Кроусмарш Калбазов Константин

– Ничего. Вы не первый, кто сомневается в моем здравомыслии. Счастливой дороги.

– Благодарю вас. Ну что, дьявол вас побери! Готовы? Тогда в путь!

Вот такая вот интересная смена начальства произошла в этом богом забытом форте. Андрей подозревал, что так смены происходили каждый раз. Но также он знал и то, что этот раз был последним, так как теперь сюда прибыл хозяин. Возможно, он и ошибался, на то воля Господа, но не сомневался – это точно.

– Ну, здравствуй, Робин.

– Здравствуйте, сэр.

– Вижу, что ты меня узнал.

– Узнал. Хотя и мудрено это, сэр.

– Что так?

– Изменились вы сильно, сэр.

– Хочу сразу поставить все точки над «i». Мною был убит сэр Ричард. Это как-то задевает тебя? Только честно.

– А по-другому и не умею. Нет, меня это никоим образом не задевает, сэр.

– А остальных?

– Я за них не ответчик, сэр.

– Ладно, разберемся. Что, проблем по обустройству не возникнет?

– Места предостаточно, казарма просторная, лишняя дюжина топчанов имеется, это сегодня смена так скоро произошла, а обычно отряд прибывает за сутки, но людей разместим, не сомневайтесь, сэр.

– Это хорошо. Робин, мне известно о том, что воины из разных отрядов не больно-то уживаются друг с другом, разъясни своим, что мои люди – не мясо и год прослужили на границе со степью. Я это к тому, что поножовщина мне не нужна.

– Пустое, сэр. Воины прекрасно знают, кто прибыл сегодня, вопросов, конечно, будет много – никто ведь из них в степи не бывал. А горячие головы… Не думаю, что хоть у кого-то возникнет желание задевать людей Джефа Длинного Лука, сэр. – Это заявление немного расстроило Андрея. Во-первых, это были его люди, а не Джефа. Во-вторых, он как бы тоже бывал в степи и даже как бы немного командовал этими самыми воинами, но старший десятник на этом внимания не заострил. Однако виду, что расстроен, Андрей не подал.

– Робин, ты не мог бы выполнить одну мою просьбу? Я, конечно, понимаю разницу в положении, но не мог бы ты не так часто говорить «сэр»? Ну, когда нас не слышат другие. Это немного усложняет общение.

– Я понял, – улыбнувшись, ответил ветеран, и вот эта улыбка Андрею понравилась, открытая и… одобрительная, что ли.

– А сейчас построй всех людей, кроме дозорных на вышках, разумеется.

– Есть, сэр.

В едином строю застыли и старожилы, и на левом фланге те, кто только что прибыл в форт. Все правильно – усталость усталостью, но коли уж поступила команда построить весь личный состав, то так тому и быть, тем более что сказать ему было что и сменному гарнизону, и своим вассалам.

– Итак, – прочистив горло, громко начал Андрей. – Я сэр Андрэ Новак барон Кроусмарш, новый владелец этих земель и волей сэра Свенсона ваш командир до конца апреля сего года. Говорю один раз и повторяться не собираюсь. Воины из числа Йоркской дружины, старшим десятником остается Робин Атчесон. Мои вассалы подчиняются десятнику Джефу Длинному Луку… – Это заявление вызвало глухой ропот, который, впрочем, был не чем иным, как удивлением. Бывало, конечно, что рыцарь прибывал на службу с одним или двумя оруженосцами или воинами из своей дружины, но чтобы вот так приводили сюда целую кучу вассалов – это внове. – Если у других десятников возникают вопросы, обращаются к Джефу, и никак иначе. Далее. Если и дальше продержится такая погода, а это, судя по всему, так и будет, то через две недели сюда прибудут первые поселенцы. Сразу хочу заметить, что люди они семейные, мало того – с караваном прибудут и семьи воинов, которые стоят с вами в одном строю. – Новая волна приглушенных разговоров, в которых иногда проскальзывали язвительные замечания по поводу семейных воинов. – Прекратить разговоры! Вы в строю или в таверне на посиделках?

При этих словах Робин, слегка выдвинувшись из строя, осмотрел орлиным взором своих подчиненных, так как шум исходил именно из их рядов, и перешептывания тут же прекратились. Андрея это слегка задело: ведь не его окрик, а строгий взгляд старшего десятника навел порядок в строю, но он решил не подавать пока виду.

– Так вот. Я прекрасно понимаю, что вы обходились без женского внимания по месяцу, а то и по два. Вынужден вас разочаровать: придется обходиться и оставшийся месяц.

– Дак а если они по желанию и даже с радостью?

– Имя?

– Лучник первого десятка первой сотни дружины маркграфа Йоркского Итен Одли, сэр.

Андрей внимательно посмотрел на дерзкого лучника. Высокий, крепкого сложения, впрочем, иных в дружинах и не держали, некрасивое лицо еще больше обезображивал шрам, тянущийся сверху вниз через всю левую половину лица, теряющийся в окладистой бороде, – не иначе как отметина, оставленная мечом, однако воину повезло: глаз этот удар пощадил. По виду ему было далеко за тридцать, так что, судя по всему, послужить этот воин успел изрядно. И возраст, и повадки выдавали в нем бывалого ветерана.

– Дисциплинированный воин молчит, когда говорит рыцарь и командир, пока его не спросят. Ты этого не знал? – глухо, не скрывая своего раздражения, проговорил Андрей.

– Прошу прощения, сэр.

– Повторяю, никаких интрижек и любовных потех я не потерплю. Все они являются моими вассалами или вдовами вассалов, за которых я несу ответственность перед Богом и людьми. И крестьяне, и мастеровые, и воины, а также члены их семей. Мне не хотелось бы наказывать вас за то, что вы вдруг решите немного расслабиться.

