Смертельные тайны Райх Кэти
Подумав о Кэти, я представила, как испугаюсь, если вдруг пропадет моя дочь, ужас, который охватит меня, если она исчезнет в стране с незнакомым языком, законами и обычаями, где неизвестно, станут ли власти вообще прилагать хоть какие-то усилия для ее поисков.
– Ладно, детектив. Слушаю вас.
Первая зона – самая старая часть города Гватемала, вызывающий клаустрофобию улей из полуразвалившихся лавочек, дешевых отелей, автовокзалов и автостоянок, изредка перемежающихся магазинами современных торговых сетей. «Уимпис» и «Макдоналдс» делят узенькие улочки с немецкими кафе, спорт-барами, китайскими ресторанами, обувными магазинами, кино, магазинами электротоваров, стрип-клубами и тавернами.
Как и многие экологические зоны, этот район подчиняется суточному ритму. С наступлением темноты заполоняющих улицы торговцев и пешеходов сменяют продавцы сигарет и проститутки. Чистильщики обуви, таксисты, уличные музыканты и проповедники исчезают из парка Конкордия, где на ночь собираются бездомные дети.
Первая зона – царство разбитых мостовых, неона, испарений и шума. Но у этого района есть и более величественная сторона. Здесь находятся Национальный дворец, Национальная библиотека, Центральный рынок, Центральный парк, парк Столетия, музеи, собор и впечатляющее, в мавританском стиле, здание почтамта. Управление полиции располагается в странного вида замке на пересечении Четырнадцатой улицы и Шестой авениды, в квартале к югу от церкви святого Франциска; последняя знаменита резным изображением Сердца Христова и найденными в тайнике на крыше запрещенными книгами, которые спрятали там десятилетия назад мятежные священники.
Полтора часа спустя мы с Галиано сидели за потертым деревянным столом в комнате для совещаний на третьем этаже замка. С нами были его напарник, сержант-детектив Паскуаль Эрнандес, и Хуан-Карлос Хикай, глава команды экспертов, которой предстояло обследовать отстойник.
Мрачно-серые стены в последний раз красили примерно тогда же, когда священники прятали свои книги. Из стула торчала желтовато-серая набивка, и я подумала о том, сколько взволнованных, усталых или напуганных задниц ерзали на этом сиденье.
Об единственное окно с жужжанием билась муха. Я посочувствовала насекомому, разделяя его желание сбежать. Сквозь грязные жалюзи на окне виднелась одна из крепостных стен замка.
По крайней мере, хоть что-то позитивное: нападение средневековых рыцарей мне не грозило.
Вздохнув, я в миллионный раз поерзала на стуле, взяла листок бумаги и начала постукивать им по столу. Мы уже двадцать минут ждали представителя окружного прокурора. Было жарко, я устала и не была в восторге от того, что меня отрывают от работы с ФСАГ. И особо этого не скрывала.
– Подождем еще немного. – Галиано посмотрел на часы.
– Может, вкратце описать процедуру? – предложила я. – Сеньору Хикаю может понадобиться время, чтобы собрать необходимое оборудование.
Хикай молча почесал бровь. Эрнандес, рослый, с волнистыми черными волосами до плеч, поднял покрытую жесткой черной щетиной руку и тут же бессильно уронил ее на стол.
– Уточню еще раз, – раздраженно бросил Галиано и вышел.
Что? Обо мне? И у кого? У опаздывающего окружного прокурора? У кого-то из начальства?
Почти сразу же из коридора послышалось, как детектив спорит с кем-то. Он очень быстро говорил по-испански, и я не расслышала многих слов, но в них явно чувствовалась враждебность. И по крайней мере дважды я слышала мое имя.
Через несколько мгновений голоса смолкли, и Галиано вернулся вместе с высоким худым мужчиной в розовых очках. Последний слегка сутулился, над ремнем нависал мягкий животик.
– Доктор Бреннан, – сказал Галиано, – разрешите представить сеньора Антонио Диаса. Сеньор Диас возглавляет Следственный отдел Окружной прокуратуры по уголовным преступлениям.
Я встала и протянула руку. Проигнорировав ее, Диас подошел к окну и повернулся ко мне. Глаза его скрывались за цветными стеклами, но во всем его облике чувствовалась неприязнь.
