Плохие слова (сборник) Гайдук Борис
— Нет, он не будет против. И вообще…
Что «вообще», Мрошек и сам не знал.
Пришла спасительная мысль:
— Я кое о чем тебе расскажу. Я здесь встретил одного интересного человека.
— Дрейфуса? Его обязательные часы почти совпадают с твоими. Кстати, как Томми? Я звонила ему, но он не мог разговаривать. Был занят стрельбой из лука.
— С Томми все хорошо. Он подружился с Малышом-из-Эдинбурга.
— Неужели? Какой молодец!
— Мы скоро будем, Синтия.
— Пока.
У входа болтался тот же нищий. Он сдержанно окликнул Мрошека:
— Помогите, пожалуйста, инвалиду. Купите Fuginum Tuberosum.
— Спасибо, нам не нужно, — сказал Мрошек.
Нищий отошел.
Томми проводил его взглядом.
— Дядя стал таким спокойным оттого, что смог купить себе поесть? Это мы помогли ему в прошлый раз?
Мрошек усмехнулся:
— Нет, сынок. Просто он видит, что мы немного потратились и теперь у нас меньше денег.
— Он хочет наши деньги?
— Конечно, сынок. Как и все.
— Малыш-из-Эдинбурга тоже хочет наши деньги?
Мрошек остановился. На ступенях торгового центра стоял мужчина в черной шапочке.
Бутерброда в его руке на этот раз не было, красный шарик бойко трепыхался на ветру.
— Это вы? — нелепо спросил Мрошек.
— Это я, — усмехнулся в ответ мужчина. — Ваш сын? Как тебя зовут, мальчик?
Незнакомец теперь был более общительным.
— Меня зовут Томми. Сегодня я перестрелял из лука нескольких поселенцев и подружился с Малышом-из-Эдинбурга.
Мрошеку стало неловко.
— А вы? — спросил он, чтобы перебить сына. — Вы уже съели… свою ветчину?
Тем самым Мрошек давал понять, что знает, кто такой человек в черной шапочке.
Тот ответил пристальным взглядом.
— Нет. Но мне нет больше смысла находиться в этом торговом центре. Они меня забанили.
— Что значит «забанили»? — спросил Томми.
— Сделали так, что я здесь невидим. Я прошел к выходу в двух шагах от вас, а вы заметили меня только за пределами зала.
— Вы нарушили какое-то правило?
— Вот именно — какое-то. Они нашли в моих действиях незаконную рекламу товара и предложили заключить с торговым центром стандартный договор. Но я не торговец. Я просто ем мою ветчину.
Мрошек набрался решимости:
— Скажите, а правда ли говорят, что ваша ветчина, она… она сделана…
— Да, она сделана руками, — просто ответил хамитер. — Хотите попробовать?
Мрошек заколебался.
— Я бы хотел посоветоваться со своим врачом.
— Бросьте вы! Играете во врачей, артистов, футбольных экспертов, окружаете себя несуществующими вещами и людьми. Неужели вы не видите, что давно уже не живете? Неограниченное производство товаров практически из воздуха сделало с человечеством то, чего не смогли все мировые войны и эпидемии. Вы скоро растворитесь в своем изобилии без остатка.
Мужчина сделал широкое круговое движение руками.
— А что делаете вы?
— Мы живем иначе. Нас не видно, мы вдалеке от городов и больших дорог. Мы никому не нужны, мы часто испытываем забытые вами лишения, но все-таки мы живем, а не просто едим, развлекаемся и спим. Мы не нарушаем ваших законов и иногда приходим в ваши города. С нами никто не борется, нас просто… не замечают. Вот и все.
— Я тоже хочу попробовать волшебную ветчину, — храбро сказал Томми.
Хамитер достал сверток и развернул фольгу. Там были розовые ломтики обычной на вид ветчины.
— Попробуйте. Не бойтесь, она совершенно безопасна. Хотя скорее всего покажется вам не особенно вкусной.