– Ну а если, скажем, я с серьезными намерениями?

Нет, этому Итену Одли явно хотелось выставиться напоказ или выставить в неблаговидном свете нового командира. Андрей не обманывал себя и прекрасно понимал, что всему гарнизону известно, кто он, и то, что он поднялся из низов. Конечно, знали они и о том, что браслеты свои он добыл не в честной схватке с орками, а благодаря чудному оружию, которое изъяла инквизиция. Все это они знали, возможно, и из первых рук, но скорее всего, благодаря обросшим самыми невероятными подробностями слухам. Слышали они и о его службе на границе со степью, но опять-таки что в тех пересудах правда, а что ложь, понять было трудно. А потому сейчас шла элементарная проверка на вшивость. Конечно, ветеран рисковал быть наказанным, да только от того, как сейчас себя поведет Андрей, зависело то, как воспримут его эти воины.

Еще когда он учился в военном училище, его ротный не раз и не два говорил тогда еще будущим офицерам: «Никогда не имейте солдата перед строем. Запомните: на миру и смерть красна. Выводите наглеца из строя и разбирайтесь с ним в канцелярии. Совсем не обязательно бить, достаточно просто лишить его даже молчаливой поддержки товарищей – и тогда он сам станет шелковым. Бывают, правда, экземпляры, ну тут уж как повезет». Эту науку он усвоил хорошо и систематически использовал по ходу службы. Даже будучи участковым, он часто прибегал к этому приему, наблюдая за тем, как сдувались дебоширы, едва оказывавшиеся без поддержки зрителей.

– Итен! – Окрик Робина заставил замолчать дебошира, но его взгляд при этом оставался твердым и вызывающим.

– Отставить, старший десятник! Атчесон, я так понимаю, что та дверь в углу казармы – это мое новое жилище? – обратился Андрей к Робину.

– Так точно, сэр.

– Прекрасно. Одли, выйти из строя!

– Есть, сэр.

Никакого смирения, никакого уважения, только подчинение в силу сложившихся обстоятельств своему командиру. Крепкий орешек. Такие либо никогда не подчинятся до конца, либо становятся верными сподвижниками, если только сумеешь заполучить их уважение. Но стоит такого унизить перед всеми – и получишь лишь вечную проблему.

– Отправляйся к моему жилищу и жди меня там.

– Есть, сэр. – Ни капли сомнения, ни намека на раскаяние, твердый волевой взгляд.

Андрей проводил ветерана внимательным взглядом и легкой ухмылкой, не обещающей ничего хорошего. Этот, похоже, из тех, кого его ротный относил к категории «экземпляр». Ну да глаза боятся, а руки делают. Он вновь осмотрел строй и продолжил:

– Тем не менее вопрос задан. Отвечаю. Все эти люди направляются сюда, чтобы основать здесь поселение. Если кто из вас захочет остаться в Кроусмарше, найдя свое счастье и осчастливив кого-либо из женщин, то я возражать не стану, наоборот, буду только рад. Правда, в том случае, если сэр Свенсон освободит вас от службы. Ну так как, есть желающие поселиться в Кроусмарше?

Вид стушевавшихся воинов его немного позабавил, но среди своих вассалов он заметил задорные улыбки. Что и говорить, предложение не из приятных. Орки ни за что не смирятся с возведением сильного укрепления в этом месте, и даже если это удастся, то будет стоить большой крови. Очень большой.

Его люди искренне верили в него и в его счастливую звезду. Ну а риск? Риск в их жизни присутствовал всегда, куда же без него. Гарнизон форта тоже рисковал, но это был все же разумный риск и вполне устоявшееся положение дел. Появление здесь владетеля вносило изменения в существующие реалии, а значит, и риск возрастал многократно. В общем, мало приятного, а скорее наоборот.

– Тогда намотайте себе на ус. Если кто-нибудь посмеет хоть взглядом, хоть словом, я уже не говорю о действии, обидеть МОИХ людей, пусть лучше сам повесится, это будет куда проще. Здесь я владетель, и я буду судить негодяя, и суд этот будет скорым и правым. – А вот в это поверили сразу и безоговорочно. Что-то такое было в голосе новоявленного барона, что заставило их поверить. Знали бы они, насколько оказались правы… – Десятники, командуйте. Атчесон, ко мне. Давай пройдемся по форту, расскажешь, как тут и что, – обратился он к старшему десятнику, когда тот распустил людей. – Ну что, пожалуй, начнем со стены?

– Как скажете, сэр.

Подняться на стену, или, точнее сказать, на кровлю построек, которые, собственно, и выполняли роль помостов, на которых находились обороняющие стены, можно было по четырем широким, так что могли без труда разойтись два человека, лестницам.

Кровля несколько озадачила Андрея, так как была плоской и засыпанной речным мелким гравием. С технологией совмещенных перекрытий он был знаком, но там требовалось немалое количество рубероида и смолы, а вот как они смогли обойтись здесь, ему стало даже интересно, так как по всему выходило, что кровля должна была нещадно протекать.

– Как, кровля-то не протекает?

– Нет. Здесь понизу слой в целый фут утрамбованной глины, а поверх уже, чтобы глину не месить, в полфута насыпан речной песок. Время от времени подправляем, но даже в сезон дождей влагу нормально держит.

Андрей прошелся по поверхности и обратил внимание на то, что мягкий грунт все же доставлял кое-какое неудобство, но в целом – дешево и сердито, а поджечь такую кровлю и вовсе нереально.

