Учимся читать лирическое произведение Альбеткова Роза

От автора

Друзья! Перед вами книга, которая называется «Учимся читать лирическое произведение». Это пособие, которое поможет вам научиться внимательно и «правильно» читать лирические произведения, открыть для себя красоту и духовное богатство настоящей поэзии. Очевидно, что такое умение не приходит само собой – стихи требуют работы души. Зато, научившись такому чтению, вы сможете получать истинное наслаждение от чтения, а значит, полюбите стихи. Следует, однако, подчеркнуть, что на этом становление человека в человеке не заканчивается, наоборот – это только первый шаг. И далее – всю жизнь – работа души продолжается. Именно об этом говорится в известном стихотворении Николая Заболоцкого «Не позволяй душе лениться»:

В первом разделе книги «Чтение – это творчество!» говорится о том, что такое настоящее чтение, вдумчивое и творческое.

Во втором разделе – «Что значит уметь читать?» – рассказывается о том, как учиться такому чтению. Вы узнаете о некоторых важнейших законах словесности и законах чтения стихов, о том, как работают наши мысли и чувства, когда мы открываем для себя мир поэзии. А затем на конкретных примерах будет показано, как проникать в смысл лирического произведения, замечая особенности поэтического слова, композиции, стиха и интонации, сравнивая произведения, близкие по теме.

Разумеется, это самые общие контуры анализа. Выбор конкретного способа зависит от характера произведения и от компетенции читателя. Всякому, кто стремится постичь смысл произведения, следует знать, что не всегда и не сразу удается понять все сказанное поэтом. Потому что настоящая поэзия обладает бесконечной глубиной. Читая стихи, мы переживаем особое состояние, которое очень приблизительно можно передать обычными словами, логически построенными фразами. И сделать это переживание полноценным, мощным, таким, которое потрясает душу, помогает только глубокое осмысление содержания художественного произведения.

Третий раздел посвящен русской классической поэзии. Мы не ставили задачу дать полное представление о развитии русской лирики, здесь перечислены имена далеко не всех поэтов и не все даже самые известные их стихи. Не упомянуты Баратынский и Фет, Блок и Маяковский и многие другие – просто из-за того, что нельзя объять необъятное; и сколько бы поэтических имен мы сюда ни включили, этот ряд останется незаконченным… И в то же время выбор произведений не был произвольным – есть вечные темы и вечные вопросы, о которых языком художественного слова говорят поэты, и именно этим, как нам представляется, они интересны современному читателю.

Последний раздел книги называется «Проверьте себя». Он содержит задания, которые вы сможете выполнить, когда овладеете приемами анализа произведений. Здесь приведены стихотворения разных авторов, а мы разработали вопросы к ним, которые помогут понять их смысл.

Следует подчеркнуть: ошибочно считать, что, прочитав эту книгу, вы получите ключ, пригодный для проникновения в смысл любого произведения. Такого ключа вообще

не существует. Но в тексте каждого произведения есть определенные качества, своеобразные знаки, опираясь на которые вы сможете – если будете знать, что это за знаки, как их можно обнаружить, – совершить необходимую внутреннюю работу, то есть активизируете мышление, эмоции и творческие усилия.

Желаем вам успеха в этой работе, пока еще черновой, однако необходимой для того, чтобы стать компетентным читателем. И уверены, что постепенно вы овладеете умением читать, что позволит непосредственно в процессе чтения обращать внимание на языковые средства и композицию стиха – важнейшие свойства лирических произведений, научитесь получать наслаждение от чтения. Овладевая духовным богатством русской поэзии, вы одновременно будете совершенствовать собственную личность, и жизнь ваша станет более насыщенной, радостной и полноценной.

ЧТЕНИЕ – ЭТО ТВОРЧЕСТВО!

Как открывает новую планету

Среди небесной бездны астроном,

Так открывать приходится поэту

Весь этот мир…

Л. Н. Мартынов

На письменном экзамене по литературе вы можете

встретить задание: «Анализ художественного произведения (фрагмента)…», «Стихотворение… Восприятие, истолкование, оценка». При этом анализировать предлагается не то произведение, которое вы подробно изучали, а совсем другое. И вам придется использовать те навыки и умения, которыми овладели на уроках, применительно к другому тексту. Это творческая работа, потому что нет единого пути для анализа текста, и вам надо найти тот путь, который поможет проникнуть в смысл именно этого конкретного произведения. А это зависит, во-первых, от самого текста и, во-вторых – в значительной мере – от читателя: его эрудиции, умения воспринимать художественное произведение. И чем больше вы читали художественной литературы, чем глубже научились проникать через языковую ткань в смысл текста, тем лучше сможете передать свое восприятие произведения, тем вернее сможете истолковать и оценить его.

Но разве только для благополучной сдачи экзамена нужно научиться понимать художественное произведение? Ведь чтение способно дать истинное наслаждение: читая художественное произведение, мы погружаемся в мир, созданный писателем, в центре которого – человек, его жизнь, его страдания и радости. Великие мысли великих творцов помогают нам понять самих себя, собственные чувства, вернее оценить свои поступки, ответить на важные вопросы о том, каким прекрасным может и должен быть человек и как страшно, если он оказывается «прорехой на человечестве».

И наконец, читая художественное произведение, мы реализуем в себе дар творчества. Потому что для полноценного восприятия произведения необходимо сотворчество автора и читателя. Без этого самые великие произведения – всего лишь листы бумаги с буквами. Созданный писателем мир оживет для нас только тогда, когда мы сами становимся творцами, почти такими же, как автор произведения: читая слова и предложения, воссоздаем в своем воображении тот художественный мир, который рожден пером писателя. Одним персонажам мы всей душой сочувствуем, даже любим их, поступки других нас возмущают, скверные черты характера вызывают неприятие.

Книга способна потрясти нашу душу, она нередко помогает воспитанию в себе лучших человеческих качеств, учит быть смелыми, добрыми, любящими, достойными высокого звания человека – такова тайна воздействия художественного слова. А о том, в чем состоит истинное призвание человека, размышляли все великие русские писатели и поэты, каждый по-своему проповедуя идеалы любви, духовности, добра и красоты.

ЧТО ЗНАЧИТ УМЕТЬ ЧИТАТЬ?

Прочесть как следует произведенье лирическое – вовсе не безделица, для этого нужно долго его изучать. Нужно разделить искренно с поэтом высокое ощущение, наполнявшее его душу; нужно душой и сердцем почувствовать всякое слово его…

Н. В. Гоголь

Вы умеете читать? «Конечно, – скажете вы, – научились еще в начальной школе!» Тогда ответьте на несколько вопросов.

Объясните, зачем Пушкин так выразился: «И синего моря обманчивый вал / В часы роковой непогоды, / И пращ, и стрела, и лукавый кинжал / Щадят победителя годы».

Может, лучше было бы просто сказать, что князь не утонет в море и не погибнет в бою или от руки предателя? Тем более что сам же Пушкин в статье 1822 года «О прозе» критиковал писателей, которые, вместо того чтобы сказать рано поутру, «пишут: Едва первые лучи восходящего солнца озарили восточные края лазурного неба – ах, как это все ново и свежо, разве оно лучше потому только, что длиннее». Если вы скажете, что поэт употребил тропы, потому что это художественное лирическое произведение, то это неверно. Сам же Пушкин в статье «Отрывки из писем,

мысли и замечания», напечатанной в альманахе «Северные цветы» за 1828 год, писал: «Истинный вкус состоит не в безотчетном отвержении такого-то слова, такого-то оборота, но в чувстве соразмерности и сообразности». Есть немало лирических произведений, где никаких тропов (слов в переносном значении) нет или почти нет, например пушкинское «Я вас любил…». А вместе с тем слова в переносном значении можно встретить и в научном тексте: склонение существительных, наклонение глагола, корень слова. Значит, чтобы объяснить смысл приведенных выражений из «Песни о вещем Олеге», надо понять, в чем их сообразность, почему для выражения определенной мысли поэту понадобились такие метонимии. И тогда они станут для вас художественными образами.

Еще вопросы.

Почему торжествует крестьянин и что он делает: «Зима. Крестьянин, торжествуя, / На дровнях обновляет путь…»?

Какое время суток изображено в строках поэмы «Руслан и Людмила»: «Уж утрохладное сияло / На темени полнощныхгор»?

Отчего Пушкин написал: «Навстречу северной Авроры…»? Что это – ошибка? Ведь наречие навстречу требует слова в дательном падеже – «Авроре».