Мрошек взял кусочек и отправил в рот. Вкус действительно был немного странным, как будто смазанным, менее выраженным, и в то же время с налетом чего-то постороннего, лишнего, от чего хотелось избавиться. Томми тоже быстро слопал кусок ветчины.
«Хорошо, что нет Синтии, — подумал Мрошек. — Она бы упала в обморок».
— Очень интересно, — вежливо сказал Мрошек. — Но почему бы вам не получить разрешение и не продавать вашу ветчину в обычном порядке? Я уверен, что многие бы с удовольствием попробовали. Я, например, иногда захожу в супермаркет «Каменный век». Там тоже все сделано под старину.
Мужчина скептически улыбнулся.
— Это никому не нужно. Люди слишком привыкли ко всему искусственному. К тому же у нас нет столько денег.
— Кстати, сколько я вам должен за ветчину?
— Нисколько. Но если хотите иметь вещь, сделанную руками, я могу продать вам воздушный шарик. У меня остался последний.
— Воздушный шарик, — эхом повторил Томми, приклеившись взглядом к красному пятну над головой хамитера.
— Сколько стоит шарик?
— Тысячу жизней.
Мрошеку показалось, что он ослышался.
— Но это дорого. Неслыханно дорого.
— Вы меня не поняли. Этот шарик настоящий. Он сделан из резины. Резина добыта из сока каучукового дерева за многие тысячи километров отсюда. Вы понимаете? Еще у меня были железные гвозди, но закончились. Этот шарик, может быть, — единственная вещь в вашем городе, которая сделана руками из настоящих, природных ресурсов. А деньги нужны не мне. Деньги нужны нам на многие необходимые вещи, особенно на лекарства и инструменты. Иначе говоря, на продолжение производства материальных предметов. И в конечном итоге — на воспроизводство материальной человеческой цивилизации. Вы знаете, что такое хранение огня?
— Да, конечно. Такой обычай был у древних людей.
— Так вот, мы превратились в древних людей и храним остатки огня. Может быть, он еще пригодится. Ладно. Вряд ли вы меня сейчас поймете. Так вы берете шарик?
— Да, — каким-то чужим голосом сказал Мрошек и, не давая себе передумать, протянул незнакомцу указательный палец. — Тысяча жизней!
Мужчина снял деньги кассовым ресивером странной формы и протянул шарик Томми.
— Будь с ним осторожен. Он может лопнуть. Но и тогда он все равно останется настоящим. В отличие от всего, что вас здесь окружает. Прощайте.
— Желаю вам успеха, — сказал Мрошек.
Хамитер повернулся и собрался уходить.
— Погодите! — окликнул его Мрошек. — Я не понял самого главного. Ваша ветчина сделана руками, но из чего? Из какого материала?
— Из мяса, — криво усмехнулся хамитер. — Из мяса свиньи.
Мрошек почувствовал тошноту.
— Живой… свиньи?
— Да.
— Но ведь вам пришлось сначала ее убить, разве не так?
— Разумеется. Но она по большому счету не возражала. Смысл жизни домашней свиньи в том, чтобы стать ветчиной. Точно так же, как смысл человеческой жизни…
Мрошек уже не слушал хамитера. Схватившись за горло, он боролся с подступившей рвотой.
— Папа, папа, — хныкал Томми. — Они сделали еду из Пигги и Твигги?
— Не знаю, сынок.
Мрошек справился с тошнотой.
Хамитера нигде не было видно.
— Доктор, — хрипло произнес Мрошек.
Появился домашний врач.
— Вижу, мой дорогой, все вижу, — успокаивающе промурлыкал врач. — С вашей стороны, конечно, очень неосмотрительно употреблять несертифицированную и не прошедшую санитарный контроль продукцию, но на этот раз все обошлось. Вы приобрели небольшое количество кишечных бактерий, но ваш организм справится с ними сам.
— А шарик?
— Шарик безвреден.
Мрошек успокоился. В конце концов, ничего плохого не случилось. Встречу с хамитером можно забыть как дурной сон. Лучше даже никому о ней не рассказывать. Шарик? Позже посмотрим, что это за шарик.