Подойдя к стене, обращенной к Яне, Андрей увидел тот самый проход, о котором много слышал. Не знай о том, что это причуда природы, он решил бы, что тот рукотворный. Спуск к реке был словно специально срыт – особо пологим его назвать было нельзя, скорее он был крут. Андрей прикинул, что воин в полном облачении на таком крутом подъеме мог с напряжением всех сил пробежать не больше двух сотен метров, а ведь до конца подъема оставалось еще не меньше ста. В общем, задачка не для слабосильных. В ширину этот спуск и у реки, и в верхней точке составлял около трех сотен метров. Получался этакий квадрат, наклоненный к реке. Посредине, на самом верху, и располагался форт, тоже квадрат, со сторонами в тридцать метров, не больше.

При виде этих расстояний Андрея взяло сомнение в том, что кто-то может просочиться в промежуток не более полутора сотен метров, да еще и уйти здесь с добычей. Однако весь прошлый опыт говорил о том, что орки вполне справлялись с этой задачей, поэтому он не стал высказывать своего сомнения. Однако выражение его лица, вероятно, выдало крутившийся на языке вопрос, потому что Робин тут же развеял его сомнения:

– Расстояние, конечно, не впечатляет, и вроде все как на ладони. Да только эти бестии подбирают либо безлунные ночи, либо время до восхода лун, а то и вовсе пасмурную погоду. Маскироваться они мастера, так что не всегда получается их заметить.

– А когда замечаете?

– Обстреливаем со стен, что еще остается.

– Нападать не пытались?

– Никогда. Форт оборонить нас еще хватает, а вот на атаку маловато.

– Так если они с добычей возвращаются, можете ведь и по людям попасть?

– Так лучше уж так, чем в котел к оркам. Мертвых-то они бросают, бывает, кто и раненый остается. Торопятся орки нещадно, когда их обнаруживают, чтобы, значит, из-под обстрела побыстрее выйти. А внизу их всегда лодки уже ждут, так что быстро грузятся и уходят.

– И что, люди никак не пытаются подать вам знак?

– Пытаются, как не пытаться. Пожалуй, большую часть мы благодаря этому и обнаруживаем. Вон видите, уже целый погост. – Атчесон указал на площадку, возвышающуюся над восточным склоном этого странного спуска. Приглядевшись, Андрей рассмотрел вдали множество крестов над могилами. – Там за эти годы едва два десятка воинов, остальные все бедолаги, которым не повезло, под иными крестами по трое-четверо лежит.

Андрей поднялся на вышку и с ее высоты постарался обозреть окрестности. Однако много увидеть он не смог и отсюда. Вдали, на юго-востоке и юго-западе, были видны темнеющие массивы леса, до которых было, что с одной стороны, что с другой – около десятка километров. Местность же была ровной, словно стол, с редкими пологими скатами невысоких холмов, но и они значительно снижали кругозор. В южном направлении, как, впрочем, и в восточном и в северном, хотя со слов того же Атчесона выходило, что леса доходят с обеих сторон до самого обрывистого берега Яны. Имелись здесь и две речушки, берущие свое начало с Орочьих гор, расположенных в восточной части баронства и прозванных так за то, что именно в этих горах был уничтожен последний оплот орков в этой местности. Одна с плавным, спокойным течением, с шириной русла никак не меньше пятидесяти шагов, под названием Тихая, протекающая с востока на запад и впадающая в Быструю уже на территории Дуврского маркграфства. Вторая – довольно своенравная, хотя и поменьше Тихой, но течение у нее было не в пример более быстрым и даже бурным, – хотя валунов она и не перекатывала, но человеку в стремнине было не удержаться. Свое имя Обрывистая она получила за то, что после непродолжительного бега по горным теснинам и равнине низвергалась водопадом в Яну, с высокого берега.

– А секреты выставлять не пытались?

– Это еще зачем? – вдруг встрепенулся Робин.

– Странный вопрос. Чтобы обнаруживать орков.

– Нет, конечно. Двоих-троих не поставишь, орки враз вырежут, а больше нет возможности. Сэр, я, конечно, понимаю, что, сидючи за стенами, много не охранишь, да только не нами этот порядок заведен, а с теми силами, что в форте, большего и требовать-то нельзя.

– А я и не требую. Я просто хочу понять, что здесь делается. Когда чаще всего орки ходят в набеги?

– Только в сухое время. Под дождем по этому склону слишком трудно, по снегу и вовсе не получится. При такой погоде аккурат через пару недель и начнется круговерть. После зимы они особо часто ходят: застоятся за зиму – вот и лезут, как мухи на мед.

– Понятно. Ладно, пойду обживаться.

Жилище, в котором предстояло некоторое время обитать Андрею, изысками не страдало. Небольшая комнатушка с топчаном, под которым имелся деревянный ящик, видимо, для имущества, столом и парой скамей, как раз под стать этому самому столу. Несколько деревянных шипов, вогнанных между бревнами, используемых, по всей видимости, как вешалки. Полка с немудреной утварью. Небольшое оконце, выходящее во двор, забранное бычьим пузырем. Одна из стен являлась частоколом форта, правда, на славу законопачена: сквозняки – они здоровья не прибавляют. Камин, сложенный из дикого камня, неказистый на вид, но с тягой, судя по всему, все в порядке. Картину завершал земляной пол, ввиду холодного времени года присыпанный уже стоптанным сеном.

В этом помещении уже вовсю хозяйничал Брук. В камине жарко пылал огонь, источая живительное тепло. Несмотря на то что весь день стояла солнечная погода, к вечеру похолодало, и Андрей успел слегка озябнуть. Подойдя к камину, он протянул руки к огню и с наслаждением потер кисти.

– Брук, там у двери стоит ветеран, пригласи его. А сам пока погуляй. Осмотрись в форте.

– Было бы что здесь осматривать, милорд. И без того все как на ладони. – После того, как он стал официальным владельцем Кроусмарша, его вассалы стали называть его милордом: как ему стало известно, это было напрямую связано с владением землей – безземельного рыцаря, кроме как «сэром», никак иначе и не называли. Сейчас же статус Андрея заметно изменился.