Почему у Пушкина сказано: «Златая цепь на дубетом…» – а в народной песенке: «Сидит ворон на дубу»? Почему Пушкин пишет: «Из темного лесанавстречу ему / Идет вдохновенный кудесник…» – а Некрасов: «Однажды в студеную зимнюю пору / Я из лесувышел…»? В каком-то из текстов ошибка или употребление разных форм падежных окончаний имеет определенный смысл?

Чтобы ответить на эти вопросы, надо глубоко проникнуть в смысл произведения, то есть уметь читать. Читать не как гоголевский Петрушка, которому нравился сам процесс чтения, когда «из букв вечно выходит какое-нибудь слово, которое иной раз черт знает, что и значит».

Уметь читать – это значит ярко представить себе созданную словами картину жизни, пережить вместе с героем сюжетные перипетии, понять, что сказал лично вам автор о мире, о людях, о вас самих. А для этого необходимо почувствовать красоту и выразительность поэтического языка: не просто отметить эпитет, а восхититься его точностью, которая помогает представить предмет; не просто обнаружить удачную метафору, а понять, почему именно ее автор использовал, какую мысль передал благодаря этому тропу. Ведь все образы и мысли автора в произведении выражены посредством слов, соединенных в предложения. И задача читателя – научиться проникать через словесную ткань в глубину смысла.

Но это не простое дело. Такому чтению надо учиться. Как учиться? На опыте! Не только следить за сюжетной линией, но и обращать внимание на языковые средства, посредством которых автор стремится быть максимально выразительным. А чтобы это видеть, надо знать законы словесности.

И вот один из важнейших законов. Уже приступая к чтению, мы по-разному настраиваемся на восприятие рассказа, стихотворения или пьесы, по-разному относимся к произведениям незнакомого автора или классика. Чтобы лучше понять произведение, важно знать, кто его автор (реалии его жизни и творчества), в какую эпоху и в какой стране оно написано, и судить о произведении по тем законам, по которым оно создано. Если же вы будете искать в лирике острого сюжета или попытаетесь читать поэта XVIII века, не учитывая реалий того времени, то не увидите в них самого главного. Поэтому компетентное чтение – это восприятие произведений в их жанрово-родовой и историко-литературной специфике.

Другой закон: в искусстве слова чрезвычайно важна стилистическая окраска. Сравните две фразы: «Прекрасный рыцарь низвергся с колесницы и получил жестокую рану» и «Красивый парень сверзился с повозки и расквасил рожу». Чем они различаются? Стилем, а следовательно – смыслом!

Вполне возможно, что речь идет об одном и том же событии, но рассказывают о нем разные люди: первую фразу мог сказать рыцарь или дама, а вторую – простолюдин, слуга или крестьянин. Одно высказывание принадлежит к высокому стилю, другое – к низкому, в одном слова книжные, в другом – разговорные и даже просторечные. Значит, высказывание приобретает смысл не только благодаря предметному значению слов, но и посредством их стилистической окраски.

И третий закон: поскольку мы имеем дело с явлением искусства слова, в котором язык служит «материалом» (как в живописи – краски, в скульптуре – мрамор), то в художественном произведении все языковые средства служат раскрытию идеи. Поэтому здесь все имеет значение: стихи это или проза, интонация и используемая лексика, выбор средств художественной изобразительности, то как организован текст и многое другое.

Очевидно, что понять смысл произведения можно только через слово. При этом необходимо учитывать род и жанр, место произведения в литературном процессе, замечать стилистическую и эмоциональную окраску слов, которые отобрал автор для выражения своего отношения к изображаемому, понимать, какое значение имеет то или иное языковое средство для создания картины жизни. Словом, чтобы получить наслаждение от чтения, глубоко проникнуть в смысл произведения, необходимо научиться грамотно читать.

Так что же, читатель должен заниматься этой тяжелой работой? А где же увлечение интересной книгой, потрясение от стихов? Но дело в том, что умелый и грамотный читатель замечает языковые средства и вдумывается в значение слов и предложений непосредственно во время чтения, интуитивно. Хотя слово «анализ» и означает «разложение», это не значит, что надо раскладывать текст по полочкам, препарировать его, будто скальпелем, рассматривать под лупой каждое слово, каждое предложение. Нет, анализ, который совершает умелый читатель, – особый, образный, в нем соединяются эмоциональная реакция и работа мысли.

Мы говорим об умелом читателе. Есть люди, от природы наделенные таким талантом. Но что делать остальным? Научиться! Это доступно почти каждому. И в первую очередь надо много читать. Затем, уже на конкретных примерах, увидеть, как анализируется произведение, и, наконец, самому проделать такую работу. Это напоминает обучение письму: в первом классе вы писали сначала палочки и крючочки, потом – буквы, а теперь свободно владеете навыком письма, уже не вспоминая, из каких элементов состоят буквы. Так же и с процессом чтения: сначала вы будете овладевать приемами анализа, а потом,

знакомясь с новым произведением, прямо во время чтения почувствуете значимость используемых автором художественных средств и проникнете в его замысел.

В одном стихотворении вы заметите, как точны и выразительны эпитеты, и в возникшей перед вами картине откроется красота мироздания, в другом – мысль автора выявится благодаря антитезе, и вы почувствуете, как сложна и противоречива жизнь, в третьем – образ станет понятен через игру слов, и вы восхититесь свободой и виртуозностью языка автора, в четвертом – важно сопоставление картин, в пятом – несовпадение стиховых и синтаксических пауз и т. д.

Единого пути, пригодного для анализа любого произведения, не существует, в каждом случае мы заново торим дорожку от слова к смыслу. Искусство анализа как раз и состоит в выборе оптимального способа проникновения в идею произведения через его словесную ткань.

Выбор способов анализа определяется конкретным текстом, однако есть общие этапы, которые проходит каждый читатель при знакомстве с лирическим произведением. Прежде всего – имя автора, которое создает определенные ожидания: знакомство с новым поэтом или встреча с известным. У компетентного читателя с именем автора связаны представления о личности поэта, о времени создания произведения, о литературном направлении. Некую установку на понимание дает определение жанра и заглавие стихотворения или его отсутствие: по-разному вы будете воспринимать дружеское послание и эпиграмму, стихи под названием «Весна» и «Осень».

А дальше – главное: текст. Необходимо его внимательно прочесть, вникнуть в значение слов, услышать ритм стихотворных строк – музыку стиха – и вообразить нарисованную словами картину. При этом вы вспоминаете собственные впечатления от реальных предметов, обозначенных словами, и сами создаете из них цельную картину, поэтому неудивительно, что у каждого читателя рождается своя, непохожая на другие ассоциация. Но в лирическом произведении все же главное – внутреннее состояние, чувства и мысли, которые возникли у поэта под впечатлением увиденного. И вы постараетесь проникнуться этим состоянием, осмыслить переживание, научитесь сопереживать.

И наконец, не менее существенное: знакомясь с произведением искусства слова, вы испытываете особое эмоциональное состояние – эстетическое переживание. Вас не оставят равнодушными красота чувств и глубина мысли автора, а также совершенство языка, посредством которого выражаются эти мысли и чувства, – меткость и точность слов, стройность стихотворных строк и многое другое.

Но и это еще не все – это лишь описание вашего восприятия. А нужно еще дать истолкование(то есть объяснить, прежде всего самому себе, смыслстихотворения) и его оценку(то есть понять, что значит произведение для вас лично). Для этого надо внимательно вчитаться в текст, вдуматься в значение слов и предложений, вслушаться в интонацию. Ведь настоящий читатель, если стихи ему понравились, нередко вновь перечитывает их, даже заучивает наизусть, и потом стихотворные строки будто живут с ним, и при этом возникает все более глубокое понимание произведения.

Стихи сотканы не из простых слов, а из слов поэтических, особым образом организованных. Они рождены особым мировосприятием поэта, его талантом, а потому приобрели новые свойства, новые значения. Восхищаясь красотой художественного слова, читатель все глубже проникает в смысл произведения.

А сейчас давайте выйдем за пределы школьного учебника и поучимся понимать стихи: и те, которые не изучались на уроках литературы, и те, которые вы «проходили», но часто в буквальном смысле проходили мимо, потому что еще не обладали достаточным опытом и соответствующей подготовкой.