– Я занимаю должность прокурора уже почти двадцать лет, доктор Бреннан. И за все это время мне ни разу не требовалась посторонняя помощь в расследовании обстоятельств чьей-то смерти.
Несмотря на заметный акцент, английский Диаса был безупречен.
Я ошеломленно опустила руку.
– Возможно, вы считаете наших судмедэкспертов недоучившимися ремесленниками из страны третьего мира или шестеренками в устаревшей и неэффективной судебно-бюрократической системе, но позвольте заверить – это профессионалы, которые в своей работе придерживаются высочайших стандартов.
Я посмотрела на Галиано, чувствуя: щеки пылают от унижения. Или от гнева.
– Как я уже объяснял, сеньор Диас, доктор Бреннан здесь по нашей просьбе. – Голос Галиано звучал подобно стали.
– Что, собственно, привело вас в Гватемалу? – спросил прокурор.
Меня охватила злость.
– Подумываю открыть курорт с минеральными водами.
– Доктор Бреннан здесь по другому делу, – вмешался детектив. – Она судебный антропо…
– Я знаю, кто она, – оборвал его Диас.
– Доктор Бреннан имеет опыт в обследовании отстойников и предложила свою помощь.
Предложила? С чего он это взял?
– Было бы глупо не воспользоваться ее опытом.
Диас с яростью посмотрел на Галиано. Лицо его оставалось каменным. Эрнандес и Хикай молчали.
– Посмотрим. – Прокурор бросил на меня тяжелый взгляд и, топая, вышел из комнаты.
Тишину нарушала лишь муха. Первым заговорил Галиано:
– Прошу прощения, доктор Бреннан.
Злость порой и меня подталкивает к действию.
– Может, начнем? – спросила я.
– С Диасом разберусь сам. – Галиано пододвинул стул.
– Еще одно.
– Что?
– Зовите меня Темпе.
В течение следующего часа я расписывала все прелести канализационных отстойников. Галиано и его напарник внимательно слушали, то и дело прерывая меня замечаниями или просьбами объяснить подробнее. Хикай сидел молча, потупив взгляд, с ничего не выражающим лицом.
– Канализационные отстойники могут быть сделаны из камня, кирпича, бетона или стекловолокна. Может быть разным дизайн и форма – круг, квадрат или прямоугольник. Они могут состоять из одного, двух или трех отсеков, разделенных частичными перегородками или сплошными стенками.
– Как они работают? – спросил Галиано.
– Собственно, отстойник – это водонепроницаемая камера, играющая роль инкубатора для анаэробных бактерий, грибков и актиномицетов[16], которые разлагают падающие на дно органические отходы.
– Совсем как на кухне у Бартоломе, – заметил Эрнандес.
– И чего нам ожидать? – Галиано проигнорировал слова напарника.
– В процессе разложения выделяется тепло, на поверхность выходят газы, которые смешиваются с частичками жира, мыла, масел, волос и прочего мусора, образуя грязную пену. Это первое, что мы увидим, открыв отстойник.
– Ну внесите хоть немного солнца в нашу жизнь, – сказал Эрнандес.
– Со временем, если пену не трогать, образуется плавающая полутвердая корка.
– Пудинг из дерьма. – Эрнандес скрывал отвращение под маской пошлого юмора.
– Отстойники следует очищать каждые два-три года, но если его владельцы настолько ленивы, как вы говорите, они вряд ли это делали, и, скорее всего, нам встретится именно такой слой грязи.
– Ладно, допустим, получился суп для микробов. Куда все это потом девается? – спросил Галиано.
– Как только отстойник наполняется до определенного уровня, продукты распада вытекают из него через трубы, обычно расположенные параллельными рядами, – дренажное поле.
– Какого рода трубы?
– Глиняные или из перфорированного пластика.
– Система доисторическая, так что речь явно о глине. Что там происходит?
– Дренажное поле покоится на гравийной подложке, обычно покрытой почвой и растительностью. Когда происходит аэробный распад, оно в основном играет роль биологического фильтра.
– Грубая или тонкая очистка. Прямо как кофе.
Эрнандес начинал действовать мне на нервы.
– На последнем этапе жидкие отходы стекают из труб и впитываются в гравийную подложку. Бактерии, вирусы и другие загрязняющие агенты поглощаются почвой или усваиваются корневой системой растений.