– Брук. После возвращения из степи ты стал слишком высокого о себе мнения. Боевой опыт тебе явно вскружил голову, мой мальчик. Ты забыл, что являешься всего лишь новиком и моим оруженосцем. Опустись на землю и выполняй приказы, как и раньше.

– Простите, милорд. – Лицо парнишки стало пунцовым от охватившего его смущения, глаза тут же стали изучать носки сапог, словно они ни с того ни с сего прохудились.

– Я отдал приказ, – безжалостно продолжил Андрей.

– Есть, милорд. – Мальчишка опрометью бросился к двери.

«А не слишком ли круто забираешь, дружище? Да нет, в самый раз. Эту эйфорию нужно выбивать без всякой жалости. Раз уж он решил стать воином, то самонадеянность ему только навредит, впрочем, как и другим мальцам. Нужно будет обратить на это внимание Шатуна, не то потеряем пацанов ни за грош. А вот тогда-то твоя вина будет неоспоримой».

Дверь открылась, и на пороге появился Итен. Ветеран изо всех сил старался выглядеть спокойным и уверенным в себе, но все дело в том, что там, на плацу, он особо не напрягался, когда показывал свою невозмутимость и непокорность, а вот здесь все же приходилось прилагать к этому усилия. Великое дело – поддержка товарищей.

Андрей лишний раз убедился в правоте своего ротного. Впрочем, заслуга его заключалась только в том, что он четко указал курсантам на это обстоятельство. Все они прекрасно видели это много раз, взять те же выездные соревнования спортсменов, когда наличие на трибунах достаточно большого количества болельщиков обеспечивало психологическую поддержку, и как правило, это в значительной степени влияло на результат. И, наоборот, отсутствие этой самой поддержки приводило к поражениям, хотя, казалось бы, и навыки, и техника оставались с ними, а поди ж ты. Вот только как это можно использовать на практике, и можно ли вообще это использовать, они, молодые, будущие офицеры, не знали, да в общем-то и не задумывались над этим.

– Сэр, лучник Итен Одли по вашему приказанию прибыл. – Андрею показалось, что голос Итена слегка дрогнул.

– Одли, я вижу, у нас с тобой возникла проблема общения.

– Нет никаких проблем, сэр. – Нет, точно дрогнул.

– Уверен?

– Да, сэр.

– А что же это было? Там, на плацу?

– Просто задал вопрос, сэр.

– Решил ваньку повалять?

– Простите, что, сэр?

– Я говорю, решил простачка из себя построить. Ну-ну. Одли, я не обычный рыцарь, как тебе известно, я вышел из простонародья. Скажи честно, это тебя задевает?

– Нет, сэр.

– Дьявол, Одли, не заставляй меня разочаровываться в тебе. Ладно, поступим иначе. Поговорим с тобой как равный с равным, без чинов, так сказать. Только здесь и только сейчас. Можешь не бояться с моей стороны никаких взысканий. Мое слово дорогого стоит. Так вот, я даю тебе слово, что никаких последствий для тебя этот разговор иметь не будет. Итак, что тебя не устраивает?

– Откровенно, сэр?

– Мне казалось, я только что именно это и сказал. И забудь на время это «сэр». Как равный с равным.

– Ну что ж, – ухмыльнулся ветеран. – Я уже двадцать один год служу в дружине маркграфа. Я знал сэра Ричарда еще с тех пор, когда он был просто Рыжим, но я всегда уважал его, хотя характер у него был тот еще. Но я знал, чего он стоит, и когда Орочья Погибель получил рыцарскую цепь, я знал, что он ее достоин, а потому спокойно принял это и позабыл о том, что все его называли Рыжим, – для меня он стал сэром Ричардом, хотя имя его я узнал только тогда, когда он стал рыцарем. Но почему я вас должен поставить на одну доску с ним? – Андрей машинально отметил, что ветеран, несмотря на откровенность, обращается к нему на «вы», значит, не все еще потеряно. Но, с другой стороны, по мере того как он говорил, в его голосе вновь появилась уверенность, а вот это было хуже.

– Значит, ты хочешь убедиться в том, что я действительно достоин отдавать тебе команды. Я правильно тебя понимаю?

– Да.

– Тот факт, что я так же, как и сэр Ричард, представил двадцать орочьих браслетов, тебя не устраивает?

– Нет.

– Также тебя не устраивает и то, как я нес службу на границе со степью. Потому что ты лично этого не видел.

– Именно.

– Слушай, Одли, а тебе не кажется, что ты слишком высокого о себе мнения? Несмотря на всю свою показную браваду, ты-то не в состоянии похвастать трофеями, которые рассказали бы о твоих победах. Ты присягал сэру Свенсону, он назначил меня командовать гарнизоном, и этого для тебя должно быть более чем достаточно. Почему я должен что-то тебе доказывать?

– Вы затеяли этот разговор, а могли просто наказать.

Одли вновь улыбнулся и сделал это до того нахально и самодовольно, что Андрей внутренне просто закипел. От той неуверенности, с которой ветеран вошел в комнату, не осталось и следа. Андрей уже больше злился на самого себя. Зачем понадобился этот разговор? Взыграла кровь цивилизованного человека двадцать первого века, захотелось по-хорошему объясниться с непокорным и достучаться до его совести. Черт, да это далеко не всегда срабатывало там, почему должно было сработать здесь? А эти его слова о трофеях – уж больно смахивало на детскую браваду: кто круче. Он вдруг осознал, что совершил ошибку, но давать задний ход было уже поздно.