Сначала на примерах рассмотрим некоторые способы анализа лирического произведения. Это, конечно, не весь перечень «подручных средств», используемых при анализе стихотворения. Но вы убедитесь, что при чтении одних произведений важно внимание к особенностям языка, а для понимания других – нужно обратиться к своеобразию композиции или стиха. Выбор зависит прежде всего от текста стихотворения, но в немалой степени и от читателя – компетентный это человек или невежда.

От слова к образу

Прежде чем анализировать стихи, договоримся о понятиях, которыми будем пользоваться. Когда мы говорим о слове, то имеем в виду прежде всего то значение, которое получают слова и выражения в произведении, то есть их семантику. А образ– это то, что поэт создал из слов.

Однако слова уже содержат в себе определенное значение, они называют предмет и его признаки, сообщают о действиях и состояниях, о пространстве и времени, о взаимоотношении явлений. Благодаря содержащимся в словах значениям мы воображаем созданные словами картины. Например, слово «парус» позволяет читателю зрительно представить себе этот предмет. Лермонтов создает в стихотворении художественный образ, и это слово наполняется новым, более значимым и неожиданным смыслом, и читателю становится близко и понятно состояние души человека, неудовлетворенного собой, устремленного к чему-то новому, неизведанному и прекрасному.

Что же такое художественный образ? Во-первых, образ – результат творчества. Во-вторых, конкретная картина жизни, которая возникает в воображении в связи с буквальным значением слов. И в-третьих, когда слова, переплавленные в «творческой мастерской» поэта, приобретают более широкое и глубокое значение, то в произведении обязательно проступает эстетический идеал автора, его отношение к истине, добру и красоте. Поэтому образ – это всегда открытие нового.

В лирическом произведении создается особый тип художественного образа – образ-переживание, который передает целостное и конкретное состояние человека, лирического героя. Здесь иные, чем в эпических и драматических произведениях, и слово-образ, и образ-картина, и образ пространства и времени – все они создают образ-переживание.[1]

Используя несколько фрагментов из произведений А. С. Пушкина, рассмотрим, как преображается слово, становясь поэтическим средством, когда значимыми делаются все его признаки: звучание, состав слова, стилистическая и эмоциональная окраска. Давайте пристальнее вглядимся в отдельные свойства поэтического текста, когда же вы приобретете достаточный опыт анализа произведения, то научитесь понимать значение выразительных средств языка прямо в процессе чтения.

Во-первых, слово звучит, и его звуковой составво взаимодействии с другими особенностями поэтического языка приобретает своеобразие и значимость. Тогда возникают звуковые средства художественной изобразительности (аллитерация, ассонанс и другие виды звукописи). Вот отрывок из романа А. С. Пушкина «Евгений Онегин» (гл. V, строфа XLII). Здесь образ создан, прежде всего, благодаря семантике звукового состава слова:

Читая отрывок, вы легко представите себе и то, как танцевали мазурку раньше, и то, как танцуют ее «теперь», и отношение поэта к этим переменам. Картина возникает в значительной степени благодаря тому, что в первых пяти строках слышны гремящие звуки зр – гр – др – рк – тр – р. Именно звуки способны вызывать определенные ассоциации. Что это – изображение мазурки, грохот каблуков, топот? Скорее, эмоции, общее впечатление от громкой музыки и быстрых резких движений. А в двух последних строках повторяются звуки м – д – с – з – л. И снова это не столько изображение, сколько ощущение медленного, плавного движения. Главное же в отрывке – антитеза, противопоставление двух мазурок, прежде и теперь, в котором выразилось изменение нравов общества. Эта мысль и передана посредством повторения сочетаний звуков.

Так вы увидели, что слова несут и более яркую художественную информацию, когда целенаправленно используется их звуковой состав.

Вообще звуковые повторы – аллитерации и ассонансы – и другие виды звуковой организации текста имеют разные значения. Например, они помогают воспроизвести картину происходящего: «По корням упругим топор застучал» (здесь явно слышен стук топора), – но далеко не всегда играют изобразительную роль. Звуковые повторы могут выделять главное слово: «Две другие другк дружке ближе» (звуки главного слова друг повторяются во всех словах). Повторение гласных главного эмоционального слова может усилить эмоцию: «Скучно нам слушать осеннюювьюгу…» (Но это не значит, что звук у всегда передает печальное настроение, он может производить и другое впечатление в зависимости от значения слова.) Высокая степень звуковой организованности текста может создавать ощущение красоты, гармоничности, как в стихотворении А. С. Пушкина «На холмах Грузии лежит ночная мгла…». Определенное эмоциональное значение может иметь и отсутствие какого-либо звука, например отсутствие звука р в стихотворении Г. Р. Державина «Соловей во сне»: «Я на холме спал высоком, / Слышал глас твой, соловей, / Даже в самом сне глубоком / Внятен был душе моей: / То звучал, то отдавался, / То стенал, то усмехался / В слухе издалече он…» Встречаясь с разными видами звуковой организации текста, важно понимать, что значение имеют не столько сами звуки, сколько их соотношение со значением слова, звуки могут усиливать это значение, обращать внимание читателя на дополнительные смысловые оттенки, которые имеются или возникают в словах благодаря звуковой перекличке.[2]

Читая две строфы стихотворения А. С. Пушкина «Зимний вечер», вы почувствуете, как звучание слов помогает создать картину:

Вы, конечно, услышали вой ветра в повторяющихся звуках слов: буря – вихри – зверь – завоет. Услышали шуршание соломы на крыше: обветшалой – зашумит. Повторяющиеся бу – ви – ве – во помогают почувствовать как общую картину – метель за окном, так и конкретные детали: сменяющие друг друга вой, плач, шум, стук, шуршание. Благодаря фонетическим повторам в стихотворении возникает поэтический образ бури – грозной, страшной, живой.

Не меньшее значение в поэтическом слове имеет его состав – морфемика. Обратите внимание на повторение приставки «за»: завоет – заплачет – зашумит – застучит. В чем разница: воет – завоет, плачет – заплачет? Вы чувствуете, что благодаря приставке возникают все новые звуки, а буря предстает в движении, становится живым существом. Так повтор усиливает значение слов, не только называющих звуки, но и несущих в себе эмоцию – тревожную и печальную.

Какой хрупкой кажется ветхая лачужка рядом с могучей бурей! И вместе с тем это существительное и еще окошко — слова с уменьшительно-ласкательными суффиксами – передают ощущение тепла, уюта в печальной и темной избе. И другие слова с тем же значением суффиксов – старушка, подружка — помогают почувствовать атмосферу покоя и любви, противостоящей буре за окном.

Значима и приставка в слове приумолкла. Сравните: умолкла – приумолкла. Старушка на время умолкла, утомленная непогодой за окном, – как ласково, как внимательно относится поэт к своей доброй подружке, как явно в этих словах проявляется тепло человеческих отношений. И печаль, тревога, чувство беспомощности человека перед грозной силой стихии отступают, потому что есть любовь, есть дружеское расположение – недаром стихотворение заканчивается словами: «Сердцу будет веселей».

На этих примерах вы видели, как углубляется и расширяется значение слов благодаря тому, что становится значимым их состав.

Особенно значимы в поэтическом языке его лексические возможности, и прежде всего, стилистическая и эмоциональная окраска слов. Убедимся в этом, читая первую строфу стихотворения А. С. Пушкина «Осень».

Какую картину вы представляете, читая стихотворение? Голая роща, холодно, промерзшая дорога, бегущий ручей и замерзший пруд, начинается псовая охота на отъезжих (отдаленных от усадьбы) полях. Казалось бы, поэт просто фиксирует происходящие в природе процессы. Но это лирическое произведение, а в нем важно то переживание, которое возникает при виде картины. И вот мы видим, чувствуем, что этот скучный вроде бы пейзаж вызывает у поэта настроение высокое и торжественное, наступление осени предстает как прекрасное состояние природы, как нечто чрезвычайно значительное. Почему создается такое впечатление?

Может быть, потому что это стихи? Шестистопный ямб, медленный размер, использовался в героической поэме М. В. Ломоносова «Петр Великий», в торжественных строфах державинского «Памятника» и других произведениях «высокого штиля». Да, то, что это стихи, – очень важно, ведь именно поэзия помогает превратить слова, организованные в предложения, в явление искусства слова. Но размер стиха только предоставляет возможность создать высокое эмоциональное настроение, ведь тот же шестистопный ямб широко использовался и в стихах «низкого штиля» – в сатире А. П. Сумарокова «О благородстве», героико-комической поэме В. И. Майкова «Елисей, или Раздраженный Вакх», в баснях.

Потому что главное – стилистическая и эмоциональная окраска лексики. Именно это определяет смысл высказывания. Какова же окраска слов в приведенной строфе? Прежде всего заметим, что лексика – книжная. Вот слово отряхает — устаревшая форма (ныне принято – отряхивает), устаревшим является и слово листы (листья). Архаизмы придают речи торжественную интонацию. Ту же роль играют церковнославянизмы: хлад, страждут. И слова дубравы, нагих, ветвей — тоже поэтические, высокие. Чтобы выразить определенные чувства, достаточно нескольких эмоционально окрашенных слов, и здесь они очень заметны.

Обратим внимание и на то, что картина наступления осени создана посредством смены времен глаголов: наступил – отряхает; дохнул – промерзает; бежит – застыл. И жизнь природы предстает в движении, читатель будто наяву видит переход от лета к осени.

Но и этого мало. В стихотворении все явления природы оживают: осенний хлад — дышит, озими оказываются способными страдать, дубравы спят, их будит лай собак. Олицетворения также помогают созданию прекрасной и возвышенной картины.

Используя слова с высокой окраской и тропы – олицетворения, поэт рисует художественный образ-переживание, идею которого приблизительно можно определить так: несмотря на то что изображается осеннее умирание природы, она предстает как вечно живое, творческое начало, как торжество жизни. Дальше в стихотворении эта

мысль станет главной, читатель осознает единство вечных сил природы и человека, проникается ощущением бессмертия высокого творческого духа.

Вы заметили, что слово становится образом благодаря его стилистической и эмоциональной окраске.

А теперь рассмотрим иную испостась слова – его употребление в прямом или переносном смысле. Как это используется в поэтическом творчестве?

Это стихотворение С. А. Есенина вам наверняка известно. В нем, как и во многих лирических произведениях, изображается картина природы. Но ведь это не просто осенний этюд. Поэт написал стихотворение, чтобы открыть нам свои сокровенные мысли. Как постичь их? Сам текст подскажет нам путь анализа.

Перечитайте стихи и постарайтесь почувствовать настроение поэта.

Обратите внимание на две первые строки. Представили нарисованную поэтом картину поздней осени? Какое настроение вызывает она? Вы скажете: унылое, грустное, тоскливое. При этом вы, конечно, вспомнили собственные ощущения, когда оказывались в осеннем лесу, в поле.

И если вы умелый читатель, то, читая эти строки, обязательно заметите, что все существительные здесь употреблены в прямом значении, поэт просто перечисляет то,

что видит: нивы, рощи, река, туман, сырость, и все эти слова общеупотребительные, непоэтичные. Два простых нераспространенных предложения, построенных одинаково, – в первой строке и неполное – во второй строке вместе с непоэтичными словами создают приземленную интонацию. И вы, следуя за автором, чувствуете то же, что и он, – все вокруг буднично, серо и уныло.

Но вот в третьей и четвертой строках появляется сравнение, выраженное творительным падежом существительного, – солнце уподобляется колесу, которое скатилось за горы, возникают эпитеты: горы – сини, солнце – тихое. И синтаксис стал иным: предложение становится распространенным и разворачивается на две строки. Это создает другую интонацию – более спокойную, плавную. К тому же картина обретает краски, вы видите синие горы и красное солнце – в осеннем пейзаже проступает своеобразная красота, и настроение начинает меняться.

Читаем вторую строфу. Дорога живая, она дремлет, ей примечталось — на явление природы переносятся чувства, свойственные человеку, а вы, конечно, знаете, что этот художественный прием называется олицетворением. Природа испытывает те же чувства, что и мы: ей грустно, она мечтает о приходе седой зимы (эпитет метафорический, основанный на сходстве белого снега и седины, создающий зрительный и эмоционально окрашенный образ), а значит, жизнь не стоит на месте, и создается предощущение близких перемен, о которых мы мечтаем вместе с природой. Меняется и синтаксис: второе предложение соединено с первым последовательной связью (а не перечислительной параллельной, как в первой строфе) и занимает уже три строки, от этого интонация становится более плавной. И состояние унылой безнадежности отступает, уходит…

А дальше картина волшебным образом меняется. Уже не только будущее сулит перемены, само настоящее становится другим. Отметим синонимы: были рощи голы — стала чаща звонкая. Почувствуем, как те же самые предметы – черные деревья, сбросившие листву, – приобрели совсем иную эмоциональную окрашенность. Было – унылые туман и сырость, стало – просто в тумане, но какой волшебной тайной окуталась теперь чаща! В таком тумане может привидеться вообще нечто фантастическое: будто

«рыжий месяц жеребенком запрягался в наши сани». Тут и неожиданный эпитет, и сравнение, и олицетворение – и вы чувствуете, какой близкой, прямо-таки родной вам стала природа: рыжий месяц похож на знакомого рыжего жеребенка — это уже не что-то чуждое, далекое, а свое, привычное для деревенского быта. К тому же картина воспринимается как единое целое благодаря построению предложения – оно заняло теперь всю строфу. И конец стихотворения рождает совсем другие эмоции, чем его начало.

Так Есенин помогает увидеть красоту в неприглядной картине поздней осени. Волшебной силой искусства слова он преобразил унылые голые рощи в прекрасные звонкие чащи, неприятные туман и сырость – в таинственную дымку. Вы будто посмотрели ввысь и сквозь туман увидели светлый рыжий месяц и почувствовали, что мир полон чудес, что природа близка вам, что вы с нею связаны кровным родством, у нее те же мечты, те же радости и печали.

И каждый, читая это стихотворение и замечая переход от слов в прямом их значении к тропам, а также изменения характера синтаксиса, ощутит красоту и гармонию мира, в котором все обращено к человеку, малой частичке этой великой и прекрасной Природы. Более того, мы почувствуем, что человек не просто ее частичка, а нечто особое, что он наделен духовностью – стремлением к идеалу и творческому осмыслению явлений. Мы осознаем, что слово способно не только запечатлевать, но и преобразовывать действительность.

Собственно, об этом и говорит вся лирическая поэзия, она помогает нам в обыкновенном увидеть прекрасное и полюбить его, всей душой воспринять его. И мы осознаем, что не зря живем на свете, что в нас есть дух творчества, что мы способны осуществить свое высокое назначение – очеловечивать, совершенствовать самих себя и окружающий нас мир.

Не будем приводить текст хорошо известного всем стихотворения. Предлагаем вам фрагмент из книги Д. Е. Максимова «Поэзия Лермонтова», который может стать примером того, как исследование даже одного свойства языка —

стилистической окраски – позволяет ученому раскрыть образ рассказчика и идею произведения, оценить то новое, что привнес Лермонтов в литературу.

«В стихотворении «Бородино» впервые в русской литературе Лермонтов сделал героем и двигателем истории, вершителем судеб России и Европы – простого человека и вместе с тем глазами этого человека взглянул на историю…

…В «Бородине» рассказчик показан именно как солдат, ярко и определенно, – и вместе с тем не настолько ярко и индивидуализированно, чтобы привлечь к нему все внимание читателей, заслонить им события, о которых он рассказывает. Чтобы сохранить должные пропорции образа, чтобы дать читателю возможность сквозь этот образ, не задерживаясь на нем больше, чем нужно, разглядеть глазами простого человека батальные картины и понять их исторический смысл, Лермонтов отказывается от прямого изображения своего героя. Материалом для реализации образа поэт избирает не только мысли и чувства старого ветерана в их логическом выражении и конечно уж не его пластический облик, а наименее «плотную» и наиболее «прозрачную» среду: его речевую манеру, фразеологию, лексику…

Язык «Бородина» отличается очень тонким и органическим сочетанием разговорного строя с лексической и фразеологической патетикой. Сочетание это можно обнаружить в большинстве строф. Начало их часто организуется средствами разговорного стиля, который к концу переходит в пафос, реализуемый большей частью «книжной речью».