– Значит, и впрямь над отстойником трава зеленее[17], – сказал Галиано.
– И куда счастливее. Что еще известно?
Галиано достал маленький блокнот и перелистал страницы.
– Резервуар расположен примерно в семи футах к югу от отеля, он около десяти футов в длину, пяти в ширину и шести в глубину, сделан из бетона и закрыт восемью прямоугольными бетонными крышками.
– Сколько там камер?
– Владелец, сеньор Серано, понятия не имеет, что внутри. И он не из тех, кто затаив дыхание следит за вручением Нобелевских премий.
– Понятно.
– Серано и его сын Хорхе вспомнили, как рабочие прошлым летом открывали крышку в восточном конце отстойника, и открыли ее сами. Резервуар был почти полон, а сточное отверстие забито джинсами.
– Значит, вход – на западе.
– Надо полагать, да.
– Что ж, джентльмены. Чтобы поднять бетонные крышки, понадобится экскаватор.
– Все восемь? – впервые подал голос Хикай.
– Да. Поскольку мы не знаем, с чем придется иметь дело, откроем отстойник целиком. Если камер несколько, части скелета могут оказаться где угодно.
Хикай тоже достал блокнот и начал составлять список.
– Еще – ассенизационная машина, чтобы откачать пену и жидкость, и пожарная, чтобы растворить осадок на дне, – продолжала я. Глава команды экспертов добавил их в список. – Там полно аммиака и метана, поэтому мне нужен кислородный аппарат.
Хикай вопросительно посмотрел на меня.
– Стандартная маска с кислородным баллоном, который вешается на спину, вроде тех, что используют пожарные. Также понадобится парочка опрыскивателей.
– Вроде тех, из которых распыляют гербициды?
– Именно. Один с водой, другой с десятипроцентным раствором дезинфицирующего средства.
– Можно поинтересоваться зачем? – спросил Эрнандес.
– Чтобы обрызгать меня, когда вылезу из отстойника.
Хикай записал.
– И четырехдюймовая сетка. Остальное – стандартное оборудование.
Я встала.
– В семь утра?
– В семь утра.
Мне предстоял худший день в жизни.
4
Галиано приехал ко мне в отель с первыми лучами солнца.
– Buenos das[18].
– Buenos das, – пробормотала я, усаживаясь на пассажирское сиденье. – Неплохие у вас очки.
Глаза его закрывали летные очки темнее любой черной дыры.
– Gracias.
Показав на бумажный стаканчик в держателе, Галиано выехал в поток машин. Я благодарно потянулась к кофе.
Мы почти не разговаривали, проезжая по центру города, а затем медленно двигаясь через Первую зону. По пути я совершенствовала свой испанский, читая рекламные щиты, плакаты и даже граффити на стенах станций техобслуживания, пусть они и не были лучшим образцом гватемальского наречия.
И заодно старалась не думать о том, что ждет впереди.
Через двадцать минут коп затормозил возле двух полицейских машин, что перекрывали въезд в переулок. За контрольным постом стояли «скорая», пожарная машина, ассенизаторская цистерна и другие официального вида автомобили. Зеваки уже собирались.
Галиано показал свое удостоверение, и полицейский в форме пропустил нас. Поставив машину рядом с остальными, мы вышли и дальше двинулись пешком.
Отель «Параисо» расположился посреди квартала, напротив заброшенного склада. Перейдя на ту сторону, мы прошли мимо лавок со спиртным и нижним бельем, парикмахерской и китайской забегаловки. Окна всех заведений были зарешечены и заперты на висячие замки. Я бросила взгляд на выцветший от солнца товар на витринах. В окне парикмахерской виднелись фотографии моделей, прически которых вышли из моды еще во времена Эйзенхауэра. Окно закусочной «Лун Фу» украшали меню, реклама пепси и вышитый на блестящей ткани фазан.
Отель «Параисо» представлял собой обветшалое двухэтажное здание из оштукатуренного кирпича, когда-то белое, но со временем приобретшее цвет сигарного дыма. Разбитая черепица на крыше, грязные окна, покосившиеся ставни, раздвижная металлическая решетка на входной двери. Вот уж действительно «рай».
Еще один пост. Снова пришлось показать удостоверение.