— Банк, — сказал Мрошек.
Появился банкир.
— Мне нужен кредит в тысячу жизней, — сказал Мрошек.
— К вашим услугам, — ответил банкир. — На какой срок?
— Год.
— Пожалуйста. Платеж вместе с процентами составит три жизни в день. Подтверждаете?
— Да, подтверждаю. Спасибо.
Банкир исчез.
— Томми, — обратился к сыну Мрошек. — С нами произошло неприятное событие.
— Дядя нас ограбил?
— Нет, Томми, не ограбил. Просто я совершил странную и, скорее всего, не очень нужную покупку. Если мама об этом узнает, она сильно огорчится. Предлагаю ничего ей не говорить. Это будет наша тайна.
— Тайна! — восхитился Томми. — Здорово! Я согласен. Шарик останется у меня?
Томми подергал за ниточку. Шар в ответ радостно встрепенулся.
— Да, Томми, — поколебавшись, ответил Мрошек. — Шарик останется у тебя. Береги его.
— Я никому его не отдам. — Томми притянул шар вниз и потрогал тугой блестящий бок. — Он классный! Когда вырасту, я тоже сделаю шарик. Много шариков…
Дембельская сказка
— Шинель-то зачем напялил? Тепло.
И правда тепло. Солнце плавится во всех лужах. Периметр уже совсем сухой, только под караульными вышками остатки грязного снега.
— Снимай, отнесу.
Действительно, лучше снять, пусть заберет обратно в караулку.
— Вот так оно лучше. Счастливо.
— Давай. Весна, тепло.
Вышка, грибок, колючая проволока. Боже мой, как все это надоело!
Последний месяц.
Осталось двадцать два дня. Одна получка. Три бани. Шесть караулов.
А потом — Приказ. Долгожданный день, день, который видит во сне весь личный состав армии, авиации и флота, пограничных, внутренних и прочих войск.
В этот день…
К парадному крыльцу Министерства обороны торжественно подкатит черный лакированный «ЗиЛ». Еще на ходу из него выскочит офицер и ровно в момент остановки автомобиля распахнет заднюю дверь.
Седой старик, тяжело дыша, выберется из лимузина, поправит аксельбант на звенящем орденами парадном мундире и прищурится на солнце. Наденет фуражку с широкой кокардой. На плечах блеснут золотые маршальские звезды.
Весна.
— Потерпите, ребятки, я уже иду, — тихо скажет старик.
С каждым годом все тяжелее парадный мундир, гнут спину награды Родины. Редко, очень редко надевает старик парадный мундир. Но сегодня такой день…
Группа высших офицеров с папками и телеграфными лентами в руках ждет у входа.
— Товарищ министр обороны, американцы только что взорвали бомбу в Неваде!
— Секретное сообщение! Китай готовит высылку нашего военного атташе.
— Товарищ маршал, вас ждут на заседании Политбюро. Генеральный секретарь звонил дважды!
— Разведданные с подлодки «Максим Горький»!
Скупым движением руки министр остановит докладчиков.
— Позже. Есть более важное дело, — Маршал нахмурится и, не останавливаясь, пройдет в распахнутую дверь своего ведомства.
— Более важное? — тихо удивится юный лейтенант.
— Да, — шепотом пояснит опытный штабист. — Министр идет писать Приказ.
— Приказ?
— Приказ об Увольнении в Запас Военнослужащих Срочной Службы.
— А-а…
Чуть приволакивая левую ногу, пройдет маршал по коридорам министерства.
Встречные отступают с ковровой дорожки и, щелкая каблуками, застывают вдоль стен.
Маршал коротко кивает, главкому авиации отдает честь.
— Что это старик в такую рань при полном параде? — шепчутся за его спиной.
— Маршал идет писать Приказ.
— Ах да, Приказ… Последний, похоже.
— Да, совсем слаб…
У двери приемной министра встречает начальник Генштаба, жмет руку, заглядывает в глаза.