Начало:

Конец:

Начало:

Конец:

Языковая патетика «Бородина» местами основывается на формулах высокого стиля – «грозной сечи», «сражен булатом», «клятву верности», «сверкнув очами», «носились знамена, как тени», «земля тряслась, как наши груди»… Лермонтовский рассказчик… образ собирательный, монументальный – не только «я» какой-либо частной, хотя бы и типизированной личности, сколько «мы» русского народа… Для характеристики героя, образ которого поднимается над узко эмпирической «правдой факта» до широчайшего монументального обобщения, формулы высокого стиля оказываются вполне уместными и, более того, необходимыми».[3]

Итак, Д. Е. Максимов, рассмотрев стилистическую окраску языка рассказчика, сумел раскрыть смысл стихотворения. Сочетание в речи героя высокого «книжного» и разговорного начал, утверждает ученый, позволило поэту создать образ простого человека, участника Бородинской битвы, глубоко осознающего ее значение, и поднять его фигуру до обобщенного «мы» русского народа, передать искреннее патриотическое чувство поэта, его мысли о величии народного подвига.

Но исчерпывается ли этим содержание стихотворения? Нет, конечно. Если обратить внимание на другие стороны художественной формы, то понимание замысла произведения значительно расширится. Так, можно заметить, что в стихотворении часто используется метонимия – употребление слова в переносном значении на основе связи, существующей между явлениями.[4] Вдумайтесь в значение фраз:

О чем говорит выражение: Чужие изорвать мундиры / О русские штыки? Значит «дать бой». В рукопашном бою конечно же будут изорваны мундиры – именно эта подробность помогает читателю зрительно представить картину боя. Таково же значение метонимических выражений: затрещали барабаны (знак окончания битвы); тогда считать мы стали раны (потери) – в них тоже мысль выражена через часть от целого. Так видит событие его непосредственный участник, простой солдат. Но рассказчик прекрасно понимает величие события, в котором ему довелось участвовать. И показать в этом образе мысли и чувства всего русского народа тоже помогает метонимия.

Слова вся Россия употреблены вместо «все люди, живущие в России», потому что между этими явлениями есть связь. День Бородина — это «битва около села Бородино». Сражен булатом — значит «убит», а кроме того, назван материал вместо предмета, который из него сделан, – сабли или снаряда. Ночная пала тень — значит «наступила ночь». Но зачем поэт прибегает к метонимии вместо прямого называния явления? А что, по-вашему, более поэтично: те метонимии, которые использованы в стихотворении, или «перевод» их на язык логики? Сражен булатом или «убит в бою саблей (снарядом)»? Ночная пала тень или «наступила ночь»? Разумеется, метонимия звучит несравненно более возвышенно, торжественно. Переносное значение – меткое, яркое, выразительное, благодаря ему поэт создает художественный образ-переживание, окрашенный высокой эмоцией.

Рассказчик по-простонародному называет противника брат мусью, с иронией говорит: ликовал француз, – и единственное число, которое содержит значение обобщения «все французы», усиливает смысл слов. Ведь в этой битве противостояли целые народы, а русский народ проявил свое достоинство, великий дух: богатыри – не вы. И себя солдат – вместе с ним поэт – ощущает частичкой великого русского народа и гордится этим. Так в стихотворении благодаря использованию различных средств языка, и в том числе метонимии, достигается максимальная художественная выразительность.

Наблюдения над композицией нередко способствуют пониманию смысла произведения. Когда мы говорим о композиции, то замечаем, как автор сопоставляет образы, как благодаря этому развивается художественная мысль. В стихах, где речь членится на соизмеримые отрезки, сопоставляются друг с другом строки, а поскольку слово в стихах как бы укрупнено, сопоставляются даже отдельные слова. Объединенные в строку, слова взаимодействуют – усиливается их общее значение, они придают друг другу новое значение, подчеркивают оттенки смысла. Перекликаются и слова в разных строках, и мы можем заметить словесные ряды,[5] то есть слова или выражения (не обязательно расположенные рядом в тексте), сходные или противопоставленные по значению, по их стилистической и эмоциональной окраске, по сходству использованного в них языкового средства, по их общей роли в композиции стихотворения.

Такое взаимодействие слов отчетливо проявляется в следующем произведении.

Звезды меркнут и гаснут. В огне облака.

Белый пар по лугам расстилается.

По зеркальной воде, по кудрям лозняка

От зари алый свет разливается.

Дремлет чуткий камыш. Тишь – безлюдье вокруг.

Чуть приметна тропинка росистая.

Куст заденешь плечом – на лицо тебе вдруг

С листьев брызнет роса серебристая.

Потянул ветерок, воду морщит-рябит.

Пронеслись утки с шумом и скрылися.

Далеко-далеко колокольчик звенит.

Рыбаки в шалаше пробудилися,

Сняли сети с шестов, весла к лодкам несут…

А восток все горит-разгорается.

Птички солнышка ждут, птички песни поют,

И стоит себе лес, улыбается.

Вот и солнце встает, из-за пашен блестит;

За морями ночлег свой покинуло,

На поля, на луга, на макушки ракит

Золотыми потоками хлынуло.

Едет пахарь с сохой, едет – песню поет,

По плечу молодцу все тяжелое…

Не боли ты, душа! отдохни от забот!

Здравствуй, солнце да утро веселое!

Перечитайте начало стихотворения – шесть первых строк – и представьте себе картину, изображенную здесь. Вы почувствуете медленную интонацию, создаваемую четырехстопным анапестом, и заметите, что в первой строке «уместились» два предложения, во второй – одно, а дальше предложение занимает уже две строки. А ведь это одно из средств, благодаря которому вы смогли увидеть, как уходит ночь и постепенно наступает утро, начинает просыпаться природа.

Вы видите, как светлеет небо, как звезды, совсем недавно ярко сиявшие в черноте неба, сначала померкли, а потом и вовсе исчезли, как на горизонте появляются золотисто-розовые облака – там рождается утренняя заря. Тихо: ни звука, ни ветерка. Еще не рассвело, но все озеро —

и темная спокойная вода, и густые ивовые кусты, и заросли камыша – становится алым. Вот и на земле посветлело, уже видны луг, узкая тропинка и белая роса на траве.

Каким же чудом вам удалось вообразить все это? Просто вы вслушались в звучание стиха и внимательно вчитались в слова, отметив не только образные выражения: в огне, по кудрям, дремлет (метафоры), по зеркальной воде, чуткий камыш (метафорические эпитеты), но и самые обыкновенные слова в прямом значении: звезды, меркнут, гаснут, облака, белый пар, по лугам и др. Они и помогли воссоздать мгновения рождения утра. И вы представили не только то, что названо словами. Например, откуда стало известно, что нет ветра? Из слов: по зеркальной воде, дремлет чуткий камыш. А как узнали, что сначала посветлело небо, а потом стало светло на земле? Подумайте об этом.

Еще поэт особым образом построил предложения и расположил их в определенной последовательности, что тоже усилило впечатление, помогая читателю увидеть рождение утра на озере. Вот первое предложение – им служит заглавие стихотворения: Утро. Каждое следующее предложение прибавляет новую подробность в утреннем пейзаже. Вроде бы такое же перечисление, как в стихотворении Есенина. Но эмоциональная окраска слов другая: здесь говорится не об умирании природы, а о том, как рождается утро. И поэтому настроение не унылое, а бодрое, светлое. (Отсюда вывод: важно не само по себе строение предложений, а то, из каких слов они состоят, синтаксис приобретает особую роль в зависимости от значения слов и усиливает их выразительность.)

Читатель сначала будто поднимает взор – и видит небо, потом, по мере того, как светает, начинает видеть то, что происходит на земле – вблизи, а затем – вдали: картина становится объемной. Теперь уже не только взгляд читателя движется, в самой картине возникает движение – мир пробуждается: потянул ветерок, пронеслись утки, рыбаки пробудилися… Появились звуки: вдали колокольчик звенит, птички песни поют.

Воспринять картину помогает то, что в стихах все слова активно общаются, их значение усиливается от сопоставления или от противопоставления с другими словами.

Компетентный читатель замечает такие переклички – словесные ряды. Вот два ряда слов: звезды, облака – луга, вода, лозняк, камыш, тропинка, куст, листья, роса. В этих словах есть сходство – все они существительные, употребленные в прямом значении, называющие реальные предметы, в них есть и противопоставление: одни предметы вверху – на небе, другие внизу – на земле. Благодаря этому картина утра делается объемной.

Вот еще: меркнут и гаснут – в огне, белый, зари, алый свет. Слова этого ряда содержат значение «свет», в этом их сходство, но они еще и противопоставлены: первые говорят об угасании света, вторые – о его усилении, и мы видим, как тьма сменяется светом.