Внутри гостиница вполне соответствовала внешнему виду. Затертый ковер с пожелтевшей пластиковой дорожкой, покрытая линолеумом стойка, деревянный ящик с отделениями для ключей и писем, потрескавшаяся штукатурка на стенах. Пахло плесенью, пылью, многолетним сигарным дымом и потом.
Пройдя следом за Галиано по узкому коридору через пустой вестибюль, я вышла из задней двери во двор, который солнечного света видел мало, а ухода – еще меньше. Керамические горшки с увядшими растениями. Ржавые кухонные стулья с треснувшими виниловыми сиденьями. Пластиковая садовая мебель, позеленевшая от плесени. Опрокинутая тачка. Голая земля. Единственное дерево.
К задней стене отеля прислонился диван без одной ножки, вокруг которого валялись обломки штукатурки, выпавшие кирпичи, сухие листья, целлофановые обертки и алюминиевые кольца от пивных банок. Единственным ярким пятном среди унылой обстановки выделялся ярко-желтый экскаватор. Рядом с ковшом виднелась свежевыкопанная земля и бетонная крышка, которую сняли, а затем поспешно возвратили на место сеньор Серано и его сын.
Я оглядела присутствующих. Хуан-Карлос Хикай разговаривал с человеком в таком же, как у него самого, синем комбинезоне. За рулем экскаватора сидел водитель. Полицейский в форме охранял заднюю дверь на участок. В дальнем его конце маячил Антонио Диас в скрывающих глаза розовых очках.
Улыбнувшись, я подняла руку. Окружной прокурор не ответил и не отвел взгляд.
Прекрасный день.
Паскуаль Эрнандес стоял возле жилистого мужчины с крысиной физиономией, в сандалиях, джинсах и балахоне с эмблемой «Ковбоев Далласа», и крепкой женщиной с пластиковыми браслетами на запястьях и в вышитом черном платье, обтягивавшем солидных размеров грудь.
Мы с Галиано подошли к его напарнику, и Эрнандес представил хозяев отеля. Вблизи я заметила, что у сеньоры Серано один глаз карий, а другой голубой, что придавало ее лицу странное выражение. Когда дама взглянула на меня, я не сразу решила, в какой ее глаз смотреть.
Также я заметила, что нижняя губа сеньоры Серано распухла и потрескалась, и подумала – не стукнул ли ее «крысеныш»?
– От этих деятелей толку как от скаутов на вечеринке. – Эрнандес пронзил «крысеныша» взглядом. – Как ни бейся.
– Тайн у мен нет. – Серано развел руки ладонями вверх, растопырив пальцы.
Мужчина был настолько взволнован, что я с трудом понимала его испанский.
– Я ничего не знаю.
– Вот только у вас в отстойнике каким-то образом оказался труп.
– Понятия не имею, как он туда попал. – Взгляд Серано бегал от лица к лицу.
Галиано повернулся к Серано, уставившись на него сквозь очки.
– Что еще вам известно, сеньор?
– Nada. Ничего. – Крысиные глазки метались, словно ищущий безопасную жердочку воробей.
Галиано устало вздохнул:
– У меня нет времени на игры, Серано. Но учтите… – Он ткнул пальцем в большую синюю букву «К» в слове «Ковбои». – Когда закончим, нам с вами предстоит очень задушевная беседа.
Владелец отеля молча покачал головой.
Линзы в стиле Дарта Вейдера повернулись к экскаватору.
– Все готово? – крикнул Галиано.
Хикай что-то сказал водителю и показал большой палец. Махнул в мою сторону, затем на груду снаряжения возле полицейского в форме, и провел снизу вверх по груди, давая понять, что мне пора надеть комбинезон. Я в ответ показала большой палец.
Галиано снова повернулся к супругам Серано.
– Сегодня ваша задача – ничего не делать, – бесстрастно проговорил он.
– Будете сидеть там… – Полицейский ткнул пальцем в сторону покосившегося дивана. – И никаких комментариев.
Галиано покрутил рукой в воздухе над головой:
– Vmonos[19].
Я поспешила к ящику со снаряжением. Позади, оживая, заворчал экскаватор.
Пока я натягивала комбинезон и резиновые сапоги до колен, водитель переключил передачу и занял нужную позицию. Лязгнул металл, ковш с грохотом опустился, царапая землю, подцепил обнаженную крышку, развернулся влево и уложил ее в стороне. В утреннем воздухе поплыл запах влажной земли.