– Да, я мог тебя просто наказать, и это еще не поздно сделать. Нет, не за то, что ты мне тут наговорил, а за то, что ты наговорил там, на плацу. Но ты не ответил на мой вопрос. Почему я должен что-либо тебе доказывать? Кто ты такой, чтобы я тебе что-то доказывал? – Андрей заметил, что снова скатился до банального спора. Да что же сегодня с ним такое творится-то.

– Я ваш воин. Ну, до конца месяца. – Опять нахальная улыбка.

– Так и веди себя соответственно, дьявол тебя задери, – вспылил Новак.

– Дак я со всем уважением.

Ветеран уже откровенно издевался. Психолог из Андрея был тот еще, плохой, в общем, психолог, и этот тайм он вчистую проиграл. Самое паршивое было то, что он это прекрасно осознавал, но никак не мог найти достойного выхода из сложившейся ситуации, которая все усугублялась и усугублялась с каждым произнесенным им словом. Андрей вдруг почувствовал себя молодым лейтенантом, которому приходится самоутверждаться в своем подразделении, когда солдаты элементарно начинают брать «на слабо». Внешне все вроде пристойно – и «так точно», и «никак нет», и в струнку тянутся, но даже полный профан понимает, что подчиненные просто издеваются над своим командиром.

Помнится, тогда он решил быстро и бесповоротно обзавестись авторитетом у своих бойцов и банально набил морду самому активному из выпендрежников. Результат был плачевным, хотя это и происходило в канцелярии. Солдаты вроде как и притихли, в глаза во всяком случае никто не лез. Да вот только проученный солдат надолго стал героем среди сослуживцев. Андрей потом целых полтора года приводил подразделение в порядок и в конце концов добился уважения подчиненных, но только не панибратскими отношениями и не мордобоем, а планомерной работой с личным составом, сделав упор в основном на то, что он всегда держит свое слово: если обещал поощрить, то поощрял, если обещал наказать, то наказывал. И всегда у него это как-то получалось адекватно. Немаловажным было и то, что, хотя он сам снимал семь шкур со своих бойцов, никому другому трогать их не позволял. Его принцип был прост: есть вопросы к солдату – значит, есть вопросы к нему, а уж как поступить с солдатом, он решит сам.

Как он мог наступить на те же грабли, что и много лет назад, он не знал. Осталось только набить морду этому Одли – и ситуация будет один в один. Вот только полутора лет у него нет, да и Итен тертый калач – кабы отдачей не зашибло: то-то пойдет на пользу авторитету командира.

«Нет, ну молодец. Пацана, значит, резко поставил на место, а с этим развел политес. И вот результат. А нужно было как раз наоборот. Вот что теперь делать с этим Одли? Хоть живым не выпускай отсюда, и то на авторитет повлияет меньше. Додумался же: как равный с равным. Идиот. Стоп. Сегодня ты уже достаточно накуролесил. Дальше будет только хуже. Ну что же, создали проблему, теперь будем ее героически преодолевать. Но не сейчас».

– Лучник Одли.

– Я, сэр, – тут же подобрался тот, безошибочно определив, что разговор без чинов закончился.

– Я советую тебе пересмотреть свое поведение. Я далеко не всегда добр. Можешь идти.

– Есть, сэр.

Одли четко повернулся и вышел из жилища командира. Во дворе было уже темно и весьма прохладно, да чего уж там – щеки кольнуло легким морозцем, что явно указывало на то, что завтра будет ясный день, а утро начнется с мерзкого инея, пришедшего на смену снегу, – последнее, так сказать, прощай уходящей зимы. Он автоматически взглянул на небо, обильно засыпанное холодными звездами, вот только света они давали совсем мало, а до восхода лун было еще несколько часов. Пробираться впотьмах – то еще удовольствие, факелов в форте ночью не зажигали никогда: полезная привычка на границе с орками, учитывая малочисленность гарнизона, но он нес вахту в Кроусмарше далеко не в первый раз, да и безвылазно уже два месяца, а за многие годы здесь ничего не менялось.

Почему-то подумалось о том, что последний месяц службы в этом гиблом месте будет непростым. Этот новоявленный рыцарь решил притащить сюда целую прорву народу, а это не понравится оркам. Очень не понравится. Но потом он улыбнулся. А чего, собственно, такого произошло? Он бывал в стольких переделках, что никаких пальцев не хватит пересчитать, – и ничего. Бог даст и сейчас вывернется, к тому же есть шанс обзавестись еще парой-тройкой браслетов. Что бы там ни говорил этот сэр Андрэ, а у него уже был десяток таких безделушек. Другое дело, что он не знал, как ими распорядиться. Конечно, можно стремиться к рыцарской цепи, но его вполне устраивало его нынешнее положение – лучший лучник, как-никак.

Так размышляя, он прошел к казарме. Окинув взглядом просторное помещение, он слегка скривился. Эту казарму никак нельзя было сравнить с казармой в Йорке, ну да перебедовать три месяца раз в пару лет вполне подойдет. Бревенчатые закопченные стены, топчаны, поставленные хотя и в ряды, но просторно, посредине большой стол со скамьями, небольшие оконца, затянутые бычьими пузырями, которые сейчас не давали никакого света, да все тот же земляной пол, присыпанный свежим пахучим сеном.

Сейчас в казарме стоял легкий гомон. Вновь прибывшие устраивались на житье. Старожилы занимались кто чем, примерно с десяток расположились за столом, развлекаясь игрой в кости и с нетерпением поглядывая в сторону новичков. Не стоило сомневаться в том, что, как только те закончат обустраиваться, с них тут же потребуют своеобразную плату. С развлечениями в этой глухомани было не то что плохо, а вообще никак, – а тут такая удача, новые люди, да еще и отслужившие на границе со степью, и насколько было известно, отслужившие с честью и чем-то там сильно прославились. Конечно, слухи ходили разные, но одно дело слухи, и совсем другое – узнать все из первых рук. Нет, конечно, и эти что-то приукрасят и переврут, а иначе солдатские байки и не рассказываются, но все одно врак будет не в пример меньше.

– О! А вот и Итен! – заметил его появление один из ветеранов. Видно, чтобы протянуть время, парни на затравку решили послушать своего товарища, успевшего пообщаться с новым командиром.

– И как оно, общение с сэром Андрэ? – поддержал второй ветеран.

– Да ничего так. Пообщались. Как равный с равным, – хмыкнув, вальяжно ответил Одли.

– А это как? – не унимался первый, требуя подробностей.

– Да так, как я и сказал. Говорю же, как равный с равным. На «ты» и без всяких там «сэров».

– Ну и как он? – поддержал второй.

– Да нормальный мужик. Бог даст…

– Сэр Андрэ тебе не мужик. – Все присутствующие тут же обернулись на угрожающе прозвучавший голос со стороны обустраивающихся вассалов нового коменданта форта. Увиденное их впечатлило. На эту гору мускулов нельзя было не обратить внимания. Что и говорить, Яков производил впечатление.

– Это он для тебя сэр рыцарь и сюзерен, а для меня – дак просто выскочка. Мы еще поглядим, чего он стоит…

– Как ты назвал сэра Андрэ?

Несмотря на вкрадчивый тон, слова Якова звучали угрожающе. Однако Итен не зря считался ветераном, да и был таковым по праву. Было дело, ему пришлось однажды сойтись с одним из лесовиков в рукопашной без оружия – браслет этого орка сейчас пополнял коллекцию Одли. Так что габариты гиганта на него не произвели особого впечатления, как и угроза, сквозившая в каждом его слове и движении.

– Яков, остынь. – Джеф произнес это спокойно, не напрягая голосовых связок, но сказанное все же остановило бывшего каменотеса. Сжав кулаки в бессильной ярости, он не сводил горящего взгляда с наглеца, посмевшего поносить его сюзерена.

– Господин десятник, он…

– Я слышал, что он сказал. Остынь.

– Слушайся совета старших, Яков, – вновь ухмыльнувшись, продолжал злить его Одли.

– Итен. – Джеф по-прежнему говорил, сохраняя спокойствие и не повышая голоса. – Я видел, как сэр Андрэ снес черепушку сэру Ричарду. Должен признать, что тут ему преизрядно повезло, или Господь не попустил, это уж как кому. Но я видел и то, как он разделался с Ури Двуруким. Потом я, как и сотни жителей Йорка, видел, как он бился с сэром Аткинсом. Затем я наблюдал, как он сражался с орками в степи, – и по сей день в пограничье ходят о нем легенды. Он всегда с уважением относился к ветеранам, как он говорит: ветераны достойны уважения уже только за то, что они остались живы, а значит, они хорошие воины. Ты вел себя как дурак, но он проявил к тебе уважение и не стал наказывать, хотя мог призвать к ответу. Он мог воспользоваться правами коменданта, он мог вызвать тебя на поединок, и я не поставил бы на тебя, хотя и знаю, чего ты стоишь. Но он проявил к тебе уважение, а ты продолжаешь вести себя как дурак. – Джеф хорошо знал Итена, он знал его еще восторженным юнцом, впервые перешагнувшим двор Йоркского замка, мало того – он был дружен с ним, как и с Робином. Эта троица прошла через многое, и их дружба была сцементирована временем и тяготами воинских походов. Правда, каждый раз ему и Робину приходилось остужать горячий нрав друга. Вот и сейчас Джеф решил остудить Итена. – Сэр Андрэ не должен тебе ничего доказывать. Ни тебе, ни кому-то другому.

– Он не из благородных.

– Ну и что? Я видел многих благородных, которые не достойны ни своего благородного рождения, ни рыцарского звания. Запомни ты и все остальные. Вы можете ненавидеть сэра Андрэ, вы можете его презирать и считать недостойным рыцарской цепи, но только молча. Каждый его приказ вы будете выполнять не прекословя.

– Ты нам не начальник. – Итен бросил это с нескрываемым раздражением. Он уважал Джефа, но его злило то, что тот предпочел какого-то выскочку старому другу.

– Нет. Вам – нет, – с ледяным спокойствием продолжил Джеф. – Но я убью любого, кто решит, что сэр Андрэ ему не начальник.

Одли был дерзок, несдержан, иной раз неуправляем, но дураком не был никогда. Спокойный тон и ровный голос Джефа его не обманули, впрочем, как не обманули и никого другого в казарме: десятник выполнил бы свою угрозу не задумываясь. Чего же стоит Джеф Длинный Лук, знали все присутствующие здесь. Но главное, что остановило Итена, – это страх потерять друга: они не раз и не два спорили, иной раз это бывало и при посторонних, но вскоре все возвращалось на круги своя, – и что-то говорило Одли о том, что эта его выходка могла стоить старой дружбы. Терять друга из-за какого-то выскочки? Да ни за что. Он понял, что зарвался, и решил дать заднюю, – что о нем подумают остальные, ему было плевать. Впрочем, что они могли подумать? Друзья на то и друзья, чтобы самим разобраться в своих отношениях.

– Как скажешь, Джеф, – добродушно улыбнувшись, сдал назад Одли, примирительно выставив вперед руки.

– Все нагоняешь страху на всех вокруг, Джеф? – Бодрый голос, прозвучавший от двери, принадлежал старшему десятнику.

Их взгляды встретились. Несмотря на бодрый и даже где-то добродушный тон Робина, взгляд его был серьезным и жестким. Не стоило быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что он не даст своих людей в обиду. Усугублять возникший конфликт в планы Джефа никак не входило.

– Да вот, Робин, вышел небольшой спор.

– Небольшой – это хорошо. Разместились?

– Да.