Можно выделить и другие ряды слов: в огне, белый, алый, серебристая– создают цвета, краски утра; дремлет, тишь – с шумом, звенит, поют, поет — говорят о том, что воспринимает ухо; дремлет – заденешь, вдруг брызнет — показывают, как покой сменяется движением. И картина становится прекрасной, в ней появляется объем, свет, краски, звуки, движение, мы видим это утро и любуемся тишиной и живым покоем пробуждающейся природы.

А если мы сопоставим выражения птички песни поют; лес улыбается; солнце… золотыми потоками хлынуло — и пахарь… песню поет; по плечу молодцу все тяжелое; здравствуй, солнце да утро веселое, то ощутим единство природы и человека.

Читая, вы, наверное, заметили, как усиливается движение, а с ним растет чувство радости. Об этом говорят открыто эмоциональные слова: с уменьшительно-ласкательными суффиксами – тропинка, ветерок, колокольчик, птички, солнышко, олицетворение – улыбается. Наконец, торжественно всходит солнце, оно золотыми потоками хлынуло на землю – возвышенный характер речи придает метафора. Стихотворение начиналось с подробного изображения начала утра, при этом эмоция была хотя и светлой, но сдержанной, а завершается оно открыто эмоциональным метафорическим эпитетом утро веселое — это чувство теперь, как и солнечные лучи, также хлынуло потоком.

Оказывается, что не только природа с нетерпением ждала утра, но и сам поэт радостно встречает его наступление: «Не боли ты, душа! отдохни от забот! / Здравствуй, солнце да утро веселое!» Его душа вместе с природой пробуждается к новой жизни. В этом и заключена идея произведения: поэт говорит о неразрывной связи человека и природы, восхищается красотой окружающего мира, ему дорога в нем каждая мельчайшая частичка природы. Автор делится с нами своими чувствами: красота освобождает его душу от боли, тревог, от повседневных забот. Он восторженно глядит на наступающее утро и дает нам возможность почувствовать, какое это счастье – быть человеком и жить в гармонии с природой. Вы, несомненно, это ощутили, заметив сопоставление и противопоставление слов.

Стихотворение Никитина, как и вообще вся лирика, заставляет читателя вообразить эмоционально окрашенную картину. А от этой конкретной картины мы, следуя за мыслью автора, поднимаемся к философским обобщениям: о том, что есть человек и каково его место в мире, о любви, добре, истине и красоте, о смысле жизни.

Читая стихотворение Некрасова, вы заметите, что лирический герой здесь – «простой» человек, не похожий на поэта. Автор выступает, как актер, в роли персонажа. Но поэт стоит за таким героем и высказывает свое отношение к изображаемому, дает герою определенную оценку. Передавая чувства героя, поэт таким образом раскрывает собственный взгляд на мир, свои мысли.

Прочитаем это стихотворение.

Дактилическая концовка, отсутствие рифмы характерны для народной поэзии – былин, песен. К тому же слова Зеленый Шум — народные, о чем поэт сообщает в примечании. Так особенности лексики и звучание стиха сближают некрасовское стихотворение с народной поэзией.

В стихотворении показано развитие переживания героя. Особую роль в нем играет двустишие, которым оно начинается и которое затем становится рефреном (повтором), отделяя части произведения друг от друга. Вслушаемся в эти две строки, они звучат, как песня: настойчивые повторы («Идет-гудет Зеленый Шум, / Зеленый Шум, весенний шум!») и восклицательная интонация создают ощущение торжественного неуклонного движения.

Но, заметьте, как по-разному мы воспринимаем эти строки в каждом из повторов. Вначале это будто просто сообщение о приходе весны. Во второй раз двустишие предваряет рассказ о душевной смуте героя, будто подчеркивая стихийную силу его чувства. Третье повторение знаменует перелом в состоянии и природы, и человека. И четвертое, возникающее после картины оживающей природы, – возвещает о торжестве добра и любви.

Картина весны в начале стихотворения воссоздана с большой точностью, вы будто ощущаете этот ветер: он начинается играючи, а потом подчиняет себе все, и у читателя создается ощущение неодолимости движения.

Следующий фрагмент и противостоит первой картине по теме (природа – душевная смута героя), и сходен с нею тем же ощущением стихии. Сначала отношение героя к измене жены противоречиво, в словах звучат любовь, жалость, боль, обида: «Скромна моя хозяюшка… / Воды не замутит!»; случившееся, в его восприятии, не преступление, а беда, муж сокрушается: «Сама сказала, глупая, / Типун ей на язык!»

Но дальше, как это часто бывает в жизни, особенно когда ничто не отвлекает от тяжелых мыслей («Зима нас заперла»), растет обида, уже не о жене, а о себе думает муж, и потому в нем зреет «дума лютая – / Припас я вострый нож». Жена теперь уже обманщица, изменница (хотя все еще любовь есть: ведь «жаль сердечную»). Да к тому же возникает опасение: что скажут соседи – ох уж эта оглядка на чужое мнение! С какой проницательностью показан внутренний мир человека, борьба любви и эгоизма, доброты и злобы! Некрасов знает жизнь, знает, что именно так чаще всего и случается преступление.

Но спасает природа. Они пробудились вместе – природа и человек. И картина теперь другая, ее увидел преодолевший злобу человек, она пронизана живым чувством. Теперь все радует глаз, для него и леса повеселели, и белая березонька кажется ему девушкой с зеленою косой. Заметьте словесные ряды: тихохонько, солнышком, березонька, тростинка … (слова с ласкательными суффиксами); пригреты, теплым, повеселелые, новой зеленью, лепечут песню новую, по-новому (слова с положительной эмоциональной окраской) – в речи героя зазвучала любовь. Эта эмоция усилена повторами – пять раз повторено слово шумят (шумит). Перекликаются звуки: лепечут, липа, бледнолистая, белая березонька. Переклички слов и звуков здесь способствуют упорядоченности текста и потому создают ощущение гармонии, красоты.

Природа стала прекрасной, одухотворенной. И естественно, происходит разрешение внутреннего конфликта, торжествует любовь, человек примиряется с бедой, чувствует способность прощать. Не случайно стихотворение заканчивается словами: «И – Бог тебе судья!» Ведь умение прощать – одна из важнейших христианских заповедей, запечатленная в молитве: «И остави нам долги наши, яко же и мы оставляем должникам нашим». Умение прощать – основа народной нравственности, которую утверждает Некрасов своим замечательным стихотворением. А народная нравственность зиждется на идеалах христианских, в том же духе складывались убеждения и поэтов-классиков.

Обратите внимание на то, как «прочно слеплено» последнее четверостишие параллелизмом в его построении: три строки с повторами – лексическим (покуда, покуда, пока), морфологическим (три глагола в повелительном наклонении в начале строк и три возвратных глагола в настоящем времени в конце строк) и синтаксическим (одинаковое строение трех предложений), а четвертая строка – итог, емкий фразеологизм. Благодаря этому финал гармонично завершает это глубоко народное произведение и звучит как народная песня, как голос самой природы, воплотившей мысль ее Творца, голос ее лесов и лугов, и конечно же это главная мысль самого поэта.

Читая стихотворение А. Н. Майкова, постарайтесь представить себе описанный поэтом пейзаж:

Вы, конечно, вообразили осенний лес, желтые листья берез, красные широкие лапы кленов, бурые, скомканные листья орешника. Ветер срывает их с ветвей, и они падают на дорогу, вновь взмывают вверх, кружатся, носятся вихрем по лесу и даже кажутся живыми. И не случайно поэт наделил их чувством и речью, использовав олицетворение. Они ощущают тревогу, в панике им кажется, что все погибло.

Это ощущение катастрофы создается благодаря повторам, которые усиливают значение слов. Посмотрите, как построены первые две строки, и вы увидите, помимо фонетического повтора – рифмы, – еще и лексический – анафору (осенние листья), и синтаксический повторы (предложения построены одинаково: определение – подлежащее – обстоятельство – сказуемое). Повторы усиливают и чувство тревоги в словах самих листьев: «Все гибнет, все гибнет!» Не менее выразительно и то, что «речь» листьев эмоциональна, состоит из восклицательных предложений. Все это и создает интонацию предельно взволнованную, ощущение смятения.

И вот на смену этой трагической эмоции и напряженной, взволнованной интонации приходит совсем другое – спокойствие и величественность. А размер стиха – четырехстопный амфибрахий – объединяет обе строфы и создает единство целого, в котором есть и смятение гибнущих листьев, и торжественность засыпающего леса. Природа предстает во всем ее многообразии – в умирании и торжестве жизни.