Достав из рюкзака диктофон, я подошла к краю отстойника.
Хватило одного взгляда туда, чтобы внутри все перевернулось.
Камеры до краев были полны чудовищной темной жидкостью, покрытой слоем органической пены. По поверхности желеобразной массы разбегались миллионы тараканов.
Подошли Галиано и Эрнандес.
– Cerote[20]. – Эрнандес прикрыл рот рукой.
Галиано промолчал.
Судорожно сглотнув, я начала диктовать. Дата. Время. Место. Присутствующие.
Опять с лязгом опустился ковш. Зубья вонзились в землю, и вторая бетонная крышка сдвинулась с места. Третья. Пятая. Вонь разложения заглушала запах сырой земли.
По мере того как появлялись те или иные находки, я диктовала их описание и местоположение. Хикай делал фотографии.
К середине утра восемь бетонных крышек грудой лежали в стороне и отстойник полностью обнажился. Я заметила кость руки возле западного входного отверстия, кусок ткани в юго-восточном углу, голубой пластиковый предмет и несколько костей кисти, застрявших в пене.
– Подгонять цистерну? – спросил Галиано, когда я сделала последнюю запись.
– Пусть подъезжает. Но сперва мне нужно извлечь то, что уже видно, и обыскать верхний слой.
Повернувшись к Хикаю, я жестом показала, что мне нужен мешок для трупов. Затем, подойдя к ящику со снаряжением, достала кислородную маску и тяжелые резиновые перчатки. С помощью клейкой ленты примотала верхушки сапог к штанинам комбинезона.
– Как вы собираетесь это делать? – спросил Галиано, когда я вернулась к отстойнику.
Я натянула перчатки до локтей и подала ему клейкую ленту.
– Dios mo[21], – пробормотал Эрнандес.
– Помощь нужна? – без особого энтузиазма спросил Галиано, приматывая перчатки к моим рукавам.
Я посмотрела на его костюм и накрахмаленную белую рубашку:
– В такой одежде?
– Крикните, если понадоблюсь.
Подойдя к ящику со снаряжением, Эрнандес снял пиджак и бросил на открытую крышку. День был нежаркий, но рубашка на его груди промокла от пота, и сквозь тонкую ткань виднелись очертания майки.
Мы с Галиано перешли к западному краю отстойника.
Сеньор Серано наблюдал за нами с дивана. Не сводил с нас взгляда крысиных глазок. Его жена посасывала прядь волос.
Подошел помощник Хикая с мешком для трупов в руке. Я спросила, как его зовут. Марио Колон. Попросив Марио положить мешок на землю позади меня, я открыла его и выстелила чистой белой простыней, затем велела мужчине надеть перчатки и маску.
Отдав Галиано диктофон, закрепила маску на лице, присела и наклонилась к отстойнику. Желудок сжался в морской узел, во рту почувствовался вкус желчи.
Стараясь не дышать глубоко, я опустила руку и вытащила из разлагающихся отбросов локтевую кость. По перчатке взбежали два таракана. Я ощутила сквозь резину прикосновение их быстрых ног и тонких усиков. Рука дернулась, и я взвизгнула. Позади беспокойно пошевелился Галиано.
Спокойно, Бреннан. Ты же в перчатках.
Сглотнув, я стряхнула насекомых, поглядела, как они убегают прочь, а затем провела пальцами по кости. Грязь с нее липкими каплями упала на землю. Я положила кость на простыню.
Двигаясь вокруг отстойника, я собрала все, что попалось на глаза. Хикай фотографировал. Когда я закончила, на простыне лежали локтевая кость, две кисти, одна кость ступни, три ребра и дужка от очков.
Проинструктировав Марио, я вернулась к юго-восточному углу и двинулась вдоль южной стороны отстойника, тщательно прощупывая каждый миллиметр плавающей на поверхности пены на ту глубину, куда могла дотянуться. Напротив тем же самым занимался Марио.
За сорок минут мы обыскали весь верхний слой. К содержимому простыни добавились два ребра и коленная чашечка.
Солнце уже стояло высоко в небе, когда мы с Марио закончили. От обеда все единодушно отказались. Хикай пошел за ассенизаторским грузовиком, и тот вскоре подъехал через ворота с задней стороны ограды.