– Сэр Андрэ выделил бочонок вина, чтобы отметить знакомство. – Это заявление было воспринято всеми воодушевленным гомоном. – Но-но, не расслабляться. Бочонок тоже небольшой. Только по две кружки на брата. Бражничать будем в Йорке.

– Да хоть по одной – все не на сухую, – бодро подхватил первый ветеран.

– Ну, значит, ты получишь одну.

– Это почему же?

– Ты же сам сказал, что будешь рад и одной.

– Буду, – не стал отрицать ветеран, – но и от второй не откажусь.

Грохнувшие дружным хохотом воины дали понять, что напряженный момент миновал. А появление Брука с бочонком было встречено всеобщим восхищенным ревом, хотя тот и впрямь оказался маленьким.

– Итен, остынь.

Друзья втроем вышли во двор, оставив остальных вести беседу за чаркой вина. Сейчас старожилы Кроусмарша наседали на новичков, слушая их рассказы о границе со степью, и во дворе никого не было. Впрочем, здесь не принято было бродить по ночам.

– Роб…

– Я сказал, остынь. Ты никогда не задумывался, почему ты не десятник, хотя и лучший лучник?

– Ну и что? Джеф тоже никогда не был десятником.

– Потому что никогда не хотел быть им, – проговорил Джеф.

– Вот и я не хочу.

– Не хочешь, – согласился Робин, – но Джеф всегда получал жалованье десятника. А ты? Вот то-то и оно. Помнишь, на том постоялом дворе я отговаривал Рыжего от поединка с сэром Андрэ? Помнишь, что я ему тогда сказал?

– Что он опасен.

– И тогда он был простым неумехой. За это время многое изменилось, изменился и сам сэр Андрэ, но он по-прежнему опасен. Есть в нем какая-то сила, которая выглядывает изнутри.

– Мне стоит бояться?

– Нет, – вмешался Джеф. – Бояться его не следует, но и злить тоже не стоит. К тому же он справедлив и готов умереть за своих людей.

– Ты изменил клятве сэру Свенсону? – с иронией спросил Одли.

– Нет, Итен. Я никогда не изменял клятвам. Перед сэром Свенсоном я чист. Я отслужил свое, и отслужил честно. Я никогда не давал ему вассальной клятвы.

– А как же наша клятва о дружбе? – обиженным тоном решил поддеть друга Одли, напоминая о происшедшем в казарме.

– Дурак ты, Итен. Не останови я тебя – и там началась бы поножовщина. Все эти воины слишком хорошо знают своего сюзерена и готовы за него рвать глотки хоть руками, хоть зубами, а придется – так и отдать жизнь. Вот и подумай, стоит ли поносить человека, который за короткий срок сумел заполучить такую любовь.

– Ладно, парни. Конечно, сэра Андрэ я не зауважал, и он как был, так и есть для меня пустой звук, но вас я и уважаю, и люблю. Надо подчиняться и не бухтеть – значит, буду, чтобы хотя бы у вас проблем не было. Надо помочь приструнить остальных – я всегда и весь ваш, но знайте: это только ради вас, а на него плевать.

– А что скажут другие, если ты вдруг изменишься? – с хитрецой спросил Джеф.

– А плевать. Главное, что вы знаете.

– Вот это другое дело, – удовлетворенно крякнул Атчесон. – Ладно, пошли, а то никто и не вспомнит, что мы по одной кружке только опрокинули. Да и байки послушать интересно.

– Ты думаешь, ему стоит верить, сын мой?

– Во всяком случае, на лжи я его не поймал. Правда, вызывает сомнения то, что он говорил о храме в орочьей столице, да и в то, что Закурту удалось подчинить все государства, честно говоря, верится с трудом.

– Но если это так, то степь больше не сможет служить достаточной преградой.

– Именно поэтому я пока и не рекомендовал его устранение.

– А если точнее, то утаил информацию о нем от Совета ордена. Впрочем, это одно и то же. Как только об этом узнает Совет, то сэру Андрэ тут же будет вынесен приговор. Он это понимает, а вот падре Патрик, похоже, все еще витает в облаках.

– Он верит мне.

– Ничто не вечно, и преданность тоже. – При этих словах брат Адам потупился, словно был в чем-то повинен, впрочем, так оно, по сути, и было – вот только то, что иные могли поставить в вину, другие считали исполнением долга, сам он считал так же, и лишь упоминание об этом почему-то вызывало чувство вины. Возможно, именно по этой причине он в свое время и пытался спасти жизнь того, кто считал его одним из лучших своих учеников, хотя было абсолютно непонятно, как можно было спастись на столь ограниченной территории от преследования инквизиции. – Сын мой, ты напрасно испытываешь чувство вины: ты просто выполнил свой долг. Ты пробовал проверить информацию?

– Да, ваше высокопреосвященство. Однако не преуспел в этом. Ни под каким видом мне не удалось выведать ничего, что не было бы известно ордену. Самое слабое звено в этой цепи – новики, которые сопровождали отряд сэра Андрэ во всех походах, но они практически все время находятся под присмотром наставников. В общем, я имею только то, что поведал мне падре Патрик и сам сэр Андрэ.

Архиепископ Йоркский ордена Святой инквизиции его высокопреосвященство Игнатий добродушно улыбнулся брату Адаму. Одного взгляда на этого статного мужчину в инквизиторском облачении было достаточно, чтобы понять, что это человек умный и целеустремленный. Его цепкий взгляд был взглядом человека, умудренного опытом. Лицо и повадки больше подходили для воина, но не для поборника веры. Будь сейчас здесь Андрей, в этом архиепископе он без труда узнал бы того самого инквизитора, который присутствовал на Божьем суде в числе представителей трибунала.

– Да-а, падре Патрика в свое время было куда проще подловить, чем этого рыцаря. Но он не так умен, как кажется. Архиепископ Баттер сообщил мне, что у этого самого сэра Андрэ имеется какое-то новое оружие, о котором сообщал падре Томас незадолго до своей кончины. Правда, там говорится о том, что это оружие якобы создал один германский кузнец, но это достоверно установить не удалось: поселение подверглось нападению орков. Но архиепископа насторожило то, что это оружие уж очень похоже на то, которое сэр Андрэ якобы вынес с орочьей стороны.

– Но то оружие было признано творением сатаны? Почему же…

Брат Адам осекся, так как архиепископ ни с того ни с сего вдруг подошел к секретеру, который, впрочем, не имел ничего общего с его коллегами земного Средневековья. Никакой вычурности, богатой резьбы. Гладко полированное дерево, покрытое прозрачным лаком, но даже эта простота делала изделие заслуживающим внимания. Работа настоящего мастера видна всегда: подгонка планок, выверенные зазоры выдвижных ящиков, удобная для письма рабочая поверхность – все указывало на мастерство изготовителя и его любовь к своему труду. На столешнице сейчас лежала небольшая стопка писчей бумаги, стояла чернильница, в деревянном стаканчике находилось около полудюжины очиненных перьев. Как видно, перед приходом дознавателя архиепископ работал.

Он взял один из листов бумаги и, сложив пополам, разорвал его на две равные части. После этого из одной половины он сноровисто скатал трубку, а от второй половины, о боже, оторвал небольшой кусок зубами и стал быстро его жевать. Наконец покатав во рту получившуюся массу, он удовлетворенно кивнул своим мыслям, а затем, быстро поднеся трубку ко рту, с силой дунул в нее. Влажный шлепок на лбу не причинил особых неудобств брату Адаму, хотя и приятным его назвать было нельзя. Он машинально отер лоб и наткнулся на влажную блямбу жеваной бумаги.

– Не обижайся сын мой. – Брат Адам мог поклясться, что улыбка архиепископа сейчас была по-настоящему озорной и добродушной, никакой игры. – Когда я еще мальчишкой учился в духовной семинарии, мы так развлекались. Ох и доставалось же нам от отца настоятеля: бумага-то дорогая, а мы, проказники, изводили ее на всякие шалости.

– Простите…

– Нет-нет. Хотя я с удовольствием припомнил свое детство, тебе я это показал неспроста. Принцип у того оружия, что оказалось у сэра Андрэ, которое сумел воссоздать его кузнец, и вот этой трубки – один и тот же. Детские луки и луки боевые тоже похожи, но кто будет их сравнивать? В том оружии германский кузнец… Ну, пока у нас нет сведений, которые могли бы опровергнуть его причастность к созданию этого оружия. Хотя этот Грэг уж больно быстро разобрался в его изготовлении… Кузнец использовал тот же воздух, который выплевывает кусок бумаги из этой трубки. Вот только плюется это оружие свинцом и дует с такой силой, какой ни за что не добиться силами легких. Никакого грома, пламени, дыма и едкой вони преисподней, только воздух и хлопок не сильнее хлопка арбалетной тетивы. В этом оружии нет никакого сатанизма, хотя оно и похоже внешне, но ведь и сатана когда-то был ангелом.

– Но я не смог установить наличие этого оружия.

– Все верно. Сей рыцарь решил воспользоваться тем, что об этом оружии ничего не известно, и решил сохранить его в тайне. Вот только падре Томас написал об этом своему архиепископу, правда, его последнее послание по нелепой случайности затерялось среди других бумаг и слишком поздно попало к его высокопреосвященству Баттеру. Покойный сообщал, что сила у этого оружия просто ошеломляющая, никакой арбалет не способен сравниться с ним по силе, разве только громоздкий и неуклюжий крепостной, но по скорострельности не угонится даже лук. Мы подумывали провести в этом направлении следствие, но тут поступили сведения от тебя, об изменениях в орочьих государствах. Возможно, это оружие нам еще и понадобится, но только пока это не подлежит огласке. Об этом знают люди сэра Андрэ, но они будут хранить молчание, архиепископ Саутгемптонский, его секретарь, я и ты. Продолжать нужно?

– Я буду нем как рыба.

– Мы поняли друг друга. Итак, склонить сэра Андрэ к разведывательному рейду не удалось. Но нам необходимы сведения. Ты ведь у нас специалист по тайному дознанию, не так ли, сын мой?

– Да, ваше высокопреосвященство, – у Адама вдруг повлажнели ладони, что было явным свидетельством сильного душевного волнения. На неприятности у него был просто собачий нюх, и сейчас все его существо вопило о том, что его ждут большие неприятности.

– Ты направишься в Саутгемптон, где закупишь пару повозок и товар, – вот список того, что пользуется спросом в пограничных крепостях. У казначея получишь две сотни золотых. – При этих словах на лице дознавателя отразилось удивление. Что и говорить, сумма была огромной, и ее собиралось ему выдать казначейство ордена, а ведь Церковь всячески показывала свою аскетичность, но, оказывается, могла оперировать немалыми средствами. – Ты закупишь товар, наймешь охрану и отправишься в торговое предприятие, но сделаешь все возможное, чтобы орки захватили вас. Не скупись, товар должен быть по-настоящему хорош, а улов у орков – богатым. Ты должен будешь попасть в плен к этим дикарям, попасть в Империю, собрать необходимые сведения и… вернуться. Тебя будут ожидать в пограничных крепостях маркграфства Саутгемптонского: тамошние священники будут извещены. Я буду ожидать твоего возвращения не позднее начала осени. Твой жизненный путь был весьма тернист, ты не неженка и вполне способен вывернуться из неволи и вернуться, я верю в тебя. И помни: ты – наша единственная надежда, доставь необходимые нам сведения.