Вторая строфа начинается с отрицания, причем глагол означает не действие, как глаголы первой строфы, а состояние: не слышит. Сравните эмоциональную окраску слов в этих строфах. Лес назван царственным, его сны – могучие, в то время как листьям он казался совсем другим: черен и гол. Состояние леса – сон, а не смерть. И потому стихотворение заканчивается жизнеутверждающими словами: «И зреет в нем сила для новой весны».

Почему же листья не видят этого? Потому что они сами гибнут, и собственная гибель представляется им крушением всего мира. Оттого так тревожна интонация первой строфы – в ней показано отношение к наступлению осени листьев, вовлеченных в это событие. И листья превращаются в символический образ, так же как и ветер, который мы воспринимаем как «ветер перемен», и осень – образ, традиционно в поэзии связанный семантически с умиранием. А если вспомнить, что стихотворение написано в 1864 году, в эпоху коренных преобразований в российской жизни, то эти образы могут быть истолкованы и в историко-социальном ключе.

Но этим содержание стихотворения не исчерпывается. В нем есть и другое значение, более общее. И это не аллегория, а символ[7] потому что здесь мысль отнюдь не отвлеченная, а передана через вполне конкретный многозначный образ.

Художественное богатство образа определяется его многозначностью, обилием его предметно-смысловых связей как внутри, так и за пределами текста. Тогда при чтении произведения человек размышляет о единстве человека и мира, об ограниченности человеческого разума, бессильного проникнуть в коренные свойства мира. А для приближения к истине ему необходимо особое чувство гармонии с миром Природы, умение видеть сущность происходящего.

От стиха к мысли

Стих в лирике имеет первостепенное значение: это не просто форма, в которую вливается содержание, как вливается вода в стакан. Стих – это сам смысл произведения. Поэтому стихи нельзя пересказать прозой – от этого смысл пропадет. Исчезнут красота, гармония, ритм, а вместе с ними – та высокая мысль, которую хотел выразить поэт. Ведь именно благодаря стиху строки сопоставляются друг с другом. Почувствовать значение свойств стихотворной речи – например, размер стиха, интонацию, которая возникает в произведении благодаря ритму, перекличку слов, создаваемую рифмой, – чрезвычайно важно при анализе произведения. Для этого надо понять, как стих соотносится со словами, с характером синтаксиса и всей композицией. Это не всем и не сразу удается, поскольку требует серьезных знаний и умения. Но начнем с наиболее простого – с сопоставления произведений, в которых размер стиха связан с определенной традицией и потому наделен неким смыслом.[9]

Два стихотворения с одинаковым заглавием передают мысли двух поэтов разных эпох – А. С. Пушкина и А. А. Ахматовой, вызванные одним и тем же объектом – фонтаном «Девушка с кувшином» в Екатерининском парке Царского Села. Фонтан представляет собой фигуру сидящей на камне девушки с разбитым кувшином, из которого непрерывно льется вода. Прочитайте стихи, представьте себе эти картины и почувствуйте настроение.

Вы, конечно, заметили, как различно звучание этих произведений. В пушкинском четверостишии это так называемый элегический дистих, который в русской лирике употреблялся обычно в стилизациях античной поэзии. Нечетные строки – гекзаметр. В античной поэзии строка гекзаметра – шесть стоп, состоящих из долгих и кратких слогов, а в русской – шестистопный дактиль: / – / —

– / – / – / – /—. Четные строки – пентаметр.

В античной поэзии это пятистопный размер, а в русской – дактиль, который строится по схеме: / – / – /|/ —

– / – /, где третья стопа состоит из одного только ударного слога, за ней следует цезура – постоянная пауза; последняя стопа также состоит из одного ударного слога, и обе половины строки метрически одинаковы.

Этот размер избран не случайно: он создает реминисценцию – напоминание об античности, об элегиях Катулла и Овидия, а еще – о произведениях греческих скульпторов, воспевавших красоту, и благодаря стиху образ говорит о красоте, воспетой еще древними греками и римлянами.

Размер стиха у Анны Ахматовой – четырехстопный ямб. О чем напоминает этот размер? Прежде всего – о Пушкине: большинство его произведений написано этим размером. А ведь стихи Ахматовой – это навеянное статуей воспоминание о Пушкине, о его стихотворении.

Так размер стиха в произведении Пушкина служит выражению мысли о красоте и гармонии, на которых основан мир, о единстве человечества. Размер же, избранный Ахматовой, вызывает мысль о Пушкине, который когда-то воспел эту статую, и о его настроении, выраженном в стихотворении. Размер стиха помог нам понять, что, хотя заглавия одинаковы, темы этих стихотворений различны. А чтобы понять идею, образную мысль поэтов, надо пристальнее вчитаться в текст. Ведь размер стиха, хотя и вызывает определенные реминисценции, получает значение не столько сам по себе, сколько в единстве со значением слов – в зависимости от того, какие слова отобраны поэтом и как они организованы.

В стихотворении Пушкина описание фонтана создано словами с высокой поэтической окраской; не девушка, а дева, не кувшин, а урна, не бесцельный, а праздный. Все четыре предложения содержат обособленные обороты, отчего речь получает не просто книжный, но возвышенный характер. Этому же служат повторы, которые заставляют нас обратить внимание на слова, почувствовать мелодичность, красоту их звучания. Это повторы лексические: урну – из урны, дева – дева, сидит – сидит, над вечной – вечно, печально – печальна и фонетические (аллитерация у– и– о): «Урнус водой уронив, об утес еедева разбила».

Описание очень кратко и обобщенно, единственный эпитет – печально — характеризует деву. Единственное слово, которое прямо сообщает о чувстве поэта, созерцающего печальную деву, – чудо, оно относится конечно же не к несякнущей воде, а к нетленной красоте, об этом говорит и повторение вечной – вечно. И эти слова, взаимодействуя с остальными, окрашивают всю картину, мы вместе с поэтом восхищаемся красотой – этим вечным чудом.

Так слова, упорядоченные стихом, в единстве с ним передают чувство высокое, ощущение чуда при виде красоты и мысль о ее вечности, о том, что мир прекрасен и гармоничен, что русская культура – наследница лучших созданий искусства всех времен, потому что произведение русского скульптора П. Соколова стало в один ряд с творениями великих художников античности, и что каждый может ощутить себя достойным принадлежать к великому народу.

В отличие от Пушкина, Ахматова подробно описывает фонтан. Мы узнаем из описания, что дева «ослепительно стройна, / Поджав незябнущие ноги, / На камне северном она / Сидит и смотрит на дороги», что поэт видит статую осенним вечером – об этом говорится в первой строфе, об этом можно судить по эпитетам: лучи скудеющего света и незябнущие ноги. В стихотворении преобладают слова эмоциональные, открыто выражающие чувство автора: ослепительно стройна, смутный страх, девушкой воспетой, простить восторг хвалы влюбленной, весело, грустить, нарядно. Яркие метафоры и эпитеты создают зримую картину, окрашенную эмоцией, совершенно иной, чем у Пушкина. Каково же это переживание?

Слова в стихотворении ассоциативны, заглавие прямо напоминает о пушкинском произведении, затем говорится, что эта девушка уже была воспета. И это возводит ее на недосягаемую высоту, а у поэта возникает сложное чувство восторга перед красотой, ощущение смутного страха перед явлением жизни, которое уже стало предметом поэзии и еще своеобразной ревности: «И как могла я ей простить / Восторг твоей хвалы влюбленной…»

Не случайно стихотворение завершается удивительным оксюмороном (так называется поэтическая фигура – сочетание противоположных по значению слов): «…ей весело грустить, / Такой нарядно обнаженной». Антонимы весело и грустить, нарядно и обнаженной соединяются в

единый образ, который говорит о восторге перед красотой и о ее нетленности, о счастье быть воспетой великим поэтом (поэтому у Пушкина дева печальна, а Ахматова даже спорит с этим, и потому деве весело грустить), о смысле поэзии и искусства вообще, о трепетной любви к Пушкину, открывшему нам чудо красоты, и много еще о чем.

Проникнуть в смысл обоих произведений нам помогло внимание к размеру стиха.

От темы к идее

(сравнительный анализ)

До сих пор мы говорили о свойствах поэтического языка – слове, композиции и стихе, о тех знаках, которые существуют в самом тексте и позволяют понять его смысл. Но уже при рассмотрении стихотворений Пушкина и Ахматовой мы встретились с одним из приемов анализа стихотворений – сравнением. Действительно, иногда смысл наиболее полно открывается при сравнении произведений. Рассмотрим два стихотворения с одинаковым заглавием: «Узник» Пушкина и Лермонтова. У них одна тема – стремление к свободе. (Напомним: тема – то, о чем говорится в произведении; в лирическом произведении говорится о переживании, вызванном какими-либо явлениями жизни.) А идеи (обобщающая, эмоциональная, образная мысль, выраженная средствами языка) различны, ведь они определяются личностью автора и окружающей его действительностью, передаются посредством отбора и организации словесного материала.

Обратите внимание на первую строку пушкинского «Узника»: «Сижу за решеткой в темнице сырой». Существительные несут отрицательную эмоциональную окраску и передают тяжелое, мрачное состояние узника – лирического героя стихотворения. При этом, как обычно в стихах, слова взаимодействуют: с каждым новым словом усиливается это чувство. Слова говорят о неволе: здесь нет движения (сижу), нет простора (за решеткой), нет красок и света (в темнице), нет тепла (сырой). И дальше в первой строфе нарастает ощущение неволи, движения второго узника – орла – тоже скованны, однообразны: махая крылом, клюет, бросает…

Однако дальше появляется движение: если в первой строфе всего два глагола, то во второй их девять, да и существительные – взглядом, криком — говорят о действии, все это придает тексту динамизм. Каждая новая синтагма начинается с более высокой интонационной точки, и возникает цепь восходящих, нарастающих интонаций, завершаясь призывом, выраженным одними глаголами: «И вымолвить хочет: «Давай улетим!» Орел испытывает человеческие чувства: задумал, зовет, вымолвить хочет, а сидящий за решеткой человек задумал то же, что орел. Между ними возникает не просто сходство или взаимопонимание, они сливаются в один образ – узника, устремленного к свободе. Нельзя не заметить, что образ носит народно-поэтический, символический, обобщенный характер.

Нельзя не заметить, что на смену напряженной интонации второй строфы приходит интонация возвышенно-напевная. Она возникает благодаря параллельной связи предложений (2, 3 и 4-я строки раскрывают содержание 1-й, с каждым разом усиливая чувство) и повторам лексическим (пора, туда, где), синтаксическим (сходство строения предложений), фонетическим (пора– брат – пора– гора– края– ветерда я). Поэтичность речи позволяет читателю ощутить, что свобода прекрасна, что это естественное состояние мира и что человек – часть его – должен быть свободным. А еще речь приобрела народно-песенный характер, и недаром это стихотворение стало песней, в которой люди выражали свое извечное стремление к свободе.

Итак, Пушкин-романтик в 1820 году, в пору подъема общественного сознания, надежд, рожденных победой в Отечественной войне 1812 года, создал стихотворение «Узник», воплотив в нем свою личную и народную веру в то, что мечта о свободе реальна, что человек может вырваться из темницы и что стремление к свободе для него естественно. И потому колорит этого произведения – светлый, песенный, фольклорный.

Прошло 12 лет, и другой поэт, М. Ю. Лермонтов, в 1832 году пишет стихотворение «Желанье» («Отворите мне темницу…»). Он восклицает: «Дайте раз на жизнь и волю,/Как на чуждую мне долю, / Посмотреть поближе мне». Нельзя не почувствовать, что состояние этого узника безнадежно. Он мечтает потешиться «в буйном споре / С дикой прихотью пучин» и вместе с тем – о покое, о том, чтобы его усыпляло и пробуждало журчание фонтана. Свобода для поэта – неосуществимая мечта, соединение борьбы и покоя, что только и может дать ощущение полноты жизни. Как это похоже на то, что выражено в тогда же созданном «Парусе» и в более позднем стихотворении «Выхожу один я на дорогу…».

А в 1837 году из начала «Желанья» выросло новое стихотворение.

Стихотворение начинается динамично: энергия четырехстопного хорея великолепно отвечает решительному требованию: отворите, дайте– и изображенному движению: поцелую, вскочу, полечу. Слова несут положительную эмоцию: сиянье дня, черноглазую девицу, черногривого коня, красавицу, сладко. Правда, это в мечтах, а реальность – темница. И это показано средствами антитезы – излюбленного лермонтовского приема. Полнота чувств, красота и воля существуют, но не для узника: «Черноокая далеко, / В пышном тереме своем; / Добрый конь в зеленом поле…» А то, что окружает узника, представлено во второй и третьей строфах: окно тюрьмы высоко, дверь тяжелая с замком, стены голые, тускло светит луч лампады, звук шагов часового. Меняется эмоциональная окраска лексики: одинок, нет отрады, голые, тускло, умирающим. Слова, как и в пушкинском стихотворении, приобретают большую значимость: сиянье дня, черноглазую девицу, красавицу младую, черногривого коня, в степь, как ветер, улечу — все это символы свободы, полноты жизни, гармонии с миром. Но слова же говорят о безнадежности положения узника, о недостижимости свободы, хотя это стремление высоко и прекрасно.

Отбор слов свидетельствует, что для обоих поэтов свобода – безусловная ценность, важнейшее благо. Но у Пушкина вначале показана тоска узника, а затем реализуемая мечта о свободе, и стихотворение заканчивается на радостной, высокой ноте. И читатель проникается верой поэта в возможность и необходимость свободы. Читатель проходит вместе с героем путь от неволи к свободе, от мрака к свету, и торжество свободы в финале вполне реально. А Лермонтов, воспевая свободу в начале стихотворения, к финалу охвачен чувством безнадежности. Вследствие такой организации словесного материала в его произведении свобода предстает как недостижимая мечта, которая сталкивается с мрачной реальностью. Но лирический герой живет этим стремлением, и страсть его такой силы, что у читателя тоже возникает жажда свободы, неприятие жизни в неволе.

Сравнение помогло нам понять художественный образ-переживание обоих произведений, чувства и мысли каждого поэта.

Подведем итоги

Мы предлагаем вам некую канву, перечень того, на что следует обращать внимание при чтении произведения. Отнеситесь к этому как к схеме, своеобразной модели, а не как к руководству. Это значит: не старайтесь прикладывать все эти мерки к каждому стихотворению, потому что в каком-то произведении значимым является одно, в другом – иное, а ваша задача – почувствовать, понять, что именно важно для данного произведения.

Прежде всего, читая стихотворение, обязательно попытайтесь мысленно представить то, что описано словами, и проникнуться чувствами автора. Первоначальное впечатление усилится при дальнейшей аналитической работе.

Анализируя стихотворение, обратите внимание на то, что лежит вне текста: какова эпоха, когда было создано произведение, кто его автор (его личность, взгляды, факты биографии и др.), какое место занимает произведение в литературном процессе (жанр, направление, отношение к традиции). При этом знать имя автора важно при анализе любого стихотворения, а факты биографии поэта, связанные с этим произведением, бывают важны при анализе одних произведений (например, «И. И. Пущину» («Мой первый друг, мой друг бесценный…») А.С.Пушкина) и менее значимы при рассмотрении других («Зимнее утро» А. С. Пушкина). Иметь общее представление об эпохе всегда необходимо, а знание конкретных обстоятельств, вызвавших появление произведения, важно лишь для понимания некоторых стихотворений.

Главное – внимание к самому тексту, прежде всего к поэтическому слову. В этом слове сохраняется его лексическое значение, благодаря которому вы можете создать в воображении нарисованную словами картину. А поскольку в поэтическом слове значимы все его свойства – фонетические, морфемные, лексические, грамматические, стилистическая и эмоциональная окраска, – то возрастает и его смысловая ценность. Сочетание конкретного и углубленного значений и делает слово образом, от этого

возникает образ-переживание. Словесный образ менее нагляден, чем пластический, и потому для художника так важно использование аллитерации и определенных интонаций, конкретно-изобразительной лексики, стилистическая и эмоциональная окраска текста – все это мы видели в приведенных отрывках из произведений Пушкина, а также в других стихотворениях.

Чрезвычайно важна в лирических произведениях роль тропов. Так, при анализе стихотворения Есенина вы заметили, как при переходе от слов в прямом значении к тропам и к фантастической картине развивается образ-переживание. В стихотворении Пушкина «Осень» особое значение имеет олицетворение. А использование приема метонимии в стихотворении Лермонтова «Бородино» помогло читателю увидеть за сюжетом главную идею.