Пока оператор устанавливал оборудование, я через плечо бросила взгляд на Диаса. Окружной прокурор продолжал нести свою вахту, поблескивая в лучах солнца розовыми линзами очков. К нам он не подходил.
– Готово? – крикнул Хикай пять минут спустя.
– Поехали.
Фыркнув, завелся еще один двигатель. Послышалось чавканье, на поверхности тускло-черной жидкости появились пузыри.
Галиано стоял рядом со мной, скрестив на груди руки, и не сводил взгляд с отстойника. Эрнандес наблюдал за нами с безопасного расстояния – стоял возле ящика со снаряжением. Супруги Серано, чьи лица приобрели серовато-желтый оттенок, смотрели с дивана.
Уровень жидкости медленно понижался – дюйм, три, семь…
Примерно в двух футах от дна резервуара появился слой густой грязи, поверхность которой бугрилась от мусора. Насос смолк, оператор посмотрел на меня.
Я показала Марио, как работать сеткой на длинной ручке. Мужчина вываливал к моим ногам комья грязи, а я извлекала из них добычу.
Блузка в цветочек с ребрами, позвонками и грудиной внутри. Кости ступней внутри носков внутри туфель. Бедренная кость. Плечевая кость. Лучевая кость. Кости таза. Все покрыто вонючей слизью и органическими отходами.
Борясь с тошнотой, я очистила и разложила находки на простыне. Хикай фиксировал их на фотопленке. Я внесла кости в перечень найденных останков, решив провести полное исследование после очистки.
Когда Марио вытащил все, что мог, я подошла к краю отстойника и села. Галиано остановился за спиной.
– Спуститесь туда? – задал он риторический вопрос.
Я кивнула.
– Может, просто отсосать оставшуюся грязь через шланг?
Я отодвинула маску:
– После того, как найду череп.
Вернув маску на место, я перевернулась на живот и спустилась по стенке на дно. Подошвы с тихим хлюпаньем коснулись липкой жижи – и она окутала мои ноги. Запах стоял ужасающий.
Я медленно двинулась сквозь месиво человеческих фекалий. Во рту – снова вкус желчи. Оказавшись в юго-восточном углу, протянула наверх руку, и Марио подал длинный тонкий шест. Стараясь дышать как можно реже, начала обследовать отстойник, медленно водя шестом по сторонам. За мной наблюдали четыре пары глаз.
С четвертой попытки я наткнулас на какой-то предмет, застрявший в том же самом стоке, где и джинсы до этого. Я отдала шест наверх, сглотнула и, глубоко вздохнув, опустила руки в жижу.
Формой и размерами предмет походил на волейбольный мяч. Он покоился на дне резервуара, на глубине в один фут под поверхностью жижи. Несмотря на тошноту, у меня участился пульс.
Я осторожно обследовала находку, читая пальцами в перчатках анатомический шрифт Брайля.
Яйцеобразная сфера. Разделенные выступающей перемычкой впадины. Жесткие края расходятся в стороны от продолговатого отверстия.
Череп!
Осторожнее, Бреннан.
Не обращая внимания на сжимающиеся в комок внутренности, я наклонилась, ухватила черепную коробку обеими руками и потянула. Жижа отказывалась отдавать добычу.
В отчаянии я начала горстями вычерпывать грязь. Увидев фрагмент теменной кости, вновь обхватила череп пальцами и надавила.
Никакого эффекта.
Черт!
Едва сдерживая желание дернуть изо всех сил, я продолжала осторожно надавливать на череп и вращать его. По часовой стрелке. Против часовой. По часовой. Внутри комбинезона по моим бокам стекал пот.
Еще два нажатия. Жижа подалась, и череп сдвинулся с места.
Расчистив грязь насколько возможно, я потянула «трофей» вверх, и он, негромко чмокнув, выскочил на поверхность. С отчаянно бьющимся сердцем я взяла его обеими руками. Скользкая коричневая жижа заполняла глазницы и покрывала кости.
Но я видела уже достаточно.
Я молча отдала череп Марио и выбралась из резервуара, держась за протянутую руку. Положив череп на мешок для трупов, Марио взял распылитель и обрызгал меня сначала дезинфицирующим раствором, а затем чистой водой.
Читать бесплатно другие книги:
