.

Страх перед непредсказуемыми, лишенными всякой системы и логики нападениями Ренегата обезлюдил улицы.

— Вы должны понимать, что ситуация близка к критической, лорд Слотер, — продолжала Шепот, — Осталось не так долго ждать, чтобы от разговоров о погромах перешли к действиям. Смертным просто не хватает лидера, но рано или поздно всегда найдется тот, кто первым бросит камень.

— Я сомневаюсь, чтобы Магистрат допустил погромы в Квартале Склепов, баронесса, — отвечал я, — Территория обнесена стеной, а днем там хватает ваших приобщенных. Наверняка дневное патрулирование границ Квартала также усилено. Никому не нужен еще один Бунт нечисти.

Мой ответ не удовлетворил посланницу Некромейстера. Она даже повысила голос:

— Толпа — страшная сила. Ее нельзя остановить несколькими дополнительными тройками-пятерками стражников. И потом, все не так просто. Призывы к погромам звучат на всех уровнях. Ими активно пользуются отдельные политики, стремящиеся выжать максимальную пользу из кровавой трагедии… Чему вы улыбаетесь, лорд Слотер?

— Что? А-а! Нет, ничему. Продолжайте, миледи.

Я погасил улыбку, невольно появившуюся на лице, когда вампирша, за свою долгую жизнь выпившая кровь из сотен и еще раз сотен человек, вдруг заговорила о «кровавой трагедии».

Ирония жизни и смерти. Обычный поворот событий в Блистательном и Проклятом.

— Для политиков трудно и представить более выигрышную ситуацию. Прикинувшись защитниками простых граждан, «умирающих по вине напыщенных чиновников, для которых шашни с вампирами важнее человеческой жизни», можно заработать немало очков. Выборы в Палату пэров не за горами. Если на этой волне к власти придет несколько подобных радикалов, Кварталу это не будет сулить ничего хорошего. Вы ведь понимаете, что голоса нескольких сотен вампиров мало чего стоят на выборах против голосов десятков тысяч смертных. По нашим данным, Партия консерваторов постепенно склоняется к тому, чтобы двинуть своих ставленников именно под лозунгом о необходимости ужесточить контроль за Кварталом Склепов. Старые лидеры еще помалкивают, но этот их новый… герцог Терранова… уже в открытую выступает против нас.

— Купите их, и дело с концом. Кресло политика или чиновника тем и ценно, что давно выполняет в мире роль философского камня. Любую опустившуюся в него задницу оно превращает в рог изобилия, источающий злато.

— Кое-кто из действующих пэров уже обращается выше Магистрата, — продолжала Шепот Ночи, пропустив мой совет мимо ушей. — Они шлют челобитные королю с требованием ввести в городе военное положение, чтобы «защитить людей от кровососов».

— Это исключено. Войска можно ввести в Ур только при двух условиях — вторжение извне и покушение на корону.

— А разве вампиры не приходят извне? С изнанки нашего мира, где смерть притворяется жизнью и наоборот? Это игры в слова, но в смутные времена слова могут дорогого стоить. Лорд Слотер, дела совсем плохи. Слухи о бешеном вампире, убивающем по нескольких человек каждую ночь, уже вышли за пределы города. И что хуже всего, их прослышали экзекуторы.

Вот теперь я нахмурился.

Час от часу не легче!

Понятно, почему Алан так всполошился. Если братство экзекуторов, более известное как орден Очищающего Пламени, отрядит в Ур своих эмиссаров, для Квартала Склепов наступят по-настоящему плохие времена. Вмешательство братства будет похуже любого дневного погрома! Экзекуторы ведь не просто фанатики, избравшие целью своей жизни борьбу со злом во всех его материальных проявлениях. В первую очередь это профессионально подготовленные солдаты, боевые маги и опытные экзорцисты, которые считаются настоящим кошмаром любого немертвого. Может быть, даже большим кошмаром, чем я сам. Потому как я один, а братство представляло собой могущественную военную организацию, под началом которой состояло не меньше тысячи мечей. У них-то размах всяко побольше будет.

Специальным договором — Нееловским пактом, подписанным большинством крупных государств, орден Очищающего Пламени стоит вне политики и вне чьего-либо подданства. Воины-истребители братства с мечом в одной руке и факелом в другой шествуют от одного разрушенного логова нежитей к другому, методично и безжалостно вырезая и выжигая все, что, на их взгляд, несет угрозу человечеству.

Мелкий люд их обожал, практически боготворил. Ну, в духе: «О, экзекуторы! Щит от Тьмы! Цепные псы человечества!» И далее тем же слогом…

Надо ли говорить, что с момента подписания упомянутого пакта уранийский Квартал Склепов, где вампиры могли жить спокойно, благодаря Скрижалям, укрощавшим порочную сущность, представлялся ордену гнездом тьмы и оплотом черных сил? Его надлежало выжечь, очистить пламенем! И братство давно бы исполнило свой долг, да только Ур на том и стоит, что, бесцеремонно сам, вмешиваясь всюду по поводу и без, в свои внутренние дела вмешиваться не позволяет. Никому.

Прежде чем заявиться сюда с факелами, кольями и склянками святой воды, экзекуторы должны были доказать, что обитатели Квартала Склепов по-прежнему опасны для людей. Что они продолжают убивать.

До появления Ренегата оснований утверждать подобное у братства не имелось. Да и после появления — тоже. В конечном счете, по одному сбрендившему вампиру нельзя судить обо всех легализовавшихся носферату, ибо, если так поступить, то, что можно сказать о самом роде людском?! Однако ныне у ордена появилась блестящая возможность использовать людские настроения, дабы, например, направить и возглавить толпу, готовую устроить дневной погром… и организовать ее так, чтобы после этого погрома уже ничто не напоминало о попытке людей сосуществовать с нежитями.

У Некромейстера Алана точно есть повод для беспокойства.

Все эти мысли промелькнули у меня в голове со скоростью пули.

— Да, это уже серьезно.

— Серьезно? О, если бы только это, лорд Слотер. Экзекуторы, политики и жаждущая погромов толпа — только полбеды! Плохие флюиды идут из самого Квартала Склепов. Нарастающая агрессия смертных пугает моих родичей. Молодые, недавно инициированные вампиры волнуются. Вы знаете их настроения, знаете, как многие из них называют наш Квартал за глаза…

Знаю.

С тех пор как носферату обнаружили, что Скрижали медленно убивают их, превращая в мешки гниющей плоти, в обиход вошло альтернативное название Квартала Склепов — «Дом отсроченной смерти». А большинство носферату, прошедших легализацию недавно (в основном, приблудные, дикие вампиры, пришедшие в Ур с надеждой осесть и забыть про дневные страхи), предпочитают и вовсе звать свой дом «гетто». Оно и понятно, рано или поздно любой легализовавшийся вампир начинает считать себя пораженным в правах. И совершенно справедливо. Чтобы уравнять бессмертие носферату со своим коротким веком, люди вынуждены были принять немало биллей и эдиктов, ограничивающих свободы обитателей Квартала Склепов. Неудивительно, что сегодня среди них хватает недовольных. Есть и такие, кто вслух говорит о необходимости пересмотреть, а если король смертных не пойдет навстречу — разорвать — Договор Максимилиана.

К счастью, Алан и его бароны не особо церемонятся с «вольнодумцами».

— Никого не прельщает перспектива проснуться днем в своем гробу, оттого что одуревший от собственных страхов фанатик вбивает тебе кол в сердце. Или поливает голову святой водой… Те из нас, кто опасается больше других, уже кричат, что не стоит ждать такого конца. Что пока есть время, надо искать колдунов-нелегалов, способных удалить Скрижали, а потом устроить этому городу жаркую ночь!

Я поджал губы.

Люди, намеренные громить логова носферату. Вампиры, которые собираются защищаться от смертных. И сумасшедший отступник, подогревающий настроение обеих сторон все новыми убийствами.

Худшее, что может произойти в городе этой осенью.

Если король и Палата пэров и Магистрат Ура не сумеют остановить эмиссаров ордена Очищающего Пламени; если Магистрат не успокоит добропорядочных граждан, прежде чем они превратятся в разъяренную толпу; если Некромейстер и его бароны не смогут удержать своих киндредов под контролем; если Ренегат и дальше будет убивать…

Улицы Блистательного и Проклятого зальются кровью.

— Пока Некромейстеру удается держать крикунов на коротком поводке, — словно прочитав мои мысли, откликнулась Шепот Ночи. — Но ропот нарастает с обеих сторон. С каждым днем он становится громче. Как долго это сможет продолжаться, по-вашему, лорд Слотер?

Ее вопрос не требовал ответа. Пока кто-то не выдержит напряжения и первым не перейдет от слов к действиям…

Или же пока каждый — живой и неживой, горожанин и гость Ура — не получит возможность прийти на площадь перед Палатами правосудия и полюбоваться на голову Ренегата, насаженную на пику. А для этого Алану нужен я — лучший истребитель чудовищ со времен легендарного Тора-Бесоборца. И выбор его означает, что все потуги старика справиться с вампиром-отступником своими силами не увенчались успехом.

Великому немертвому нужна помощь живого… Что сказать — вполне логично. В конце концов, не только вампиры охотились на смертных со дня сотворения мира, но и живые веками выслеживали и уничтожали нежитей. В охоте друг на друга мы искушены больше, нежели в преследовании себе подобных.

Дело становится интересным. С профессиональной точки зрения, конечно.

— Почему вы не можете его найти сами? — без обиняков спросил я. — Если он один из вас, вы могли бы придать огласке хотя бы имя.

— Мы… не уверены, — запнувшись, ответила Шепот. — Все обитатели Квартала, прошедшие легализацию, на месте. У всех в порядке Скрижали. Это не может быть один из нас.

— Пришлый?

— Не знаю. Сомневаюсь… Никто ничего не чувствует. Если бы в городе завелся вампир со стороны, мы знали бы об этом. Алан, я или любой другой барон почувствовал бы его присутствие. Это своих мы почти не чуем, привыкли к ним, но любой вольный вампир для нас пахнет как… — Баронесса замолчала, пытаясь подобрать подходящее сравнение. — Как свежая кровь!

Неоригинально. Я бы сказал, «как мускус».

У вампиров, как у прочих плотоядных, сильно развито чувство собственности и собственной территории. Один хищник всегда узнает, когда другой вторгается в его угодья. А для Алана и его баронов, пусть они и отказались от охоты, такими угодьями формально был весь Ур.

— Почему вы не говорите об этом вслух?

— Смеетесь, лорд Слотер? Вы предлагаете Некромейстеру Квартала Склепов во всеуслышание заявить о своей неспособности управляться с вампирами? Неспособности соблюдать первое и основное условие Соглашения? Во имя Шести!..

— Похоже, этот Ренегат — весьма необычный вампир.

— Поэтому Некромейстер делает весьма необычный ход. Он нанимает для решения проблем носферату профессионального охотника на них же. И не просто охотника, но лучшего из лучших. — Шепот улыбнулась, но вышло как-то кривовато, — Я знаю, вы не питаете любви к обитателям Квартала Склепов, но ранее Алан оказал вам услугу. Не напрямую, однако, она была осуществлена его руками. Теперь он надеется, что из благодарности вы хотя бы подумаете над нашим предложением. Что скажете, лорд Слотер? Что мне передать Некромейстеру?

Баронесса крови остановилась и выпустила мою руку. Ее большие, хищно подведенные глаза выжидающе блестели в темноте.

Я не стал держать многозначительную паузу, хмуриться и шевелить насупленными бровями, изображая нелегкие раздумья. Алан, старый замшелый пень, знал, кого посылать и о чем напомнить. И потом, я совершенно не хотел, чтобы взбунтовавшийся ненасытный кровосос и дальше бродил по ночным улицам моего города, пуская людям кровь.

Опять же пресловутый профессиональный интерес…

Я посмотрел на Шепот Ночи и кивнул.

Глава VI
МУСОР КВАРТАЛА СКЛЕПОВ

— … Шепот Ночи сказала, отступника искали самым тщательным образом. Были проверены все гробы в Квартале Склепов. По приказу Алана, его лучшие ищейки в течение нескольких ночей нанесли визиты всем известным в Квартале нелегалам, похвалявшимся, будто способны удалить Скрижали. Но все это ничего не дало. Также не преуспела и городская стража… Итого: мне предложили начать поиски никому не известного взбесившегося вампира там, где уже успели зайти в тупик все остальные.

Я поставил кружку на стол. Ее содержимое подошло к концу одновременно с историей о ночном визите баронессы крови.

Тихоня задумчиво проследил за моим движением. Какое-то время он размышлял, переваривая услышанное, а потом заметил:

— Уверен, он не из наших. Всех, кто живет в гетто, проверили несколько раз. И физически, и на уровне кровных уз. Ренегат — пришлый вампир.

— Попробуй обосновать, — хмыкнул я.

Реджис дернул губой. Как и у большинства носферату у него имеется пунктик насчет разговоров с невампирами о делах Квартала Склепов. А уж говорить на эту тему со мной… подозреваю, во время подобных бесед Тихоне чудится, будто он выбалтывает некие страшные секреты гетто, что заставляет его чувствовать себя предателем по отношению к родичам. Памятуя об этом, мы обычно выбираем для разговоров нейтральные темы. Но сегодня не тот день.

Помявшись с полминуты, вышибала начал нехотя предполагать:

— Многие вампиры избегают Ура и живут полной жизнью за его пределами. Среди них вполне мог оказаться еще один барон… я имею в виду, вампир достаточно сильный или просто достаточно древний, чтобы укрыться даже от Некромейстера Алана. Это куда ближе к реальности, чем верить, что появились, наконец, подпольные маги, которым под силу извлекать Скрижали. Такое тебе в голову не приходило, Сет?

Последние слова вампир произнес с нескрываемым раздражением.

— Отчего ж? Приходило. И я отбросил эту мысль. Чтобы через ночь убивать по паре человек, а затем благополучно уходить от ищеек Некромейстера и ускользать из всех ловушек, расставленных стражей, необходимо обладать определенным запасом знаний. Надо как минимум хорошо знать город. Изучить расположение его улиц и переулков, стоки и тоннели канализации, подвалы домов и лабиринты крыш. Понять, как организована городская стража. Выучить маршруты движения ночных патрулей. Надо вызнать, какими методами поиска пользуются Псы правосудия и как охотятся ищейки Алана. Ренегат убивает и уходит, ухитряясь не только не оставить следов, но и не попасться никому на глаза. При этом он слишком небрежен, чтобы что-то не планировать заранее. Он просто знает.

— Старшие из нас умеют читать следы памяти в крови своих жертв, — потерев подбородок, сказал Тихоня. — Они обретают часть знаний тех, кого выпили. Это называется «приобретенные воспоминания». После первых убийств такой вампир познал бы город — на интуитивном уровне.

— Не считай меня за глупца, Реджис. Мне хорошо известно ваше племя, и эта его особенность тоже. Первыми пятью убитыми были бродяги и нищие! Все их познания об организации городской стражи и охране Квартала Склепов уместились бы на острие воробьиного клюва. Уверен, они и за пределы своей улицы в последний раз выбирались лет пять назад.

Смазливая девица поставила на наш стол новый кувшин вина и замерла рядом в ожидании дополнительных распоряжений. Я откинулся на спинку стула и жестом отослал ее прочь.

— На карте города я обозначил все места, где были найдены тела, и соединил их линиями. Получилась занимательная мозаика, Реджис. Наш Ренегат старательно петляет по всему Блистательному и Проклятому, стараясь не отмечаться дважды в одном и том же районе. Можно предположить, что он обладает приметной внешностью и потому просто опасается примелькаться. Но сейчас речь не об этом. Главное, что наш кровосос прекрасно ориентируется в Уре. Он «местного разлива».

Реджис поморщился: «кровосос» — крайне неприличное слово в вампирском обществе.

— Я мало смыслю в охоте на себе подобных. Если ты пришел за советом, то обратился не по адресу, Сет.

Я покачал головой.

— Мне не нужны твои советы, тут ты прав. Но ты ведь меня прекрасно знаешь, Реджис. Я всегда честно отрабатываю деньги заказчиков…

Выудив из кармашка на поясе серебряный флорин, я поставил его ребром и начал катать по столешнице из стороны в сторону, придерживая указательным пальцем.

— Этого кровожадного мерзавца можно считать уже мертвым. Окончательно мертвым, то бишь. Я найду его и оторву башку, это только вопрос времени. Однако есть у меня дурацкая привычка. Я, знаешь ли, люблю узнавать все о мотивах своих заказчиков. Особенно скрытых. Это важная часть моей работы, Реджис. Если ей не уделять должного внимания, то в самый неподходящий момент можно оказаться погребенным под костями скелетов, сыплющихся из потаенных шкафов.

Я сделал паузу, и стало тихо, только монета издавала негромкий звук, катаясь ребристым гуртом по столешнице: тррр, тррр, тррр.

Реджис сидел спокойно. Я продолжил:

— То, что рассказала мне Шепот Ночи о Ренегате и положении дел в Квартале Склепов, звучало достаточно убедительно. Но я знаю, что вампиры встревожены гораздо сильнее, чем хотят показать.

Тихоня старался ничем не выдать своего напряжения, но я почувствовал, как он подобрался. Я прав.

— Дело не только в погромных настроениях, нарастающих среди смертных. Днем, после визита вашей баронессы, я взял за труд пошарахаться по забегаловкам и кабакам. Люди, безусловно, напуганы, но их страх еще не готов перерасти в агрессию. И эмиссары экзекуторов еще только добираются до Блистательного и Проклятого. Так что формально у Алана остается немного времени, чтобы решить проблему своими силами, как это принято в гетто. Однако он предпочитает сделать самый неожиданный поступок, который только можно ожидать, — нанять Выродка-Слотера для охоты за кровным родичем. Как, по-твоему, почему? Что не рассказала мне баронесса?

Монета щелкнула по столу, придавленная пальцем. Звук вышел резкий и звонкий, но Реджис ап Бейкон хорошо владел собой — даже не дрогнул, только взгляд потемнел и заострился. Мое общество начинало тяготить вампира-вышибалу.

— Реджис, мы оба понимаем, я мог бы пойти другим путем. Например, прищучить какого-нибудь мелкого упыря, чтобы он выложил мне все, что я хочу знать. Но я пришел за помощью к другу.

Вампир опустил голову и длинным острым ногтем принялся чертить на столешнице какие-то понятные только ему письмена. Носферату не любят выносить сор из избы, поскольку не доверяют смертным (не говоря уже о Выродках). И я их вполне понимаю, потому, как и сам мало кому доверяю. Однако сейчас не тот случай, когда следует играть в молчанку или вести куртуазные беседы, столь ценимые в обществе неумерших.

У Ренегата итак слишком большая фора.

Наконец Реджис заговорил:

— Ты же знаешь политику Алана, Сет. Чем меньше живые знают о делах мертвых, тем лучше. Особенно если это плохие дела. Сейчас Некромейстер прилагает огромные усилия, чтобы не позволить распространиться по городу еще одной волне слухов.

Тихоня замолк, нервно хрустя пальцами.

— Продолжай.

— У нас завелся кровожор.

Вот оно!

Мало вампирам погромных настроений и экзекуторов, так еще и кровожор. И прямо в гетто. Дела у Алана и впрямь пошли совсем плохо.

Редко, но случается, что кто-то из кровососущего племени, пресытившись человеческой кровью или, наоборот, оголодав до крайней степени, начинает косить алчным глазом на собственных собратьев. Смертного, отведавшего крови носферату, ждет перерождение в вурдалака. А что будет с вампиром, высосавшим вампира же?

Могу совершенно точно сказать — ничего хорошего.

Хлебнувший запретной крови носферату теряет над собой контроль. Он превращается в безумного, сжираемого неутолимым голодом зверя, которого могут остановить только кол или святая вода. Сами вампиры называют таких рехнувшихся кровожорами и ненавидят пуще любого смертного охотника. Право кровного родства не запрещает нежитям убивать друг друга, но смотреть на себе подобного как на пищу — табу.

Каннибализм отвратителен даже среди мертвых. И жестоко наказуем.

Пойманного кровожора подвергают страшным истязаниям, мучительным пыткам, которые могут тянуться недели, месяцы, а то и годы… у бессмертия есть и отрицательные стороны.

— Продолжай, Реджис.

— Если за пределами Квартала станет известно о вампире, который не подчиняется правилам и законам, установленным Аланом, его престиж и авторитет как Некромейстера пошатнутся. И не только в глазах вампиров, это еще ладно, это всегда можно поправить. Будет хуже, если они пошатнутся в глазах живых. Это ведь кошмарный сон многих людей — гетто, вырывающееся из-под контроля.

— Новый Бунт нежити, — задумчиво произнес я.

— Вот именно, Сет. Великий и могущественный Некромейстер Алан не может больше блюсти Договор Максимилиана настолько, что не способен защитить от вампиров даже собственных киндредов! Узнай об этом смертные, проблем не избежать. Они начнут принимать дополнительные меры по обеспечению своей безопасности, и кто знает, как это будет выглядеть. Предположим, стража не допустит погромов, но ведь смертные горазды выдумать для страховки и что-то… похуже этого. — Вампир нервно прижал руку к груди, где под рубашкой тускло поблескивали Скрижали, — А нам такого не нужно! Поэтому о кровожорах, как правило, никто никогда не узнает. Такие проблемы в гетто решаются своими силами. Это разумно. Мертвым пристало решать дела мертвых.

— Знаешь, Реджис, для вампира, которого трудно разговорить, ты иной раз бываешь очень велеречив. Давай ближе к сути. Итак, у вас в квартале завелся кровожор. Он как-то связан с Ренегатом?

Тихоня попытался уклониться от прямого ответа:

— Похоже на то. Хотя я не слишком сую нос в дела Некромейстера и его баронов.

— У Алана есть основания полагать, что кровожор — это Ренегат?

Я скорее утверждал, чем спрашивал.

— Я не знаю, о чем думает Некромейстер, — опустил голову Реджис. — Я всего лишь вампир, работающий на смертных вышибалой.

— Кровожор пойман?

— Нет.

— Тогда давай обобщим сведения, которые у нас есть. Некий вампир регулярно выходит на улицы города, чтобы убивать людей. Он прекрасно знаком со всеми лабиринтами улочек и переулков Ура, что позволяет ему благополучно уносить ноги с места преступления, не попадаясь никому на глаза. И он не прост, совсем не прост. Несмотря на все усилия, его не могут почуять бароны крови и ищейки. Бессилен даже сам великий и могучий Алан Владимир Карди!.. Почти одновременно с этим другой вампир начинает убивать себе подобных прямо во владениях Некромейстера. В свою очередь он хорошо осведомлен о порядках, царящих в Квартале Склепов и его укромных местах, что позволяет и ему высосать своих жертв и благополучно избежать поимки… Сколько уже вампиров погибло?

— Не знаю. Алан не дает таким сведениям просочиться.

— Но слухи ведь ходят?

— Я слышал как минимум о двоих.

— Хм… Итак, от рук ушлых носферату гибнут и живые и мертвые. Я, конечно, мог бы предположить, что у нас орудуют два вампира, одновременно свихнувшихся и одинаково сильных, чтобы укрыться даже от Некромейстера с его присными. Но для случайного стечения обстоятельств это было бы слишком. Ты согласен?

Реджис молчал. Посчитав его молчание знаком согласия, я заключил:

— У нас один убийца. Хитрый, изворотливый, ловкий и явно не из низших носферату. Вариант с пришлым вампиром скидываем со счетов. Наш обезумевший друг слишком хорошо изучил город и его порядки. Значит, это обитатель гетто…

— Почему ты так уверен, что Ренегат — один из нас? Почему не пришлый? Ты не думал, что вольный вампир мог долгое время скрытно жить в городе, исподволь готовясь к своей охоте?

— Столько ждать и оставаться вне поля зрения Алана? Столько таиться, чтобы потом устроить беспорядочную кровавую баню, привлекающую внимание всего Ура? Непохоже, Реджис. Если бы мы имели дело с обычным вампиром-нелегалом, объявившим Ур своими охотничьими владениями, он бы уже попался. Но Ренегат — нечто иное. Наутро после визита Шепота Ночи я первым делом посетил Реанимационный амбар, осмотрел трупы убитых им людей. Это пустые оболочки. В их телах крови осталось меньше, чем вина в кружке пьяницы, мающегося с похмелья, — Я покачал головой. — Это не охота ради удовольствия, как можно было бы предположить. Это настойчивая необходимость. Он просто хочет жрать. Нашего «друга» гонит голод — более сильный, нежели у любого другого носферату… Как думаешь, может спровоцировать такой голод нелегальное удаление Скрижали из груди вампира?

— Откуда мне знать? Самостоятельно удалить Скрижали невозможно.

— В Блистательном и Проклятом нет невозможного.

Реджис нервно дернул плечом.

— Ну ладно, ходят слухи, будто при сильном желании в городе можно найти пару магов-нелегалов, которым по силам удалить одну-две Скрижали, не угробив клиента. Но обращаться к ним себе дороже. Если тебя уличат в удалении «серебряных Джонов», расправа будет жестокой и быстрой. И трудно сказать, от кого ее лучше принять — от Псов правосудия или от ищеек Некромейстера! А что касается голода, который якобы может вызвать удаление Скрижалей… я не видел ни одного вампира, кому можно было бы задать соответствующий вопрос. Честно, Сет.

Я почесал переносицу, пытаясь выстроить мысли в логическую цепочку.

— Если он из гетто, у него не могло не быть Скрижалей. Значит, кто-то должен был их удалить. Я мог бы начать обходить всех колдунов в городе, зарекомендовавших себя с плохой стороны, и вытрясать из них нужные сведения, но такой вариант не пройдет. Во-первых, это займет слишком много времени. Во-вторых, мы с тобой знаем, что ищейки Алана в этом направлении уже копали. И ничего не добились.

Реджис неожиданно оживился:

— Послушай, Сет! Мне тут пришла одна мысль. А что, если этот Ренегат не просто кровожор, но специально подготовленный вампир-диверсант, направленный враждебным государством (да той же Лютецией!), чтобы накалить обстановку в Блистательном и Проклятом? Пока Ур будет расхлебывать последствия очередного Бунта нежити, соседи вполне могут поживиться у нас на границах.

Должен признать, мысль была неплоха.

— В сообразительности тебе не откажешь, Реджис ап Бейкон, — сказал я. — Но, увы, эту версию я пока ставлю на последнее место. Хочешь знать почему? Тебе не понравится, но все-таки скажу: потому что из всех городов и государств только Ур научился по-настоящему приручать вампиров… Все наши соседи-враги не умеют и Скрижали-то толком делать, не говоря уже о том, чтобы подготовить диверсанта, способного тягаться с Аланом Карди на его же поле.

Я взял со стола кувшин, сдернул с горлышка просмоленную оплетку и наполнил кружку. Ни с чем не сравнимый аромат лозы из Южного Тарна наполнил воздух. В том, чтобы иметь в любовницах слегка взбалмошную хозяйку увеселительного заведения, имелись свои несомненные плюсы — в «Шелковой девочке» назубок знали мои вкусы.

Реджис к чарующему букету, понятно, остался равнодушен, но пока я смаковал новый глоток, он смотрел с плохо скрываемой завистью. Так человек, недавно бросивший пить, смотрит на возлияния вчерашних собутыльников.

Нехороший взгляд, если помнить, что речь идет о вампире.

— Предлагаю вернуться к тому, с чего все началось, — к вашему гетто. Я понимаю, что Шепот Ночи рассказала мне далеко не все, о чем следовало бы знать. Часть мусора Квартала Склепов так и осталась во владениях Алана. А ведь именно в ней могло посчастливиться найти зацепку!

Реджис неопределенно хмыкнул и ничего не сказал.

— Никак не могу понять, почему клиенты всегда прикладывают массу усилий, дабы осложнить мне работу. Неважно, что я спасаю их шкуру, а то и душу! Каждая подсунутая история обязательно имеет двойное, а то и тройное дно… Не понимаю и ничего не могу с этим поделать! Я ведь честно предупреждаю людей (ну или бывших людей, как в данном случае), что недомолвки могут дать самый неожиданный побочный эффект. И знаешь что?

Вампир изобразил на лице вежливый вопрос.

— Ни черта не помогает!

— А чего ты хотел? Надо по уши увязнуть в неприятностях, чтобы решиться искать помощи у Слотера. Поговорка про тебя не врет.

Разговор был исчерпан. Я услышал что хотел, больше допрашивать Реджиса не имело смысла. Какое-то время мы помолчали. Я наслаждался вином, а Тихоня тяготился неопределенностью ситуации.

Наконец вышибала не выдержал:

— С чего ты планируешь начать, Сет Слотер?

— С чего начать? Это хороший вопрос, Реджис ап Бейкон! Отличный вопрос! Пожалуй… хм… пожалуй, я начну с самого очевидного. Как, по-твоему, где проще всего спрятать мертвое тело?

Реджис уставился на меня непонимающим взглядом.

— Найди ответ на этот вопрос, и многое станет ясно. Ставлю серебряный флорин, — я катнул блестящий кругляшок в его сторону, — ты сумеешь угадать с первого раза. А пока думаешь, я поднимусь к Ли-Ши. Не стоит заставлять даму ждать… иначе она может вернуться с пистолетом или ядовитой змеей в рукаве.

— И то и другое пугает меня меньше, чем твои методы вести расследование… — хмуро отозвался Реджис.

Прихлопнув монетку рукой, вышибала принял позу мыслителя.

Глава VII
ПРОРОК И ПОРОК

Я циничный человек. Ну, то есть Выродок. Я умею ходить по трупам и, если надо, могу делать это в буквальном смысле слова.

Изначально мне недоставало зацепок, и имелись лишь самые общие догадки относительно того, где искать и как выслеживать Ренегата. Меня слишком поздно наняли. Те, кто искал убийцу раньше, уже успели обнюхать (и вытоптать) все следы, перетрясти (и распугать) всех потенциальных свидетелей, отработать (и оборвать) все ниточки, которые могли бы повести от места преступления к его автору.

Именно поэтому я не торопился.

Эту ночь я просто провел с Ли-Ши, хладнокровно ожидая, пока Ренегат сделает очередной шаг. То бишь, оставит новые трупы, а с ними — новые, свежие следы. Я знал, насчет жертв беспокойного вампира в Реанимационный амбар направлены соответствующие указания. Тела не будут трогать до прихода дознавателей из городской стражи. Если немного повезет, я успею добраться до них, прежде чем те снова все испортят.

— Сет, — сладко мурлыкнула Ли-Ши, выныривая из-под одеяла. — Мой страшный ичче, Сет…

Блестящие черные волосы анчинки выглядели так, словно их причесывал небольшой смерч. Искусанные губы опухли, а под глазами залегли темные круги, и все же хватило одного взгляда на нее, чтобы почувствовать новый приступ желания.

Я завел руку за спину и потрогал свежие, подживающие струпья. Насчет «хладнокровного ожидания» это я, пожалуй, приврал.

— Жадный, развратный, ненасытный ичче… — шептала Ли-Ши, облизываясь, словно кошка, — Твоими лапами нельзя обнимать женщину. О Золотые пирамиды Инкина! У меня все ребра болят.

— Прости.

— И не только ребра.

В ее темных глазах зажегся знакомый мне огонек.

— Прости, — Я шагнул, было, обратно к кровати, но остановился, привлеченный гулом, доносящимся с улицы, — Что там за шум снаружи?

— Ты про эти крики? — Анчинка усмехнулась. — Какой-то безумный варвар-проповедник облюбовал кусок улицы почти под самыми окнами и вот уже третий день норовит разбудить меня ни свет ни заря. Я все жду, не дождусь, когда его уведут стражи. Кажется, он несет ересь даже по вашим еретическим верованиям… Куда ты, Сет?

— Минуту, Ши.

В приоткрытую дверь, ведущую на наружный балкончик «Шелковой девочки», ворвался морозный свежий воздух, мгновенно наполнив комнату, нагретую углями жаровни и теплом наших тел. Я с удовольствием вдохнул его полной грудью, а Ли-Ши недовольно пискнула и зарылась в складки одеяла.

Фасад заведения прекрасной анчинки выходил на небольшую, но всегда оживленную площадь. Спозаранку она уже успела заполниться народом, и, сказать по правде, шумели здесь все, но упомянутый проповедник преуспел больше прочих. К тому же он и впрямь обосновался всего в десяти шагах от балкона.

Занимательный тип.

Непримечательный внешне — сухой, одновременно и лысоватый и кудлатый, лишенный видимого налета благочестия — проповедник брал яростным энтузиазмом. Его длинные тощие руки царапали воздух безумной жестикуляцией, покрасневшие глаза свирепо вращались в орбитах, а оглушительные вопли вылетали из впалого рта вместе с брызгами слюны.

— Истинно говорю вам, очиститесь от скверны! Ужас грядет! Страх и тьма! — надрывался бесноватый с таким воодушевлением, что на шее и на лбу у него вспухли огромные синеватые жилы, — Ур ждет новый Бунт нежити! Блистательный город станет истинно Проклятым, и нового Тора-Бесоборца меж нас уже не будет. Ае domici! Улицы зальются кровью, и младенцы будут тонуть в ней подобно слепым щенкам, брошенным в канаву…

Нормальный человек не выдержал бы долго в подобном темпе, но, по словам Ли-Ши, этот крикун проповедует здесь уже третий день. Одержимость? Иначе трудно понять, откуда в столь тщедушном теле берется столько энергии: выглядел-то проповедник изможденным, точно аскет, только вчера сбежавший из дикой пустыни. И эти слова — ае domici… В переводе с канонического языка, которым пользуется Строгая Церковь, они означают «суть в едином». Сама фраза свободно переводится, но смысл ее Церковь категорически не признает.

«Суть в едином» — канон унитарианцев, еретиков, считающих, что нет допустимой меры добра и зла, о коих ведут речь церковники, и отвергающих саму Церковь. Унитарианцы верят: всякое создание, наделенное разумом, двуедино изначально. В нем заложено равно и божественного, и демонического. Укрощая плоть постом и воздержанием, а душу — молитвами, смертный может очиститься от демонического и тем обрести путь в Вырий Небесный. Потворствуя же слабостям плоти, он дает пожрать себя демоническому началу, что обрекает душу на адские муки.

В целом догматы унитарианцев не слишком отличаются от тех, что исповедует Строгая Церковь, и все же их вера считается ересью, поскольку отказывает Творцу в главном — в исключительном праве на благость и в самом акте Творения.

Ае domici — суть в едином! Всегда был Свет, а значит, всегда была Тьма, ибо одного нет без другого. Всегда присутствовал Хаос и наличествовал Порядок. Всегда шли рука об руку Созидание и Разрушение, жизнь и смерть. Единые и неделимые. А все остальное — результат их смешения.

Я нахмурился.

Одержимые и религиозные фанатики в Уре могут быть опаснее иного чудовища. Человеческое стадо, воспламененное громкими речами, способно наворотить дел побольше, чем взбесившийся голем. А вокруг крикуна уже начали собираться праздные зеваки, охочие до чужих откровений и мудростей. Пока толпа получилась небольшая — и полсотни человек не наберется, но по лицам некоторых, по тому, как одобрительно они кивали и размахивали кулаками в такт выкрикам проповедника, я понял — это уже не случайные зеваки.

Это паства вновь обращенная.

Многие из них слушали его вчера и позавчера, а сегодня пришли, потому что уже готовы принять горлопана как своего нового поводыря. Пожалуй, пока проповедник окончательно не забрал власть над людьми, стоит оказать услугу Ли-Ши: выйти на улицу и…

— Тот, кого называют Ренегатом, лишь предвестник грядущих бед. Он предупреждение, сиречь Предтеча Ужаса! Aue! Его деяния — суть кровавый ритуал, долженствующий принести морок и несчастья всему городу. А всему причиной бесчисленные грехи наши!

Так тема проповеди Ренегат?

Я замер, с интересом прислушиваясь к несущимся с улицы воплям.

— Покайтесь! Покайтесь, блудящие и алчные! Ае domici! Высокомерные и сребролюбивые! Покайтесь, ибо каждый новый грех приумножает силу Предтечи Ужаса! А сила эта уже безмерно велика!

Пеструю толпу, собравшуюся перед проповедником, с двух сторон рассекли яркие малиновые плащи: словно кто-то невидимый и огромный нанес две кровоточащие раны. Через нестройные ряды горожан целеустремленно проталкивались Псы правосудия — старшие офицеры городской стражи. За ними в свою очередь настойчиво толкались еще и простые стражники, наряженные менее броско, но настроенные не менее решительно.

Ур — город, признающий многие свободы, включая и свободу вероисповедания. Но только до тех пор, пока они не начинают угрожать общественному порядку.

Истовая страсть, с которой уже третий день вещал новоявленный пророк, не могла не привлечь к нему внимание стражей порядка. Правда, пока он не призывал к погромам, не хулил корону и Церковь, хватать его было не за что. А толпу без повода разгонять вовсе бессмысленно, а то и опасно. В таком состоянии, зачарованная давящими на больное речами, она, что разгоряченный табун: дай вожжу одной кобыле, понесут все! Посему Псы и примкнувшие к ним стражники пробирались через столпившихся людей молча, не раздавая угроз и оплеух, не требуя немедленно расступиться и разойтись, но вместе с тем целеустремленно и неостановимо. Так, чтобы в нужный момент оказаться рядом с разошедшимся пророком, а там уже действовать сообразно обстоятельствам.

Например, дать по печени, накинуть на голову мешок и спеленать, как паук муху, тем самым разом обезглавив толпу, вынув из нее объединяющий стержень — и самое душу. Мне уже приходилось видеть, как стража работает в таких случаях. Должен сказать, в этом есть даже своего рода изящество.

— Безмерно велика сила Предтечи Ужаса! — надрывался унитарианец, потрясая над головой костистым кулаком, — И вот уже небеса содрогнулись от страха пред его растущей мощью. Aue! И были посланы знаки избранным людям во всех концах света, в числе коих и мне, ничтожному, нашлось место. Святое братство инквизиторов шлет своих эмиссаров в город, но не мечи монахов-воинов, а молитвы должны спасти Ур! Ае domici! Спасение принесет не сталь и кровь, но покаяние и смирение.

— А как же Башня? — выкрикнул кто-то из толпы.