— Товарищ маршал, есть трудности с весенним призывом. Военкоматы не могут набрать нужное количество призывников. Может быть, отложим Приказ хотя бы на несколько дней?
Приказ? Отложить?!
— Не сметь! — загремит под сводами маршальский окрик, так что начальник Генштаба вздрогнет и втянет голову в плечи. — Не сметь даже думать об этом! Где хотите ищите молодых! Иначе сами у меня в войска служить пойдете! Ни на один день дембелей не задержу! Права морального не имею! Понятно вам? Идите!
Начальник Генштаба сделает «кругом» и поспешит исчезнуть.
— Ишь, Приказ отложить! Дармоеды! — сердито ворчит маршал.
В приемной вскакивает личный адъютант.
— Пятнадцать минут ни с кем не соединять, — бросит ему министр.
— Но, товарищ маршал, Кремль…
— Ни с кем, я сказал!
— Есть!
Министр войдет в кабинет, обогнет огромный, полированного дуба письменный стол и опустится в кресло с высокой спинкой.
Бросит на стол фуражку и зашарит по карманам.
Дрожащей рукой соберет со лба капли пота. Не стоило так кричать, нельзя волноваться. Сердце. Таблетку. Скорее.
Весна. Обычно мрачный кабинет залит молодым солнцем. Через месяц появится зелень, расцветет сирень.
Будет ли еще одна весна?
Две или три минуты, прикрыв глаза, министр сидит неподвижно, затем глубоко вздыхает, наклоняется над столом и придвигает к себе лист белоснежной финской бумаги. Руки успокоились, можно приступать. Золотое перо высшей пробы опускается в малахитовую чернильницу.
Маршал крупно выводит:
ПРИКАЗ МИНИСТРА ОБОРОНЫ СССР
Вот и все, ребятки. Пора домой. Спасибо вам за службу…
«Всем воеводам войска Московского повелеваю без промедления уволить в запас служивых дембелей. Каждому выдать наилучшую парадную форму, кормовое и денежное довольствие на дорогу до дома. Из расположения частей и соединений проводить барабанным боем, фейерверками и чаркой водки. Под страхом смертной казни запрещаю воеводам чинить любые препятствия дембелям, отбывающим со службы к местам мирного жительства…»
В приемной зазвонит телефон с золотым гербом, адъютант нерешительно возьмет трубку.
— Слушаю! Так точно, товарищ генеральный секретарь, доложил! Прошу простить, но министр распорядился ни с кем не соединять. Виноват, но он пишет Приказ об Увольнении в Запас Военнослужащих Срочной Службы…
— Ах ты!.. — Генеральный секретарь на своем конце кладет трубку и не может скрыть раздражения.
— Что случилось? — вполголоса спросит сидящий по правую руку председатель Совета министров.
— Маршал пишет Приказ об Увольнении в Запас Военнослужащих Срочной Службы.
— Ясно, — Председатель Совета министров бросает взгляд на часы. — Будет не раньше чем через сорок минут. Придется подождать.
— Товарищи! — обратится к членам политбюро генеральный секретарь. — Министр обороны пишет Приказ об Увольнении в Запас Военнослужащих Срочной Службы. Без него западные инициативы мы обсуждать, сами понимаете, не можем. Поэтому предлагаю объявить перерыв примерно на час.
«…для поддержания боеспособности войска и крепости границ приказываю призвать на военную службу юношей старше восемнадцати лет, расписать по полкам, обучить солдатскому делу и привести к государевой присяге.
Приказ зачитать с табуреток после отбоя во всех частях и соединениях армии, авиации и флота, пограничных и внутренних войск. Об исполнении доложить».
Маршал ставит размашистую подпись и нажимает на столе кнопку селектора.
— Приказ готов, — коротко говорит он.
Тут же распахнутся тяжелые двери, вбежит адъютант, бережно возьмет со стола исписанный лист и, держа его перед собой, опрометью бросится вон.
— Пусть принесут мой обычный китель, — крикнет вдогонку маршал.
— Слушаюсь!
Невыносимо тяжел парадный мундир, невыносимо. Вся жизнь здесь, в этих орденах и медалях.
Вот эти еще фронтовые, самые дорогие. В двадцать два был уже капитаном.
Война есть война, из всего выпуска сорок второго года единственный остался в живых.
«Красная звезда» за Будапешт. Стыдиться нечего, армия выполняла приказ. Стыдятся пусть другие.
«Знамя» за сорок восьмой полк. Хороший был полк, и сейчас хороший.
Полковник Васин командует, боевой офицер.
А этот орден вручал лично Жуков: «Спасибо за дивизию, генерал». И честь отдал, коротко, крепко.
Вот учения «Щит» стран Варшавского договора. Эх, как же вытянулись рожи у английских наблюдателей, когда прыгала вторая штурмовая бригада!
Звезда Героя к юбилею.
Путь воина. Вся жизнь.
Еще раз надеть в День Победы, да хорошо бы успеть написать ребятам осенний Приказ. А там пора и на покой. В Кремле и так уже косо смотрят…
Спустя несколько минут в строгой повседневной форме выйдет маршал из своего кабинета в приемную. Лицо его спокойно, расслабленно. Кажется, что даже морщин на нем стало меньше.
Цепким взглядом окинет маршал вытянувшихся штабистов и распорядится негромко и властно:
— Сообщите в Политбюро, что я выезжаю. Немедленно начать подготовку полигона на Новой Земле. В течение трех дней мы должны произвести ответный ядерный взрыв. Атташе из Китая вызвать для консультаций. Если у китайцев есть к нему зацепки, будем менять. «Максим Горький» пусть доложится начальнику Генштаба. Все. Да, самое главное. Обеспечить немедленную передачу в войска Приказа об Увольнении в Запас Военнослужащих Срочной Службы. Не-мед-лен-ну-ю! Используйте все каналы связи. При необходимости задействуйте спутники и возможности военной разведки. Через час в каждом сраном стройбате Приказ должен быть. Проверю лично. Выполняйте!
Штабисты щелкнут каблуками и ринутся выполнять. Крутой нрав маршала известен каждому.
И взвоют медными жилами тысячи проводов, полетят в эфир бесчисленные точки и тире, развернутся в космос локаторы, а военные спутники притормозят на своих орбитах и растопырят им навстречу солнечные батареи…
— Западная группа войск, примите Приказ министра обороны…
— Крейсер «Москва», срочно примите Приказ…
— Петров, сука, опять спишь?! Приказ проспишь!
На станции слежения ВВС США на Аляске молодой радист сорвет с головы наушники и позовет дежурного офицера:
— Капитан! Сэр! Похоже, русские забивают эфир! Возможна передача секретных сведений! Включаем сканирование?
— Что? Какое сегодня число? Ах да… Расслабьтесь, Саймон. Это пошел по боевым единицам Приказ их военного министра об увольнении в запас ветеранов. Скоро парни поедут домой. Да, Саймон, домой…
Радист Саймон Кларк хлопнет себя по лбу и наденет наушники. Эти русские…
В штабе N-ской части раздастся телефонный звонок, заспанный дежурный снимет трубку.
— Слушаю. Так… так… так точно, все записал! Принял старший сержант Иванов, конец связи. Братцы! Приказ! Приказ! Петров, ко мне! Быстрее, та'ащ боец! Держи Приказ и в роту! Бегом! Бегом, бляха!!!
А министр обороны, суровый седой вояка, помолодевшей твердой походкой направится к выходу. Встречные отступают с ковровой дорожки и вытягиваются вдоль стен.
— Уезжают… в родные края… дембеля, дембеля, дембеля… — мурлычет маршал себе в усы и тихонько улыбается.
Черный лакированный «ЗиЛ» державно рычит у подъезда. Маршал сбежит по ступенькам и энергично захлопнет за собой дверцу машины. А может быть, еще и послужим, а?
— Погода-то какая, Демьяныч! — скажет он водителю.
Читать бесплатно другие книги:
